Невил Шют. На берегу ----------------------------------------------------------------------- Nevil Shute. On the Beach (1957). Пер. - Н.Галь. М., "Художественная литература", 1991. OCR & spellcheck by HarryFan, 28 April 2001 ----------------------------------------------------------------------- К месту последней встречи Влачимся вместе Страшимся речи На берегу полноводной реки Вот как кончится мир Вот как кончится мир Вот как кончится мир Не взрыв, но всхлип. Т.С.Элиот "Полые люди" 1 Питер Холмс, капитан-лейтенант австралийского флота, проснулся, едва рассвело. Дремотно понежился в ласковом тепле, что исходило от спящей рядом Мэри, глядя, как сквозь кретоновые занавески пробиваются в комнату первые солнечные лучи. По наклону лучей он знал - уже около пяти, скоро свет дойдет до кроватки Дженнифер, разбудит малышку, и родителям надо будет встать и приняться за дневные хлопоты. А пока можно еще немного полежать. Он проснулся радостно и не сразу сообразил, откуда эта радость. Не от Рождества, ведь Рождество миновало. В тот день он протянул от розетки, что возле камина в гостиной, длинный провод и украсил разноцветными лампочками елочку в саду - крохотную копию огромной елки, стоящей в миле от их дома напротив Фолмутского муниципалитета. На рождественский вечер они пригласили друзей, в саду был праздничный ужин - жаркое на вертеле и прочее угощенье. Рождество миновало, и сегодня, медленно соображал Питер, сегодня уже четверг, двадцать седьмое. Он лежит в постели, и спина еще побаливает, нажгло солнцем: вчера они весь день провели на берегу, и он участвовал в гонке яхт. Сегодня лучше походить в рубашке. Тут мысли Питера прояснились - да, конечно же, сегодня надо надеть рубашку. В одиннадцать часов он должен явиться в Мельбурн, в военно-морское ведомство. Это означает новое поручение, первую работу за семь месяцев. Если повезет, даже пошлют в плаванье, он здорово стосковался по кораблю. Так или иначе, впереди работа. Вот чему он радовался, засыпая, и радость сохранилась до утра. С тех пор как в августе его произвели в капитан-лейтенанты, ему не давали ни одного задания, и при нынешних обстоятельствах он почти отчаялся когда-нибудь вновь заняться своим делом. Однако военно-морское ведомство, спасибо ему, все эти месяцы сполна выплачивало бездействующему моряку жалованье. В кроватке шевельнулась дочурка, тихонько, жалобно захныкала. Питер протянул руку, включил возле кровати электрический чайник на подносе с чашками и с едой для малышки, рядом зашевелилась Мэри. Спросила, который час, он ответил. Поцеловал ее и сказал: - Утро опять чудесное. Она села, откинула волосы со лба. - Я так обгорела вчера. С вечера я помазала Дженнифер вазелином, но, по-моему, не стоит брать ее сегодня на пляж. - Тут она вспомнила: - О, Питер, тебе ведь сегодня в Мельбурн? Он кивнул. - А ты бы осталась дома, посидела денек в тени. - Пожалуй, так я и сделаю. Он поднялся, пошел в ванную. Когда вернулся, Мэри тоже уже встала; малышка сидела на горшке, Мэри перед зеркалом расчесывала волосы. Питер сел на край кровати в отлогой полосе солнечного света и принялся готовить чай. - В Мельбурне сегодня будет страшная жара, Питер, - сказала жена. - Может, мы к четырем приедем в клуб, ты нас там встретишь, и все искупаемся. Я возьму прицеп и захвачу все, что надо тебе для купанья. У них был небольшой автомобиль, но с тех пор, как год назад кончилась "короткая война", он праздно стоял в гараже. Однако Питер Холмс, выдумщик и на все руки мастер, изобрел недурную замену. У них с Мэри есть велосипеды. Он соорудил маленький двухколесный прицеп на передних колесах от двух мотоциклов, пристроил к обоим велосипедам крепление, и теперь он или Мэри могут ездить с прицепом, который служит то детской коляской, то тележкой для продуктов и любого груза. Труднее всего обоим дается долгий подъем в гору на обратном пути из Фолмута. И сейчас Питер кивнул: - Неплохая мысль. Я возьму с собой велосипед и оставлю на станции. - Каким поездом поедешь? - Девять пять. - Он отхлебнул чаю, глянул на часы. - Вот только допью и съезжу за молоком. Он надел шорты и майку и вышел. Холмсы жили в первом этаже старого дома высоко над городом; отдельные квартиры сдавались внаем, Питеру принадлежал гараж и солидная часть сада. Была и веранда, на которой он держал велосипеды и прицеп. Разумней бы поместить их в гараж, а машину поставить просто под деревьями, но на это у Питера не хватало духу. Маленький "моррис" - первая его собственная машина и притом честно служила владельцу, когда он ухаживал за Мэри. Они поженились в 1961-м, за полгода до войны, до того, как Питер ушел на корабле королевского флота "Анзак" [анзаками называли австралийских и новозеландских солдат британской армии] и расстался с Мэри - бог весть как надолго, думали они тогда. Но грянула короткая, загадочная война, та война, история которой не была и никогда уже не будет написана, пламя ее охватило все северное полушарие и угасло с последними показаниями сейсмографов, отметившими взрыв на тридцать седьмой день. К концу третьего месяца, пока государственные мужи южного полушария собрались в Веллингтоне (Новая Зеландия), сравнивали имеющиеся у них данные и определяли создавшееся положение, Питер пришел на "Анзаке" обратно - последних остатков горючего кораблю хватило до Уильямстауна, - оттуда добрался до Фолмута, к своей Мэри и маленькому "моррису". В баке машины оставалось три галлона бензина; Питер нерасчетливо истратил их и еще пять купил на заправочной станции, прежде чем до сознания австралийцев дошло, что все горючее они прежде получали из северного полушария. Сейчас Питер вывел велосипед и прицеп с веранды на лужайку перед домом, закрепил прицеп, оседлал велосипед и покатил прочь. Надо проехать четыре мили за молоком и сливками: транспорта почти не осталось, с окрестных ферм никаких продуктов не доставляют, и Холмсы научились сами сбивать масло в домашней маслобойке. И вот Питер катит по дороге, пригревает утреннее солнышко, за спиной бренчат в прицепе пустые бидоны, и отрадно думать, что его ждет работа. На дороге почти нет движения. Он обогнал повозку - бывший автомобиль, мотор снят, лобовое стекло выбито, тащит эту повозку вол. Обогнал двух всадников, они осторожно правят лошадьми по усыпанной гравием обочине асфальтового шоссе. Питер не жаждет обзавестись лошадью - они стали редкостью, требуют большого ухода, продают их по тысяче фунтов, а то и дороже, но он уже подумывал ради Мэри купить вола. Он без труда сумел бы переделать "моррис" в повозку, но уж очень это будет горько. За полчаса он доехал до фермы и прошел прямиком в коровник. Здешний фермер, высокий, худощавый, не речистый, с хромотою, оставшейся после второй мировой войны, - его давний знакомец. Питер застал его в сепараторной, здесь негромко гудел электрический мотор и молоко стекало в один бак, а сливки в другой. - Доброе утро, мистер Пол, - поздоровался моряк. - Как сегодня дела? - Хорошо, мистер Холмс. - Фермер взял у Питера бидон, доверху налил молока. - А у вас все ладно? - Отлично. Вызывают в Мельбурн к морскому начальству. Может наконец будет мне работа. - О, вот это хорошо. А то, пока дожидаешься, вроде даже устаешь, - сказал фермер. Питер кивнул. - Хотя, если пошлют в плаванье, дома станет сложнее. Но Мэри два раза в неделю, будет к вам приезжать за молоком. Денег у нее хватит. - Насчет денег не беспокойтесь, - сказал фермер, - я обожду, покуда вы вернетесь. Молока у меня вдоволь, даже сейчас, в такую сушь, свиньи всего не выпивают. Вчера вечером я двадцать галлонов вылил в речку, вывезти-то нет возможности. Допустим, стал бы я разводить больше свиней, а толку? Не поймешь, что делать... - Он минуту помолчал. - Трудновато будет вашей жене сюда ездить. Как же ей быть с маленькой? - Я думаю, она станет брать Дженнифер с собой в прицепе. - Трудновато ей будет. - Фермер вышел из-под навеса сепараторной на залитую солнцем дорожку, оглядел велосипед Холмса и прицеп. - Хорош прицеп, - сказал он. - Любо-дорого поглядеть. Сами сработали? - Сам. - А колеса откуда взяли, если не секрет? - Это мотоциклетные. Купил на Элизабет-стрит. - Может, добудете парочку и для меня? - Попробую, - сказал Питер. - Может, там еще остались. Они лучше маленьких, лучше идут на буксире. - Фермер кивнул. - Но, может, они уже и кончились. Народ сейчас больше раскупает мотоциклы. - Я вот жене говорил, будь у меня к велосипеду прицеп вроде этого, я приспособил бы для нее сиденье и возил бы ее в Фолмут за покупками. В наше время тошно женщине одной на такой вот ферме, на отшибе. До войны-то было по-другому, села в машину, двадцать минут - и в городе. А на повозке с волом тащись три с половиной часа в один конец да три с половиной обратно - семь часов только на дорогу. Думала жена выучиться на велосипеде, да не выйдет у нее, не такая уже молоденькая и опять ребенка ждет. И неохота мне, чтоб она пробовала. А вот будь у меня прицеп вроде вашего, я два раза в неделю возил бы ее в Фолмут и заодно возил бы миссис Холмс молоко и сливки. - Он опять помолчал, потом прибавил; - Мне хоть так бы порадовать жену. В конце-то концов, как послушаешь радио, уже недолго осталось. Моряк кивнул. - Я сегодня поразведаю в городе, может, и найду колеса. Если они дорого обойдутся, вы не против? Фермер покачал головой. - Были бы хорошие, не подвели. Главное, чтоб резина была надежная, прослужила до конца. Вон как у ваших. Моряк снова кивнул: - Я сегодня поищу. - Для вас это лишние концы. - Туда я могу подъехать трамваем. Никаких хлопот. Слава богу, у нас есть бурый уголь. Фермер обернулся к все еще работающему сепаратору. - Что верно, то верно. Хороши бы мы были без электричества. - Он ловко подставил под струю сливок пустой бачок и отодвинул полный. - Скажите, мистер Холмс, ведь для добычи угля в ходу большие машины, верно? Бульдозеры и всякое такое? - Холмс кивнул. - Так откуда же на это берется горючее? - Я тоже спрашивал, - сказал Питер. - Его выгоняют прямо на месте из бурого угля. И это обходится в два фунта галлон. - Да ну! - Фермер помолчал, соображая. - Я подумал было, если угольщики могут гнать горючее для себя, так и для нас понемногу могли бы. Нет, не выйдет, уж больно высока цена... Питер взял бидоны с молоком и сливками, поставил в прицеп и отправился домой. Доехал он в половине седьмого. Принял душ, облачился в форму, которую ему почти не случалось надевать с тех пор, как он стал капитан-лейтенантом, наскоро позавтракал и покатил на велосипеде под гору - надо поспеть к поезду 8:15, тогда прежде, чем явиться к начальству, он сумеет поискать в магазинах мотоциклетные колеса. Он оставил велосипед в гараже, который в былые времена служил прибежищем его маленькой машине. Гараж этот больше не обслуживал автомобили. Вместо машин тут оставляли лошадей, лошадей держали главным образом деловые люди, которые жили за городом; они приезжали верхом, в бриджах и пластиковых плащах, лошадей оставляли в бывшем гараже, а к центру добирались на трамвае. Бензоколонки заменяли им коновязь. По вечерам они возвращались трамваем из центра, седлали лошадей, привязывали портфели к седлам и верхом отправлялись по домам. Дела теперь велись куда медлительней прежнего, и это облегчало жизнь; дневной экспресс 5:03 отменили, вместо него поезд из Фолмута отходил в 4:17. Питер Холмс по дороге в город гадал и прикидывал, какая его ждет работа, ведь из-за бумажного голода все ежедневные газеты закрылись и единственным источником новостей осталось радио. И Австралийский королевский флот теперь совсем мал. Ценой огромных трудов и затрат переоборудовали семь небольших судов, кое-как приспособили работать вместо жидкого топлива на угле; от попытки так же переделать авианосец "Мельбурн" отказались, когда выяснилось, что он будет слишком тихоходен и посадка чересчур опасна для самолета, разве что нужно было бы позарез. Да и запас авиационного горючего ничтожно мал, пришлось бы, по сути, свести на нет тренировочные полеты, короче говоря, нет никакого смысла сохранять военно-морскую авиацию. Ни о каких переменах в командном составе семи сторожевых кораблей и тральщиков Питер не слыхал. Может быть, кто-то заболел и надо его заменить или наверху решили назначать офицеров на службу по очереди, чтобы они не растеряли свой опыт. А всего вероятнее, предстоит какая-нибудь нудная работенка на берегу - в конторе, в казарме либо на складе где-нибудь в унылой, богом забытой дыре вроде Флиндерского морского интендантства. Горько и обидно, если не придется выйти в море, и однако так будет лучше. Пока ты на берегу, можно, как сейчас, заботиться о Мэри и малышке, а ведь осталось уже недолго. Примерно за час Питер доехал до города и пошел на вокзал. Трамвай бодро покатил по улицам, свободным от всякого другого транспорта, и в два счета доставил Холмса в квартал, где прежде торговали машинами. Большинство магазинов закрылось или перешло в руки немногих оставшихся владельцев, витрины все еще заполнены никому теперь не нужным товаром. Холмс некоторое время бродил в поисках двух легких не слишком изношенных колес и наконец подобрал пару одного размера, но от мотоциклов двух разных марок, из-за этого придется еще подгонять ось, которую можно будет достать у единственного оставшегося в гараже механика. Он связал колеса веревкой, доехал трамваем до Адмиралтейства. И явился к секретарю, знакомому лейтенанту-казначею. - Доброе утро, сэр, - сказал ему молодой лейтенант. - Ваше назначение у адмирала на столе. Он хотел лично с вами поговорить. Я доложу ему, что вы уже здесь. Капитан-лейтенант Холмс поднял брови. Такой прием необычен, но ведь флота осталось кот наплакал, не диво, что и порядки в нем стали не совсем обычные. Холмс положил колеса на пол возле казначеева стола, озабоченно оглядел свою форму, снял с лацкана кителя какую-то нитку, кепи взял под мышку. - Адмирал сейчас вас примет, сэр. Холмс прошагал в кабинет и стал "смирно". Адмирал, сидя за столом, наклонил голову в знак приветствия. - Здравствуйте, капитан-лейтенант. Вольно. Садитесь. Питер сел в кресло возле стола. Адмирал, наклонясь, предложил ему сигарету из своего портсигара, щелкнул зажигалкой. - Вы уже довольно давно без работы. - Да, сэр. Адмирал тоже закурил. - Так вот, у меня есть для вас дело. Боюсь, я не могу вам приказать, не могу даже назначить вас на один из наших кораблей. Я направляю вас в качестве офицера связи на американский "Скорпион". Как я понимаю, вы знакомы с капитаном Тауэрсом? - Да, сэр. За последние месяцы Холмс раза три встречался с капитаном "Скорпиона", спокойным, немногословным человеком лет тридцати пяти, по выговору в нем угадывался уроженец Новой Англии. Холмс читал и американские сообщения о его деятельности в дни войны. Начало войны застало его атомную подводную лодку на патрулировании между Киской и Мидуэем; по соответствующему сигналу он вскрыл запечатанный приказ, погрузился и полным ходом взял курс на Манилу. На четвертый день, где-то севернее Айво-Джаммы, он всплыл настолько, чтобы выставить перископ и осмотреться, как это всегда полагалось во время каждой дневной вахты; море оказалось пустынно, видимости почти никакой - похоже, мешала какая-то пыль; и детектор, установленный наверху перископа, сразу указал на высокую радиоактивность. Капитан Тауэрс попытался доложить об этом в Пирл-Харбор, но не получил ответа; он направился дальше к Филиппинам, радиоактивность все возрастала. Ночью он сумел вызвать Датч-Харбор и хотел шифром передать сообщение адмиралу, но его предупредили, что всякая связь стала крайне нерегулярной, и никакого ответа он не получил. А на следующую ночь ему не удалось вызвать и Датч-Харбор. Продолжая следовать приказу, он обогнул с севера Лусон. В Балинтанском канале была густая пыль, уровень радиоактивности много выше смертельного, дул западный ветер силой 4-5 баллов. На седьмой день войны Тауэрс со своим "Скорпионом", все еще не имея нового приказа, вошел в Манильский залив и через перископ оглядел город. Радиоактивность воздуха здесь была несколько ниже, но все еще опасна для жизни; у Тауэрса не возникло ни малейшего желания вывести лодку на поверхность и подняться на мостик. Кое-какая видимость все же была; в перископ он увидал плывущую над городом пелену дыма и заключил, что в последние дни в этих краях произошел по меньшей мере один ядерный взрыв. Из залива, с расстояния пяти миль, он не заметил на берегу никаких признаков жизни. Попробовал приблизиться к суше на такой глубине, чтобы продолжать наблюдения в перископ, и неожиданно сел на мель, хотя лоцманские карты здесь, на главном судоходном направлении, показывали глубину в двенадцать морских саженей; это утвердило Тауэрса в его подозрениях. Он продул цистерны, без особого труда снялся с мели, повернул и вновь вышел в открытое море. В ту ночь ему опять не удалось вызвать ни одной американской станции и ни одного корабля, который мог бы передать его радиограмму дальше. Продув цистерны, он истратил большую часть сжатого воздуха и вовсе не желал пополнять запасы отравленным воздухом здешних мест. К этому времени лодка шла с погружением восьмой день; на здоровье команды это еще не сказалось, но заметно было, что нервы у людей сдают, все тревожились о доме и о семьях. Тауэрс связался с австралийской радиостанцией Порт-Морсби на Новой Гвинее; судя по всему, обстановка там была нормальная, но передать дальше сигналы Тауэрса оттуда не смогли. Он решил, что самое правильное идти на юг. Снова обогнул с севера Лусон и взял курс на остров Яп, где находилась станция под контролем Соединенных Штатов. "Скорпион" дошел туда через три дня. Радиоактивность тут была низкая, почти нормальная; при спокойном море Тауэрс поднял лодку на поверхность, обновил воздух в лодке, наполнил цистерны и разрешил команде в несколько смен подняться на мостик. Наконец-то "Скорпион" вышел на обычно оживленные морские пути, и здесь, к немалому облегчению Тауэрса, им повстречался американский крейсер. Оттуда им указали место стоянки и выслали шлюпку; Тауэрс приказал бросить якорь, разрешил всей команде подняться на палубу, а сам отправился в шлюпке на крейсер и передал бразды правления капитану Шоу. Тут-то он впервые услыхал о русско-китайской войне, разгоревшейся из войны Россия - НАТО, которую в свой черед породила война между Израилем и арабскими странами, затеянная Албанией. Узнал он, что русские и китайцы пустили в ход кобальтовые бомбы; что все сообщения пришли кружным путем, из Австралии через Кению. У крейсера назначена была подле острова Яп встреча с американским танкером; он ждал здесь уже целую неделю и в последние пять дней потерял всякую связь с Соединенными Штатами. Запаса горючего у крейсера хватило бы, чтобы, при строжайшей экономии, на самой малой скорости дойти до Брисбена - и только. Командир Тауэрс оставался подле Япа шесть дней, и за это время скудные новости становились час от часу хуже. Не было связи ни с одной американской или европейской радиостанцией, но в первые два дня еще удавалось ловить сообщения из Мехико, и новости оттуда были хуже некуда. Потом эта станция умолкла, теперь моряки ловили только Панаму, Боготу и Вальпараисо, но там понятия не имели о том, что происходит в северном полушарии. Связались с несколькими кораблями Североамериканского флота, что находились в южной части Тихого океана, - почти у всех тоже топливо было на исходе. Капитан крейсера, стоявшего у Япа, оказался среди всех старшим по чину; он принял решение всем кораблям Соединенных Штатов направиться к Австралии и перейти под командование австралийских военно-морских властей. Всем судам приказано было встретиться с ним в Брисбене. Там они и собрались две недели спустя - одиннадцать кораблей Североамериканского флота, у которых не осталось ни старого топлива, ни надежды запастись новым. Это было год назад; и здесь они стоят до сих пор. Ядерное горючее, необходимое подводной лодке Соединенных Штатов "Скорпион", в пору ее прихода в Австралии достать было невозможно, но можно было изготовить. Она оказалась в австралийских водах единственным судном, способным одолеть сколько-нибудь серьезное расстояние, и потому ее отправили в Уильямстаун - на мельбурнскую верфь, расположенную под боком у австралийского военно-морского ведомства. В сущности, эта подводная лодка осталась единственным в Австралии сколько-нибудь годным военным судном. Она стояла на приколе полгода, пока для нее не подготовили горючее и не вернули ей способность двигаться. Тогда она совершила поход до Рио-де-Жанейро с запасом топлива для еще одной американской ядерной подлодки и возвратилась в Мельбурн для капитального ремонта на здешней верфи. Вот что было известно Питеру Холмсу о прошлой деятельности капитана Тауэрса, и все пронеслось в его мозгу, пока он сидел у стола адмирала. Предложенный ему пост - совершенная новость: во время похода в южноамериканских водах на "Скорпионе" не было офицера связи от австралийского флота. Тревога за Мэри и дочурку заставила Питера спросить: - А надолго это назначение, сэр? Адмирал слегка пожал плечами: - Пожалуй, на год. Думаю, это ваше последнее назначение, Холмс. - Понимаю, сэр, - сказал молодой моряк. - Я вам очень благодарен. - Он замялся, потом спросил: - И лодка почти все время будет в походе, сэр? Я женат, и у нас маленький ребенок. Жизнь сейчас несколько усложнилась, дома все непросто. И вообще осталось не так уж много времени. Адмирал кивнул. - Разумеется, все мы в одинаковом положении. Потому я и хотел с вами поговорить заранее. Я не поставлю вам в укор, если вы откажетесь от этого назначения, но не скрою, маловероятно, что вы когда-нибудь сможете получить другую работу. Что до выхода в море, капитальный ремонт заканчивается четвертого, - он взглянул на календарь, - это чуть больше недели. "Скорпион" должен обойти Кэрнс, Порт-Морсби, Дарвин, вернуться в Уильямстаун и доложить, какова в этих местах обстановка. По расчетам капитана Тауэрса, поход займет одиннадцать дней. После этого предполагается более долгий рейс, возможно, месяца на два. - А между этими двумя рейсами будет какой-то перерыв, сэр? - Думаю, лодку надо будет недели на две завести в док. - И после этого никаких планов? - Пока никаких. Минуту-другую молодой офицер прикидывал: болезни малышки, покупка и доставка молока... Погода еще совсем летняя, дрова колоть не придется. Если второй рейс начнется примерно в середине февраля, домой он вернется к середине апреля, до настоящих холодов, когда надо будет топить. А если он задержится, фермер, которому он достал колеса для прицепа, вероятно, поможет Мэри с дровами. Если ничего худого больше не случится, можно и пойти в этот поход. Но если выйдет из строя электричество или радиоактивность распространится на юг быстрее, чем рассчитывают ученые... об этом лучше не думать. Если он откажется от этой работы и загубит свою карьеру, Мэри будет вне себя. Дочь флотского офицера, она родилась и выросла в Саутси, на юге Англии; он познакомился с нею на танцах на борту "Неутомимого", который тогда ходил к английским берегам. Конечно же, она захотела бы, чтобы он принял этот новый пост... Он поднял голову. - Я готов пойти в оба рейса, сэр, - сказал он. - Можно ли будет потом рассчитывать на какие-то перемены? Я хочу сказать, нелегко сейчас строить планы на будущее... при том, что происходит. Адмирал немного подумал; При нынешних обстоятельствах молодому человеку, да еще недавно женатому, отцу малого ребенка, вполне естественно задать такой вопрос. Раньше в подобных случаях никто не колебался, ведь и назначений раз-два и обчелся, но трудно ждать, что этот офицер согласится уйти в плаванье за пределы австралийских вод в самые последние месяцы. Адмирал кивнул. - Об этом я позабочусь, Холмс, - сказал он. - Жалованье вам будет назначено на пять месяцев, до тридцать первого мая. Когда вернетесь из второго рейса, доложите мне. - Слушаю, сэр. - На "Скорпион" явитесь во вторник, в день Нового года. Если подождете пятнадцать минут в приемной, получите письмо к капитану. Подлодка стоит в Уильямстауне рядом с "Сиднеем", это ее база. - Я знаю, сэр. Адмирал поднялся, протянул руку. - Ну, хорошо, капитан-лейтенант. Желаю удачи на новом посту. Питер Холмс пожал протянутую руку. - Спасибо, что подумали обо мне, сэр. - Он шагнул к двери, но чуть помедлил, спросил: - Вы случайно не знаете, капитан Тауэрс сегодня на корабле? Раз уж я рядом, я бы заскочил в порт, познакомился с командиром, а может, и на лодку поглядел бы. Хотелось бы это сделать заранее. - Насколько я знаю, капитан на борту, - сказал адмирал. - Вы можете позвонить на "Сидней", попросите моего секретаря. - Он взглянул на часы. - В половине двенадцатого от главных ворот отойдет транспорт. Вы на него как раз успеете. Двадцать минут спустя Питер, сидя рядом с водителем грузового электромобиля, ехал по молчаливым безлюдным улицам в Уильямстаун. Прежде этот грузовик развозил товары из крупного Мельбурнского универмага; в конце войны его реквизировали и перекрасили в серый флотский цвет. По дорогам, где не мешали никакие другие машины, он уверенно двигался со скоростью двадцать миль в час. К полудню добрались до верфи, и Питер Холмс прошел к причалу, где недвижно застыл авианосец британского королевского флота "Сидней". Питер поднялся на борт и прошел в кают-компанию. В просторной кают-компании было всего человек двенадцать офицеров, из них шестеро в рабочей цвета хаки форме флота Соединенных Штатов. Среди них был и командир "Скорпиона", он с улыбкой пошел навстречу Питеру. - Здравствуйте, капитан-лейтенант, рад вас видеть. - Надеюсь, вы не против, сэр, - сказал Питер. - Вступить в должность мне полагается только во вторник. Но я был в Адмиралтействе, и, надеюсь, вы не против, если я здесь перекушу и, может быть, осмотрю лодку. - Ну конечно, - сказал капитан. - Я очень обрадовался, когда адмирал Гримуэйд сказал, что назначает вас к нам. Давайте я вас познакомлю с моими офицерами. - Он повернулся к присутствующим. - Мой старший помощник мистер Фаррел и помощник по технической части мистер Ландгрен. - Он улыбнулся. - Нашими моторами могут управлять только самые первоклассные мастера. Знакомьтесь - мистер Бенсон, мистер О'Доэрти и мистер Херш. - Молодые люди застенчиво поклонились. - Выпьете перед обедом? - спросил капитан австралийца. - Спасибо, глотнуть хереса я бы не отказался. Капитан нажал кнопку звонка. - Сколько офицеров у вас на "Скорпионе"? - спросил Холмс. - Одиннадцать. Это ведь не что-нибудь, а подводная лодка, так что у нас четыре технических специалиста. - Наверно, у вас большая кают-компания. - Всем сразу тесновато, но на подводной лодке мы не часто собираемся все вместе. А для вас имеется койка. Питер улыбнулся: - Отдельная или в смену с кем-нибудь? Капитана такое предположение, кажется, покоробило. - Конечно, не в смену. На "Скорпионе" у каждого офицера и каждого рядового своя постель. Вошел вызванный звонком стюард. - Принесите, пожалуйста, порцию хереса и шесть порций апельсинового сока, - сказал капитан. Питер отчаянно смутился - надо же, как неловко получилось! Он остановил стюарда, спросил капитана: - В порту вы не пьете спиртного, сэр? Тот улыбнулся. - Не пьем. Дядя Сэм этого не одобряет. А вы пейте. Мы же на британском корабле. - Если не возражаете, я последую вашему примеру. Семь порций апельсинового сока, пожалуйста. - Семь так семь, - небрежно бросил капитан. Стюард вышел. - На одном флоте одни порядки, на другом другие, - продолжал он. - В конечном счете разница невелика. И они пообедали на "Сиднее", все двенадцать, в конце одного из длинных пустующих столов. Потом спустились на пришвартованный борт о борт с авианосцем "Скорпион". Никогда еще Питер Холмс не видал такой огромной подводной лодки: водоизмещение около шести тысяч тонн, мощность движимых атомной энергией турбин - свыше десяти тысяч лошадиных сил. Кроме одиннадцати старших офицеров, команда насчитывала около семидесяти человек - рядовых и среднего командного состава. Как и на любой подводной лодке, все они ели и спали в лабиринте бесконечных труб и проводов, но "Скорпион" был отлично приспособлен для тропиков: имелась система кондиционирования и солидный холодильник. Холмс, незнакомый с подводными лодками, не мог судить о технических достоинствах "Скорпиона", но капитан сказал, что лодка необыкновенно послушна в управлении и хоть и велика, но на редкость маневренна. Во время капитального ремонта почти все обычное вооружение, боеприпасы и все торпедные аппараты, кроме двух, с лодки сняли. Стало просторнее в столовой, во всех бытовых помещениях, а когда убрали кормовые торпедные аппараты и сократили запас торпед, стало гораздо удобнее и просторнее в машинном отделении. Питер провел здесь около часу с помощником капитана по технической части капитан-лейтенантом Ландгреном. Прежде он никогда не служил на кораблях с атомными двигателями, а ведь почти вся их техника была засекречена, и теперь он узнал много нового. Некоторое, время он потратил, знакомясь с основами: как обращается жидкий натрий, разогреваясь в реакторе, как действуют различные теплообменники, что такое замкнутый гелиевый контур для спаренных скоростных турбин, дающих ход лодке при помощи громадных редукторов, которые несравнимо больше и несравнимо чувствительней всех других частей этой мощной силовой установки. Под конец он вернулся в крохотную капитанскую каюту. Капитан Тауэрс звонком вызвал темнокожего стюарда, велел принести две чашки кофе и придвинул Питеру складной стул. - Полюбовались нашими машинами? - спросил он. Австралиец кивнул. - Я не знаток техники. Многое выше моего понимания, но все очень интересно. Много у вас со всем этим хлопот? Капитан покачал головой. - До сих пор не бывало никаких неприятностей. А если в открытом море что-нибудь разладится, ничего не поделаешь. Остается уповать на свою счастливую звезду и надеяться, что двигатели не заглохнут. Стюард принес кофе, оба пригубили. - Мне приказано поступить в ваше распоряжение во вторник, - сказал Питер. - В какое время прибыть, сэр? - Во вторник у нас будут ходовые испытания. На крайний случай задержимся до среды, но это вряд ли. В понедельник возьмем на борт все припасы и соберется команда. - Тогда и я лучше явлюсь в понедельник, - сказал австралиец. - Пожалуй, с утра? - Очень хорошо. Думаю, мы выйдем во вторник в полдень. Я сказал адмиралу, что хотел бы на пробу пройтись по Бассову проливу, а в пятницу вернусь и доложу о боевой готовности "Скорпиона". Приезжайте в понедельник в любой час до полудня. - А пока, может быть, я могу быть вам полезен? Если хоть что-нибудь понадобится, я приеду в субботу. - Спасибо, капитан-лейтенант, ничего не нужно. Сейчас половина команды отпущена на берег, вторую половину я завтра в полдень отпущу на субботу и воскресенье. В эти два дня на борту только и останутся один офицер да шестеро вахтенных. Нет, утро понедельника - самое подходящее время... А вам кто-нибудь говорил, чего, собственно, от нас ждут? - А вам разве этого не говорили, сэр? - удивился Холмс. Американец рассмеялся. - Никто ни полслова не сказал. По-моему, перед выходом в море последним узнает приказ капитан. - Адмирал Гримуэйд меня вызывал перед тем, как послать к вам. Он сказал, что вы обойдете Кэрнс, Порт-Морсби и Дарвин и это займет одиннадцать дней. - Капитан Никсон из вашего Оперативного отдела спрашивал меня, сколько времени нужно на такой рейс. Но приказа я еще не получил. - Сегодня утром адмирал сказал, что после этого предполагается гораздо более долгий поход, месяца на два. Капитан Тауэрс помолчал, не шевелясь, рука с чашкой кофе застыла в воздухе. - Это для меня новость, - промолвил он не сразу. - А не сказал адмирал, куда именно мы пойдем? Питер покачал головой. - Сказал только, что это месяца на два. Короткое молчание. Потом американец встал, улыбнулся. - Подозреваю, что если вы заглянули бы ко мне нынче около полуночи, вы бы меня застали за расчерчиванием радиусов на карте. И завтра ночью тоже, и послезавтра. Австралийцу подумалось, что не худо бы придать разговору более легкий оборот. - А вы не собираетесь в субботу и воскресенье на берег? - спросил он. Капитан покачал головой. - Останусь на приколе. Разве что выберусь разок в город в кино. Унылые это будут суббота и воскресенье для человека вдали от родины, в чужой стране. И Питер от души предложил: - Может быть, приедете на эти два вечера к нам в Фолмут, сэр? В доме есть свободная комната. В такую погоду мы много времени проводим в яхт-клубе - купаемся, ходим на яхте. Моя жена будет вам рада. - Спасибо, вы очень любезны. - Капитан сосредоточенно отпил еще кофе, он обдумывал приглашение. Людям из северного и из южного полушария теперь не так-то легко и просто друг с другом. Слишком многое их разделяет, слишком разное пережито. Чрезмерное сочувствие становится преградой. Капитан Тауэрс хорошо это понимает - и конечно же, это понимает австралиец, хоть и пригласил его. Однако даже по долгу службы было бы полезно ближе познакомиться с новым офицером связи. Раз уж через него надо будет сноситься с австралийскими военно-морскими властями, хорошо бы узнать, что это за человек, а потому полезно побывать у него дома. И это приятное разнообразие, передышка, ведь последние месяцы так мучительно было вынужденное бездействие; как бы неловко там себя ни почувствовал, пожалуй, это лучше, чем два дня в гулкой пустоте авианосца наедине с собственными мыслями и воспоминаниями. Он слабо улыбнулся, отставил чашку. Может быть, и неловко будет там, в гостях, но, пожалуй, еще худшая неловкость - сухо отклонить приглашение, сделанное новым подчиненным по доброте душевной. - А не очень это будет хлопотно для вашей жены? - сказал он. - Ведь у вас маленький ребенок? Питер покачал головой. - Жена будет вам рада. Знаете, ей живется скучновато. По нынешним временам не часто увидишь новое лицо. Да и ребенок ее, конечно, связывает. - С удовольствием побуду и переночую у вас, - сказал американец. - Завтра еще мне надо быть здесь, а в субботу я не прочь бы и поплавать. Давным-давно я не плавал. Удобно будет, если я приеду в Фолмут утренним поездом? В воскресенье мне уже надо вернуться. - Я вас встречу на станции. - Поговорили о расписании поездов. Потом Питер спросил: - Вы ездите на велосипеде? - Тауэрс кивнул. - Тогда я прихвачу второй велосипед. От станции до нашего дома около двух миль. - Это будет прекрасно, - сказал капитан Тауэрс. Его красный "олдсмобиль" теперь казался далеким сном. Всего лишь год и три месяца назад Тауэрс прикатил на нем в аэропорт, а сейчас уже с трудом представлял себе, как выглядит приборный щиток и с какой стороны от водителя помещается переключатель скорости. Наверно, машина и сейчас стоит в гараже в его родном Коннектикуте и, возможно, ничуть не пострадала, как и многие другие вещи, о которых он приучил себя не думать. Надо жить в новом, теперешнем мире и делать все, что можешь, а о прежнем не вспоминать; теперь на станции австралийской железной дороги тебя ждет велосипед. Питер ушел, надо было поспеть к грузовому электромобилю и вернуться в Адмиралтейство; там он получил письменный приказ о назначении на "Скорпион", прихватил купленные утром колеса и сел в трамвай. В Фолмут приехал около шести, кое-как прицепил колеса к рулю велосипеда, скинул форменный китель и, с усилием нажимая на педали, стал подниматься в гору. Через полчаса, весь взмокший от послеполуденной жары, он был наконец дома и застал жену на лужайке, где крутилась, одаряя свежестью, брызгалка, и от самой Мэри, в легком летнем платье, словно веяло прохладой. Она пошла ему навстречу. - Какой ты горячий! - сказала она. - И колеса достал. Он кивнул. - Извини, на пляж я никак не мог приехать. - Так и поняла, что тебя задержали. Мы вернулись домой в половине шестого. Как с твоим назначением? - Долго рассказывать. - Он пристроил велосипед и связанные колеса на веранде. - Я бы сперва принял душ. - Но хорошо или плохо? - Хорошо. Уйду в плаванье до апреля. А потом свободен. - Чудесно! Поди прими душ, освежишься, а потом все расскажешь. Я вынесу складные стулья, и в холодильнике есть бутылка пива. Четверть часа спустя он сидел в тени, свеженький, в рубашке с открытым воротом и легких спортивных брюках, и подробно ей рассказывал о минувшем дне. И под конец спросил: - Ты встречалась когда-нибудь с капитаном Тауэрсом? Мэри покачала головой. - Джейн Фримен познакомилась с ними со всеми на званом вечере на "Сиднее". Она говорит, он довольно милый. А вот каково будет тебе служить под его началом? - Думаю, неплохо. Свое дело он знает превосходно. Наверно, сперва на американском судне будет немного непривычно. Но народ там мне понравился. - Питер засмеялся. - Я с первых шагов попал пальцем в небо - спросил хересу. - И он рассказал о своей промашке. Мэри кивнула. - Джейн говорила то же самое. На берегу они пьют, а на борту спиртного в рот не берут. Я подозреваю, что пьют они, только когда одеты в штатское. На "Сиднее" офицеры пили какой-то фруктовый коктейль, дрянь ужасная. А гости налакались вовсю. - Я пригласил Тауэрса к нам на субботу, - сказал Питер. - Он приедет утром. Мэри испуганно, во все глаза уставилась на мужа. - Пригласил капитана Тауэрса? Питер кивнул. - Я почувствовал, что надо его позвать. С ним не будет трудно. - Ох, еще как будет. С ними всегда трудно, Питер. Им слишком тяжко в чужом доме. Питер постарался ее успокоить: - Тауэрс не такой. Начать с того, что он уже не очень молодой. Уверяю тебя, с ним не будет трудно. - Ты то же самое говорил про того летчика, - возразила Мэри. - Про командира эскадрильи, забыла его фамилию. Который плакал. Питеру не очень-то приятно было это напоминание. - Я знаю, им это мучительно. Прийти в чужой дом, видеть ребенка и всякое такое. Но уверяю тебя, этот будет держаться по-другому. И Мэри покорилась неизбежному. - А надолго он к нам? - Только на субботний вечер. Он сказал, в воскресенье ему надо вернуться на "Скорпион". - Ну, если он только раз переночует, это еще не беда... - Мэри нахмурилась, минуту поразмыслила. - Главное, надо чем-то его занять. Чтобы он не оставался сам по себе. Ни минуты не скучал бы. Вот почему мы сплоховали с тем летчиком. Не знаешь, какой-нибудь спорт он любит? - Плавать любит, - сказал Питер. - Он говорил, что рад бы поплавать. - А ходить под парусом? В субботу будут гонки. - Я не спрашивал. Наверно он это умеет. Видно, что человек спортивный. Мэри пригубила пиво. - Можно сводить его в кино, - сказала она раздумчиво. - А какую картину сейчас крутят? - Не знаю. Да это неважно, лишь бы чем-то его занять. - А вдруг будет фильм об Америке, это не годится, - сказал Питер. - Еще угодим на такой, который снимали в его родном городе. Мэри даже вздрогнула, посмотрела испуганно. - Вот был бы ужас! А кстати, откуда он родом? Из какого штата? - Понятия не имею. Я не спрашивал. - О, господи. Надо же на вечер найти ему какое-то развлечение. Пожалуй, безопаснее всего английские фильмы, но, может быть, сейчас ни одного не крутят. - Давай позовем гостей, - предложил Питер. - Да, придется, если ни одна английская картина не идет. Пожалуй, это самое лучшее. - Мэри призадумалась, спросила: - Ты не знаешь, был он женат? - Не знаю. Уж наверно был. - Я думаю, можно позвать Мойру Дэвидсон, вот кто нас выручит, - продолжала вслух размышлять Мэри. - Если только она не занята. - И если не пьяная, - вставил Питер. - Не все же время она пьет, - возразила жена. - А с ней будет веселее. - Неплохая мысль, - согласился Питер. - Я бы заранее предупредил Мойру, какая у нее задача. Чтобы он ни минуты не скучал. - И, помедлив, прибавил: - Ни так, ни в постели. - Сам знаешь, у Мойры до этого не доходит. Все одна видимость. - Думай как тебе приятнее, - ухмыльнулся Питер. Вечером они позвонили Мойре Дэвидсон и пригласили ее. - Питер счел своим долгом его позвать, - объяснила Мэри. - Ведь это его новый командир. Но ты сама знаешь, какие они все и каково им это: попадают в семейный дом, а там детишки, и пахнет пеленками, и в горячей воде подогревается бутылочка с молоком, и всякое такое. Вот мы и подумали - немножко наведем порядок, уберем все это подальше, с глаз долой и постараемся, чтобы ему было весело, понимаешь, надо все время как-то его развлекать. Беда в том, что меня связывает Дженнифер. Может быть, ты придешь и поможешь, дорогая? Боюсь, ночевать тебе придется на раскладушке в гостиной или, если хочешь, на веранде. Это только на субботу и воскресенье. Мы думаем, надо, чтобы он все время был занят. Ни на минуту не оставлять его одного. Пожалуй, устроим в субботу небольшую вечеринку, позовем кое-кого. - Похоже, не очень-то будет весело, - заметила мисс Дэвидсон. - Скажи, а он совсем невозможный? Не станет рыдать в моих объятиях и говорить, что я в точности похожа на его покойницу жену? Видала я таких. - Не знаю, все может быть, - неуверенно сказала Мэри. - Я его еще не видела. Подожди минутку, сейчас спрошу Питера. - И, возвратясь к телефону, заявила: - Мойра, Питер говорит, этот капитан, когда напьется, задаст тебе жару. - Так-то лучше, - сказала мисс Дэвидсон. - Ладно, в субботу я с утра у вас. Кстати, джин я больше не пью. - Не пьешь джин? - Вредная штука. Разъедает все внутренности, от него язвы. У меня каждое утро язвы, вот я его и бросила. Перешла на коньяк. К концу недели шестую бутылку прикончу. Коньяку можно выпить сколько угодно. В субботу утром Питер Холмс на велосипеде отправился на станцию. Здесь он встретил Мойру Дэвидсон. Она была тоненькая, очень белокожая, с прямыми светлыми волосами, ее отцу принадлежала небольшая скотоводческая ферма Харкауэй близ Бервика. На станцию Мойра приехала в фасонистой коляске о четырех колесах, отыскавшейся год назад на складе старых автомобилей и за немалые деньги переделанной на конную тягу: в оглоблях красуется очень недурная бойкая серая кобылка, на Мойре ярчайшие красные брюки, того же цвета блузка, и губная помада, и ногти на руках и ногах, все в тон. Она помахала рукой подошедшему к лошади Питеру, соскочила на землю и небрежно привязала вожжи к перилам, у которых когда-то выстраивалась очередь в ожидании автобуса. - Привет, Питер, - сказала она. - Мой кавалер еще не явился? - Явится с этим поездом. А ты когда же выехала из дому? - До Фолмута ей надо было одолеть двадцать миль. - В восемь. Просто жуть. - Позавтракала? Она кивнула: - Коньяком. И не возьмусь больше за вожжи, пока не хлебну еще. Питер озабоченно посмотрел на нее. - И ты ничего не ела? - Есть? Яичницу с ветчиной и прочую дрянь? Милый мальчик, вчера у Саймсов была вечеринка. И меня потом стошнило. Они пошли к платформе встречать поезд. - Когда же ты легла спать? - спросил Питер. - Около половины третьего. - Не знаю, как ты выдерживаешь. Я бы не смог. - А я могу. Я могу вести такую жизнь, сколько потребуется, а осталось уже недолго. Так зачем тратить время на сон? - Она засмеялась, смешок прозвучал не совсем естественно. - Никакого смысла. Питер не ответил, в сущности, она совершенно права, только он-то устроен иначе. Они постояли на платформе, пока не подошел поезд, и встретили капитана Тауэрса. Он приехал в штатском - легкая серая куртка и спортивные светло-коричневые брюки, в их покрое что-то американское, и он выделяется среди толпы, сразу видно иностранца. Питер познакомил его с Мойрой. Когда спускались с платформы, американец сказал: - Я сто лет не ездил на велосипеде, пожалуй, еще свалюсь. - Мы можем предложить вам кое-что получше, - сказал Питер. - Мойра тут со своей тележкой. Тауэрс поднял брови: - Простите, не понял. - Спортивная машина, - сказала девушка. - "Ягуар" новейшей марки. У вас такие называются как будто "буревестник". Последняя модель, всего одна лошадиная сила, но на ровной местности делает добрых восемь миль в час. Черт, до чего выпить хочется! Подошли к тележке с заложенной в нее серой кобылкой; Мойра пошла отвязывать вожжи. Американец отступил на шаг и оглядел сверкающую под солнцем щеголеватую коляску. - Послушайте, да у вас замечательная тачка! - воскликнул он. Девушка расхохоталась. - Тачка! Вот именно тачка - самое подходящее название! Нет-нет, Питер, я ничего худого не прибавлю. Тачка и есть. У нас в гараже стоит большой "форд", но я его не взяла. Садитесь, я поддам газу и покажу вам, какую мы развиваем скорость. - А у меня здесь велосипед. Я поеду побыстрей и встречу вас у дома. Капитан Тауэрс забрался в тележку. Мойра села рядом, взялась за кнут и рысцой-пустила серую кобылку вслед за велосипедистом. - Мне надо сделать еще кое-что, прежде чем мы выедем из города, - сказала она спутнику. - Надо выпить. Питер очень милый, и Мэри тоже, но они слишком мало пьют. Мэри говорит, от этого у ее дочки болит животик. Надеюсь, вы не против. А если угодно, выпейте хоть кока-колу. Капитан Тауэрс был несколько ошеломлен, но и оживился. Давно уже не бывал он в обществе подобных молодых особ. - Составлю вам компанию, - сказал он. - За последний год я столько выпил кока-колы, что хватило бы погрузиться моей подлодке вместе с перископом. Охотно глотну спиртного. - Значит, мы подходящая парочка, - заметила Мойра и ловко повернула свой экипаж на главную улицу. Несколько машин стояли заброшенные, носом к тротуару; они стояли так уже больше года. На улицах было теперь так мало движения, что они никому не мешали, а чтоб отбуксировать их отсюда, не хватило горючего. Мойра остановила лошадку перед отелем "Причал", спрыгнула на тротуар, привязала вожжи к бамперу одной из безжизненных машин и повела Тауэрса в дамскую гостиную. - Что вам заказать? - спросил он. - Двойную порцию коньяку. - Разбавить? - Капельку содовой и побольше льда. Он передал заказ бармену и постоял минуту, задумавшись, а Мойра тем временем присматривалась к нему. Американского виски здесь никогда не бывало, шотландского не было уже много месяцев. К австралийскому Тауэрс, невесть почему, относился с подозрением. - Первый раз слышу, чтобы так разбавляли коньяк, - заметил он. - Каково это? - Не ударяет в голову, но забирает постепенно. Придает духу. Потому я его и пью. - Пожалуй, я останусь верен виски. - Тауэрс спросил себе порцию и с улыбкой повернулся к Мойре. - А вы, видно, много пьете? - Мне все это говорят. - Она взяла у него из рук стакан, достала из сумочки пачку сигарет - смесь южноафриканского и австралийского табака. - Хотите курить? Гадость ужасная, но ничего другого я не могла достать. Тауэрс предложил ей свои сигареты - такую же гадость, чиркнул спичкой. Мойра пустила из ноздрей облако дыма. - По крайней мере разнообразие, - сказала она. - Как ваше имя? - Дуайт. Дуайт Лайонел. - Дуайт Лайонел Тауэрс, - повторила она. - А я Мойра Дэвидсон. У нас в двадцати милях отсюда скотоводческая ферма. А вы капитан подводной лодки, да? - Совершенно верно. - Шикарная карьера? - съязвила Мойра. - Мне оказали большую честь, назначив меня командиром "Скорпиона", - спокойно сказал Тауэрс. - Я и сейчас считаю, что это большая честь. Мойра опустила глаза. - Извините. Трезвая я веду себя по-свински. - Она залпом выпила коньяк. - Возьмите мне еще, Дуайт. Он взял ей еще коньяку, но ограничился своей порцией виски. - Скажите, а чем вы занимаетесь в свободное время? - спросила девушка. - Играете в гольф? Ходите под парусом? Ловите рыбу? - Больше ловлю рыбу, - сказал он. В памяти всплыл давний отпуск вдвоем с Шейрон на мысе Гаспе, но он отогнал воспоминание. Думать надо о настоящем, а прошлое забыть. - Для гольфа жарковато, - сказал он. - Капитан-лейтенант Холмс что-то говорил насчет купанья. - Проще простого. И сегодня во второй половине дня в клубе парусные гонки. Вам это подходит? - Даже очень, - с удовольствием отозвался Тауэрс. - А какая у него яхта? - Называется "Гвен двенадцать". Вроде непромокаемой лохани с парусами. Если Питеру некогда, я наймусь к вам в матросы. - Если мы пойдем на яхте, пить больше не следует, - решительно сказал Тауэрс. - Если вы будете командовать, как на флоте Соединенных Штатов, я не пойду к вам в матросы, - отрезала Мойра. - Наши корабли не стоят на приколе, не то что ваши. - Хорошо, - невозмутимо отозвался Тауэрс. - Тогда я пойду к вам в матросы. Мойра посмотрела на него в упор. - Вас хоть раз кто-нибудь стукнул бутылкой по голове? Тауэрс улыбнулся: - Не раз и не два. Она осушила свой стакан. - Ладно, давайте выпьем еще. - Нет, благодарю. Холмсы наверно уже гадают, что с нами стряслось. - Скоро узнают, - был ответ. - Едемте. Я хочу посмотреть на Австралию с высоты вашей тележки. И капитан Тауэрс повел Мойру к выходу. Она покорно пошла. Но поправила: - Это не тележка, а тачка. - Ну нет. Мы ведь в Австралии. Значит, тележка. - Ошибаетесь. Это Эбботская тачка. Ей больше семидесяти лет. Папа говорит, она американского производства. Глаза Тауэрса блеснули живым интересом. - Вот оно что! А я удивлялся, почему мне в ней что-то знакомо. Когда я был мальчишкой, у моего деда в штате Мэн в сарае стоял точно такой экипажик. Нельзя позволять ему думать о прошлом. - Возьмите лошадь под уздцы, пока я ее отсюда выведу. Эта машина плохо переключается на обратный ход. - Мойра порывисто села на место водителя и чуть не разорвала лошади рот удилами, так что Тауэрсу зевать не пришлось. Серая кобылка взметнулась было на дыбы, нацелилась на него передними ногами; он все же повернул ее к улице, прыгнул на сиденье рядом с Мойрой, и они помчались галопом. - Слишком она бойкая. На подъеме живо угомонится. Еще этот проклятый асфальт... Они мчались вон из города, лошадь поминутно оскальзывалась на гладкой, как каток, дороге; американец обеими руками вцепился в сиденье и только недоумевал - до чего плохо девушка правит. Через считанные минуты подкатили к дому Холмсов, серая была вся в мыле. Капитан-лейтенант с женой вышли навстречу гостям. - Извини, что мы запоздали, Мэри, - преспокойно заявила мисс Дэвидсон. - Мне не удалось протащить капитана Тауэрса мимо забегаловки. - Похоже, вы постарались наверстать потерянное время, - заметил Питер. - Да, мы недурно прокатились, - сказал командир подводной лодки. Вылез из коляски, и его представили Мэри. Потом он обратился к Мойре: - Может быть, я повожу немного лошадь, чтобы она остыла? - Прекрасно, - был ответ. - Не худо бы еще распрячь и отвести на выгон - Питер вам покажет что где. А я помогу Мэри приготовить обед. Питер, Дуайт хочет сегодня после обеда пройтись на твоей лодке. - Я ничего подобного не говорил, - запротестовал американец. - Нет, говорили. - Мойра оглядела взмыленную кобылку и порадовалась, что ее сейчас не видит отец. - Оботрите ее чем-нибудь... в тачке сзади, под торбой с овсом, есть холстина. Попозже я ее напою, но сперва мы сами выпьем. Днем Мэри осталась с малышкой дома, потихоньку готовилась к приему гостей. Питер, Мойра и не слишком уверенно держащийся на велосипеде Дуайт Тауэрс покатили в яхт-клуб; ехали с полотенцами на шее, купальные трусики сунули в карманы, в клубе переоделись: пока идешь на яхте, можно изрядно вымокнуть. Суденышко оказалось закрытой со всех сторон фанерной скорлупкой с крохотным кубриком, но с неплохой оснасткой. Поставили паруса, спустили яхту на воду и пришли на линию старта за пять минут до начала гонок - американец правил, Мойра была у него матросом, а Питер остался на берегу в роли зрителя. Гонщики были в купальных костюмах: Дуайт Тауэрс в старых светло-коричневых трусах, Мойра в белых с цветным узором трусиках и лифчике; на случай, если нажжет солнцем, прихватили с собой рубашки. Несколько минут маневрировали за линией старта, под теплыми солнечными лучами, кружа среди десятка других яхт разных классов и марок. Тауэрс уже несколько лет не ходил под парусами и никогда еще не управлял яхтой такого типа; но она оказалась послушной, и он быстро убедился, что она очень быстроходна. Когда раздался стартовый выстрел, капитан уже проникся доверием к своему судну; они стартовали пятыми; предстояло трижды пройти по треугольному маршруту. Как обычно в заливе Порт-Филип, очень быстро поднялся ветер. Когда прошли первый круг, он был уже так силен, что планшир покрывала вода. Капитан Тауэрс, поглощенный главной задачей - при помощи руля и парусов не дать яхте опрокинуться и не сбиться с курса, уже ни на что больше не обращал внимания. Вырвались на второй круг, под ярким солнцем, в алмазных облаках сверкающих брызг дошли до дальнего поворота; слишком занятый своим делом, капитан не заметил, как Мойра ногой набросила петлю грота-шкота на утку, а сверху захлестнула стаксель-шкот. Подошли к бую - вехе поворота, капитан, искусно управляя, поднял румпель и отдал грота-шкот, но тот отравился на каких-нибудь два фута, и его заело. Налетел порыв ветра и почти остановил суденышко, Мойра, прикидываясь непонятливой, убрала стаксель, и яхту положило парусами на воду. Миг - и оба гонщика барахтаются рядом со своим судном. - Вы не выпустили грота-шкот! - сердито крикнула Мойра. И еще через мгновенье: - О, черт, с меня лифчик слетел! А на самом деле, упав в воду, она ухитрилась дернуть завязку на спине, и теперь лифчик качался на воде с нею рядом. Одной рукой Мойра ухватила его, скомандовала Тауэрсу: - Подплывите с другого борта и садитесь на киль. Она сразу выпрямится. И поплыла следом. Издали они увидели - повернул и спешит к ним на выручку белый спасательный катер. - Час от часу не легче, - сказала Мойра спутнику. - К нам спасателей несет. Помогите мне надеть эту штуку, пока они не нагрянули, Дуайт. - Лежа ничком на воде, она прекрасно справилась бы с этим и без посторонней помощи. - Правильно, завяжите покрепче. Да не так туго, я же не японка. Ну вот, хорошо. Теперь давайте выправим яхту и продолжим гонку. Она вскарабкалась на киль, плоско выступающий из корпуса яхты на уровне воды, и стала на него, держась за планшир, а Тауэрс подплыл, глядя снизу вверх, восхищаясь ее гибкой фигуркой и ее дерзким бесстыдством. Всей своей тяжестью он навалился на ту же деревянную плоскость, - и яхта дернулась, поднимая с воды намокшие паруса, словно бы чуть поколебалась, и рывком выпрямилась. Девушка перевалилась через борт и, отбрасывая грота-шкот, комочком упала на дно. Дуайт забрался следом. Через минуту, не дав спасателям к ним подойти, они уже легли на курс, яхта с отяжелевшими намокшими парусами слушалась руля. - Больше так не делайте, - сурово сказала Мойра. - Этот мой костюм - для солнечных ванн. Для купанья он не годится. - Понятия не имею, как я оплошал, - виновато сказал Тауэрс. - До этого все шло хорошо. Они закончили гонку без дальнейших приключений, к финишу прибыли предпоследними. Направились к берегу, Питер вошел по пояс в воду им навстречу. Ухватился за борт, развернул яхту носом к ветру. - Хорошо сходили? - спросил он. - Я видел, вы разок опрокинулись. - Сходили прелестно, - заявила Мойра. - Сперва Дуайт нас перевернул, а потом с меня слетел лифчик, так что развлекались вовсю. Ни минуты не скучали. Скорлупка отличная, Питер. Они спрыгнули в воду, подтащили яхту к берегу, спустили паруса и на тележке вкатили ее по пандусу на берег, на стоянку. Потом прошли в конец пирса, искупались и уселись на теплом предвечернем солнышке, под защитой утеса, заслоняющего пирс от резкого ветра с моря, закурили. Американец оглядывал синие воды, рыжие утесы, стоящие на приколе моторные лодки, их качало волной. - Хорошо у вас тут, - сказал он задумчиво. - Яхт-клуб невелик, но такого славного я еще не видал. - Здесь не принимают гонки уж очень всерьез, - заметил Питер. - В этом весь секрет. - В этом для всего на свете секрет, - заявила Мойра. - Питер, когда опять можно будет выпить? - Народ соберется к восьми, - ответил он и обратился к гостю: - Мы пригласили на вечер несколько человек. Я подумал, сперва мы поужинаем в отеле, в ресторане. Это проще, чем хозяйничать дома. - Ну конечно. Прекрасно придумано. - Неужели вы опять потащите капитана Тауэрса в "Причал"? - Да, мы думали там поужинать. - По-моему, это очень неразумно, - мрачно сказала Мойра. Американец засмеялся: - Вы распускаете обо мне дурную славу. - Сами виноваты, - возразила Мойра. - Я изо всех сил покрываю ваши грехи. Даже не собираюсь рассказывать, как вы с меня сорвали лифчик. Дуайт Тауэрс поглядел на нее в замешательстве - и расхохотался. Так весело, не сдерживаемый мыслями о прошлом, он не смеялся уже целый год. - Ладно, - сказал он наконец. - Сохраним секрет, пускай это останется между нами. - Я-то сохраню, - чопорно изрекла Мойра. - А вы сегодня вечером, когда порядком выпьете, наверно станете про это болтать направо и налево. - Пожалуй, нам пора переодеться, - предложил Питер. - Я сказал Мэри, что мы вернемся домой к шести. Они прошли по пирсу в клуб, переоделись и покатили на велосипедах к дому Холмсов. Мэри застали в саду, она поливала цветы. Потолковали о том, как лучше добираться до отеля, и решили запрячь серую и поехать в "тележке" Мойры. - Так будет лучше для капитана Тауэрса, - заметила она. - После второго визита в ресторан ему нипочем не одолеть вашу горку на велосипеде. И она пошла с Питером на выгон ловить и запрягать кобылку. И пока заправляла ей в рот удила и накидывала уздечку, спросила: - Ну, как я действую, Питер? Он расплылся в улыбке: - Замечательно. С тобой он ни на минуту не соскучится. - Что ж, Мэри от меня того и хотела. По крайней мере он еще не пролил ни слезинки. - Если ты и дальше будешь так на него наседать, его скорее хватит удар. - Не знаю, сумею ли я довести до этого. Я уже исчерпала почти весь свой репертуар. - И она опять занялась кобылкой. - За этот вечер на тебя, пожалуй, еще снизойдет вдохновение, - заметил Питер. - Возможно. Вечер шел своим чередом. Поужинали в "Причале", уже не так торопясь, как в первый раз, одолели подъем в гору, распрягли и пустили на ночь на выгон серую кобылку и к восьми готовы были встречать гостей. На скромную вечеринку явились четыре пары: молодой врач, еще один морской офицер, веселый молодой человек, которого представили как хозяина чертополошной фермы - это занятие так и осталось для американца загадкой, - и молодой владелец крохотного механического заводика, все с женами. Три часа кряду все танцевали и пили, старательно избегая сколько-нибудь серьезных разговоров. Вечер выдался теплый, в комнате становилось все жарче, очень скоро мужчины сбросили пиджаки и галстуки, патефон крутился без передышки - пластинкам не предвиделось конца, половину Питер по случаю вечеринки взял взаймы. Окна, затянутые москитной сеткой, распахнуты были настежь, однако в комнате плавали тучи сигаретного дыма. Питер опять и опять опорожнял переполненные пепельницы; порой Мэри собирала пустые стаканы, перемывала их на кухне и приносила снова. Наконец около половины одиннадцатого она подала на подносе чай, булочки с маслом и печенье - в Австралии это общепринятый знак, что вечеринка завершается. И вскоре гости начали разъезжаться, не слишком уверенно держась на своих велосипедах. Мойра и Дуайт пошли по небольшой аллейке проводить до ворот доктора с женой. Потом повернули к дому. - Славный получился вечер, - сказал капитан. - И все эти люди очень славные. После жаркой и душной комнаты приятно было оказаться в саду, в прохладе. Стало очень тихо. Меж деревьями, под небом, полным звезд, виднелся берег, уходящий от Фолмута к Нелсону. - В доме ужасно жарко, - сказала Мойра. - Я еще побуду здесь перед сном, освежусь. - Я принесу вам что-нибудь накинуть на плечи. - Принесите лучше чего-нибудь выпить, Дуайт. - Но не крепкого? Она покачала головой. - Треть стакана коньяку и побольше льда, если еще осталось. Дуайт пошел в дом. Когда он вернулся, неся в каждой руке по стакану, Мойра сидела в темноте на краю веранды. Взяла стакан, коротко поблагодарила, Дуайт сел рядом. После нескольких часов шума и суеты мирная тишина в вечернем саду - истинное облегчение. - Как славно немножко посидеть спокойно, - сказал он. - Пока не начали кусаться москиты, - заметила Мойра. На обоих чуть повеял теплый ветерок. - Хотя при таком ветре, пожалуй, москитов не будет. Я так напилась, что если и лягу - не усну. Буду всю ночь ворочаться с боку на бок. - Вы и вчера поздно легли? - спросил Тауэрс. Мойра кивнула: - И позавчера тоже. - По-моему, вам бы надо попробовать для разнообразия в кои веки лечь пораньше. - А что толку? - резко спросила Мойра. - В чем теперь вообще есть хоть капля толку? - Он и не пытался ответить, и немного погодя она спросила: - Зачем Питер идет к вам на "Скорпион", Дуайт? - Он наш новый офицер связи. - А прежде у вас был такой офицер? Тауэрс покачал головой: - Никогда не было. - А теперь зачем вам его дают? - Право, не знаю. Может быть, надо будет обойти австралийские воды. Приказа я еще не получил, но так мне говорили. Похоже, у вас на флоте капитан все узнает последним. - Так куда, говорят, вы направитесь? Дуайт чуть помешкал с ответом. Правила секретности отошли в прошлое, однако требуется некоторое усилие, чтобы об этом вспомнить: действует сила привычки, хотя во всем мире у тебя не осталось врагов. - Говорят, нам предстоит небольшой рейс к Порт-Морсби, - сказал он. - Может быть, это только слухи, но больше мне ничего не известно. - Но ведь Порт-Морсби кончился? - Думаю, да. Их радио давно уже молчит. - Но тогда нельзя же там высадиться? - Иногда кому-то надо пойти и посмотреть, что и как. Из лодки мы выйдем, только если уровень радиации близок к норме. Если он высок, я даже не всплыву на поверхность. Но бывает, что кому-то надо пойти и все увидеть своими глазами. - Тауэрс помолчал, в саду под звездами повисла недолгая тишина. - Есть такие места, на которые надо поглядеть, - сказал он наконец. - Откуда-то из-под Сиэтла поступают радиосигналы. Смысла в них нет, время от времени доходит какая-то мешанина из тире и точек. Возможно, там кто-то жив, но не умеет обращаться с передатчиком. В северном полушарии происходит много странного, и кто-то должен отправиться туда и посмотреть, в чем дело. - А разве там кто-то мог выжить? - Не думаю. Но это не исключено. Человеку пришлось бы существовать в наглухо закупоренном помещении, куда весь воздух поступает через фильтры, да еще как-то запастись продуктами и водой. Не думаю, чтобы это удалось. Мойра кивнула. - А правда, что и Кэрнс кончился? - Думаю, что да... и Кэрнс, и Дарвин. Возможно, нам надо будет пройти и туда, посмотреть, что в них делается. Возможно, поэтому к нам и прикомандировали Питера. Эти воды ему знакомы. - Кто-то говорил папе, что лучевая болезнь уже появилась в Таунсвиле. По-вашему, это верно? - Право, не знаю, не слыхал. Но очень может быть. Таунсвил южнее Кэрнса. - И эта болезнь будет все распространяться к югу и дойдет до нас? - Так говорят. - У нас в южном полушарии никаких бомб не взрывали, - гневно сказала Мойра. - Почему должно докатиться и до нас? Неужели никак нельзя это остановить? Тауэрс покачал головой. - Ничего нельзя сделать. На юг дует ветер. Очень трудно избежать того, что приносит ветер. Просто невозможно. Волей-неволей надо принять то, что надвигается, и принять мужественно. - Я этого не понимаю, - упрямо сказала девушка. - Когда-то нам говорили, будто никакой ветер не переходит экватор и мы в безопасности. А теперь оказывается, никакой безопасности нет и в помине. - Мы никогда не были в безопасности, - негромко сказал Тауэрс. - Даже если бы это было верно в отношении тяжелых частиц, то есть радиоактивной пыли, - а это тоже неверно, все равно путем диффузии распространяются легчайшие частицы. Они уже проникли сюда. Фоновый уровень радиации здесь сегодня в восемь, а то и в девять раз выше, чем был до войны. - Это нам, похоже, не вредит, - возразила Мойра. - А вот как насчет пыли, про которую все говорят? Ее что же, приносит ветер? - Да. Но никакой ветер не дует прямиком из северного полушария в южное. Иначе все мы уже умерли бы. - И жаль, что не умерли, - с горечью сказала девушка. - А то ведь пытка - сидишь и ждешь казни. - Может быть, и так. А может быть, это - время спасения души. Помолчали. - Почему это так долго тянется, Дуайт? - спросила наконец Мойра. - Почему бы ветру не дунуть напрямик и не покончить со всем этим? - В сущности, все довольно просто, - начал объяснять Дуайт. - В каждом полушарии ветры описывают огромные, в тысячи миль, спирали между полюсом и экватором. В северном полушарии своя система воздушных потоков, в южном - своя. Но разделяет их не тот экватор, который мы видим на глобусе, а так называемый экватор давления, и он в разное время года смещается то к северу, то к югу. В январе Индонезия и Борнео целиком входят в северную систему, а в июле разделяющая полоса смещается к северу, так что Индия, Сиам и все, что лежит южнее этой черты, оказывается в южной системе. И в январе северные ветры заносят к югу радиоактивную пыль, которая выпала, допустим, в Малайе. А в июле включается южная система, и уже наши ветры подхватывают пыль и несут сюда. Потому все и происходит так медленно. - И ничего нельзя поделать? - Ничего. С таким исполинским явлением человечеству не справиться. Надо примириться с тем, что есть. - Не желаю я мириться! - вспылила Мойра. - Это несправедливо. В южном полушарии никто не бросал никаких бомб - ни водородных, ни кобальтовых, никаких. Мы тут ни при чем. С какой стати нам умирать из-за того, что другие страны, за десять тысяч миль от нас, затеяли войну? Это несправедливо, черт возьми. - Да, несправедливо, - подтвердил Тауэрс. - Но так уж вышло. Опять помолчали, потом Мойра сказала гневно: - Я не смерти боюсь, Дуайт. Рано или поздно все мы умрем. Но обидно столько всего упустить. - Она повернулась, посмотрела на него при свете звезд. - Мне уже нигде не побывать, кроме Австралии. А я всю жизнь мечтала увидать улицу Риволи. Наверно, потому, что так романтически звучит. Глупо, ведь наверно это улица как улица. Но мне всегда хотелось на нее поглядеть, а теперь я ее не увижу. Потому что больше нет никакого Парижа, ни Лондона, ни Нью-Йорка. Дуайт мягко улыбнулся. - Очень может быть, что улица Риволи еще существует, и в витринах магазинов чего только нет, и все прочее цело. Не знаю, бомбили Париж или нет. Возможно, там все как было, и улица под солнцем такая, какую вам хотелось увидеть. Я именно так предпочитаю думать о подобных местах. Просто там больше никто не живет. Мойра порывисто встала. - Я не таким хотела все увидеть. Город мертвых... Принесите мне еще выпить, Дуайт. Он не встал, только улыбнулся. - Ни в коем случае. Вам пора спать. - Тогда я сама возьму. - Она сердито прошагала в дом. Звякнуло стекло, и тотчас Мойра вышла, стакан в руке налит больше чем наполовину, и в нем плавает кусок льда. - В марте я собиралась на родину, - объявила она. - В Лондон. За сколько лет было все условлено. Я должна была провести полгода в Лондоне и на континенте, а домой вернуться через Америку. Повидала бы Мэдисон-авеню. Несправедливо это, черт побери. Она хлебнула из стакана и с брезгливой гримасой отвела руку. - Фу, что за гадость я пью? Дуайт поднялся, взял у нее стакан, понюхал. - Это виски. Мойра опять взяла стакан, тоже понюхала. - Да, правда, - неуверенно сказала она. - После коньяка это, наверно, меня прикончит. - Подняла стакан неразбавленного виски, залпом выпила, кубик льда швырнула в траву. При свете звезд попыталась остановить блуждающий взгляд на лице Тауэрса. - У меня никогда уже не будет семьи, как у Мэри, - пробормотала она. - Так несправедливо. Даже если ты нынче ляжешь со мной в постель, у меня уже не будет семьи, не останется времени. - Она истерически засмеялась. - Забавно, черт побери. Мэри боялась, ты увидишь ее малышку и сохнущие пеленки и расплачешься. Как один их гость, летчик, командир эскадрильи. - Теперь язык у нее заплетался. - П-пусть он все время б-будет з-занят. - Мойра пошатнулась, ухватилась за столбик веранды. - Так она сказала. Н-не скучает ни м-минуты. И чтоб не видел м-маленькую... вдруг он з-заплачет. - По щекам Мойры заструились слезы. - Она не подумала, в-вдруг не ты заплачешь, а я. Она мешком повалилась на пол веранды и разрыдалась. После минутного колебания командир подводной лодки наклонился, тронул ее за плечо, выпрямился, опять помедлил в нерешимости. Потом повернулся и вошел в дом. Мэри он нашел в кухне за мытьем посуды. - Миссис Холмс, - начал он не без смущения, - может быть, вы выйдете на веранду посмотрите сами. Мисс Дэвидсон сейчас выпила после коньяка стакан чистого виски. Мне кажется, надо бы кому-то уложить ее в постель. 2 Малые дети не признают ни воскресений, ни вечеринок, затянувшихся до полуночи; назавтра в шесть утра Холмсы уже как всегда хлопотали по хозяйству, Питер на велосипеде с прицепом покатил за молоком и сливками. Он немного задержался у мистера Пола, объяснил, какая тому для прицепа нужна ось, буксирное крепление, набросал для механика чертежи. - Завтра мне вступать а новую должность, - сказал он. - Больше я не смогу ездить за молоком. - Ничего, - сказал фермер. - Положитесь на меня. Пусть это будут вторники и субботы. Я уж позабочусь, без молока и сливок миссис Холмс не останется. Питер вернулся домой к восьми; побрился, принял душ, оделся и стал помогать Мэри готовить завтрак. Около четверти девятого вышел капитан Тауэрс - свежий, чисто выбритый. - Очень славно у вас было вчера, - сказал он. - Я и не помню, когда так приятно проводил вечер. - У нас по соседству есть очень милые люди, - сказал хозяин дома. Поглядел на капитана, усмехнулся. - Прошу прощенья за Мойру. Обычно она не допивается до бесчувствия. - Это виски виновато. Она еще не вставала? - Думаю, она не так скоро выйдет. Я слышал, часа в два ночи кто-то маялся морской болезнью. Надо полагать, не вы? Американец засмеялся: - Только не я, сэр! Появился завтрак, и все трое сели за стол. - Хотите с утра еще раз искупаться? - спросил гостя Питер. - Похоже, день опять будет жаркий. Тауэрс поколебался. - В воскресное утро я предпочел бы пойти в церковь. Дома мы всегда так поступаем. У вас поблизости нет англиканской церкви? - Есть, - сказала Мэри. - Надо только спуститься с холма, это меньше мили. Служба начинается в одиннадцать. - Я бы пошел. Если только это не нарушит ваши планы. - Ну конечно, сэр. Но я, пожалуй, с вами не пойду. Мне тут много чего надо наладить до ухода на "Скорпион". Капитан кивнул: - Разумеется. К обеду я вернусь, а потом мне надо будет на лодку. Хорошо бы попасть на поезд часов около трех. И он стал спускаться с холма; солнце уже пригревало. До начала службы времени оставалось вдоволь, он пришел на четверть часа раньше, но все равно вошел в церковь. Служка дал ему молитвенник и сборник гимнов, и он сел на одну из задних скамей, потому что порядок богослужения ему был еще не очень знаком, а с этого места он мог видеть, когда прихожане преклоняют колена и когда встают. Он прочел обычную молитву, какой его научили в детстве, потом сел и огляделся. Маленький храм был совсем такой же, как в его родном городе Мистике, в штате Коннектикут. Даже пахло так же. Эта девица Мойра Дэвидсон совсем не в себе. Слишком много пьет, но что ж, некоторые люди не в силах примириться с положением вещей. А впрочем, славная девочка. Шейрон она бы понравилась. В мирном спокойствии церкви он стал думать о своих, представил себе их лица. В сущности, он был простая душа. Он вернется к ним в сентябре, вернется домой после всех своих странствий. Меньше чем через девять месяцев он снова их увидит. И когда он опять с ними соединится, они не должны почувствовать, будто он отдалился от них, забыл разное, что было важно для них всех. Сынишка, верно, порядком подрос: в этом возрасте дети растут быстро. Пожалуй, охотничий индейский наряд ему уже мал, лук и стрелы не интересны. Пора ему обзавестись удочкой, маленьким фибергласовым спиннингом и выучиться удить рыбу. Забавно будет учить сына рыбной ловле. Десятого июля у него день рождения. Нельзя послать ему к рождению удочку и едва ли удастся захватить ее с собой, но стоит попытаться. Может быть, здесь можно купить хорошую удочку. День рождения Элен семнадцатого апреля; ей исполнится шесть лет. Опять он пропустит этот день, если только не стрясется что-нибудь со "Скорпионом". Надо не забыть извиниться перед ней, а пока что надо придумать, что бы захватить для нее в сентябре. Семнадцатого Шейрон объяснит ей, что сейчас папа в плаванье, но до зимы он вернется домой и тогда привезет дочке подарок. Шейрон ей это объяснит, и девочка не будет в обиде. Богослужение шло своим чередом, вместе с другими прихожанами капитан Тауэрс преклонял колена, вместе с ними поднимался и все время думал о своих близких. Порою, очнувшись, он подпевал гимну, повторял простые, безыскусственные слова, но больше грезил наяву о жене и детях, о доме. После службы он вышел из церкви, отдохнув душой. А когда вышел, не увидел ни одного знакомого лица, и никто его здесь не знал; на паперти священник нерешительно улыбнулся ему, и он ответил улыбкой, потом под теплыми лучами солнца стал подниматься в гору, и мысли его теперь без остатка занимал "Скорпион" - какие нужны припасы, сколько всего предстоит сделать, сколько проверить и перепроверить перед тем, как выйти в море. У Холмсов он застал Мэри и Мойру Дэвидсон, они расположились в шезлонгах на веранде, тут же стояла коляска с малышкой. Увидев его на дорожке, Мэри встала. - Вы шли по жаре, - сказала она. - Снимайте куртку и посидите здесь в тени. Легко нашли церковь? - Да, конечно. - Он скинул куртку и сел на краю веранды. - Здешние жители очень набожны. В церкви было полно народу. - Так бывало не всегда, - сухо отозвалась Мэри. - Я принесу вам чего-нибудь выпить. - Я предпочел бы не спиртное. - Он поглядел на их стаканы. - Вы что пьете? - Сок лайма с водой, - ответила мисс Дэвидсон. - Ладно уж, молчите. Он засмеялся. - От сока и я не прочь. - Мэри пошла за стаканом для него, а Тауэрс повернулся к Мойре. - Ели вы хоть что-нибудь на завтрак? - Половинку банана и самую малость бренди, - невозмутимо ответила она. - Я не очень хорошо себя чувствовала. - Это из-за виски. Вы сделали ошибку. - Одну из многих. Ничего не помню после того, как мы с вами разговаривали на лужайке, когда все разошлись. Это вы уложили меня в постель? Он покачал головой. - Я считал, что это дело миссис Холмс. Мойра слабо улыбнулась. - Вы упустили удобный случай. Не забыть бы мне поблагодарить Мэри. - На вашем месте я бы поблагодарил. Миссис Холмс на редкость славная женщина. - Она говорит, сегодня вы возвращаетесь в Уильямстаун. А нельзя вам остаться, искупались бы еще разок? Он покачал головой: - До завтра у меня еще уйма работы на борту. На этой неделе мы выходим в море. У меня на столе наверняка накопилась гора деловых бумаг. - Похоже, вы из тех людей, которые работают в поте лица с утра до ночи, даже если это и не нужно. Тауэрс засмеялся. - Очень может быть. - И вскинул на нее глаза. - А вы когда-нибудь работаете? - Разумеется. Я очень деловая женщина. - Что же у вас за работа? Мойра подняла стакан. - Вот. Этим и занимаюсь с тех пор, как вчера с вами познакомилась. Он усмехнулся. - Вам не становится хоть изредка скучно от такого однообразия? - "Жизнь так скучна" [У.Шекспир. Король Джон, III, IV], - процитировала Мойра. - И не изредка. Всегда. Он кивнул. - Мне везет, у меня дел по горло. Мойра посмотрела на него. - Можно, на той неделе я приеду и посмотрю вашу подводную лодку? Он засмеялся, думая о том, сколько еще работы предстоит на борту. - Нет, нельзя. На той неделе мы уходим в плаванье. - Это прозвучало не слишком любезно, и он прибавил: - А вас интересуют подводные лодки? - Не очень, - как-то рассеянно сказала Мойра. - Я подумала, может, стоит поглядеть, но только если это вас не затруднит. - Я буду рад показать вам "Скорпион", - сказал Тауэрс. - Но не на той неделе. Приезжайте-как-нибудь, и позавтракаем вместе, когда станет спокойнее и мы на борту не будем носиться как угорелые. Выберем спокойный день, и я смогу вам все показать. А потом, может быть, отправимся в город и где-нибудь поужинаем. - Звучит заманчиво. Скажите, когда это будет, чтобы я могла предвкушать удовольствие? Тауэрс чуть подумал. - Не могу сейчас сказать точно. Примерно в конце недели я доложу о готовности, и, вероятно, в тот же день или назавтра нас пошлют в первый рейс. Потом надо будет какое-то время провести на верфи, и только после этого мы опять уйдем в плаванье. - Первый рейс - это до Порт-Морсби? - Я постараюсь пригласить вас до этого рейса, но поручиться не могу. Дайте мне свой телефон, тогда я примерно в пятницу позвоню, и мы условимся. - Бервик 8641, - сказала Мойра. Дуайт записал номер. - Лучше звоните до десяти. По вечерам я редко бываю дома. Он кивнул. - Прекрасно. Может быть, в пятницу мы будем еще в море. Возможно, я позвоню в субботу. Но я непременно позвоню, мисс Дэвидсон. Она улыбнулась: - Меня зовут Мойра, Дуайт. - Ладно, - засмеялся он. После обеда, по дороге домой в Бервик, она подвезла его в своей коляске на станцию. И на прощанье сказала: - До свиданья, Дуайт. Не уморите себя работой. - Потом прибавила: - Извините, что я так по-дурацки себя вела вчера вечером. Он усмехнулся. - Вредно смешивать коньяк с виски. Пускай это будет вам уроком. Мойра засмеялась недобрым смехом. - Меня уже не переучишь. Наверно, опять так же напьюсь сегодня вечером, и завтра тоже. - Дело хозяйское, - невозмутимо отозвался Дуайт. - В этом вся беда, - был ответ. - Надо мной нет хозяина, я сама себе хозяйка. Будь до меня кому-то дело, пожалуй, было бы по-другому, но уже не остается времени. То-то и горе. Дуайт кивнул: - До скорой встречи. - А мы правда встретимся? - Ну конечно. Я ведь сказал, что позвоню вам. Он электричкой вернулся в Уильямстаун, а Мойра пустилась в своей тележке домой, за двадцать миль. Она доехала к шести часам, распрягла серую и отвела в стойло. Отец вышел помочь ей, вдвоем они закатили тележку в гараж, поставили рядом с неподвижно застывшим большим "фордом", напоили лошадь, задали ей овса и вошли в дом. Мать Мойры сидела с вязаньем на затянутой сеткой от москитов веранде. - Здравствуй, родная, - сказала она. - Приятно провела время? - Недурно, - ответила дочь. - Питер и Мэри вчера устроили вечеринку. Было очень забавно. Правда, я изрядно выпила. Мать лишь вздохнула тихонько, по опыту зная, что протестовать бесполезно. - Ляг сегодня пораньше, - только и сказала она. - В последнее время ты так часто полуночничаешь. - Пожалуй, сегодня лягу рано. - Что собой представляет этот американец? - Славный. Очень спокойный и моряк моряком. - Женатый? - Я не спрашивала. Уж наверно был женат. - Чем вы занимались? Девушка подавила досаду - надоели эти допросы; мама всегда так, а времени слишком мало, жаль его тратить на пререкания. - Днем ходили на яхте. И она стала рассказывать матери о том, как прошла суббота, умолчав об истории с лифчиком и о многих подробностях вечера. В Уильямстауне капитан Тауэрс прошел на верфь и затем на "Сидней". Он занимал здесь две смежные каюты, соединенные дверью в переборке, одна каюта служила ему рабочим кабинетом. Он отправил посыльного на "Скорпион" за дежурным офицером, и тотчас явился лейтенант Херш с пачкой приказов. Тауэрс взял их и внимательно перечитал. Почти все касались дел обыденных - заправиться горючим, запасти продовольствие, но было и нечто неожиданное: бумага из военно-морского ведомства. В ней говорилось, что на "Скорпион" командируется для научной работы сотрудник НОНПИ - Национальной Организации Научных и Промышленных Исследований. Подчиняться он должен австралийскому офицеру связи. Имя командированного - Дж.С.Осборн. С бумагой в руке капитан Тауэрс поднял глаза на лейтенанта Херша. - Послушайте, известно вам что-нибудь про этого малого? - Он уже здесь, сэр. Прибыл утром. Я усадил его в кают-компании, а дежурному велел отвести ему на сегодняшнюю ночь каюту. Капитан поднял брови. - Ну, а что вам известно? Каков он с виду? - Очень высокий и тощий. Волосы то ли русые, то ли серые. В очках. - Возраст? - Пожалуй, немного постарше меня. Но тридцати нет. Капитан с минуту подумал. - В кают-компании становится тесновато. Пожалуй, поместим его в одной каюте с капитан-лейтенантом Холмсом. Сейчас у вас на борту трое рядовых? - Трое. Айзекс, Холмен и де Врайз. И еще боцман Мортимер. - Скажите боцману, чтобы к шестой переборке спереди, поперек хода лодки, пристроили еще койку, изголовьем к правому борту. Пускай возьмет из носового торпедного отделения. - Хорошо, сэр. Тауэрс просмотрел вместе с лейтенантом остальные бумаги, в которых не было ничего из ряду вон выходящего, затем послал его за мистером Осборном. Когда штатский вошел, капитан указал ему на стул, предложил сигарету и отпустил лейтенанта. - Вот поистине приятный сюрприз, мистер Осборн, - сказал он. - Я только что прочел приказ о вашем назначении к нам на "Скорпион". Рад с вами познакомиться. - Боюсь, это довольно скоропалительное решение, - сказал ученый. - Я о нем узнал только два дня назад. - На флоте нередко так бывает, - заметил капитан. - Что ж, начнем по порядку. Как вас зовут? - Джон Симор Осборн. - Женаты? - Нет. - Хорошо. На борту "Скорпиона" и любого другого военного судна вам надо обращаться ко мне "капитан Тауэрс" и время от времени называть меня "сэр". На берегу, вне службы, для вас я просто Дуайт... но не для младших офицеров. Ученый улыбнулся: - Очень хорошо, сэр. - Выходили вы когда-нибудь в море на подводной лодке? - Нет. - На первых порах, пока не привыкнете, вам будет не очень уютно. Я распорядился отвести вам койку в офицерском отделении, и питаться вы будете в офицерской кают-компании. - Он оглядел безупречный серый костюм ученого. - Вероятно, вам понадобится другая одежда. Завтра утром на "Скорпион" явится капитан-лейтенант Холмс, поговорите с ним, он возьмет для вас со склада что нужно. Если вы спуститесь в этом костюме в подводную лодку, вы его загубите. - Благодарю вас, сэр. Капитан откинулся на спинку кресла, оглядел собеседника, отметил про себя: умное худощавое лицо, нескладная фигура. - Скажите, а чем, собственно, вы будете у нас заниматься? - Вести наблюдения и точные записи уровня радиоактивности в атмосфере и в океане, особое внимание уделять показателям под самой поверхностью воды и радиоактивности в самой лодке. Насколько мне известно, вы направитесь на север. - Это известно всем, кроме меня. Наверно, так и полагается и когда-нибудь мне об этом скажут. - Он нахмурился. - Так вы предполагаете, что уровень радиоактивности в лодке станет расти? - Не думаю. Очень надеюсь, что этого не случится. Сомневаюсь, чтобы это было возможно, пока лодка идет под водой, разве что при каких-то чрезвычайных обстоятельствах. Но следует быть начеку. Как я понимаю, если радиация вдруг сколько-нибудь заметно возрастет, вам желательно узнать об этом сразу. - Безусловно. Они стали обсуждать разные технические подробности. Почти вся аппаратура Осборна была переносная, ее не требовалось крепить в корпусе подлодки. Уже смеркалось, когда он облачился в предложенный капитаном комбинезон, и они вдвоем перешли на "Скорпион", чтобы проверить установленный на кормовом перископе детектор радиации и составить план его калибровки по эталону. Такая же проверка понадобилась для детектора, установленного в машинном отделении, да еще кое-какая техническая работа - в одной из двух оставшихся труб торпедных аппаратов, чтобы можно было брать пробы забортной воды. Лишь когда совсем стемнело, Тауэрс и Осборн поднялись обратно на "Сидней" и поужинали в огромной, гулкой пустой кают-компании. Назавтра закипела бурная деятельность. Явившись с утра на "Скорпион", Питер первым делом позвонил приятелю в Оперативный отдел Адмиралтейства и надоумил хотя бы из вежливости сообщить наконец капитану подводной лодки то, что уже известно всем подчиненным ему офицерам-австралийцам, и замечания капитана внести в приказ о предстоящей операции. К вечеру план операции был доставлен и изучен, Джон Осборн одет, как полагается для работы на подводной лодке, работа над задним затвором торпедного аппарата закончена, и оба австралийца втискивали свои пожитки в отведенное им для этого невеликое пространство. Ночевали они на "Сиднее", а во вторник утром перебрались на "Скорпион". В считанные часы закончены были немногие оставшиеся работы, и Дуайт доложил о готовности к испытаниям. Им разрешили выход и, пообедав в полдень возле "Сиднея", они отчалили. Дуайт развернул лодку и на малой скорости повел ее к горловине залива. Весь день кружили по заливу вокруг баржи с грузом слаборадиоактивных материалов, стоящей на якоре посреди залива, и измеряли уровень радиации; долговязый Джон Осборн без передышки носился по "Скорпиону", снимал показания разнообразных датчиков, обдирал длинные ноги о стальные трапы, карабкаясь вверх и вниз то в боевую рубку, то на мостик, больно стукался головой о переборки и маховички управления, вбегая в рулевую рубку. К пяти часам испытания закончились; группе ученых, выведших барку в залив, предоставили вернуть ее к берегу, а "Скорпион" направился в открытое море. Всю ночь лодка, не погружаясь, держала курс на запад, и шла на ней самая обычная походная жизнь. На рассвете при свежем юго-западном ветре и довольно спокойном море миновали мыс Бэнкс (Южная Австралия). Здесь погрузились примерно на полсотни футов и дальше каждый час поднимались настолько, чтобы выставить перископ и оглядеться. Под вечер миновали мыс Борда на острове Кенгуру и на перископной глубине двинулись прямиком по проливу к порту Аделаида. В среду около десяти вечера в перископ увидели город; через десять минут, не всплывая на поверхность, капитан распорядился повернуть, и "Скорпион" опять вышел в открытое море. В четверг на закате прошли правее северной оконечности острова Кинг и повернули домой. Близ горловины залива Филипа всплыли на поверхность, едва забрезжил рассвет, вошли в залив и в пятницу ошвартовались рядом с авианосцем в Уильямстауне как раз вовремя, чтобы там позавтракать; как выяснилось, исправить и наладить надо было лишь несколько мелочей. В то утро главнокомандующий военно-морскими силами вице-адмирал сэр Дэвид Хартмен явился осмотреть единственное подначальное ему судно, стоящее внимания. Инспекторский осмотр занял час, и еще четверть часа вице-адмирал обсуждал на командном пункте с Дуайтом и Питером Холмсом изменения, которые они предлагали внести в план предстоящего похода. Затем он отправился на совещание с премьер-министром, находящимся в это время в Мельбурне; ни один самолет уже не летал, а без воздушного сообщения федеральному правительству в Канберре действовать было не просто, заседания парламента становились все короче и созывались все реже. В тот вечер Дуайт, как и обещал, позвонил Мойре Дэвидсон. - Ну вот, - сказал он, - я вернулся в целости. На борту есть кое-какая работа, но совсем немного. - Так могу я поглядеть вашу лодку? - спросила Мойра. - Рад буду вам ее показать. Мы не уйдем в море до понедельника. - Мне очень хочется ее осмотреть, Дуайт. Когда удобнее - завтра или в воскресенье? Он минуту подумал. Если сниматься с якоря в понедельник, воскресенье, вероятно, окажется очень хлопотливым днем. - Пожалуй, лучше завтра. В свою очередь Мойра быстро прикидывала: она приглашена к Энн Сазерленд, придется Энн подвести, но все равно там вечер, наверно, будет прескучный. - С восторгом приеду завтра, - сказала она. - Приехать поездом в Уильямстаун? - Это лучше всего. Я вас встречу на станции. Каким поездом вы приедете? - Я не знаю расписания. Пожалуй, первым, который приходит после половины двенадцатого. - Отлично. Если в это время я буду занят по горло, я попрошу Питера Холмса или Джона Осборна, они вас встретят. - Как вы сказали - Джон Осборн? - Да. А вы его знаете? - Австралиец из научного института? - Он самый. Высокий, в очках. - Вроде как моя дальняя родня: его тетушка замужем за одним из моих дядей. Он что, тоже в вашей команде? - Вот именно. По ученой части. - Он чокнутый, - предупредила Мойра. - Совершенно сумасшедший. Он угробит вашу лодку. Тауэрс засмеялся. - Ладно. Приезжайте и осмотрите ее, покуда ваш родич ее не потопил. - С удовольствием приеду. До скорого, Дуайт, в субботу утром. И на другое утро, никакими особыми делами не занятый, он встретил ее на станции. Она была вся в белом - белая юбка в складку, белая, с тонкой цветной вышивкой блуза немного в норвежском стиле, и туфли белые. Посмотреть на нее приятно, но, здороваясь, Тауэрс озабоченно сдвинул брови: спрашивается, как провести ее по "Скорпиону", по этому лабиринту механизмов в жирной смазке, чтобы она не перепачкала свой наряд, а ведь вечером он намерен поужинать с ней в ресторане. - Доброе утро, Дуайт, - услышал он. - Долго ждали? - Всего несколько минут. Вам пришлось очень рано выехать? - Не так рано, как в прошлый раз. Папа меня подвез на станцию, и я захватила поезд в девять с минутами. А в общем, довольно рано. Вы дадите мне выпить перед обедом? Он ответил не сразу: - Дядя Сэм не одобряет спиртного на борту. Придется пить кока-колу или апельсиновый сок. - Даже на "Сиднее"? - Даже на "Сиднее", - был решительный ответ. - Не захотите же вы за одним столом с моими офицерами пить что-нибудь крепкое, когда они пьют кока-колу. - Я хочу выпить перед едой чего-нибудь крепкого, как вы выражаетесь, - нетерпеливо сказала Мойра. - У меня во рту все пересохло, просто мерзость. Не хотите же вы, чтобы я при ваших офицерах закатила истерику. - Она огляделась по сторонам. - Тут где-то есть отель. Угостите меня стаканчиком заранее, и тогда на борту я стану пить кока-колу, а дышать на ваших офицеров коньяком. - Хорошо, - невозмутимо сказал Тауэрс. - Отель тут на углу. Идемте. И они отправились; в дверях Тауэрс неуверенно огляделся. Потом повел Мойру в дамскую гостиную. - Как будто нам сюда? - А вы не знаете? Неужели вы здесь еще не бывали? Он покачал головой. Спросил: - Вам коньяку? - Двойную порцию, - был ответ. - Со льдом, и самую малость разбавить. Неужели вы сюда не заглядываете? - Ни разу не заходил. - Неужели у вас никогда не бывает охоты напиться вдрызг? - спросила Мойра. - Вечерами, когда нечем заняться? - На первых порах бывало, - признался Тауэрс. - Но тогда я уходил в город. Не годится разводить пачкотню возле собственного дома. А через неделю-другую я это бросил. Толку все равно нет. - Что же вы делаете по вечерам, когда лодка не в походе? - Читаю газету или книгу. Иногда мы сходим на берег, идем в кино. Подошел бармен, и Тауэрс заказал для нее коньяк и полпорции виски для себя. - Очень нездоровый образ жизни, - объявила Мойра. - Я пошла в дамскую комнату. Присмотрите за моей сумочкой. Она выпила еще одну двойную порцию коньяка, и только после этого он не без труда извлек ее из отеля и доставил в гавань, на "Сидней", оставалось лишь надеяться, что при его подчиненных она будет вести себя прилично. Но страхи оказались напрасны: с американцами она держалась скромно и учтиво. И только с Осборном проявила истинный свой нрав. - Привет, Джон, - сказала она. - С какой стати вас сюда занесло? - Я член команды, - ответил Осборн. - Занимаюсь научными наблюдениями. Главным образом всем мешаю. - Капитан Тауэрс так мне и сказал. И вы вправду будете жить со всеми тут на подлодке? Все время? - Похоже на то. - А им известны ваши привычки? - Простите, не понял? - Ладно, я вас не выдам. Меня это не касается. Она отвернулась и заговорила с капитаном Ландгреном. Когда Ландгрен предложил ей выпить, она попросила апельсинового сока; приятно было посмотреть на нее в это утро в кают-компании "Сиднея", когда, стоя под портретом английской королевы, она пила с американцами апельсиновый сок. Пока она разговаривала с ними, капитан Тауэрс отвел офицера связи в сторону. - Послушайте, - сказал он вполголоса, - ей нельзя спуститься на "Скорпион" в таком платье. Вы не могли бы подыскать для нее комбинезон? Питер кивнул. - Найдется комбинезон для работы в котельной. Надо думать, нужен самый маленький размер. А где она переоденется? Капитан задумчиво потер подбородок. - Вы не знаете подходящего места? - Лучше вашей личной каюты не придумаешь, сэр. Там ей никто не помешает. - Ну и наслушаюсь я тогда - от нее же самой. - Не сомневаюсь, - сказал Питер. Мойра пообедала с американцами, сидя в конце одного из длиннейших столов в кают-компании, потом в смежной каюте-гостиной пили кофе. Затем младшие офицеры вернулись каждый к своим обязанностям, а Мойра осталась с Питером и Дуайтом. Питер разложил на столе чистую, выглаженную одежду кочегара. - Вот вам комбинезон, - сказал он. Дуайт откашлялся. - На подводной лодке слишком много смазки, мисс Дэвидсон, - пояснил он. - Меня зовут Мойра. - Хорошо, Мойра. Я думаю, лучше вам спуститься на "Скорпион" в комбинезоне. Боюсь, платье вы там перепачкаете. Мойра взяла комбинезон, развернула. - Полная перемена декораций, - заметила она. - А где мне можно переодеться? - Я думаю, в моей личной каюте, - предложил Дуайт. - Там вас никто не побеспокоит. - Надеюсь, хотя не так уж уверена. Я не забыла, что произошло на яхте. - Капитан рассмеялся. - Ладно, Дуайт, ведите меня в свою каюту. Надо же мне разок и на такое отважиться. Дуайт отвел ее к себе в каюту и вернулся в гостиную ждать, пока она переоденется. В крохотной личной каюте капитана Мойра с любопытством огляделась. Прежде всего увидела фотографии, их было четыре. На всех молодая темноволосая женщина с двумя детьми: мальчику лет восемь-девять, девочка года на два младше. Один снимок был работой профессионального фотографа в хорошем ателье, остальные - увеличены с любительских снимков; на одном, похоже, пляж, вероятно берег озера. Мать с детьми сидят на трамплине для прыжков в воду. На другом - лужайка, возможно, перед жилищем Тауэрсов: на заднем плане видна часть белого деревянного дома и длинный автомобиль. Мойра стояла и с интересом разглядывала снимки; видимо, мать и дети были очень славные. Тяжело это, но по-другому сейчас не бывает. Что толку из-за этого мучиться. Она переоделась, положила юбку с блузкой и сумочку на койку, скорчила гримасу своему отражению в маленьком зеркале и вышла в коридор на поиски хозяина. Он уже шел ей навстречу. - Ну вот и я, - заявила Мойра. - Похожа на черта. Ваша подлодка должна быть великолепна, Дуайт, иначе этому маскараду нет оправдания. Он со смехом взял ее под руку и повел. - Конечно, моя лодка великолепна, - сказал он. - Лучшая в Соединенных Штатах. Теперь сюда. Мойра чуть не сказала, что другой подлодки у Соединенных Штатов, наверно, вообще нет, но прикусила язык: незачем делать ему больно. Дуайт провел ее по трапу на узкую палубу "Скорпиона", затем на мостик и принялся объяснять, как что устроено. Мойра мало что знала о кораблях и ровным счетом ничего о подводных лодках, но слушала внимательно и раза два удивила Тауэрса дельными, толковыми вопросами. - Почему, когда вы погружаетесь, вода не льется в переговорную трубу? - спросила она. - Поворачивается вот эта заглушка. - А если вы забудете? Он усмехнулся: - Внизу, в машинном отделении есть еще одна. Через узкий люк он спустился с нею в рубку. Некоторое время она в перископ осматривала гавань и сумела понять, что к чему, но как размещать балласт и избегать крена - это осталось для нее и загадочно и не слишком любопытно. С недоумением воззрилась она на хитроумные машины, зато с живейшим интересом осмотрела помещение, где спят и едят члены команды, а также камбуз. - А как быть с запахом стряпни? - спросила она. - Как быть, когда у вас в подводном плаванье готовят капусту? - Стараемся не готовить. Во всяком случае, не свежую капусту. Запах держится довольно долго. В конечном счете помогает освежитель, притом воздух сменяется, добавляется кислород. Часа через два уже почти не пахнет. В своей крохотной каютке он предложил Мойре выпить чаю. Отпивая из чашки, она спросила: - Вы уже получили приказ, Дуайт? Он кивнул: - Обходим Кэрнс, Порт-Морсби и Дарвин. Потом возвращаемся. - Там ведь уже никого не осталось в живых, правда? - Не уверен. Именно это нам и надо выяснить. - И вы высадитесь на берег? Он покачал головой: - Не думаю. Все зависит от уровня радиации, но едва ли мы причалим. Может быть, даже не поднимемся на мостик. Если обстановка совсем скверная, наверно, останемся на перископной глубине. Потому-то мы и взяли на борт Джона Осборна: нам нужен человек, который по-настоящему понимает, насколько велик риск. Мойра подняла брови. - Но если даже нельзя выйти на палубу, откуда вам знать, есть ли на берегу кто-то живой? - Можем позвать через громкоговоритель. Подойти как можно ближе к берегу и окликнуть. - А услышите вы, если кто-нибудь отзовется? - Не так ясно, как будем звать сами. Возле рупора мы укрепим микрофон, но чтобы услыхать, если кто закричит в ответ, надо подойти очень близко. Все же это лучше, чем ничего. Мойра вскинула на него глаза. - Дуайт, а бывал кто-нибудь раньше в тех местах, где сильная радиоактивность? - Да, конечно. Это не так страшно, если вести себя разумно и не рисковать зря. Во время войны мы там довольно долго ходили - от Айва-Джаммы до Филиппин и потом на юг до острова Яп. Остаешься под водой и действуешь как обычно. Но, конечно, на палубу выходить не годится. - Нет, я про последнее время. Был кто-нибудь в тех местах после того, как война кончилась? Дуайт кивнул: - "Меч-рыба", двойник нашего "Скорпиона", ходила в Северную Атлантику. С месяц назад она вернулась в Рио-де-Жанейро. Я ждал, что мне пришлют копию рапорта Джонни Дисмора - это капитан "Меч-рыбы", - но до сих пор ее не получил. В Южную Америку давно не ходил ни один корабль. Я просил, чтобы копню передали телетайпом, но радио загружено более срочными делами. - А далеко зашла та лодка? - Насколько я знаю, она описала полный круг, - сказал Тауэрс. - Обошла восточные штаты от Флориды до Мэна, углубилась в нью-йоркскую гавань до самого Гудзона, пока не наткнулась на рухнувший мост Джорджа Вашингтона. Прошла дальше, к Новому Лондону, к Галифаксу и Се