алых маковых
лугов...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Про  "кукол" Вите как-то ночью рассказала Мария. Он не
очень-то ей и поверил, счел  одной из советских  готических легенд. Однако в
копилку  вопросов на всякий случай закинул. И  вот  --  рискнул  спросить  у
Кравцова, вернее -- дать ему понять, что знает про "кукол". Рискнул -- и тут
же  испугался: а вдруг Кравцов вытянет из него, откуда он про "кукол" узнал.
Наверное,  волей-неволей, пришлось бы назвать источник информации. Возможно,
у Марии возникли  бы из-за этого неприятности. Витя надеялся, что не слишком
большие... Но если не  рисковать -- не узнаешь никогда и ничего. Слава богу,
Кравцов  так  удивился, что допытываться не стал. Хотя...  хотя вполне может
вернуться к этому разговору. И тогда...

     Конец второй серии
        Серия третья: КУКЛА
     Титр:
     1970-й год

     ...Степь... Одинокая зона...
     ...Вышки с часовыми в тулупах...
     ...Прожектора...
     ...Территория зоны ярко  освещена:  ряд  бараков, служебные здания и  в
углу...
     ...крытая тюрьма...
     ...Дежурный подходит к рельсу и начинает в него колотить: подъем!..
     ...Одновременно с этим заливается невыносимо громкий звонок в крытке...
     ...Спящий  в  одиночке  здоровый  молодой  парень мучительно  открывает
глаза...
     ...и тут же грохает "кормушка", демонстрируя лицо конвоира:
     -- На "Кэ" есть?
     -- Да я же один тут сижу, -- лениво ворчит парень...
     -- Не важно! -- отвечает конвоир. -- Так положено. На "Кэ",  спрашиваю,
есть?
     -- Ну  есть... Кудряш, --  лениво поднимается с  железной узкой кровати
заключенный.
     -- На выход. Без вещей.
     -- Расстреливать, что ли?
     -- Перетопчешься... расстреливать...
     -- А завтрак?
     -- В дороге позавтракаешь...
     ...Кудряш одевается, плещет в лицо воды из умывальника...
     ...распахивается со скрежетом дверь...
     ...являя двоих конвоиров...
     ...Кудряш  -- по  заведенному обычаю, --  становится спиной, и  один из
конвоиров...
     ...защелкивает на его запястьях наручники...
     -- ...Пошел!..
     ...Один конвоир идет вперед, пощелкивает пальцами...
     ...второй, пропустив заключенного, -- сзади...
     -- ...Ну, если не расстреливать -- значит, опять убивать ведете...
     -- ...Ну это как повезет... от тебя зависит...
     ...Коридор...
     ...дверь-решетка...
     ...лестница...
     ...коридор...
     ...пощелкивание пальцами...
     ...наружная дверь, которая открывается прямо  в недра стоящего на улице
"воронка"...
     -- ...Заходи!..
     ...Кудряш входит в "воронок"...
     ...двери снаружи захлопываются со скрежетом...
     ...за решетку, рядом с водителем, садится конвоир...
     ...воронок трогается, и, задержавшись для проверки на вахте ворот...
     ...выбирается за них, тяжело раздвинувшихся и тут же схлопнувшихся...
     ...Конвоир говорит Кудряшу:
     -- Руки давай...
     ...Тот оборачивается к решетке спиной...
     ...и конвоир снимает наручники.
     -- ...Завтрак, -- просовывает пакет сквозь прутья решетки...
     ...Кудряш  разворачивает  пакет:  там   невиданная  для  обычных  зэков
роскошь: пара крутых яиц, кусочек масла, колбаса, белый хлеб...
     --  ...Убивать везут, -- повторяет  Кудряш утвердительно и с  аппетитом
принимается за еду. -- Чаю-то дашь?..
     ...Конвоир просовывает через решетку солдатскую фляжку...
     -- ...Им тебя убивать не выгодно, -- говорит после паузы.  -- Вас таких
сейчас раз-два -- и обчелся. Нехватка. Во  всем у нас нехватка. То мяса нет,
то хлеба, а теперь  вот и вас не хватает на всех. А желающих потренироваться
на кукле не убавляется...
     --  Ну,  значит, надо постараться,  чтобы  и  желающих  убавлялось,  --
скалится Кудряш и смачно впивается зубами в шмат колбасы...

     ..."Воронок" петляет по снежной степи...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. "Рассказать в  Книге  про  кукол -- это само собой, --
думает  Витя. -- И то, что увижу и узнаю, и то,  что наболтала Мария. Но про
куклу можно было бы сделать совершенно и потрясающий фильм. Начать с раннего
зимнего подъема в тюрьме... именно -- промозгло-зимнего, когда холодно...  и
совсем темно...  одни прожектора  с вышек... Подробно  его показать...  А за
кадром  дать  обще-пояснительный  текст. Такой  вот, приблизительно:  "Куклы
использовались и раньше, и гораздо  шире,  но назывались по-другому. В ЧК --
гладиаторами, в НКВД  -- волонтерами, в СМЕРШе --  робинзонами. А в Спецназе
они --  куклы.  Кукла  -- это  преступник, приговоренный к смерти.  Тех, кто
стар, болен, слаб, тех, кто знает очень много, -- тех уничтожают сразу после
вынесения  приговора. Но  тот,  кто  силен  да  крепок, того  перед  смертью
используют  для  усиления  мощи государства. Говорят,  что  приговоренных  к
смерти   на   уран   посылают.  Чепуха!  На  уране  работают  обычные  зеки.
Приговоренных к смерти используют более продуктивно". Впрочем, какое  кино?!
Размечтался.. У нас  его не снимут ни-ког-да... На Западе, может, и сняли б,
даже с удовольствием сняли б, --  да что они  понимают в нашей жизни?!. Хоть
сотню  консультантов  наберут --  а где  их  сотню-то  набрать, знающих  про
Спецназ да кукол?! -- все равно развесистая клюква получится.  Детали! В них
все дело, и в них-то непременно наврут... И в стиле отношений"...

     ...Снова забор...
     ...Снова вышки с часовыми в тулупах...
     ...Снова прожектора...
     ...Снова  ворота --  но  на сей раз к  ним  приварена  большая  красная
звезда: воинская часть...
     ...Еще одна проверка...
     ...и воронок вкатывает за ограду...

     ...Небольшой,  залитый  ярким  светом  спортивный  зальчик  без окон. В
торцах --  по двери,  и  пространство  от  них  на два-три метра  отгорожено
высокими, до потолка, решетками...
     ...у одной двери -- двое вооруженных конвойных...
     ...У другой -- одетый в спортивный костюм Кравцов, который разминается:
прыгает на месте, выкидывает то руку, то ногу с криком "И-ах!"...
     ...тоже в спортивном -- тренер-инструктор, поглядывающий на Кравцова...
     ...и Суворов в уголке, на стуле...
     ...Начинает  заливаться звонок  под потолком,  со  стороны  "конвойной"
двери...
     ...сержант-охранник смотрит в глазок...
     -- ...Доставили, товарищ полковник! -- кричит через весь зальчик и...
     ...отпирает огромным ключом большой замок...
     ...в  отгороженный решеткой предбанник  двое "внешних" конвоиров вводят
куклу в наручниках...
     ...Витя издалека вглядывается в ее лицо...
     ...которое  не  имеет  ничего  общего  с довольно  романтическим  лицом
выдуманного им Кудряша...
     ...внешняя охрана выходит, передав ключик от наручников...
     ...поворачивается в дверном замке ключ...
     ...потом -- ключ в клетке...
     ...внутренний охранник вталкивает сквозь калитку клетки куклу...
     ...и только, заперев калитку, сквозь прутья решетки расстегивает на ней
наручники...
     ...Кукла -- звероподобный детина без особых  признаков на лице ни души,
ни  интеллекта,  исподлобья,  по-звериному,  глядит  на  Кравцова,  тренера,
Суворова...

     ГОЛОС  ЗА КАДРОМ.  "Вот  она, главная опасность такого кино, --  думает
Витя. --  Сочинить  в роли куклы  эдакого...  романтического  героя...  Чтоб
зрители сопереживали... Я вон сразу, не подумав, какого  красавца вообразил.
Дерзкого...  благородного... Дубровского  прямо. У нас,  конечно, под  вышку
изредка попадают и невинные... но очень уж изредка...  нетипично  изредка...
Попадают и умные... и тонкие... но  вряд  ли  они  достаточно  сильны, чтобы
оказаться  в куклах. Нет уж! Придется рисовать в сценарии обычных  зверей...
бандитов... убийц... которых  вряд ли  кто из  зрителей  пожалеет... вряд ли
станет  сопереживать... Поэтому, наверное, и западного кино, даже с клюквой,
по моему  сценарию не  получится.  Экономически невыгодно будет его снимать.
Или все ж подпустить романтики? Для пользы дела?.."

     ...Кравцов перестал прыгать, глядит на куклу:
     -- Новенький? Что-то я раньше с тобой не встречался...
     -- Познакомимся! -- отвечает кукла с угрозой...
     -- Не хочешь, Витя, попробовать? -- обращается Кравцов к Суворову.
     -- Спасибо, -- отрицательно качает головой Витя.
     --  Мало  в  Спецназе  натаскали?  Или  проблемы морального  характера?
Конечно,  --  говорит Кравцов.  --  Их  приговаривают к  расстрелу, а  не  к
убийству на ринге. Тут есть некая... червоточинка,  -- говорит, а сам глаз с
куклы не  спускает.  -- Но, согласись, Витя, --  червоточинка в их пользу. И
смерть оттягивается... и умереть случайно не так страшно, как  если тебя под
конвоем на верный убой  ведут...  К тому ж, знаешь, в  куклы они добровольно
записываются. Если  кому  везет, что  предлагают...  Ладно, -- оборачивается
Кравцов к тренеру. -- Открывай!
     ...Тренер откидывает щеколду калиточки в решетке...
     ...Кравцов ныряет в  нее, тренер собирается  нырнуть за ним, но Кравцов
калиточку захлопывает:
     -- Я сам!..
     ...Тренер, чуть заметно пожав плечами, опускает щеколду...
     ...Кравцов  и  кукла  начинают  ходить  друг  возле  друга  осторожными
кругами. Кравцов  едва ли  не  вдвое меньше противника, но очевидно  ловчее,
пружинистее...
     ...Витя встает со стула, приникает к решетке...
     ...Кукла, наконец, выбирает момент и всей массой летит на Кравцова...
     ...который легко уворачивается и сам наносит удар...
     ...который особого впечатления  на куклу  не производит, и кукла  снова
идет в атаку...
     ...Кравцов снова уворачивается,  но на сей раз  наносит такой удар, что
кукла громко шмякается об пол...
     ...Кравцов  подходит к  ней,  смотрит, протягивает руку,  чтобы  помочь
подняться,  но  кукла  наносит  Кравцову  сокрушительный  удар обеими ногами
сразу...
     ...Кравцов отлетает, но удерживается на ногах...
     ...на ноги тем временем поднялась и кукла и поперла на противника...
     ...Тренер смотрит за боем напряженно...
     ...конвоир сжал в руках автомат...
     ...Витя сопереживает...
     ...Кравцов,  видать, оценил противника, собрался, и серией молниеносных
ударов повергает его наземь...
     ...на сей раз кукла и впрямь на некоторое время выходит из строя...
     ...Кравцов стоит вдалеке, наблюдает...
     ...Кукла поднимается, надвигается на Кравцова...
     ...который снова посылает ее в даун...
     ...Кравцов идет к калиточке, повелительно протягивает руку:
     -- Нож!
     -- Может не стоит, товарищ полковник? -- спрашивает тренер.
     -- Нож!!.
     ...Тренер  подходит к  металлическому  шкафчику, открывает,  снимает  с
держалки один из ножей, передает Кравцову...
     --  ...Держи!  --  кричит Кравцов  кукле  и  кидает  ей  нож  рукояткой
вперед...
     ...Кукла ловит нож, перехватывает его в  боевое  положение, надвигается
на Кравцова...
     ...Витя замер, весь внимание...
     ...Следит за поединком и тренер...

     ГОЛОС  ЗА  КАДРОМ. Кравцов  зря рисковать  не любит.  Но любит  власть.
Удерживать   которую   позволяет   чувство    исключительного   собственного
превосходства. А чувство превосходства, не рискуя, не наработаешь...

     ...Кукла с ножом бросается на Кравцова...
     ...тот уходит и проводит контратаку...
     ...Удар...
     ...Еще...
     ...и Кравцов снова повергает куклу на пол...
     ...выбивает из руки нож, несет его к калиточке...
     ...отходит, довольный, в сторону, смотрит на Витю...
     ...и в этот момент на  него всей  своей огромной массой налетает кукла,
валит на пол, хватает руку с ножом...
     ...несколько мгновений идет борьба за него...
     ...и вдруг кукла резко выпускает нож...
     ...Кравцов по инерции отлетает и, ударившись головой об  пол, вероятно,
на малое мгновенье теряет сознание...
     ...кукла, растопырив рогаткой пальцы, бросает их к лицу Кравцова...
     ...щелкают затворами автоматчики из-за дальней решетки...
     ...бросается в калиточку тренер...
     ...но  Кравцов  приходит  в  себя и  подставляет  ладонь-блок  в  самое
последнее мгновенье...
     ...Впрочем,  палец   куклы   успевает-таки   полуослепить   один   глаз
полковника...
     ...тот заходится в боли и ярости...
     ...вскакивает на ноги и летит на куклу, как танк...
     -- Товарищ полковник! -- кричит сержант от двери...
     -- Товарищ полковник! -- вторит тренер, бросаясь к дерущимся...
     ...Однако -- поздно...
     ...кукла лежит на полу недвижимо, и только струйка крови медленно бежит
из уголка его губ...
     -- ...Готов, -- констатирует сержант...

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ. Витя смотрел  на труп куклы  остановившимся от  ужаса
взглядом. Потому что одно дело -- коллекционирование для книги разнообразных
ГэЭрУшных   ужасов.  И  совсем  другое   --  настоящее  ГэЭрУшное  убийство,
совершенное на твоих глазах. Пусть даже -- сравнительно справедливое. В этот
миг Витя впервые подумал: ввязавшись во всю эту историю с Книгой, не стал ли
куклой  он сам? И  есть ли  еще дорога назад?  Выпустят ли? Не слишком ли он
много уже знает?..

     ...В кустах -- ракета "Першинг". Резиновая. Надувная...
     ...Ночная выгоревшая степь...
     ...Неподалеку от бутафорской ракеты  -- горящий костер,  возле которого
-- Суворов и Кравцов...
     ...На огне -- чайник. Кравцов заглядывает туда, поджидая, пока  закипит
вода, и сыплет добрые полпачки молотого кофе...
     -- Суворов, ты что-то спросить хочешь?
     --  Хочу.  Давно  хочу.  В  вашем  подчинении сотни молодых,  толковых,
перспективных  офицеров с великолепной подготовкой,  утонченными манерами...
Почему вы выбрали меня?..
     ...Кравцов снимает с огня чайник с помощью раздвоенного на конце  сука,
достает ложку,  мешает варево, потом извлекает  из вещмешка бутылку коньяка,
срывает крышку,  нюхает содержимое...  И  понемногу начинает  вливать его  в
чайник...  Сочтя,  что  налил достаточно, переставляет рогатку на  периферию
костра и вешает чайник, плотно прикрывает крышкой. Наконец, отвечает:
     -- Я тебе, Виктор, правду скажу. Потому что ты ее понимаешь сам, потому
что тебя трудно обмануть,  потому, наконец, что  ты  ее знать должен. Мир --
жесток.  Выжить в  нем можно, только карабкаясь вверх. Если остановишься, --
скатишься вниз и  тебя затопчут те,  кто по твоим костям идет вверх. Наш мир
-- кровавая бескомпромиссная борьба  систем; одновременно с этим -- и борьба
личностей.  В  этой борьбе каждый нуждается в помощи  и поддержке. Мне нужны
помощники,  готовые на любое дело, готовые  на смертельный риск ради победы.
Но  мои помощники  не должны предать меня в самый тяжелый момент. Для  этого
существует только один  путь: набирать  помощников  с  самого низа.  Ты всем
обязан мне, и если выгонят меня, -- выгонят и тебя. Если я потеряю все -- ты
тоже потеряешь все. Я тебя поднял, я тебя нашел в толпе не  за твои таланты,
а из-за того, что ты --  человек толпы.  Ты никому не нужен. Что-то случится
со мной,  и  ты снова очутишься в  толпе, потеряв  власть и привилегии. Этот
способ выбора помощников и  телохранителей -- стар  как мир. Так  делали все
правители.  Предашь  меня -- потеряешь все. Меня точно  так  же  подобрали в
пыли.  Мой покровитель идет вверх и тянет меня за собой, рассчитывая  на мою
поддержку в любой ситуации. Если погибнет он, кому я нужен?
     -- Генерал-лейтенант Обатуров?
     --  Он  выбрал  меня  в  свою  группу,  когда  он  был  майором,  а   я
лейтенантом... не очень успешным.
     -- Но и он кому-то служит. Его тоже кто-то вверх тянет?
     -- Конечно.  Только это -- не твоего  ума дело. Будь уверен,  что  ты в
правильной  группе,  что  и  у  генерал-лейтенанта Обатурова  могущественные
покровители в Генеральном штабе...
     ...Камешки чуть шуршат под ногами и катятся вниз...
     ...В овраг тихо, по-змеиному скользя, спускается гигантская тень...
     ...Огонь   костра   в  ночи   чуть  ослепил   широкого  диверсанта.  Он
всматривается в наши лица и, узнав Кравцова, докладывает:
     -- Товарищ  полковник,  двадцать  девятая рейдовая группа  второй  роты
Спецназ. Командир группы сержант Полищук.
     -- Добро пожаловать, сержант...
     ...Сержант  оборачивается   к  группе  и  тихо  свистит,  как   свистят
суслики...
     ...По откосу вниз шуршат диверсантские подошвы...
     ...Двое занимают позицию на гребне: наблюдение и оборона...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. "Да... -- думает Витя. --  Кравцов --  зверь. Зверюга,
каких редко  встретишь. Полковничьи  погоны ему  к  лицу.  Люди  такого типа
иногда имеют совершенно  странные наклонности.  Некоторые из них, я  слышал,
собирают  ржавые копейки. Интересно,  чем  увлекается  Кравцов?  Я  знаю его
путеводную звезду. Зовется она: власть. Он просто не догадывается, что слава
слаще власти. Если я совершу ошибку,  он сомнет меня, сокрушит...  и  пойдет
дальше,  даже  не  оглянувшись.  Если  же он раскроет  меня...  Даже  думать
страшно, что будет тогда. Впрочем, это  уже  будет и не существенно,  -- все
равно, жизнь окажется проигранной. Поэтому  важнее всего -- не  подпасть под
иллюзию его всемогущности, под иллюзию, которую он так тщательно  и уверенно
пытается создать. Не поверить в то, что, если я обману его, он поймет это по
моим глазам. Он, как и я, -- человек, и мы играем на равных"...

     ...Радист быстро разбрасывает антенну...
     ...Двое растягивают брезент...
     --  ...Шифровальщик! -- тихонько  выкрикивает сержант, и  одна из теней
скрывается под брезентом...
     ...Витя  глядит  на  колышущийся брезент  и  цитирует  какое-то  боевое
наставление:
     -- "В  боевых условиях, если группе угрожает опасность, командир обязан
шифровальщика убить, а шифры и шифровальную машину уничтожить. Если он этого
не сделает, отвечать жизнью будет не только он сам, но и вся группа."
     -- ...А  тебе, Витя, шифровальщика жалко? --  спрашивает  Кравцов. -- В
боевых условиях, Витя, каждый  ходит под смертью, и от чьей  руки она придет
-- это, поверь, совершенно не принципиально. Да и не только в боевых...
     ...Шифровальщик  появляется  из-под брезента, в  его  руках  сообщение:
обыкновенная кинопленка с несколькими рядами аккуратных дырочек на ней...
     ...Сообщение вкладывается в радиостанцию...
     ...Радист смотрит на хронометр...
     ...и жмет на кнопку...
     ...Радиостанция включается, автоматически подстраивается,  протаскивает
сквозь недра кусок пленки, тут же выплевывая его...
     ...Несколько цветных лампочек на радиостанции сразу гаснут...
     ...Шифровальщик  подносит спичку к  пленке,  и  та мгновенно  исчезает,
злобно шипя...
     -- ...Готовы? -- спрашивает сержант. -- Попрыгали...
     ...Диверсанты прыгают, чтобы проверить, не звенит ли что. Не звенит...
     -- ...Время. Пошли!..
     ...И Суворов снова остается с Кравцовым наедине...
     ...Кравцов снимает с огня свое варево, разливает, стараясь не обжечься,
по двум закопченным кружкам, одну протягивает Вите...
     ...Тот берет, дует, пригубливает маленький глоточек...
     -- ...Расскажите мне про Аквариум.
     --  А-га...  -- протягивает  Кравцов,  отхлебнув  из  кружки  огненного
напитка. -- Я вот все ждал, когда созреешь для этого вопроса...
     -- А откуда вы знали, что я для него зрею?
     --  Портрет... Ты  разведчик, но и я разведчик. Ты поинтересовался, что
на  обратной  стороне  написано, и  я  поинтересовался...  Но имей  в  виду:
Аквариум слишком серьезно относится к своим тайнам. Ты просто задашь вопрос,
а тебя на крючок подвесят.  Нет,  я не шучу.  За челюсть или  за  ребро -- и
вверх... -- и Кравцов снова приложился к кружке...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. "Пугает...  Создает впечатление... Впрочем,  для книги
это очень правильный тон. Я ведь  тоже хочу напугать... Запад..." --  думает
Витя.

     --  ...Рассказать  тебе об Аквариуме  я просто  не могу. Потому  что ты
можешь рассказать еще кому-то. А  он  --  еще  кому-то.  Но настанет момент,
когда  события  начнут развиваться  в другом  направлении.  Одного арестуют,
узнают у него, где он слышал это слово, он на тебя укажет, а ты на меня.
     -- Вы думаете, что, если меня пытать начнут, я назову ваше имя?
     -- В этом я не сомневаюсь. И ты не сомневайся. Дураки говорят, что есть
сильные люди, которые могут  выдержать  пытки, и  слабые, которые  не могут.
Чушь!  Есть хорошие  следователи и  есть  плохие.  В  Аквариуме  следователи
хорошие... Если попадешь  на  конвейер --  сознаешься во всем, включая и то,
чего никогда  не было. Но... я  верю, Виктор, что мы с тобой на конвейер  не
попадем, и потому тебе об Аквариуме немного расскажу...
     -- Что за рыбы там водятся?
     -- Там только одна порода -- пираньи.
     -- Вы работали в Аквариуме?
     -- Нет,  этой чести меня пока  не  удостоили. Может, в  будущем... Там,
наверное, считают, что  зубы у меня  еще  недостаточно  остры. Итак, слушай.
Аквариум -- это центральное здание Второго  Главного управления Генерального
штаба, то есть Главного разведывательного управления -- ГРУ...
     ...Голос  Кравцова  уходит  за кадр,  а на  экране появляется циферблат
Спасских  курантов.  Большая стрелка  подходит  к малой, равняется с нею,  и
куранты начинают бить...
     ...У   мавзолея,   только-только   помещающегося  в   кадр,   как   раз
заканчивается смена караула...
     ...Понаблюдав за  этим  механистическим, почти  нечеловеческим ритуалом
несколько  долгих секунд, камера  начинает  отъезжать  назад. Поначалу  -- в
нормальном темпе, но  постепенно всё  увеличивая скорость  и  поднимаясь над
землей. Когда Красная площадь оказывается в кадре целиком, мы уже  где-то на
уровне  пятого этажа. Не  останавливаясь,  камера  поворачивается в  сторону
Исторического  музея и  все  ускоряясь,  до  самолетной  скорости,  летит на
бреющем полете над зимней,  почти черно-белой Москвой: вдоль улицы Горького,
вдоль Ленинградки,  стремительно приближаясь  к Ходынскому  полю,  и, поймав
стеклянное здание  Аквариума,  замедляет  полет,  пока  не  останавливается,
захватив в  кадр верхушку дымящей белым дымом трубы и  кусок составленной из
окон и перекрытий стены...
     -- ...Военная разведка под различными названиями существует  с двадцать
первого  октября  восемнадцатого года.  В это время Красная  Армия  уже была
огромным и мощным организмом. Управлял армией Главный штаб -- мозг армии. Но
реакция  Штаба была замедленной и неточной, оттого что организм был слепым и
глухим.  Информация  о  противнике поступала  из ЧК.  Это  как если  бы мозг
получал информацию не от своих глаз и ушей, а со слов другого человека. Да и
чекисты   всегда   рассматривали  заявки  армии  как  нечто  второстепенное.
По-другому  и  быть  не  может:  у  тайной  полиции  свои  приоритеты,  а  у
Генерального штаба -- свои. И сколько Генеральному штабу ни давай информации
со  стороны,  ее  никогда  не  будет достаточно.  Представь себе:  случилась
неудача,  с  кого  спрашивать?  Генеральный штаб всегда  может  сказать, что
информации о  противнике было  недостаточно, оттого и неудача. И  он  всегда
будет прав, потому что, сколько ее ни  собирай, начальник Генерального штаба
может поставить еще миллион вопросов,  на которые нет ответа. Вот поэтому  и
было  решено  отдать  военную разведку в руки Генерального  штаба  --  пусть
начальник Генерального штаба  ею  управляет:  если  недостаточно сведений  о
противнике, так это вина самого Генерального штаба...
     ...Камера  возвращается в степь, где  Кравцов продолжает  рассказывать,
время от времени прихлебывая из кружки. Витя внимательно слушает...
     --  ...КГБ всегда  стремился  установить  власть  над ГРУ. Стремится  и
сейчас. Это однажды удалось Ежову: он был одновременно  шефом НКВД и военной
разведки. За это  его пришлось немедленно уничтожить. В его  руках оказалось
слишком   много  власти.   Он  стал  монопольным  контролером   всей  тайной
деятельности.  Для  верховного  руководства  это  страшная  монополия.  Пока
существуют  минимум две тайные организации, ведущие подковерную борьбу между
собой, --  можно не бояться  заговора  внутри  одной из  них. Пока  есть две
организации  -- есть  качество  работы, так как  существует конкуренция. Тот
день, когда  одна  организация  поглотит другую, станет  последним  днем для
Политбюро.  Но Политбюро  этого  не  допустит. Деятельность  КГБ  ограничена
деятельностью враждебных организаций. Внутри страны МВД делает очень сходную
работу. МВД  и  КГБ готовы сожрать  друг  друга.  Кроме того, внутри  страны
действует  еще  одна  тайная  полиция  --  Народный  контроль.  Сталин  стал
диктатором, придя  с поста руководителя именно этой тайной организации -- из
Народного контроля.  А за  рубежом  тайную  деятельность  КГБ уравновешивает
деятельность Аквариума. ГРУ и  ГБ постоянно дерутся за источники информации,
и оттого обе организации действуют так успешно...
     -- ...Идут! -- шепчет Витя, и Кравцов смолкает...
     ...Шуршат камешки...
     ...К костру приближается тень очередного диверсанта...

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ. Памятью,  слава богу,  Господь Витю не  обделил, и он
оттискивает слова  Кравцова на отдельной  матрице мозга, чтобы при первой же
возможности,  зашифровав,  переместить их на  бумагу. Практически --  один к
одному...

     --  ...Товарищ  полковник,  одиннадцатая  группа  первой роты. Командир
сержант Столяр.
     -- Добро пожаловать, сержант. Действуй, на наше присутствие внимания не
обращай.
     -- Есть! Носорог и Гадкий Утенок -- на стремя!
     -- Есть!
     -- Блевантин!
     -- Я!
     -- Связь давай.
     -- Есть связь...

     ...Наплывом: рассвело, костер догорел...
     ...Холодный туман...
     -- ...Хорошо, Суворов, но помни, что  этого разговора  никогда не было,
--  говорит Кравцов.  -- Ты  просто  перепил  коньяка и  сам  все  придумал.
Запомни, что лучше всего стоять в стороне от всех этих драк. Но тогда ты так
и останешься в пыли. Драка за власть  --  жестокая драка. Тот, кто проиграл,
-- преступник.  Для победителя все равно, совершал ты преступления или  нет.
Все равно преступник. Так что лучше уж  их делать, чем быть наивным дураком.
С  волками  жить... А то ведь съедят. Но  уж если ты встал на этот путь,  то
лучше не попадаться, а если попадаться, так  не  сознаваться,  а  уж если  и
сознаваться, то в  простом деле, а  не в организованном. Каждый, кто дерется
за власть, имеет  свою группу, свою организацию, и  каждый  не прощает этого
своим  соперникам. Участие в  организации --  это  самое  страшное, в чем ты
можешь признаться. Это жуткий конец  для  тебя  лично. Под  самыми страшными
пытками лучше признаться, что ты действовал один. В  противном случае  пытки
станут еще страшнее. А теперь слушай внимательно...
     ...Голос Кравцова вдруг резко меняется, как и выражение лица:
     -- Через неделю ты пойдешь контролером с группой  Спецназ. Вас выбросят
на Стороженецком полигоне. На второй день группа распадется  надвое. С этого
момента  ты исчезнешь. Твой путь в Кишинев. Ехать только товарными поездами.
Только ночью. В Кишиневе есть педагогический институт. "Уровень национализма
в  институте  --  выше  среднего"  -- этот лозунг ты  напишешь  -- ночью  на
стене...
     ...Кравцов протягивает Вите листок тонкой папиросной бумаги...
     -- ...Ты по-молдавски не говоришь, поэтому запомни весь текст наизусть.
Сейчас. Попробуй написать...
     ...Витя достает из планшетки листок и пишет...
     -- ...Еще раз, -- говорит Кравцов, посмотрев на написанное....
     ...Витя пишет еще раз...
     ...Кравцов смотрит на бумажку,  кивает, достает зажигалку и подпаливает
листок...
     ...Держит его в руках, пока тот не начинает жечь пальцы...
     ...и только потом бросает в костер...
     ...И, встав, припечатывает пепел каблуком...
     -- ...Помни: ты делаешь  все сам. Если тебя где-то остановят: ты отстал
от  группы, потерял направление. Стараешься сам  вернуться  в штаб Армии без
посторонней помощи. Поэтому ты по ночам едешь в товарных вагонах. Смотри, не
усни. Отсыпайся днями в лесу.
     -- Какой величины должны быть буквы?
     -- Пятнадцать--двадцать  сантиметров  будет  достаточно, чтобы  свалить
председателя молдавского КГБ.
     -- Одним лозунгом?
     -- Тут  особый случай. С  национализмом  в институте  боролись  давно и
безуспешно. Принимали  самые драконовские меры. Донесли в Москву, что теперь
все хорошо. Твое дело доказать, что это не так. Мы наносим удар не прямой, а
из-за угла,  из соседнего округа. Я повторяю:  ты действуешь  сам. Ты  видел
этот лозунг на клочке бумаги, который валялся на улице,  выучил его наизусть
и  написал  на  стенке,  не  зная  его  значения.  Лучше быть  дураком,  чем
конспиратором. Не забыл лозунг?
     -- Нет...

     ...Кишинев...
     ...Поздний вечер...
     ...Горят фонари...
     ...Патрульный ГАЗик милиции медленно едет по улице...
     ...на центральном проспекте -- горят витрины...
     ...редкие прохожие...
     --  ...Ну  что,  к  Педу подвернем?  -- спрашивает  ведущий  автомобиль
сержант у напарника, сидящего рядом.
     -- Давай, подвернем, -- соглашается тот. -- А потом пора бы и в дежурку
заглянуть, чайку выпить...
     ...Поворот на боковую улицу...
     ...к пединституту...
     ...в объезд его...
     ...и  вдруг  фары  --  на  повороте --  выхватывают  фигурку  человека,
выводящего на стене надпись...
     ...Фары для  человека -- неожиданность. Он резко оборачивается на свет,
-- мы узнаем Суворова...
     ...и, прихватив кисть и ведерко с краской, ныряет в кусты, в темноту...
     ...У милиционеров, еще не осмысливших  суть  преступления (преступления
ли?), срабатывает рефлекс погони...
     -- ...Быстро,  за  ним!  --  выскакивает  напарник  и  бежит  к кустам,
доставая пистолет...
     ...Водитель,  не глуша  мотора,  выбирается  наружу  и  начинает шарить
фарой-искателем по кустам...
     -- ...Стой! -- кричит напарник. -- Стреляю, -- и палит в воздух...
     ...Витя перекатывается через  узкую асфальтовую дорожку  -- в следующие
кусты...
     ...ведерко с краской осталось на земле...
     ...краска медленно вытекает из него...
     -- ...Стой, кому говорят! -- снова стреляет напарник в воздух...
     ...Свет фары шарит по дорожкам...
     ...но Витя уже за углом и припускает по улице...
     ...Напарник вскакивает в машину:
     -- Гони!..
     ...Они колесят вокруг института, -- но бесполезно...
     ...Витя прижался к стене дома...
     ...ГАЗик, наконец, останавливается.
     -- Ушел... -- говорит водитель.
     --  Ну  и  хрен  с  ним! --  вдруг  хохочет  напарник.  -- Чего он хоть
написал-то там?..
     ...Водитель трогает машину с места...
     ...они подъезжают к сакраментальной стене...
     ...водитель открывает дверь и наводит на надпись фару-прожектор...
     -- ...Ты по-молдавски-то читаешь?
     -- Ну... так... самую малость...
     ...Надпись сделана только наполовину...
     -- ...Национализм в институте...
     -- Ну и чего дальше?
     -- А ничего... Слово начато, а какое -- не понимаю.
     -- Ну  и надо нам с тобой это? -- интересуется напарник. -- Вора что ль
упустили? Грабителя? Убийцу?
     -- А, может... это в ГБ сообщить?
     -- А это тебе -- надо?
     -- Ну, если ты не стукнешь, что не сообщил -- не надо.
     -- Тогда -- поехали...
     ...и ГАЗик потихоньку выруливает из институтского парка...
     ...Витя наблюдает за ним...
     ...прокрадывается назад...
     ...достает фонарик, -- в поисках оставленной кисточки и ведерка...
     ...находит кисточку...
     ...опрокинутое ведерко...
     ...поднимает его, пытаясь собрать хоть немного растекшейся краски...
     ...обмакивает кисточку в лужицу краски на асфальте...
     ...и, пригнувшись, бежит к стене...
     ...продолжает неоконченное слово...
     ...прислушиваясь к окружающему и оглядываясь...

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ. Витя не ехал в Кишинев  в товарняках, а взял билет на
скорый поезд: он чувствовал,  что Кравцов  его просто запугивает, что,  даже
если поймают, вряд ли кто когда  станет допытываться, как он сюда  добрался.
Вряд ли это кому покажется важным. А выкроить пару дней для собственных нужд
Суворову   было  просто   необходимо:   другого   такого   случая  могло  не
представиться долго...

     ...Небольшой украинский город... Скажем, Полтава...
     ...Вечер...
     ...Молодой  человек, ближе  к тридцати,  чем к двадцати, курчавый, но с
явно уже наметившейся плешью, выходит на остановке из автобуса и идет вглубь
дворов...
     ...помахивая толстым портфелем...
     ...Подходит к подъезду хрущевки...
     ...поднимается на третий этаж...
     ...поставив  портфель  на пол, достает ключ, открывает  дверь, напевая,
разувается,  идет  в  комнату,  щелкает выключателем,  и  вдруг  --  как это
показывают в современных детективах -- видит в кресле в уголке...
     ...неподвижно сидящего Витю Суворова...
     -- ...Витька! -- кричит.
     -- Фима! -- поднимается Витя навстречу другу...
     ...и они обнимаются...
     -- ...Как ты сюда попал?
     -- Разведка, -- отвечает Витя. -- Спецназ!
     -- Ты уже в Спецназе?
     -- Бери выше! Спецназ, можно сказать, подо мной...
     --  Спецназ  подо  мною.  Один  в  вышине  стою   над  обрывом  у  края
стремнины... -- принимается декламировать хохочущий Фима...
     ...а Витя подхватывает:
     --  Орел, с  отдаленной  поднявшись вершины  парит неподвижно  со  мной
наравне...  А ты тоже  все еще  один в  вышине? -- интересуется Витя.  -- Не
обзавелся половиной?
     --  Пробовал. Не получается... У меня, знаешь, книжки... История...  --
обводит  Фима  свою забитую книгами и журналами, горами  школьных  тетрадок,
какими-то  записями, -- комнату.  -- А они  -- ни одна, --  не  могут  этого
понять... Смириться, что не они -- главные...
     -- Ладно, -- отзывается Суворов, -- еще встретишь...
     -- Чего это мы тут стоим?!  -- спохватывается Фима.  -- Ты ж, наверное,
голодный...

     ...Наплывом:  за  окном  сгустилась  ночь,  Витя и  Фима  на  кухне, за
неизвестно  которой  кружкой  чая...  Перед  Фимой  --  небольшая  рукопись,
страницы которой он листает:
     --  Про  Чехословакию  у  тебя  все-таки  потрясающая  книжка  вышла!..
Особенно та сцена, со стариком...

     ...Наплывом:
     ...пианист что-то наигрывает...
     ...Витя сидит в кафе с огромными распахнутыми окнами...
     ...За ними  -- белые  уличные  столики  и тихая площадь  с  трамвайными
рельсами и с тремя грязными танками с широкими белыми полосами...
     ...советские солдаты...
     ...седой старик стоит перед танками и машет кулаком...

     ...На фоне этой  картины Фима восхищенно,  <i>художественно</i>,  читает вслух
кусок рукописи Вити:

     ...Был  огромный  прекрасный  город. Была тихая  площадь  с трамвайными
рельсами. Огромные  окна  кафе.  Был  незабываемый  запах  кофе и  спокойная
мелодия, вылетающая  из-под  рук пианиста.  А  на площади  у  кафе,  у белых
уличных  столиков,  стояли  три  грязных уставших  танка с  широкими  белыми
полосами. Они стояли тихо  и  не мешали чудесной мелодии. Было  жаркое лето.
Огромные  окна  кафе были открыты, и прекрасная музыка тихо  и спокойно, как
лесной ручей, струилась через окно. Вы  любите  запах  танка? Я тоже  люблю.
Запах танка  --  это  запах металла, это запах  сверхмощных двигателей,  это
запах полевых дорог. Танк приходит  в город  из лесов и  полей, и  он хранит
запах листьев и свежей травы. Запах танка -- это запах простора и мощи. Этот
запах пьянит, как запах вина и крови. Я чувствую этот  запах в тихом кафе. Я
видел  тысячи грязных танков  на  улицах Праги.  Город бурлит. Город охвачен
страхом и негодованием, а  по его  улицам гремят бесконечные колонны танков.
Из узких  улочек  из-за поворота  появляются все новые и новые бронированные
динозавры.   Водители  переключают  передачи,  и  в  этот  момент  двигатель
извергает из  себя  черный  густой  дым  вперемешку с  брызгами несгоревшего
топлива  и  хлопьями  сажи. Скрежет и гром. Искры  из-под гусениц. Черные от
копоти и пыли лица солдат. Танки на мостах. Танки у роскошных дворцов. Танки
на широких бульварах и в узких улочках. Танки везде. Старик с лохматой белой
бородой  что-то  кричит  и машет кулаком. Но  кто  его услышит? Разве  можно
заглушить  рев  танковых  дизелей?  Поздно, старик. Слишком  поздно ты начал
кричать.  Нужно  было  раньше кричать.  Когда по тротуарам загремели кованые
сапоги,  когда  вокруг стоит рев  и скрежет  бесчисленных танков --  кричать
поздно. Нужно или стрелять или молчать. Город  бурлит. Город в дыму.  Где-то
стреляют. Где-то  кричат. Запах  горелой резины.  Запах  кофе. Запах  крови.
Запах танков...

     ...Возникла и некоторое время повисела пауза....
     ...Витя ее нарушает:
     --  Нельзя,  Фима.  Пока что -- никак нельзя!  Они  вычислят меня в два
счета. Ну, по  разным мелочам, которых  в  живой  книге все равно не скрыть.
Книга ведь живая, правда? -- Вите не хватает читательского признания...
     -- Живая, Витя! Очень даже живая!
     -- Так что придется подождать. Пока я закончу Главную...
     -- Ты "Мастера и Маргариту" уже прочел? В "Москве" печатали?
     Витя отрицательно машет головой.
     -- Обязательно прочти! Там написано: "рукописи не горят"!
     --  Не горят -- это возможно, --  отвечает Витя. -- Зато, наверное, как
хорошо гниют!..
     -- Твоя не  сгниет,  не бойся!  Никогда не сгниет,  -- поглаживает Фима
странички рукописи...
     -- Дело  даже не в том, что я боюсь ареста... Хотя, конечно, боюсь... А
в том, что не дадут  дописать. И  еще:  про Чехословакию  на Западе все-таки
знают... неплохо знают... Ну, может, не от очевидца с "танковой" стороны, --
но от  других очевидцев. А про  ГРУ не знает никто и  ничего.  Это получится
настоящая  бомба.  Ладно,  к  делу,  --  Витя  встает,  плотнее  задергивает
занавески  на  окнах,  уходит  в  комнату  и  возвращается  назад  с  пухлым
пакетом...
     ...кладет на кухонный стол...
     -- ...Я чувствую, что вот так вот вырываться к тебе чем дальше, тем мне
будет сложнее... Может быть, даже и невозможно...
     -- Если надо, Витя, я и сам могу... ради такого дела...
     -- Может быть, даже если сам приедешь -- мне с  тобой  невозможно будет
встретиться. Хотя  этот вариант мы с тобой будем держать  про запас. Держать
книгу в голове, ненаписанной, слишком долго -- она завянет и прокиснет...
     -- Господи! -- перебивает Фима. -- Как точно ты стал разговаривать...
     ...Чуть заметно улыбнувшись комплименту друга, Витя продолжает:
     -- Я  долго думал  о  способе передачи, и  решил, что  не будет  ничего
надежнее  обычной  советской почты. Только  надписи на  конверте должны быть
сделаны твоей рукой:  тогда, даже если что заподозрят  и  вскроют  ящик, ну,
большой, на вокзале,  скажем, -- не догадаются, которое письмо в нем мое. То
есть, тебя вычислят, только если схватят меня за руку, с поличным. Но тебе и
это мало чем грозит. Если уж вычислят, -- значит, вычислили и меня, и ты мне
ничем  уже  не поможешь. Поэтому  расскажи все как  есть, скажи,  что сам не
читал, просьба  друга... ну и выдай им  все  экземпляры книги... Кроме... --
Витя перешел на шепот, --  кроме одного. Который, хоть бы ценой жизни,  а на
Запад -- переправь. Мы с тобой потом поговорим о возможных вариантах. Еще --
на всякий случай --  я буду свои  главки шифровать.  Не потому, что надеюсь,
что шифр не  взломают...  захотят --  взломают!  --  но, как замки  в  двери
врезают: не от грабителей, а чтобы нормальных людей  в соблазн не вводить...
То  есть, просто уменьшу  вероятность провала. Ты что-нибудь про  шифрование
знаешь?..
     ...Фима отрицательно мотает головой...
     --  ...Ну,  --  продолжает  Витя  и встает, --  это  не  так сложно. --
Пойдем...
     ...Они  идут в  комнату, Витя включает верхний свет, подходит к книжной
полке, пальцами перебирает корешки...
     -- Для какой из этих книжек ты наверняка сможешь достать дубликат?..
     ...Фима смотрит на корешки, достает томик Лермонтова:
     -- Эту я позавчера  купил,  думаю,  в  магазине еще  осталась...  Много
было...
     -- Отлично! -- говорит Витя и снимает книгу  с полки. -- Значит, она  и
будет нашим кодовым ключом. Вот, смотри... -- и раскрывает книгу...

     ...Витя с Кравцовым сидят в жилой комнате, за  столом, на котором много
водки и мало закуски.
     ...Кравцов явно  уже  набрался,  хотя  поверхностный  взгляд  этого  не
заметил бы...
     -- ...У тебя,  я видел, весь  стол  "Правдой" завален, -- говорит вдруг
Кравцов. -- Ждешь резонанса на свой подвиг разведчика? Не жди, не дождешься.
Ты написал на  стене  совершенно  нейтральный текст.  Он никому  не принесет
никакого вреда...
     -- Зачем же я его тогда писал?
     -- Затем, чтобы я был в тебе уверен.
     -- А, может, я и не написал его вовсе?
     -- Написал! Ты был под наблюдением.
     -- Все время?
     -- Почти. Твой  маршрут я примерно знал, а  конечный пункт  тем  более.
Бросить  десяток  диверсантов  на  контроль  --  и  почти  каждый  твой  шаг
зафиксирован. Конечно,  и  контролеры  не  знают,  что они  делают...  Когда
человек  в  напряжении, ему  в голову могут  прийти самые  глупые  идеи. Его
контролировать надо. Вот я тебя и контролировал.

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. "Врёт  полковник! --  понял обмерший поначалу Витя. --
Ой, врет! Во всяком случае -- на этот раз..."

     -- Зачем вы мне рассказали о том, что я был под вашим контролем?
     -- Чтоб тебе  и впредь в голову дурные  идеи не пришли. Я буду поручать
тебе  иногда  подобные  мелочи, но  ты  никогда  не будешь  уверен, идешь на
смертельный риск или я  просто  тебя проверяю. -- Он улыбнулся мне широко  и
дружески. -- И знай, что  материалов  на  тебя у меня столько,  что в  любой
момент я тебя могу превратить в куклу...
     ...Кравцов  смотрит  на  Витю выжидающе, потом  наливает по  полстакана
водки и молча кивает на один стакан:
     -- С начальником тоже иногда  выпить  можно.  Не бойся, не ты  ко мне в
друзья навязываешься, это я тебя пригласил, пей...
     ...Витя берет  стакан, поднимает его на уровень  глаз, улыбается шефу и
медленно выпивает...
     ...Кравцов снова наливает по полстакана:
     --  На  мой  взгляд,  ты  урожденный преступник.  Хотя  об  этом  и  не
догадываешься  и  не  имеешь  уголовной  закалки. Не возражай, я людей  знаю
лучше, чем ты. Тебя насквозь вижу. Пей.
     -- Ваше здоровье.
     -- Осади огурчиком.
     -- Спасибо.
     -- Если бы ты, мерзавец, к уркам попал, то ты бы у них прижился. Они бы
тебя за своего  считали. А через  несколько  лет ты бы в банде  определенным
авторитетом  пользовался.  Возьми   колбаски,   не  стесняйся.  Мне   ее  из
спецраспределителя доставляют. Ты о существовании такой колбасы, наверное, и
не догадывался, пока я тебя к себе не забрал. Пей...
     ...Выпили. Закусили. Колбаской.
     -- ...Одно я в тебе,  Суворов,  не понимаю:  ты в мучительстве и впрямь
наслаждения не находишь? Или  только скрываешь?  У нас  широкие  возможности
наслаждаться  силой.  Ваньку-педераста  можно  мучить столько, сколько  душа
пожелает. А ты от этих удовольствий уклоняешься. Почему?
     -- Не нахожу...
     ...Кравцов качнул головой:
     -- Жаль.
     -- Это плохо для нашей профессии?
     -- Вообще-то,  нет.  B мире астрономическое число проституток,  но лишь
немногие из них наслаждаются своим положением. Для большинства из них -- это
очень тяжелая  физическая  работа. Не более. Но независимо от того, нравится
проститутке  ее работа или нет, ее уровень во  многом зависит от отношения к
труду, от чувства ответственности,  от трудолюбия. Профессией не обязательно
наслаждаться,  не  обязательно  ее  любить,  но  на  любом  месте  проявлять
трудолюбие -- обязательно. Чего зубы скалишь?
     -- Оборот интересный -- "трудолюбивая проститутка".
     --  Нечего смеяться, мы не лучше проституток, мы делаем не очень чистое
дело на удовольствие кому-то, и за наш тяжкий труд много получаем. Профессию
свою ты не очень  любишь,  но трудолюбив,  и этого  мне достаточно.  Наливай
сам...
     ...Витя наливает...
     -- А вам?
     -- Чуть-чуть. Два пальца. Хорош. Я тебя вот зачем пригласил. Прожить на
нашей  вонючей  планете  можно,  только   перегрызая  глотки  другим.  Такую
возможность  предоставляет  власть.  Удержаться   у  власти  можно,   только
карабкаясь вверх. Но она очень скользкая. Помощь нужна, и потому каждый, кто
по ее откосам  карабкается вверх, формирует свою группу, которая идет  с ним
до  самого верха  или летит  с ним  в  бездну. Я тебя вверх тащу, но и твоей
помощи  требую,  помощи любой,  какая  понадобится,  пусть даже и уголовного
порядка.  Когда  ты  чуть выше  вслед за  мной поднимешься, и ты собственную
группу сколотишь, и будешь ее вслед за собой тянуть. А я тебя буду тянуть. А
меня  еще  кто-то.  А  вместе мы нашего  главного  лидера  вверх  продвигать
будем...
     ...Кравцов вдруг хватает Витю за ворот:
     -- Предашь -- пожалеешь!
     -- Не предам.
     -- Я  знаю. --  Глаза  у него мрачные. -- Можешь предавать кого хочешь,
хоть Советскую Родину, но не меня. Бойся об этом думать.
     -- Так зачем пригласили-то? -- спрашивает Витя жестко и настойчиво.
     --  Через  неделю будут  учения.  Пойдешь  проверяющим.  Там будет  мой
коллега, начальник разведки Северо-Кавказского военного округа генерал-майор
Забалуев. Он хочет лично посмотреть прохождение диверсионных  групп. Генерал
сядет с тобой  на  контрольной точке. Форма  у  него  наша,  обычная: куртка
серая,  без  знаков различия.  В действия  групп он  вмешиваться  не станет.
Просто хочет понаблюдать да с тобой потолковать...
     --  Вы  думаете, товарищ  полковник,  что  после  окончания учений  мне
придется заболеть?
     --  Я  тебе  такого  приказа не  даю. Если сам чувствуешь, что надо, --
тогда конечно. Но  помни: в нашей армии так  просто  не болеют: нужно  иметь
справку от врача.
     -- Будет справка.
     --  Только  смотри,  бывают  ситуации,  когда  человек  чувствует  себя
больным, а  врач  -- нет. Это нехорошая ситуация. Нужно так болеть,  чтобы у
врача  сомнений  не было.  Температура  действительно  должна быть  высокой.
Знаешь, как бывает: чувствуешь себя больным, а температуры нет.
     -- Будет температура.
     -- Ладно, Виктор. Успехов...

     ...Львов...
     ...Поздний вечер...
     ...Массив домов богатой постройки... Генеральских...
     ...Из подъезда выходит Витя Суворов, в форме, и не бегом, но достаточно
быстро, не оглядываясь, идет через двор в сторону магистрали...
     ...по которой проносятся нечастые в это время автомобили...
     ...Витя  идет  по тротуару, оглядываясь  на  шум  каждой машины:  ловит
такси...
     ...одна машина  проехала  мимо,  не  обратив внимания на поднятую  руку
Вити...
     ...другая...
     ...третья...
     ...Наконец, около Суворова останавливается "Волга" с шашечками...
     ...Витя склоняется к окну:
     -- На вокзал!
     -- Сидай, -- отзывается хохол-водитель...
     ...Витя садится в машину...
     ...и та трогается с места...
     ...Проносятся в окне улицы полузаснувшего города... редкие прохожие...
     ...Вдалеке показывается вокзал...
     ...Витя говорит водителю:
     -- Стой!
     -- Так еще ж не доихалы...
     -- Остановитесь, пожалуйста!..
     ...Такси тормозит...
     -- ...У вас тут водки сейчас купить можно?
     -- ...Ну... можэ у дэжурном, -- пожимает шофер плечами. -- Хотя...
     -- А у вас-то -- есть? -- достает Витя из кармана пачку денег...
     -- Горылка-то? Ну... е...
     -- Сколько?
     -- Червончык...
     ...Витя отсчитывает две красные бумажки, передает водителю:
     -- Вот. Две...
     ...Водитель  берет деньги, лезет  куда-то под сиденье, извлекает сперва
одну бутылку, потом другую, передает Вите...
     -- Ехать-то куда? -- осведомляется...
     -- В какую-нибудь гостиницу... небольшую...
     -- Мест-то  сейчас... --  качает  головой водитель. -- Ну, разве  что в
"Млыне"... -- и включает передачу...
     ..."Волга"  с шашечками разворачивается и  укатывает в  противоположном
первоначальному направлении...

     ...Полутемный, сонный холл маленькой гостиницы...
     ...Полусонная администраторша за табличкой "Мест нет"...
     ...Витя  извлекает из нагрудного кармашка  удостоверение,  вкладывает в
него десятку...
     --  Вот, -- протягивает администраторше. -- До утра.  Отдельный  номер.
Военная разведка...
     ...Администраторша   раскрывает  Витины  корочки...  десятка  незаметно
исчезает из них... Тянет руку за ключом...
     -- Двенадцатый... на втором...
     ...Витя тянет руку за удостоверением...
     ...Администрация отрицательно качает головой:
     -- Пусть до утра полежит...
     ...Витя замирает на  мгновенье, принимая решение, мысленно машет рукой:
пусть-де, -- и идет к лестнице...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. "Я все время свечусь, -- думает  Витя. -- Поймать меня
--  как  два пальца об асфальт.  И  пускай  поймают, пускай!  Это  только  к
лучшему..."

     ...Стандартный гостиничный номерок...
     ...За столом -- Витя: что-то лихорадочно пишет...
     ...На столе  --  две  бутылки  водки,  одна  из которых уже  наполовину
пуста...
     ...Витя  пишет... Прерывается на мгновенье,  ощупью берет бутылку, льет
содержимое  в стакан,  пока тот не  наполняется  всклянь...  Выпивает водку,
словно воду, отставляет стакан, снова пишет...

     ГОЛОС  ЗА КАДРОМ. ...Ночью,  на  контрольной точке, генерал без  знаков
различия   назвал  Виктору   имя   жертвы:  львовского   генерал-лейтенанта,
начальника разведки округа. Показал несколько его фотографий, которые тут же
и сжег в костре. Посоветовал воспользоваться "блаженной смертью"... "Что? --
оторопел  Виктор.  -- Вот  так вот: лицом к  лицу?  А,  может...  Я  неплохо
стреляю... С крыши... с чердака?.."  "Нет,  --  возразил генерал. -- Именно,
что лицом к лицу! Нам политическое убийство  не нужно... вредно... нам нужен
инфаркт. Вскрытие будет непривередливым  и инфаркт обнаружит"... Еще генерал
пообещал Виктору очередную звездочку на погоны и предсказал скорый перевод и
Кравцова, и Виктора во Львов, в штаб округа.
     Когда   генерал   растворился   в   утреннем   тумане,  Витя,  наконец,
по-настоящему  осознал, что ему  предстоит сделать: переступить  некую очень
важную черту, переход которой непросто будет оправдать даже и Книгой. Но еще
он понял, что выбора у него просто нет, что бежать -- поздно: он уже слишком
много  знает, и  куда  бы ни попытался скрыться, -- Кравцов с Забалуевым его
отыщут.
     Ситуация куклы...
     ...Генерал-лейтенанта  из  округа  Вите  жаль   не  было  нисколько:  с
фотографий на него смотрел типичный  совковый монстр. Да и возраст у монстра
был такой, что уже пора... пора... "К тому  же, -- подумал Виктор, -- если я
даже откажусь,  сбегу,  -- неужели Кравцов или Забалуев не найдут кого-то на
мое место? Еще как найдут! И генерала не спасу, и себя погублю зазря"...

     ...Оторвавшись от письма,  Витя берет вторую бутылку, срывает крышечку,
снова наливает стакан  всклянь, снова опорожняет так, будто  там вода из-под
крана...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. И самое главное: смерти все равно не  избежать никому.
И когда  она неожиданна  -- это счастье. А генерал ведь не  будет ожидать от
Виктора смерти... Интересно вот  только: он  что,  должен  просто расчистить
место для Кравцова.  Или все же это  делается во благо государства?  Удобнее
считать, что во благо...

     ...Витя закрывает глаза и откидывается на стуле...
     ...Перед ним заново проходит событие минувшего вечера:
     ...Вот он взбирается по внутренней лестнице, с площадки верхнего этажа,
на чердак...
     ...пробирается через  пыльные  стропила,  завалы какого-то хлама  --  к
слуховому оконцу...
     ...выбирается через него на крышу...
     ...Перед Витей расстилается вечереющий Львов...
     ...Витя  выбирается на  крышу, перегибается,  чтобы  видеть  подъездную
дорожку...
     ...Какие-то люди входят в подъезд, выходят...
     ...Вот -- маленькая девочка повела выгуливать маленькую же собачку...
     ...Наконец, к подъезду подкатывает  черная "Волга" с военными номерами,
останавливается...
     ...и из нее выходит дородный генерал...
     ...машет рукою водителю, -- и "Волга" укатывает...
     ...генерал направляется к подъезду...
     ...Витя стремглав несется через чердак...
     ...соскальзывает  по лестнице и неслышно, по-кошачьи,  меряет ступеньки
вниз...
     ...Генерал вызывает лифт...
     ...Витя  --  уже  у  лифтовой   двери-решетки:   достает   из  кармашка
гимнастерки маленький одноразовый шприц, сдергивает колпачок, зажимает шприц
в левой руке...
     ... подъезжает кабина...
     ...генерал выходит прямо на Витю...
     --  Товарищ  генерал-лейтенант!  --  бросает  Витя  к  козырьку руку  и
улыбается во все лицо, -- разрешите обратиться!..
     ...Генерал приостанавливается...
     ...и Витя всаживает ему в плечо иглу шприца...
     ...глаза генерала мутнеют...
     ...и он медленно оседает на пол...
     ...Витя помогает, чтоб не сильно стукнулся...
     ...где-то этажом выше открывается дверь...
     ...Витя быстро бежит по ступенькам вниз...
     ...выходит из подъезда...
     ...через двор -- на шумную улицу...
     ...оглядываясь на шум каждой машины: ловит такси...
     ...одна  машина проехала  мимо,  не обратив внимания на  поднятую  руку
Вити...
     ...другая...
     ...третья...
     ...Наконец, около Суворова останавливается "Волга" с шашечками...
     ...Витя склоняется к окну:
     -- На вокзал!..

     ...Утро... Несется электричка...
     ...Витя, привалившись к окну, спит неспокойным сном...
     ...Вдруг -- открывает глаза...
     ...Осматривается...
     ...и,  по  ногам  пассажиров, бормоча невнятные извинения, стремительно
идет в тамбур...
     ...Запускает  руку  куда-то   за  верхнюю  панель  дверей,  что-то  там
колдует...
     ...после чего -- немалым усилием -- раздвигает пневматические двери...
     ...Мимо несутся кусты полосы отчуждения...
     ...Витя становится в проем и, сильно оттолкнувшись, летит под откос...

     ...Львов...
     ...В  ободранном после  падения  мундире,  Витя  врывается  в  почтовое
отделение...
     -- ...Где  начальник?  --  сует  под нос  почтовой  служащей  раскрытые
корочки. -- Срочно!
     ...Служащая пожимает плечами, встает:
     -- Пойдемте...
     ...Войдя в  кабинетик, Витя прямо  с  порога  обращается к  сидящей  за
столом пожилой женщине:
     --  Ночную  почту еще не отправляли на сортировку? Военная разведка, --
тычет корочками в лицо. -- Срочно надо выловить одно письмо...
     ...Начальница смотрит внимательно на раскрытые корочки:
     -- Сейчас узнаю, -- и снимает трубку телефона...

     ГОЛОС  ЗА КАДРОМ.  Уже  по  дороге в  Ровно, в  электричке,  Витя вдруг
совершенно  ясно осознал, что этой главки  в книге быть не должно  ни в коем
случае. И что ее не должен прочитать даже Фима...

     Конец третьей серии

        Серия четвертая: АКВАРИУМ
     Титр:
     1971-й год

     ...Внешне  -- идиллия: комната  Марии,  обставленная  со  своеобразным,
<i>диверсантским</i>, -- но все же уютом...
     ...Витя в одних трусах сидит на разобранной, со следами бурной любовной
схватки, постели, курит и внимательно наблюдает...
     ...как Мария,  пристроившись  у  стола,  под  уютным  светом настольной
лампы...
     ...пришивает  ему на гимнастерку погоны. Новые. Капитанские. С четырьмя
звездочками...
     ...аккуратный стежок за стежком...
     ...глаза Вити...
     ...Мария  отрывается на  минуту  от  работы,  смотрит  на  Суворова  со
счастливой улыбкой...
     ...Витя гасит папиросу в пепельнице...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Вернувшись из Львова,  Витя,  поднимаясь к Кравцову на
доклад,  увидел на  площадке, рядом со знаменем, траурный портрет убитого им
генерал-лейтенанта со словами "вечно в памяти" и "инфаркт". Кравцов на слова
Суворова,  что,  дескать, после учений  заболел,  но  сейчас чувствует  себя
хорошо, сделал  строгий  выговор:  мол,  усилием воли можно выгнать  из себя
любую болезнь, даже рак,  мол  сильные люди  не болеют  никогда, а только --
слабые духом, -- выговаривал, а сам широко, по-детски, улыбался.
     Спустя короткое время Кравцов получил генерал-майора  и перевод  в штаб
округа,  во  Львов.  Взял с  собой, естественно,  и  Витю.  Тоже получившего
повышение в звании.
     После спецзадания Суворов чувствовал себя отвратительно,  много пил. Он
даже не стал собирать сослуживцев "обмыть  звездочку", -- благо ее получение
практически совпало с переводом во Львов. Но, по  не очень понятным для себя
причинам, посвятил этому армейскому ритуалу несколько  страниц своей  книги.
Как бы взамен изъятых на почте, буквально в последний момент...

     -- ...Маша, -- говорит Витя Марии, закончившей пришивать первый погон и
взявшейся за второй. -- Меня переводят в штаб округа...
     ...Мария делает несколько стежков, поднимает на Витю глаза:
     -- Знаю...
     -- Поедешь со мной?
     -- Ты там легко другую найдешь... Что ж мне вот так вот: срываться, все
бросать? Или это предложение... руки и сердца? -- улыбается Мария...
     ...К такому повороту разговора  Витя явно не готов. Внимательно смотрит
на Марию:
     -- А если так?
     --  Знаешь, Витенька... У меня предчувствие... считай -- бабье...  или,
если  хочешь  --  разведывательное...  Что  во  Львове  ты тоже  надолго  не
задержишься. Года не прослужишь -- переведут... дальше... выше... Я тебе там
буду  нужна?..  Да   меня  еще  должны  будут  утвердить...  Или  развестись
потребуют...
     -- Утвердить?
     -- А ты думал?! Мы с тобой работаем в разведке, и личной жизни, считай,
иметь не должны. Наша личная жизнь -- все равно общественная...
     --  Хорошо,  --  отвечает  Витя  после  паузы.  -- Я подумаю, о  чем ты
сказала. Я приеду к тебе из Львова...
     ...Мария несколько грустно  улыбается и продолжает пришивать  к Витиной
гимнастерке капитанский погон...

     ...Другая вечерняя комната с настольной лампой, -- в Полтаве...
     ...Фима,  обложенный  раскрытой  книгой  Лермонтова и  листками бумаги,
двумя пальцами печатает текст на старенькой портативной машинке...
     ...Губы его шевелятся, озвучивая печатаемое:

     "...Я полковнику  рукой на почетное место указываю. Традиция  такая. Он
отказывается и мне на это место указывает. Это тоже  традиция. Я  отказаться
должен. Дважды.  А  на  третий  раз должен  приглашение принять и полковнику
указать место  справа от  себя.  Бутылки на  стол  должен расставлять  самый
молодой  из присутствующих.  Традиция запрещает  ему  сейчас  улыбаться. Все
остальные  тоже серьезны. Не положено сейчас ни улыбаться, ни разговаривать.
И  вопросы не  положено  задавать, отчего во главе стола  старший  лейтенант
сидит.
     -- Где ж твой сосуд? -- так спросить положено.
     --  Вот  он.  --  Подаю  полковнику  большой граненый стакан. Полковник
наливает прозрачной  влагой стакан по ободок. Передо мной  ставит. Аккуратно
ставит. Ни одна  капля  пролиться не должна. Но и стакан полным быть должен.
Чем полнее, тем лучше. Молчат все. Вроде бы и не интересует их происходящее.
А полковник достает из командирской сумки  маленькую серебристую звездочку и
осторожно  ее  в  мой  стакан опускает.  Чуть слышно та звездочка  звякнула,
заиграла на дне стакана, заблестела..."

     Допечатав, Фима вытаскивает  из  машинки толстую, на пять  экземпляров,
закладку,  вынимает  из  нее листы копирки,  принимается готовить следующую,
бормочет под нос:
     --  Ты  извини,  Витя,  но  я  ничего не понимаю!  Ты  вроде  собирался
рассказать миру  про ужасы  и мерзости советской военной разведки. А  сам --
какие-то гимны пишешь...
     ...Закладка готова...
     ...Фима заправляет ее  в машинку,  а  сам  тянется к  листкам,  которые
только что отпечатал, бежит глазами по тексту, читает:

     "...Беру  я стакан, эх,  не  плеснуть бы, к губам  несу. Губы навстречу
стакану тянуть не положено, хотя так и подсказывает природа отхлебнуть самую
малость, тогда и не прольешь ни капли. Выше и выше свой стакан поднимаю. Вот
солнечный  луч  ворвался  в  ледяную  жидкость  и  рассыпался  многоцветными
искрами. А вот теперь  от солнца стакан  нужно чуть к себе  и вниз. Вот он и
губ коснулся.  Холодный. Потянул  я огненный напиток. Донышко стакана выше и
выше. Вот звездочка на дне шевельнулась и медленно к губам скользнула. Вот и
коснулась  губ она. Офицер  звездочку  свою новую как бы поцелуем встречает.
Звездочку чуть-чуть губами придержал, пока огненная влага из стакана в  душу
мою журчала. Вот и все. Звездочку я осторожно левой рукой беру и вокруг себя
смотрю:  стакан-то разбить  надо. На  этот случай  на  мягкой траве  чьей-то
заботливой рукой большой  камень  положен.  Хрястнул я тот стакан  о камень,
звонкие осколки посыпались,  а мокрую звездочку полковнику подаю. Он на моем
правом погоне маленькой  командирской  линеечкой  место  вымеряет. Четвертая
звездочка должна быть прямо  на красном просвете, а центр ее должен отстоять
на двадцать пять миллиметров  выше предыдущей. Вот  она, мокрая, и встала на
свое место. Теперь мое время закусить, запить, огурчиком водочку осадить..."

     ...Разбирает по экземплярам... складывает... бормочет:
     -- Зачем такое шифровать?  Надо  слать  прямо  в "Красную Звезду"... Ну
ладно, не в "Красную Звезду" -- там скажут, что советские офицеры не пьют...
В "Новый мир", -- и поджидать государственной премии...
     ...Фима  пододвигает ближе следующий расшифрованный листок и продолжает
печатать...
     ...Звонок в дверь...
     ...Фима вздрагивает...
     ...Звонок повторяется, еще раз, еще!..
     ...Фима  вскакивает  и  пытается убрать со стола  "следы преступления":
кодовую книжку Лермонтова, письмо Вити, перепечатанные закладки...
     ...Закладки падают, разлетаются по комнате...
     ...А звонок -- настойчиво заливается...
     ...Фима -- в панике -- набрасывает на пишущую машинку рубаху, и, плотно
притворив дверь в комнату, идет открывать...
     -- ...Кто?..
     ...В   ответ  --  молчание,   только   звонок   заливается   сильнее  и
настойчивее...
     ...Фима припадает к "глазку": за ним видит...
     ...звонящего в дверь человека  в милицейской форме... И, что называется
"кавказской национальности". С усами.
     ...Весь обмерев, Фима накидывает цепочку и щелкает замком.
     -- ...А  --  говорит незваный  и,  кажется, не очень  трезвый гость. --
Нехорошо как! Зачем цепочка? Милиции не открывать нельзя, -- и смеется...
     ...Фима прикрывает дверное полотно, снимает цепочку, открывает дверь...
     -- Да не бойся! Сосед я твой новый... По улучшению жилищных условий, --
и  кивает на дверь напротив.  --  Пойдем,  а, новоселье отметим! Меня Сандро
звать! А тебя?..
     -- Ефим, -- отвечает Фима. -- Ефим Семенович...
     -- А! Зачем нам Семенович. Давай просто Фима, а?
     -- Хорошо, --  соглашается Фима, понимая, что так отделаться от  нового
соседа  --  дешевле  всего. --  Я  сейчас... пиджак  накину,  --  и пытается
прикрыть дверь перед гостем...
     ...Но тот препятствует этому, вставив в проем сапог:
     -- Я тут подожду, -- и заходит в  прихожую. -- Мы ж соседи!  --  широко
улыбается.
     -- Я быстро, -- говорит Фима и ныряет в комнату...
     ...принимается лихорадочно подбирать с пола разлетевшиеся листы...
     ...и, обернувшись, видит в дверном проеме Сандро.
     -- Писатель, да? -- спрашивает Сандро у совсем  растерявшегося Фимы. --
Тебе помочь? -- присаживается на корточки...
     --  Учитель  я,  учитель!  Историю  преподаю.  Не  надо  помогать,   ну
пожалуйста. Идемте...

     ...Львов...
     ...Новые  бетонные параллелепипеды  штаба  округа  плохо  вписываются в
старую архитектуру города...
     ...В кабинет, за столом, полковник с медицинскими эмблемами на погонах.
Стук в дверь...
     -- Заходи.
     -- Товарищ полковник, капитан Су...
     --  Садись,  --  приказывает  полковник  и  смотрит  на  Витю  тяжелым,
подавляющим взглядом..

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ. Это  Марчук.  Новый заместитель  Кравцова  Такой  его
взгляд  выдержать трудно,  но  Витя выдерживает:  он вместе со спецназовцами
тренировался на собаках.

     -- ...Вот что, Суворов, -- говорит полковник. -- Мы на тебя внимательно
смотрим. Работаешь  ты  хорошо и  нам  нравишься.  Мозг  у  тебя  вроде  как
электронная машина...  ненастроенная, Но настроить тебя можно. В это я верю.
Иначе бы тут тебя не держали. Память у тебя  отменная. Способность к анализу
развита достаточно. Вкус утонченный. Твоя Мария, сколько мне рассказывали...
Она к себе до тебя никого не подпускала...
     --  Подпускала,   --   поправляет   полковника  Виктор.   --  Адъютанта
подпускала... И, наверное, еще и до адъютанта...
     -- Ну, подпускала... Как ни печально, Суворов, но мы обязаны такие вещи
знать. Мы обязаны знать о  тебе все. Такая  у нас  работа.  Изучая  тебя, мы
делаем заключения,  и  в  своем  большинстве  это положительные  заключения.
Больше  всего  нам нравится прогресс,  с которым ты  освобождаешься от своих
недостатков. Ты почти не боишься теперь высоты, закрытых помещений. Крови не
боишься,  и  это   исключительно  важно  в  нашей  работе.  Тебя  не  пугает
неизбежность смерти. С собачками у  тебя хорошие отношения. Хотя еще немного
поднатаскать тебя в этом вопросе следует. Но  вот с лягушками и со змеями...
Боишься?
     -- Боюсь, -- признается Витя. -- А вы как узнали?
     -- Не  твоя проблема. Твоя проблема -- научиться  змей не бояться. Чего
их бояться? Видишь, у  меня змеюги даже на  петлицах сидят. А некоторые люди
лягушек даже едят.
     -- Китайцы?
     --  Не  только. Французы тоже. Люди  их едят,  а ты  даже  в руки взять
боишься.  Откровенно говоря, лягушку или змею я и сам в руку взять  не могу,
но мне это и  не надо. А ты, Виктор, начинающий молодой перспективный офицер
разведки, тебе  это надо... Но не бойся, есть мы  тебя лягушек не  заставим.
Змей -- может быть, а лягушек -- нет...

     ...На тренировочной площадке -- учебный бой...
     ...маленький,  низкорослый  солдатик  отбивает  маленькой  же  саперной
лопаткой нападение четверых здоровенных бугаев, одетых в защитные  доспехи и
вооруженных длинными шестами...
     ...нападение...
     ...солдатик  уворачивается...  подныривает...  выбивает   у  одного  из
нападающих шест...

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ. Четыре батальона диверсионной  бригады укомплектованы
огромными солдатами.  Стая  медведей. Но одна рота  в бригаде укомплектована
солдатиками  разнокалиберными,  иногда  --  совсем  маленькими.  Это  особая
профессиональная  рота.  Она опаснее, чем  все  четыре  батальона  медведей,
вместе взятых. В ней собраны специалисты в каких-то особых областях убийств.

     ...Витя  в  небольшой толпе собравшихся вокруг  десантников  и офицеров
наблюдает за развитием событий...
     ...еще нырок...
     ...еще один шест на земле...
     ...Витя  ловит  взглядом лицо  солдатика... детское... ресницы длинные,
как у девочки...

     ...и вот, наплывом, -- оно же, в специальной комнатке...
     ...Солдатик достает из ведра маленькую зеленую лягушку:
     -- Лучше всего привыкать к ней, играя, -- объясняет Вите. -- С лягушкой
можно сделать  удивительные  вещи.  Можно, например,  вставить  соломинку  и
надуть  ее... --  и солдатик  проделывает  этот  фокус. --  Тогда  она будет
плавать на поверхности, но не сможет нырнуть... Очень смешно получается...
     ...Витя смотрит на  солдатика, на надутую им лягушку, и ему не по себе:
вот-вот вырвет...
     -- ...А можно, -- продолжает солдатик, -- раздеть лягушку. Устроить, --
хмыкает солдатик, -- стриптиз...
     ...Солдатик достает маленький ножичек,  подхватывает из ведра еще  одну
лягушку и делает небольшие надрезы на уголках рта...
     ...после чего одним движением снимает с нее кожу. Кожа снимается легко,
как перчатка с руки...
     ...Витю вот-вот вырвет... Он глотает слюну, старается сдержаться...
     ...Раздетую лягушку  солдатик пускает на пол. Лягушка прыгает по  полу.
Квакает. Видны все ее мышцы, косточки и сосуды...
     ...Солдатик запускает руку в ведро, достает еще одну лягушку...
     ...снимает с нее кожу, как шкуру банана, и пускает ее на пол...
     ...лягушки прыгают вдвоем...
     ...Витя заставляет себя не отводить взгляда от зрелища...
     -- ...Товарищ капитан, полковник Марчук приказал  мне показать вам  все
мое хозяйство и немного к зверюшкам приучить.
     -- Ты и со змеями так же легко обращаешься?
     -- С ними-то я и обращаюсь. А лягушки в моем хозяйстве  -- только чтобы
змеюшек кормить.
     -- Ты и этих к змеям отправишь?
     -- Раздетых? Ага. Зачем добру пропадать?..
     ...Солдатик берет двух голых лягушек и ведет Витю в змеиный питомник...
     ...Там влажно и душно...
     ...Солдатик открывает крышку...
     ...и опускает двух  лягушек  в  большой  стеклянный ящик, где застыла в
углу серая отвратительная гадина....
     -- ...Ты с какими змеями работаешь? -- спрашивает Витя.
     --  С гадюками,  с эфами.  В разведке Туркестанского  округа  мы  кобру
просили, но она еще не прибыла. Такая чепуха, но дорога перевозка. Ее в пути
греть  нужно, кормить, поить. Существо нежное, нарушишь режим  -- непременно
окочурится.
     -- Тебя кто этому ремеслу обучал?
     -- Самоучка я. Любитель. С детства увлекался.
     -- Любишь их?
     -- Люблю...
     ...Обе голые лягушки вдруг пронзительно кричат...
     ...Это толстая ленивая гадина наконец удостоила их своим вниманием...
     -- ...Садитесь, товарищ капитан.
     ...Витя  с  опаской  взглядывает  на  стул:  не  свернулась  ли на  нем
прохладная скользкая гадина...
     ...Садится... Его передергивает...
     ...Солдатик улыбается:
     -- Через десять уроков вы сюда сами проситься будете...

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ.  Пророчество не  сбылось. И змеи, и  лягушки остались
Вите  так же отвратительны, как в  детстве.  Но он научился держать змею. Он
узнал, как хватать ее  голой  рукой. Как потрошить  ее  и жарить  на длинной
палочке   или  на  куске  проволоки.  И  решил,  что,  если  жизнь  поставит
альтернативу: съесть человека или змею, -- сначала съест змею.

     ...Лупит ливень...
     ...Извивается  под светом фар дорога, лежащая между  стенами деревьев с
побеленными на метр от земли стволами...
     ...Тяжелый грузовик перемалывает километры...
     ...Витя сидит рядом с шофером и тупо смотрит перед собой...
     ...змеится дорога...

     ...Предрассветная мгла...
     ...Ливень перешел в занудный и все еще довольно сильный дождь...
     ...Домик, где живет Мария...
     ...Промокший насквозь Витя, -- струи дождя текут по лицу, -- подходит к
нему быстрым шагом...
     ...который у калитки уже скорее -- бег...
     ...врывается...
     ...колотит в окно...
     ...скулы выступают, побелели...
     ...в окне появляется Мария:
     -- Что с тобой?!
     -- Открывай!
     ...Мария  исчезает  из  окна  и, спустя  секунды,  появляется  в проеме
открывшейся двери...
     ...Витя едва ли не отталкивает ее, идет вовнутрь...
     ...зажигает    кажущееся    ослепительным    в    предрассветный    час
электричество...
     -- ...Что с  тобой, Витя?  Ты  совсем мокрый...  Раздевайся  скорее, --
Мария бросается к Вите,  пытаясь помочь  ему  раздеться. Витя  не грубо,  но
решительно отстраняет ее на длину вытянутых рук, держит за  плечи... Долго и
пристально глядит в ее глаза:
     -- Зачем ты рассказала им про лягушек?
     -- Про каких лягушек? -- недоумевает несколько испуганная Мария.
     -- Про то, что я боюсь лягушек. Я говорил об этом только тебе!
     --  Вон оно что... -- расслабляется Мария и садится на край кровати. --
Витя, вот ты вроде как аналитик. Да?..
     ...Витя сурово  молчит, слушает... С  его одежды на  пол  стекает вода,
образовывая лужу...
     ...Мария замечает ее, но ведет себя, будто бы и не замечает...
     --  ...Ты  сообщаешь в  оперативный отдел  о  передвижениях  вероятного
противника, так? И даже -- о его планах. Ты откуда эти сведенья берешь? Тебе
их докладывают  немецкое  и американское  командование? У тебя там в  каждом
штабе  шпионы сидят? Нет,  Витя...  Ты  скрупулезно,  по  крупинке собираешь
всякие   мелочи...   из  газет  вычитываешь...   со   спутников   информацию
получаешь... потом думаешь, сопоставляешь... и получаешь прогноз...
     --  ...Понятно, --  перебивает Марию  Суворов.  --  То есть, ты  хочешь
сказать, что не говорила им про лягушек? --  и, подойдя к Марии,  становится
перед ней на колени, чтобы глаза были вровень...
     ...долго и пристально смотрит, оттренированный на собачках...
     ...Мария отводит взгляд...
     -- ...Не хочешь... --  констатирует Витя. -- Спасибо. Это все,  что мне
надо было знать... -- встает и идет на выход...
     --  ...  Витя,  постой!  --  пытается удержать его  Мария.  -- Ну  хоть
обсохни, что ли, переоденься... Заболеешь ведь...
     --  Ничего,  --  отвечает  Витя.  --  Заболею  --  выздоровею.   Привет
начальству, -- и решительно выходит.
     ...Мария  глядит  на  закрывшуюся  за Витей  дверь,  потом  подбегает к
окну...
     ...за которым видна мокрая фигура удаляющегося Суворова...
     ...Садится на постель... Улыбается:
     -- Итак, свадьба откладывается в очередной раз.
     ...И принимается горько, взахлеб, рыдать...

     ...Вольер... Вокруг него -- десятка два спецназовцев. Среди  которых --
и Витя...
     ...В вольере -- человек и собака...
     ...Собака  --  овчарка. Не слишком крупная, но  явно опытная... и очень
злая...
     ...Кидает взгляд на человека...
     ...У того в левой руке нож...  В правой, вытянутой вперед  -- куртка на
весу...
     ...Не нравится это псу.  Необычно это. И нож в левой  руке не нравится.
Почему в левой? Пес не спешит. Переводит свой звериный взгляд...
     ...с ножа -- на глотку... с глотки -- на нож... и на куртку...
     ...И вдруг бросается: внезапно, без рыка и хрипа...
     ...длинное тело повисает в воздухе...
     ...собачья пасть...
     ...ее страшные глаза летят на человека...
     ...и не  кричит  никто  из зрителей,  не взвизгивает: не успели уловить
момент прыжка...
     ...И пес в тишине летит на горло человека...
     ...но тут куртка стегает пса по глазам...
     ...а черный сапог сверкает подковой
     ...Взвывает пес, отлетает в угол...
     ...Взревели от восторга зрители:
     -- У-у-у-у-у-у...
     ...рычат, как кабаны дикие...
     ...визжат от радости:
     -- Режь его, Женька!
     -- Режь серого!
     -- Ножичком его, ножичком!
     -- Топчи серого, пока не встал!
     ...Но человек просто перемахивает через барьер...
     ...прямо в объятия ликующей диверсантской братии...
     -- Ну, Женька! Как ты его сапожищем-то!
     -- На выходе поймал!
     -- На излете.
     -- В полете прямо!
     -- Женька!
     ...А  на арене,  в  опилках, возле издыхающего пса  плачет  солдатик  в
ярко-зеленых погонах и зачем-то сует в окровавленную звериную пасть  кусочек
замусоленного сахара...

     ...Пыль. Жара. Степь....
     ...В выцветшем небе появляются издалека два ряда самолетиков АН-12...
     ...летят низко... моторы ревут...
     ...приближаются...
     ...у  каждого   из  брюха  одновременно  выпадают  мелкие  человеческие
фигурки...
     ...расцветают парашютами...
     ...а совсем далеко, наверху -- четыре ряда Ан-22...
     ...и от них тоже начинают отделяться черные точки...
     ...и тоже -- расцветают парашютами...
     ...первые уже приземляются...
     ...оттаскивают, отстегивают парашюты...
     ...достают из чехлов автоматы...
     ...бегут по степи...
     ...над которой -- совсем уже близко от земли -- парашютные купола...

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ. Из Книги: "Жара. Пыль. Песок хрустит на зубах.  Степь
от горизонта до горизонта. Солнце белое, жестокое и равнодушное, безжалостно
бьет в глаза,  как  лампа следователя на допросе. Редко-редко где  уродливое
деревце, изломанное степными буранами, нарушает пугающее однообразие.
     Добрый человек, плюнь, перекрестись  да возвращайся  домой. Нечего тебе
тут  делать. А мы, грешные,  пойдем вперед,  туда, где выжженная степь вдруг
обрывается  крутым  берегом  грязного Ингула, туда,  где  в дрожащем  мареве
столпились  скелеты  караульных  вышек,  туда,  где  десятки  рядов  колючей
проволоки безнадежно опутали чахлые рощицы. Деревца тощие.  Листья серые под
толстым  слоем  пыли. Может, вышки-то  не караульные? Может, геологи? Может,
нефть?  Какая, к черту,  нефть? Вышки  с прожекторами и с пулеметами.  Много
вышек.  Много  прожекторов.  Много  пулеметов.  Ну, значит, не  ошиблись мы.
Значит, правильный путь держим. Верной дорогой идете, товарищи! Сюда нам.
     Желтые  Воды.  Будет  время -- и  будет это  название  звучать  так  же
страшно, как Хатынь, Освенцим, Суханово, Бабий Яр, Бухенвальд, Кыштым. Но не
наступило  еще  то  время.  И потому,  услышав  это  страшное  название,  не
вздрагивает  обыватель. Не  коробит его от этого названия, и мурашки по коже
не бегут.  Да и не  только у обывателя это  название  никаких ассоциаций  не
вызывает,  но  и у  зеков, которых бесконечной колонной  гонят со  станции к
вышкам.  Рады  многие:  "Не Колыма,  не Новая Земля. Украина,  черт  побери,
живем, ребята!"  И не скоро узнают  они,  а может,  и никогда не узнают, что
Центральный Комитет имеет прямую связь  с  директором "глиноземного завода",
на котором им  предстоит работать. Не положено им знать, что из Центрального
Комитета каждый день звонят  большие люди, интересуются производительностью.
Важен завод, важнее Челябинского танкового. И не очень вам, ребята, повезло,
что гонят вас сюда. И не радуйтесь пайке жирной и щам с мясом. Того, у  кого
зубы  начнут  выпадать  да  волосы,  заберут  в  другое  место.   Того,  кто
догадается,  что  тут за глинозем, -- тоже быстро  заберут. А уж если вы все
там в  лагере взбунтуетесь, то охрана в  Желтых Водах надежная. А если нужно
-- и  мы поможем.  Имейте  в  виду: рядом  с вами соседствует самый  большой
учебный центр Спецназа. С этим не играйте. Лучше уж  подыхайте понемногу, не
рыпаясь, на... глиноземном заводе".

     ...Гроза надвигается, как мировая революция: лениво и неуверенно...
     ...Гонит ветер пыльные смерчи...
     ...Затянуло горизонт чернотой, и блещет небо вдали...
     ...Далеко-далеко слабо громыхает гром....
     ...Чуть колышется море запыленных выцветших голубых беретов...
     -- ...СМИРНО! ДЛЯ ВСТРЕЧИ СПРАВА! НА... КАРАУЛ!!!
     ...как бы волна прокатывается по бесконечной шеренге десантников...
     ...Взмахивает дирижерская палочка...
     ...Оркестр ударяет встречный марш...
     ...Вдали появляется машина с огромным маршалом...
     ...и, увидев его, ревет первый батальон:
     -- Ура!..
     ...и катится солдатское приветствие по рядам:
     -- А-а-а-а!..
     ...Маршальская машина тормозит возле машины генерала Петрушевского.
     ...Тот вскидывает руку к козырьку:
     --  Товарищ  маршал   Советского  Союза,  представляю   сводный  корпус
специального  назначения  для  проведения  строевого смотра  и  марш-парада.
Начальник Пятого Управления генерал-полковник Петрушевский...
     ...Смотрит маршал на бесконечные ряды диверсантов, улыбается...
     ...Двигаются  обе  машины  с места: генеральская -- правее и чуть сзади
маршальской...
     ...Генерал Петрушевский свое воинство представляет:
     -- Двадцать седьмая бригада Спецназ Белорусского военного округа!
     -- Здравствуйте, разведчики! -- рявкает маршальская глотка...
     -- ЗДРАВ... ЖЛАВ... ТОВ... СОВ... СОЮЗ...! -- рявкает в ответ  Двадцать
седьмая бригада.
     -- Благодарю за службу!
     -- СЛУЖ... СОВ... СОЮЗУ!!!
     -- ...Третья морская бригада Спецназ Черноморского флота!
     -- Здравствуйте, разведчики!
     -- ЗДРАВ... ЖЛАВ...
     -- ...Семьдесят второй отдельный учебный батальон Спецназ!
     -- ЗДРАВ... ЖЛАВ...
     -- ...Тринадцатая бригада Спецназ Московского военного округа!
     --  ...Двести  двадцать четвертый  отдельный  батальон  Спецназ  Шестой
гвардейской танковой Армии!
     ...Кричит маршал приветствия...
     ...и эхо радостно гонит слова его за горизонт:
     -- БЛАГОДАРЮ ЗА СЛУЖБУ! СЛУЖБУ! СЛУЖБУ!!!
     -- ...Тридцать вторая бригада Спецназ Закавказского военного округа!
     -- Здравствуйте, чудо-богатыри!
     -- ЗДРАВ... ЖЛАВ...!!!
     ....Нет конца аэродрому. Нескончаемой стеной стоит Спецназ...
     -- ...Благодарю за службу!
     -- ...Семьсот третья отдельная рота Спецназ Семнадцатой Армии!
     ...Катится рев по полю...
     ...Катится в дальних балках, лает эхо рева...
     -- ...А поработаем, ребята? -- вопрошает маршал...
     -- ...А-а-а-а-а! -- восторженно ревет Спецназ в ответ...
     ...И на всей этой сцене парада, где надо -- заглушая ее, идет...

     ГОЛОС ЗА  КАДРОМ. Из Книги:  "После каждых  крупных учений  по традиции
строят войска для  общей  проверки.  Традиции  этой  сотни  лет.  Так  после
сражения   полководец   собирал   оставшихся,   считал  потери,   поздравлял
победителей. Грандиозные учения завершены. И только тут, на бескрайнем поле,
когда  все  участники  собраны  вместе, можно  представить невероятную  мощь
Пятого Управления ГРУ. А ведь не все еще тут.
     Едет маршал вдоль рядов и, несомненно, терзает  его  мысль: на  кого же
всю эту  рать с цепи спустить? На Европу? На Азию?  А может, на товарищей по
Политбюро?
     Ну  что же ты, маршал? Чего медлишь? Мы тут  все свои. Злые мы все. Ну,
спусти  с  цепи.  Всю  Россию кровью  зальем.  Только  команду дай.  Не всех
убивать, конечно, будем,  не  всех.  Если  у  кого дача  большая  да  машина
длинная,  тех мы не тронем. Это  не  грех иметь дачу да длинную машину. Тех,
кто о социальной справедливости говорит, мы тоже  не тронем. Грех это, но не
очень большой. Заблуждаются  люди,  что с них возьмешь, с юродивых?  Убивать
мы,  маршал,  только тех будем, кто эти две вещи воедино объединяет:  кто  о
социальной  справедливости  болтает да на  длинной машине  ездит.  Тех,  как
бешеных собак, на фонари, на столбы телеграфные. От них, маршал, все беды на
нашу землю сыплются, от них. Ну, спусти цепь, маршал! Эх, маршал. Ведь  если
не ты, так последователь твой спустит Спецназ с цепи. Спустит. Будь  уверен.
Много будет крови.  Чем дольше тянуть  будете, тем больше потом крови будет.
Но -- будет! Будет!"

     ...Незнакомый кабинет. Большой. Высокий...
     ...Витя стоит на вытяжку...
     ...перед сидящим за столом генералом...
     --  ...Капитан,  есть   предварительное  решение   Генерального   штаба
забросить тебя в тыл  противника  для выполнения особого задания,  -- меряет
генерал Суворова тяжелым взглядом. -- Сколько времени надо на подготовку?
     -- Три минуты, товарищ генерал.
     -- Почему не пять? -- генерал впервые улыбается.
     -- Мне только  в  туалет сбегать, три минуты  достаточно. --  улыбается
Витя в ответ...
     ...но генеральскую улыбку словно корова языком слизнула...
     ...Витя поправляет себя:
     --  Меня сюда  всю  ночь в автобусе  везли, там никакой возможности  не
было.
     -- Николай Герасимович,  -- обращается  генерал к  человеку в штатском,
сидящему в углу на стуле, -- проводите капитана...
     ...Длинный коридор, застланный ковровой дорожкой... двери кабинетов...
     ...Витя в сопровождении Николая Герасимовича идет по нему...
     ...исчезает за дверью туалета...
     ...Николай Герасимович терпеливо ожидает...
     ...Витя появляется из дверей...
     ...и снова -- меряют они шагами бесконечную ковровую дорожку...
     ...заходят в кабинет...
     -- ...Теперь готов? -- спрашивает генерал.
     -- Готов, товарищ генерал.
     -- Куда угодно?
     -- В огонь и в воду, товарищ генерал.
     -- И тебя не интересует -- куда?
     -- Интересует, товарищ генерал.
     -- Если бы мы решили  тебя  готовить к  выполнению  задачи очень долго.
Например, пять лет. Как бы ты отнесся к этому?
     -- Положительно.
     -- Почему?
     --  Это означает, что  задание будет  действительно серьезным.  Это мне
подходит.
     --  Что ты, капитан, знаешь о Десятом  главном управлении  Генерального
штаба?
     --  Оно осуществляет поставки вооружения всем,  кто борется за свободу,
готовит  командиров  для  национально-освободительных  движений,  направляет
военных советников в Азию, Африку, на Кубу...
     --  Как бы ты  отнесся  к предложению стать  офицером Десятого главного
управления?
     -- Это была бы высшая честь для меня.
     -- Десятое главное управление  направляет советников в  страны с жарким
влажным и с жарким сухим климатом. Что бы ты предпочел?
     -- Жаркий влажный.
     -- Почему?
     -- Это  Вьетнам,  Камбоджа,  Лаос. Там  воюют. А в жарком сухом  сейчас
прекращение огня...
     --  Ты  ошибаешься, капитан.  Воюют всегда и везде.  Перемирия  никогда
нигде  нет  и  не   будет.  Война  идет  постоянно.  Открытая  война  иногда
прерывается, но тайная  никогда. Мы рассматриваем вопрос об отправке тебя на
войну. На тайную войну.
     -- В КГБ?
     -- Нет.
     -- Разве бывает тайная война без участия КГБ?
     -- Бывает.
     -- И эту войну ведет Десятое главное управление?
     -- Нет, ее  ведет  Второе главное управление Генерального штаба -- ГРУ.
Для прикрытия своего существования ГРУ  использует разные организации, в том
числе и Десятое главное управление. Тебя, капитан, мы отправим на экзамены в
тайную академию ГРУ, но все будет организовано так, как будто ты становишься
военным советником. Десятое  главное управление --  это твое  прикрытие. Все
документы  будут  оформляться  только  в  Десятом  главном  управлении.  Это
управление вызовет тебя в Москву, а там мы тайно заберем тебя к себе сдавать
экзамены...
     -- А если я экзаменов не сдам?
     Генерал брезгливо фыркает:
     -- Тогда мы тебя и вправду отдадим в Десятое  главное управление, и  ты
действительно станешь военным советником. Они тебя возьмут, ты им нравишься.
Но ты и нам нравишься. Мы уверены, что ты наши экзамены сдашь, иначе мы бы с
тобой сейчас не беседовали.
     -- Все ясно, товарищ генерал.
     -- А коль так, необходимо выполнить некоторые формальности.
     Генерал извлекает  из  сейфа хрустящий,  как  новенький червонец,  лист
бумаги с гербом и грифом "Совершенно секретно":
     -- Прочитай и подпиши.
     На  листе  двенадцать   коротких  пунктов.  Каждый  начинается   словом
"запрещается" и завершается  грозным предупреждением: "карается высшей мерой
наказания". А заключение  гласит: "Попытка разглашения данного документа или
любой его части карается высшей мерой наказания".
     -- ...Готов?..
     ...Витя кивает...
     ...Генерал придвигает ручку...
     ...Витя подписывает документ...
     ...и он исчезает в недрах сейфа.
     -- ...До встречи в Москве, капитан...

     ...Витя входит в кабинет Кравцова:
     -- Товарищ генерал, капитан Суворов. Представляюсь по случаю перевода в
Десятое главное управление Генерального штаба.
     -- Садись...
     ...Витя садится.
     Кравцов долго смотрит Вите в лицо...
     ...Витя выдерживает пристальный взгляд...
     -- ...Ты, Виктор, идешь на серьезное  дело. Тебя забирают в Десятку, но
я думаю,  это только прикрытие. Мне кажется, что тебя заберут куда-то  выше.
Может  быть, даже в ГРУ.  В Аквариум.  Просто  они  не  имеют права об  этом
говорить. Но вспомни мои слова -- приедешь в Десятое главное, а тебя заберут
в другое  место. Наверное,  так  оно и будет. Если мой анализ  происходящего
правильный, тебя ждут  очень  серьезные экзамены.  Если ты хочешь их пройти,
будь самим собой всегда. В  тебе есть что-то преступное, что-то порочное, но
не пытайся скрывать этого.
     -- Да, товарищ генерал. Я знаю, что вы думаете обо мне именно так.
     -- А на самом деле?
     -- Наверное, и  на самом деле. Иначе б я  с вашим последним заданием не
справился.
     -- Каким заданием? -- удивляется Кравцов.
     -- Ни с каким, -- отвечает Витя.
     --  Вот то-то  же, что  ни  с каким,  -- поднимает на Витю вдруг сильно
потяжелевший взгляд Кравцов. -- Что это у тебя  на  лице за выражение такое?
Всегда будь приветливым и добрым. Всю жизнь. Договорились?
     -- Договорились.
     -- Если тебе придется убивать человека, будь добрым! Улыбайся ему перед
тем, как его убить.

     ...кабина подъехала...
     ...генерал вышел прямо на Витю...
     --  Товарищ  генерал-лейтенант!  --  бросает Витя  к  козырьку  руку  и
улыбается во все лицо, -- разрешите обратиться!..
     ...Генерал приостанавливается...
     ...и Витя всаживает ему в плечо иглу шприца...

     -- ...Я так и сделал, -- смотрит Витя на Кравцова вызывающим взглядом.
     -- Ну и молодец...  -- отвечает Кравцов.  -- Но если тебя будут убивать
-- не  скули  и не  плачь. Этого  не простят.  Улыбайся,  когда  тебя  будут
убивать. Этим ты обессмертишь  себя. Все  равно  каждый из нас  когда-нибудь
подохнет. Подыхай человеком, Витя. Гордо подыхай...
     -- Товарищ генерал, разрешите спросить?
     -- Не разрешаю!
     --  А я  все-таки спрошу. Вы  рады, что меня от  вас откомандировывают?
Испытываете облегчение? Или вы сами всё это устроили?..

     ...Зеленый автобус подкатывает к пустынной железнодорожной станции...
     ...на путях -- воинский эшелон...
     ...несколько офицеров с мелкими чемоданчиками -- среди них и Суворов --
выходят из автобуса и направляются к одному из вагонов...
     ...исчезают в нем...
     ...поезд трогается и исчезает из вида...

     ...Несется поезд по <i>бескрайним просторам Родины</i>...
     ...Витя  идет   по  длинному,  покачивающемуся  вагонному  коридору   в
тамбур...
     ...где  у  распахнутой  двери, подставив  лицо  и  шевелюру  несущемуся
навстречу ветру, курит молодой капитан с общевойсковыми петлицами. Витя пока
не узнает, как его звать, но для нас он -- Генка...
     ...Витя достает папиросу:
     -- Огоньком не поможешь?..
     ...Генка, сложив ладони домиком, подносит Вите горящую спичку...
     ... -- Тоже -- в Москву? -- спрашивает Витя.
     -- Не исключено, -- отвечает Генка.
     -- А откуда?
     -- От верблюда, -- отвечает Генка, таинственно понизив голос. -- А ты?
     -- И я, -- улыбается Витя. -- От верблюда. Тоже. Тебя как звать?
     -- Меня?
     -- Кого ж еще?
     -- Вася! --  так же таинственно отвечает собеседник. -- И ты, наверное,
тоже ведь -- Вася?
     -- Ну да, -- улыбается Витя. -- И я тоже -- Вася.
     --  Видишь, --  говорит Генка, выбрасывая окурок  наружу и провожая его
взглядом, -- сколько поразительных совпадений. Анекдот хочешь расскажу?
     -- Хочу.
     -- Едет зэк с зоны, откинулся.  А в электричку пацан-пионер  на станции
садится. Зэк ему:  "Тебя как зовут?" Тот -- "Вася". Зэк гыкает:  "И меня  --
Вася. А ты откуда едешь?" Пацан: "Из лагеря". Зык еще громче гыкает: "И я --
из лагеря. А ты к кому?" Пацан: "К бабе!" Зэк просто заливается от восторга:
"И я -- к бабе", -- и Генка принимается заливаться сам...
     ...Витя улыбается...

     ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Всех их  вызывало в  Москву Десятое главное управление
Генерального  штаба.  Всем  им  предстояло  стать  военными  советниками  во
Вьетнаме, в  Алжире,  Йемене,  Сирии,  Египте.  В  этой группе  находился  и
Суворов.
     Для всех его друзей, коллег, начальников и подчиненных с  этого момента
он  должен  был  перестать  существовать.  Пункт  первый  документа, который
подписал Витя, запрещал ему  любые контакты со всеми людьми, которых он знал
в прошлом.

     ...Бобслей:  лица  экзаменаторов,  разные,  все  --  похожи  на  шаржи,
искажены  широкоугольной  оптикой...  Лицо  Вити...   Вопросы,  ответы...  В
основном  -- одни вопросы...  Звук реверберирует, демонстрируя и сумасшедшую
гонку экзаменов, и их нескончаемость...
     -- ...Удельное давление на грунт американского танка М-60?..
     --  ...Какие противотанковые  ракеты вам больше  нравятся: американские
или французские?..
     -- Французские...
     -- ...Почему?..
     --  ...Почему  винтовые лестницы  в  замках  закручиваются снизу  влево
вверх, а не снизу вправо вверх?..
     -- ...Почему у телеги передние колеса маленькие, а задние большие?..
     -- ...Что такое "три линии"?...
     -- ...Почему в русской винтовке Мосина нарезы идут слева вверх направо,
а в японской винтовке Арисака наоборот?..
     -- ...Каковы принципиальные недостатки роторного двигателя Винкеля?..
     -- ...Сколько весит ведро ртути?..
     -- ...Какой тип женщин вам нравится?..
     -- ...Сколько номеров журнала "Огонек" выпускается в год?..
     -- ...Кто первым применил "вертикальный охват"?..
     --    ...Что    означает    буква    "Л"    в    названии    советского
истребителя-бомбардировщика "СУ-7 БКЛ"?..
     -- ...Если бы вам приказали модернизировать американский стратегический
бомбардировщик Б-58, какие параметры вы улучшили бы в первую очередь?..
     -- ...Почему на германских танках "Пантера" была использована шахматная
подвеска?..
     --  ...В советской мотострелковой дивизии двести пятьдесят семь танков.
По вашему мнению, это количество нужно уменьшить или увеличить?..
     -- Увеличить...
     -- ...На сколько?..
     -- ...На четверть...
     -- ...Почему? Как это повлияет на организацию снабжения дивизии?..
     -- Кто такой Чехов?..
     ...Витя едва заметно, одними глазами, улыбается и выдаёт:
     -- Это  снайпер  из сто  тридцать восьмой стрелковой дивизии шестьдесят
второй армии...
     -- ...А Достоевский?..
     --  ...Николай Герасимович  Достоевский? Генерал-майор, начальник штаба
третьей ударной Армии...
     ...Шутка удалась. Экзаменаторы смеются,  -- и  тут  мы впервые видим их
всех, за одним длинным столом.
     -- Это, капитан, немного не то, чего мы хотели услышать, но твои ответы
принимаем. Они  тебя характеризуют  очень ярко.  Если мы иногда смеемся,  не
смущайся...

     ГОЛОС  ЗА  КАДРОМ. "Приняли за чистую монету, -- отмечает  Витя. -- Что
ж...  очень  хорошо... во  всех отношениях... Во-первых  -- имидж, отводящий
даже тень подозрений в  писательстве. Во-вторых  --  и их тоже вполне  можно
обвести вокруг пальца".  Иллюзия их всезнания  и всемогущества дает еще одну
трещину...

     ...и бобслей продолжается:
     -- ...Сколько водки вы можете выпить за один раз?..
     --  ...Вот  фотографии  десяти  женщин,  --  на  стол  шлёпается  пачка
снимков...
     ...Витя перебирает их, вглядывается...
     ...Грубый окрик:
     -- Быстрее!..
     ...Фотографии начинают тасоваться быстрее...
     ...Чья-то рука забирает пачку:
     -- Какая вам нравится больше всех?
     -- ...Третья...
     ...Рука экзаменатора выхватывает из пачки третий по счету снимок...
     ...и пускает его по кругу, чтоб и коллеги ознакомились...
     ...лицо женщины переходит из руки в руку...
     ...глаза экзаменаторов оценивают лицо...
     ...Это -- фотография совсем юной Марии... или, может, кого-то, очень на
нее похожей...

     -- ...Двести шестьдесят два умножить на шестнадцать...
     ...Витя заводит глаза к потолку...
     -- ...Скорее! В уме!..
     ...Витя думает с полузакрытыми глазами... Приоткрывает их... Опускает с
потолка на стол...
     ...Экзаменатор смотрит в упор:
     -- ...Скорее, капитан! Такая чепуха!..
     ...На  зеленой   бумаге,   покрывающий   стол,  тоненьким  карандашиком
нарисовано умножение  двухсот шестидесяти двух на шестнадцать. И  результат:
четыре тысячи триста девяносто два...
     ...Витя  ловит   взглядом  надпись,  открывает  рот,  чтобы  произнести
итоговую цифру, и вдруг бросает взгляд на экзаменатора...
     ...Тот ловит его, подбадривает-подгоняет:
     -- ...Ну!..
     ...Цифра умирает на Витиных губах, глаза снова прикрываются...
     -- Четыре тысячи сто девяносто два!..
     --  Правильно,  капитан,  --  улыбается  экзаменатор. -- Не попался  на
провокацию...

     ...Снова на столе -- пачка фотографий, но заметно толще первой.
     --  ...Опознайте  тех,  кого  вы   видели  в   этой  комнате  за  время
экзаменов...
     ...Щелкает секундомер в руке экзаменатора...
     -- Время пошло!
     ...Витя перебирает снимки, часть которых откладывает направо...
     ...Горка тает... растаяла...
     ...Чья-то  рука смешивает снимки в одно и тасует, как карточную колоду.
Потом шлепает обратно на стол:
     --  ...Теперь  выберите тех,  кого  вы  видели  в  этой комнате  только
однажды...
     ...Щелкает секундомер:
     -- Время!..

     --  ...В  этом  тексте,  --  несколько  листков  ложится  на  стол,  --
зачеркните все буквы  "О",  подчеркните  все  буквы "А", обведите кругом все
буквы "С". На действия этого субъекта, -- экзаменатор показывает взглядом на
сидящего рядом с  Витей  человека,  -- внимания не  обращайте, как  и  на...
кивает на стоящий рядом магнитофон, -- непрошенные подсказки. Время пошло!..
     ...Щелкает секундомер...
     ...стрелка его несется по кругу с бешеной скоростью...
     ...Витя вычеркивает, подчеркивает, обводит...
     ...экзаменатор  включает  магнитофон,  и из  него,  на  всю  громкость,
несется повелительное:
     --  Зачеркни  "С"! Подчеркни "О"! Обведи  "А"!  Зачеркни "С"! Подчеркни
"О"! Обведи "А"!..
     ...Витя, изо всех сил стараясь не сбиться, работает над текстом...
     -- ...Время, капитан, время! -- кричит экзаменатор...
     ...а сосед вскакивает со стула, заглядывает Вите в лицо, корчит рожи...
     ...старается вырвать карандаш...
     ...наконец -- выбивает из-под Вити стул...
     ...Витя продолжает подчеркивать-вычеркивать-обводить стоя...
     ...а магнитофон надрывается...
     ...а экзаменатор покрикивает:
     -- Время! Скорее! Время!
     ...А стрелка секундомера совсем уже сошла с ума...


     ...Маленькая  комнатка  гостиничного типа,  с  обстановкой же  дешевого
одноместного номерка, -- только без окон...
     ...Витя, не  раздевшийся, -- только башмаки снял,  -- мертвым сном спит
на узенькой кровати...
     ...дверь тихонько открывается, пропуская три тени...
     ...они обступают спящего Суворова...
     ...один достает из кармана небольшой пульт...
     ...нажимает кнопку...
     ...Ослепительная лампа вспыхивает под потолком, мигает!..
     ...Витя открывает глаза и тут же зажмуривает...
     -- ...Двести шестьдесят  два умножить на шестнадцать! -- кричит один из
вошедших прямо в ухо Суворову. -- Ну! Скорее! В уме! Это так просто!..
     ...Лампа вспыхивает совсем уж ослепительно!..
     -- ...Ты же уже на этот вопрос ответил! Ну что же ты!..
     -- ...Четыре тысячи сто девяносто два! -- кричу Витя...
     ...Свет гаснет...
     ...Тени исчезают за дверью...
     ...Щелкает замок...

     ...Крупно -- фрагмент  стеклянного  здания Аквариума: верхушка  дымящей
белым дымом трубы и кусок составленной из окон и перекрытий стены...
     ...Очень  крупно  и  долго:  глаза.  Они  смотрят  пристально,  давяще,
гипнотизирующе...
     ...Другие  глаза,  тоже очень  крупно.  Они стараются  выдержать взгляд
первых: не отвести зрачки, не сдаться...
     ...Снова первые, чуть менее крупно...
     ...Снова вторые...
     ...На  третий  раз мы уже видим оба лица. Первое принадлежит немолодому
человеку  с выбритым наголо черепом, глазницы глубокие, вдавленные, брови --
густые...
     ...Второе -- Вите Суворову...
     ...Наконец Витя сдается, опускает глаза...
     ...Владелец  первых  глаз,  Бритоголовый,  садится за  свой  совершенно
пустой письменный стол и говорит:
     --  Что  ж,  парень,  ты нам подходишь.  Организация  у нас  серьезная.
Правила тут такие короткие, что понимает их даже тот, кто не хочет понимать.
Закон у нас простой: вход -- рубль, выход -- два. Это означает, что вступить
в организацию трудно, но выйти из нее -- труднее.
     Витя стоит  посреди  огромного  пространства  кабинета,  на  котором ни
кресла, ни стульчика, ни табурета... Нет в кабинете и окон, во всяком случае
-- открытых, так что сцена освещена одной тусклой люстрой.
     --  Теоретически для всех членов  организации предусмотрено только один
выход из  нее --  через трубу. Для  одних  этот  выход бывает  почетным, для
других -- позорным  и  страшным. Но  для всех  нас  есть только одна  труба.
Только через нее мы выходим из организации. Вот она -- эта труба...
     ...Где-то под столешницей Бритоголовый нажимает невидимую кнопку...
     ...узкая  прямоугольная секция стены  отъезжает  в сторону, пропуская в
комнату ослепительный на фоне тусклой люстры дневной свет...
     ...Витя поворачивается на него и зажмуривается...
     ...Когда  глаза привыкают к  пересвету,  Витя видит  в окне-щели трубу.
Эдакую обычную, ну, может, чуть более высокую трубу котельной. Из нее  валит
густой белый дым...
     ...Бритоголовый тянет паузу, наслаждаясь ею, потом все же прерывает:
     -- Только через нее мы выходим из организации. -- Любуйся, любуйся.
     -- Это кто-то покидает организацию? -- спрашивает, наконец, Витя.
     --  Нет, --  улыбается  Бритоголовый,  обнажая  полную челюсть  золотых
зубов. -- Труба -- это не только наш выход, труба -- источник нашей энергии,
труба  --  хранительница  наших  секретов.  Сейчас  просто  жгут   секретные
документы.  Знаешь,  лучше сжечь, чем  хранить. Спокойнее.  Когда кто-то  из
организации уходит, дым густой, жирный. Если ты вступишь в организацию, то и
ты в один прекрасный день вылетишь в небо через эту трубу. Но это не сейчас.
Сейчас организация  дает  тебе  последнюю возможность отказаться,  последнюю
возможность подумать о своем выборе. А чтобы у тебя было над чем подумать, я
тебе покажу фильм...

     ...Полтава... Вечер...
     ...Фима достукивает последнюю фразу очередной Витиной присылки...
     ...Вынимает закладку из машинки...
     ...отодвигает на длину вытянутой руки...
     ...и принимается читать вслух, <i>с выражением</i>:

     ...и  тут  же  на  экране  без  всяких  титров и вступлений  появляется
изображение. Фильм черно-белый, старый и порядочно изношенный. Звука  нет, и
оттого отчетливее слышно стрекотание киноаппарата.
     На  экране  -- высокая мрачная комната без окон. Среднее между  цехом и
котельной.  Крупным  планом  --  топка  с  заслонками,  похожими  на  ворота
маленькой  крепости,  и  направляющие желоба,  которые уходят в  топку,  как
рельсы в  тоннель.  Возле топки  люди в серых халатах. Кочегары.  Вот подают
гроб. Так вот оно что! Крематорий. Тот самый, наверное, который я только что
видел через окно.  Люди  в халатах поднимают  гроб и  устанавливают  его  на
направляющие желоба. Заслонки печи плавно  расходятся в стороны, гроб слегка
подталкивают, и он несет своего неведомого обитателя в ревущее пламя.
     А  вот  крупным  планом камера  показывает  лицо живого человека.  Лицо
совершенно потное.  Жарко у топки. Лицо показывают со всех сторон бесконечно
долго. Наконец камера отходит в сторону, показывая человека полностью. Он не
в халате. На нем дорогой черный костюм,  правда, совершенно измятый. Галстук
на  шее  скручен  в веревку. Человек  туго  прикручен стальной  проволокой к
медицинским  носилкам,  а  носилки поставлены  к  стене на  ручки так, чтобы
человек мог видеть топку.
     Все  кочегары   вдруг   повернулись   к   привязанному.  Это   внимание
привязанному, видимо, совсем не понравилось. Он кричит.  Он страшно  кричит.
Звука нет, но я знаю, что от такого  крика дребезжат стекла. Четыре кочегара
осторожно опускают носилки на  пол,  потом  дружно поднимают их. Привязанный
делает  невероятное  усилие,  чтобы  воспрепятствовать  этому.  Титаническое
напряжение  лица. Вена на  лбу вздута так,  что готова  лопнуть. Но  попытка
укусить  руку  кочегара  не  удалась.  Зубы  привязанного  впиваются  в  его
собственную руку, и  черная струйка крови  побежала по подбородку.  Острые у
человека  зубы,  ничего  не  скажешь.   Его  тело  скручено  крепко,  но  он
извивается,   как  пойманная   ящерка.  Его  голова,   подчиняясь  животному
инстинкту, мощными ритмичными ударами бьет о деревянную ручку, помогая телу.
Привязанный бьется не за свою жизнь, а за легкую смерть. Его расчет понятен:
раска