айтесь доброго совета. С вашей помощью хотят передать иностранным агентам секретные телеграфные коды, касающиеся сосредоточения войск на колониальных аэродромах. - Я так и чуял недоброе! Но что же мне делать? - В нужный момент я освобожу вас, и вы с максимальной скоростью помчитесь на этом фургоне к северу. - Все сделаю с радостью, только освободите меня! Но ответьте все-таки, кто вы? Только не вздумайте сказать, что вы - Герман Вендринер, беркут, иначе мне трудно будет воздержаться от грубостей. - Почему я не могу быть гордым повелителем облаков по кличке Герман? - Не можете, потому что беркут теперь я, - торжествующе воскликнул гонщик. - Сегодня утром по моей просьбе на моей клетке сменили унизительную табличку. Горчев покачал головой: - Не верится, чтобы такая благородная птица маникюрила свои когти самолично. Послышался шум мотора, и Горчев моментально нырнул под одеяло. Глава двадцатая 1 - Быстро за ними, - приказал Лингстрем, когда Приватный Алекс и его приятели выскочили из спортивной машины. Только что они встретили арабскую вспомогательную банду с Портнифом во главе, а метис Альду привел автомобиль Маэстро. - Вы с фургоном поедете за нами, - распорядился Маэстро. - Поедете к назначенному месту, где мы натянем сеть и пересечем им дорогу. - И дальше? - Часов за шесть-семь мы обогнем Абудир и двинемся без остановок на Ифирис. Будьте внимательны: левая от высохшего русла тропа ведет во французскую область, и вы рискуете угодить прямо к Абе Падану. Из фургона быстро и ловко вытащили стальную сеть и скинули занавеску с клетки Гафироне. Гонщик сидел на корточках, втянув голову в плечи, и действительно напоминал огромного беркута или скорее сову, ослепленную неожиданным светом. Он испуганно щурился и часто моргал: его розовые ногти побелели - так судорожно вцепился он в прутья клетки. - Месье Гафироне, приготовьтесь, скоро вам придется сесть за руль. Учтите, на заднем сиденье нас будет трое, и каждый с револьвером. - Но я протестую! Зачем вы впутываете меня в свои дела? - Будете повиноваться без разговоров, иначе получите пулю в лоб... Фургон направится к мертвому городу. К полудню туда прибудут и они с автомобилем. Маэстро, Лингстрем, Портниф, Альду и арабы поспешно удалились. Занимался рассвет. Рыбец стартовал, и огромный грузовой фургон с расшатанными рессорами тяжело двинулся на массивных шинах через пески пустыни. - Прикрыть господина беркута? - спросил молчаливый Другич. - Нет, умоляю, не надо! - завопил Гафироне. Однако после моментального курса лечения холодной водой он без возражений погрузился во тьму египетскую. Горчев же, напротив, сбросил одеяло и весело вскочил, хотя в принципе ему было не очень-то весело. - Когда мы приедем на место? - Около полудня. Фургон трясся и подпрыгивал, и льва Аладара Вендринера одолевала икота. Горчев успокоительно почесал ему голову, чем доставил старому артисту несказанное удовольствие. Что делать? Горчев лихорадочно искал решения: он чувствовал, что самой судьбой ему предназначено спасти миссию Лабу... Но ничего разумного в голову не приходило. Он снова лег и закрыл глаза. Рука его свешивалась в клетку господина Вендринера. Измученный царь зверей начал лизать руку так мягко и ритмично, что это действовало убаюкивающе. Горчев уснул... Сон его был тревожен. Один и тот же кошмар, и все про господина Ванека. Оя с Аннет и их дети-старшеклассники посещают оранскую крепость, а на странице путеводителя красуется следующий текст: "Коридор султанши. Зловещее подземелье, где мавританский владыка Маснир прятал свою рабыню. Несколько лет скудно одетый иностранный господин кого-то ожидает эдесг и за умеренное вознаграждение позволяет себя лицезреть. Подлинность двухметровой седой бороды удостоверена!" Он внезапно проснулся. Фургон стоял, никого вокруг не было. Он подошел к прикрытой клетке Гафироие: - Эй, господин беркут! - Чего вам еще? - Они ушли? - Да. С полчаса. И теперь я знаю, что вас зовут Черголец. "Ну чем не господин Ванек?" - подумал Горчев. Он вытащил из клетки жареного поросенка и отдал половину льву. Господину Вендринеру досталась и голова с кусочком лимона. Престарелый хищник без всякого удовольствия попробовал мяса и почти ничего не съел. Зато долго мусолил лимон... Старый циркач. У него явно пониженная кислотность. Неужели этот живой коврик для постели некогда был царем зверей? Горчеву ничего не оставалось, как печально сидеть на полу. Вероятно, Лабу и его спутники уже поймались в стальную сеть. Время шло ужасающе медленно, мозг не отдыхал ни секунды. Вендринер рядом с ним посасывал лимон; может, дело вовсе не в пониженной кислотности, просто лев стал гурманом, как все старики. Давно перевалило за полдень. Горчев впервые в жизни почувствовал, что нервничает. Он ходил взад и вперед - его беспокойство передалось льву. Тот озабоченно смотрел на своего нового негаданного друга. Гафироне в своей клетке деловито работал ножничками, и казалось, будто тикают карманные часы. - Послушайте, господин Вендринер, я решил отпустить вас на волю, - заявил Горчев. - Вы пока что мой единственный друг, которому я могу помочь. Идите, погуляйте на своих неверных ногах по теплому песку, потешьте натруженные глаза лиловыми сумерками Са-хары. Потянитесь, поизгибайтесь, похрустите старыми костями. Погуляйте еще хоть раз по своей родине. Он подкатил клетку к двери и открыл. Однако господин Вендринер не шевельнулся. Он просто не верил своим глазам. Горчев слегка подтолкнул его в бок, и он вышел, несколько пошатываясь, - бедный звериный король Лир, измученный многолетними скитаниями, - вышел в закат разбитой своей жизни. Он недоверчиво посмотрел на пустыню, сощурил, словно кот, свои большие глаза и, грустно опустив голову, осторожно ступил на песок. Постоял, обернулся на Горчева и чуть живее пошел дальше, не поднимая головы, словно стыдился самого себя из непонятных соображений. Решение было принято. Наш герой быстро вернулся к фургону, распахнул дверь. - Ну, Гафироне, ваш час пробил! 2 Что за час пробил? Участникам авантюры довелось это скоро узнать. Они возвратились к вечеру. - Едем! - скомандовал Приватный Алекс. - Рыбед в кабину! Гафироне, вы поедете с Портнифом. Гафироне послушно вылез из клетки и пошел. Остальные попрыгали в фургон. Горбатый Рыбед направился было в кабину, но кто-то схватил его и резко отправил в фургон. Дверь захлопнулась, ее заложили снаружи здоровенным железным брусом, дабы хищники не разбежались. Тут же затарахтел мотор. - Эй, да вы что? Алло! - заорали в фургоне и принялись колотить в стенки. Бесполезно! Портниф и Гафироне еще не успели проехать и полпути, как их настиг огромный грузовой фургон Гагенбека: из кабины показалась рука, вооруженная гаечным ключом, опустилась на голову Портнифа, и он свалился без чувств. Фургон остановился. - Так! А теперь, как договорились, садитесь рядом со мной и - вперед! Бандиты ритмично били кулаками в стенку. Горчев посвистывал, а Гафироне скрючился возле него наподобие беркута Германа Вендринера, правда, с более жалким видом. Впереди уже виднелся "альфа-ромео". Темный, мрачный вечер. Радиатор специального фургона Гагенбека прямо клокотал, массивные шины тяжело перемалывали песок. Грузовик затормозил и остановился. Руководители экспедиции уже устали ждать. - Пойди и взгляни, куда там девался Гафироне, - приказал Маэстро Альду. Бандит вышел и пропал. Минуты тянулись. Маэстро и Лингетрем потеряли терпение. - Куда, к черту, он провалился? - Теперь, когда мы у цели, парни совсем развинтились. - Обидно, - раздался голос в темноте. - И впрямь некстати. - Тут Маэстро получил такой удар, что согнулся чуть не пополам. - Лингетрем, ни с места, иначе стреляю. Я - Горчев. - Что?! Что вам здесь надо? - Немедленно отправляемся в ближайшее офицерское казино. Пять беспощадных пальцев сжали горло Лингстрема. Четырнадпатикаратовое авто снова досталось Горчеву. 3 - Месье, благодарю вас, - Гафироне совершенно обессилел от пережитых злоключений. - Вы отвезете бандитов в первый же оазис. Там вам нечего бояться, вас защитят. К тому же дверь фургона закрыта снаружи наглухо - ни один тигр не выскочит. Слышите? В ночи раздавался глухой грохот. - Итак? - Мы немного отдохнем, а потом вы поведете фургон. - И... - И получите вознаграждение. Какое-то время они сидели спокойно. Взошла луна. И вдруг в серебристом сиянии им представилось причудливое видение: положив передние лапы на подножку кабины, стоял грустный лев и обнюхивал дверцу. - Господин Вендринер! Гафироне в ужасе запрыгнул в кабину, а лев поплелся к пораженному Горчеву. Бедняга! У него дрожали лапы, он тяжело дышал и умоляюще смотрел на своего друга. Тот погладил проплешины на его когда-то роскошной гривастой голове. - Вернулись, господин Вендринер? Не беда... Пойдемте, старина. И поскольку Гафироне ни за какие посулы нельзя было выманить из кабины, Горчев сам пошел в сторону оазиса, чтобы лично и устно информировать владельца "альфа-ромео" о случившемся. Господин Вендринер больше не отходил от него. 4 Ранним утром в оазисе Абудир разразилась сенсация. Там стоял грузовой фургон, откуда слышалось непрерывное "бум-бум". Возле фургона трясся Гафироне. Оказывается, Горчев жив. Жив! Аннет не могла говорить, она комкала носовой платок, бледная и дрожащая. Лабу лежал с закрытыми глазами. Должно быть, он молился в душе. - Как вас зовут? - спросил генерал у Гафироне. - Вендрин... то есть, Бер... Я автогонщик, месье. Нервы его окончательно сдали, и он разрыдался. И поскольку Аннет тоже плакала, он бросился ей на шею, но сейчас на это никто не обращал внимания. Лабу лежал с закрытыми глазами, и трудно было сказать, что он думал или ощущал. Трогательная сцена показалась генералу слишком продолжительной. Он хотел узнать еще что-нибудь кроме радостного известия о Горчеве. - Не соблаговолите ли, месье автогонщик, рассказать нам все. - Я ничего... не знаю... Горчев написал... вот... письмо... - Ну наконец-то! Давайте его сюда! И генерал прочел: "Мой генерал! Почтительно докладываю, что нахожусь в бегах из высших военных интересов и сейчас, вдали от своей роты, веду "альфа-ромсо" к "Туфле Пророка". Не забуду передать его величеству императору Баба Паладала ваш поцелуй. В Оране, в форте св. Терезы, никто, разумеется, не узнает причины моего отсутствия, смею заверить, господин генерал. Обоих главных виновников я передам принцу, хотя с другими мошенниками, если будет на то ваша милость, прошу поступить наоборот, то есть выпустить их на свободу из "прилагаемого фургона" за проявленную ко мне доброту, а также и потому, что без их помощи "альфа-ромео" давно был бы в лапах португальской конкуренции. В надежде, что благодаря вашему доброму вмешательству мое отсутствие в форте св. Терезы не приведет к слишком строгому наказанию, заключаю сии строки с чрезвычайным уважением. Иван Горчев, рядовой номер 27". Теперь генералу все стало ясно. По крайней мере, он так думал. Из Марселя его заверили по телефону, что там одновременно находилось два рекрута с фамилией Горчев. Номер 27 отбыл в Оран, в форт св. Терезы, а оттуда пришло известие, что Иван Горчев уже две недели как дезертировал. - Теперь я все понимаю! - воскликнул просветленный генерал. - Немедленно пишу военному министру. - Я тоже напишу, - воскликнул почти выздоровевший Лабу. - В конце концов, речь идет о моем зяте! Аннет освободилась из объятий рыдающего автогонщика и продолжала плакать на отцовском плече. Гафироне попытался кинуться на шею Андре, но камердинер весьма холодно уклонился. Глава двадцать первая 1 Чудовище по имени "альфа-ромео" было обезврежено. С потерей всех золотых частей оно утратило свою агрессивность. Его душа перешла к победоносному войску Абе Падана, который смог теперь вооружиться достойным образом. А Горчев? Среди населения южных оазисов Сахары еще и по сей день бытует легенда о призраке - оборванном солдате, который блуждал по пустыне в компании не менее странного льва и награждал оплеухами тех, кто отказывался давать ему пропитание. Мало-помалу Горчев добрался до границы Сахары и увидел вдали расплывчатый контур горной цепи Дже-бел-Сагро. Вечером он разложил костер и чувствовал себя вполне умиротворенным в обществе преданного льва. Он растянулся на песке и зевнул. - Видите ли, господин Вендринер, теперь, когда дело кончено, я, пожалуй, склонен согласиться с господином Лабу. Прежде чем думать о женитьбе, не мешает набраться серьезности. Я понимаю, что в почтенном возрасте, которого вы достигли несмотря на плохое здоровье, такие темы вас мало занимают. Вы очень предусмотрительный хищник, господин Вендринер, и потому я уважаю ваше решение, хотя и не восторгаюсь им: разве похвально жить у людей в плену, а не наслаждаться свободой в пустыне? Лев пожал плечами и хмуро отмахнулся. - Понимаете, господин Горчев, - заговорил он меланхоличным тоном усталого коммерсанта, - мне, старому артисту, куда любезней сидеть в кафе среди жонглеров с дрожащими руками и охрипших зазывал - ведь я принадлежу к ним всей душой. Обидно, что никто, увы, не может вылезти из своей шкуры! Ну кто в наше время захочет рассиживаться в кафе со львом да еще играть с ним в картишки? - Что это значит, господин Вендринер? Вы умеете говорить? - Отнюдь нет. Вам это снится. Какая разница, в сущности? Поверьте, нет никого счастливее старого циркового артиста. В Ольмюце я знавал Эдмунда Глача - непревзойденного мастера сальто-мортале. И что же? Я видел, как он шествовал на двух костылях и с тремя пинчерами в погребок ратуши - он упал с трапеции. И он был счастлив, хотя его жена устраивала скандалы каждый день: его жена - чудо иллюзиона, знаменитая Мса Митта, ее тайну не могли разгадать величайшие профессора, хотя, на мой взгляд, эту даму следовало бы не разгадывать, а просто задушить... Вот так-то. Толкуют о золотом веке артиста. В нашей профессии возраст надо понимать наоборот: артист всего ближе к смерти, пока он молод, ведь он рискует жизнью каждый вечер и даже днем - за пониженную плату. И Глач днем любил пить кофе с музыкальным агентом по имени Траут-ман - ему-то он и выложил тайну магического ящика. - Меня поражает ваша манера разговора, господин Вендринер. - Что тут особенного ? - равнодушно пробурчал хищник. - Вы тоже мастер языком трепать. Мой родственник Герман Вендринер и некий капитан Сплендид работали с одной труппой - сорок танцующих тюленей; они пили каждое утро горячую воду из источника св. Маргариты, а вода оказалась радиоактивной. Какой толк, что я царь зверей! Хельфейзен, к примеру, был королем велосипеда, а теперь его зовут Ерабек, и он служит привратником в Герлице. Родина артиста создается из афиш. - Но ведь вы когда-то преследовали других зверей, и газели бежали очертя голову, услышав приближение грозного Вендринера. По Лафонтену, вы цените свободу больше жизни. Господин Вендринер неторопливо раскурил сигару. - Вот что я вам скажу, господин Горчев. Вы, к приметру, шляетесь по свету королем бездельников. Я не знаю, о каком Лафонтенс вы говорите, я что-то не помню такого билетера в нашем цирке. Открою-ка я вам секрет: я ведь родился в шенбруннском зоопарке, то есть в Вене. По железной дороге и на корабле меня привезли в Сахару, а потом представили наивному покупателю в стальной сети. Ну и поездка была, лучше уж не вспоминать. А надо было терпеть - пойманный в пустыне лев стоит дороже. Я единственный импортированный в Сахару лев, уважаемый господин Горчев. Я ведь нс подлинный Вендринер. В Шенбрунне у меня заходилось сердце, когда кричал павлин. Где они, старые добрые времена? - глубоко вздохнул лев, надел пенсне и углубился в "Новый венский журнал". Горчев с воплем проснулся. Занималось утро. Господин Вендрииер лежал рядом, дыша, как старый астматик. 2 Десять дней прожил господин Ванек у певицы. Жил он главным образом в шкафу. Лаура Депирелли позаботилась об электрическом освещении на нижней полке, а также о книгах для чтения. Она строила планы путешествий в дни и часы, свободные от занятий. Прилежная актриса репетировала часами. На десятый день господин Ванек вылез из шкафа как раз в процессе музыкальных штудий. - Добрый день, я пошел, - возвестил секретарь. И прежде чем ошеломленная певица и до смерти напуганный аккомпаниатор успели вымолвить хоть слово, господин Ванек удалился в приступе больного самолюбия; бог знает, что именно его беспокоило, однако направил он свои стопы прямо в форт св. Терезы. - Доложите сержанту, - твердо приказал он часовому, - что я заблуждался на ваш счет. Легион - это просто рай. Господин Вюрфли присутствовал при церемонии надевания наручников: - Вы с ума сошли! Добровольно явиться! - прошептал он. - Это зачтется как смягчающее обстоятельство. Поласковее будут расстреливать. - Знаете, Мегар снова под арестом. - А разве его выпускали? Мне он симпатичен, этот Мегар. - Но ведь он вас опять изобьет! - Но не запоет. И это кое-что да значит! На шестой день в арестантскую явились лейтенант и ефрейтор. - Вот вам парадная униформа. Одевайтесь. - Понимаю... Меня сейчас расстреляют? - Вполне возможно. На дворе выстроен весь гарнизон, - сообщил ефрейтор, но лейтенант его оборвал: - В высоких инстанциях известно, где вы были две недели и сколько вы перестрадали. - Особенно днем после двенадцати. - Тс-с! О вашем вояже никаких подробностей не сообщали, и я попросил бы вас не распространяться на эту тему. Вы меня понимаете? Господин Ванек покраснел, опустил глаза и решил, что все понял. Когда его вывели, он осмотрелся со слезами на глазах. Казнь, безусловно, торжественное мероприятие: весь гарнизон форта выстроился в каре. Солнце светило на господина секретаря, он изо всех сил задрал голову, чтобы насладиться яркими лучами в последний раз. Трам... там... там-там... Барабанная дробь!.. Значит, дезертиров расстреливают без суда. Тоскливым взором он впился в зелень деревьев. Трубный сигнал... "Аих аппев! Аих аппеэ!" (К оружию! (фр.) ...сейчас появится эскорт... он попросит не завязывать глаза... пусть видят, как умирает Эдуард Б. Ванек... Ноги у него подкашивались, во рту пересохло. Труба умолкла. Смотрите-ка... да к нему подошел сам полковник! - Рядовой номер 27, Иван Горчев! Вы на две недели покинули укрепление и за этот срок испытали тяжкие телесные и душевные муки. "Да, пытка пением", - подумал господин Ванек и горестно кивнул. - От имени президента республики объявляю вас, Иван Горчев, кавалером ордена Почетного легиона. И пока полковник прикреплял ленту к груди оцепеневшего господина Ванека, взметнулось вверх трехцветное знамя, вострубили трубы, а сомкнутые ряды сделали равнение на героя. Чуть дальше на возвышении стояли Аннет, де Бертэ! и Лабу - изумленные, бледные, безмолвные... 3 Объяснить инцидент не представлялось возможным Лучше вообще его не касаться. Ванека необходимо срочно убрать из форта, Горчеву - ни под каким видом здесь не показываться. Горчев повидался только с Приватным Алексеи и выдал ему сто тысяч франков. Деньги он отобрал у Маэстро и Лингстрема: инициаторы аферы, вероятно легко могли без них обойтись, так как принудительно трудились на фосфатовых разработках в Ифирисе. За день до свадьбы Горчева и Аннет господин Ване; демобилизовался из легиона. Сержант Вердье по этом: поводу закатил роскошный банкет в полковой столовой. Ванек предстал перед работодателем как и подобает секретарю: - Следующее поручение? - В саду виллы Лабу коротает свои дни утомленны старый артист. Вы составите ему компанию, мой дорогой - Моя фамилия Ванек, и я настоятельно прошу вас это запомнить, тем более, что из уважения к моим страданиям меня наградили орденом Почетного легиона. - Вы уверены, что заслужили эту награду? - Безусловно. Вы хотя бы раз слышали пение Лауры Депирелли? Между тем генерал де Бертэн раздобыл сведения о господине Ванеке. Он действительно функционировал в психиатрическом санатории Ниццы, правда, не в качестве служащего, а в качестве пациента. Однажды он исчез из купальни, прихватив цилиндр врача-ассистента. Его с тех пор ищут. Аннет печально склонила голову на плечо Горчева: - Иван, я боюсь, твоя мятежная кровь не даст тебе покоя. - Ерунда!.. - Я всегда буду волноваться, что ты меня покинешь и снова уйдешь в море или в пустыню. Мне всегда будет не по себе, если ты запоздаешь домой хоть на час. - Не волнуйся, я перестану опаздывать. Это жених твой был бродячим призраком, а муж будет домоседом. Все опасения Аннет исчезли после рождения Ивана Горчева-младшего, которого другие члены семьи: Ала-дар Вендринер и господин Ванек - также радостно приняли в семейный круг...