фальные, то, во всяком случае, приемлемые результаты. Переведя дух, девушка долго молча смотрела на него, потом поцеловала неспешным и старательным поцелуем, который постепенно стал слабнуть - она заснула. Огонек сигареты высветил пальцы Корсо. Продержав сколько хватило сил дым в легких, он разом выдохнул его и теперь наблюдал, как серое облачко плыло над кроватью через освещенную часть пространства. Он уловил, что дыхание девушки вдруг сбилось с ритма, и внимательно посмотрел на нее. Она наморщила лоб и еле слышно застонала, совсем как ребенок, которому приснился страшный сон. Потом, все еще не проснувшись, перевернулась на бок и оказалась лицом к нему. Теперь она лежала на боку, одну руку спрятав под обнаженные груди, а другую устроив у самого лица. Так кто же ты такая, черт возьми, в который уж раз беззвучно спросил он, а потом наклонился и поцеловал неподвижное лицо. Он нежно погладил короткие волосы, провел пальцами по линии талии, по бедрам, теперь четко вычерченным на фоне светлого дверного проема. В этом мягком изгибе было больше красоты, чем в любой мелодии, скульптуре, стихотворении или картине. Он придвинулся, чтобы вдохнуть аромат ее тонкой шеи, и тотчас почувствовал, как его собственный пульс застучал крепким молотом, будя плоть. Спокойно, приказал он себе. Хладнокровие и никакой паники. Итак, приступим. Он не знал, надолго ли это, и потому поспешно погасил сигарету, сунул окурок в пепельницу на ночном столике и прижался к девушке, убеждаясь, что теперь его организм реагировал на прикосновение как положено. Он раздвинул ей ноги и безоглядно ринулся во влажный, радушный рай, который казался сделанным из горячих сливок с медом. Он заметил, что девушка в полудреме шевельнулась, потом ее руки обвились вокруг его спины, хотя до конца она так и не пробудилась. Он поцеловал ее в шею, потом в губы, из которых уже рвался долгий и неописуемо нежный стон, и почувствовал, что бедра ее ожили и прильнули к его бедрам, подхватив их ритм. И когда он погрузился в самую глубь ее плоти и в самую глубь себя самого, без труда прокладывая путь к затерянному в его памяти месту, откуда он, как ему подсказывало чутье, вел свое начало, она уже открыла глаза и глядела на него изумленно и счастливо - и зеленое мерцание пробивалось сквозь длинные влажные ресницы. Я люблю тебя, Корсо. Люблютебялюблютебялюблютебя. Я люблю тебя. Чуть позже, в некий миг он буквально прикусил себе язык, чтобы не ляпнуть такую же чертову глупость. Он видел себя со стороны - видел с изумлением и едва узнавал: теперь он зависел только от нее, от ее трепета, ее движений, угадывал ее желания и открывал тайные калитки, отыскивал сокровенные ключи к этому нежному и одновременно напряженно упругому телу. Так прошло больше часа. И наконец Корсо задал ей естественный в такой ситуации вопрос, но она сказала, чтобы он не беспокоился, что у нее все под контролем. Тогда он целиком, до немыслимых пределов, погрузился в нее, до самого ее сердца. Он проснулся, когда начало светать. Девушка спала, прижавшись к нему, и Корсо какое-то, время лежал неподвижно, боясь разбудить ее, и старался не думать о том, что произошло и что будет дальше. Он прикрыл глаза и с наслаждением расслабился, радуясь окутавшей его приятной беззаботности. Он чувствовал на своей коже дыхание девушки. Ирэн Адлер, Бейкер-стрит, 221б. Влюбленный дьявол. Ее фигура в тумане перед Рошфором. Синяя куртка, раскрывшись парашютом, медленно летит на землю. Тень Корсо в глубине глаз девушки. Теперь она спала безмятежно и мирно, от всего отрешившись, и он никак не мог установить логические связи, которые могли бы упорядочить мелькавшие в памяти картины. Но как раз сейчас ему меньше всего нужна была логика; он отдался во власть ленивой неги. Положил руку в теплоту между ее бедер и долго не отнимал. По крайней мере, это обнаженное тело уж точно было реальным. Вскоре он тихонько встал и пошел в ванную. Глянул в зеркало и увидел следы засохшей крови на лице, а также - следы схватки с Рошфором и ударов о лестницу: синяк на левом плече, еще один между ребрами, которые, когда он их пощупал, отозвались острой болью. Он быстро умылся и пошел за сигаретой. Сунул руку в карман плаща и наткнулся на записку Грюбера. Он чертыхнулся сквозь зубы, проклиная собственную забывчивость, но поправить оплошность было уже нельзя. Корсо вскрыл конверт и возвратился в ванную, чтобы прочитать записку при свете. Сообщение было совсем коротким - два имени, адрес и номер. Оно вызвало у Корсо жестокую улыбку. Он снова оглядел себя в зеркало: взъерошенные волосы, потемневшие от щетины щеки. Потом надел очки с разбитым стеклом и проделал это так, словно водрузил на голову шлем с забралом; на лице его появилась гримаса злого волка, который учуял добычу. Он бесшумно собрал свою одежду, подхватил холщовую сумку и бросил прощальный взгляд на спящую девушку. Кто знает, может, новый день окажется удачным. Во всяком случае, Бекингэму и миледи Корсо завтрак испортит. Отель "Крийон" был слишком дорогим, чтобы Флавио Ла Понте сам платил за номер; по всей видимости, расходы взяла на себя вдова Тайллефер. Именно об этом раздумывал Корсо, когда выходил из такси на площади Согласия, пересекал вестибюль, отделанный сиенским мрамором, поднимался по лестнице и отыскивал комнату под номером 206. На двери висела табличка "Просьба не беспокоить", за дверью царила мертвая тишина. Корсо громко постучал костяшками пальцев - три раза. Были сделаны три надреза в языческой плоти, и так был закален гарпун для Белого Кита... Видимо, Братство гарпунеров из Нантакета прямо сейчас и будет распущено, и Корсо не знал, жалеть о том или нет. Когда-то они с Ла Понте вместе сочинили новый вариант "Моби Дика": Измаил записывает всю историю, кладет рукопись в законопаченный гроб и тонет вместе с экипажем "Пекода". А спасается не он, а Квикег, гарпунер-дикарь, лишенный каких бы то ни было интеллектуальных претензий. Со временем он учится читать и в один прекрасный день знакомится с текстом, составленным его товарищем, обнаруживая, что та версия и его собственные воспоминания о случившемся не имеют между собой ничего общего. И тогда он записывает свой вариант истории. "Зовите меня Квикег", - так он начинает, а заголовок дает простой - "Кит". С точки зрения профессионального гарпунера, правдиво рассказать историю Измаилу помешала его ученость, и он здорово перемудрил: Моби Дик ни в чем виноват не был, обычный кит, как любой другой, все дело в обезумевшем капитане, который на первое место ставил сведение счетов ("Какая разница, кто оторвал ему ногу", пишет Квикег), а не заботу о том, как наполнить бочки маслом. Корсо помнил, какая сцена разыгралась тогда за их столиком в баре: Макарова, мужеподобная, по-балтийски суровая, внимательно слушала Ла Понте, который объяснял, как важно было тщательно законопатить деревянный гроб, сделанный корабельным плотником, а Зизи бросала на него из-за прилавка убийственно ревнивые взгляды. Это были те времена, когда Корсо, набирая номер домашнего телефона, непременно слышал голос Никон и тотчас представлял, как она выходит из темной комнаты и поспешно вытирает мокрые от фиксажа руки. В тот вечер, когда они придумывали новый вариант "Моби Дика", он тоже позвонил ей, и позднее вся компания завалилась к ним домой. И они смотрели по видео фильм Джона Хьюстона (*132) и распили еще несколько бутылок. И выпили тост за старину Мелвилла в тот самый миг, когда "Рахиль", блуждая в поисках своих пропавших детей, нашла еще одного сироту. Так все было. И теперь, стоя перед дверью комнаты номер 206, Корсо не чувствовал злобы, какую должен испытывать человек, готовый обвинить друга в предательстве; возможно, в глубине души охотник за книгами считал, что в политике, бизнесе и сексе предательство всего лишь вопрос времени. О политике здесь речи идти не могло, оставалось выяснить, чем именно - бизнесом или сексом - объяснялось присутствие Ла Понте в Париже. Наверно, так сложились обстоятельства. Во всяком случае, даже теперь, сильно разозлившись, Корсо и мысли не допускал, что Флавио впутался в сомнительную историю только ради денег. Он без труда восстановил в памяти образ Лианы Тайллефер, какой она была во время краткой схватки у него дома: красивая и чувственная, с широкими бедрами, белотелая, изнеженная, пышущая здоровьем - роковая женщина в стиле Ким Новак; Корсо поднял бровь, словно в знак того, что понимал мотивы книготорговца. Кстати, дружба проявляется как раз в таких мелочах. Возможно, именно поэтому возникший в двери Ла Понте и не заметил на лице Корсо враждебности. Флавио стоял на пороге с заспанным лицом, босой, в пижаме. Он успел лишь широко открыть рот от изумления, но Корсо сильным ударом кулака тотчас закрыл его, так что Ла Понте кубарем покатился в дальний угол комнаты. При других обстоятельствах Корсо, надо думать, получил бы удовольствие от такой сцены: номер люкс, в окне обелиск Согласия, на полу толстый ковер, огромная ванная комната. Ла Понте лежит на ковре и потирает разбитый подбородок, пытаясь при этом сконцентрировать поплывший от удара взгляд. Большая кровать, на подносе - завтрак на две персоны. В постели сидит Лиана Тайллефер - белокурая, неотразимая, пышные белые груди - одна вылезла наружу из выреза шелковой ночной рубашки, в руке - надкусанный тост. Соски диаметром сантиметров пять, бесстрастно прикинул Корсо, закрывая за собой дверь. - Доброе утро, - сказал он. Потом шагнул к кровати. Лиана Тайллефер, застыв от неожиданности, по-прежнему с тостом в руке, тупо следила глазами, как он сел рядом с ней, бросил холщовую сумку на пол, окинул взглядом поднос и налил себе чашку кофе. Так прошло полминуты, а может, и больше. И никто не проронил ни слова. Наконец Корсо отпил глоток кофе и улыбнулся вдове. - Помнится, - небритые щеки Корсо казались еще более впалыми, чем обычно; а улыбка напоминала лезвие кинжала, - при последней нашей встрече я вел себя грубовато. Она не ответила. Только положила недоеденный тост на поднос и заправила грудь в вырез рубашки. Лиана Тайллефер смотрела на Корсо невыразительно - без страха, вызова или злости; скорее даже безразлично. А охотник за книгами, после того что случилось у него дома, ожидал найти в ее глазах ненависть. Вас убьют за то, что вы сделали, и так далее... Кстати, им это почти удалось. Но голубая сталь в глазах Лианы Тайллефер выражала не больше, чем выражали бы две лужицы, затянутые льдом, и это встревожило Корсо сильнее, чем если бы он натолкнулся на вспышку гнева. Он без труда представил себе, как она бесстрастно рассматривает труп мужа, повесившегося на крюке от люстры в гостиной. Корсо вспомнил фотографию бедняги - в фартуке, с поднятым вверх блюдом, где лежит молочный поросенок по-сеговийски, которого Энрике готовится разрезать. Что ж, все вместе они сочинили для него отличный приключенческий роман. - Сволочь, - пробормотал Флавио, который все еще лежал на полу. Наконец он смог сфокусировать взгляд на приятеле. Потом начал неловко подниматься, хватаясь за мебель. Корсо с любопытством наблюдал за ним. - А ты вроде бы и не рад встрече, Флавио. - Не рад? - Торговец книгами потирал подбородок и время от времени поглядывал на свою ладонь, словно опасаясь найти там осколок зуба. - Ты сошел с ума. Окончательно. - Пока еще нет, но очень скоро ты мне в этом пособишь. Ты и твои сообщники, - он указал пальцем на Лиану Тайллефер, - включая сюда и безутешную вдову. Ла Понте двинулся к нему, но остановился на безопасном расстоянии. - Может, ты потрудишься объяснить мне, о чем речь? Корсо поднес руку к носу книготорговца и принялся загибать пальцы: - Речь о рукописи Дюма и о "Девяти вратах". О Викторе Фаргаше, утопленном в Синтре. О Рошфоре, который превратился в мою тень, - неделю назад он пытался прикончить меня в Толедо, а вчера - здесь, в Париже. - Корсо снова ткнул пальцем в сторону Лианы Тайллефер. - О миледи. И о тебе, разумеется, какую бы роль в этой истории ты ни играл. Ла Понте не сводил глаз с пальцев Корсо, пока тот считал, и моргал в такт счету - пять раз подряд. Затем опять погладил подбородок, но жест этот теперь выражал задумчивость. Он уже готов был пуститься в объяснения, но передумал. И прежде обратился к Лиане Тайллефер: - Какое мы имеем ко всему этому отношение? Она презрительно пожала плечами. Меньше всего ей были нужны пустые разговоры, да и помогать ему она не собиралась. Вдова по-прежнему полулежала на подушках, рядом стоял поднос с завтраком; пальцы с кроваво-красными ногтями крошили ломтик поджаренного хлеба; от дыхания едва заметно поднималась и опускалась пышная грудь, которую глубокий вырез щедро выставлял напоказ. А вообще-то она глядела на Корсо так, как глядят на противника - в ожидании, что карты первым раскроет все-таки он; и на происходящее реагировала с безразличием сырого окорока. Ла Понте почесал голову - в том месте, где светлели остатки волос. Вид он имел весьма жалкий: стоял посреди комнаты в помятой полосатой пижаме, левая щека снизу распухла от полученного удара. Глаза Флавио растерянно перебегали с Корсо на Лиану, а лотом опять на Корсо. Наконец взгляд его остановился на охотнике за книгами. - Я требую объяснений, - сказал Ла Понте. - Какое совпадение. Ведь и я пришел сюда за тем же. Ла Понте молчал, вопросительно взирая на Лиану Тайллефер. Он чувствовал себя униженным, и не без оснований. Изучив одну за другой все три пуговицы на своей пижаме, Флавио опустил глаза на босые ноги. Вид его не слишком соответствовал драматическому накалу ситуации. В конце концов он мотнул головой в сторону ванной комнаты. - Пошли туда. - Ла Понте постарался придать голосу побольше достоинства, но распухшая щека мешала четко произносить согласные. - Поговорим. Женщина сохраняла полное спокойствие, на лице ее не отражалось ни тени тревоги; она по-прежнему неподвижно полулежала и с вялым интересом наблюдала за ними, словно по телевизору на ее глазах раскручивался какой-то скучнейший конкурс. Корсо подумал, что оставлять ее вот так, не приняв мер предосторожности, не следовало, но не мог сообразить, что именно надо сделать. После короткого колебания он схватил с пола свою сумку и прошествовал с ней в ванную, Ла Понте последовал за ним и закрыл за собой дверь. - Можно полюбопытствовать, за что ты меня ударил? Он говорил очень тихо, чтобы вдова со своего ложа ничего не расслышала. Корсо поставил сумку на биде, проверил, чисты ли полотенца, поинтересовался, что стоит на туалетной полочке перед зеркалом, и только после этого с наигранным спокойствием повернулся к Ла Понте. - За то, что ты интриган и предатель. Ты утаил, что замешан в это дело. А значит, не без твоей помощи меня обманули, за мной следили и, наконец, избили. - Ни во что я не замешан. Единственный же избитый - это я. - Ла Понте тщательно осмотрел свою физиономию в зеркале. - Боже! Глянь, что ты натворил! Ты меня просто изуродовал. - Я тебя изуродую по-настоящему, если ты не расскажешь все по порядку. - Все по порядку?.. - Ла Понте погладил раздутую щеку и уставился на Корсо так, словно тот окончательно рехнулся. - А тут и нет никаких секретов. Мы с Лианой... - он запнулся, словно подыскивал подходящее слово, - гм... ну, ты же сам видел... - Вы с Лианой крепко подружились... - Именно. - Когда? - В тот самый день, когда ты уехал в Португалию. - А кто сделал первый шаг? - Фактически я. - Фактически? - Ну, более или менее. Я нанес ей визит. - С чего это? - Чтобы обсудить продажу библиотеки ее мужа. - И это пришло тебе в голову вдруг, ни с того ни с сего? - Видишь ли, она мне позвонила. Я ведь тебе когда-то уже рассказывал. - Да, рассказывал. - Она хотела вернуть рукопись Дюма, которую ее покойный муж продал мне. - И как она это желание объяснила? - Сентиментальными причинами. - А ты, конечно, поверил. - Да. - Вернее, тебе было все равно. - По правде говоря... - Вот-вот... Главным для тебя было затянуть ее в койку. - Не без того. - И она тебе уступила. - Как миленькая. - Понятно. И вы решили устроить себе медовый месяц в Париже. - Не совсем так. У нее были здесь какие-то дела. - ... и она пригласила тебя сопровождать ее. - Угадал. - Неожиданная идея, правда?.. Все расходы за ее счет, чтобы продлить идиллию. - Приблизительно так. Корсо зло осклабился: - До чего прекрасна любовь, Флавио! Когда любишь по-настоящему... - Перестань паясничать. Ты ведь циник... Она такая необыкновенная! Ты представить себе не можешь... - Могу. - Не можешь. - А я говорю, что могу. - Ты выдаешь желаемое за действительное. Такую женщину... - Не будем отвлекаться, Флавио. Итак, все мы собрались здесь, в Париже. - Да, конечно. - И какие планы были у вас относительно меня? - Никаких планов не было. Мы думали сегодня-завтра попробовать отыскать тебя. И попросить, чтобы ты вернул рукопись. - По-хорошему. - Разумеется, а как же еще? - А вам не приходило в голову, что я могу заартачиться? - Лиана такой вариант учитывала. - А ты? - Я - нет. - Ты - нет... Почему же, позволь спросить? - Я не вижу тут никаких проблем. В конце концов, мы с тобой друзья. И не забывай, "Анжуйское вино" принадлежит мне. - Теперь я вижу: ты для нее - последнее средство. - На что ты намекаешь? Лиана божественная женщина! И без ума от меня. - Да, я вижу, как она влюблена. - Правда? - Дурак ты, Флавио! Тебя ведь надули, как, впрочем, и меня. И вдруг Корсо услышал в глубине мозга пронзительный сигнал тревоги - настоящую сирену и, резко отодвинув Ла Понте в сторону, кинулся в спальню. Лиана Тайллефер уже успела встать и как была, полураздетая, спешно швыряла вещи в чемодан. Он поймал брошенный на него ледяной взгляд - взгляд леди Винтер, - и понял, что все то время, что он, как последний дурак, фанфаронил перед приятелем, она, затаившись, ждала чего-то - знака или звука. Словно паук в центре своей паутины. - Прощайте, сеньор Корсо. Он ясно разобрал три эти слова - она произнесла их низким, чуть хрипловатым голосом, который он так хорошо помнил. Но, разобрав, Корсо не понял, означают ли они еще что-нибудь, кроме того, что она собирается улизнуть. Он сделал шаг в ее сторону, хотя и сам не знал, с какой целью, и в этот самый миг почувствовал, что в комнате находится кто-то еще: слева притаилась какая-то тень, кто-то стоял, прижавшись к дверному косяку. Он начал поворачивать голову, чтобы встретить опасность лицом, хотя уже понял, что опять совершил оплошность и упустил нужный момент. Охотник за книгами еще слышал смех Лианы Тайллефер - так в кино смеются белокурые и злые вампирши. Что касается удара - второго за последние двенадцать часов, то он снова пришелся ему в ухо, в то же самое место. Но Корсо еще успел увидеть мутнеющим взглядом, как Рошфор кинулся вон из комнаты. На пол охотник за книгами рухнул уже без сознания. 13. ИНТРИГА ЗАВЯЗЫВАЕТСЯ В этот момент вас начинает бить дрожь от предчувствия охоты. Но разве дрожали бы вы, если бы я был точен, как железнодорожный справочник? А.Конан Дойл. "Долина ужаса" Сначала откуда-то издалека до него донесся голос, невнятный шепот, но слов он не разобрал. Он сделал усилие и сообразил, что обращаются к нему, что речь ведут о его виде. Корсо понятия не имел, какой у него вид, и его это не волновало. Зато ему было очень удобно лежать вот так - на спине; и он не желал открывать глаза. В первую очередь из страха, что тогда усилится боль, сжимавшая виски. Он ощутил легкое похлопывание по щекам и против воли открыл один глаз. Флавио Ла Понте в тревоге склонился над ним. Он по-прежнему был в пижаме. - Не трогай мое лицо, - огрызнулся Корсо. Ла Понте с облегчением выпустил воздух, который удерживал в груди. - Я думал, ты уже помер, - признался он. Корсо открыл второй глаз и попробовал приподняться. И тут же почувствовал, что мозги его колыхнулись в черепе, как желе на тарелке. - Да, досталось тебе, - зачем-то сообщил Ла Понте, помогая ему встать. Опершись на его плечо, чтобы сохранить равновесие, Корсо обрел взглядом комнату. Лиана Тайллефер и Рошфор испарились. - Ты успел разглядеть того, кто меня ударил? - Да, Высокий, смуглый. Шрам на лице. - А раньше ты его когда-нибудь видел? - Нет, - торговец книгами в отчаянии наморщил лоб. - Но мне показалось, что она отлично его знает... Ведь только она могла открыть ему дверь, пока мы спорили в ванной... Кстати, у этого типа здорово разбита губа. И замазана меркурхромом. - Флавио тронул собственную щеку, где опухоль уже начала спадать, и мстительно засмеялся. - Я смотрю, тут досталось всем. Корсо, напрасно искавший свои очки, глянул на него с упреком: - Одного понять не могу: почему они тебя-то не тронули? - Было у них такое намерение... Но я сказал, что им это ни к чему. Мне до них дела нет. Я простой турист и оказался тут по чистой случайности. - Но ведь ты мог... - Я? Слушай! Мне вполне хватило того, что я получил от тебя. Поэтому я сложил из пальцев две буквы "V" - знак мира, видишь?.. Потом опустил крышку унитаза и сидел себе там посиживал, тихо я спокойно. Пока они не убрались. - Ты у нас герой! - Знаешь, лучше "на всякий случай", чем "кто бы мог подумать". Да, взгляни-ка - он протянул ему сложенную пополам карточку. - Уходя, они оставили это под пепельницей с окурком сигары "Монте-Кристо". Корсо с трудом зацепился взглядом за карточку. Текст был написан чернилами, красивым - английским - почерком, заглавные буквы со сложными завитками: "Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. 3 декабря 1627 года (*133). Ришелье". Вопреки всему Корсо чуть не расхохотался. Это была та самая бумага, которую во время осады Ла-Рошели получила миледи, просившая голову д'Артаньяна. Потом бумагу у нее под дулом пистолета отобрал Атос: "Теперь, когда я вырвал у тебя зубы, ехидна, кусайся, если можешь". А в самом конце истории, после казни миледи, записка послужила оправдательным документом д'Артаньяну... Нет, с какой стороны ни глянь, но для одной-единственной главы - явный перебор. Пошатываясь, Корсо направился в ванную комнату, открыл кран и сунул голову под горячую воду. Потом посмотрел на себя в зеркало: опухшие глаза, щетина, стекающие струи. И еще он постоянно слышал звон в ушах, будто попал в осиное гнездо. Теперь бы сюда фотографа, подумал он. В общем, день начался отлично. В зеркале рядом с собой он увидел Ла Понте, который протягивал ему полотенце и очки. - А вот сумку твою они, надо полагать, прихватили с собой. - Ну и сволочь же ты! - Послушай, не пойму, что ты, собственно, против меня имеешь. Если мне в этом фильме и досталась какая-то роль, то, разумеется, роль простака. Корсо нервничал. Он шел через гостиничный вестибюль и старался соображать побыстрее, но с каждой секундой вероятность того, что ему удастся настигнуть беглецов, уменьшалась. Осталось только одно звено в цепи - экземпляр номер Три. Им они пока не завладели, что давало шанс выйти на злоумышленников, если, конечно, Корсо будет действовать не мешкая. Он зашел в телефонную будку и, пока Ла Понте оплачивал счет за комнату, набрал номер Фриды Унгерн. Занято. Поколебавшись секунду, он позвонил в отель "Конкорд" и попросил соединить его с комнатой Ирэн Адлер. Корсо не был уверен, что на этом фланге все пройдет без осложнений, но, едва он услышал голос девушки, на душе у него сразу стало спокойнее. В нескольких словах он передал суть случившегося и сказал, что будет ждать ее у дома баронессы Унгерн. Потом повесил трубку, К нему как раз спешил Ла Понте, который в большом расстройстве прятал чековую книжку в бумажник. - Эта негодяйка смылась, не заплатив за номер. - Что ж, поделом тебе! Впредь будешь умнее! - Я ее удавлю собственными руками. Клянусь! Отель был из самых дорогих, и предательство вдовы с каждой минутой казалось Ла Понте все более чудовищным; он уже не считал, как полчаса назад, что во всей этой истории был лицом сторонним. Теперь он сделался мрачнее тучи - и напоминал пылающего местью Ахава (*134). Они сели в такси, и Корсо дал шоферу адрес баронессы. По дороге он рассказал другу всю историю, с самого начала: поезд, девушка, Синтра, Париж, три Экземпляра "Девяти врат", смерть Фаргаша, схватка на берегу Сены... Ла Понте слушал, кивая головой, сначала недоверчиво, потом все более угрюмо. - Я жил со змеей, - простонал он. Корсо пребывал в дурном настроении и в ответ лишь заметил, что змеи очень редко кусают кретинов. Ла Понте, казалось, взвешивал услышанное. Но решил не обижаться. - И все-таки она - отчаянная женщина. А уж тело у нее, скажу тебе! Настоящая королева! Несмотря на материальные потери, Ла Понте приободрился; глаза его снова похотливо заблестели, он довольно потирал подбородок. - Настоящая королева, - повторил он с дурацкой ухмылкой. Корсо смотрел в окошко на проезжавшие мимо машины. - То же самое сказал герцог Бекингэм. - Бекингэм? - Да. В "Трех мушкетерах". В самом конце истории с алмазными подвесками, Ришелье поручил миледи убить герцога, но тот заключил ее в крепость, едва она появилась в Лондоне. Там миледи соблазнила своего тюремщика Фельтона, такого же идиота, как ты, только он был фанатиком пуританином. Потом она уговорила его помочь ей бежать, а заодно убить Бекингэма. - Я подзабыл этот эпизод. И что случилось с этим Фельтоном? - Он всадил в герцога нож. Потом его казнили; не знаю, правда, за убийство или за глупость. - Но его не заставили оплачивать счет в отеле... Такси ехало по набережной Конти. Неподалеку отсюда у Корсо случилась стычка с Рошфором. В этот самый миг Ла Понте кое-что припомнил: - Слушай, а не было ли у миледи знака на плече? Корсо кивнул. Они как раз проезжали мимо лестницы, по которой минувшей ночью он катился вниз. - Да, - ответил он, - клеймо преступницы, наложенное палачом. Оно уже было у нее, когда она стала женой Атоса... Д'Артаньян обнаружил его, оказавшись с ней в постели, и открытие это едва не стоило ему головы. - Любопытно, любопытно. А ты знаешь, что у Лианы тоже имеется некий знак? - На плече? - Нет, на бедре. Маленькая татуировка, очень красивая-цветок лилии. - Не врешь? - Клянусь! Корсо татуировки не помнил, ведь во время бурной встречи с Лианой Тайллефер - казалось, с тех пор прошли годы - у него не было времени разглядывать такие детали. Теперь его тревожило другое: ясно, что ход событий он уже не контролировал. И речь шла не о случайных забавных совпадениях, а о тщательно разработанном плане - слишком сложном и опасном, чтобы к выкрутасам вдовы и ее подручного со шрамом можно было отнестись как к невинной пародии. Это был настоящий заговор, и он разыгрывался по всем правилам жанра, а значит, должен существовать кто-то, кто дергает за ниточки. Серый кардинал - лучше не назовешь. Корсо тронул карман, где лежало письмо Ришелье. Нет, это уж слишком. Тем не менее именно в необычности дела, в литературности событий могла крыться разгадка. Он вспомнил однажды прочитанное - то ли у Эдгара Аллана По, то ли у Конан Доила: "Загадку объявили неразрешимой как раз на том основании, какое помогает ее решить: я имею в виду то чудовищное, что наблюдается здесь во всем". - Пока трудно сказать, что это - грандиозная шутка или игра случая, - произнес он вслух, подводя итог своим размышлениям. Ла Понте нашел крошечную дырочку в искусственной коже, обтягивающей сиденье, и теперь нервно расковыривал ее пальцем. - Называй как знаешь, но все это слишком подозрительно. - Флавио говорил очень тихо, несмотря на то что от водителя их отделяло защитное стекло. - Надеюсь, ты хотя бы знаешь, что делать дальше. - Если бы! Это хуже всего: у меня нет уверенности в том, что я действую правильно. - А почему бы нам не пойти в полицию? - И что мы им скажем?.. Что, дескать, миледи и Рошфор, агенты кардинала Ришелье, украли у нас рукопись одной из глав "Трех мушкетеров", а также книгу, с помощью которой можно вызывать Люцифера? Что в меня влюбился дьявол и воплотился в двадцатилетнюю девушку, чтобы сделаться моим телохранителем?.. Ну, как бы ты поступил, будь ты комиссаром Мегрэ, а я пришел бы к тебе с такими баснями? - Я бы заставил тебя подышать в трубочку и проверил, не пьян ли ты... Вот... - Ага! - А Варо Борха? - Это другая история. - Корсо тоскливо замычал. - Даже думать не хочу о том, что будет, когда он узнает о пропаже книги. Машин, как обычно по утрам, было много, и такси с трудом пробивалось вперед. Корсо нетерпеливо поглядывал на часы. Наконец они доехали до бара, где он сидел накануне вечером, и увидели, что на тротуарах стояли группки зевак, а на углу красовались знаки, запрещающие проезд. Выходя из машины, Корсо заметил также полицейский фургон и пожарную машину. Скрипнув зубами, он громко выругался, и Ла Понте вздрогнул от неожиданности. Итак, экземпляр номер Три тоже увели - прямо у них из-под носа. Девушка вышла к ним из толпы. Маленький рюкзачок за спиной, руки в карманах куртки. Над крышей дома еще вился тонкий дымок. - Квартира загорелась в три утра, - сообщила она, не обращая внимания на Ла Понте, словно его тут и не было. - Пожарные еще внутри. - А баронесса Унгерн? - спросил Корсо. - Тоже внутри. - Она сделала какой-то неопределенный жест; он означал не столько безразличие, скольку покорность судьбе, фатализм. Словно все это уже было где-то и кем-то предначертано. - Обгоревший труп нашли в кабинете. Именно там и начался пожар. Случайное возгорание, по мнению соседей, плохо погашенный окурок... - Баронесса не курила, - заметил Корсо. - Значит, вчера вечером закурила. Охотник за книгами глянул поверх голов тех, кто толпился у полицейского ограждения. Но увидел немного: верхнюю часть пожарной лестницы, приставленной к стене, частые вспышки мигалки на крыше санитарной машины у двери. Кепи полицейских и каски пожарных. Пахло горелым пластиком. Среди зевак обращали на себя внимание два американских туриста: они фотографировали друг друга рядом с охранявшим проход жандармом. Где-то завыла сирена, но тотчас умолкла. В толпе загалдели - выносят труп, но увидеть ничего не удалось. Да и что, собственно, там разглядывать, подумал Корсо. Он встретился глазами с девушкой; она смотрела на него пристально, но во взгляде ее не было и намека на события минувшей ночи. Сосредоточенный, деловой взгляд - солдат на подступах к полю боя. - Что произошло? - спросила она. - Я надеялся услышать это от тебя. - Я о другом, - она будто только теперь заметила Ла Понте. - Кто это? Корсо объяснил. Потом сделал короткую паузу, прикидывая, поймет ли его друг. - А это та девушка, о которой я тебе говорил. Ее зовут Ирэн Адлер. Но Ла Понте ничего не понял. Он в растерянности переводил взгляд с девушки на приятеля и обратно и наконец протянул ей руку. Правда, девушка руки не заметила или сделала вид, что не заметила. Она не отрывала глаз от Корсо. Потом полувопросительно бросила: - Ты без сумки... - Как видишь. Рошфор наконец заполучил ее. И скрылся вместе с Лианой Тайллефер. - Кто такая Лиана Тайллефер? Корсо метнул на девушку инквизиторский взгляд, но в ее глазах обнаружил полнейшее спокойствие. - Ты разве не знакома с безутешной вдовой? - Нет. Ответ прозвучал совершенно искренне, в нем не проскользнуло ни тревоги, ни удивления. И Корсо против воли готов был поверить ей. - Ладно, это не так уж важно, - сказал он, помолчав. - Главное, они упорхнули. - Куда? - Не имею понятия, - на лице его сперва появилась гримаса отчаяния; потом - подозрительности, и сразу наружу вылез клык, - я ведь надеялся, что ты что-нибудь знаешь. - Нет, о Рошфоре я ничего не знаю. И о той женщине тоже, - сказала она равнодушно, давая понять, что все это ее абсолютно не касается. Корсо совсем растерялся. Он ждал хоть какого-нибудь выражения чувств; черт возьми, ведь она сама назначила себя защитницей его интересов. Ну упрекнула бы: мол, что, думал, ты умней всех? Вот сам себя и перехитрил... Но девушка и не собиралась упрекать его. Она крутила головой по сторонам, словно искала в толпе знакомое лицо, и Корсо пытался угадать: то ли она раздумывала о случившемся, то ли мысли ее бродили совсем в ином месте, далеко отсюда, от нынешней драмы. - И что теперь делать? - спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Честно говоря, он окончательно перестал ориентироваться в ситуации. Убийства, нападение на него самого... Кроме того, почти что у него на глазах один за другим исчезли три экземпляра "Девяти врат", а также рукопись Дюма. В этом деле уже было три трупа, если, конечно, приплюсовать сюда и самоубийство Энрике Тайллефера. А куча денег, которую уже успел потратить Корсо? Пусть это были деньги Варо Борхи... "Вар, Вар, верни мне мои легионы!" (*135) Да пропади она пропадом, его деловая репутация! Сейчас он желал бы иметь лет на тридцать пять меньше, тогда можно было бы сесть на тротуар и выплакаться всласть. - А что, если нам выпить кофе, - предложил Ла Понте. Он произнес это игривым тоном, с улыбочкой типа: "Ничего, ребята, прорвемся!" И Корсо понял, что бедняга еще не сообразил, в какую фантастически скверную историю они попали. Но само по себе предложение показалось ему вполне своевременным. В такой ситуации ничего лучше нельзя было придумать. - Подождите, подождите! Если я правильно понял, - капля кофе с молоком скатилась у Ла Понте по бороде, пока он успел снова макнуть в чашку кусочек круассана, - Аристид Торкья в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году сумел утаить от инквизиции один экземпляр книги - но совершенно особый экземпляр. Так сказать, страховочную копию, спрятанную в три книги... Так? Поэтому на восьми гравюрах из девяти имеются отличия. И надо соединить все три тома вместе, чтобы заговор действовал. - Он проглотил кусок круассана и вытер рот бумажной салфеткой. - Верно я излагаю? Они втроем сидели на террасе кафе, перед церковью Сен-Жермен-де-Пре. Ла Понте отыгрывался за прерванный в "Крийоне" завтрак, а девушка, которая сохраняла отсутствующий вид, пила через соломинку апельсиновый сок и молча слушала. Перед ней лежал раскрытый том "Трех мушкетеров", изредка она переворачивала страницу, рассеянно скользила глазами по тексту и снова поднимала голову, прислушиваясь к разговору. Что касается Корсо, то у него от всего случившегося в горле стоял ком, и потому он не мог заставить себя хоть что-нибудь проглотить. - Ты излагаешь верно, - повернулся он к Ла Понте. Потом откинулся на спинку стула и застыл - руки в карманах плаща, взгляд устремлен на колокольню. - Но существует еще одна возможность: допустим, полное издание, то, что было уничтожено инквизицией, тоже состояло из трех серий книг с отличающимися между собой гравюрами, и только истинные знатоки, только посвященные могли соединить три экземпляра должным образом... - Он поднял брови, досадливо наморщив лоб. - Но этого нам уже никогда не узнать. - А кто сказал, что их было только три? Возможно, он напечатал четыре - или девять - различных серий... - В таком случае затея потеряла бы всякий смысл. Известны только три книги. - Ясно одно: кто-то хочет восстановить оригинальный вариант. И старается завладеть полным набором гравюр... - Ла Понте говорил с набитым ртом, весьма активно расправляясь с завтраком. - Важно, что сами по себе эти экземпляры не имеют для него библиофильской ценности. Как только ему удается заполучить нужные гравюры, остальное он уничтожает. И убивает владельцев. В Синтре - Виктора Фаргаша. Здесь, в Париже, - баронессу Унгерн. В Толедо - Варо Борху... - Тут он запнулся и, так и не дожевав уже засунутый в рот кусок круассана, разочарованно посмотрел на Корсо. - Знаешь, тут цепочка не получается. И рушится очень красивая версия. Ведь Варо Борха пока жив. - Потому что его книга у меня. А на мне-то они уже постарались отыграться - и вчера вечером, и нынче утром. Но его слова, видимо, до конца Ла Понте не убедили. - Вот ты сейчас сказал: "Постарались отыграться..." А почему Рошфор не убил тебя? - Не знаю, - Корсо развел руками. Он и сам задавал себе тот же вопрос. - У него дважды была такая возможность, но он ею не воспользовался... А что касается Варо Борхи... то есть жив он или нет". Я бы не спешил с выводами. На мои телефонные звонки он не отвечает. - Поэтому его можно считать кандидатом в покойники. Или в подозреваемые... По логике, Варо Борху следует отнести к главным подозреваемым. Именно он располагает необходимыми средствами, чтобы все это организовать. - Флавио кивнул на девушку, которая продолжала читать, вроде бы не вникая в их спор. - А вот она, если бы захотела, могла бы нам кое-что прояснить. - А она не хочет... - Значит, ты должен пойти и донести на нее. Когда совершаются убийства, такая позиция имеет свое название - соучастие. - Донести, говоришь?.. Да ведь я и сам по уши увяз в этой истории, Флавио. Как и ты, между прочим. Девушка прервала чтение и невозмутимо посмотрела сперва на одного, потом на другого, но рот открыла только для того, чтобы взять в зубы соломинку и снова заняться соком. В глазах ее отразились по очереди Корсо, затем Ла Понте. В конце концов она остановила взгляд на Корсо. - А ты и вправду ей доверяешь? - спросил Ла Понте. - Зависит от обстоятельств. Вчера она дралась за меня, и у нее это отлично получилось. Книготорговец уставился на девушку и скорчил недоверчивую мину. Скорее всего, он пытался представить ее в роли телохранителя. А еще он наверняка прикидывал, какие отношения у них с Корсо. Корсо сразу заметил, как его приятель, поглаживая бородку, опытным взглядом оценил то, что в данный момент не было скрыто курткой. Сомневаться не приходилось: Ла Понте готов был тотчас начать атаку и идти до победного конца, если только девушка даст ему хоть малейший повод, - несмотря на то, что она вызывала у него серьезные подозрения. Даже в такие, очень непростые, минуты бывший генеральный секретарь Братства гарпунеров Нантакета мечтал об одном - вернуться к истокам, к лону. К любому лону. - Слишком красивая. - Ла Понте тряхнул головой, словно вынес окончательный приговор. - И слишком молодая. Слишком... для тебя. Корсо улыбнулся: - Ты бы удивился, если бы увидел, какой старой она порой выглядит. Книготорговец недоверчиво причмокнул: - Такие подарки с неба не падают. Девушка молча следила за разговором. И наконец в первый раз за весь день улыбнулась, словно услыхала забавную шутку. - Ты слишком много говоришь, Флавио Как-Там-Тебя-Зовут, - обратилась она к Ла Понте, который от неожиданности часто заморгал. Но тут ее улыбка сделалась ехидной, как у злого мальчишки. - И запомни, не твое дело, было что между мной и Корсо или нет. Она впервые заговорила с книготорговцем. Стряхнув изумление, Ла Понте повернул голову к другу, напрасно ища у него поддержки - Корсо только улыбнулся. - Кажется, я здесь лишний. - Ла Понте сделал вид, что хочет подняться, но не поднялся, а остался сидеть, глядя на них в нерешительности, пока Корсо не хлопнул его по плечу - примирительно и дружелюбно. - Не будь идиотом. Она на нашей стороне. Ла Понте несколько успокоился, но с сомнениями окончательно не распрощался. - Так пусть она это докажет. Пусть выкладывает все, что знает. Корсо перевел взгляд на девушку и увидел полуоткрытые губы, нежную, манящую шею. Ему захотелось проверить, пахнет ли она по-прежнему теплом и лихорадочным жаром, и он на миг окунулся в воспоминания. Два зеленых зеркальца, в которых отразился весь утренний свет, как всегда невозмутимо и спокойно выдержали его взгляд. Но улыбка, еще минуту назад обращенная к Ла Понте и преисполненная презрения, теперь стала совсем иной. В ней опять мелькнула едва заметная энергия - молчаливый знак поддержки и солидарности. - Мы вели речь о Варо Борхе, - обратился к ней Корсо. - Ты его знаешь? Мимолетное выражение преданности тотчас стерлось с ее лица; перед ними опять сидел усталый, ко всему безразличный солдат. Охотнику за книгами даже померещилась искорка пренебрежения в ее глазах. Корсо положил руку на мраморный стол. - Возможно, он просто использовал меня в своих целях. А тебя пустил по моему следу. - Такое предположение и самому Корсо показалось нелепым. Чтобы библиофил-миллионер обратился за помощью к этой девушке, желая заманить Корсо в ловушку... - Не исключено, что миледи и Рошфор - его агенты. Она ничего не ответила и снова уткнулась в "Трех мушкетеров". Зато упоминание о миледи разбередило рану Ла Понте; тот залпом допил свой кофе и поднял вверх указательный палец: - Тут я совсем ничего не могу понять. Какое отношение ко всему этому имеет Дюма? Примем тут моя рукопись "Анжуйского вина"? - "Анжуйское вино" попало к тебе в руки совершенно случайно. - Корсо снял очки и теперь проверял на свет их чистоту, спрашивая себя, долго ли выдержит разбитое стекло. - Это весьма и весьма темный эпизод, пожалуй, самый темный; и в нем есть интересные совпадения: кардиналу Ришелье, злому гению из "Трех мушкетеров", нравились; оккультные науки. Договоры с дьяволом дают власть, а Ришелье был самым могущественным человеком во Франции. Чтобы покончить с dramatis personae [действующими лицами (лат.)], добавим: в романе Дюма у кардинала есть два верных агента, выполняющих его приказания, - шевалье де Рошфор и леди Винтер. Она - белокурая, коварная, с цветком лилии на плече. Он - смуглый, на лице шрам... Улавливаешь? И у нее, и у него есть свой знак. А если искать параллели, сразу вспоминается, что, согласно Апокалипсису, слуги дьявола узнают друг друга по знаку Зверя. Девушка, не поднимая головы от книги, пила сок, зато Ла Понте вздрогнул, словно учуял, что запахло жареным, и на лице его было написано: одно дело любовная интрижка с пышной блондинкой и уж совсем другое - спутаться с ведьмой. Он нервно заерзал на стуле. - Проклятье! Остается надеяться, что я не подцепил какой-нибудь заразы. Корсо глянул на него без тени сочувствия: - Ну что? Слишком много совпадений, не правда ли?.. Но есть и другие.-Он подышал на стекла очков и протер целое стекло бумажной салфеткой. - В "Трех мушкетерах" миледи, как выяснилось, была женой Атоса, друга д'Артаньяна. Когда Атос обнаружил у нее на плече клеймо, он решил, что должен казнить ее сам. И повесил, посчитал, что она умерла, но та выжила и так далее... - Он нацепил очки на нос. - А теперь кто-то от души развлекается... - Я понимаю Атоса, - бросил Ла Понте, нахмурившись и, вне всякого сомнения, вспомнив гостиничный счет. - Мне тоже не терпится встретиться с ней. И повесить. Как Атос свою жену. - Или как Лиана Тайллефер своего мужа. Мне не хочется ранить твое самолюбие, Флавио, но поверь, ты ее ни капельки не интересовал. Она хотела только одного - получить обратно рукопись, которую продал тебе Энрике. - Дрянь! - зло прошептал Ла Понте. - Все это ее рук дело. А этот, с усами и шрамом, только помогал ей. - Чего я по-прежнему не могу понять, - продолжал Корсо, - так это связи между "Тремя мушкетерами" и "Девятью вратами"... Единственное объяснение: Александр Дюма тоже решил достичь вершин мироздания... У него было все, что только может пожелать человек: успех и власть, слава, деньги и женщины. Все у него в жизни получалось, как будто он пользовался какими-то особыми привилегиями, которые давал ему некий договор. Знаете, когда он умер, сын, другой Дюма, сказал о нем любопытную вещь: "Он умер так же, как и жил, - не заметив этого" (*136). Ла Понте с явным недоверием взглянул на Корсо: - Ты что, намекаешь, что Александр Дюма продал душу дьяволу? - Ни на что я не намекаю. Просто пытаюсь расшифровать смысл романа, который кто-то сочиняет, сделав Меня главным героем... Очевидно одно: интрига завязалась в тот миг, когда Энрике Тайллефер решил продать рукопись Дюма. Вот где начинается загадка. Его мнимое самоубийство, мой визит к вдове, первое столкновение с Рошфором... И поручение Варо Борхи. - А что такого особенного содержится в этой рукописи... Почему и кого она так беспокоит? - Понятия не имею. - Корсо посмотрел на девушку. - Может, она нам что-нибудь объяснит... Но та только устало пожала плечами и даже не подняла глаз от книги. - Это, Корсо, твоя история, - нехотя промолвила она. - И, насколько я понимаю, ты получаешь за свою работу деньги. - Но ты каким-то образом со всем этим связана... - Отчасти. - Она сделала рукой неопределенный жест, из тех, что абсолютно ничего не поясняют, потом перевернула страницу. - Только отчасти. Задетый за живое Ла Понте наклонился к Корсо: - Слушай, а ты не пробовал хоть раз ей врезать? - Молчи, Флавио. - Вот именно, молчи, - подхватила девушка. - Смешно ведь! - пожаловался торговец книгами. - Она ведет себя как королева. А ты, вместо того чтобы поставить ее на место, терпишь. Я тебя не узнаю, Корсо. Знаешь, какой бы красоткой-раскрасоткой она ни была, не думаю, что... - Он замолк, подыскивая подходящее слово. - Откуда у нее столько гонора? - Однажды она вступила в поединок с архангелом, - пояснил охотник за книгами. - А вчера вечером я видел, как она разбила морду Рошфору... Понял? Тому самому Рошфору, который сегодня утром тряс меня как грушу, пока ты отсиживался на биде. - На унитазе. - Ага, большая разница... - Корсо было не до шуток. - Да, отсиживался в своей роскошной пижаме. Прямо принц Данила из "Императорских фиалок" (*137). А я, кстати, и не знал, что ты для интимных встреч надеваешь пижаму. - Не твое дело. - Ла Понте бросал на девушку смущенные взгляды, явно желая замять тему. - Если хочешь знать, я по ночам мерзну и часто простужаюсь. И вообще, мы ведь вроде говорили об "Анжуйском вине". - Было очевидно, что он ухватился за Дюма как за соломинку. - Что ты разузнал про эту главу? - Она подлинная. Писали ее два человека, потому и два почерка, сам Дюма и его помощник Огюст Маке. - А про этого типа ты что-нибудь выяснил? - Про Маке? А там и выяснять особо нечего. Они с Дюма рассорились - Маке обращался в суд и требовал денег. Но есть одна любопытная деталь: Дюма все растратил при жизни и умер нищим, а вот Маке состарился в богатстве и даже стал владельцем замка. Так что у обоих дела шли неплохо - у каждого на свой лад. - Значит, эту главу они написали вдвоем? - Маке сделал первоначальный набросок, первый вариант - очень незамысловатый, а Дюма отшлифовал его, превратил в произведение искусства... Правил он прямо поверх текста помощника. Сюжет ты знаешь: миледи пытается отравить д'Артаньяна. Ла Понте нервно рассматривал свою пустую чашку. - И что мы имеем в итоге? - Я бы сформулировал так: некто, считающий себя, скажем, реинкарнацией Ришелье, сумел завладеть всеми гравюрами из "Delomelanicon" и главой Дюма, в которой каким-то образом, хотя понятия не имею каким, можно отыскать ключ ко всему, что теперь происходит. И возможно, как раз в этот миг он пытается вызвать Люцифера. В итоге ты остался без рукописи, Варо Борха - без книги, а я попал в очень скверное положение. Он достал из кармана письмо Ришелье, чтобы еще раз взглянуть на него. Казалось, Ла Понте был с ним полностью согласен. - Потеря рукописи - ерунда, - добавил он. - Я, конечно, заплатил за нее Тайллеферу, но не так уж и много. - Он фальшиво захихикал. - Во всяком случае, с Лианы я получил натурой. Но вот тебе не позавидуешь, ты действительно попал в переделку. Корсо метнул взгляд на девушку, которая продолжала молча читать: - Может, она нам скажет, в какую именно переделку я попал? - Он скорчил гримасу, а потом стукнул костяшками пальцев по столу, совсем как игрок, у которого кончились карты и который смирился с поражением. Но и на сей раз ответа не последовало. Ла Понте с упреком прорычал: - Не могу я понять, ну почему ты ей доверяешь? - Он тебе уже объяснил, - лениво и словно нехотя бросила девушка. Потом вынула соломинку из стакана и положила между страницами книги вместо закладки. - Я его охраняю. Корсо радостно закивал, хотя особого повода для радости не наблюдалось: - Вот-вот, слышишь? Она мой ангел-хранитель! - Правда? Тогда она могла бы охранять тебя получше. Где она была, когда Рошфор украл у тебя сумку? - Зато ты был рядом. - Я - другое дело, я тихий торговец книгами. И мирный. Антипод человека действия. Если бы я явился на конкурс трусов, судьи наверняка дисквалифицировали бы меня. За трусость. Корсо слушал его рассеянно. Дело в том, что он только что сделал открытие. Тень от колокольни падала на пол рядом с ними. Широкая темная полоса медленно ползла в противоположном движению солнца направлении. Он заметил, что крест с вершины колокольни лежал теперь у ног девушки, совсем близко, но не касаясь ее. Тень креста опасливо держалась от нее на расстоянии. Корсо позвонил в Лиссабон, чтобы разузнать, как продвигается дело Виктора Фаргаша. Новости были не слишком обнадеживающими. Пинто сумел получить доступ к отчету судмедэксперта: тот установил, что речь шла о насильственной смерти, жертву в пруду утопили. Полиция Синтры пришла к выводу, что, по всей видимости, убийство было совершено с целью ограбления. Неизвестным или неизвестными. Радовало только то, что пока никто не связывал Корсо с убийством. Еще португалец сообщил, что запустил по цепочке приметы субъекта со шрамом - на всякий случай. Но Корсо ответил, что о Рошфоре можно забыть. Птичка упорхнула. Казалось, хуже дела идти просто не могли. Но к полудню ситуация осложнилась еще больше. Едва они втроем вошли в вестибюль гостиницы, как Корсо почуял неладное. Грюбер стоял за стойкой регистрации, и сквозь всегдашнее выражение невозмутимого спокойствия из его глаз навстречу Корсо полетел сигнал тревоги. Подходя к стойке, Корсо заметил, как портье будто случайно скользнул взглядом по крючку с номером его комнаты, а потом поднес руку к лацкану куртки и чуть приподнял его - смысл такого сообщения был бы понятен в любой стране. - Не останавливайтесь, - бросил Корсо через плечо своим спутникам. Но ему пришлось едва ли не силой тянуть за собой растерявшегося Ла Понте, а вот девушка, не задавая вопросов, как ни в чем не бывало обогнала их и решительно направилась по узкому коридору в сторону кафе, выходившего на площадь Пале-Руайяль. Проходя мимо стойки портье, Корсо успел заметить, как Грюбер положил руку на телефонный аппарат, стоявший сбоку от него. Они снова очутились на улице, и Ла Понте принялся нервно оглядываться: - Что случилось? - Полицейские, - бросил Корсо. - В моей комнате. - Откуда ты знаешь? Девушка ни о чем не спрашивала. Она смотрела на Корсо в ожидании указаний. А тот вытащил из кармана конверт со штампом отеля, который накануне вечером ему передал портье, достал оттуда записку с адресом гостиницы, где остановились Ла Понте и Лиана Тайллефер, и вложил в конверт пятисотфранковую банкноту. Он проделал все это неспешно, изо всех сил стараясь казаться спокойным, - чтобы спутники не заметили, как дрожат у него пальцы. Он заклеил конверт, потом зачеркнул свое имя, написал имя Грюбера и вручил девушке. - Передай это любому гарсону в кафе. - Руки у Корсо были влажными, и он вытер их о подкладку карманов. Затем кивнул на телефонную кабину, стоявшую на другой стороне площади. - Меня найдешь вон там. - А я? - спросил Ла Понте. Несмотря на все неприятности, Корсо едва не расхохотался прямо ему в лицо. Но совладал с собой и только улыбнулся: - А ты свободен - ступай на все четыре стороны. Но боюсь, Флавио, что тебе придется пожить в подполье. Он, лавируя между машинами, зашагал через площадь к телефонной будке и ни разу не оглянулся, чтобы проверить, следует за ним Ла Понте или нет. Но когда за Корсо закрылась стеклянная дверца и он сунул карточку в щель, в нескольких метрах от кабины остановился и торговец книгами - с несчастным и беспомощным видом он озирался по сторонам. Корсо набрал номер отеля и попросил соединить его с портье. - В чем дело, Грюбер? - Явились два полицейских, господин Корсо. - Голос бывшего солдата СС звучал приглушенно, но, как всегда, невозмутимо, не выдавая его чувств. - Они все еще наверху, в вашей комнате. - А какие-нибудь объяснения дали? - Никаких. Спросили, какого числа вы прибыли и не знаем ли мы, где вы были приблизительно в два часа ночи. Я ответил, что ничего не знаю, и порекомендовал обратиться к моему напарнику по дежурству. А еще они попросили описать вас, потому что не знают, как вы выглядите. Я обещал, как только вы появитесь, известить их. И теперь я намерен это сделать. - Что вы им скажете? - Естественно, чистую правду. Что вы на миг зашли в вестибюль и тотчас повернули назад и что с вами был незнакомый бородатый господин. Что касается мадемуазель, то они ею не интересовались, так что мне незачем о ней упоминать. - Спасибо, Грюбер. - Корсо сделал паузу и добавил, улыбаясь в трубку: - Я ни в чем не виноват. - Разумеется, господин Корсо. Клиенты нашего заведения никогда ни в чем не бывают виноваты. - Послышался звук разрываемой бумаги. - А! Мне как раз передали конверт от вас. - Мы еще увидимся, Грюбер. Подержи за мной комнату пару дней; надеюсь забежать за своими вещами. Если возникнут проблемы, можешь воспользоваться номером моей кредитной карточки. И, конечно, спасибо. - Всегда к вашим услугам. Корсо повесил трубку. Девушка уже шла обратно и в этот момент как раз поравнялась с Ла Понте. Корсо вышел из кабины и присоединился к ним. - Полиции известно мое имя. А это значит, что кто-то им его сообщил. - На меня можешь не смотреть, - сказал Ла Понте. - Я уже сыт по горло твоей историей. Корсо вдруг с горечью подумал, что сам он тоже сыт ею по горло. И даже выше. Все шло наперекосяк, корабль потерял управление и шарахался из стороны в сторону. - У тебя есть какой-нибудь план? - спросил он девушку. Это была единственная ниточка, оставшаяся у него в руках, последняя надежда. Девушка смотрела поверх плеча Корсо на снующие туда-сюда машины и на решетки Пале-Руайяля. Потом сняла с плеча рюкзак и бросила к ногам. Она раздумывала о чем-то - как всегда, молча, напряженно, с отсутствующим видом. Меж бровей у нее залегла маленькая морщинка. Теперь девушка напоминала упрямого мальчишку, который ни за что не желает делать то, чего все от него ждут. На губах Корсо мелькнула улыбка усталого волка. - Я не знаю, что делать, - признался он. Он увидел, как девушка медленно кивнула головой, словно наконец, хорошенько все обдумав, пришла к какому-то решению. А может, она просто подтверждала: да, он и на самом деле не знает, что делать. - Твой злейший враг - это ты сам, - проговорила она равнодушно. Вид у нее тоже был утомленный, почти как минувшей ночью, когда они вернулись в гостиницу. - Тебе не хватает воображения, - она ткнула указательным пальцем себя в лоб. - За деревьями ты не видишь леса. Л а Понте застонал: - Умоляю, давай оставим уроки ботаники до более подходящего случая. - Он все больше нервничал и все чаще оглядывался по сторонам, будто ждал, что вот-вот из-за угла выскочат полицейские и кинутся на них. - Пора уносить отсюда ноги. Я могу по своим документам арендовать автомобиль. Если поспешить, то можно уже завтра переправиться через границу. Кстати, завтра будет первое апреля. - Закрой клюв, Флавио. - Корсо вглядывался в глаза девушки, надеясь найти ответ там. Но, как в зеркале, увидел только отражения: залитая светом площадь, проезжающие мимо машины, его собственная физиономия - искаженная, карикатурная. Итак, ландскнехт сражение проиграл. Но нынче почетных и героических поражений уже не бывает. Давно не бывает. И тут в лице девушки случилась перемена. Она смотрела на Ла Понте так, словно впервые заметила в нем что-то заслуживающее внимания. - Ну-ка, повтори, что ты сказал. Книготорговец разинул рот от неожиданности, потом запинаясь пробормотал: - Про машину? Но ведь это элементарно. Если ты садишься в самолет, тебя заносят в список пассажиров. В поезде могут проверить паспорт... - Да я не о том. Скажи еще раз, какое завтра число. - Первое апреля. Понедельник. - Ла Понте растерянно поправил галстук. - Мой день рождения. Но девушка уже забыла о нем. Она нагнулась к рюкзаку и что-то там искала. Потом выпрямилась. В руке она держала "Три мушкетера". - Ты невнимательно читаешь, - упрекнула она Корсо и протянула ему книгу. - Глава первая, строка первая. Корсо никак не мог сообразить, к чему она клонит, но книгу взял и открыл в указанном месте. Глава называлась "Три дара г-на д'Артаньяна-отца". Он прочел первую строку и тотчас понял, где следовало искать миледи. 14. ПОДВАЛЫ МЕНГА Ночь была жуткой. П. дю Террайлъ. "Рокамболь" Ночь была жуткой. Луара бесновалась, и вода поднялась так высоко, что в любой миг могла перехлестнуть через старые дамбы, защищающие небольшой городок Менг. Гроза разразилась перед самыми сумерками, и до сих пор кромешную тьму над громадой замка то и дело прорезали молнии; огненные зигзаги, словно хлысты, щелкали над каменной пустыней - средневековыми улочками, по которым лупил ливень. Вдалеке, на другом берегу реки, сквозь порывы ветра, несущего содранные с деревьев листья, и сквозь стену дождя можно было увидеть огни, беззвучно летящие по автостраде Тур - Орлеан; и казалось, что ненастье проложило границу между недавним прошлым и незапамятным настоящим. В гостинице "Сен-Жак", единственной в Менте, светилось только одно, распахнутое настежь, окно. Оно выходило на маленькую террасу, куда легко было попасть прямо с улицы. В комнате перед зеркалом одевалась очень красивая высокая блондинка с собранными на затылке волосами. Она только что застегнула молнию на юбке, и теперь никто бы не догадался, что на бедре у нее вытатуирован маленький цветок лилии. Заведя руки за спину, она пыталась справиться с застежкой бюстгальтера, обтягивающего пышные, пенно-белые груди, которые мягко колыхались при каждом ее движении. Потом она надела шелковую блузку, сдержанно улыбнулась и, пока руки ее занимались пуговицами, внимательно изучала собственное отражение. И, по всей видимости, осталась им довольна. Как можно было догадаться, женщина собиралась на свидание, ведь никто не станет наряжаться в одиннадцать часов вечера, не условившись с кем-нибудь о встрече. Что касается победной и слегка жестокой улыбки, с которой женщина поглядывала в зеркало, то она, возможно, относилась еще и к новой кожаной папке, лежавшей на кровати. Из папки высовывались страницы рукописи "Анжуйского вина" Александра Дюма-отца. Близкая молния осветила маленькую террасу у окна. Там, под коротким козырьком, с которого стекали потоки воды, стоял Лукас Корсо. Он сделал последнюю затяжку, отшвырнул промокшую сигарету и поднял воротник плаща, чтобы хоть как-то защититься от ливня и ветра. Снова сверкнула молния, и, будто при вспышке гигантского фотоаппарата, охотник за книгами разглядел мертвенно-бледное лицо Флавио Ла Понте. Промельки света и тени, а также струйки воды, сбегавшие по его шевелюре И бороде, делали книготорговца похожим не то на изнуренного монаха, не то на Атоса - мрачного, как само отчаяние, и сурового, как Божья кара. Потом вспышки прекратились, но Корсо чувствовал близость еще одного существа; рядом с ним под козырьком притаилась Ирэн Адлер, закутанная в свою неизменную курточку. И когда наконец новая молния наискось резанула небесный свод и удар грома прокатился по шиферной крыше, из-под капюшона, скрывавшего лицо девушки, сверкнули два зеленых огонька. До Менга они добрались очень быстро, но далось им это нелегко. Они мчались на арендованном Ла Понте автомобиле: сначала по шоссе Париж - Орлеан, потом шестнадцать километров в сторону Тура. Корсо сидел за рулем, Ла Понте - на переднем сиденье рядом с ним и при свете зажигалки "Бик" изучал мишленовскую карту, купленную на бензозаправке. Ла Понте совсем запутался: да, осталось совсем немного, кажется, мы едем правильно... Да, правильно. Девушка устроилась на заднем сиденье и всю дорогу молчала. Но когда фары встречных автомобилей освещали их, Корсо видел в зеркальце прикованный к нему взгляд. Ла Понте, разумеется, ошибся. Они проскочили нужный поворот, не заметив указателя, и двигались в сторону Блуа. Потом спохватились и какое-то время, выбираясь на автостраду, ехали, нарушая все мыслимые правила. Так что Корсо, вцепившись в руль, молил Бога, чтобы гроза подольше держала жандармов в участках Божанси. Ла Понте твердил, что им надо пересечь реку и повернуть налево, но, к счастью, они его не послушались, а проехали назад по национальному шоссе N 152 и повторили маршрут, который д'Артаньян проделал в первой главе. Но теперь их сопровождали жестокие порывы ветра и ливень, а справа неслась Луара - черным ревущим потоком. Дворники бегали туда-сюда, и в свете фар встречных автомобилей сотни крошечных темных точек плясали по лицу Корсо. Но тут за окошкам появились пустынные улицы, старинные дома со средневековыми крышами, фасады с мощными балками в форме мельничных крыльев или в форме креста. Менг-на-Луаре. Конец пути. - Она сейчас улизнет, - прошептал Ла Понте. Он насквозь промок, и голос его дрожал. - Чего тянуть? Корсо чуть высунулся из-под навеса и заглянул в окно. Лиана Тайллефер надела на блузку обтягивающий свитер, который великолепно подчеркивал достоинства ее фигуры, потом навлекла из шкафа накидку, похожую на карнавальное домино. Корсо видел, как она чуть помедлила, озираясь по сторонам, набросила накидку на плечи и взяла с постели папку с рукописью. Затем повернула голову и шагнула к окну, решив закрыть его. Корсо быстро выдвинул вперед руку. Как раз в этот миг сверкнула молния - почти над самой его головой - и высветила мокрое от дождя лицо, всю фигуру и вытянутую вперед руку, которая словно грозно указывала на окаменевшую от неожиданности женщину. И тут миледи испустила дикий крик, крик безумного ужаса, как будто перед ней предстал сам дьявол. Она перестала кричать лишь после того, как Корсо перемахнул через подоконник и дал ей пощечину. Женщина отлетела к кровати, рассыпав листы рукописи по полу. Из-за перемены температуры у Корсо запотели очки, поэтому он быстро снял их и положил на ночной столик, а затем метнулся следом за Лианой Тайллефер, которая уже дергала ручку двери, пытаясь выбраться в коридор. Корсо успел схватить вдову сперва за ногу, потом за талию и снова швырнул на кровать, где она теперь и лежала, извиваясь и дрыгая ногами. Она была сильной женщиной, и он не мог понять, какого черта Ла Понте и девушка медлят и не спешат ему на подмогу? Он удерживал Лиану Тайллефер за кисти рук и уворачивал лицо, потому что она норовила пустить в ход ногти. Они катались по кровати, запутавшись в покрывале, Корсо просунул колено между ее ног и нос его уткнулся в упругую пышность огромного бюста, который при близком контакте и благодаря тонкому шерстяному свитеру снова показался ему невероятно мягким. Он почувствовал явные признаки эрекции и сквозь зубы зло чертыхнулся, стараясь усмирить эту самую миледи, у которой плечи были такими же широкими, как у олимпийской рекордсменки по плаванию брассом. Да где вы там? Сколько можно медлить? - подумал он раздраженно. И тут подскочил Ла Понте, стряхивающий с себя воду, словно мокрый пес. Он жаждал отомстить за свою поруганную гордость, но главное, за гостиничный счет, который лежал у него в бумажнике, буквально прожигая кожу. Теперь схватка стала напоминать суд Линча. - Надеюсь, насиловать ее вы не будете, - подала голос девушка. Она сидела на подоконнике, так и не откинув капюшона, и наблюдала за происходящим. Лиана Тайллефер сопротивляться перестала; она лежала недвижно, придавленная телом Корсо, а Ла Понте держал ее за ногу и за руку. - Свиньи, - очень громко и отчетливо произнесла вдова. - Сука, - прорычал Ла Понте, еще не отдышавшийся после сражения. Короткий обмен любезностями всех немного успокоил. Мужчины считали, что теперь миледи не убежать, и потому позволили ей сесть. Она же, пылая гневом, растирала запястья и переводила уничтожающий взор с Ла Понте на Корсо, который занял позицию между пленницей и дверью. А девушка по-прежнему сидела спиной к окну, уже закрытому. Она наконец-то сняла капюшон и с презрительным любопытством разглядывала вдову Тайллефер. Ла Понте вытер краем покрывала голову и бороду, затем принялся собирать рассыпанные по всей комнате страницы рукописи. - Пришла пора немного потолковать, - сказал Корсо. - Мы ведь люди разумные. Лиана Тайллефер готова была испепелить его взглядом. - Нам не о чем толковать. - Ошибаетесь, красавица. Мы вас все-таки зацапали, и я могу обратиться в полицию. Выбирайте, с кем вам приятней вести беседу - с нами или с жандармами. Она наморщила лоб, озираясь, словно загнанный зверь. Зверь, который высматривает хоть какую-нибудь щелочку, чтобы вырваться из западни. - Осторожно, - предупредил Ла Понте. - Она что-то замышляет. Глаза женщины напоминали два стальных клинка. Корсо скривился, правда немного театрально. - Лиана Тайллефер, - торжественно произнес он, - хотя мы могли бы называть ее и Анной де Бейль, и графиней де Ла Фер. А еще она пользовалась именами Шарлотты Баксон, баронессы Шеффилд и леди Винтер. Она предавала своих мужей и любовников. Была убийцей и отравительницей, а еще - агентом Ришелье... Но чаще всего ее называли просто миледи. Он вдруг прервал речь, зацепившись ногой за лямку своей сумки, которая высовывалась из-под кровати. Корсо потянул за лямку, не сводя при этом глаз с Лианы Тайллефер и не выпуская из поля зрения дверь, к которой пленница была готова кинуться при первой возможности. Он сунул руку в сумку, проверяя содержимое, и издал громкий вздох облегчения, так что все, включая вдову, взглянули на него с изумлением. "Девять врат", экземпляр Варо Борхи, лежал там в целости и сохранности. - Есть! - торжественно провозгласил он, показывая книгу присутствующим. Ла Понте сделал победный жест, как если бы Квикег попал гарпуном в кита; но девушка даже не шелохнулась, будто происходящее ничуть ее не касалось. Корсо убрал книгу обратно в сумку. За окном, у которого сидела девушка, свистел ветер. Вспышки молнии время от времени вычерчивали ее силуэт. Потом в комнату долетали раскаты грома, но уже ослабленные и приглушенные, хотя и от них дребезжали залитые дождем стекла. - Подходящая ночь, - обратился Корсо к вдове. - Как видите, миледи, мы решили не пропускать свидания... И прибыли, чтобы вершить правосудие. - Да, ночью, целой оравой, как последние трусы, - ответила она, презрительно выплевывая слова. - С той поступили так же. Не хватает только палача из Лилля. - Всему свое время, - вставил Ла Понте. Женщина пришла в себя и временами держалась довольно уверенно. О палаче упомянула бесстрастно и на их взгляды отвечала с вызовом. - Как вижу, - добавила она, - вы хорошо вошли в свои роли. - Чему же тут удивляться? - отозвался Корсо. - Вы со своими сообщниками позаботились об этом... - Он скривил рот и сразу стал похож на жестокого волка, не знающего пощады и не расположенного к шуткам. - И все мы от души повеселились. Женщина сжала губы. Рука с кроваво-красными ногтями скользнула по покрывалу. Корсо следил за ее движением как зачарованный, словно там таилось смертоносное жало. Он содрогнулся, подумав, что во время схватки рука эта несколько раз оказывалась у самого его лица. - Вы слишком много себе позволяете, - промолвила вдова после паузы. - К тому же вы самозванцы. - Ошибаетесь. Мы такие же участники игры, как и вы. - Да, но вот правил этой игры вам знать не дано. - Снова ошибаетесь, миледи. И доказательством тому наше присутствие здесь. - Корсо огляделся по сторонам, отыскивая очки, и наконец обнаружил их на ночном столике. Потом надел, подправив указательным пальцем. - Как раз это и было самым сложным: усвоить характер игры, примерить на себя вымысел, погрузиться в сюжет, перенять его логику, ту, которой требует текст, и отказаться от логики внешнего мира... И тогда продолжать уже легко, потому что, если в реальности многое происходит случайно, в литературе почти все подгоняется под логические законы. Красный ноготь Лианы Тайллефер застыл в неподвижности. - И в романах тоже? - спросила она. - В романах прежде всего. Там, если главный герой наделен логикой преступника, он неизбежно возвращается в исходную точку. Именно поэтому в финале обязательно происходит встреча героя и предателя, сыщика и убийцы. - Он улыбнулся, довольный своими рассуждениями. - Разве не так? - Великолепно! - с иронией заметила Лиана Тайллефер. Между тем Ла Понте глядел на Корсо раскрыв рот, и его изумление было вполне искренним. - Брат Вильгельм Баскервильский (*138), полагаю... - Какая банальность, миледи. Вы забыли, например, Конан Доила и Эдгара Аллана По. И даже самого Дюма. А я ведь было принял вас за весьма начитанную даму. Женщина пристально глянула на охотника за книгами. - Теперь вы убедились, что не стоит растрачивать на меня ваши таланты, - процедила она язвительно. - Мне их все равно не оценить. - Знаю. Но мы явились сюда, чтобы вы устроили нам встречу с тем, кто их оценит. - Он посмотрел на наручные часы. - До первого понедельника апреля остается чуть больше часа. - Хотелось бы мне знать, как вы до этого додумались? - Это не я. - Корсо повернулся в сторону девушки, которая по-прежнему сидела у окна. - Она сунула мне под нос книгу... А ведь когда нужно до чего-нибудь докопаться, книга поможет скорее, чем реальный мир: в книгах все раз и навсегда закреплено и не зависит от досадных случайностей. Вспомните лабораторию Шерлока Холмса. - Хватит распускать хвост, Корсо, - раздраженно бросила девушка. - Ты уже и так произвел на нее впечатление. Женщина подняла бровь и глянула на него так, словно видела впервые: - Кто это? - А разве вы ее не знаете?.. И никогда раньше не встречали? - Никогда. Мне говорили, что существует какая-то девчонка, но откуда она взялась, не объяснили. ; - И кто же вам про нее говорил? - Один друг. - Высокий, смуглый, с усами и шрамом на лице? И еще у него разбита губа... Славный Рошфор! Честно признаюсь, мне бы очень хотелось узнать, где он теперь. Думаю, не слишком далеко... Вы выбрали двух достойных героев. Почему-то именно эта фраза окончательно вывела из себя Лиану Тайллефер. Кроваво-красный ноготь впился в покрывало, как будто это было тело Корсо, а глаза вдруг оттаяли, но миг спустя засверкали бешеной ненавистью. - А что, другие герои этого романа вам нравятся больше? - Миледи высокомерно вскинула голову и обвела взглядом присутствующих. - Атос - пьяница, Портос - идиот, Арамис - ханжа-заговорщик - И это справедливо... С вашей точки зрения... - согласился Корсо. - Да замолчите вы! Не вам судить о моей точке зрения!.. - Лиана Тайллефер немного помолчала, выставив вперед подбородок и впившись взглядом в Корсо, словно настал черед вынести суждение о нем самом. - Что касается д'Артаньяна, то этот хуже всех... Бретер? Умелый фехтовальщик? Да ведь в "Трех мушкетерах" описано только четыре его дуэли, при этом де Жюссака он побеждает, когда тот делает неудачный выпад, а потом выпрямляется... А Бернажу? Безрассудно кидается в атаку и напарывается на его шпагу. В схватке с англичанами он всего лишь обезоруживает барона. И ему понадобилось трижды ранить графа де Варда, прежде чем тот рухнул на землю. Он щедр? - Тут она презрительно повела подбородком в сторону Ла Понте. - Д'Артаньян еще больший скряга, чем ваш приятель. Ведь он впервые пригласил своих друзей на пирушку уже в Англии, после дела Монка (*139). Тридцать пять лет спустя.. - Как вижу, вы тут эксперт, хотя этого следовало ожидать. В вашем доме хранилось столько романов-фельетонов, которые вы якобы ненавидели... Поздравляю! Вы отлично сыграли роль вдовы, сытой по горло экстравагантными увлечениями мужа. - Я ни капли не притворялась. Он ведь собирал старые, никому не нужные и посредственные книжонки. И сам Энрике был таким же - посредственностью: он так и не научился читать между строк, отделять золото от пустой породы... Он был из числа тех идиотов, что всю жизнь мотаются по миру и собирают фотографии всяких достопримечательностей, даже не пытаясь что-то о них разузнать. - А вы, разумеется, не из таких. - Конечно! Знаете, какие две книги были самыми первыми в моей жизни? "Маленькие женщины" (*140) и "Три мушкетера". Обе потрясли меня, но каждая по-своему. - Ах, как трогательно! - Перестаньте! Вы задали мне несколько вопросов, и я пытаюсь на них ответить... Бывают наивные читатели - такие, как бедный Энрике. И читатели, которые хотят копнуть поглубже и восстают против стереотипов: д'Артаньян - храбрый, Атос - рыцарь, Портос - добродушный, Арамис - верный... Господи, не смешите меня! - тут и на самом деле раздался ее театральный и зловещий, как у миледи, хохот. - Если бы вы только знали... Из всего этого я сохранила в душе один образ - он всегда безмерно восхищал меня... Белокурая дама, в любой ситуации верная себе самой и тому, кому она взялась служить. Она боролась в одиночку, надеялась только на себя, и вот ее-то подло убили четыре картонных храбреца... А загадочный сын, сирота, выходящий на сцену двадцать лет спустя! - она склонила голову, не в силах справиться с чувствами, и во взгляде ее вспыхнула такая ненависть, что Корсо чуть не попятился назад. - Я так отчетливо помню ту гравюру, как будто она и теперь лежит передо мной: река, ночь, четыре негодяя стоят на коленях, но милосердие чуждо их сердцам... А с другой стороны - палач; он поднял обе руки и занес широкий меч над обнаженной шеей женщины... Вспышка молнии внезапно осветила искаженное лицо Лианы Тайллефер, нежно-белую шею, зрачки, впитавшие в себя трагическую сцену, которую она вспоминала теперь так, словно видела когда-то на самом деле. Потом громыхнул гром, и снова задрожали стекла. - Негодяи, - повторила она, отрешенно, тихим голосом, и Корсо не мог понять, говорила она о нем и его спутниках или о д'Артаньяне с друзьями. Сидевшая на подоконнике девушка порылась в своем рюкзаке и достала "Трех мушкетеров". Затем очень спокойно и неспешно стала перелистывать, что-то отыскивая. Она по-прежнему вела себя как сторонняя наблюдательница. Найдя нужное место, молча кинула открытую книгу на постель. Это была описанная Лианой Тайллефер гравюра. - "Victa iacet virtus", - пробормотал Корсо, вздрогнув, потому что иллюстрация поразительно напоминала восьмую гравюру из "Девяти врат". Заглянув в книгу, женщина как-то сразу успокоилась. Она только повела бровью - холодно, надменно. Иронично. - Так оно и есть, - согласилась она. - Вы ведь не скажете, что эту добродетель воплощает в себе д'Артаньян. Изворотливый гасконец... А что до его любовных подвигов... На протяжении всего романа он соблазняет трех женщин, двух из них - обманом. Его великая любовь - галантерейщица с не очень изящными ножками, которая служит кастеляншей у королевы. Еще одна - английская горничная, и он ее подло использует. - Теперь смех Лианы Тайллефер звучал оскорбительно. - А его любовные истории в "Двадцать лет спустя"?.. Связь с хозяйкой постоялого двора... Лишь ради того, чтобы не платить за комнату... Хорош герой-любовник! Весь улов - служанки, горничные да трактирщицы! - Зато он соблазнил миледи, - ехидно вставил Корсо. И снова лед в глазах Лианы Тайллефер был разбит вспышкой гнева. Если бы взгляд мог убивать, охотник за книгами тотчас рухнул бы бездыханным к ее ногам. - Да ведь это не его заслуга, - ответила вдова. - Верно, негодяй побывал в ее постели, но обманом, выдав себя за другого. - Она несколько успокоилась, хотя голубая сталь ее взгляда по-прежнему напоминала отточенный клинок. - Вы бы с ним составили замечательную парочку! Два гнусных негодяя! Ла Понте слушал очень внимательно; казалось, еще немного - и будет слышно, как шевелятся мысли у него в голове. Вдруг он наморщил лоб: - Подождите, подождите, так вы что?.. Он повернулся к девушке, ища поддержки; до него всегда все доходило с опозданием. Но девушка по-прежнему сидела отчужденно и глядела на них так, словно дела эти ее не касались. - Какой же я болван! - Ла Понте подошел к окну и стал биться головой о раму. Лиана Тайллефер с презрительной миной посмотрела на него, потом повернулась к Корсо: - Зачем вам понадобилось тащить его сюда? - Болван! Болван! - повторял Ла Понте, и удары его становились все сильнее. - Он воображает себя Атосом, - пояснил Корсо, желая оправдать друга. - Скорее Арамисом. Самовлюбленный фат... Знаете, когда он был со мной в постели, он все время косился на свою тень на стене - на очертания собственного профиля... - Надо же! - Уж поверьте! Ла Понте решил наконец отойти от окна. - Вам не кажется, - бросил он с досадой, - что мы отклоняемся от темы? - Он прав, - признал Корсо. - Итак, миледи, мы вели речь о добродетели. И вы просвещали нас, давая свое толкование поступкам д'Артаньяна и его друзей. - А разве я не права? Разве много достоинств можно найти у этих фанфаронов, которые используют женщин, принимают от них деньги, мечтают только о карьере и богатстве? Миледи - умная и отважная, она берет сторону Ришелье и служит ему верой и правдой, готова отдать за него жизнь... - И, служа ему, убивает других. - Вы же сами недавно сказали: существует внутренняя логика повествования. - Внутренняя?.. Это зависит от точки, в которую мы себя поставим. Вашего мужа убили вовсе не в романе... И смерть его была вполне реальной. - Вы сошли с ума, Корсо! Моего мужа никто не убивал. Энрике сам повесился. - А Виктор Фаргаш тоже сам утопился?.. А баронесса Унгерн? Она что, неосторожно обращалась с микроволновой печью? Лиана Тайллефер повернулась к Ла Понте, потом - к девушке, словно не верила своим ушам и желала, чтобы они подтвердили, что Она правильно все расслышала. С того мига, как они проникли через окно в комнату, она впервые выглядела по-настоящему растерянной. - О чем вы говорите? - О девяти подлинных гравюрах из "Девяти врат в Царство теней". Через закрытое окно, сквозь шум дождя и ветра до них долетел бой башенных часов. И тотчас одиннадцать ударов эхом отозвались в доме, внизу, куда вели коридор и лестница. - В этой истории слишком много сумасшедших, - сказала Лиана Тайллефер. При этом глаза ее были прикованы к двери. С последним ударом часов в коридоре послышался шум, и взор вдовы победно вспыхнул. - Берегись! - прошептал вдруг Ла Понте, хотя Корсо и сам уже сообразил, что именно должно сейчас произойти. Краешком глаза он заметил, как девушка вскочила с подоконника и напряглась, будто готовясь к прыжку. Охотник за книгами почувствовал, как в кровь его хлынули потоки адреналина. Все смотрели на дверную ручку. Она поворачивалась очень медленно, совсем как в фильмах ужасов. - Всем добрый вечер, - произнес Рошфор. На нем были наглухо застегнутый, блестевший от воды дождевик и фетровая шляпа, из-под которой сверкали темные неподвижные глаза. Шрам наискось пересекал смуглое лицо - лицо южанина, что подчеркивалось еще и пышными черными усами. Секунд пятнадцать он стоял на пороге распахнутой двери - так и не вытащив руки из карманов дождевика, в луже воды, которая успела образоваться под его ботинками. Никто не проронил ни слова. - Рада видеть тебя, - нарушила наконец молчание Лиана Тайллефер. Вновь прибывший отвесил легкий поклон в ее сторону, но ничего не ответил. Вдова, все еще сидевшая на кровати, указала на Корсо: - Они слишком много себе позволяют. - Надеюсь, мы все уладим, - ответил Рошфор. Он говорил так же вежливо и любезно, с тем же неуловимым акцентом, как и на шоссе в Синтре. Он продолжал спокойно стоять в двери, вперив взор в охотника за книгами, словно ни Ла Понте, ни девушки вообще не существовало. Нижняя губа его все еще была распухшей - со следами меркурхрома, два шва стягивали свежую рану. Сувенир с набережной Сены, зло подумал Корсо, краем глаза следя за тем, как реагирует на появление гостя девушка. Во она, выказав сначала легкую оторопь, снова выбрала роль зрительницы, которую мало интересовал ход событий на сцене. Не теряя из виду Корсо, Рошфор обратился к миледи: - Как они здесь оказались? Женщина неопределенно махнула рукой. - Нам попались сметливые ребята, - она скользнула взглядом по Ла Понте и уставилась на Корсо, - по крайней мере один из них оказался очень сообразительным. Рошфор снова кивнул. Он чуть прищурился и, видимо, обдумывал ситуацию. - Это осложняет дело, - сказал он наконец. Потом снял шляпу и бросил на кровать. - Очень осложняет. Лиана Тайллефер придерживалась того же мнения. Она поправила юбку и с глубоким вздохом встала. Корсо дернулся было в ее сторону, но как поступить, не знал. Между тем Рошфор вынул руку из кармана, и охотник за книгами понял, что тот левша. А понять было не так уж и трудно: именно в левой руке он сжимал револьвер с коротким стволом - маленький, иссиня-черный. Лиана Тайллефер подошла к Ла Понте и забрала у него рукопись Дюма. - А теперь попробуй повтори, как ты меня обозвал. Сука? - Вдова стояла совсем близко от Ла Понте и смотрела на него с таким презрением, что казалось, вот-вот плюнет ему в лицо. - Ты ведь такой смелый... Ла Понте смелым не был. Инстинкт самосохранения действовал у него безотказно, а замашки неустрашимого гарпунера он придерживал до моментов пьяной эйфории. И потому повторять он, конечно, ничего не стал. - Я, собственно, здесь случайно, просто проходил мимо, - заявил он вдруг самым мирным тоном, рыская глазами в поисках посудины, в которой можно было бы умыть руки - и разом откреститься от всей этой истории. - Эх, Флавио, - медовым голосом произнес Корсо, - что бы я без тебя делал? Ла Понте скорчил сочувственную гримасу и стал извиняться. - Ты несправедлив. - Он обиженно наморщил лоб и перебрался поближе к девушке; видимо, место у окна показалось ему самым безопасным в комнате. - Ведь, если разобраться, это ты искал приключений, Корсо... К тому же для таких, как ты, смерть - ничто, пустяк... За что тебе и платят кучу денег... А в жизни и без того полно неприятностей. - Он как завороженный смотрел на пистолет в руке Рошфора. Потом обнял девушку и. печально вздохнул: - Надеюсь, ты выкрутишься, Корсо. Но если с тобой что-нибудь случится, знай: на нашу долю выпадет тяжкое испытание - жить дальше без тебя. - Свинья. Предатель. Ла Понте посмотрел на него с горечью: - Знаешь, дружище, я постараюсь забыть твои слова. Ты нервничаешь... - Да, я нервничаю, помойная крыса. - И это тоже я пропущу мимо ушей. - Сукин сын. - Ты мой старый товарищ, Корсо, и я готов стерпеть многое. В таких вот мелочах и проявляется дружба. - Приятно видеть, - язвительно заметила миледи, - как вы прямо горой стоите друг за друга. Корсо старался побыстрей шевелить мозгами, хотя в такой ситуации от любой мыслительной операции толку было мало. Силой мысли не вырвешь оружие из руки прицелившегося в тебя человека; и пусть Рошфор ни в кого конкретно не целился, да и револьвер держал как-то вяло, важно было, что он этот самый револьвер вообще держал. С другой стороны, Корсо конечно же горел желанием заставить человека со шрамом заплатить ему по кое-каким просроченным счетам, но отлично понимал, что той физической ловкостью, которая необходима для молниеносной атаки, он не обладает. Ла Понте из игры вышел. Оставалась одна надежда - на девушку, лишь она могла изменить соотношение сил. Хотя на нее, видимо, надеяться не стоило, во всяком случае, достаточно было взглянуть на Ирэн Адлер, чтобы всякая надежда испарилась. Если только девушка не была гениальной актрисой. Ирэн Адлер сбросила со своих плеч руку Ла Понте, снова присела на подоконник и наблюдала за сценой с необъяснимым безразличием. Как это ни абсурдно, но казалось, что она решила до конца оставаться только зрительницей. Лиана Тайллефер приблизилась к Рошфору с рукописью Дюма в руках, очень довольная тем, что сумела так быстро получить ее обратно. Корсо с удивлением обнаружил, что она почему-то не проявляла такого же интереса к "Девяти вратам" - книга продолжала лежать в холщовой сумке, которая валялась на полу у кровати. - И что нам теперь делать? - услышал он тихий вопрос миледи, обращенный к Рошфору. Как ни странно, Рошфор явно пребывал в нерешительности. Он водил револьвером туда-сюда, словно не зная, в кого же наконец прицелиться. Потом они с миледи обменялись долгим и полным тайного смысла взглядом, после чего он вынул из кармана правую руку и провел ею по лицу. - Нет, здесь их оставлять никак нельзя, - решил он. - Что же, тащить всех с собой? - возразила женщина. Рошфор очень медленно кивнул. Потом глянул на револьвер, словно тот мог подсказать выход из положения. Корсо заметил, что оружие вдруг словно окаменело в руке человека со шрамом, и теперь дуло было направлено прямо в живот охотнику за книгами. Корсо ощутил, как напряглись его брюшные мышцы, пока он пытался по всем правилам синтаксиса - подлежащее, сказуемое, дополнение - сформулировать протест. Но сумел выдавить из себя лишь бессвязный горловой стон. - Надеюсь, вы не станете убивать его, - вмешался Ла Понте, пользуясь случаем, чтобы снова подчеркнуть: в этой истории он лицо постороннее. - Флавио, - с трудом выговорил Корсо пересохшими губами. - Если я выкручусь, я разобью тебе морду. Сильно разобью... - Я что? Я только хотел помочь. - Лучше помогай своей мамаше... сучье отродье. - Раз так, я молчу... - Вот-вот, молчи, - вмешался Рошфор с угрозой в голосе. Он снова обменялся взглядом с Лианой Тайллефер и, видимо, принял какое-то решение. Запер дверь, к которой до сих пор стоял спиной, потом, не переставая целиться в Корсо, положил ключ в карман дождевика. Проигравших - в реку, сказал себе охотник за книгами, чувствуя бешеные толчки крови в висках и запястьях. Барабан Ватерлоо начал отбивать дробь в каком-то уголке его сознания, и Корсо совершенно ясно - как бывает перед отчаянным поступком - понял, что просчитывает расстояние, отделяющее его от пистолета, а также время, потребное на то, чтобы преодолеть это расстояние, и еще он прикидывал, в какой именно миг прозвучит первый выстрел и куда попадет пуля. Шанс выйти из переделки целым был минимальным, но, скорее всего, секунд через пять не останется и минимального. Так что корнет трубил сбор. Последний залп - и Ней, храбрец из храбрецов, под усталым взором Императора бросается вперед. Правда, тут вместо Серых шотландцев был Рошфор, но - пуля она и есть пуля она и есть пуля она и есть... Все ерунда, сказал себе Корсо в предпоследнюю секунду перед тем, как... И еще он успел подумать: а та смерть, которая через крошечный отрезок времени ударит его в грудь, она-то будет реальной или ирреальной, и где ему будет суждено после этого плавать - в ничто или в Вальхалле (*141), уготованной для павших в бою бумажных героев. И может, эти светлые глаза, взгляд которых он чувствовал спиной, - глаза Императора? влюбленного дьявола? - будут ждать во мраке, чтобы перевести его на другой берег реки теней. Но тут Рошфор повел себя весьма странно. Он поднял свободную руку, как будто просил всех чуть обождать, хотя в данных обстоятельствах жест этот выглядел абсурдно, и сделал вид, что убирает пистолет обратно в карман. Но тотчас передумал и снова выставил дуло вперед, правда как-то робко. И Корсо, у которого кровь неслась по жилам со скоростью горного потока, а мускулы сделались железными в предчувствии неминуемой схватки с врагом, к удивлению своему, понял, что час его смерти пока не пришел. Все еще не веря своим глазам, он наблюдал, как Рошфор пересек комнату, подошел к телефону и набрал номер, затем еще один - более длинный. Со своего места Корсо слышал далекие сигналы, затем их прервал короткий щелчок. - Корсо здесь, - сказал Рошфор. И замолчал. Казалось, на другом конце линии воцарилось точно такое же молчание. Теперь дуло револьвера смотрело в какую-то неопределенную точку пространства. Человек со шрамом дважды кивнул головой, опять помолчал, послушал, пробормотал "Ладно", после чего положил трубку на рычаг. - Он хочет его видеть, - сообщил Рошфор миледи. Оба посмотрели на Корсо; женщина - в бешенстве, Рошфор - озабоченно. - Какая нелепость! - воскликнула она. - Он хочет его видеть, - повторил мужчина. Миледи пожала плечами и сделала несколько шагов по комнате, сердито перебирая страницы "Анжуйского вина". - А что касается нас... - снова заговорил Ла Понте. - Вы останетесь здесь, - приказал Рошфор, махнув в его сторону револьвером. Потом тронул рукой распухшую губу. - Вместе с девушкой. Несмотря на рану, он, по всей видимости, не держал на нее зла. Корсо даже уловил искру любопытства в обращенном к ней взгляде. Потом Рошфор повернулся к Лиане Тайллефер и передал револьвер ей. - Они не должны выходить отсюда. - А почему бы тебе не побыть с ними? - Он хочет, чтобы я сам привел этого. Так будет надежнее. Миледи угрюмо кивнула. Нынче ночью она явно готовилась сыграть совсем другую роль, но, как и миледи из романа, была дисциплинированным агентом. В обмен на оружие она вручила Рошфору рукопись Дюма. Потом с беспокойством оглядела Корсо: - Надеюсь, он не станет скандалить... Рошфор самоуверенно улыбнулся, достал из кармана большой автоматический нож и выразительно покрутил в руке - будто только теперь вспомнил о нем. Белые зубы Рошфора сверкнули на смуглом лице, пересеченном шрамом. - Думаю, не станет, - ответил он миледи, убирая нож в карман и даже не открыв. Потом послал Корсо улыбку - одновременно дружелюбную и зловещую. Взял с кровати свою шляпу, повернул ключ в замке и, сделав карикатурно почтительный поклон, указал охотнику за книгами на дверь так, будто в руке у него была широкополая шляпа с перьями. - Его высокопреосвященство ожидает вас, сеньор, - проговорил он. И засмеялся - звонко, коротко и сухо, смехом вышколенного слуги. У двери Корсо оглянулся на девушку. Она повернулась спиной к миледи, которая направила револьвер на нее и Ла Понте, и по-прежнему не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Она смотрела в окно, зачарованная бушующими снаружи ветром и дождем, и при вспышках молнии ее силуэт резко вырисовывался на фоне неба. Они вышли на улицу и нырнули в бурю. Рошфор сунул папку с рукописью Дюма под дождевик, чтобы уберечь от воды, и теперь вел Корсо по улочкам, которые тянулись в старую часть города. Ливень мотал ветви деревьев, струи шумно колотили по лужам и брусчатке; крупные капли текли у Корсо по волосам и лицу. Он поднял воротник плаща. Вокруг царил мрак и не было ни души; только вспышки молнии время от времени освещали улицы, и тогда удавалось различить крыши средневековых зданий, мрачный профиль Рошфора под обвисшими полями шляпы, силуэты двух мужчин, которые шагали по улице и дружно втягивали головы в плечи при раскатах грома, когда он с дьявольским грохотом обрушивался на клокочущую Луару. - Прекрасная ночь, - заметил Рошфор, повернувшись к Корсо и стараясь перекричать шум ненастья. Он, видимо, хорошо знал городок. Шагал уверенно, иногда оглядывался, чтобы убедиться, что спутник не отстал. Мера вполне бессмысленная, потому что Корсо в данных обстоятельствах последовал бы за ним хоть до адских врат; да, собственно, его не слишком удивило бы, если бы именно там и завершилось их зловещее путешествие. Вспышка молнии осветила средневековую арку, мост через старинный ров, вывеску "Булочная-кондитерская", пустынную площадь, островерхую башню и чугунную решетку с табличкой "Замок Менг-на-Луаре. XII-XIII век". За решеткой они увидели светящееся окно, но Рошфор свернул направо, и Корсо сделал то же. Они шли вдоль поросшей мхом стены, пока не наткнулись на потайную калитку, Рошфор вытащил огромный старинный железный ключ и вставил в замочную скважину. - Этой калиткой пользовалась Жанна Д'Арк, - сообщил он, поворачивая ключ, и тут очередная молния осветила ступеньки, которые спускались во тьму. А еще Корсо успел рассмотреть улыбку Рошфора, темные глаза, сверкнувшие под полями шляпы, бледный шрам на щеке. Что ж, подумал охотник за книгами, по крайней мере, это достойный противник; да и весь спектакль был задуман и разыгран безупречно. Мало того, Корсо против воли начал испытывать к этому типу, кем бы он ни был, своего рода симпатию, ведь он очень усердно и с полной отдачей играл доставшуюся ему сволочную роль. Александр Дюма радовался бы как ребенок, расскажи ему кто эту историю. У Рошфора в руке появился фонарик, он осветил им длинную и узкую лестницу, терявшуюся далеко внизу. - Ступайте вперед, - приказал он. Их шаги звонко отдавались на маленьких площадках, где лестница круто поворачивала. Какое-то время спустя Корсо вздрогнул под мокрым плащом: снизу на них повеяло холодным и затхлым воздухом, вековой сыростью. Луч света позволял разглядеть стертые ступени, пятна на сводах. Лестница привела их к узкому коридору, вход туда был забран ржавой решеткой. Рошфор на миг осветил круглую яму слева. - Это старинные подземелья епископа Тибо д'Оссиньи (*142), - пояснил он. - Через этот колодец трупы спускали в Луару. Именно здесь сидел Франсуа Вийон. И он принялся декламировать сквозь зубы, шутливо: Ayez pitie, ayez pitie de moi... (*143) Он, вне всякого сомнения, был негодяем начитанным. Очень самоуверенным и склонным к дидактике. Правда, Корсо не смог с ходу решить, ухудшало это его собственное положение или улучшало; к тому же теперь его занимала совсем иная мысль. Она засела у него в голове в тот самый миг, когда они ступили в коридор. Ведь финал-то все равно один: проигравших - в реку... Надо заметить, что шутка не очень его развеселила. Они продвигались вперед под сводами, с которых частыми каплями стекала вода. Вдруг в конце галереи блеснули глаза крысы, но она тотчас с писком растворилась во мраке. Затем проход расширился и превратился в круглый зал, где потолок поддерживался стрельчатыми нервюрами, а в самом центре - мощной колонной. - Это подземная часовня, - пояснил Рошфор, становясь все более словоохотливым. Он поводил лучом по сторонам. - Двенадцатый век. Во время осады замка здесь прятались женщины и дети. Очень познавательно. Однако Корсо был не в состоянии переварить сведения, полученные от необычного чичероне; он был сосредоточен на другом и с напряжением ожидал удобного момента, чтобы исполнить задуманное. Теперь они поднимались по винтовой лестнице, и узкие окошки пропускали полосы света при вспышках молний, а также шум бури, все еще гулявшей за толстыми стенами. - Нам осталось всего несколько метров, - предупредил Рошфор. Он шел за Корсо и теперь находился чуть ниже; луч его фонаря освещал ступени под ногами Корсо. Рошфор говорил мирным тоном: - Вот-вот наступит развязка этой истории, и я должен сказать вам одну вещь: свою работу вы выполнили очень хорошо. И главное тому доказательство - ваше появление здесь... Надеюсь, вы не таите на меня зла за то, что случилось на берегу Сены и в отеле "Крийон". Издержки профессии. Он не уточнил, какую именно профессию имел в виду, да теперь это и не имело значения. Потому что в тот самый миг Корсо приостановился и обернулся к Рошфору, словно хотел что-то ответить или, наоборот, спросить. Движение было вполне естественным, в нем не таилось ничего подозрительного, хотя Рошфор, собственно, и не успел бы его предупредить. Видимо, поэтому он не среагировал должным образом, когда Корсо, продолжая начатый поворот, обрушился на него, постаравшись не дать увлечь себя вниз. Рошфор не смог устоять на ногах; ступени были узкими, стена гладкой, ухватиться было не за что, к тому же он не ожидал нападения. Фонарь чудом остался цел и, катясь вниз по лестнице, осветил отдельные сцены: Рошфор с выпученными от изумления глазами, Рошфор летит вверх тормашками, хватаясь за пустоту, Рошфор, исчезающий за поворотом винтовой лестницы, шляпа Рошфора катится по ступеням и вдруг замирает на одной из них... Наконец где-то внизу раздался глухой удар - "крак-к-к!". Или "пуф"... И Корсо, который застыл, раскинув руки и ноги и прижавшись к стене, чтобы не последовать за врагом и не повторить неприятное путешествие, вдруг опять обрел подвижность. Сердце у него бешено колотилось, когда он, перепрыгивая через ступеньки, мчался вниз. На бегу он схватил с пола фонарь и несколько секунд спустя добрался до подножия лестницы, где, сжавшись в комок, лежал едва живой Рошфор. - Издержки профессии, - прокомментировал Корсо, направив луч фонарика на собственное лицо, чтобы враг мог увидеть с пола его дружелюбную улыбку. Потом он с размаху ударил Рошфора ногой в висок и услышал, как его голова, мотнувшись, с глухим треском ударилась о самую нижнюю ступеньку. Он поднял было ногу, чтобы нанести второй удар - для страховки, но, глянув вниз, понял, что нужды в этом нет: Рошфор лежал с открытым ртом, и из уха у него текла струйка крови. Корсо наклонился, чтобы проверить, дышит ли тот, и убедился, что да, дышит, после чего распахнул его дождевик и принялся обыскивать карманы, забрав оттуда нож, бумажник с деньгами и документы, свидетельствующие о французском гражданстве. Папку с рукописью Дюма Корсо убрал под свой плащ - и для надежности даже сунул под брючный ремень. Затем направил луч фонаря на винтовую лестницу и снова поднялся - на сей раз до самого верха. Там находилась небольшая площадка, на ней - железная дверь, украшенная гвоздями с шестиугольными шляпками; из-под двери пробивалась тонкая полоска света. Корсо постоял перед дверью - полминуты, не более, только чтобы отдышаться и приглушить удары сердца. За дверью крылась разгадка тайны, и он хотел шагнуть ей навстречу, полностью овладев собой, - и пусть в одной руке у него будет фонарь, а в другой нож Рошфора, который Корсо тотчас раскрыл с угрожающим механическим щелчком. Именно так все и случилось. Нож в руке, взъерошенные мокрые волосы, глаза, сверкающие убийственным пламенем, - таким я увидел Корсо, когда он переступил порог библиотеки. 15. КОРСО И РИШЕЛЬЕ И я, соорудивший о нем маленький роман, от начала до конца ошибался. Сувестр и Аллен. "Фантомас" (*144) Пришло время объяснить позицию, с какой велось наше повествование. Я остался верен старому принципу: во всякого рода таинственных историях читатель должен располагать той же информацией, что и главный герой. Поэтому я постарался увидеть события глазами Лукаса Корсо и сделал исключение лишь в двух случаях: сам я вышел на сцену только в первой и пятой главе этой книги - иначе никак не получалось. В тех эпизодах - и точно так же я намерен поступить теперь, в третий, и последний, раз, - я для большей связности использовал первое лицо; ведь нелепо цитировать