Сергей Иванов. Двое ПРОЛОГ Стена была огромна, будто поставленная набок равнина. Ее основание и вершина терялись в сером предрассветном тумане, и единообразие гладкого камня нарушал только узкий наклонный карниз, по которому он сейчас спускался, стараясь не отставать от идущего впереди человека. Одеты они были одинаково: пятнистый в обтяжку комбинезон, сапоги до середины голеней, широкий пояс. Единственное отличие: голову его спутника защищал металлический шлем, у него же на голове не было ничего. И оба были вооружены - без излишеств, но добротно. Иногда незнакомец оборачивался, с тревогой вглядываясь в его лицо, шептал успокаивающие слова, называя его почему-то Андром, и снова легким шагом уходил вперед, безразличный к бездне в сантиметрах от своих ног. Достигнув каменистого дна, они круто повернули в сторону, переключившись на какой-то особый, бесшумный и экономный бег. Единственный ориентир, стену, скоро поглотил туман, но спутник Андра темпа не сбавил. Спустя примерно час, когда вокруг посветлело, а туман почти рассеялся, они оказались на голой и плоской местности, полого спускавшейся к близкому уже лесу, и дальнейшее их продвижение стало предельно осторожным. Они почти не разгибались, скользя за валунами, ныряя в узкие, длинные овраги. И вдруг перед глазами возник человек в просторном сером балахоне и, оскалившись, замахнулся прикладом громоздкого ружья. Бездумно Андр сделал мгновенный шаг в сторону и бросил окаменевший кулак в горло нападавшему. Тот, хрипя, упал, но Андр не ощутил ни жалости, ни страха - только холодную неутоленную ненависть. Он оглянулся. В трех метрах, над запутавшимся в серой ткани телом, стоял человек в пятнистом комбинезоне и смотрел на Андра - будто его отражение. В следующую секунду напарник вытащил из-за спины карабин и побежал к гребню свеженасыпанного холма. Как привязанный, Андр безропотно последовал за ним. Заглянув за камни, они увидели под собой громадную яму, похожую сверху на гигантский, вывернутый наизнанку муравейник - из-за копошащихся в ней сотен людей. - Меня зовут Ивр, - прошептал его спутник. - Ты помнишь? - Не... знаю. - Продержись еще, - попросил Ивр. - Ерунда осталась. Андр не ответил, всматриваясь в невероятную картину. Изможденные, одетые в рванье люди упорно вгрызались в каменистую почву, подгоняемые окриками вооруженных мужчин в серых балахонах. Напротив нависал над обрывом исполинский котел, до краев наполненный блестящей, как расплавленный металл, жидкостью. Андр еще разглядывал заинтересовавшую его жидкость, когда из-за котла появился человек, покроем одежды и очевидной тренированностью жилистого тела более походивший на Ивра или Андра, чем на мордастых неповоротливых охранников. Остановившись на краю ямы, он наклонился, вглядываясь в землекопов. - Ты, - показал он пальцем. - Ко мне! Стриженая, в обрывках платья женщина медленно распрямилась. - Ну?! - Нет! - крикнула она, покачнувшись. - За что? Меня уже наказали!.. - Такова Воля, - сказал человек равнодушно. - Ну, живо! Спотыкаясь, женщина побрела по крутому склону вверх. Двое охранников схватили ее за руки, рывком вытащили из котлована и поволокли к бревенчатому помосту, пристроенному к котлу. Едва они поднялись на помост, как Ивр вскочил, будто подброшенный пружиной, вскинул к плечу карабин и выстрелил. Тело Андра повторило те же движения мгновением позже. Стражников смело с помоста, женщина попятилась, растерянно озираясь. - Стоять! - оглушительно рявкнул Ивр. - Руки за голову! Рука одного из охранников скользнула под балахон. Снова удивив себя безжалостностью, Андр дернул в его сторону дулом, и тот покатился по склону тряпичной куклой. Тут же выстрелил, падая за камень, Ивр. Позиция у них была великолепная - все как на ладони, и перестрелка длилась недолго: уцелевшие охранники сочли за благо сложить оружие. Ушел один - тот самый, непохожий на других. Он метнулся за котел, над краем мелькнули его руки, зачерпнули в ладони жидкость и исчезли. - Ах, чтоб тебе! - В сердцах Ивр ударил кулаком по камню. - Да сколько можно!.. Из-за котла выскочило стремительное существо, кожа которого блестела на солнце, будто полированный камень, и, пригнувшись, бросилось к зарослям. Андр выстрелил, еще раз, и существо растворилось в кустах. Он готов был поклясться, что видел, как от голой сверкающей спины отскакивают пули. - Авось не добежит, - произнес Ивр. - Авось сгорит. Поднявшись, он шагнул к обрыву. - Уходите! - крикнул он. - Живее, ну! Люди торопливо карабкались по склонам, исчезали в лесу. Через несколько минут котлован опустел, и тогда Ивр сорвал с пояса небольшой цилиндр, широко размахнулся и метнул его через яму. Ухнул взрыв. Котел грузно приподнялся, ломая помост, и медленно опрокинулся. Жидкость хлынула в яму. Ивр дернул Андра за руку, и они бросились прочь. Когда Андр оглянулся, из котлована выползала тяжелая черная туча. Теперь они бежали вдоль границы огромного леса, по-видимому, возвращаясь другим маршрутом. Андр вдруг заметил, как что-то сверкнуло в глубине джунглей, и остановился, вглядываясь. Вспышка повторилась, резанув по глазам болью. Голова закружилась, Андр покачнулся. Толчок в спину швырнул его на камни. Рядом упал Ивр. - Нащупали, пауки! - сказал он с досадой. - Ладно, полежим. Андр опустил голову на руки и закрыл глаза. Очнувшись, Андрей открыл глаза и некоторое время угрюмо созерцал потолок. Достукался, думал он, доэкспериментировался, доаутотренинговался. Развил, называется, воображение!.. Конечно, сны - штука занятная, но только до тех пор, пока их можно отличить от реальности. Иначе это сродни помешательству. Поднявшись, он прошел в ванную, сунул голову под кран. Холодная вода его слегка взбодрила. В конце концов, подумал он, это только сон. Стоит ли расстраиваться? Вернувшись в комнату, Андрей вставил кассету в видеоплейер, развалился в кресле напротив экрана. А сюжет занятный, думал он, глядя на пляску красок, но не видя ее. Стоит записать, потом это можно будет обыграть... Рука потянулась за тетрадью, но на полпути застыла в воздухе. "Нет! - чуть не выкрикнул он. - Не может быть! Я не хочу!.." Размеренное, сонное, чужое дыхание на задворках сознания, которого он старался не замечать, вдруг оборвалось, и мир перед глазами поплыл, странным образом оставаясь неподвижным. Андр полз следом за Ивром, ужом скользившим между камней, и пытался разобраться в своих ощущениях. Что-то разладилось в нем. На мелькавшие перед глазами валуны наслаивались отлично знакомые ему, но совершенно неуместные здесь картины. Это тревожило и раздражало, но хуже было, когда тело сковывали непонятные ему страх и отчаяние, мозг захлестывали волны беспричинной паники, и тогда Андру приходилось безжалостно подавлять бунт психики. Ивр поднялся и побежал пригибаясь, - единственный надежный ориентир в распадающемся мире. Сосредоточившись на борьбе с раздвоением, Андр следовал за ним вплотную. И вдруг сумятица разом прекратилась. Они все глубже уходили в горы, озираясь и не выпуская из рук оружия. Без осложнений добрались до укрытого кустами входа в пещеру, долго кружили по коридорам каменного лабиринта, пока наконец их не встретили знакомые Ивру люди. Андрей открыл глаза - будто вынырнул на поверхность. Эти несколько часов добавили ему седых волос. Первые минуты, впав в панику, он отчаянно пытался подавить, оборвать поток псевдореальной информации, внезапно нахлынувшей на него невесть откуда, но усилия эти приводили лишь к головокружениям и адской головной боли. На время Андрей вынужден был отступить, чтобы попытаться успокоиться и собраться с силами. Но и все последующие попытки вернуться в реальность неизменно наталкивались на чье-то жесткое, угрюмое сопротивление. И только когда этот второй, Андр, достаточно углубился в горы, Андрей почувствовал себя свободным. Галлюцинации сохранили ясность, но уже не давили, не мяли его психику. Толкнув низкую дверь, Андр вступил в скудно обставленную, вырубленную в скале комнату. Напротив входа висело большое, в рост человека, зеркало. Несколько минут он внимательно вглядывался в себя, но особых перемен не обнаружил. Разве что выглядел он сейчас суше и чуть старше, а скулу пересекал тонкий шрам. Центр комнаты занимал массивный, грубо сколоченный стол с единственным стулом. На столе одиноко лежал альбом. Андр подошел, открыл альбом и тотчас понял назначение комнаты. Здесь утратившие память выучивали наизусть собственную биографию, поскольку образовавшуюся пустоту необходимо было заполнить хоть чем-нибудь. Итак, его звали Андром, и судьба его не вызывала жалости, хотя и походила на страшную сказку. Ему было двенадцать лет, когда всю его непокорную семью с чудовищной жестокостью истребили Служители набиравшего силу Культа. Мальчика спасла случайность, и несколько недель он скрывался в джунглях, выслеживая убийц. После того как Андр из отцовского ружья застрелил двоих, на него организовали охоту и он едва ушел - без оружия и с пулей в плече. Полтора месяца, скрываясь в лесу, Андр восстанавливал силы, затем снова вернулся к своему дому, превращенному новым режимом в казарму. В одну прекрасную пасмурную и ветреную ночь он заколол постового, тщательно запер все двери и окна и поджег дом с нескольких сторон. Не дожидаясь облавы, Андр снова отступил глубоко в джунгли, но через неделю вернулся опять, чтобы рассчитаться с главными своими врагами - Служителями. Прошел почти месяц, прежде чем он смог осуществить план, родившийся в его голове, когда он метался в горячке после ранения. Выкрав на складе парализатор, Андр впрыснул его в монастырский водопровод и, когда ночью он вступил в монастырь, никто из его обитателей уже не мог шевельнуться. Смуглый и голый, с клинком в руке, он ходил между Служителями, находил врагов и убивал их. Счет был большим: Андр мстил не только за свою семью. Обойдя всех, он загрузил один из монастырских вездеходов оружием и провизией и навсегда покинул родные места. В третью ночь пути его автомобиль атаковала шайка Диких Дервишей, и Андру в очередной раз пришлось укрываться в джунглях. Это было время, когда Движение Борьбы только-только зарождалось. В труднодоступных районах возникали небольшие и пока плохо оснащенные отряды противников режима - тех, кто не желал превращаться в проводников темной воли Отца, кто привык мыслить сам, без подсказки. В один из таких отрядов и попал в конце концов Андр. Здесь он встретил Борга - давнего друга его семьи, который настоял, чтобы мальчик отложил на время карабин и прошел полный курс обучения в недавно созданной Школе Борцов. За пять лет из одержимого мстителя Андр превратился в убежденного противника самой идеи Служения, в боевика-профессионала. Здесь же, в Школе, Андр сдружился с Ивром, подростком бесстрашным и азартным, темперамент которого Учителя сумели организовать и направить в русло Борьбы. По завершении обучения Ивр стал бессменным напарником Андра, и это сочетание характеров оказалось счастливым - их двойка сразу вошла в число удачливых. Что же до котлов с таинственной "жидкостью", то без этого своего главного козыря Отец не продержался бы у власти и года. "Жидкость" генерировала амнезийное поле, защищавшее режим от многочисленных врагов и превращавшее его подданных в марионеток, живущих сегодняшним днем и программируемых ежеутренним инструктажем. Неуклонно расширявшаяся система Котлов оттеснила Борцов на окраины страны и свела всю их деятельность к борьбе за выживание. Положение усугублялось еще и тем, что в амнезийном поле Борцы лишались памяти в считанные минуты, хотя у тех, кто жил там постоянно, памяти хватало почти на сутки. Немногие избежавшие беспощадного истребления ученые ухитрились разработать защитные шлемы, но аккумуляторы в них разряжались за несколько часов, так что пути в глубь страны были для Борцов закрыты. Природа амнезийного поля до сих пор оставалась загадкой, но это была лишь одна из многих тайн, связанных с личностью Отца. Лет двадцать назад, когда Отец только утверждался во главе государства, на него было совершено с полдюжины покушений, доказавших его невероятную живучесть и положивших начало мифу о его божественном происхождении, а затем и Культу. Отложив альбом, Андр обежал глазами комнату. Конечно, все это невероятно, подумал он, но вполне связно и убедительно. Исключая одно: я все помню, но помню совершенно не то, о чем поведал мне этот альбом. Я не Андр, я не Борец, и вообще - я не из этого мира! Как я сюда попал? Он снова шагнул к зеркалу, с пристрастием себя оглядел. Итак, я это или не я? Черт возьми! Я же помню, я все помню: кто я, откуда, где живу, работаю... Все! Но откуда тогда эти ненависть и боль? Что лжет: альбом или моя память? Услышав шорох, Андр круто повернулся. В дверях стоял высокий худой мужчина с седой шевелюрой и усталым морщинистым лицом. - Я - Борг, - предупредил он. - Ты уже закончил? - Да, - ответил Андр с усмешкой. - Прожил жизнь заново. Вы, кстати, не перепутали альбомы? - Типичное ощущение, - кивнул головой Борг. - Что делать, другого способа вспоминать мы мы не придумали. - Тем хуже для нас. Отец-то, похоже, этот другой способ знает. - Он вообще знает слишком много. Вопрос - откуда? - И что же, в стране не нашлось ни одного человека, устойчивого к амнезийному полю? - Ни единого, - подтвердил Борг. - В этой дьявольской "жидкости" заключена бездна энергии. Наверное, такого человека нет на всей планете. - А что стало с теми, кого вы пытались заслать в Столицу? - Мы, - мягко поправил Борг. - Мы, а не "вы". Подсознание полем не затрагивается, так что они не становились ни подлецами, ни предателями, но начисто забывали свое прошлое, цели и методы Борьбы, становились бесполезными для нас и, скорее всего, погибали... Да ты все узнаешь в ближайшие дни: тебе предстоит напряженная учеба. Андр приблизился к закрывавшим стену книжным полкам, пробежал пальцами по корешкам. - Возможно, мне понадобится гораздо меньше времени, чем вы думаете, - сказал он негромко и обернулся. Борг смотрел на него, задумчиво потирая подбородок. Досмотрев сюжет до конца, Андрей со всей искренностью пожелал двойнику спокойного и долгого сна и вернулся в свой будничный уютный мир. Что будем делать? - спросил он себя. Диагноз определился: раздвоение личности. - Я - псих! - он нервно хмыкнул. - Но почему? Как это могло случиться со мной, с моей сбалансированной, тщательно оберегаемой от перекосов психикой? И ни одного сколь-нибудь значительного потрясения за последние месяцы!.. Чего мне не хватает? Андрей взглянул на часы. В институт, конечно, безнадежно опоздал. Пойти? А если вдруг скрутит на виду у всех? Нет, упаси боже, только не это! Сходить с ума лучше без свидетелей. Повернувшись к телефону, Андрей набрал номер. - Алло! - бодро сказал он в трубку. - Санек? Привет! Поздравь меня - я заболел. Как по-твоему, наука не пострадает, если я денек-другой поваляюсь на диване? С минуту он, кривя губы, слушал сочувственно-ехидные предположения, заверения и пожелания завлаба, потом произнес: - Ладно, рад за вас. В случае чего - звони, я дома. Всех благ! Это улажено, подумал он, опуская трубку. А как быть с остальным? Встав перед зеркалом, Андрей долго и придирчиво разглядывал свое лицо. Да, признал он честно, это вам не Андр. Где энтузиазм, где самоотреченность? Сытый, самодовольный тип - сходство чисто внешнее... К черту! Надо бороться, Андру нельзя давать волю. Я справлюсь, я должен! Это мой мозг. Раздвоение, растроение - вам что здесь, общежитие? Мне и одному тут тесно!.. Андрей показал отражению кукиш - накося! Отражение ответило тем же. Ухмыльнувшись, он упал в кресло. Ладно, поглядим. Андр - малый решительный, но пусть не надеется расправиться со мной так же легко, как с теми недоумками в балахонах. Я найду, что противопоставить его прямолинейной тактике, это ему не в Служителей из-за камней стрелять. И хватит об этом! Надо отвлечься. Андрей поднялся и пошел за гантелями. Андр проснулся, будто его толкнули в бок, и некоторое время лежал неподвижно, осмысливая пришедшую во сне идею. Стало быть, я все-таки Андр. И я забыл все начисто, потеряв по нелепой случайности шлем. Но еще до альбома пустоту в памяти заполнили воспоминания Андрея - ему-то плевать на амнезийное поле, он находится... неважно где, лишь бы подальше! И все, что я теперь вижу, откладывается в его сознании, и я волен брать это там в любое время... то есть амнезия мне больше не грозит, я устойчив к Полю!.. Но это требует проверки. Если и в самом деле вблизи Котлов интенсивность Поля возрастает многократно... Андр поднялся и вызвал по интеркому Борга. - Когда следующая акция? - спросил он. - Я должен участвовать. После паузы Борг осведомился: - Тебе это действительно необходимо? - И не мне одному. - Выход через три часа. - Со мной пойдет Ивр. - Я скажу ему. А ты досыпай пока. Хватит паниковать! - сказал себе Андрей. Ты же ученый - отвлекись от того, что это происходит с тобой, решай, как абстрактную проблему. Спокойнее, спокойнее... Что-то здесь нечисто. Поверив в свое сумасшествие, я пошел по проторенной дорожке - версия банальная и скучная. А почему не предположить, что я действительно "слышу" некоего Андра, живущего непонятно где? Кто сейчас может с уверенностью очертить границы возможностей человеческих? Разве что невежды, но с них-то какой спрос?.. Итак, Андр прорвался ко мне. То ли его воля, его жизнеспособность, его ненависть оказались выше некоего порога, то ли он просто иной из-за благоприятной мутации, но в амнезийном поле Андр сумел напрямую связаться с другим, видимо, идентичным сознанием, позаимствовав у него память для своих нужд. И если внутри амнезийного поля происходят как запись, так и считывание, то снаружи - только запись. Активной стороной здесь, скорее всего, выступает Андр, но и я не без греха: вполне возможно, что немалую роль сыграли мои неосторожные заигрывания с подсознанием. Мы как бы рыли тоннель навстречу друг другу. Куда же это меня занесло? Очень похоже на Землю, но, разумеется, не Земля. Вселенная велика, а если добавить сюда еще и параллельные миры... Где я, братцы? Или все же психоз? Чем бы это ни было, цель прежняя: полный контроль сознания. Если Андр существует в действительности - тем хуже для него! Пусть знает свое место. В роли просителя я бы его еще потерпел, но с захватчиками разговор короткий. Андр ощутил присутствие Второго сразу, как только двойка вступила в Поле. На этот раз Андрей был спокойнее, решительнее и, видимо, опаснее. Как некстати! - подумал Андр. - Не влез бы под руку. Ивр обладал удивительной способностью ориентироваться при почти полном отсутствии видимости. Снова он вывел двойку на цель сразу после рассвета и с завидной точностью. Обезоружив охрану, они рассеяли каторжан, но от заключительного аккорда Андр напарника удержал. Приблизившись к Котлу, он потянул с головы шлем. - Спятил?! - Ивр рванулся к нему, но Андр уже стоял с обнаженной головой, держа шлем в руках. - Что ты... наделал? - потрясенно выговорил Ивр. - Тихо, тихо!.. В крайнем случае проштудирую свой альбом еще раз. Прислушиваясь к себе, Андр терпеливо следил за стрелками часов. Минута... две... пять... десять... тридцать. Достаточно? - Все в порядке, - сказал он, надевая шлем. - Можешь взрывать. Швырнув под Котел гранату, Ивр в полном недоумении последовал за Андром. - Не понял? - спросил Андр. - Может, для наглядности мне следовало в Котел окунуться?.. Ладно, только не болтай! На обратном пути они угодили в засаду - сказались, видно, те полчаса, на которые их задержал эксперимент Андра. Привычные к быстротечным стычкам, боевики слаженно повернули в сторону, стремительным броском прорвали кольцо и стали уходить, перебегая от камня к камню и стреляя часто и точно. Обычно такие погони обходились режиму слишком дорого, но каждый раз они развивались по единому сценарию: амнезия в этих случаях становилась Борцам союзницей. "Глаза закрой! - прикрикнул Андр на Второго. - Мешаешь!" Ворча и огрызаясь, Андрей подчинился: все-таки он был по эту сторону баррикады. Двойка уже почти оторвалась от погони, как вдруг Ивр сдавленно выругался и упал на колено, стискивая бедро. Андр метнулся к нему. - Прочь! - рыкнул Ивр, отталкивая его. - Ты сейчас... Не вступая в переговоры, Андр рубанул напарника ребром ладони под ухо, взвалил обмякшее тело на плечо и побежал. Погоня возобновилась с новым азартом. Андр бежал, задыхаясь и спотыкаясь, часто останавливался, чтобы перевести дух и сбить пыл с самых ретивых. Но с каждой минутой сохранять дистанцию становилось все труднее. Внезапно у Андра резко, скачком прибавилось сил. Он набрал скорость и легко оторвался от преследования, не заметив, что одна из последних посланных вдогонку пуль оцарапала ему плечо. И только углубившись в горы, понял, что ему помогал Андрей. Оказывается, суммируя волю, они могли извлекать из мышц Андра двойную силу. Смежив веки, Андрей разглядывал глазами Андра окрестные горы. Двойка уже покинула поле, и странный, двусторонний, взаимопрощупывающий контакт между двойниками прервался - теперь поступавшая информация была лишена эмоциональной окраски. Не без смакования Андрей перебирал в памяти события последних часов. Техника рукопашного боя у Андра отработана на диво - это не тот десяток ударов и блоков, которыми довольствовался Андрей. А сравниваться в стрельбе вообще не имело смысла. Андрей потянулся растереть зудящее плечо и охнул от боли. Выпростав плечо из рубашки, он с изумлением обнаружил на нем свежую ссадину. Ого! - подумал Андрей. - Полное растворение, оказывается, чревато! Участвуя в событиях вместе с Андром, я и рискую наравне с ним... А все же лихо мы их обставили! - Андрей негромко рассмеялся. - Они-то уже думали: конец бунтарю. Андр утопил клавишу, и комнату наполнил проникновенный чарующий голос - голос Брата, Отца, Бога. Он был полон мудрости и доброты, слушать его хотелось вечно... Убавив громкость, Андр ослабил действие чар и стал вникать в смысл слов, который до сих пор просачивался в сознание словно бы с черного хода, укрытый за звучанием волшебного голоса. Речь была построена безукоризненно и могла служить образцом ораторского искусства. За этим, вторым, заслоном таились простые, даже примитивные догмы. История страны чудовищно искажалась и вкратце сводилась к следующему: вначале были хаос и нищета, затем миру явился Отец и повсюду установились Порядок, Стабильность и Процветание. И горе врагам спасительной идеи, врагам Отца!.. Эта тема освещалась многократно и всесторонне, в обход воли внушая веру в подлинность догм. Андр не принял бы этой сладкой лжи, даже если не был бы сейчас вооружен знанием истории Земли-1 и знакомством, хотя и поверхностным, с событиями, действительно имевшими здесь место. Но он был Андром - бойцом и бунтарем, органически не терпевшим над собой высшего авторитета, ненавидевшим саму идею Бога. А что мог противопоставить этому заклинанию обычный, почитающий закон и власть, гражданин, память которого к тому же отшибли амнезийным полем? Передача закончилась. Беспамятное стадо снова превратилось в монолит, преданный Отцу и Идее. Сакраментальный вопрос: почему я? Ну да, мы с Андром во многом похожи, но это сходство таит в себе и неудобства: для Андра я чересчур своеволен. Если бы он завладел менее строптивым сознанием и - разумеется, в высших целях! - использовал его на всю катушку, это было бы лучше для него, для Движения... ну и для меня, само собой. И такой вариант осуществим - для человека, владеющего азами гипноза. Найти достаточно впечатлительного субъекта, настроить его на волну Андра и... В конце концов, в наш век потребительства легко отыщутся любители острых ощущений, которые пойдут на это добровольно. А что такое Андр и как он умеет подмять под себя - это им знать не обязательно. Открытым остается вопрос: смогу ли я простить себе подобное малодушие? - Ты - наша единственная, если не последняя надежда, - негромко говорил Борг. - Сейчас мы бессильны предпринять что-либо более радикальное, чем взрывы Котлов, и так может продолжаться десятки, сотни лет - пока не будет разгадана природа амнезийного поля. Поэтому избегай авантюр, не ввязывайся ни во что хоть сколько-нибудь рискованное, если есть обходные пути. Всегда помни, что малейший твой промах может обернуться веками чудовищного по жестокости и бессмысленности режима! - Я понял, - сказал Андр нетерпеливо. - Твоя первая задача: проникнуть в Столицу и утвердиться в ближайшем окружении Отца. Ни в коем случае не пытайся на этом этапе связаться с нами, все равно ничем помочь тебе мы не сможем. Ты должен узнать, кто такой Отец, откуда его сила и в чем слабость. А главное: разберись с Полем - что это, черт возьми, за напасть на наши головы? Лишь только после этого можешь выходить на связь, лучше - на прямую. - Вернуться? - Если это будет безопаснее, чем попытаться уничтожить Поле самому. Сумей ты снять его хотя бы на несколько суток - одно это уже дало бы нам шанс. - Когда выходить? - спросил Андр. - Дней через десять. Надо подготовить внедрение. Дверной замок пропел "Калинку". Этого только не хватало! Какого дорогого гостя черт принес? Поколебавшись, Андрей распахнул дверь и позволил себе немного расслабиться, увидав Лику. Странное сочетание, снова подумалось ему, - улыбка на губах и боль в глазах. - Я войду? - спросила девушка. - Ну конечно! Андрей провел ее в гостиную. - Мне сказали, ты заболел. Вот, - Лика протянула ему пакет с апельсинами. - Дань традиции. - Тронут. Садись. Есть хочешь? - Нет. - Тогда будем пить. Андрей достал из буфета бутылку, разлил по рюмкам коньяк. - Лечишься? Кивнув, он бросил содержимое рюмки в рот, наполнил ее снова. - Не узнаю тебя, - сказала Лика. - Что делает с человеком болезнь! - Что-нибудь случилось? - А? - У тебя неприятности? Уж эти мне телепаты! - подумал Андрей. - Обложили. - Не бойся, не сопьюсь, - сказал он, обдирая апельсин. - Ты-то чего стесняешься? Лика послушно пригубила. - Давно тебя не видел, - сказал Андрей. - Даже забывать стал. - Я не вовремя, да? Ты кого-то ждешь? - Никого, - мотнул он головой. - Я рад тебе. Честно. Девушка неуверенно улыбнулась. - Кажется, тебе действительно плохо, - сказала она. - Эй, ты чего? - поднял брови Андрей. - Вздумала меня пожалеть? Сдай назад, со своими проблемами я как-нибудь справлюсь сам! - Кто же спорит? - Почему не пьешь? Не нравится? - Кто-то же должен оставаться трезвым. - А ты когда-нибудь видела меня пьяным? - Ты никогда не пил в таком темпе. Андрей опрокинул в себя третью рюмку и решительно поставил ее на стол ножкой кверху. - Все! - объявил он. - Завязал. Притушив свет, он включил магнитофон и развалился в кресле, лелея в себе тепло и покой. - Останешься? - спросил Андрей, с откровенным удовольствием разглядывая девушку. Лика покачала головой. - Кварц, сауна, массаж?.. - соблазнял он. - В другой раз. - Ясно, - Андрей осклабился. - Свято место пусто не бывает? Девушка зябко повела плечами. - Холодно? - он потянулся к кондиционеру. - Я убавлю. - Нет, ничего. Я только не понимаю, отчего ты стараешься быть жестоким. - А я боюсь быть добрым, - серьезно ответил он. - Не за себя боюсь. Лика подняла на него глаза, и в ее взгляде Андрею почудилась жалость. - Ладно, пойду, - сказала она, вставая. - Если я действительно понадоблюсь... Не забыл еще мой телефон? - Вспомню, - отозвался он. - Если припрет. У двери Лика обернулась. - Ну? - спросил Андрей. - Как? Долго я еще протяну? Не ответив, Лика тихо прикрыла за собой дверь. Подойдя к окну, Андрей провожал взглядом ее легкую ладную фигуру, пока та не скрылась за поворотом. Хорошо это или плохо, думал он, что я еще способен ощущать себя мерзавцем? Что бы произошло, если бы мы с Андром поменялись местами? Боюсь, в этом случае Лика выиграет значительно меньше, чем потеряет Движение... Ну что же ты, умник? Не ты ли сетовал, что у людей атрофируется способность к Поступку? В чем же дело? Или ты считаешь риск неоправданным? Ну да, конечно! На одной чаше весов судьба страны; на другой - твоя драгоценная, обожаемая, никому, в общем, не нужная жизнь. Что перетянет? Полагаешь, у тебя есть выбор? Вот только с чего я решил, будто нам сказали правду? Андр поверил, но я-то не Андр. Это ему все ясно и просто: есть враг, есть цель - иди сражайся, побеждай, умирай... А я? Если б и я мог так же легко поверить, принять. Но где там! Образованные все стали, скепсис пропитал нас насквозь... А если это все же мой бред, и, поддавшись, я паду жертвой собственного воображения? Андрей покривился: все-таки паскудно устроен человек - всегда находит пути к отступлению. Он сел за стол, достал чистую тетрадь и стал быстро писать, стараясь не пропустить ни одной мелочи. "Андрей! Эй! Да проснись же, соня!" "Что?!.. Кто это? Кто меня зовет?" "Тихо, не паникуй! Это я." "А-а... друг Андр. Решил-таки наладить личный контакт?" "Нам нужна твоя помощь." "Так разве я отказываю?" "Речь идет не только о твоей памяти. Требуется активное участие." "Что в тебе подкупает, так это чувство меры. Мало того, что из моего чердака ты устроил проходной двор, так я еще должен рисковать головой ради ваших сомнительных целей?" "Понимаю твои сомнения, но что нам мешает разобраться?" "Разобраться, ну да... Не оказалось бы поздно." "Ну рискни! Ты же ученый, перед тобой ворох тайн..." "Э-э, не спекулируй на моих слабостях! Чтобы сунуть нос в замочную скважину, не обязательно лезть головой в петлю." "Все ясно. Это твое последнее слово?" "Ну и фраза - будто из зала суда! Напрасно кипятишься, боевик, - вопрос уже решен, я участвую в вашем бедламе на все сто. Так что иди и спокойно упаковывай чемоданы." "Н-да, весело живешь." "Не завидуй. Может, недолго осталось мне веселиться." "Лика, привет тебе с "того света"! Что со мной произошло, ты узнаешь из прилагаемой тетради, хотя все же надеюсь, что ни она, ни письмо к тебе не попадут - иначе это будет означать, что я основательно увяз в своем приключении. Завтра мы с Андром отбываем в Столицу. Для меня это будет странное путешествие: я буду все видеть и слышать, даже осязать, но при этом бренная моя оболочка квартиры не покинет. Официальная версия: выехал на заслуженный отдых, может быть, даже в Крым. (Эх!..) По счастью, в институте сейчас затишье, так что мне не стали препятствовать, когда я затребовал отпуск за два года, да еще прихватил месяц за свой счет. Обернусь ли? Больше всего меня пугает мысль, что мой прекраснодушный порыв мог быть спровоцирован пустышкой и что я рискую принять смерть от собственного слетевшего с катушек воображения. К тебе просьба: попытайся опубликовать мои записи. Форма значения не имеет - лишь бы вышли. Может, в массе читателей найдется еще хоть один ненормальный, который пережил нечто подобное. Если у него хватит пороха, он на тебя выйдет. Отнесись к этому серьезно. Я не хочу, чтобы дело заглохло, - оно кажется стоящим. Вот и все, пожалуй. Надеюсь, ты не будешь вспоминать обо мне слишком плохо. Твой (теперь уже навсегда) Андрей".  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  1 Каждое утро через джунгли по извилистой тропе гнали колонну работников. У котлована от нее отделялась примерно треть и уходила дальше, по просеке. Эти шли еще долго, сбивая ноги о торчащие всюду пни, утаптывая проросшие за ночь побеги, пока не упирались в тупик, и здесь работников снова делили на две группы: женщины принимались рубить тяжелыми ножами кусты и отделять ветки от деревьев, которые валили, а затем, после обработки, оттаскивали в сторону и складывали в штабеля мужчины. Строго говоря, рубщиков не охраняли: немногочисленные солдаты сопровождения выбирали место потенистее да попрохладнее и уже оттуда распоряжались, покрикивали, наблюдали за разбредшимися по вырубкам работниками. Свое укрытие они покидали только в случае крайней необходимости, справедливо полагая, что ни одному нормальному каторжанину в голову не придет пытаться от размеренной и привычной жизни сбежать в неизвестность. Именно здесь, на вырубках, боевики высмотрели огромного костистого парня, трудившегося с туповатой размеренностью вола и, кажется, не уступавшего тому ни в силе, ни в выносливости. Уже второй день Андр следил из глубины зарослей за этим необычным рубщиком, перенимая нехитрые навыки работы, запоминая привычки и характерные жесты приглянувшегося им парня, до сих пор не переведенного в Служители разве что из-за своего исключительного миролюбия. Наблюдатель из второй двойки подал наконец сигнал. Ивр коротко стиснул плечо Андра, и они сорвались с места, скользя меж кустов с обычной неприметностью боевиков. Рубщик увидел их, только когда они возникли прямо перед ним. На его лице еще проступало удивление; уронив конец бревна, он с усилием выпрямлял натруженную спину, когда Ивр с приветливой улыбкой шагнул вплотную, финтом левой руки заставил гиганта повернуть голову, а правой, будто играя, щелкнул по открывшейся шее. С тем же недооформившимся выражением на лице рубщик повалился вперед. Ивр принял на плечи тяжелое тело, подмигнул Андру и растворился в кустах вместе со своей ношей. Нагнувшись, Андр подцепил конец ствола и поволок дерево к штабелям - такой же рослый и мускулистый, как выкраденный боевиками рубщик, облаченный в точно скопированные лохмотья, даже перекрашенный и осторожно загримированный под этого парня. Расчет строился на том, что сейчас, в начале дня, пока обретавшие свежую память люди еще не успели присмотреться друг к другу, подмены попросту не заметят. И в самом деле, новые товарищи не обратили на Андра никакого внимания. Первое время Андра беспокоили пристальные взгляды охранников, пока - не без неожиданной подсказки двойника - он не сообразил, что у этих сторожевых псов, взращенных в культе силы, невольное почтение вызывали его мощные выверенные движения. И дальше Андр старался работать на виду, добиваясь у охранников одобрительного ворчания и приглядываясь к ним сам. В полдень прикатил дребезжащий вездеход, окутанный клубами вонючего дыма. В объемистом чреве этого престарелого монстра обнаружились проржавелая бочка и груда помятых мисок, по которым разлили водянистую, отдающую гнилью бурду. Андр предпочел не рисковать благополучием желудка и, отойдя в сторону, выплеснул свою порцию в яму. День прошел без происшествий, если не считать нескольких обычных для этих мест смертей рубщиков от укусов змей и насекомых, да гибели еще одного обессилевшего до состояния полной невменяемости пожилого работника, которого охранники коваными прикладами ружей превратили в кровавое месиво - без злобы, посмеиваясь, с видимым удовольствием. Вечером их снова построили в колонну и погнали обратно, по удлинившейся за день просеке. Уже в темноте на расчищенной перед бараками площадке провели торопливую перекличку и стали загонять на ночлег. Андр плелся одним из последних, беззвучно скалясь на подгоняющие тычки прикладов. Осторожно маневрируя, он подгадал так, чтобы за спиной оказался тощий немолодой охранник, суетливо утверждающий на многострадальных хребтах работников свою неувядающую полноценность. Когда-то этот старик был, наверное, крупным и крепким мужчиной, но по мере упадка сил он опускался все ниже, пока не достиг дна, дальше которого была только смерть: одряхлевшему сторожевому псу была заказана дорога даже в работники. Андр огрызнулся на очередной удар, и охранник размахнулся, целясь впечатать приклад уже в полную силу. Будто случайно, Андр качнулся в сторону, и приклад скользнул по спине, сдирая лохмотья. Охранник едва устоял на ногах, в стороне кто-то злорадно заржал. Торопясь, старик схватил ружье за ствол и снова размахнулся, метя на этот раз в голову. С той же рассчитанной до сантиметра медлительностью Андр отклонился от удара, повернулся к противнику лицом и ухмыльнулся. - Ну-ка, покажь прыть! - раздался из темноты высокий, как у подростка, голос. - Давай, разрешаю! Наклонив голову, охранник ринулся вперед, обрушив на Андра град беспорядочных, отшлифованных многолетней практикой ударов. Но ни один из них не достигал цели. Андр не пытался перейти в наступление, даже не поднимал рук, чтобы не вводить в искушение охранников, сбежавшихся со всего лагеря поглазеть на потеху. Он только ускользал от ударов - с тяжеловесной неуклюжестью человека, изнуренного пятнадцатичасовой работой. Продолжалась схватка недолго, пока выдохшийся и растерявший последние силы охранник вдруг не отступил - глаза сумасшедшие, дряблые щеки трясутся - и, перебросив ружье прикладом к плечу, не дернул стволом на Андра. Зрители за спиной Андра с испуганной руганью раздались, сам он тоже поспешно шагнул в сторону. Но выстрел не прозвучал: над головой обезумевшего старика по стремительной дуге мелькнул приклад, завершив движение на его темени. За осевшим телом открылась дородная фигура с плешивой головой, перетянутая узорной лентой Служителя. На неподвижном жирном лице застыла обида - давняя, застарелая, не смываемая амнезией. - Падаль убрать! - приказал Служитель тем же странно высоким голосом. - Ствол и рясу - ему, - он ткнул пальцем в Андра, затем, повернув голову, уставился на ближайшего охранника, нетерпеливо пощелкал пальцами, наконец вяло махнул пухлой кистью, снова ткнул пальцем. - Ты! Возьмешь новичка в дежурство. Все, отбой! И, повернувшись спиной - к Андру, к охранникам, ко всему миру, - Служитель вразвалку зашагал к небольшому приземистому строению, волоча за собой винтовку, будто палку. Вот и все, думал Андр, неловко прижимая к груди сунутое ему ружье и улыбаясь соленым остротам охранников с туповатой застенчивостью потомственной деревенщины. Кажется, наш психологический этюд удался, иначе вместо этого допотопного ствола я вполне мог бы получить пулю в затылок. "Обрадовался! - подал вдруг голос двойник. - Дальше-то что?" "И все же дела не так плохи, - отозвался Андр, - раз они помнят не только команды". "Поздравь их за меня!" К Андру уже подходил упитанный, коренастый охранник, флегматично перемалывающий во рту наркожвачку. Дружелюбно ткнув Андра кулаком в ребра, он ругнулся вместо приветствия и махнул рукой, приглашая за собой. Они пошли вдоль барака, на бревенчатой стене которого Андр разглядел полуобугленные останки распятого работника - от них разносился вокруг удушливый запах. Подойдя к двери, охранник, а за ним и Андр вступили внутрь. Больше всего барак напоминал крытый вольер, разделенный проволочной сеткой на узкие клетки, тянущиеся по обеим сторонам сквозного прохода. Две трети каждой клетки занимали двухъярусные нары, в изголовье которых размещались динамики ежесуточного инструктажа. Большинство работников уже спало, бодрствовали только счастливцы, к которым в награду за дневное усердие на ночь подселили женщин. - Чего делать-то? - спросил Андр, озираясь и морща нос, - воздух здесь был тяжел и смраден, будто барак не проветривали со дня постройки. - А ничего, - отозвался охранник, сосредоточенно скребя щетинистую физиономию. - Сиди здесь, - он кивнул на кресло-качалку, попавшее сюда невесть откуда, - качайся. Можешь соснуть. Но если стадо расползется, тебя вздернут, понял? Андр кивнул. - Понятливый, стервец! - хохотнул охранник. - Дрын в углу видишь? Ежели кто верещать во сне вздумает, ты его в бок, в бок!.. чтоб народ не мутил. И все! Он достал из-за пазухи замусоленный сухарь, со словами "Жри, дурень!" сунул его Андру и двинулся вдоль клеток, задумчиво насвистывая и поглядывая по сторонам. У одной из дверей остановился, повозился, открывая замок, и вошел внутрь. Сквозь проволочные перегородки Андр видел, как охранник молча перевернул на спину какую-то женщину, навалился всей массой и, преодолев робкое сопротивление, овладел ею. Затем протяжно зевнул, поднялся и, заперев клетку, побрел к выходу, поправляя рясу и покачиваясь от нахлынувшей вдруг дремоты. Будто нужду справил. "Скотина бронированная! - взорвался вдруг Андрей. - Ну, чего гляделки-то выпучил? Тебе здесь театр?!" "Привыкай, - отозвался Андр. - Не вечно же тебе отворачиваться!" Игнорируя изощренные, язвительные ругательства Второго, Андр распахнул двери в обоих концах барака, чтобы хоть немного освежить пропитанный многодневной вонью воздух. Затем опустился в кресло, натужно застонавшее под его тяжестью, и расслабил мышцы, вслушиваясь в мешанину вздохов, всхлипов, многоголосого болезненного храпа и скрипа нар, привычными к сумраку глазами разглядывая изможденные, необратимо запущенные тела этих бывших людей, загнанных в радиофицированные клетки до скончания времен. Андр сидел так с полчаса, прокручивая в памяти события дня, анализируя, выискивая просчеты, прогнозируя, как вдруг настороженным взглядом поймал движение в одной из клеток. Прихватив из угла шест, Андр подошел. На нарах сидел крупный жилистый мужчина. Запрокинув голову, он ритмично покачивался, как будто под неслышную музыку. Лежавшие на коленях узловатые пальцы странно шевелились, словно жили непонятной, далекой жизнью. Из закрытых глаз по заросшим седой щетиной скулам катились слезы. Он спал. Проткнув шест сквозь дверную решетку, Андр ткнул работника в костлявую грудь. После третьего тычка мужчина открыл глаза, потерянно огляделся. Увидав Андра, шагнул к двери, взялся огромными разбитыми ладонями за прутья. - Парень! - позвал он сипло. - А, парень!.. Где это я? Обвиснув на решетке, он терся о прутья тощими щеками. С лица постепенно сходило выражение осмысленного удивления, вытесняемого тупой апатией. - Спать, - сказал Андр негромко. - Иди-ка ты спать. Потоптавшись, работник вздохнул и поплелся к нарам. Выждав, Андр вернулся к ветхому креслу - коротать душную ночь. Двойник уснул, связь между ними ослабла, и Андрей почувствовал себя освобожденным. Кряхтя, он поднял с дивана свое погрузневшее тело и потащил было его на кухню, но мысль о еде вызвала в желудке спазмы. С трудом подавив тошноту, Андрей с полдороги повернул, забрался в ванну, пустил чуть теплую воду и обмяк, негромко постанывая. Он чувствовал себя больным и загнанным, в глазах - резь, ноздри еще терзал запах гниющего горелого мяса... будто вернувшись домой, Андрей прихватил с собой частицу того страшного мира. Не могу, шептал Андрей одними губами. Нет, не могу! Надо что-то придумать, я никогда не свыкнусь с этим кошмаром. Черти бы забрали Андра, он будто нарочно!.. Эта вонь - боже мой! - избавиться хотя бы от нее. Достаточно с меня зрения - более, чем достаточно!.. Он долго водил по телу душем, будто пытаясь тугими струями отделаться от вони, въевшейся в мозг. Отходил, остывал, успокаивался, пока вдруг с изумлением не осознал, что первой и главной его реакцией на столкновение с жуткой реальностью параллельного мира была обида. Именно обида - на то, что его - холеного, рафинированного, исключительного - с размаху ткнули физиономией в дерьмо. Он-то готовил себя к опасности, к боли и крови, но не к этому обыденному, равнодушному зверству... Андрея вдруг обожгло стыдом: готов ты рисковать, как же! Забыл свои метания в Андра и обратно, когда тот исполнял свой жуткий танец в паре с полусумасшедшим стариком под дулами ружей? А как старательно ты убеждал себя в необязательности своего присутствия: Андр, мол, и сам справится, это риск бесполезный, неоправданный... Сукин кот! Тьфу!.. Морщась и мотая головой, Андрей выбрался из ванной и вернулся в гостиную. Долго бродил босиком по паласу, лаская нежным ворсом измученные за день ступни и попивая прямо из бутылки ледяной тоник. Наконец повалился в кресло, машинально включил магнитофон и задумался. А ведь его впечатления за день не исчерпывались тем, что ему поставляли заимствованные у Андра органы чувств. Существовало еще нечто - неясное, неопределенное, будто он, Андрей, улавливал те сигналы, которые для Андра оставались за порогом сознательного восприятия. А сейчас Андр спит, мелькнула мысль. Его сознание спит, но не рецепторы! Не колеблясь, с привычной уже легкостью Андрей отключился от своего тела, переливаясь в спящее сознание Андра, и принялся осторожно прощупывать поступавшие в мозг сигналы, отбрасывая знакомое и привычное, выбирая странное, тревожащее. И, отыскав это, сконцентрировался на нем. Полностью. Ощущение было жутковатым. Андрей будто передвигался в какой-то неоднородной субстанции, то заряженной - и тогда он передвигался сквозь нее с легкостью мысли, а то вдруг снова он погружался в вязкое мерцание и неумолчный гул, из переплетения которых иногда возникали мгновенные сцены, звучали обрывки фраз. Он пытался задержаться, вникнуть, но накатывала чувственная волна, тяжелая и радужная, и накрывала все собой. Смысл терялся, и Андрея относило в сторону, будто здесь существовали течения, подчинявшиеся запутанным, непостижимым законам... И вдруг этот странный мир покорежило, смяло, разорвало в клочья и закружило в чудовищном смерче. Андрей услышал, всем существом ощутил, властный зов и неохотно подчинился. "Ну и где тебя носило?" - спросил Андр недовольно. "Сойди с пьедестала, парень! - немедленно окрысился Андрей. - Пока не скинули". "Опять ты за свое! - покривился Андр. - Мы же договорились". "Ладно, зачем звал?" Когда они оставались наедине, то есть когда глаза у обоих были закрыты, у Андрея появлялось стойкое ощущение, будто они находятся друг против друга в сумрачной просторной комнате... или скорее тоннеле, потому что он видел только боковые стены, а другие две терялись в зыбком тумане. И с каждым днем обстановка странного помещения и жесткий облик собеседника проступали все четче. "Я ведь просил меня подстраховать, - сдержанно сказал Андр. - В конце концов, сейчас это не опасно". "Чего ты хочешь? - вспыхнув, потребовал Андрей. - Ну говори, я слушаю!" "Спать". "Сейчас я тебе спою". "Лучше посторожи". "По-твоему, мне больше делать нечего?" "По-моему, нечего". "А по-моему, ты много на себя берешь. Между прочим, я ведь "слышу" не только тебя". "На здоровье! Только причем здесь наша цель?" "Бедняга! - с сожалением сказал Андрей. - Тебя испортила среда, ты разучился мыслить широко. Ну подумай, мы ведь направляемся за сведениями, верно? А кто нам мешает добывать их прямо из мозгов?" "Из мозгов однодневок?" "Да ничего они не забыли! Просто не могут вспомнить. Во сне они нормальны, но, просыпаясь, утрачивают прошлое - как сон. Каждое утро они умирают, день за днем..." "Как трогательно!" "Вот те на! А разве тебе их не жаль?" "Этот режим вырос на их глупости и трусости. Им некого винить, кроме себя". "Так ты не любишь людей? - заинтересовался Андрей. - За что же ты дерешься?" "Любят достойных, - сказал Андр. - Ладно, если настаиваешь, попробуем оба пути. Только будь уж так любезен, соратник Андрей, занимайся своими исследованиями не в ущерб основному". "Осталось выяснить, что здесь основное, - проворчал Андрей удовлетворенно. - Ладно уж, спи! Подстрахую". Фигура двойника растворилась в сумраке тоннеля, и Андрей остался один. Отдадим боевику должное, подумал Андрей, он разговаривал со мной мягче, чем я заслуживал. Поежившись, Андрей открыл глаза-окна, и обстановку, стены, все помещение смыло бледным внешним светом. Андрей вступил во владение телом, временно оставленным двойником. 2 Когда-то это огромное здание служило, наверно, музеем либо дворцом, хотя теперь поверить в такое было бы трудно. От того безоблачного времени в нем сохранилось лишь несколько изувеченных статуй в салатовых подтеках жвачных плевков да с полдюжины картин под самым потолком, простреленных и закопченных. В центральном корпусе сейчас размещался Питомник, опекаемый женским монастырем, который занимал боковые крылья того же здания. В главном же зале бывшего дворца - громадном, величественном, со сводчатым мозаичным потолком и балконами в несколько этажей - устроили монастырскую трапезную и время от времени проводили грандиозные приемы-вечеринки, на которые каждый раз съезжались практически все свободные от дежурства Служители округа. Андр не знал, какое событие послужило поводом для нынешнего шабаша: один ли из бесчисленных религиозных праздников или провозглашение очередного "вечного и нерушимого" союза между какими-нибудь монахом и монахиней. Наверняка и большинство собравшихся об этом понятия не имело, да и вряд ли кого-нибудь это всерьез интересовало. Огромный зал был переполнен пирующими, столы завалены съестным, но еда исчезала с волшебной быстротой - босоногие послушницы, порхавшие между тесно сдвинутыми креслами и лежанками, едва успевали пополнять запасы. Зато с питьем проблем не возникало: в установленные по всему залу краны под приличным давлением подавалось вино из монастырских подвалов. В воздухе стоял неумолчный гвалт. Время от времени то там, то тут вспыхивали ссоры, с унылым однообразием разряжавшиеся мордобоем - к восторгу зрителей. Где-то орали песню, наверняка бессовестно перевирая мелодию, а забытый текст заменяя цитатами из проповедей. Любители наркожвачки методично заплевывали пол зеленой вязкой слюной. С самого начала пиршества Андр прочно обосновался в затененном углу, отбитом им у трех дюжих монахов и позволявшим обозревать весь зал, не привлекая к себе лишнего внимания. Свое участие в общем веселье Андр ограничивал тем, что не спеша поглощал содержимое тарелок да звонко шлепал пробегавших мимо послушниц по сухощавым попкам, едва прикрытым лоскутками серой ткани. Чрезмерно общительных Андр отпугивал свирепым оскалом, не устрашившим лишь маленькую подвыпившую монахиню, которая после неудачной попытки обольщения расположилась напротив и норовила лягнуть его в бедро босой ногой - сапожки она успела где-то растерять. Автоматически отодвигая ногу от азартных пинков женщины, Андр продолжал целеустремленно насыщаться и без надежды наблюдать за залом, прислушиваться к разговорам. Говорили почти все - много, взахлеб, срываясь на крик - идеальные условия для разведчика! Однако в этом мутном потоке слов, в массовом этом словоизвержении не удалось выловить ничего, чего бы он уже не знал, ни одного выболтанного секрета или хоть сколько-нибудь полезного факта, - все тот же замусоленный, десятки раз слышанный треп: о жратве, о пойле, об оружии и транспорте, о бабах... По-видимому, здешние Служители были тем, чем и казались: тупыми, вскормленными человечиной надсмотрщиками, не годными ни на что другое. Управление заводами шло в обход рядовых монахов, и любые их попытки вмешаться в четко налаженную работу предприятий пресекались немедленно и решительно - например, нынешним начальником Андра, настоятелем Уго. Это была странная личность - невзрачный лысеющий человечек, не выделявшийся среди прочих монахов ни силой, ни свирепостью, ни даже, по первому впечатлению, интеллектом. Но в нужный момент настоятель вдруг с ходу выдавал такие решения - неожиданные, точные, насыщенные пониманием обстановки в целом и данной конкретной ситуации, что Двое только диву давались: их суммарные здравый смысл и знание жизни не сумели бы управиться лучше. На Уго будто озарение находило, он даже внешне преображался: распрямлялся, приосанивался (и это не выглядело смешным), глаза становились пронзительными, голос обретал звучность и вкрадчивую властность, - будто все его прежние повадки, мелочные и суетливые, были лишь умелой маской. Свои распоряжения при этом настоятель ничем не мотивировал, разве что ссылался все на ту же таинственную Волю. Оставив настоятеля с его странностями про запас, Андр три ночи кряду изображал из себя монастырское привидение, забираясь в архивы своего монастыря, а на четвертую решился на дальний, опасный, вызвавший энергичные возражения Второго поход в соседний монастырь, переворошил кипы пыльных пожелтелых бумаг - и все для того, чтобы обнаружить там сведения, никуда не ведущие и ничего не объясняющие. И поэтому Андр так обрадовался случаю лицезреть окружную элиту на очередной попойке в бывшем дворце. А теперь он должен был скучать здесь, вдыхать винные испарения и сносить пинки пьяной монашки, которая, не получив удовлетворения сама, тем не менее исправно отпугивала всех прочих претенденток на роль его подружки. А Андрей только раздраженно фыркал, когда Андр взглядом обращал его внимание на какую-нибудь особенно экзотическую фигуру. Конечно, жаловаться было глупо: путь от границы до этого уютного, в общем, угла не оказался слишком долгим. На четвертый день после внедрения все тот же тонкоголосый толстяк-Служитель отослал Андра в глубь страны, где ему без долгих объяснений выделили отдельную келью, снабдили всем положенным и определили надсмотрщиком в один из подчиненных монастырю заводов. Должность оказалась не пыльной, и дышалось здесь куда легче, чем на границе, - потому хотя бы, что монастырский устав предписывал беречь квалифицированных заводских работников. Да и работниц Служители по ночам не беспокоили - не было нужды. Обитательницы женского монастыря, в большинстве своем молодые, здоровые и привлекательные, с энтузиазмом поддерживали самые смелые начинания монахов, и уж в этом-то их не ограничивал никто. Это даже нельзя было назвать развратом, потому что ничего иного они не знали и представить себе не могли. В сущности, у них не было выбора: любая связь не могла длиться дольше трех дней - таков здесь был срок памяти. Разве что после очередного инструктажа двое случайно сталкивались вновь, чтобы опять окунуться в лихорадочную торопливость любовного суррогата, будто отсутствие долгосрочных радостей люди инстинктивно стремились компенсировать разгулом сиюминутных наслаждений. Впрочем, и трехдневная связь была нетипичной: обычно люди пресыщались друг другом значительно быстрее, что не было удивительным при таком катастрофическом обмельчании душ, и продолжали поиск в новых партнерах - новизны ли, чувственности ли, или еще чего-то, о чем сами они давно и прочно забыли... Андр ощутил внезапное оживление двойника и, оглянувшись, встретился глазами с высокой статной женщиной, разглядывавшей его с надменным вызовом, за которым Второй угадал заинтересованность. Окруженная самым цветом служительской братии, она с комфортом расположилась в самом центре просторного балкона, нависавшего над залом напротив Андра. Серебристый комбинезон из плотной эластичной ткани целомудренно укрывал женщину от ступней до подбородка, облегая при этом все подробности ее роскошного тела с откровенностью второй кожи. По изящной кобуре на крутом бедре Андр угадал в красавице настоятельницу женского монастыря, о которой до сих пор только слышал от знакомых монахов - в форме многозначительных кряканий да восторженных ругательств. "Ну и что? - спросил Андр. - Пресыщенная похотливая стерва, как и остальные. Только пофигуристее". "Заметил! - хмыкнул Второй. - Но это-то ладно. А вот когда она на тебя глянула, в ее психофоне мелькнуло нечто... будто вы уже встречались". "Действительно, любопытно", - согласился Андр. Он слабо верил в полезность ночных блужданий напарника, но за время их вынужденного сотрудничества не раз убеждался в безошибочности его интуиции. "Подобраться бы к ней поближе, - сказал Андрей. - Хочу прощупать ее подробней". "Почему бы и нет?" Не отрывая от настоятельницы взгляда, Андр не спеша воздвиг себя в полный рост и расправил плечи, предлагая ей оценить свои габариты и мускулатуру - здесь эти показатели были в большой цене. Затем он перешагнул через маленькую Служительницу, все еще неутомимо пытающуюся его достать, и двинулся через зал, раздвигая пирующих, будто ледокол льдины. Настоятельница краем глаза следила за ним, сохраняя на лице выражение неприступного высокомерия. Остановившись перед балконом, Андр приветствовал женщину недвусмысленной улыбкой, игнорируя угрюмые взгляды обоих настоятелей, усердно обхаживающих с двух сторон прекрасную хозяйку дома. - Этот бычок слишком норовист для твоего стада, брат Уго, - заметила настоятельница. - Давно он у тебя? - Кто бы помнил! - кисло отозвался Уго. - Вроде третий срок пошел. Так я говорю, сестра Кима... - Скрывать такого замечательного нахала? Братец, да ты несносен! - Долго он здесь не задержится, я уж постараюсь! - обиженно посулил настоятель, но Кима его уже не слушала. Пересев на перила, она благосклонно улыбнулась Андру, и настоятели, дружно вздохнув, отвернулись к старшим Служительницам - дичи поскромней, но подоступней. Остаток вечера Андр и Кима провели вместе в уютной тесноте общего кресла, по очереди прикладываясь к бокалу и поглядывая по сторонам - благо смотреть было на что. Люстры вскоре погасли, зато вспыхнули прожектора, залив слепящим светом длинный балкон, на котором, в благоразумной доступности от разгулявшихся монахов, принялись выплясывать все те же послушницы, да еще, кажется, энтузиастки из Служительниц - последних можно было выделить по смелости нарядов и раззадоренному вином темпераменту. Впрочем, оценить концерт могли уже немногие: половина публики разбрелась парами по кельям, большинству остальных тоже было не до танцев - полумрак включал в них вполне определенные рефлексы. И когда руку Андра нащупали и потянули за собой горячие пальцы Кимы, он удивился разве только тому, что она не сделала этого раньше. В келье настоятельницы было душно, жарко. Погруженный в немыслимо мягкую постель, будто в исполинскую подушку, Андр давно сбросил с себя последнее одеяло - на сладко посапывающую рядом женщину. Своим пристрастием к теплу и уюту Кима напоминала большую кошку - красивую, здоровую, чистоплотную, вполне довольную собой и своей сытой жизнью. Вместе с комбинезоном, висевшим сейчас лягушачьей шкурой на спинке кресла, Кима сбросила с себя начальственную спесь и воинственную напористость первой амазонки округа, и в ее гладком ухоженном теле обнаружились вдруг пылкий темперамент и - удивительное дело! - обширные запасы нерастраченной нежности. Догорали ароматические свечи, распространяя по комнате дразнящий пряный запах. Из динамиков продолжала мурлыкать музыка, передаваемая неизвестно откуда. Сквозь витражные стены-аквариумы струился бледный лунный свет, позволяя разглядеть разнородную, но со вкусом подобранную мебель, несколько небольших и, по мнению Андрея, очень недурных картин. Из затененного угла выступала великолепно сохранившаяся мраморная статуя, над которой поднималась к зеркальному потолку ажурная лестница. А на крыше, по слухам, размещался прекрасно оборудованный солярий, где настоятельница проводила долгие часы, нежась в жарких лучах солнца и поддерживая на теле ровный золотистый загар. Самым же удивительным было то, что свое райское гнездышко Кима свила на вершине мрачного сооружения, громоздившегося уродливым брусом во дворе великолепного здания и возведенного, судя по всему, сравнительно недавно. Каким целям служила эта махина, не знал, кажется, никто из рядовых Служителей - во всяком случае, те, кого Андр решился опросить, не смогли сообщить по этому поводу ничего вразумительного. Собственно, именно окружавшая башню таинственность и подтолкнула Андра на сближение с Кимой. А сейчас, похоже, наступало время действовать. "Что слышно, Андрей? - беззвучно спросил Андр. - Она и в самом деле спит?" "Она-то спит, - раздраженно отозвался Второй. - А вот ты когда угомонишься?" "Ну объясни, для чего я здесь", - усмехнулся Андр. "Да уж, ты времени не терял!.." "Не одобряешь?" "Нужно тебе мое одобрение, как же!.. Поразительно, с какой легкостью ты принял их условия игры. А ведь ты - не они, ты знаешь и помнишь!" "Помню? - холодно удивился Андр. - Я? Что?" "Ну и черт с тобой! - обозлился Андрей. - Сжигай себя ненавистью - твое право. Но сейчас мой ход, а ты мне мешаешь. Из-за твоей идиотской активности я не могу прозондировать Киму!.." "Сколько это займет?" "Времени? Откуда мне знать? Наверное, часы". "Долго". "Дурень, это что, мне надо? На кой леший ты тогда меня звал?" "Ты - ученый и..." "Но я же не провидец! - взорвался Андрей. - Впечатлений здесь масса, а фактов среди них - пшик!" "Стало быть, говорить не о чем?" "Отчего же, есть некоторые странности..." "Так давай их обсудим". "Ну, давай, - без энтузиазма согласился Андрей. - Странность номер один: трехдневная память обитателей округа. Насколько я в курсе, ваши пещерные ученые в один голос твердят, будто кольцевая система Котлов создает по стране однородное Поле, а на деле напряженность к центру падает. Может, в Столице она сходит на нет? И кстати, ты заметил, что наша с тобой связь сейчас несколько ослабла? Пожалуй, теперь я при желании смог бы выкинуть тебя из своего сознания". "Тебя это утешает? Ну и отлично!" Андрей злорадно хмыкнул и продолжал: "Странность под номером два: самоуправление заводов. Как мы убедились, обычными средствами никаких внешних директив в округ не поступает, однако на работе заводов это не сказывается никак. Следовательно, деятельность предприятий страны координируется как-то иначе. Поэтому особое внимание следует обратить на местное руководство. В частности, на твою очаровательную соседку по постели". "И что мне с ней делать? Пытать?" "Спятил? Я же предлагал тебе зондаж". "Это оставим на потом". "Ну, тогда займись башней. Потому что только отсюда, из центра округа, можно управлять всем местным начальством - с помощью УКВ передатчика да вживленных в мозги приемников, причем извне в это вмешаться никто не может. А связь башни со Столицей может обеспечиваться кабелем. В общем, не худо бы осмотреть нижние этажи". "Проще уж вскрыть Киме череп". "Образчик черного юмора, - проворчал Андрей. - Влияние среды, надо полагать?" "Так говоришь, Кима спит? Ладно". Первым движением, плавным и осторожным, Андр поднял себя с постели, оглянулся на женщину - она не проснулась - и дальше уже двигался с бесшумной стремительностью профессионального боевика. Подхватив свой короткий меч, он выскользнул в коридор, один конец которого упирался в шахту лифта, неинтересного сейчас Андру. Зато на другой стороне он еще раньше разглядел квадратный провал люка и ведущие вниз ступени, и это направление поиска обещало быть перспективным. Бесшумно спустившись по ступеням, Андр очутился в точно таком же коридоре - во всю длину башенной стены, с единственной дверью в центре. Скользя спиной по стенке, Андр переместился к двери и некоторое время прислушивался, но не уловил ничего, кроме приглушенных взвизгов, доносящихся из монастыря. С предельной осторожностью, сантиметр за сантиметром, Андр чуть вдвинул дверь в стену и, не отрывая лопаток от камня, просочился в открывшуюся щель. Здесь тоже был коридор, пустой и темный, с черными провалами ниш по бокам и узким окном в дальнем конце. Задвинув за собой дверь, Андр ждал, но ничего не происходило, никого не встревожило его появление. Он сделал несколько легких быстрых шагов вдоль стены... и плиты под ним вдруг подались, распахнулись подобно створкам ворот, и с протяжным скрипом ухнули вниз. Отчаянно оттолкнувшись от ускользающей опоры, Андр швырнул тело вперед. Прыжок получился дальним: Второй успел-таки включиться. Пролетев над разверзшейся в полу ямой, Андр упал руками на прочный камень, перекатился через голову и поднялся на ноги, озираясь. Упавшие плиты сотрясли, казалось, все здание, превратив в нелепость все его предыдущие ухищрения. "Кима проснулась! - простонал в панике Андрей. - Влипли! Говорил же тебе... Боже, что это?!" - вдруг вскрикнул он, и Андра окатило волной неукротимой, звериной жажды убийства, отразившейся от ужаснувшегося сознания двойника. И тут же из черноты ниш на Андра ринулись с двух сторон две огромные, человекоподобные фигуры, затянутые в металлическую чешую. Они обрушили на него лавину ударов, каждый из которых мог оказаться смертельным, потому что на всех конечностях у обоих чудовищ сверкали в лунном свете, будто исполинские когти, отточенные клинки. Спасение было в скорости! Мгновенным прыжком Андр избежал смыкания тисков и в два шага оказался за спиной одного из атакующих. Но его стремительный выпад наткнулся на жесткий уверенный блок, выполненный из безнадежного, казалось бы, положения, - словно суставы его противника обладали сверхъестественной подвижностью. Андр отступил и несколько долгих секунд присматривался к странной манере боя противостоящего ему "зверя", не выпуская второго врага из-за спины первого. Драться "зверь", безусловно, умел, и первобытная злоба не мешала ему сыпать ударами с хладнокровием и расчетливостью автомата. Части его тела двигались словно бы независимо друг от друга, но согласованность этих движений поражала. Чтобы успевать одним клинком отражать четыре, Андру приходилось выкладываться без остатка и в любой момент быть готовым обратиться за помощью ко Второму, благо потрясенный свирепостью схватки Андрей на этот раз, кажется, не помышлял о бегстве. Андр быстро оценил удачность хода, сделанного им в самом начале, когда он заслонился одним противником от другого. Как ни парадоксально, вдвоем они были менее опасны, чем по отдельности. "Зверь", оказавшийся не у дел, нетерпеливо метался из стороны в сторону, пытаясь обогнуть партнера, и мешал ему, нарушая монолитность его обороны, вынуждая того рефлекторно блокировать удары, направленные в обход. И Второй сейчас же с готовностью подтвердил, что противник Андра опасается за тылы, сомневаясь в дружелюбии напарника. Итак, пришел к заключению Андр, у этих забияк по крайней мер два слабых места: бездумный автоматизм обороны и взаимная недоверчивость. А нас двое, и, следовательно, сила на нашей стороне. Но время-то работает не на нас!.. И, призвав на помощь Второго, Андр вдруг ринулся вперед, разразившись бешеным каскадом ударов, финтов, прыжков. Вряд ли это устрашило "зверя", но все же вынудило его резко отступить и наткнуться спиною на партнера, и у того, обезумевшего от близости и недоступности жертвы, так же неизбежно сработали защитные рефлексы. Взметнулись клинки, отчаянным усилием передний "зверь" отбил атаку с тыла, но в тот же миг Андр мощным пинком швырнул его на партнера. Клинки с хрустом прорвали кольчугу, и тело обмякло. "Бей! - взвизгнул Андрей. - Ну же!.." Убийца не успел еще вырвать ножи, когда страшный, сдвоенный, сокрушивший голову удар поднял его в воздух. И вряд ли раскоряченная фигура, исчезнувшая за краем провала, была еще живой. Андр шагнул было к яме, но отшатнулся от вырвавшихся навстречу клубов черного вонючего дыма. "К дьяволу все! - заикаясь, выговорил Андрей. - Сволочи! Повязали-таки кровью..." Безразлично поведя плечами, Андр нагнулся над трупом чудища, в спине которого глубоко увяз нож напарника с прилипшей к рукояти перчаткой - будто оторванная кисть. "Оставь! - неожиданно сказал Андрей. - Свалим все на покойников - не мы первые..." Андр кивнул, отказавшись от мысли сбросить в шахту и второго "зверя". Коротко разогнавшись, он перемахнул дыру в полу, увидав под собой зеркальную поверхность отлично знакомой ему "жидкости", заполнявшей, похоже, всю башню до фундамента. Неслышно Андр поднялся на этаж настоятельницы - его никто не преследовал, скользнул мгновенной тенью мимо приоткрытой двери и прислонился спиной к стене, осмысливая увиденное, сфотографированное тренированной памятью. Кима сидела в центре своей огромной пышной постели, среди разбросанных одеял, нацелив пистолет на дверь. На лице - холодная решимость. Можно было не сомневаться, что при появлении Андра она станет стрелять - хотя бы из чувства самосохранения. "Ой, не суйся! - боязливо сказал Андрей. - Лучше подай голос". "Не лезь!" Нащупав на стене выключатель, Андр второй ладонью плотно прикрыл глаза и зажег в коридоре свет всего на пару секунд. И сразу же бесшумно метнулся в комнату, надеясь, что вслепую Кима стрелять не станет. Не потревожив скрипом ступенек, он достиг верха лестницы и оглянулся. Не изменив позы, женщина продолжала целиться в дверной проем. Осторожно присев на перила, Андр небрежно спросил: - Из-за чего шум? Опять тревога? Рывком повернувшись, Кима перевела дуло пистолета на него. - Ну-ну, детка, не пугайся! - сказал Андр, усмехаясь. - Это только я. - Где ты был? - отрывисто потребовала настоятельница, держа его под прицелом и, видимо, полагая, что по такой большой мишени промахнуться трудно. Имей Кима представление о выучке своего гостя, она не стала бы медлить с выстрелом. - Проветривался, - ответил Андр, позевывая. - У тебя так славно, даром что ночь. Позагораем завтра? Пистолет не шелохнулся, но на лице женщины проступила неуверенность. - Вода в бассейне, будто суп, - добавил Андр, доверившись подсказке двойника. - Свариться не боишься? - Не выходи больше, - сказала Кима, опуская оружие. - Это опасно. И закрой, ради Отца, дверь - через раз забываю... Грузно скрипя ступеньками, Андр спустился, запер дверь на замок. - И все-таки, что там стряслось? - поинтересовался он, поворачиваясь к Киме. - А! - махнула она рукой. - Наверно, опять храмовники сцепились - они же бешеные, - сунув пистолет под подушку, Кима зябко повела плечами и потянулась к Андру тугим телом. - Иди сюда, родной мой... согрей меня! Угомонился наконец боевик, с облегчением подумал Андрей. И ненасытная Кима тоже затихла. Спят, голубки! Пришло время духов - мое время... Торопясь, Андрей окунулся в знакомую эфирную субстанцию и почти сразу в хитросплетении радужных чувственных потоков обнаружил вполне отчетливые, уже известные течения, быстро выведшие на сознание Кимы. Впервые он наткнулся на такую плотную, почти желеобразную среду, в которой можно было плыть, подгребая себе невидимыми "руками". И "картинки", которые он здесь встречал, были ярче и стабильнее всех предыдущих. Ночи, проведенные в лихорадочных, но почти бесплодных попытках удержать изображение, не пропали даром: сейчас Андрей мог поддерживать "картинки" достаточно долго, чтобы они не теряли смысла и связанности. Боясь спугнуть удачу, Андрей нетерпеливыми призрачными "пальцами" шарил по закоулкам Киминой памяти, извлекая на свет и перезаписывая в свои ячейки все, что его заинтересовывало. Только часа через три Андрей выбрался сначала из сознания Кимы, так и не проснувшейся за время его изысканий, а потом и из всего этого мерцающего мира, наполненного дразнящими запахами и переливающимися красками, и смог наконец упорядочить свою добычу, в начало поставив следующий сюжет: "По огромному, будто улица, коридору, залитому беспощадным холодным светом, медленно движется нескончаемая вереница девушек, похожих друг на друга короткой стрижкой и испуганным выражением юных лиц. И среди этих полуподростков - она, Кима, наивная и восторженная послушница, привезенная в Столицу из провинциального монастыря. Словно исполинская змея, под шелест тысяч ног, вереница вползала на невысокую эстакаду, где деловитые инспекторы придирчиво осматривали девушек, сортируя их на несколько групп. В отличие от большинства других, Киму не столкнули с эстакады, чтобы направить в одну из боковых дверей, и она проследовала дальше, привычно ступая голыми ногами по холодным каменным плитам и неся в себе странную смесь из неприятных воспоминаний о прикосновениях грубых рук, гордости за свою очевидную исключительность и страха перед тем, что ждало впереди. Потом это случилось - и боль, и ужас, и стыд. Но когда Киме, зареванной и дрожащей, объявили Решение, ее сердце переполнил восторг, а слезы мгновенно высохли. Все огорчения разом превратились в далекое-далекое прошлое, напоминая о себе лишь легкой саднящей болью..." Пожалуй, это был первый раз, подумал Андрей, когда ей по-настоящему пригодилось ее счастливое качество - забывать... и даже без амнезийного поля. "Склонившееся над нею лицо было величественным и божественно прекрасным, можно было принять смерть за одно только счастье его созерцать... и слушать этот дивный голос, обволакивающий, поднимающий на теплых ласковых волнах... И вдруг по лицу бога пробежала рябь, и Кима увидела... скорее, ощутила... как сквозь искусную маску проступают хищные, страшные черты: пронзительные глаза, нос, как клюв, торчащие из смердящей пасти клыки... Она зашлась в истошном крике, рванулась, но тут же будто многотонный обвал обрушился и поволок ее по склону, калеча и раздирая о камни нежную плоть..." Этот сюжет Андрей прокручивал несколько раз, но неизменно наплыв раскаленных эмоций разом смывал "картинку", погребая под чувственным сумбуром всякую осмысленную информацию, словно женщина инстинктивно старалась скрыть от себя и других этот ужас. "И она преуспела в этом, изгнав жуткое видение даже из снов, забыв обо всем прочно и основательно, превратив зияющую рану психики в тонкий и бледный, почти безболезненный рубец, проявлявшийся только в неодолимой тяге к огромным красивым мужчинам, словно среди них надеялась она отыскать того, кто смог бы вылечить ее окончательно". Вот и объяснение, подумал Андрей. Кима увидела в Андре того зловещего исполина, нагнавшего на нее столько страха в юные годы. Что ж, едем дальше! "Маленькое сморщенное существо почему-то не казалось ей уродливым. Кима смотрела на него с неясным удовлетворением и тихой спокойной радостью, уже забыв о яростной боли, недавно раздиравшей тело. Когда она прижимала к груди этот крохотный комочек плоти, внутри что-то странно и тепло шевелилось... А потом милое существо вдруг исчезло, оставив в душе боль и печаль. Но тосковала Кима недолго: все тот же безотказный инстинкт самосохранения помог забыть и это". Все это интересно, думал Андрей, и я почти уверен, что не путаю хронологию, но каким образом определить интервалы между этими событиями? А ведь это может быть важным! "Дети. Их было много, они поступали в Питомник главным образом из столичных родильников, и каждый напоминал Киме о чем-то смутном, будил в душе тоскливую нежность. Вместе с детьми прибывали и почему-то неприятные ей кормилицы, в меру заботливые, мясистые и туповатые, постоянно что-то жующие. Они обслуживали сразу по нескольку младенцев, из которых ни один не был им родным, потому что их уцелевшее после отбраковки потомство направлялось обычно в питомники разрядом пониже. Отбыв положенный срок, кормилицы возвращались в Столицу - "на подзарядку", как острили монахини, стерильные со дня принятия сана. Вероятно, Кима была идеальной опекуншей, не позволяя уплыть на сторону ни крупице из выделяемых Питомнику средств, жестоко карая проворовавшихся монахинь и строго контролируя выполнение всех оздоровительных процедур, предписанных Уставом. Но в остальном рутина монастырской службы была ей в тягость, и Кима не стеснялась перекладывать на плечи Старших Служительниц основную тяжесть забот по поддержанию порядка в монастыре и распределению по кельям воспитанниц Питомника, достигших возраста послушания, и сохранению - до положенного срока - невинности этих шустрых и жадных до жизни послушниц, осаждаемых охочими до запретного плода монахами, решавшимися иногда - с риском оскопления - на прямое нарушение Воли". Со смешком Андрей вспомнил тонкоголосого предводителя охранников. Вот и еще один кубик стал на место. "Так она и жила: подстраиваясь под главенствующий образ мыслей, доверяясь утренним гипноснам, не возражая и не сопротивляясь, хотя многое в этой жизни ее коробило, а кое-что и пугало. Но даже себе она в этом не признавалась, избегая задумываться, комфортом защищаясь от неудовлетворенности, услаждая себя чем только можно - лишь бы как-то скрасить свое бесконечное одиночество в толпе. Редкостная приспособляемость мирила Киму с животным эгоизмом окружения, со всем непостижимым и чудовищным, что творилось вокруг. Укрываясь за привычной маской, она смотрела на мир сквозь узкие прорези и видела только то, что хотела, что могла выдержать ее тоскующая, несмотря ни на что, душа". Андру бы это показать, вздохнул Андрей. Ему тоже не вредно узнать, что жертвы бывают и вполне благополучными с виду. Ну, а теперь, под занавес, самое интересное: "Но иногда, будто чудовище из океанских глубин, всплывал в ее сознании страшный образ исполина, звучал его мощный голос и врывались леденящие душные испарения. В ужасе Кима забивалась в самые дальние уголки сознания, не зная и не желая знать, что происходит сейчас с ее горячо любимым, не однажды поруганным телом. И возвращалась, только когда чувствовала, что Тот, ужасный и неодолимо могучий, уходил и пропадало в душе жуткое ощущение смердящего холода. По возвращении она встречала перепуганные взгляды подчиненных, узнавала о чудовищных и невероятных своих поступках - во главе вырвавшихся из Башни, озверевших от длительного безделья храмовников - и об отданных ею распоряжениях, потому что Старшие Служительницы немедленно и исправно повторяли эти никогда не произнесенные ею фразы". Проявив обычную заботу о своей земной оболочке, Андрей уложил ее отмокать в ванну, а сам удалился в "комнату-тоннель", куда не долетали посторонние шумы, где так хорошо думалось. Обстановка здесь уже вполне определилась, разделившись невидимой границей на две плохо гармонирующие части: на стороне Андра было голо, пусто и строго функционально, зато половина Андрея изобиловала всеми мыслимыми средствами потакания сибаритству. Слух здесь ласкали чудесные мелодии, вместо окон светились со стен изошедевры, а воздух был пропитан нежнейшими ароматами и вызывал, если вдыхать его ртом, божественные вкусовые ощущения. По заказу он был способен сгущаться до степени осязаемости, и тогда принимался гладить и мять призрачное "тело" Андрея с искусством лучшего из массажистов. И все это сказочное великолепие чутко реагировало на малейшие перепады хозяйского настроения, формируя любые подходящие к случаю комбинации из накопившихся за десятилетия воспоминаний. Кажется, копаясь в памяти других, Андрей научился наконец пользоваться и собственной. Как выяснилось, под пластами последующих накоплений там добросовестно хранилось все то, что он когда-либо видел, слышал, ощущал. Раньше он с трудом пробивался к нужной полке, и если что-нибудь там находил, то в изрядно подпорченном виде. Теперь же все было как на ладони: рассортированное, аккуратно уложенное, снабженное указателями и ярлычками - протяни руку и бери, качество информации гарантировано. И сейчас Андрей с увлечением переваривал свежедобытые сведения, классифицируя их и раскладывая по полкам. И потому не сразу заметил, что напротив, в жестком кресле, образовалась сумрачная фигура с колючими холодными глазами. А увидав, приветствовал ее легкомысленным взмахом руки. "Выспался? - спросил он не без зависти. - Ах, лицемер! Передо мною строишь из себя аскета, а в жизни умеешь устраиваться с комфортом". "Исключительно в интересах дела, - без улыбки ответил Андр. - Если хочешь, в следующий раз поменяемся". "Ладно, будто я не чувствую твоего смущения! Ну, признайся, Кима тебя удивила? Ты ведь не ожидал от нее такого приближения к любви?" "Есть новости?" - сухо спросил Андр. - Так я слушаю". "Я лопухнулся, - признался Андрей удрученно. - В мою гипотезу не вписывались некоторые факты, и я доблестно ими пренебрег. Как мог я забыть, что ни Уго, ни дражайшая Кима психологически абсолютно не годятся на роль вожаков волчьих стай, в просторечии именуемых монастырями! В условиях общегосударственного культа силы наверх должны выбиваться самые зубастые, а та же Кима, например, иногда ухитряется быть даже нежной. Стало быть, настоятелями назначают за какие-то другие, причем очень редкие качества. И я убежден, что дело тут в их исключительном телепатическом даре - недаром же я смог так глубоко прозондировать Киму..." Андр недоверчиво нахмурился. "Ну да! - подтвердил Андрей. - Я правильно угадал, что отсюда, из башни, идет управление округом, но отнюдь не с помощью банальной радиосвязи. Как видно, неспроста ты прорвался ко мне именно в амнезийном поле. Помимо прочего, оно усиливает сенсорные способности". "И кто же на другом конце провода?" "Похоже, сам Отец, хотя не представляю, как он справляется с руководством в масштабе страны". "Если Уго не врал, долго я здесь не задержусь, - сказал Андр. - Подождем. В Столице все прояснится". 3 Устройство охранной ниши было продумано до мелочей. Строители храма позаботились даже о разумном комфорте для стражников: боковые стенки ниши круто сужались на уровне талии, образуя подлокотники, опираясь на которые, можно было разгрузить ноги. В то же время такое сечение не позволяло нерадивому стражу опуститься на пол и прикорнуть часок-другой, воспользовавшись темнотой этой микропещеры. Правда, при некоторой сноровке можно было спать стоя, что часто и делалось, но это был куда более чуткий сон. Впрочем, Андр не позволял себе таких вольностей. Время от времени он высовывал голову из ниши, озирая длинный, скудно освещенный коридор, в стенках которого чернели многочисленные углубления. И мало кто знал, что скрывается в глубине каждого из них - глухая стена, стражник или потайная дверь во внутренние покои Храма. Утомленный ночным бдением Андрей еще спал, и пока его сумбурное сознание не путало мысли, Андр решил еще раз, для большей уверенности, прокрутить в памяти подробности своей стремительной карьеры. Амнезия облегчила ему путь наверх - Андр двигался без задержек, будто по хорошо смазанному конвейеру. Система исключала волокиту и кумовство, ибо ни родственных, ни дружеских привязанностей здесь попросту не существовало. Симпатии же начальства Андр, с бесценной помощью двойника, научился вызывать без затруднений. И в остальном Андр был оснащен лучше любого другого - для общества, в котором главным мерилом служила крепость кулака. С неудержимостью тарана он продвигался от ячейки к ячейке, от монастыря к монастырю, от ордена к ордену, пока не достиг вершины Служительской иерархии - столичного ордена храмовников, личной гвардии Отца. Беспокоило поведение Второго. Растеряв по дороге в Столицу благодушие и самодовольство, Андрей взамен все уверенней обживал их совместный дом, а попутно высвобождался из-под влияния Андра - с настойчивостью, достойной лучшего применения. С течением времени Андр утверждался в мысли, что уже не является незаменимым связующим звеном между двумя мирами, что Андрей, вынуди его обстоятельства, сможет переключиться на любого из настоятелей (на ту же Киму, например) и что круг его психоконтактов непрерывно расширяется. При таких темпах Андрей скоро сумеет прозондировать каждого внутри Поля... и даже вне его?.. Ход рассуждений Андра вдруг прервал протяжный зевок, а затем и недовольный голос напарника: "Предупреждал же: не поминай имя мое всуе! Теперь вот не засну..." "Здесь храм, а не курорт, - ответил Андр. - Отоспишься потом - если доживешь". "Ну-у, оптимист!.. Уж не решился ли ты на штурм? И где будешь прорубаться?" "Да уж, штурм... Слишком тщательно оберегает себя Отец, даже огнестрелы в Столице изъял из употребления! И это при том, что на людях он почти не появляется. У него что, мания преследования?" "Свежая мысль, - ленивым со сна, но уже язвительным голосом откликнулся Андрей. - И кого же это он так испугался? Уж не нас ли с тобой?" "Почему же нет? С его стороны это было бы разумно". "А у тебя, похоже, мания величия! Много ли мы узнали за это время?" "А разве мало?" "Ну да, мелкие бытовые подробности этого славненького общества государственного садизма!.. А в чем его цель?" "Не все сразу". "Черт возьми, у меня отпуск на исходе! Не хватало еще, чтобы меня хватились на работе и взломали двери, когда я... Бр-р-р! Ладно, что же мы все-таки будем делать?" "Ждать". "У моря погоды? Говоря откровенно, этот ваш Отец нравится мне все меньше, в его возне проглядывается какая-то жуткая система. Но суть ее я никак не могу ухватить, настолько захламлена она необязательными мелочами..." "Ты мог нацелиться не на ту систему". "А у тебя есть что-нибудь взамен? Нет? Ну так не копай под недостроенное здание моей гипотезы! Критиканов всегда в избытке, с идеями вот..." "Тихо!" Напротив, во мраке одной из ниш, обозначился бледный силуэт, через секунду материализовавшийся в истерзанную нагую женщину. Тоненько поскуливая, она сделала несколько шатких шагов вдоль коридора, потом, вдруг обессилев, съехала по стене на пол, но еще два-три метра проползла, будто стремясь убраться подальше от страшного места. С минуту Андр выжидал, размеренно стискивая пальцами подлокотники и игнорируя горестные ругательства Второго. Затем шагнул из ниши и склонился над Невестой. Она тихо всхлипывала, уткнувшись измученным лицом в камень. Сейчас ей было больно и страшно, и вряд ли она помнила тот восторг, с которым сегодняшним утром встречала Выбор. "Бредятина! - возмутился, чуть не плача, Андрей. - Ну откуда в этом винегрете столько варварской экзотики, я с ума сойду!.." Андр молча завернул женщину в свой просторный плащ и понес к выходу, в Храмовый гарем. На этом он мог считать свое дежурство завершенным. Два мероприятия в режиме жизни храмовников соблюдались неукоснительно: не слишком обременительные вахты во внешних покоях Храма и ежедневный боевой тренинг, разделенный послеобеденным отдыхом надвое. И если утренние нагрузки не содержали в себе ничего принципиально нового, то вечера целиком посвящались освоению совершенно необычного способа фехтования, при котором на конечности надевались толстокожие перчатки и сапоги с прочно закрепленными в них клинками. Приемы его были чрезвычайно сложны для усвоения, требуя от бойца совершенной координации и змеиной гибкости, однако в результате тот становился неуязвимым для любого числа атакующих - во всяком случае, пока у него хватало сил поддерживать вокруг себя сплошное кольцо обороны. Остальная часть тренинга мало интересовала Андра, и здесь он предоставлял двойнику полную свободу действий, тем более что чрезмерная умелость свежеиспеченного храмовника могла разбудить подозрительность жрецов. Зато новому фехтованию Андр обучался с удивлявшей тренеров одержимостью, оттесняя измотанного к тому времени Андрея на второй план. Уникальная физическая одаренность и обширный запас боевых навыков позволили Андру уже через декаду сражаться на равных с лучшими бойцами Столицы, а затем и превзойти почти всех. И сегодня, безжалостно забив трех партнеров до состояния невменяемости (правилами это не возбранялось), Андр возвращался в свою многокомнатную келью почти удовлетворенным, хотя знал, что отъявленные головорезы, на которых он отводил душу, обладают цепкой и долгой памятью на обиду - несмотря на амнезию. Дверь открыл служка - тихий застенчивый подросток, обреченный в недалеком будущем на отсев в работники. - Предупреди Дану, - сказал Андр, расстегивая кольчугу. - Ужинать буду через час. Служка бесшумно растворился в сумраке коридора, Андр неторопливо пошел следом. Сбросив в предбаннике одежду, он открыл дверь и окунулся в горячий воздух парной. Дана, крепкая и ладная девушка-массажистка, уже ждала его, присев на широкий лежак. Улегшись, Андр отдал свое побитое-таки за день тело ее искусным рукам и прикрыл глаза, убаюкиваемый простодушной воркотней девушки. Прежде чем попасть к нему, Дана служила в монастырских банях, где работы было не в пример больше, но выделилась среди банщиц неправдоподобной добросовестностью, виртуозной умелостью пальцев и неординарной внешностью и была переведена в персональные массажистки. В нарушение образа храмовника - полубезумца-полузверя - Андр не злоупотреблял своей властью над девушкой, хотя не сомневался, что Дана с готовностью согласилась бы на любые сопутствующие услуги. Такую рабскую, почти патологическую покорность Андр ненавидел - в принципе, но на это наивное ласковое создание, покорное не из выгоды или страха, а по своей сути, сердиться было трудно. Сквозь приспущенные веки Андр наблюдал за игрой мышц под распаренной кожей девушки, за ее полудетским кукольно-хорошеньким лицом, странно контрастирующим с сильным зрелым телом, и блаженно ощущал, как уходит из мускулов усталость. "Не передумал подрывать устои? - ехидно поинтересовался Андрей. - По-моему, тутошние порядки не так уж тебе отвратительны. Ну разве плохо ощущать себя господином?" "Отвлекаешься, - с неудовольствием заметил Андр. - Не о чем больше говорить?" "О чем же, например? После твоего бурного романа с Кимой мы не узнали ничего существенного". "А "пленка"? - возразил Андр. - По крайней мере, теперь нам известен способ экранирования Поля". "Чушь! Это открытие без будущего. У ваших ученых образцы "жидкости" киснут годами, а много они о ней узнали, научились синтезировать? То же будет и с "пленкой". И кстати, "пленка" никоим образом не объясняет устойчивость к Полю самого Отца, уж он-то свою блистательную плешь ничем не прикрывает. Вот где загадка! Как быть нам с исключительностью Отца, с его поразительной живучестью, с его неутомимостью и чудовищной плодовитостью... с его гипнотизмом, наконец? Он будто и в самом деле полубог. Такие возможности не вяжутся с версией о гениальном изобретателе, опередившем свое время". "А по-моему, наоборот. Вяжутся". "Отец? Вряд ли. Я тщательным образом изучил все его поступки и решения, но творческого потенциала там не обнаружил. Отец основателен, дотошен, решителен, обладает, видимо, абсолютной памятью, многофункционален, видит на много ходов вперед... но с воображением у него туго, на качественный скачок он не способен. Да и не верю я в гениев-злодеев, на таком уровне мышления все эти ваши интриги, заговоры, перевороты кажутся мышиной возней". "Выходит, мы зашли в тупик?" "А о чем я тебе толкую? Знаешь... Шел бы ты спать!" - Достаточно, - сказал Андр вслух и сел. - Умница, Дана. Он провел ладонью по ее стриженым волосам, и девушка расцвела преданнейшей из улыбок. Андр нахмурился, вздохнул и отправился в душевую - смывать пот. Андр заснул и, удостоверившись в безопасности его сна, Андрей снова - который раз! - пустился путешествовать по царству теней. Этот зыбкий, переменчивый мир становился ему все привычнее, но не полезнее. С каждым разом Андрей расширял круг поисков, научился схватывать и удерживать самые нестабильные телепатемы, но не мог извлечь из них ничего заслуживающего внимания - какие-то обрывки сцен, словно он воспринимал только пики мозговых излучений, а все остальное, включая главное - память, скрывалось ниже его порога чувствительности. Андрей пытался снизить порог, и это получалось, но медленно, слишком медленно: чтобы добиться желаемых результатов, потребовались бы месяцы, которых у него не было. Похоже, из осторожности Отец не оставил в Столице ни одного приличного телепата, да и к чему они здесь? А телепатем самого Отца обнаружить не удавалось, сколько Андрей ни старался, - видимо, Отец умело их маскировал, так же как и свое психополе, наверняка достаточно мощное, раз с его помощью он управлял всей страной. С близким к отчаянию чувством Андрей убеждался, что загнал себя в тупик... И когда в этом тупике наткнулся вдруг на нору, не колебался ни секунды. Это и в самом деле больше всего походило на нору. Впервые в своих блужданиях по эфирной субстанции Андрей обнаружил по-настоящему плотную, почти твердую сферу. Он долго кружил, пока в сплошной твердыне не отыскал небольшое пятно, подавшееся под его призрачными "ладонями". И тут же втиснулся в открывшийся вход и пополз, задевая "боками" за ребристые выступы. Только потом он сообразил, что угодил в лабиринт, - когда возвращаться было уже поздно. Андрей не запомнил, сколько длилось его кружение по бесконечному переплетению извилистых нор - может, века. Пот заливал "глаза", камни обдирали "ребра", словно лаз становился все уже, а он сам, непонятно отчего - материальнее, но остановиться страшился, откуда-то зная, что назад пути нет, что за ним по пятам следует нечто ужасное, темное, хищное и только непрерывное движение спасает его от гибели. Силы иссякли, он сходил с ума от страха и жажды, голодные спазмы выворачивали желудок, но Андрей продолжал лихорадочно карабкаться, каким-то там по счету чувством угадывая, что приближается к центру сферы недоступности, и ощущая на себе давление чужого пристального взгляда. И наконец впереди, на грани видимости, забрезжил свет. Задыхаясь, Андрей рванулся к нему, как к своей последней надежде, с трудом протискиваясь между смыкающимися стенами, извиваясь, как уж, в нарастающем страхе застрять. Загнанный, обезумевший, Андрей вцепился пальцами в край отверстия, сдирая с ребер кожу, подтянул к нему тело и увидел перед собой уютную комнату, залитую теплым светом, и стол, уставленный яствами и напитками; ощутил спокойствие и безопасность этого заветного места. Андрей сделал последнее отчаянное усилие... и ткнулся в прозрачную перегородку. Все, по чему он так страстно сейчас тосковал, было рядом, но недостижимо для него - хоть голову расшиби!.. Кто-то играл с ним, жестоко и изощренно. Какое-то время Андрей пытался усилием воли вырваться из затянувшегося кошмара, но все было напрасно, он увязал в густеющем воздухе, стены лаза медленно стискивали его, будто чудовищный пищевод. Андрей врастал в камень, мышцы и мозг обволакивал смертельный холод, высасывая из них последние силы. Он попытался крикнуть, но крик застрял в глотке. Последнее, что Андрей увидел, были мерцающие в густом сумраке длинные глаза, наблюдающие за его трепыханием с равнодушием обожравшегося паука. ...Он затаился во мраке подземного зала, соперничая неподвижностью с камнями. Тянулись минуты, часы - Он не торопил их, Он ждал, уверенный, что на этот раз Его терпение будет вознаграждено. Он умел ждать. И наконец из глубины шахты всплыла многорукая грузная туша. Она перемещалась почти бесшумно и с устрашающей легкостью, окружив себя кольцом смертоносных щупалец. Без сомнения, чудовище чуяло Его и теперь надвигалось, неотвратимо и угрожающе. И Он двинулся навстречу, потому что был уверен в себе и не хотел зависеть от случайности в этой мешанине камней. Они встретились на просторной площадке, будто специально подготовленной для поединков, и закружились в неторопливом танце, обмениваясь редкими расчетливыми ударами. И снова Он с острым любопытством, но ни на мгновение не отвлекаясь от боя, разглядывал это странное существо - последнее из тысяч, выведенных Создателями для борьбы с Чужаками. Способность к саморазвитию у этих специализированных на убийстве чудовищ превзошла все ожидания: исторгнув из тел контролируемые Создателями "железы смерти", адаптировавшись к амнезийному облучению, Многоруки обрели бессмертие и свободу - свободу убивать любое разумное существо, способное питать их ориентированные на страдания энергетические центры. И потому, расправившись с Чужаками, эти совершенные орудия смерти двинулись на Создателей... Темп схватки нарастал. Щупальца врага мелькали перед Его глазами взбесившимися питонами, и сейчас он уже не мог полностью контролировать ситуацию. Это был противник, достойный Его, - плод жесточайшего отбора из сотен себе подобных... он даже мог оказаться достойным победы. Лезвие в щупальце врага тускло блеснуло, прорвавшись сквозь Его оборонительные рубежи и падая на незащищенную голову, но Он успел подставить руку. Кисть отпала, продолжая бессмысленно стискивать оружие, и Он ощутил боль, на секунду пронизавшую все тело, но сразу схлынувшую. Брызнувшую из обрубка кровь мгновенно остановили сузившиеся сосуды. Это ерунда, подумал Он. Регенерируется, если останусь жив. Он отступал, имитируя испуг и слабость, хотя чувствовал в себе неубывающую решимость победить, и осторожно взвинчивал темп - в ожидании, когда система защиты Его врага, эта завораживающая гармония движений шести конечностей, даст сбой. И дождавшись, ринулся вперед, игнорируя глубокие раны, наносимые Ему отчаянными ударами чудовища, - счастье, что Его нервные центры укрыты так глубоко! И рубил, рубил под корень щупальца, мечущиеся в бесплодных усилиях восстановить оборону... Последний враг лежал перед ним, вяло шевеля обрубками щупалец и наблюдая за Ним мерцающими глазищами - с восхитительной бессильной ненавистью. Наклонившись над побежденным, Он несколько секунд вглядывался, будто в отражение, в эти грубо высеченные неподвижные черты, затем яростно взмахнул всеми уцелевшими руками и на всю глубину вонзил клинки в мясистую голову противника, уничтожив то единственное, чего враг не мог регенерировать - его мозг. Итак, Он выполнил предначертание: отныне мир стал свободен от разумных. Вслед за Чужаками ушли в небытие Создатели, не сумевшие обуздать свои смертоносные орудия, затем, в ненасытной жажде убийства, Многоруки истребили друг друга. Но всегда остается самый последний, которого некому убить. И этим последним стал Он. Титаническая сила вышвырнула Андрея из царства теней - сначала в его персональный "кабинет", а затем инерция броска увлекла его в мир реальности. Осознав себя в своей квартире, в своем настоящем теле, Андрей бегло осмотрел ссадины на торсе, удивляясь, как легко отделался. Вот так да! - думал он. - Это я влетел! Сколько времени-то? Всего пять часов прошло, а показалось!.. Куда ж это я угодил? Неужели Отец? Ну уж нет, он бы меня не выпустил. Но - сила! А я-то мнил себя парящим над миром демоном. Как котенка!.. Что же я видел? Это телепатема, вне всякого сомнения. Четкая, связная, сюжетно завершенная - прямо на блюдечке. Кто же это меня угостил? Поигрался, побаловал молочком и за шиворот - в окно. Ну, нравы!.. Так, спокойно! Я спокоен, предельно спокоен... как чугунный рельс... Где я ошибся? Сунулся внутрь без оглядки, без спроса? А что оставалось делать? Не попробовав яблока, вкуса не узнаешь. Постучать,