ольческой армией принадлежит бывшему верховному главнокомандующему, генералу М. В. Алексееву, командующему в настоящее время южной армией. Командующим северной добровольческой армией... является бывший управляющий военным министерством Б. В. Савинков".

В ї 2 устава об условиях службы была указана таблица жалованья, которое выплачивалось каждому члену Союза защиты родины и свободы. По ней рядовой получал 300 рублей в месяц, отделенный -- 325 рублей, взводный командир--350 рублей, ротный командир--400 рублей, батальонный--500 рублей и командир полка--600 рублей. Кроме того выдавались пособия семьям от 150 до 300 рублей в месяц и бесплатные продукты и обмундирование.

Таким образом завербованные офицеры получали жалованье от штаба Союза и несли только 2 обязанности: хранить абсолютную тайну и по приказу явиться на сборный пункт для вооруженного выступления. Отказы от участия в организации при условии сохранения тайны принимались до 25 мая. "После этого всякие уклонения от обязанностей и отказы будут считаться сознательной изменой, равно как и разглашение тайн организации, и караться до лишения жизни включительно",--говорил устав Союза.

О схеме формирования Союза Савинков рассказывает следующее¹): "Мы формировали отдельные кадровые части всех родов оружия. Нормальный кадр пехотного полка мы считали 86 человек (полковой командир, полковой ад'ютант, 4 батальонных, 16 ротных и 64 взводных командиров)". Организация Союза создавалась на очень конспиративных началах: отделенный командир знал лишь своего взводного командира, взводный -- ротного, ротный -- батальонного, батальонный -- полкового командира, так что каждый член организации снизу знал только одного человека. Сверху же каждый член организации знал 4, т.е. начальник дивизии знал 4 полковых командиров, полковой командир--4 батальонных и т. д. При наступлении благоприятных обстоятельств Союз думал произвести набор солдат (!).

"К концу мая,--пишет Савинков,--в Москве и... (ряде.--В. В.) городов России было до 5 500 человек, сформированных по указанному образцу, пехоты, артиллерии, кавалерии и саперов".

Союз защиты родины и свободы являл собою трогательное единение всех антисоветских партий. Савинков, называющий себя незави-

-─────────────

^{1) Савинков, "Борьба с большевиками", изд. Русского политического комитета, Варшава, 1920 г.

-- 246 --
симым социалистом, так описывает персональный состав руководящей верхушки Союза: "Я приехал в Москву и... встретился с Перхуровым (монархист. -- В. В.). С этой встречи с Перхуровым началась немедленная первоначальная работа по созданию этой организации..." ¹).

Во главе Союза стоял штаб; возглавлял штаб Савинков. "Во главе вооруженных сил (командующим войсками),--повествует Савинков²),--стоял генерал Рычкев--монархист; начальником штаба был полковник Перхуров--монархист; начальником оперативного отдела был полковник У.--республиканец; начальником мобилизационного отдела --1 штаб-ротмистр М. -- с.-д. группы Плеханова; начальником разведки и контр-разведки--полковник Бреде--республиканец; начальникам отдела сношений с союзниками--Дикгоф-Деренталь--с.-р.; начальником агитационного отдела--Н. Н.--с.-д. меньшевик; начальником террористического отдела--с.-р; начальником иногороднего отдела--Григорьев, с.-д. плехановец; начальником конспиративного отдела--с.-д. меньшевик; секретарь--Ф. Клепиков--независимый социалист".

Чем занимались указанные отделы конспиративного штаба, ясно из их названий. Остановимся лишь несколько на работе террористического отдела. Савинков повествует³): "Был такой момент, когда я, помню, был в полном отчаянии, когда я не знал, откуда взять средства, и в это время без моей просьбы,--я не обращался к ним,--ко мне явились чехи, и эти чехи мне передали сразу довольно большую сумму -- 200 тысяч керенских денег. Их передал мне Клецандо от имени Масарика "и говорил, что они хотели бы, чтобы эти деньги, по возможности, были употреблены на террористическую борьбу, не указывая персонально на кого... Предполагались (Союзом. -- В. В.) покушения на Ленина и Троцкого в 1918 году. Делалось очень мало. Пытались организовать наблюдение по старому способу. Но нужно сказать, что они (очевидно, члены Союза. -- В. В.) ни Ленина, ни Троцкого никогда не видели. Из этого толку вышло мало. И не потому, что мы не хотели, а потому, что мы не сумели и не смогли. Одно лицо мне рассказывало о том, как живет Ленин, где живет Ленин, но дальше этого дело не пошло. К делу Каплан наш Союз не имел никакого отношения...".

Одновременно с этой подготовительной организационной работой Союз устраивает и находит ряд своих агентов в советских учреждениях.
─────────────
^{1) Показания Савинкова на процессе.

^{2) "Борьба с большевиками".

^{3) Его показания на процессе.

-- 247 --
Савинков сообщает¹): "...Наши члены служили в германском посольстве, Совете народных комиссаров, Чрезвычайной комиссии, в большевистском штабе и т. д., и мы имели ежедневно сводку из этих учреждений".

Как выяснили допросы арестованных (летом 1918 года) членов Союза и взятые у них документы, член Союза защиты родины и свободы анархист Бирзе (кличка) стаял во главе красной разведки, в военном контроле. Другой член Союза Веденников (народный социалист) устроился даже начальником московской продовольственной милиции и как таковой снабжал Союз оружием и документами. Ряд членов Союза пробрались на командные посты в Красную армию и т. д. и т. д.

Средства, на которые существовал и работал Союз, получались от союзников. Денежную историю Союза Савинков описывает так²): "Организация началась в сущности из ничего". Я приехал в Москву, и со мною в кармане было каких-нибудь 500--700 рублей керенскими деньгами... Средств никаких не было. Средства я добывал тем, что я сам лично бегал по Москве и находил -- где тысячу, где пятьсот, где 2 тысячи керенских денег. Вот какой был первоначальный бюджет.

"Организация росла, росла гораздо быстрее, чем я ожидал, чем я мог надеяться, и, конечно, этих денежных средств ни в какой мере не хватало". (В это время Масарик прислал ему 200 тысяч керенских, которых упоминалось выше.) "Вот они-то и спасли организацию. Они дали ей возможность развиваться и притти в такое положение, когда она своей численностью и организованностью заинтересовала французов.
"Не я пошел искать французов, а они меня разыскали и начали свою помощь: сначала дали 20--40 тысяч, потом эта цифра возрастала. Больше денег ниоткуда не поступало: частные пожертвования были мелки, не более 2--3 тысяч. От чехов денег больше не получали.
"Персонально из Союза вел переговоры с французами главным образом Деренталь. Я лично видел раза 2, может быть 3--4 раза, Гренара и Лаверна... Французы давали деньги мне, в мое распоряжение... Французский чиновник обыкновенно приносил деньги туда, куда я указывал, и вручал лично мне. Сначала суммы не определялись, просто говорилось, что не можем вести дело, потому что нечем существовать, и были поступления сорок тысяч, сто тысяч и т. д.... Организация развивалась довольно быстро, и ее развитие требовало все большего и боль-
──────────────
^{1) "Борьба с большевиками".

^{2) См. его показания на процессе.

-- 248 --
шего количества средств. Французы знали все ее развитие. Следили очень внимательно за ее ростом и поддерживали ее, присылая с ее ростом и более значительные суммы... А потом, когда речь шла о восстании (Ярославль, Рыбинск и другие), то специально на восстание французы дали, если не ошибаюсь, 2 миллиона сразу".
С правыми эсерами Союз работал в полном контакте. "Не договариваясь практически, мы были более или менее осведомлены о том, что делается друг у друга... Борис Моисеенко был представителем для нас от с.-р., и все переговоры я вел с ним",--говорит Савинков¹).

К концу мая Союз так вырос, что его размеры не позволяли уже оставаться в подпольи. Савинков первоначально думал о выступлении в Москве. Выступление было назначено на 1--2 июня, и к этому времени велись подготовления. В одном из приказов центрального штаба к начальствующим лицам Союза предписывалось: "Озаботиться изучением Москвы в смысле точного знания, в каких домах находятся учреждения, силы и оклады противника, выяснить, по каким дорогам легче и возможней стянуть в Москву войска и какая форма группового передвижения наиболее применима: группа рабочих, грузчиков, артистов, мешечников, сколько дней езды к месту назначения, иметь ли при себе провиант и на сколько дней...".
Однако выступление в Москве по неизвестным причинам было отменено и решено было эвакуировать часть организации в Казань. Белогвардейские источники говорят о причинах эвакуации следующее: захватить Совет народных комиссаров и важнейшие стратегические пункты в Москве было тогда нетрудно, но продержаться невозможно, во-первых, ввиду значительности советских отрядов и, во-вторых, ввиду невозможности прокормить население столицы, так как транспорт был разрушен. Новая власть скоро бы потерпела крах. Оставление организации в бездельи грозило ей распадом, и штаб разработал и принял план захвата Казани. Савинков говорит²), что "отдал распоряжение об эвакуации части членов организации в Казань, которая была еще в ваших (большевистских. -- В. В.) руках, на тот предмет, чтобы при приближении чехов поднять там восстание".

Были намечены воинские части для эвакуации, посланы квартирьеры в Казань. Всего предполагалось переправить 500--700 человек. Едущим на разведку квартирьерам выдавали при поездке 400 рублей и на наем помещения 2000 рублей; кроме того он получал 400 рублей на семью,
──────────────
^{1) См. его показания на процессе.

^{2) См. показания на процессе.

-- 249 --

150 рублей-- под'емных и обмундировочных--100 рублей, пользовался квартирным довольствием.
Была составлена особая инструкция, которой должен был руководствоваться каждый эвакуировавшийся член Союза. В ней между прочим говорилось: "Важным условием является внешний вид передвигающегося. Не должно быть никаких внешних признаков офицера (бриджи, галифе, френчи)... Все должны быть одеты возможно проще и даже неряшливо. Никаких политических разговоров не вести. По прибытии на место соблюдать строгую конспирацию и продолжать разыгрывать прежнюю роль (крючник, артист, мешочник)".
В разгар эвакуации, в ночь на 30 мая, Всероссийской чрезвычайной комиссией был арестован явочный штаб Союза в Москве и через него до 100 членов Союза. Там же были захвачены план эвакуации в Казань и документы о существовании Союза и подготовлении выступления в Казани. Благодаря показаниям некоторых арестованных Всероссийской чрезвычайной комиссии удалось проникнуть в казанскую организацию, и весь казанский штаб был целиком заарестован, в том числе и генерал Попов.
Однако разгромить организацию не удалось. Савинков пишет¹): "Перхуров, Дикгоф-Деренталь, доктор Григорьев и полковник Бреде были целы, это дало возможность продолжать дело". Только с подавлением поднятого Союзом защиты родины и свободы восстания в Ярославле Союз получил сокрушительный удар и перестал существовать, а большинство его членов перекочевало к чехо-словакам.

Союз и восстания на Волге ²).

Союз защиты родины и свободы, являясь самой крупной подпольной офицерской организацией, поднял в начале июля ряд крупнейших восстаний по приказу союзников. Савинков о союзном плане восстаний рассказывает: "Я первоначально думал о выступлении в Москве... Может быть, именно на этом плане я бы окончательно и остановился, если бы французы, в лице консула Гренара и военного атташе гене-
──────────────
^{1) "Борьба с большевиками".

^{2) Для этой главы мною, кроме документов, опубликованных в "Красной книге" ВЧК, т. I, и газет, использованы следующие работы: Савинков" , "Борьба с большевиками", издание Русского политического комитета, Варшава 1920 г., показания Савинкова на своем процессе и Маршана на процессе эсеров, статья Дикгоф-Деренталя в "Отечественных Ведомостях", Екатеринбург.

-- 250 --
рала Лаверна, которые действовали от имени французского посла Нуланса, не заявили мне о том, что... будет высажен англо-французский десант со значительными силами в Архангельске.
"Они мне заявили, что будет свергнута ваша власть... Для этого нужно, мол, сделать вооруженное выступление по такому плану: занять верхнюю Волгу, англо-французский десант поддержит восставших, и эта верхняя Волга будет базой для движения на Москву. Вот каков был план... Десант в Архангельске, восстание на верхней Волге, Муром -- только потому, что там в это время была Ставка, а потом уже с верхнего течения Волги -- дальше на Москву... Я говорил и о Вологде, но там у нас было очень мало сил... И французы нам говорили, что с Вологдой они сами справятся... Предполагалось: Рыбинск, Ярославль, Кострома, Муром...

"Я, обдумав этот план... готов был забраковать его... мне не казалось, что у нас есть достаточно сил... я себе говорил, что разумнее перевести организацию, хотя бы частично, в Казань и поднять там восстание при приближении чехов. Но через Гренара мне была прислана телеграмма Нуланса из Вологды, в которой он категорически подтверждал, что десант высадится между 5 и 10 июля, и категорически меня просил начать восстание на верхней Волге именно в эти дни, а не в какие-либо другие, ибо иначе может случиться так, что "десант высадится, а вы еще не выступили". Вот эта-то телеграмма и заставила меня выступить"¹).

Савинков изображает причину выступления как результат лойяльных переговоров с французами, стесняясь, видимо, признать факт, что он и его организация были просто содержанками французов и поэтому всецело от них зависели. Более верную картину взаимоотношений Союза с союзниками, а также причину восстаний, поднятых Союзом, рисует в своих показаниях Маршан²). Он говорит: "Когда .Нуланс приехал (в конце мая или в начале июня) в Москву, он вел переговоры с рядом политических деятелей, между прочим через Гокье с Савинковым. Последний просил увеличить ему кредит, и Нуланс через Гокье сказал: "Передайте ему, что пока он не докажет наконец, что он, по крайней мере, имеет где-нибудь людей, способных итти на бой, я ему больше ни одного су не дам". Савинков настаивал на ускорении высадки союзных войск в Архангельске, а французское посольство подталкивало на активные действия антисоветские организации обе-

──────────────
^{1) "Борис Савинков перед Военной коллегией Верховного, суда СССР", полный отчет по стенограмме суда. Издание Литиздата НКИД, 1924 г.

^{2) Стенограммы процесса эсеров, заседание 26 июня.

-- 251 --
щанием союзнической вооруженной поддержки. Белые организации, которые, очевидно, чувствовали свою слабость, наоборот, хотели выиграть время и ждали высадки союзников. Нуланс требовал, чтобы Савинков начинал. Для союзников нужен был предлог -- "народное восстание". Тогда Савинков, видя что нет возможности получать дальше кредиты, через Гокье передал Нулансу, что он может поднять восстания Ярославле и других городах. Все это я передаю со слов Гокье". Говоря далее о восстании, Савинков жалуется, что союзники в это время десанта не сделали. "Они нас совершенно обманули. Мне очень трудно допустить, чтобы Нуланс -- посол -- не знал, будет ли десант .в Архангельске или нет, и я не знаю закулисной стороны, но мне думается, что здесь со стороны французов было скорее сознательное введение меня в заблуждение, чем что-нибудь иное. Я думаю, что Нулансу и французскому правительству по разным соображениям, может быть, нужно было иметь право сказать, что против вас ведется вооруженная борьба, сослаться в этом отношении на какой-либо действительно-выдающийся факт".

Указывая дальше на то, что время выступления, на котором настаивали союзники, совпадает с лево-эсеровским выступлением в Москве, Савинков делает предположение, что "французы знали о том, что левые эсеры будут выступать, о чем мы, повторяю, не знали, потому что мы имели контакт с правыми эсерами, а с левыми эсерами мы контакта не имели. И французы, зная, что левые эсеры будут выступать в Москве, наши силы перебросили сознательно на верхнюю Волгу, старясь приурочить время выступления нашего и их приблизительно к одному и тому же моменту" ¹).

Во всяком случае Союз защиты родины и свободы согласился поднять восстание, и "специально на восстание французы дали, если не ошибаюсь, два миллиона сразу",--говорит Савинков. Торг состоялся, и после этого надо было получить санкцию на предполагавшееся восстание от "Национального центра", политически возглавлявшего Союз. Но так как последний был также на содержании у союзников, то здесь разногласий не получилось. Савинков показывает: "Я просил Национальный комитет рассмотреть это дело и высказать свое мнение: взять ответственность или не брать. Национальный комитет выдвинул из своих рядов так называемую военную комиссию, которую я допустил на заседания нашего штаба и члены которой присутствовали при всех моих предварительных распоряжениях и были совершенно в курсе

──────────────
^{1) Его показания на суде, стр. 62--63.

-- 252 --
всех планов. Эти лица доложили "Национальному центру" о том, что они знали, и "Национальный центр" взял на себя ответственность за Ярославль и сказал: да, в этих условиях начинайте восстание.
"Я уехал в Ярославль поднимать восстание не по личной своей воле, а с санкции "Национального центра". Когда же это дело окончилось неудачей, "Национальный центр" отказался от той санкции, которую он дал. Я явился, таким образом, политическим козлом отпущения... Да, я подготовил. Да, я организовал. Да, я лично участвовал. Но политическая санкция была не моя, а коллегии лиц, которая в то время, быть может, претендовала на руководство судьбами России в будущем".
Непосредственно об организации восстания Савинков сообщает ¹): "Я назначил доктора Григорьева начальником Муромского отряда, полковника Перхурова -- начальником Ярославского отряда и полковника Бреде -- в Рыбинск. Так как в Рыбинске имелись артиллерийские склады, а Ярославль был без артиллерии, то ясно было, что для того, чтобы удержать Ярославль до прихода десанта, нужно было не только взять Рыбинск, но и укрепиться в нем. Поэтому главное мое внимание было обращено на Рыбинск. Нужно вам сказать, что в Ярославле, Рыбинске и Костроме у нас были свои организации, довольно многочисленные, приблизительно в 300--400 человек каждая... Однако я считал, что этого недостаточно. Поэтому я довольно значительные силы московской организации распределил таким образом: часть я эвакуировал в Казань... часть я направил в Ярославль и часть-- в Рыбинск". Сам Савинков поехал поднимать восстание в Рыбинок. По дороге совместно с Дикгоф-Деренталем он заехал в Ярославль и там вместе с полковником Перхуровым разработал план восстания в Ярославле.

Ярославское восстание ²).

Предварительно восстания в Ярославле местное отделение Союза провело работу по насыщению советского аппарата своими членами.
──────────────
^{г) Его показания на суде, стр. 66--67.
^{2) Эта глава написана на основании допросов арестованных и документов, опубликованных в "Красной книге" ВЧК, т. I; кроме того использованы: 1) "Правда"; 2) показания Перхурова и Богданова-Хорошева на суде, опубликованные в "Пролетарской Революции", No 10, 1923 г.; 3) статья Д. Мали-нина "У белых под пятой" и другие статьи и документы, опубликованные в книге "16 дней", материалы по истории ярославского белогвардейского мятежа (6--21 июля) 1918 г., изд. Ярославского губкома РКП, 1924 г.; 4) сборник "Из истории ярославского белогвардейского мятежа 6--22 июля 1918 г.", сборник 2-й, изд. Ярославского губкома РКП, 1922 г.

-- 253 --
Так членами Союза были: местный помощник начальника артиллерийского склада, комиссар милиции прапорщик Фалалеев, который подобрал соответствующий персонал в милиции, командир советского конного отряда, начальник команды мотоциклистов--бывший юнкер Ермаков, инспектор уголовной сыскной милиции Греков, командир авто-пулеметной роты Супонин и ряд других ответственных работников местного советского аппарата.
Ярославль принадлежал к тем городам, где среди оборонческих партий первую скрипку играли меньшевики. И городская дума и земство находились здесь в руках меньшевиков. Председателем местного Комитета меньшевиков был Иван Тимофеевич Савинов, товарищем председателя -- Богданов-Хорошев и секретарем -- Пастухов.
Таким образом ближайшими и наиболее активными помощниками Союза здесь явились местные меньшевики и их лидеры. Председатель меньшевистского Комитета И. Т. Савинов не раз участвовал на заседаниях Союза по поводу предстоящего выступления. Богданов-Хорошев, который на суде Военно-революционного трибунала всячески стремился выгородить себя и местную группу, как непричастных к восстанию, все же проговорился и рассказал о похождениях председателя меньшевистского Комитета так¹):

"4 июля вечером, в 5 часов у нас было обычное собрание Комитета партии... На собрании Комитета председатель нашего Комитета И. Т. Савинов говорит буквально следующее: "Товарищи, я должен вам дать сообщение внеочередное и весьма важное. Я только что был на собрании группы лиц, которые предполагают выступить в Ярославле против местного Ярославского коммунистического совета... Я был приглашен с.р. Локтевым". С.-р. Локтев были связующим звеном между с.-р. Комитетом и Комитетом меньшевиков для информации... На мой вопрос, кто был на этом совещании, он указал, что был будто бы Борис Савинков, затем полковник, фамилии он не сообщил (очевидно, Перхуров.--В. В.), потом к.-д. Кижнер, член управы, гласный Ярославской думы... Резолюция (по поводу этого сообщения меньшевистского Комитета.--В. В.) была вынесена такого содержания: "Выслушав доклад тов. Ивана Тимофеевича Савинова о готовящемся в Ярославле выступлении, Комитет Российской социал-демократической рабочей партии меньшевиков, согласно программе и тактике партии и, кажется,

──────────────
^{1) Все взятое далее в кавычки является выдержкой из показаний товарища председателя Ярославского меньшевистского комитета Богданова-Хорошева. Показания его опубликованы в "Пролетарской Революции", No 10, 1923 г.

-- 254 --
директивам Центрального комитета, отказывается от какого бы то ни было активного участия в этом выступлении, сохраняя за собой нейтралитет". Потом... было добавлено: "оставляя за собой свободу действий". При чем сейчас же было решено организовать рабочие дружины для охраны города, порядка и безопасности и поручить И. Т. Савинову, как председателю Комитета, отправиться вновь на это совещание и выяснить точно характер этой группы".
Таковы показания Богданова, который не смог скрыть на суде факт предварительного сговора Союза с местными меньшевиками. Перхуров же, глава восстания, прямо говорит¹): "После возвращения обратно в Ярославль (перед восстанием.--В. В.) ко мне пришел... Савинов, который сказал, что можно рассчитывать совершенно свободно на 2 000 человек рабочих, дело только за оружием".

О плане восстания Перхуров показывает: "План действий был таков: в первую голову захватить артиллерийский склад, снабдить рабочих оружием и патронами, для чего к назначенному часу они должны доставить к складу вагоны, пополнить недостающее вооружение в самом Ярославле, переслать оружие для вооружения крестьян на местах. Из числа легких орудий, имевшихся на складе, можно было рассчитывать использовать после захвата только 2, 3 зарядных ящика ввиду недостатка людей и лошадей. Лошадей предложено было взять из ассенизационного обоза, расположенного вблизи артсклада. К этому времени на сборный пункт к артскладу должна была прибыть авторота с броневиком и автомобилями, вооруженными пулеметами, для получения недостающих патронов и пулеметов. После этого все должны были двинуться в город к помещениям, занятым войсковыми частями, войти в них, пользуясь предрассветным сном и небрежным охранением, по возможности без шума и предложить сдать оружие".

Само выступление, начавшееся 6 июля в 2 часа утра, Перхуров в своем показании на суде рисует следующим образом:
"Я в назначенные часы отправился на сборный пункт и сидел в канаве между артиллерийским складом и кладбищем, делая подсчет. Прибыл полковник Лебедев, он всем уведомления разослал, но винтовки приказал не приносить, так что мы оказались фактически с голыми руками. Затем постепенно приходили люди, не помню, сколько собралось, но оказалось больше того количества, которое я назначил как минимальное. Затем мы поджидали автомобиля из дивизиона. Он не
──────────────
^{1) См. показания Перхурова суду Революционного трибунала в 1922 году. Опубликовано в "Пролетарской Революции", No 10, 1923 г.

-- 255 --
прибывал. Я решил брать артиллерийские склады. У нас всего оружия было только 12 револьверов. С этим оружием мы решили брать склад. Пошли и взяли его без одного выстрела и без всякого сопротивления. Отсутствие дисциплины, за которую мы ратовали, в этом отношении дало свои результаты. Часовые с нами разговаривали, мы сказали им, -это мы, и предложили сдать оружие и отходить в сторону. Нас было Человек 108--110. Караул был человек 40, даже более--человек 50. Вошли в склад, стали разбирать оружие... Бросились к обозу. Мы могли запрячь только два орудия. На большее количество лошадей рассчитывать не было возможности. Когда людей выстроили, поставили у склада свой караул для наблюдения за всеми подходами к нему. Времени, назначенного для выхода броневого автомобиля, прошло много больше. Тогда я обратился к собранным людям с таким заявлением: высказал им сомнения, которые одолевали меня относительно броневого дивизиона, и предложил им на выбор, что они хотят, итти ли захватывать Ярославль или отправиться в Рыбинск, к чему я лично был склонен, потому что там наша организация более сильна. Все заявили: "Пойдем брать Ярославль". Я распределил людей по назначению и сам с оставшимися 30 человеками отправился в город. В самый интересный момент появился броневой дивизион... При входе в город с левой стороны тянулись заборы, и тут показались скачущие всадники человек 40--50. Я расставил цепь... предложил им сдать оружие и присоединиться к нам или итти по домам. Часть их присоединилась сейчас же. Все оружие было сдано, до карманных револьверов включительно. Это оказалась конная милиция... Разослав отряды к намеченным пунктам, я с резервом, который составлял 30 человек, штабом и двумя орудиями пришел в центр города--в гимназию... Когда пришли в Корсунскую гимназию, там оказалось, нас ждут с донесением, что занят дом Лопатина, и город находится в наших руках".
Рабочие, на которых, согласно обещанию Савинова, рассчитывал Перхуров, не выступили ему на поддержку. Напрасно расточал перед ними свои ораторские таланты товарищ председателя меньшевистского Комитета Богданов. Митинг железнодорожников, на который он прибыл в первый же день восстания непосредственно из штаба Перхурова и по поручению своего Комитета, выслушал его, но на призывы не откликнулся. В своих показаниях Богданов скромно говорит, что не знает точно цифры рабочих, записавшихся по его призыву в дружины. По другим источникам цифра эта была немного более ста человек. Но, видимо, и они не дошли до штаба Перхурова, ибо последний в своих показаниях сообщает: "К вечеру того дня первого дня

- 256 -
восстания.--В. В.) запись добровольцев достигла 6 000 человек, несмотря на то, что из рабочих в первый день переворота прибыло только несколько десятков человек". Да и те, как видно из дальнейших показаний Богданова, тотчас вернулись обратно.
1-й советский полк, обещавший Перхурову сначала нейтралитет, выступил, однако, на стороне красных. И лишь броневой дивизион под влиянием своих белогвардейских начальников перешел на сторону Перхурова.
Красные, в первый момент застигнутые врасплох, быстро оправились и отбили у Перхурова в первое же утро восстания назад артиллерийский склад, получив в свои руки таким образом 6 орудий и боевые припасы. У белых в руках остался лишь маленький ярославский арсенал. Кроме того, красные укрепились на вокзале, в предместьях его и в западной окраине города с автомобильными и инженерными складами. От белых, которые заняли всю центральную часть города, их отделяла Волга. Начались бои.
Перхуров выпустил приказ No 1, где заявлял, что "он вступил в командование вооруженными силами и во временное управление гражданской частью в Ярославском районе... на основании полномочий, данных ему главнокомандующим северной добровольческой армии, находящейся под верховным главнокомандованием генерала Алексеева". В следующем приказе он мобилизовал всех офицеров, угрожая неявившимся наказанием по условиям военного времени. Участникам восстания Перхуров платил по 100 рублей в день.
В постановлении, опубликованном за подписью Перхурова от 13 июля 1918 года¹), уничтожались не только все декреты советской власти, но и все постановления правительства Керенского о губернских и уездных комиссарах, о земельных комитетах, о милиции и проч. Власть в губерниях и уездах передавалась старому земству, а в деревнях--волостным старшинам. Судебная власть передавалась старому окружному суду и мировым судьям.

Кроме того, Перхуров организовал гражданское управление, во главе которого поставил (председателя местного Комитета меньшевиков -- И. Савинова. Его Перхуров возвел в чин "заместителя, помощника главноначальствующего по гражданской части, члена управления". "Главноначальствующим" Перхуров величал себя. В гражданском управлении работали в качестве членов еще к.-д. Кижнер, помещик Чер-

──────────────
^{1) Полный текст см. "Красную книгу" Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, т. I.

-- 257 --
носвитов и меньшевик Дюшенен. Последнего Перхуров тотчас восстановил в чине губернского комиссара, который он занимал при Керенском.
Савинов и Перхуров опубликовали за своими подписями лживый и крикливый листок¹). В нем они писали, что переворот произошел по всему Поволжью, что Москва окружена тесным кольцом восставших. Обещали полную свободу частному капиталу и, обрушиваясь ругательствами на советскую власть, призывали население записываться в добровольческую армию. Видимо, наборщики отказывались печатать это воззвание, так как в своих показаниях Богданов рассказывает, как ему было специально поручено снести это воззвание в земскую типографию и уговорить рабочих его напечатать, что он и исполнил, употребив весь свой меньшевистский авторитет.

Затем Перхуров приказом организовал городскую управу, куда назначил в качестве городского головы инженера-меньшевика Абрамова, меньшевика Мешковского, к.-д. Соболева, к.-д. Горелова, купца Каюкова и др. Кадетско-меньшевистская управа, в свою очередь, также обратилась с воззванием к населению, где в "православном" стиле писала²): "Уже 9-й день ведет свою героическую борьбу с наседающим на него со всех сторон противником Ярославский отряд северной добровольческой армии... нужно верить, что бог спасет нашу родину... Бог поможет нам и Ярославлю с его святынями, и от него пойдут здоровье и сила в тело нашей несчастной родины. Да здравствует всенародно,. законно избранное Учредительное собрание! Ярославский отряд северной добровольческой армии и городская управа. 15 июля 1918 года".

Однако господин "бог" не помог ярославским меньшевикам и кадетам, не помог и крестный ход, который устроило местное духовенство по городу с молебствиями о даровании побед белой гвардии. На третий день красные отряды настолько сорганизовались, что начали артиллерийский обстрел той части города, где засели белые. Поднялись пожары. 2 орудия, которые белые успели захватить из артиллерийского склада, были у них скоро подбиты. Пострадала и гимназия, где первоначально пристроился белый штаб, который вследствие этого был перенесен в здание государственного банка.
Между тем в первое же утро восстания белая свора стала расправляться с местными коммунистами, советскими работниками и рабо-
──────────────
^{1) Полный его текст опубликован в книге "16 дней", в статье Д. Малинина "У белых под пятой".

^{2) Полный текст воззвания опубликован в книге "16 дней", статья Д. Малинина.

-- 258 --
чими. Выяснивши из документов, найденных в Совете, адреса активных работников, белые начали обход квартир и расправу тут же на месте. Председатель городского исполкома, тов. Закгейм был убит у себя на квартире; и труп его в течение нескольких дней валялся на улице и подвергался издевательствам. Тотчас после ареста был расстрелян председатель губернского исполкома и военный комиссар округа Нахимсон. Труп его возили по городу на извозчике, потешая местную буржуазию.
Всего было тотчас по перевороте арестовано свыше 200 человек. Из них 109 человек были посажены на баржу с дровами, залитую на дне водой. С субботы 6 июля и до 18-го -- 12 дней -- им не давали никакой пищи. Два раза за это время им приносили, на баржу по 2 хлеба на 109 человек, при чем приносившие этот хлеб милиционер и какая-то "барышня", под видом сестры милосердия, ломали этот хлеб на кусочки и как собакам бросали с лодки на баржу.
Когда начался обстрел города артиллерией, белогвардейцы переводили баржу в места, наиболее подвергающиеся обстрелу. Благодаря этому было убито трое и несколько ранено. Наконец, пленники улучили момент, когда патруль куда-то скрылся, и, оборвав веревки и снявшись с якоря, пустили баржу по течению. В них начали стрелять отчаянно и белые и красные. В конце концов им удалось сообщить красным, что это свои, и они пристали к их берегу. (Дня за 2 до побега из среды пленников были вызваны по списку 22 человека ответственных работников и с ругательствами и пинками отправлены на расстрел. Так показывала белая контр-революция свое звериное лицо, зная, что только путем зверств и устрашения она может удержать свое господство.

Между тем на помощь ярославским отрядам Красной армии и Красной гвардии спешили подкрепления из Москвы, Костромы, Рыбинска и Вологды. Бои продолжались 16 дней. В городе от артиллерийского обстрела начался Сильный пожар, быстро охвативший целые кварталы.
20 июля красное командование издало следующий приказ:
"Чрезвычайный штаб ярославского фронта об'являет населению города Ярославля: Всем, кому дорога жизнь, предлагается в течение 24 часов со дня об'явления сего оставить город и выйти к Американскому мосту. Оставшиеся после указанного срока в городе будут считаться сторонниками мятежников. По истечении 24 часов пощады никому не будет, по городу будет открыт самый беспощадный ураганный артиллерийский огонь из тяжелых орудий, а также химическими снарядами. Все оставшиеся погибнут под развалинами города вместе с мя-

-- 259 --
тежниками, предателями и врагами революции, рабочих и беднейших крестьян".
Центральная часть города быстро опустела от жителей, вместе с ними побежали и переодетые офицера, составлявшие главную массу армии белых. Красные войска начали быстрое продвижение в город. Увидав, что дело плохо, Перхуров с 50 офицерами еще ранее бежал на пароходе под предлогом вылазки¹). Небольшая часть "головки", не смогшая распылиться, вошла в связь с германскими военнопленными офицерами и с их помощью решила прибегнуть к следующей уловке. Генерал Карпов, командовавший белыми после бегства Перхурова, вооружил военнопленных немцев и "сдался им в плен", с условием, что они переправят белых офицеров в Германию и тем спасут от заслуженной кары со стороны советской власти. Классовая солидарность с русскими дворянскими сынками оказалась сильнее империалистической вражды, и немецкие офицеры согласились на предложенный маскарад.

Группа, сдавшаяся в "плен", состояла из 57 офицеров.
Немецкие военнопленные офицеры заперли их под своим караулом в театре, и навстречу красным войскам лейтенант Балк, командовавший .военнопленными, выпустил следующее воззвание: "Допущенная на основании Брестского договора правительством Русской федеративной республики и уполномоченная тем же правительством германская комиссия No 4 в Ярославле имеет честь оповестить следующее: 1) штаб Ярославского отряда северной добровольческой армии об'явил 8-го сего июля германской комиссии No 4, что добровольческая армия находится с Германской империей в состоянии войны. Так как военные операции не привели к желательным результатам, и дабы избегнуть дальнейших разрушительных бедствий, Ярославский отряд северной добровольческой армии 21 июля 1918 года предложил германской комиссии No 4 сдаться ей и выдать свое оружие. Германская комиссия No 4 приняла предложение. 2) Комиссия передает штаб в качестве военнопленных Германской империи своему непосредственному начальству в Москве, где дано будет все дальнейшее. Германская комиссия No 4 располагает сильной боевой частью, образованной из вооруженных военнопленных, и займет для поддержания спокойствия в городе Ярославле до получения решения из Москвы положение вооруженного нейтралитета. Для соблюдения порядка и восстановления нормального течения жизни комиссия окажет по возможности мирному населению должную поддержку.
──────────────
^{1) Он был пойман и расстрелян по суду Верховного трибунала лишь 22 июля 1922 года, после ряда лет борьбы с советской властью на фронтах.

-- 260 --
Да займутся обыватели многострадального города вновь своими делами и заживут с полной надеждой на лучшее будущее! Ярославль, 21 июля. Председатель германской комиссии No 4 лейтенант Балк".
Однако перемена "ориентации" не спасла белых повстанцев. 21 июля красные взяли Ярославль. Балку был пред'явлен ультиматум немедленно выдать белых. И вслед за этим отряд военнопленных был разоружен.
Восстание белой гвардии стоило рабочим и жителям Ярославля колоссальных жертв убитыми и ранеными. Кроме того оно принесло и другие бедствия. От города, прежде богатого историческими памятниками, почти ничего не осталось. Выгорела вся сплошь деревянная часть города, вся торговая часть; погибло все, кроме куска центра и привокзальной части города. Убытки, причиненные пожаром, по неполным данным оценивались в несколько десятков миллионов рублей. Тысячи семейств трудящейся бедноты вынуждены были ютиться в землянках под досчатыми навесами.
Виновники этих бедствий -- агенты Антанты и Союз защиты родины и свободы -- смогли поднять восстания, лишь пользуясь той мягкостью, которую проявлял победивший рабочий класс к своим врагам.
Ярославское восстание явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения. И "Правда о нем писала¹): "В Ярославле убиты восставшими белогвардейцами Доброхотов... Закгейм... Нахимсон... Убиты самые стойкие, испытанные борцы пролетарской армии... Контр-революция метит в самое сердце пролетариата, она поражает его мозг... Когда в ее руки попадают вожди пролетариата, -- их истребляют без всякой пощады, без всяких колебаний... Когда мы победили в октябрьские дни восставших белогвардейцев, мы великодушно отпускали тысячи юнкеров и офицеров на все четыре стороны, как только стихала острота непосредственных боевых столкновений. Мы судили Пуришкевича и его соучастников по офицерско-юнкерским мятежам, и Пуришкевич остался цел и невредим. Он даже на свободе сейчас. Я не сомневаюсь, что этот гад где-нибудь вынырнет еще на гребне белогвардейской волны и заплатит за наше великодушие кровавой расправой. Краснов, тоже помилованный великодушными победителями, платит сейчас свинцом всем, кто в его лапы попадает...

"Буржуазия через своих агентов пытается размягчить наши сердца криками о смертной казни. Пусть заливаются попы ханженскими елейными речами... Товарищи ярославцы! мы ждем от вас ответа: сколько
──────────────
^{1) "Правда", No 145 от 14 июля, статья Сосновского.

-- 261 --
сотен гадов и паразитов истребили вы за эти три драгоценные жизни наших друзей? Поп, офицер, банкир, фабрикант, монах, купеческий сынок -- все равно. Ни ряса, ни мундир, ни диплом не могут им быть защитой. Никакой пощады белогвардейцам! Помните, что сказал V Всероссийский с'езд советов: "Массовым террором против буржуазии должна ответить советская Россия на все преступления врагов народа".
10 или 11 июля была расстреляна в Москве первая группа заговорщиков в 18 человек. В нее вошли арестованные 30 мая члены Союза защиты родины и свободы. Среди них были: 1) Сидиров-Аваев (командир штаба 2-го полка Союза защиты родины и свободы; у него найден план организации Союза, 7 000 руб. денег, пароль для казанской организации; служил в Москве в продовольственной милиции); 2) Парфенов-Покровский, Б. Е. (был в Москве начальником продовольственной милиции); им был украден шифр Московского военного комиссариата и т. д.); 3) Душан (или Душак), Иван Егорович (командир 2-го батальона 2-го полка Союза); 4) Белоусов (состоял начальником разведки и шпионажа при штабе; при обыске у него найден список всех телефонов и проводов советских учреждений, список армейских и других военных частей, сведения о передвижении этих частей, еженедельные сводки расположения советских воинских частей и проч.); 5) генерал Попов, Иван Иванович (арестован в Казани; при обыске найден склад оружия, около 50 винтовок, и список белогвардейцев); 6) Розенфельд-Розанов, Л. И. (был командирован Союзом в Казань для приискания квартир); 7) Виленкин, А. В.; 8) Ольгин (Герцен), В. А.; 9) Коленко, В. А.; 10) Львовский, А. С.; 11) Флеров, Г. Е.; 12) Рубис, К. П.; 13) Никитин, Н. И.; 14) Жданов, С. А. и др. Кроме того после подавления ярославского восстания был впервые применен массовый террор к его участникам и руководителям.

Восстание в Рыбинске.
Разгром белогвардейского восстания в Ярославле в некоторой степени был обусловлен неудачным выступлением Союза в Рыбинске, где были большие запасы боевого снаряжения и артиллерии. Туда, как в главное место восстания, приехал сам Савинков. Тайная офицерская организация насчитывала здесь до 400 человек офицеров, а большевистский гарнизон был немногочисленным, так как Красная армия отправилась на чешский фронт. По плану Союза Перхуров, захватив Ярославль, должен был там держаться до подвоза артиллерии из Рыбинска.

-- 262 --
О восстании в Рыбинске Савинков сообщает¹): "Из Ярославля я с Дикгоф-Деренталем проехал в Рыбинск, где застали полковника Бреде. 7 июля мы узнали, что Ярославль в руках полковника Перхурова, в ночь на 8-е я приказал выступить в Рыбинске. Наш штаб был в квартире одного торговца на окраине; жил я у другого торговца. В 1 час ночи раздался первый выстрел; в 2 часа бой в сущности был проигран... Мы были преданы. Большевики узнали наши сборные пункты".

Планы заговорщиков открыл большевикам один из членов местной организации. Пришедшие ночью к артиллерийским складам отряды попали в засаду, -- часть складов была захвачена, но воспользоваться ими не удалюсь. Понеся большие потери, белые к утру ушли за город. Штаб их с Савинковым во главе бежал в деревню и скрывался некоторое время у рекомендованного им рыбинской организацией купца, сын которого состоял в Союзе и был ранен во время боя.
Известить Перхурова о неудаче в Рыбинске Савинков не смог. Но он бросил все уцелевшие силы в тыл красных, которые осаждали Ярославль. По его словам, они взорвали пароход, шедший с большевистскими войсками по Волге, взорвали поезд со снарядами, направлявшийся в Ярославль, и испортили в нескольких местах железнодорожный путь между Ярославлем и Бологое.
Так кончилось выступление в Рыбинске. Отделение Союза в Костроме, которое должно было выступить, не выступило совсем.
Восстание в Муроме.
Союз защиты родины и свободы существовал в Муроме с мая месяца. Он поднял восстание, согласно распоряжению от московского штаба, вечером 8 июля. Целый ряд членов Союза служил в местных советских учреждениях²) и облегчил ему захват города. Почти одновременно были захвачены оружие в караульной роте, арсенал, одно трехдюймовое орудие, военный комиссариат, местный Совет, вокзалы и т. д. К ночи Муром был занят восставшими, и начались аресты коммунистов и советских работников.

──────────────
^{1) См. его брошюру "Борьба с большевиками".

^{2) Таковы: начальник милиции--бывший штабс-капитан Кравченко, руководитель военной частью Муромского уездного комиссариата -- поручик Блескунов; председатель местного союза инвалидов--бывший офицеры Мяздриков и ряд офицеров, служивших инструкторами в Красной армии.

-- 263 --
9 июля было единственным днем господства белых; Во главе штаба восставших стояли Д. С. Григорьев¹), который именовал себя в воззваниях: "временно исполняющий обязанности уполномоченного правительства, представитель центрального штаба при восточном отряде", и Н. Сахаров, называвший себя "командиром восточного отряда северной добровольческой армии". Эти два чина успели выпустить за своими подписями 4 воззвания²). Первое называлось: "Приказ No 1". В нем сообщалось, что войсками северной добровольческой армии командует бывший военный министр Б. В. Савинков, а верховное командование принадлежит генералу Алексееву. Следующее воззвание призывало старые городские и земские думы возобновить свою деятельность, отменяло хлебную монополию и об'являло свободную продажу хлеба. Третье воззвание к рабочим и крестьянам было опубликовано от имени Союза защиты родины и свободы, оно восхваляло подвиги чехо-словаков, говоря: "чехо-словаки -- истинные республиканцы и служат тому же святому делу, что и мы", обрушивалось бранью на Совет народных комиссаров и призывало к его свержению. И четвертое воззвание являлось извлечением из устава "северной добровольческой армии": оно восстанавливало чины, погоны, обязательную молитву и т. п.

По захвате города штаб тотчас мобилизовал всех офицеров и чехо-словаков, а также призвал добровольцев из населения. Сборным пунктам было помещение бывшего воинского начальника. Здесь записывались добровольцы, давались им белые повязки и оружие, а также сулилось рядовым по 300 рублей в месяц, а за время боев -- по 30 рублей в день.
Духовенство, местная буржуазия и интеллигенция всеми мерами помогали восставшим. 9 июля днем в соборе было отслужено торжественное молебствие по случаю "освобождения города от большевиков".
Местные купцы бесплатно снабжали штаб продуктами, а епископ Митрофан Муромский, личный и семейный друг Сахарова, передал ему большой пакет денег, собранный местными богатеями, и свое благословление. Учителя среднеучебных заведений ловили на улице гимназистов и реалистов и уговаривали их записываться в белую гвардию. А местная группа правых эсеров записалась туда целиком. Рабочие массы после первых же приказов белогвардейцев заняли по отношению
──────────────
^{1) Член плехановской группы "Единство", один из главных организаторов Союза защиты родины и свободы.

^{2) Опубликованы в "Красной книге" Всероссийской чрезвычайной комиссии, т. I.

- 264 -
их резко враждебную позицию, несмотря на то, что белые пытались их подкупить и послали им грузовики с хлебом и мукою, расхищенными ими из местного продовольственного городского склада¹).

С восстанием Муром справился собственными силами. Местные коммунисты, рабочие железнодорожных мастерских и заводов, а также крестьяне окрестных сел и деревень, сорганизовавшись, прогнали белых из города к утру 10 июля. Преследуя их, они еще два раза их разбили, и остатки белых отрядов пешим порядком ушли в Казань.
Обвинительный акт Чрезвычайной комиссии говорил по поводу выступления: "Выступление в Муроме произошло в тот момент, когда советская власть, бросив на фронт в бой с чехо-словаками за хлеб для голодающих и пролетарских центров почти все свои вооруженные силы, не имела под рукой войск, чтобы сразу же рассеять мятежников. И когда редеющие от потерь отряды рабочих и крестьян, почти лишенные командного состава, истекая кровью, протянули к бывшим офицерам руку, ища помощи, последние ответили гнусным предательским ударом в спину".

В ответ за то деятельное участие, которое принимала муромская буржуазия в восстании, местный Совет наложил на нее контрибуцию в 10 миллионов рублей, предложив ей уплатить деньги в 7-дневный срок.
Лево-эсеровское выступление.
Заключение Брестского мира, а главное чрезвычайно тяжелое положение, которое переживало советское правительство в тот момент (оккупация Украины, наступление на Ленинград немцев, голод и т. д.), опять бросили левых эсеров в панику и в резкую оппозицию к Совету народных комиссаров.
Подчиняясь давлению буржуазных классов общества, которые подняли ужасный шум в своей и оборонческой прессе по поводу заключения Брестского мир, левые эсеры выступили также его решительными противниками. Ратуя за "революционную" войну с немцами, они рассчитывали заслужить признательность Антанты и русской буржуазии, т.-е. прекратить или ослабить гражданскую войну, раскаты которой приводили их в трепет. Это был решительный разрыв с авангардом пролетариата -- с коммунистической партией, решительный поворот к буржуазной реставрации.

──────────────
^{1) Всего ими было расхищено 900 пудов муки и захвачено в кассах 700 тысяч рублей.

-- 265 --
В знак протеста против заключения мира левые эсеры демонстративно выходят из Совнаркома, начинают кампанию срыва Бреста (срыва, о котором открыто мечтают в своей прессе буржуазия и оборонцы), и травлю большевистской партии.
В то же время левые эсеры продолжали всеми мерами бороться против каждого решительного шага советской власти. В знак протеста по поводу казни адмирала Щастного¹) они отзывают своих представителей из Революционного трибунала, протестуют против исключения правых эсеров и меньшевиков из советов и т. д.

Их усилия сорвать Брестский мир и вовлечь Россию в войну с Германией становятся в конце мая и в июне все настойчивей. Они не только указывают на исключительно тяжелые условия Брест-литовского договора, которые не скрывала советская власть, но начинают измышлять и распространять чудовищные слухи и подозрения, способные возбуждающим образом подействовать на народное воображение.
Их признанный вождь Спиридонова берет на себя в этом лжепускательстве главную роль. На открытом заседании крестьянской секции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 30 июня М. А. Спиридонова выступила с речью, где заявила, что советская власть отправила недавно 36 вагонов хлеба для германцев, что немцы ультимативно потребовали у нас посылки в Германию на 2 миллиарда мануфактуры, и спешная реквизиция товаров, которую сейчас проводит советская власть, идет для этих целей. Не удовлетворившись этой сенсацией, она добавила, что немцы требуют с нас 300 миллиардов золотом и тогда только соглашаются разрешить советской власти провести на деле закон о социализации земли.
Спиридонова совершенно сознательно пускала лживый слух, чтоб вызвать панику. В этом она сама в сущности созналась в тот же день на заседании с'езда левых эсеров. В своем докладе, говоря о выходе левых эсеров из Совета народных комиссаров, она нашла это ошибочным шагом, доказывая, что если бы они не уходили оттуда, то²) "могли бы узнавать все не так, как сейчас, пользуясь сенсационными слухами³), тогда бы мы все знали".

Однако сенсация, которую Спиридонова поспешила пустить в оборот, носила определенно провокаторский характер. И "Правда"
──────────────
^{1) См. часть III, главу "Работа военной комиссии партии социалистов-революционеров после разгона Учредительного собрания в Ленинграде".

^{2) Далее в кавычки взят текст стенограммы речи Спиридоновой. -- Архив Центрального комитета левых эсеров.

^{3) Курсив мой.

-- 266 --
писала, что названные сообщения Спиридоновой настолько нелепы и лживы, что газета делает публично запрос Спиридоновой: говорила ли она это? Ответа, конечно, не последовало, и "Правда" 6 июля сделала следующее заявление в своей передовице: "Ритуальная легенда о 300 миллиардах золотом есть гнусная, бесчестная ложь, неслыханная грязная клевета, которую распространяет Спиридонова, также как и о мануфактуре. Советская власть привлекает Спиридонову за клевету".
Как относилась партия большевиков к брестским обязательствам, партия левых эсеров великолепно знала. На заседаниях III с'езда левых. эсеров¹) Спиридонова сама докладывала²): "На III с'езде советов... при своих частных разговорах с Лениным я ставила ему категорический вопрос, в какой степени он мыслит уступки по отношению к германскому империализму, и можно ли допустить хотя бы какие-либо отступления в нашем внутреннем процессе социалистических реформ. Тогда он обозвал всю партию и товарища Камкова в частности дураками за то, что мы допускаем, что Россия будет исполнять так или иначе договор,--что мы будем осуществлять его только внешне, что все существо его глубоко реакционное, направленное против советской власти, против русской революции, не может быть выполняемо"..

Какими мотивами руководился Центральный комитет партии социалистов-революционеров, желая сорвать Брест, видно опять-таки из доклада об этом Спиридоновой. Она говорила³): "Мы против войны и к войне народа не зовем... Мы зовем к тому, чтобы мирный договор... был разорван... В ответ будут репрессии по отношению к нам, и германские империалисты пришлют карательные экспедиции,--это наше спасение⁴). Карательные экспедиции в Украине создали восстание. Никакими лозунгами, никакими митингами мы не в состоянии поднять крестьянство, сейчас скашивающее хлеб, на отпор. И только тогда, когда карательными экспедициями будет покрыта вся Россия... будет создан стимул, заставляющий народ сопротивляться!".

Безнадежность и безобразнейший цинизм были, таким образом, теми мотивами, которые толкали левых эсеров на срыв Бреста. Они не сомневались, что крестьянство воевать не хочет, что крестьянство за Брестский мир. Только сорвав его искусственно, бросив на крестьян
──────────────
^{1) Бывшего с 28 июня по 1 июля 1918 года.

^{2) Далее в кавычках -- стенограмма.

^{3) Далее в кавычках--текст речи по стенограмме на III с'езде левых-эсеров.

^{4) Курсив мой.

-- 267 --
германские карательные экспедиции, думали они поднять крестьянскую массу на борьбу. Залить кровью и огнем русские деревни и вызвать этим партизанскую войну против немцев, -- таков был план вождя левых эсеров Спиридоновой. План, очевидно рассчитанный на то, что если невооруженных, распыленных крестьян немцы "усмирят", то верхушка партии левых эсеров всегда успеет уехать за границу.
Думая поднять крестьян против немцев, левые эсеры мечтали попутно легко расправиться и с партией большевиков.
В своей речи Спиридонова тогда же призывала: "Мы должны с уверенностью сказать, что нам удастся победить партию большевиков и заставить ее подчиниться нашей воле. Но для этого надо развить с огромной интенсивностью всю нашу работу, захватывать аппараты власти на местах".
Вопрос об убийстве Мирбаха и вооруженном выступлении был решен на заседании Центрального комитета партии левых эсеров 24 июня. Протокол заседания гласил¹): "Центральный комитет левых эсеров интернационалистов... полагает, что необходимо в самый короткий срок положить конец так называемой передышке, создавшейся благодаря ратификации большевистским правительством Брестского мира. В этих целях Центральный комитет партии считает возможным и целесообразным организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма". Одновременно с этим Центральный комитет партии постановил организовать для проведения своего решения мобилизацию надежных военных сил и приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддерживали партию в этом выступлении...

"Кроме этого постановлено подготовить к настоящей тактике партии все местные организации, призывая их к решительным действиям против настоящей политики Совета народных комиссаров.
"Что касается формы осуществления настоящей линии поведения в первый момент, то постановлено, что осуществление террора должно произойти по сигналу из Москвы. Сигналом таким может быть террористический акт, хотя это может быть заменено и другой формой. Для учета и распределения всех партийных сил при проведении этого плана Центральный комитет партии организует бюро из трех лиц: Спиридоновой, Голубовского и Майорова".
──────────────
^{г) Опубликован в "Красной книге" ВЧК, т. I, стр. 129; выдержки из него в "Правде" от 18 июля.

-- 268 --
Затем в протоколе говорилось, что партия левых эсеров ведет борьбу не против партии большевиков, а против ее политики; "однако" ввиду того, что со стороны большевиков возможны агрессивные действия против нашей партии, постановлено: в таком случае прибегнуть в вооруженной обороне занятых позиций"...
Лица, на которых должен был обрушиться лево-эсеровский террор" были: граф Мирбах -- германский посол в России, германский консул в Ленинграде и фельдмаршал Эйхгорн в Киеве. Стоял вопрос и об убийстве кайзера Вильгельма, но¹) "запрошенные об этом германские революционные социалисты дали отрицательный ответ".

Подготовка и мобилизация военных сил для предстоящего выступления начались тотчас после упомянутого решения лево-эсеровского Центрального комитета. В Ярославль из Москвы от имени крестьянской секции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета был послан эсер Петров к начальнику ярославского гарнизона с предписанием (помеченным 1 июля) выдать 40 пулеметов с соответствующим. запасом лент, 1 000 винтовок со 100000 патронов к ним, 4 легких и одну гаубичную батарею, 10 000 ручных гранат. Характерно, что это разбазаривание ярославской Красной армии приурочивается как раз к готовящемуся выступлению там белых.

4 июля из Ленинграда в Москву в распоряжение главного штаба боевой охраны левых эсеров был командирован отряд дружины в 80 человек под начальством Терентьева²). 3 июля в Витебск посылается Петр Овсянкин для отправки оттуда в Москву 400 человек лево-эсеровских дружинников и т. д.

В самой Москве левые эсеры также приводят в боевую готовность свои немногочисленные силы. Так, сорганизованный после 2 июля левым эсером Орешкиным отряд особого назначения начинает усиленно запасать довольствие и обмундирование, предоставив ведомость, в три раза превышающую их настоящую численность (человек 200). Отряд при Всероссийской чрезвычайной комиссии, которым командовал левый эсер Попов, приводится им тоже в боевую готовность. 30 июня Попов требует снабжения довольствием отряда, указав также численность его в 1 000 человек, тогда как на самом деле там было только 600. Отношением от 2 июля он же срочно затребовал санитарные носилки,
──────────────
^{1) Далее в кавычках -- из статьи И. К. Каховской "Дело Эйхгорна",. сборник "Пути революции".

^{2) Отряд этот в количестве 45 человек действительно прибыл в Москву 7 июля, в 6^1 часов утра, но по пути с вокзала был задержан красным" войсками и арестован.

-- 269 --
лубки и ряд медицинских принадлежностей в большом количестве, очевидно, предвидя возможность боевых "операций".
Приведенные отдельные штрихи из боевой подготовки левых эсеров к выступлению не являются исчерпывающей картиной, так как они написаны на основании случайных документов, которые попали во Всероссийскую чрезвычайную комиссию. Однако из них достаточно ясно видно, что Центральный комитет левых эсеров сразу приурочивал выступление к 5--б июля. Был ли этот срок ими согласован. с союзниками, которые настаивали на обязательном выступлении савинковской организации в эти же дни, является исторически темным местом. Мы имеем по этому поводу пока лишь одно показание Савинкова, который говорит¹): "Мне известно из французских источников, от того же Гокье и Гренара, что левые эсеры тоже получили помощь от французов... я вспомнил разговор, который я имел, кажется, с Гренаром. И Гренар мне говорил о том, что убийство Мирбаха было сделано через левых эсеров при известном участии французов. Он мне не говорил о том, что они дали денег левым эсерам, но если память мне не изменяет, то именно в таком контексте он касался убийства Мирбаха".

Срыв Бреста был санкционирован III с'ездом левых эсеров. Это видно из письма Спиридоновой IV всероссийскому с'езду²) левых эсеров. В нем она говорила: "Акт над Мирбахом--детище всей партии, постановление ее 3-го с'езда о расторжении Брестского договора.

Об этом же упоминал и Карелин в своем докладе об июльском выступлении. Он подтверждал, что в резолюции III с'езда левых эсеров было³) "ясно сказано о срыве Бреста, правда, в условиях конспирации этого нельзя было яснее сказать".

4 июля открылся V с'езд советов, который принес левым эсерам большое разочарование. Рассчитывая на свое большинство, они хотели поставить с'езд перед совершившимся фактом срыва Бреста, свержения большевистской партии и тем увлечь за собой колеблющихся. Но они жестоко просчитались: из 1 132 делегатов с решающими голосами 745 принадлежали к партии большевиков и лишь 352--к левым эсерам.
Видя, что с'езд не пойдет на срыв Бреста, Камков, обращаясь к дипломатической ложе, где сидели германские представители, начал кричать, что "они (солдаты) не будут молчаливыми свидетелями того
──────────────
^{1) Показания на суде, стр. 62.

^{2) Архив Центрального комитета партии левых эсеров. Письмо датировано 4 октября.

^{3) В кавычках--из стенограммы его доклада на IV с'езде левых эсеров.

-- 270 --
как рукой германского разбойника, рукой палачей, которые сюда явились, рукой тех мерзавцев, грабителей, разбойников"... (Шум не дал Камкову докончить.) При помощи заборной ругани "герой" Камков хотел спровоцировать срыв Бреста, в то время как два другие "героя" подготовляли свое покушение, использовав для этого аппарат Всероссийской чрезвычайной комиссии, куда их доверчиво пустила советская республика. Еще в 1917 году, после своего вступления в Совет народных комиссаров, левые эсеры потребовали ультимативно, чтобы товарищем председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии был назначен член их партии Александрович. Советская власть открыла им возможность там работать. Таким образом в аппарат ответственнейшего органа пролетарской диктатуры был допущен ряд лево-эсеровских работников. К июлю там, кроме Александровича, Блюмкина, Андреева, работали левые эсеры: Попов, Емельянов и др. Пользуясь своим положением, товарищ председателя ВЧК Александрович захватил в аппарате и передал на организацию восстания своему Центральному комитету 500 000 рублей.
Убийство Мирбаха было поручено совершить Я. Г. Блюмкину. В аппарат ВЧК он поступил в первых числах июня. Он был на должности заведующего немецким шпионажем, т.-е. стоял во главе отделения по наблюдению за охраной посольства и за возможною преступною его деятельностью. "В моем отделе, -- говорит тов. Лацис в своих показаниях¹),--я Блюмкину не давал ходу. Единственное делю, на котором он сидел, это--дело Мирбаха австрийского... (один из дальних родственников Мирбаха-посла.--В. В.). После первых жалоб на него со стороны его сотрудников я решил его от работы удалить. За неделю до 6 июля Блюмкин уже у меня в отделе не числился... и был оставлен без определенных занятии. Блюмкин дней за десять до покушения хвастался, что у него на руках полный план особняка Мирбаха... Блюмкин набирал служащих сам... Он особенно настаивал на устройстве фотографии при его отделении и рекомендовал своего фотографа Андреева. Андреев за неделю до покушения тоже покинул работу, заявив, что Центральный комитет эсеров командирует его на другую работу".

Вот эти два лица и явились исполнителями воли своего Центрального комитета. Около 2 Ґ часов дня 6 июля Блюмкин и Андреев явились в германское посольство с поддельным удостоверением от Всероссийской чрезвычайной комиссии в том, что ему, Якову Блюмкину,
──────────────
^{1) Опубликованы в "Красной книге" ВЧК, т. I.

-- 271 --
члену Всероссийской чрезвычайной комиссии, и представителю Революционного трибунала Николаю Андрееву поручено переговорить с германским послом "по поводу дела, имеющего непосредственное отношение к господину послу". Подписи председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии Дзержинского и секретаря Ксенофонтова были подделаны, а печать приложил Александрович, член Центрального комитета партии левых эсеров и заместитель тов. Дзержинского во Всероссийской чрезвычайной комиссии.

Как предлог для переговоров Блюмкин захватил с собой переписку по делу некоего Роберта Мирбаха, якобы родственника германского посла.
После настоятельных просьб Блюмкина о личном свидании граф Мирбах согласился их принять в присутствии советников посольства Ритцлера и Мюллера. Все пятеро уселись в приемной, и, разложив имеющиеся при нем документы, Блюмкин начал говорить о деле Роберта Мирбаха, якобы скомпрометированного в деле о шпионаже в пользу Германии. Мирбах сказал, что вся эта история его очень мало интересует. Тогда Блюмкин заявил: "Видимо, графу Мирбаху интересно, какие меры будут приняты с нашей стороны?" --и выстрелил в Мирбаха, но промахнулся. Мирбах бросился в другую комнату, за ним последовал Блюмкин и здесь бросил бомбу, которая, разорвавшись" убила Мирбаха. Между тем Андреев стрелял в присевших за кресло Ритцлера и Мюллера. Когда раздался оглушительный взрыв бомбы, Блюмкин и Андреев в поднявшейся суматохе выскочили в окно, при чем Блюмкин, выскакивая, сломал себе ногу, и кроме того он был ранен в ногу ниже бедра пулей, посланной ему вдогонку из посольства. На автомобиле оба "героя" умчались в штаб.

Вслед за убийством Мирбаха началось вооруженное выступление левых эсеров. Центром восстания был вооруженный отряд Всероссийской чрезвычайной комиссии, во главе которого стоял левый эсер Попов. О формировании отряда тов. Лацис сообщает¹), что все большевистские элементы оттуда удалялись. В штаб Попова не допускались даже более революционно настроенные эсеры. "О новом составе штаба я ничего не знал. О присутствии черноморских матросов я тоже не знал. Накануне я был уведомлен, что в отряде Попова ведется им же противосоветская агитация... Содержание отряда шло на счет интендантства. Отряд находился в распоряжении президиума, но фактически им ведал и распоряжался Александрович".

──────────────
^{1) См. его показания. Опубликованы в "Красной книге" ВЧК, т. I.

- 272 -
Тов. Дзержинский говорит¹): "Большинство мятежников, это -- деморализованные черноморские матросы²) и бывшие разоруженные анархисты. Попов вместе с Александровичем от Комиссии навербовал и принял этих людей в наш отряд, скрыв перед нами численность его. Отряд наш ранее состоял из красноармейцев финнов. Большинство их ушло на чехо-словацкий фронт; многих выгнал Попов".

Выступление начал штаб отряда Попова, арестовав в первую очередь председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии тов. Дзержинского. Арест произошел так. Тов. Дзержинский, узнав об убийстве Мирбаха, немедленно отправился в штаб Попова, чтобы выяснить на месте виновника убийства. Здесь он потребовал выдачи Блюмкина. О дальнейшем он сам рассказывает так³): "В сопровождении трех товарищей, с которыми я приехал, я начал обходить помещение. В это время в сопровождении нескольких десятков вооруженных матросов подошли ко мне члены Центрального комитета, левые с.-р. Прошьян и Карелин, сказали мне, что я напрасно ищу Блюмкина, и заявили при этом, что Блюмкин убил графа Мирбаха по распоряжению Центрального комитета партии с.-р. В ответ на это заявление я об'явил Прошьяна и Карелина арестованными, сказав присутствовавшему при этом начальнику отряда Попову, что если он, как подчиненный, мне не подчинится и не выдаст их, то я моментально пущу ему пулю в лоб, как изменнику.

"Прошьян и Карелин тут же заявили, что они повинуются моему приказанию, но вместо того, чтобы пойти в мой автомобиль, они пошли в соседнюю комнату, где заседал Центральный комитет, и вызвали Спиридонову, Саблина, Камкова, Черепанова, Александровича, Трутовского и начальника их боевой дружины Фишмана и других. Меня окружили со всех сторон матросы; вышел Саблин и приказал мне сдать оружие. Тогда я обратился к окружающим матросам и сказал, позволят ли они, чтобы какой-то господин разоружил меня, председателя Чрезвычайной комиссии, отрядом которого они состоят. Матросы заколебались. Тогда Саблин, приведший 50 матросов из соседней комнаты, и при помощи Прошьяна, который схватил меня за руки, обезоружил.
──────────────
^{1) См. его показания, опубликованные в "Красной книге" ВЧК, т. I.

^{2) В другом месте показаний он рассказывает, что когда в Москву приехали черноморские матросы, как банда, то он (тов. Дзержинский) приказал Попову их разоружить. Последний же взял из них 150 человек в свой отряд.

^{3) Доклад тов. Дзержинского Совнаркому; полностью был опубликован тогда же в "Правде".

-- 273 --
После того, когда отняли от нас оружие, Черпанов и Саблин с триумфом сказали: Вы стоите перед совершившимся фактом: Брестский договор сорван, война с Германией неизбежна. Мы власти не хотим, пусть будет и здесь так, как на Украине: мы уйдем в подполье. Вы можете оставаться у власти, но вы должны бросить лакействовать у Мирбаха. Пусть Германия займет Россию до Волги. Муравьев идет к нам в Москву¹), латыши 1-го стрелкового полка с нами, -- делегаты уже были; с нами Покровские казармы, с нами весь отряд Винглинского, с нами авиационные части; вот приехали делегаты от прибывших из Воронежа 2 000 донских казаков; Замоскворечье все за нами. Все рабочие и красноармейцы Москвы идут с нами".

"Когда я стал указывать, что они выполняют желания и планы английских и французских банкиров, являются предателями и изменниками революции, тогда вышла из другой комнаты Спиридонова и, чтобы поддержать настроение матросов, обратилась к ним с речью, что большевики -- изменники революции, так как они лакействуют перед Мирбахом и выполняют его волю. Однако, видя нерешительность матросов, Спиридонова и другие в комнате рядом устроили митинг. На этом же митинге Попов добавил, что теперь не придется воевать с чехо - словаками²). С другой стороны, их каптенармус выдавал им по две пары сапог, консервы, баранки, и сахар".

На место арестованного тов. Дзержинского был назначен тов. Лацис, однако последний успел только отдать ряд распоряжений, как тоже был арестован в самом помещении Всероссийской чрезвычайной комиссии, где караул состоял из поповцев. Тов. Лацис о своем аресте сообщает³): "Часов в 6 или в начале седьмого ко мне забегает тов. Вороницкий с сообщением, что в коридоре наши комиссары арестованы караулом. Я поспешил туда, чтобы выяснить дело, которое мне показалось недоразумением, ибо я предполагал, что караул успел уже смениться и поэтому наши самокатчики не могли всерьез арестовать наших комиссаров. Но в коридоре меня остановил матрос Жаров с револьвером в руках и скомандовал: "Руки. вверх". Имевшийся с ним отряд солдат медлил меня арестовывать и осторожно обыскивал карманы. Жаров скомандовал следовать за ним, спросив предварительно мою фамилию. Узнав, что я Лацис, он сказал: "Его-то мне и надо",

──────────────
^{1)Курсив мой.

^{2) Курсив мой.

^{3) См. его показания.

- 274 -
и торопил меня и караул уходить. Но я был без шляпы и попросив разрешения сходить за ней. Это. мне было как будто разрешено. Я воспользовался моментом, когда арестовали еще одного из наших, комиссаров и забежал в комнату президиума, где по прямому проводу сообщил в Кремль, что меня сейчас арестовали и уводят, куда -- не знаю.
"Нас повели в штаб Попова. С нами шел Емельянов¹). На все мои вопросы о причине, об источнике распоряжения -- я встречал молчание. По дороге, у Покрова, их караулом были вырыты окопы,, и караул пропускал по бульвару только под строгим контролем. В штабе меня встретил Попов, и... последовало заявление Попова, что я по постановлению Центрального комитета левых с.-р. арестован. Начались горячие упреки, что мы заступаемся за мерзавцев Мирбахов и арестовываем товарищей, которые нас избавили от этого мерзавца.. Матросы пришли в разоренное состояние и заговорили о моем расстреле.

"Тогда подошел бритый и бледный Александрович и унял разгоряченных матросов словами: "Убивать не надо, отправьте дальше".
"Меня повели по коридору. Из боковой двери выглядывал Трутовский и молчал. Меня ввели в комнату Попова, где уже сидели тт. Дзержинский, Трепалов и другие. Их охранял караул из матросов-черноморцев, вооруженных с ног до головы. Матросы были в новых ботинках, и у каждого еще имелась новая пара сапог. Из разговоров явствовало, что из цейхгауза раздают всем солдатам по 2 пары сапог и усиленную порцию хлеба и консервов. Матросы закусывали баранками. В нашу комнату часто заглядывал Прошьян и Попов. Попов распространялся о том, что полки в Москве за ними, что и фронт Муравьева за них²) и что из Воронежа приехали 2 тысячи казаков. Скоро нас повели в другое помещение, куда потом стали вводить новых арестованных, между которыми я узнал Венглинского и т. Смидовича".

Чрезвычайно интересным в показаниях тт. Дзержинского и Лациса, данных на другой день после лево-эсеровского восстания, является то, что оба они в разное время слышали от Саблина, Черепанова и Попова о том, что Муравьев выступает совместно с ними и что "с чехами воевать не придется". Показания эти, данные до выступления Муравьева, с достоверностью свидетельствуют о том, что Муравьев³) действовал

──────────────
^{1) Левый эсер, член Всероссийской чрезвычайной комиссии.

^{2) Курсив мой.

^{3) О его выступлении см. ниже.

-- 275 --
в полной согласованности и по приказанию лево-эсеровского Центрального комитета.
Кроме тт. Дзержинского и Лациса в тот же вечер лево-эсеровский штаб успел нахватать на улице еще целый ряд крупных работников-коммунистов. Всего ими было арестовано 27 человек, в том числе председатель Московского совета тов. Смидович. Укрепившись в небольшой части Москвы, левые эсеры предприняли захват правительственных учреждений. Так, отряд поповцев, человек в 40, явился около 8 часов вечера (6 июля) на телеграф и его занял. Во главе отряда стоял Прошьян. Подойдя к столу, он ударил по нему рукой м громко заявил: "Мы убили Мирбаха; Совет народных комиссаров арестован!". После этого им были арестованы комиссар московского телеграфного узла тов. Маслов и еще два большевика и отправлены в штаб Попова. Телефонную станцию левым эсерам захватить не удалось. Явившаяся сюда группа левых эсеров начала искать телефоны для выключения, но в это время охрану из поповского отряда сменили латыши, верные советской власти, и левым эсерам пришлось ретироваться.

Заняв телеграф, Центральный комитет партии левых эсеров 6 июля в 3 часа ночи разослал по всей России следующие две телеграммы. Первая -- "К сведению телеграфистов и телефонистов. Всякие депеши за подписью Ленина, Троцкого и Свердлова, а равно и депеши, направляемые контр-революционерами, партиями правых с.-р. и с.-д. (меньшевиков), ненавистников советской власти, и белогвардейцев, кадетов и монархистов, провоцирующих левых с.-р., задерживать, признавая их вредными для советской власти вообще и правящей в настоящее время партии¹) левых с.-р. в частности".

И другая, разосланная всем советам: "По постановлению Центрального комитета партии левых с.-р. убит летучим боевым отрядом представитель германского империализма граф Мирбах. Агенты германского .империализма (так левые эсеры изволили величать большевиков. -- В. В.) и контр-революционеры пытаются вести агитацию на фабриках и заводах и в воинских частях. Все эти попытки встречаются единодушным негодованием рабочих и красноармейцев, горячо приветствующих решительные действия защитницы интересов трудящихся, партии левых с.-р. Центральный комитет партии левых с.-р. призывает всех трудящихся встать грудью на защиту советов и социалистической революции... Да здравствует восстание против империалистов! Да здравствует власть советов!".
──────────────

^{1) Курсив мой.}

-- 276 --

Тогда же ночью ими был послан по телеграфу "Бюллетень" No 1; здесь, об'ясняя убийство Мирбаха, они указывают, что Мирбах пытался. вооружить контр-революционеров в Москве и провинции, вводил своих шпионов в советские учреждения и прочее.
7 июля левые эсеры выпустили два воззвания. Первое -- ко всем рабочим и красноармейцам. В звонких фразах сообщают они в нем об убийстве Мирбаха, упрекают большевиков в том, что, "испугавшись возможных последствий, они исполняют приказы германских палачей",, и призывали рабочих и красноармейцев "вперед к свержению германского империализма". Во втором воззвании -- к железнодорожникам они стараются повлиять на последних при помощи "ложных слухов". Они пишут, что "большая часть советских войск с нами", и зовут железнодорожников не пропускать к Москве по железной дороге военных отрядов, вызванных Советом народных комиссаров.
Кроме сознательной лжи, которую распускали по всей советской России левые эсеры о свержении Совета народных комиссаров и о том, что красные войска и рабочие их поддерживают, их воззвания и телеграммы были проникнуты клеветой другого, особого сорта. Во всех воззваниях они умышленно смешивают в одну кучу Мирбаха и его окружение с коммунистическими отрядами из военнопленных, которые разрешила формировать советская власть. В обращении к железнодорожникам они писали: "У нас есть сведения, что против нас вооружаются германские военнопленные во всей Московской области". В бюллетене писалось: "Боевым штабом левых эсеров арестованы вооруженные германские военнопленные, при допросе показавшие, что вооружение происходит в Кремле, по приказанию Ленина, большевиком Белокунь" и т. д. Левые эсеры не могли не знать, что в интернациональные отряды военнопленных принимались лишь сочувствующие коммунистам и по рекомендации двух членов организации.

Тут сознательная ложь о том, что вооружают всех военнопленных, идет рядом, со стремлением оклеветать немецко-австрийских интернационалистов, которые, записываясь в коммунистические отряды, шли бороться и умирать на белогвардейские фронты, защищая первую в мире социалистическую республику. Стремление же советской власти подавить их бунт левые эсеры в прокламации определяли как защиту "большевистским правительством советов германского империализма". "Фразеология" эта имела много общего с фразеологией правых эсеров и меньшевиков, которые, поднимая белогвардейские восстания против власти пролетариата, заявляли, что они открывают "восточный фронт против немцев".

-- 277 --
Кроме того, подняв восстание в центре советской России, окруженном кольцом белых фронтов и восстаний, партия левых эсеров не имела мужества это открыто признать. И, посылая одной рукой по всей России призывы к восстанию и заявления о захвате им власти, Центральный комитет левых эсеров одновременно выносит "на всякий случай" постановление, которое гласит:
"Центральный комитет партии левых с.-р. категорически заявляет, что ни к какому, захвату власти он не стремился, а произвел убийство Мирбаха исключительно в целях прекратить дальнейшее завоевание трудовой России германским капитализмом. Партия коммунистов большевиков будет играть в руку контр-революции, если будет направлять против защищающего советский строй Центрального комитета партии левых с.-р. части советских войск,--свои обманутые части, направленные для отомщения за Мирбаха. Центральный комитет партии левых с.-р.".

И рядом с этим "официальным" заявлением Центрального комитета лево-эсеровская фракция Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, несомненно руководимая этим же Центральным комитетом, 15 июля выносит резолюцию, которая, протестуя против арестов и подавления июльского восстания, кончается призывом: "Да здравствуют террор и восстание!"¹).

Восставшие левые эсеры представляли незначительную группу в пролетарской Москве. Численность всех вооруженных отрядов и отдельных членов партии, участвовавших в восстании, не превышала 1000 человек. Ни рабочие, ни красноармейцы, ни даже их собственные партийные районы их не поддержали.
Узнав о выступлении, Совет народных комиссаров послал во все районные советы предложение быть наготове, мобилизовать партработников и призвать массы рабочих немедленно подавить восстание. Коммунистическая фракция V с'езда советов разбилась на группы по 40--50 человек и рассыпалась по районам. Военная ликвидация мятежа была поручена тт. Подвойскому и Муралову. О ней тов. Подвойский сообщает следующее²): "К организации операции мы приступили в 5 часов (вечера.--В. В.} 6 июля. Немедленно приказали: 1) всем

──────────────
^{1) Лево-эсеровская фракция ВЦИК'а и V с'езда советов, как известно, во время мятежа была арестована совместно со своей председательницей Спиридоновой и просидела все время с'езда. Затем была выпущена, а Спиридонова продолжала сидеть до суда. Приведенная резолюция имеется в архиве Центрального комитета партии левых эсеров.

^{2) Доклад опубликован в "Красной книге" ВЧК, т. I, стр. 180--185.

- 278 -
районным военным комиссариатам быть наготове, всем вооруженным силам выставить заставы в разных местах и занять мосты; 2) стянуть войска из лагерей. После этого приступили к выяснению состояния и количества наших сил и сил противника и их расположения. Для разработки общего плана операции был приглашен начальник латышской дивизии тов. Вацетис, был выработан общий план сосредоточения наших сил. Численность их к 4 часам утра достигала: 720 штыков, 12 орудий З-дюймовых, 4 броневика, команда конных разведчиков в 72 человека и пулеметна}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}}