. Неужели она  умеет  читать мысли? Каким  образом?
Потому  ли,  что она  дочь  бога? Быть  может, этим даром обладают все  боги
Асгарда? Вероятно, да, на то они и боги!
     Эрик внимательно посмотрел на Труд. На  вид -- самая обычная  девчонка,
вот  только  одета  чуть ли  не в лохмотья. Шкуры,  из которых сшита одежда,
местами  потерты  и лоснятся,  хотя,  вероятно, мягкие  и приятные на ощупь.
Длинные  волнистые  темные  волосы  девочки  поблескивали  в  лучах  солнца,
пробивающихся сквозь густую  листву  деревьев.  Вероятно,  она  уже привыкла
бродить  здесь  и, совсем как дикий  зверь, не шла, а будто  бы скользила по
лесу, словно ощущая себя с ним единым целым.
     Мальчик попытался было подражать ее походке, но это оказалось абсолютно
невозможным. Он то и дело натыкался на ветки и с досадой морщился,  слыша их
громкий треск.
     --  Тшш! -- шепнула Труд. -- Старайся ступать потише, чтобы он  нас  не
услышал!
     -- Кто "он"? -- так же шепотом поинтересовался Эрик.
     -- Да  Тьяльви! Он  наверняка попытается  прокрасться  за нами. Тебя он
почему-то  сразу  невзлюбил,  но  как  бы  там ни  было, я  совсем  не  хочу
показывать ему свое убежище.
     Эрик оглянулся и потому не заметил  небольшой ямки прямо  перед  собой,
оступился и упал. Сухая листва громко зашуршала.
     -- Ушибся? -- встревоженно прошептала Труд, оборачиваясь.
     --  Нет,  пустяки, --  бодро ответил  Эрик.  Он  тотчас же  вскочил  и,
отряхнувшись, был готов продолжить путь.
     --  Давай-ка  сперва остановимся  и  послушаем, не  идет ли кто. Мы уже
почти на месте.
     Эрик прислушался, но не услышал  ничего, кроме обычных  лесных звуков и
шорохов.
     Труд же, напротив, улыбнулась.
     --  Слышишь,  как он топает? --  шепнула  она. -- Наверно, потерял наши
следы и никак не может найти.
     Но  как  ни напрягал  Эрик  слух,  он  так  и не смог разобрать  ничего
похожего на звук шагов.
     -- Ну, пошли! -- сказала  Труд и  скользнула дальше меж деревьями.  Лес
становился все гуще, девочка выпустила руку Эрика.
     Деревья здесь  были больше и выше.  Они  поднимались  по обеим сторонам
тропинки как огромные серые призраки,  отбрасывающие длинные тени. Кора была
толстая, шероховатая. В основном  здесь  росли старые  дубы,  однако кое-где
среди них попадались березы, клены и рябины.
     Впереди Эрик увидел небольшой  холм, поросший высокими мохнатыми елями.
На  вершине его  стояла огромная  сосна. По-видимому, это  и  была  цель  их
похода.  Трава  здесь  уступала  место  мху,  покрывавшему  склоны  холма, у
подножия которого в  окружении зарослей ольхи, ясеня и ивняка весело  журчал
небольшой ручеек.
     -- Нам  сюда!  --  сказала  Труд,  продираясь  сквозь  густые  заросли.
Перепрыгивая  через   ручей,  Эрик   отметил,  что  вода  в  нем  отличается
необыкновенной чистотой. Наконец они были на месте. -- Вот и мое убежище, --
гордо сказала  Труд, разводя руками. -- Здесь можно не шептать -- отсюда нас
никто не услышит. Располагайся, -- гостеприимно предложила она.
     Хотя солнце уже клонилось к закату, последние его лучи все еще освещали
холм.  Лучи  падали  в  небольшую  круглую ложбинку  на склоне,  как  ковром
покрытую мхом и кустами черники. Тут и улеглась Труд.
     Эрик продолжал стоять, с некоторым смущением поглядывая на ее загорелые
ноги,  едва прикрытые  коротким  платьицем.  Ему  вдруг  страшно  захотелось
коснуться их; тем не менее он,  разумеется,  не  решился.  Наконец он  также
улегся на мох и сунул в рот соломинку.
     -- Ну  как,  хорошо? -- спросила  девочка, улыбаясь. Пушистые волосы ее
разметались, и  голова покоилась на них, как на подушке.  "Интересно,  а  на
ощупь они такие же мягкие, как кажутся на вид?" -- подумал Эрик.
     -- Да,  --  сказал он вслух, отводя  глаза.  -- Здесь  и  в самом  деле
прекрасно.
     После  этих  слов  они довольно долго молчали.  Эрику  вдруг захотелось
рассказать  Труд о своем мире,  о  школе,  вообще о том, как он живет, но он
никак  не  мог  сообразить,  с  чего  начать. Он  бы сейчас с  удовольствием
рассмешил  ее, чтобы снова  послушать  мелодичный  смех,  и даже  решил было
рассказать ей  анекдот --  про слонов и мышей, -- но  что-то подсказало ему,
что здесь подобные шутки прозвучали бы глупо, и он прогнал прочь эту мысль.
     Труд тоже ничего не говорила. Она лежала, молча поглядывая на него, как
будто чего-то ждала.
     Эрик встал и  начал осматривать окрестности.  Действительно, прекрасное
местечко, настоящее  звериное логово,  пещера,  укрытая со всех  сторон, как
стенами,  деревьями и кустарником, живая нора, вместилище души Асгарда. Эрик
мысленно улыбнулся -- последнее замечание было вполне в духе Тора и Одина.
     Внимание  его привлекло небольшое  деревце  с замшелым  тонким стволом.
Листва на нем росла как-то странно: зеленые мясистые листочки скручивались в
какие-то запутанные пучки и кисти.
     -- Что  это за  странные  листья?  --  спросил  Эрик.  --  Они выглядят
какими-то ненастоящими.
     Труд приподнялась на локте.
     -- Это омела, зловещее растение. Не трогай ее -- она приносит вред.
     -- Каким образом? -- не понял Эрик.
     -- Именно веткой  омелы был убит  Бальдр. Но это печальная история, мне
не хотелось бы сейчас говорить об этом. Отойди!
     -- Ну  а как насчет  яблок? Их-то  хоть можно  есть? --  Эрик обнаружил
рядом с омелой большую яблоню, всю усыпанную сочными золотистыми плодами.
     -- Да, конечно, они очень вкусные -- почти как яблоки Идунн.
     -- Что-что?
     --  Это те яблоки, которыми  Локи заманил ее в лес. Тогда она пропала в
первый раз -- ее похитил великан Тьяцци.
     Эрик вопросительно взглянул на  Труд. Он помнил, как Тор говорил что-то
об Идунн, вот только что именно?
     -- Тоже неприятная история. Когда-нибудь ты ее обязательно услышишь.
     Видя,  что   девочка  не  в   настроении  рассказывать,  Эрик  не  стал
настаивать. Он сорвал два яблока, одно  бросил Труд, другое надкусил сам. На
вкус  оно  и  впрямь  оказалось изумительным -- сладкое,  сочное, ничуть  не
вялое.
     "Таким  яблочком, глядишь, и меня сманить можно", --  подумал мальчик и
подошел к  ручью. Хрустально-чистая вода весело бежала по камешкам. Он встал
на  колени  и  напился.  Внезапно  он подумал,  что  эти яблоко  и  вода  --
единственное, что он ел и пил с тех пор, как вместе с Тором уехал из дому. А
ведь прошел уже почти целый день. Странно,  но здесь он абсолютно не замечал
течения времени.
     Утерев  губы, Эрик  вернулся  к Труд.  Та сменила позу и теперь сидела,
обняв руками коленки.
     -- Так зачем все же меня сюда привезли? -- спросил Эрик.
     -- А разве Тор тебе еще не объяснил?
     Мальчик покачал головой.
     -- Тогда, наверное, он сделает это завтра.
     -- Что такое стряслось в Асгарде?  Тор что-то говорил мне по дороге, но
я, признаться, не совсем понял.
     -- Неужели ты сам еще не видишь? -- удивилась Труд.
     -- Нет, -- пожал плечами Эрик.
     Труд выпрямилась.  Когда  она заговорила, глаза ее стали  как будто еще
темнее:
     -- Асы  стали  слишком старыми. Они уже больше  не надеются на  себя  и
потеряли  всю  свою  былую  силу. И они слишком много  пьют. Последнее, быть
может, из-за того, что  боятся  Рагнарока -- того  времени,  когда все здесь
пойдет прахом.
     --  А-а, Хеймдалль  --  мы встретили его по дороге -- что-то говорил об
этом. Между прочим, он тоже был порядком навеселе, -- прибавил Эрик.
     -- Ну, вот видишь. А все началось с Суттунга и его меда, а тут еще этот
Эгир...
     -- Кто такой Эгир?
     -- Некоторые называют его  морским богом,  -- отвечала  Труд, -- но  на
самом деле он огромный великан, живущий на берегу моря.
     Однажды  асы  собрались  к  нему  на  пир.  Эгир  сначала  не  хотел их
принимать,  но  потом  согласился  --  при  условии,  что  асы достанут  ему
бродильный чан, в котором можно было бы сварить пиво на всех.
     Асы уже и  в то время  пили немало и не представляли себе, где им взять
такую огромную посудину. Но тут вдруг Тюр вспомнил, что видел подобный чан у
великана по  имени Хюмир, живущего у края неба. Он рассказал об этом Тору, и
они решили вместе съездить за ним. Стояла холодная зима, но они все же  сели
в колесницу  Тора  и помчались в ╗тунхейм. Не доехав  до жилища Хюмира,  они
оставили колесницу у одного  человека, а сами, чтобы не привлекать внимания,
последнюю часть пути прошли пешком.
     Когда они наконец добрались, оказалось, что  Хюмира нет дома. На пороге
их встретила  старуха с  девятьюстами головами. К счастью, дома оказалась  и
жена  Хюмира -- красивая молодая женщина  с длинными  золотистыми  волосами.
Гостей  у  них  из-за  грубого  нрава  Хюмира бывало немного,  и она  сильно
скучала. Поэтому, увидев двух незнакомцев, жена Хюмира очень обрадовалась, а
чтобы с ними не приключилось ничего дурного, спрятала их за  огромный столб,
на котором висело несколько больших чарок.
     Хюмир в ту  пору  был на охоте в горах. Домой он  вернулся недовольный,
ибо ничего не  сумел добыть, и такой замерзший,  что даже борода у него была
вся покрыта  инеем.  Жена, желая развеселить Хюмира,  принялась всячески его
нахваливать, а под конец  сказала, что у них в доме двое гостей -- они стоят
за столбом с чарками.
     Хюмир  с  такой злобой взглянул  на столб, что тот рухнул,  и восемь из
девяти чарок  разлетелись на  куски. Увидев,  что к нему пожаловали  асы  --
смертельные враги великанов, -- Хюмир пришел в ярость, но, поскольку они уже
были в доме, он вынужден был принять их как гостей, накормить и дать ночлег.
Ничего не поделаешь -- таков обычай.
     Чтобы потом никто не мог обвинить его  в скупости, он забил трех быков,
сварил их и подал на стол.
     А Тор, надо сказать,  -- лукаво заметила Труд, -- всегда был чудовищным
обжорой и не отличался вежливостью. Никто не успел даже глазом моргнуть, как
он  уже съел двух быков.  Подивился Хюмир такой прожорливости и  сказал, что
если они  и завтра  захотят  есть  в  его  доме,  то  придется  Тору  самому
позаботиться об  угощении. Он,  Хюмир, дескать, не собирается  больше резать
быков. Если  Тор хочет, он может отправиться с ним на рыбалку. Тор  спросил,
на  что  они  будут ловить.  Хюмир  отвечал,  что Тор  должен  сам раздобыть
какую-нибудь наживку в поле за домом.
     Тор  вышел  в  поле;  там на него сразу же  накинулся  громадный бык  и
попытался забодать. Тор  спокойно стоял, поджидая его, и, когда бык подбежал
вплотную,  молниеносно схватил его за рога и  сломал шею. Потом  Тор с силой
крутанул шею еще раз, и бычья  голова осталась у него в  руках. Сунув ее под
мышку, Тор вернулся в дом.
     Увидев его, Хюмир очень удивился. Он-то думал, что Тор накопает червей,
как сделал  бы на его месте любой другой, отправляясь на рыбную ловлю. Кроме
того,  великан  втайне  надеялся, что большой  бык  забодает  аса  насмерть.
Разумеется, увидев Тора, несущего голову самого большого и лучшего его быка,
Хюмир не очень-то обрадовался.
     Однако делать было нечего. Столкнув лодку в воду, они взялись за весла,
а поскольку оба гребли хорошо, то  скоро были  в  открытом море. Чуть погодя
Хюмир сказал, что они уже доплыли  до  отмели, где  обычно ловят палтуса. Но
Тор хотел отойти  подальше, и они вновь какое-то время гребли. Наконец Хюмир
предложил  остановиться, сказав, что они забрались уже так далеко, что, того
и гляди, попадут к Мировому Змею. Однако  Тор с ним не согласился, и Хюмиру,
как ни был он напуган, пришлось вновь браться за весла.
     Спустя  некоторое время  Тор  перестал  грести, и Хюмир начал рыбачить.
Скоро он поймал кита, потом еще двух. Тор тем временем также подготовил свою
снасть и нацепил на крючок бычью голову. Закинул он лесу за борт, опустилась
бычья  голова на дно, и Мировой Змей сразу же заглотил ее. Тор  почувствовал
рывок и потянул к себе лесу,  но Мировой Змей упирался так, что Тор запыхтел
от натуги. Уперся он ногами в днище лодки, пробил его, встал на морское дно,
дернул изо всех сил -- и всплыл Мировой Змей на поверхность.
     Хюмир, увидев,  кого поймал  Тор,  побледнел от  страха.  Сам  же  Тор,
напротив,  обрадовался.  Вперив  грозный  взгляд  в  чудовище,  он   зловеще
усмехнулся, не обращая  внимания на извергавшийся из пасти Змея яд.  Схватил
он свой Мьелльнир и запустил дракону в голову, но в  этот самый момент Хюмир
перерезал лесу Тора своим ножом, и Мировой Змей снова погрузился в море.
     Вода смягчила удар молота, и  Мировой Змей уцелел. Тор был в ярости. Он
не захотел больше рыбачить и погреб к берегу.  Там он взвалил на спину лодку
со всем, что в ней было; с веслами, черпаком, всем  уловом, -- и понес ее ко
двору Хюмира.
     Увидев в Торе такую силу, Хюмир не на шутку испугался, хотя и  не подал
вида.  Он объявил,  что признает, что Тор  чего-то  стоит,  только если  тот
сумеет разбить его кубок. Тор схватил кубок  и швырнул его в каменный столб.
Столб разлетелся  вдребезги, а кубок остался цел.  Тогда шепнула жена Хюмира
Тору, чтобы он  бросил кубок в  голову Хюмиру. На этот раз кубок разбился, а
череп выдержал.
     Хюмир  разозлился и расстроился. Тор же сказал, что поскольку Хюмиру не
из чего теперь пить пиво, то он забирает у  него  большой бродильный чан. Он
позвал Тюра, который все это  время прятался за столбом.  Тюр дважды пытался
приподнять огромный чан, но так и не смог сдвинуть его с места. Тор же легко
поднял его, перевернул, надел себе на голову и так двинулся в обратный путь.
Чан был настолько велик, Что дужки его волочились по земле.
     Пройдя часть  пути,  Тор  снял с  головы  чан,  поставил  его на землю,
оглянулся  и  увидел, что Хюмир  собрал целую толпу великанов  и гонится  за
ними. Тюр сразу же спрятался за чан, Тор  же пустил в ход Мьелльнир. Один за
другим  падали  мертвые великаны  на землю, а те,  которые  уцелели, в ужасе
обратились  в бегство. Тогда Тор  с Тюром  наконец смогли погрузить  чан  на
колесницу и отвезти его к Эгиру.
     Тот наварил небывалое количество пива, и они пировали так, что потом об
этом долго еще говорили.  А потом асы забрали бродильный чан Хюмира к себе в
Вальгаллу и теперь всегда варят в нем пиво.

        Глава 10

     Труд, окончив  свой  рассказ,  откинулась  на мягкую подстилку из мха и
принялась  молча разглядывать Эрика.  Хотя  мальчик в  это  время смотрел  в
другую  сторону, он  почти  физически  ощущал  на  себе  пристальный  взгляд
девочки.
     Немного погодя Труд вздохнула и поднялась на ноги.
     -- Ну  ладно, а  теперь, если мы хотим  вернуться  домой до наступления
ночи, нам пора идти, -- сказала она. -- В Асгарде быстро темнеет.
     Она стояла совсем рядом с Эриком. Он почувствовал, что больше всего ему
хочется  сейчас  остаться  здесь  в  лесу  на  всю ночь,  вот  так сидеть  и
разговаривать  с ней. Кроме того, его  мучило  желание  коснуться  ее  руки,
однако он не смел. Глаза их встретились.
     Труд  первой  не  выдержала,  отвернулась  и  пошла  прочь.   Эрик  тут
последовал за ней.
     Девочка  шла быстро, гораздо быстрей, чем когда они направлялись  сюда.
Даже  походка  ее  изменилась:  шаги стали  менее  осторожными  и  какими-то
сердитыми. Эрик с трудом поспевал за ней. Несколько  раз он спотыкался, а  в
одном  месте, зацепившись  за  упавшую ветку, скрытую  слоем  палой  листвы,
шлепнулся. Труд даже не обернулась.
     Эрик быстро  поднялся <i>и</i> вдруг увидел,  как рядом с ним между  деревьями
мелькнула чья-то тень. Это не могла быть Труд -- девочка шла совсем в другой
стороне, да и  тень была вовсе на нее не похожа -- вероятно, за  ними крался
какой-нибудь зверь.
     Продолжая следовать за  девочкой, Эрик  несколько раз  оглядывался,  и,
хотя тень больше не показывалась, он вдруг явственно услышал, как поблизости
хрустнула ветка. Он остановился, как вкопанный.  Труд продолжала идти, будто
ничего  не произошло. Когда она наконец обернулась, чтобы посмотреть,  что с
ним, Эрик приложил палец к губам, призывая ее к молчанию.
     Однако больше ничего  не было  слышно.  Труд нетерпеливо  повернулась и
пошла дальше.  Эрик нерешительно двинулся за ней. В нем  крепла уверенность,
что их  кто-то преследует; это  вполне мог  быть какой-нибудь хищник. Чем же
тогда все это обернется? А  Труд, как назло, вела  себя так, будто ничего не
замечала.
     Некоторое  время спустя они  выбрались из леса  и  пошли по  полю  мимо
Иггдрасиля  по направлению к Вальгалле. Эрик в  последний  раз  обернулся  и
посмотрел  в  сторону леса,  опушка  которого вставала позади темной мрачной
стеной. Мальчик внимательно вглядывался,  отчасти стараясь запомнить  место,
где  начинается   тропинка,  отчасти   желая  убедиться,  что  никто  их  не
преследует.
     Внезапно он увидел чье-то круглое  лицо, выделяющееся в темноте светлым
пятном; оно показалось ему знакомым. Однако точно он никак не мог вспомнить,
кто это -- за последнее время Эрику пришлось увидеть так много новых лиц.
     Он хотел было позвать Труд и рассказать ей о своем открытии, но девочка
ушла уже далеко вперед.  Стоило Эрику ее окликнуть, как лицо на опушке сразу
же скрылось. Мальчик разочарованно вздохнул и поспешил за Труд.
     Поле  битвы опустело; нигде  не было видно ни  одного из эйнхериев.  На
утоптанной траве --  ни  отрубленных голов, ни  рук, ни  ног. Обычное мирное
деревенское поле вечерней порой.
     Позади, где-то в лесу,  ухал филин;  неподалеку из  сгущающихся сумерек
вдруг  вынырнули силуэты  двух мирно  пасущихся коней. У одного из них  было
восемь  ног,  и,  хотя  еще несколько часов  назад  вид  его  казался  Эрику
абсолютно  неправдоподобным,  теперь  это  выглядело  в  его  глазах  вполне
естественно. Другим  конем,  вероятно, был  Ховварпнир. Мальчик узнал его по
длинной гриве и едва не касающемуся земли хвосту.
     Медленно кружась, с  кроны  Иггдрасиля  упало несколько  листьев.  Эрик
подумал,  что,  по-видимому,  это  работа  оленей  или  белочки.  Мальчик  с
наслаждением вдыхал  ароматы  вечернего  воздуха и вслушивался  в  негромкие
звуки, время от времени нарушающие наступившую тишину. Вдруг он как-то разом
почувствовал, что  смертельно устал за  сегодняшний  день.  Он даже  не смог
дольше стоять  на ногах и опустился на  траву. Окликать Труд в данный момент
ему  совсем  не  хотелось --  наоборот,  хотелось побыть одному,  привести в
порядок  свои  мысли. То,  что  ему пришлось  испытать  за  последние сутки,
казалось  настолько  ошеломляющим,  что  здесь,  несомненно,  было  над  чем
подумать.
     Вдруг  Эрик вспомнил о  родителях.  До сих  пор мысль о них  как-то  не
приходила ему в голову.  Интересно, что они о нем сейчас думают? Поверят  ли
когда-нибудь в то, что с ним случилось? Да, конечно... если только он вообще
вернется!
     Внезапно  на плечо ему легла  чья-то большая теплая ладонь. Эрик поднял
глаза и увидел Тора.
     -- Я тебя  прекрасно понимаю,  --  сказал Тор. -- Можешь не тратить зря
слов.
     Эрик молча  взглянул ему  в лицо, на котором читались  странным образом
переплетенные  сила,  человеческое участие, теплота, гнев  и  в то же  время
какая-то странная неуверенность.
     -- Знаю, о чем ты сейчас  думаешь, -- продолжал Тор. -- Все миры далеки
от совершенства, и наш --  не  исключение. Мы  все здесь живем в  постоянном
страхе. Но я выбрал именно тебя, потому что  уверен -- ты справишься. В тебе
больше мужества, чем  ты  сам  думаешь.  Если уж ты не  сможешь,  значит, не
сможет никто. А справиться нужно обязательно!
     -- Но что именно я должен сделать? Зачем я здесь?
     -- Сейчас тебе это знать  еще  рано, -- отвечал  Тор. --  Ты  этого  не
поймешь, пока не познакомишься поближе с нашим миром, не  увидишь, какие мы.
Ну  а  теперь пойдем,  сынок.  Я  знаю, ты очень устал. На  сегодня  с  тебя
довольно  впечатлений.  Пойдем домой. Там  ты  спокойно выспишься  в  теплой
постели. Клянусь, ни один волос не упадет с твоей головы. А  потом я объясню
тебе, почему ты, единственный из всех  живых людей, удостоен  чести побывать
здесь, в Асгарде, среди асов.
     Тор повел Эрика  за собой. Мальчик чувствовал,  что ноги  у  него будто
налиты свинцом,  но тепло и спокойствие, исходившие от  рук Тора,  вселяли в
него новые силы, и он с готовностью следовал за своим провожатым.
     Тор был огромного  роста -- голова Эрика приходилась  ему  чуть  повыше
пояса, -- один его шаг соответствовал двум шагам мальчика.
     Они  миновали  Вальгаллу,  оттуда, из большого  зала, по-прежнему  ярко
освещенному  укрепленными на  столбах факелами и пылающим посредине костром,
неслись дикие крики  и песенный  рев. Пир, вероятно,  был в  самом  разгаре.
Тысячи людей, бывших там, по-видимому, уже совсем упились. Движения свои они
не в силах были контролировать, а то, что орали и ревели осипшими  голосами,
было совершенно непонятно.
     -- Вот, послушай только! -- воскликнул Тор. -- И  я уверен, большинство
асов и асинь там. По мне, так это едва ли не хуже Рагнарока! -- Он с досадой
покачал головой, и они двинулись дальше. Крики и шум, несшиеся из Вальгаллы,
были такими громкими, что  заглушали слова, и им пришлось  отойти  подальше,
прежде чем вновь продолжить беседу.
     -- Видишь  свет?  -- спросил Тор, останавливаясь  и  указывая  рукой на
мерцающие во тьме огни.
     Эрик кивнул.
     -- Это мой дом; его называют Бильскирнир. В нем пятьсот сорок комнат --
это самый большой дом  в Асгарде, больше даже самой Вальгаллы, просто в  нем
нет такого огромного зала. Здорово смотрится, верно?
     -  Угу,  --  равнодушно  согласился  Эрик;  вообще-то   он  никогда  не
интересовался разными архитектурными сооружениями.
     -- Однако жить там мне не нравится, -- продолжал Тор. -- Что мне делать
со всеми  этими  покоями? Большинство комнат  пустует.  Всех обитателей дома
можно по пальцам пересчитать: я,  моя  жена Сив, Труд, мой предпоследний сын
Моди да еще Тьяльви, с которым ты уже встречался.
     Сестра  Тьяльви,  Ресква,  когда  тоже жила с нами, но  она влюбилась в
Фьельнира, сына Фрейра и великанши Герд, и живет теперь  с ним и его матерью
в Альвхейме.
     Тьяльви вроде бы  тоже в кого-то  влюблен, хотя  пока  не сознается, но
рано или поздно он, видимо, уйдет от нас, и тогда  здесь останемся лишь мы с
женой, Моди и Труд. Удивительно, как это  только еще Труд  не заводит речь о
парнях -- ведь она уже вполне достигла того возраста. Ну  да она всегда была
себе на уме.
     -- Кстати, а где Труд? -- спохватился Эрик.  -- Она ведь все  время шла
впереди и вдруг в какой-то момент исчезла. -- И как это он мог о ней забыть,
недоумевал мальчик.
     -- Она наверняка уже дома, сидит себе на кухне.
     Эрик улыбнулся. Усталость его постепенно  проходила,  он  радовался при
мысли, что вскоре снова увидит  Труд --  а  ведь он  обязательно  ее увидит,
оставшись ночевать у Тора в Бильскирнире.
     Некоторое время они  шли молча. Эрик  размышлял над словами Тора. Стало
быть, Тьяльви  тоже живет в Бильскирнире. Да, не слишком  приятная  новость.
Вполне  могло  быть, что  именно он  шел за  ними  там,  в лесу. Даже  почти
наверняка он. Но для чего ему понадобилось шпионить?
     А вот увидеть сына Тора, Моди, наверняка будет занятно. Если сын  пошел
в  отца, то, вероятно, сильный парень. Тор сказал, что это его предпоследний
сын. Интересно, где же тогда младший?
     -- Он в  ╗тунхейме, -- угрюмо сказал Тор, отвечая на мысли Эрика. -- Он
у  меня от великанши, в которую я когда-то был влюблен.  Звали  ее Ярнсакса.
Невероятной  силы женщина, и Магни весь в нее. Однажды, когда ему было всего
лишь три дня от роду, он спас мне жизнь. Но это длинная история, и я не хочу
сейчас тебя ею утомлять.
     -- А почему он не живет с вами?
     -- Потому что Один не любит его. Я думаю, он  боится его огромной силы.
Ну да не стоит об этом говорить. Кстати, хочу тебя предупредить: не упоминай
об Ярнсаксе в присутствии Сив, а то она разозлится.
     Эрик  промолчал: они были уже совсем рядом  с  Бнльскирниром. Со своими
башнями и палисадами постройка эта больше всего напоминала крепость. У ворот
Тор остановился.
     --  Прежде чем мы войдем внутрь и  кто-нибудь сможет нас  услышать, мне
надо кое-что сказать тебе, --  торжественно объявил он.  --  Ты очень  нужен
нам,  Эрик -- сын человека!  -- Как бы  желая  подчеркнуть значимость  своих
слов. Тор положил мальчику обе руки на плечи и слегка встряхнул  его. --  Ты
должен мне верить! Если ты не будешь полностью  доверять  мне и всем нам, мы
пропали. Понимаешь?
     Один, разумеется, если бы был трезв, мог бы сказать и лучше. Я не  умею
говорить красиво,  но запомни: ты  должен  верить моим словам, а также всему
тому, что мы расскажем тебе о нас!
     Эрик посмотрел в  глаза своему  могучему  спутнику. Во всем его  облике
читалась могучая сила и мощь, однако -- странное дело! -- под грозной маской
воинственного  бога нет-нет  да проглядывала какая-то  растерянность,  порой
даже граничащая чуть ли не с испугом.
     Эрик кивнул.
     -- Вот и хорошо,  --  с  облегчением сказал Тор. --  И не будем об этом
больше. А теперь -- входи.
     В  дверях  дома  стоял какой-то  мальчик.  Когда  они приблизились,  он
подбежал и взял Тора за руку.
     -- Это мой сын Моди, а это -- Эрик -- сын человека, -- представил Тор.
     Мальчики слегка поклонились.
     -- Труд уже вернулась? -- спросил Тор.
     -- Да, она на кухне с Сив.
     Эрик  явственно  ощутил  запах  съестного. Вслед  за  Тором он вошел  в
большой  зал, видимо  служивший здесь  кухней. Так же,  как в Вальгалле,  на
полу,  прямо  посредине,  пылал очаг.  Над  горящими  головнями  на  вертеле
медленно  вращалась,  поджариваясь,  свиная  туша.  Дым  выходил  в  круглое
отверстие в потолке над очагом.
     Женщина, поворачивающая тушу, выглядела старой и была чем-то похожей на
Фрейю,  которую  сегодня   уже  видел   Эрик.  Ее  длинные  волосы  отливали
красноватым  золотом, как  раскаленные  угли. Сначала Эрик подумал, что этот
золотистый  оттенок вызван  падающими  на них  отблесками огня,  но  и когда
женщина  приблизилась, волосы  по-прежнему продолжали  излучать  сияние, как
самое настоящее золото.
     -- Это моя жена Сив, -- улыбнувшись, сказал Тор.
     -- Здравствуй! --  Сив ласково потрепала мальчика по волосам.  -- Я уже
давно жду тебя и рада, что ты наконец пришел. -- Она улыбнулась. -- А теперь
садитесь все за стол -- будем ужинать!
     Труд уже  сидела за  большим длинным  столом, стоящим у  стены,  и  ела
кабанью ногу.
     Когда  Эрик  вошел, она молча пристально  посмотрела на него.  В кухне,
освещаемой  лишь  языками пламени  из очага  да несколькими укрепленными  на
стенах факелами,  царил полумрак,  и девочка как будто нарочно  выбрала себе
уголок потемнее.  Лица ее почти совсем не  было видно, лишь глаза сверкали в
полутьме. Похоже, она сильно проголодалась и теперь была  всецело  поглощена
едой.
     Эрик, не дожидаясь повторного приглашения,  также  уселся за стол. Моди
устроился рядом, с откровенным любопытством разглядывая гостя.
     Тор снял свой пояс и железные рукавицы,  положил их вместе с молотом на
край стола и подошел к свиной туше, намереваясь отрезать всем по куску.
     Эрик  взялся за  рукоятку  Мьелльнира,  желая проверить,  насколько  он
тяжел. С  превеликим  трудом  смог он приподнять молот. Потом мальчик  сунул
руку в железную рукавицу. В  ее большом пальце вполне умещался сжатый кулак.
Эрик  с  удивлением  отметил,  что  от всех  вещей Тора,  как  от  какого-то
неведомого магнитного поля, исходят небывалые мощь и сила.
     Тор вернулся к столу и вручил всем по большому ломтю дымящегося мяса.
     --  А-а,  да,  это  хорошие  штуки,  -- сказал  он,  заметив,  что Эрик
рассматривает его доспехи. -- Но все же лучшее, что у меня есть, -- это Сив.
-- Он громко расхохотался, подошел к Сив и стиснул ее в объятиях. Потом  Тор
направился к большому  жбану, стоящему в углу, и принялся  цедить из него  в
кубок какой-то напиток.
     Некоторое время Эрик внимательно наблюдал за ним, потом  отвел взгляд и
посмотрел  на  златовласую Сив, которая  продолжала  вращать  ручку вертела,
несмотря  на  то,  что  ей, по-видимому, было очень  жарко  -- все  лицо  ее
покрывали мелкие капельки пота.
     Вообще  все  здесь  дышало  каким-то  теплом  и  спокойствием,  и  Эрик
чувствовал себя очень  уютно, как будто сидел за столом  со старыми  добрыми
друзьями. Он  откусил  кусочек  от  своего  ломтя.  На  вкус  мясо оказалось
восхитительным -- покрытое поджаристой корочкой, слегка попахивающее дымком,
очень мягкое и сочное.
     -- А что, Сив покрасила  свои волосы?  -- спросил он чуть погодя, чтобы
нарушить установившееся молчание. -- Они у нее так здорово блестят.
     Труд не удержалась и прыснула в сторону. Глаза ее блеснули, совсем  как
недавно в лесу. Вопрос  мальчика, видимо, так ее позабавил, что она никак не
могла  успокоиться  и даже начала икать от  смеха, не в  силах  вымолвить ни
слова.
     Моди тоже рассмеялся, хотя и более сдержанно.
     Сив и  Тор недоуменно обернулись в их сторону, и, будь в кухне побольше
света, они бы наверняка заметили, что лицо Эрика залилось краской.
     -- Нет-нет, -- произнес наконец Моди, -- просто они у нее из золота.
     --  Что -- парик? -- не понял Эрик. -- Как волосы могут быть из золота?
На Труд снова напал такой приступ  хохота, что Эрик начал  опасаться, как бы
она не подавилась и не задохнулась.
     -- Можно мне рассказать Эрику эту историю? -- громко спросил Тора Моди,
пытаясь заглушить отчаянный кашель сестры.
     --  Нет, не сегодня, -- сказал Тор, -- как-нибудь  в другой раз. Сейчас
уже поздно.
     И вновь в зале установилось молчание. Труд наконец  справилась со своей
икотой; Моди вновь принялся за еду.
     Эрик, чувствуя, что еще не утолил голод, также вернулся к  своему ломтю
мяса. Он был  немного смущен, догадываясь, что, вероятно,  сморозил какую-то
глупость,  и  потому  в  продолжение  всей  дальнейшей  трапезы  предпочитал
помалкивать. Молчали и остальные.
     Внезапно   Эрик  почувствовал  легкое  дуновение,  как   будто   где-то
приоткрыли дверь  или окно и оттуда потянуло сквозняком. Он поднял  голову и
встретился  глазами  с Тьяльви,  который вошел  абсолютно  бесшумно и теперь
занял место за столом подле него.

        Глава 11

     Спал  Эрик хорошо, причем заснул прямо за столом -- он не помнил, чтобы
когда-нибудь прежде ему случалось так наедаться.
     Тор на  руках перенес мальчика в  комнату,  положил на длинную  широкую
кровать,  устланную  соломой,  и  укрыл  теплой шкурой.  Утром,  когда  Эрик
проснулся, разбуженный лучами солнца, заливавшими комнату сквозь распахнутое
настежь окно, он припомнил, где он.
     В доме стояла  полная тишина. Эрик был этому рад. Он зарылся поглубже в
солому  и  попытался оживить в памяти события предыдущего дня. Постепенно он
вспомнил все:  раскаты  грома и  сверкание молний, Тора,  забравшего  его из
дома, их путешествие в колеснице,  запряженной козлами, Хеймдалля, великанов
и стену вокруг Асгарда, Вальгаллу, воинственных эйнхериев,  Одина,  Фрейю  и
Тюра.  Труд! У  Эрика сладко  защемило в  груди. Какой приятной оказалась их
встреча, как прекрасна была лесная прогулка к тайному  убежищу девочки,  все
эти яблоки, омела... А как замечательно  сложился вчерашний вечер! Тор, Сив,
с ее золотыми волосами, кухня, с пылающим очагом и вращающимся на ним  диким
кабаном на вертеле, Моди -- и Тьяльви!
     Эрик вспомнил,  как незаметно исчез  Тьяльви  вчера вечером  --  так же
бесшумно, как и появился. Но все то время,  пока Тьяльви находился на кухне,
Эрик постоянно чувствовал на себе его настороженный и враждебный взгляд. Да,
видно, он чем-то его обидел. Но чем? Быть может, тем, что лучше его играет в
футбол? Нет, вряд ли, это же несерьезно!
     Раздался  негромкий стук,  и в комнату  вошел Тор. Осторожно прикрыв за
собой дверь, он  остановился возле кровати. В руках у него  был  кувшин, над
которым поднимался пар, и большой кубок.
     -- Крепок сон молодого человека после длинного и трудного дня, - сказал
он. -- Ну как, хорошо выспался?
     Эрик приподнялся на локте и кивнул.
     - Это теплое молоко с медом, -- продолжал Тор. -- Выпей, понравится! --
Тор протянул мальчику кубок; Эрик взял его и отхлебнул глоток.
     --  Действительно, очень  вкусно, --  подтвердил  он и  с удовольствием
осушил кубок.
     -- Ну вот, а теперь, когда в доме все  тихо, а ты хорошенько выспался и
немного освежился, я  наконец могу  тебе  кое-что  рассказать. -- Тор тяжело
опустился на шкуру в ногах  кровати.  -- Вчера ты не  мог понять  многого из
того,  что слышал.  То,  что  нам  представляется  самым  обычным, для  тебя
непривычно и  странно, так же, как, вероятно,  странен и непонятен  весь наш
огромный мир.
     Эрик кивнул.
     -- Так вот, слушай! -- Тор откашлялся.
     Эрик сел в кровати поудобнее, и Тор начал свой рассказ:
     --  Как всегда, причиной  всему был  Локи. Проклинаю тот день, когда он
здесь появился, и все то время,  что он провел с нами до тех самых пор, пока
мы наконец не изловили и не избавились от него.
     Так вот, однажды Локи, Один и  еще один ас, по имени Хенир, отправились
в  ╗тунхейм,  Долго  шли  они  через  высокие  горы  и необъятные  пустыни и
проголодались.  Спустившись в долину,  они  увидели стадо спокойно пасущихся
там быков. Локи поймал одного из них, зарезал и принялся варить на костре.
     Все были  страшно  голодны и потому никак не могли дождаться, когда  же
мясо будет готово. И хоть варилось оно очень  долго, каждый  раз,  когда асы
пытались проверить, оказывалось, что  мясо еще не готово. Асы никак не могли
понять, в чем тут дело.
     Никто из  них  не хотел  сознаться, что  не  может даже мяса сварить, и
принялись они толковать, что здесь, дескать, не обошлось  без колдовства.  А
ведь всякий знает, что говорить такое  вслух нельзя: не ровен час злых духов
накликаешь. Так все и вышло.
     Услышали асы чей-то  голос,  несущийся с  дерева над  их  головами:  "А
может, это моя вина, что мясо ваше никак не приготовится?!"
     Посмотрели  они  вверх  и видят,  сидит на ветке огромный  орел.  "Если
дадите мне мяса, -- говорит он, -- тогда оно скоро будет готово".
     Не подумав хорошенько, асы  согласились. Слетел  орел с дерева,  сел  у
огня и  принялся  что было сил махать крыльями. Некоторое  время спустя цвет
мяса в  котле  изменился, и  орел  запустил в него свой длинный  клюв, чтобы
проверить, готово ли оно наконец.
     Оказалось,  теперь  готово.  Тогда  орел быстро съел  бычьи  окорока  и
лопатки и собрался улетать.
     Однако  Локи,  видя все это, страшно  разгневался. Он  решил,  что орел
слишком много взял себе. А ведь воровать пищу у голодного -- самое последнее
дело,  --  заметил в  сторону Тор  и продолжал:  --  Схватил  Локи  лежавшую
поблизости большую дубину и что было сил ударил орла. Орел закричал  от боли
и взвился в воздух.  Дубинка пристала к его перьям, и Локи, как ни старался,
никак не мог выпустить ее из рук. Он был околдован, ибо на самом деле то был
не орел, а изменивший свой облик великан Тьяцци.
     Поднял он Локи  высоко  в  небо,  выше деревьев,  выше  горных  вершин.
Почувствовал Локи,  что вот-вот  выскочат его руки из  суставов. Завопил  он
тогда и принялся молить орла о пощаде. А тот засмеялся в ответ и обещал, что
вернет  Локи на землю только в том случае,  если  тот поклянется выманить из
Асгарда Идунн с ее яблоками.
     Идунн  в  то  время  была одной  из самых красивых  асинь Асгарда.  Она
приходилась  женой длиннобородому асу  Браги, одному из сыновей Одина. Браги
-- это бог поэзии, или, бог скальдов, а Идунн -- богиня молодости. У нее был
чудесный  ларец,  в котором она хранила яблоки, обладающие магической силой.
Когда мы, асы, чувствовали, что стареем, нам стоило лишь отведать по кусочку
волшебных плодов, как мы снова становились юными и бодрыми, как прежде. Лишь
благодаря им мы могли жить здесь, в Асгарде, век за веком, не старясь.
     Несмотря ни на что, Локи поклялся орлу выманить Идунн из Асгарда. Снова
засмеялся орел и  опустил на землю Локи, который тут  же вернулся  к Одину и
Хениру. Разумеется, он не сказал им, какое  обещание пришлось ему дать орлу.
Съев  остатки быка,  они  пошли  обратно в  Асгард, ибо  дольше находиться в
стране великанов им не хотелось.
     И вот однажды  после того, как они  вернулись домой, Локи сказал Идунн,
что нашел в лесу вблизи небольшого холма яблоню с удивительными яблоками, на
вкус ничем не отличающимися от ее собственных.  Локи предложил Идунн пойти с
ним  в лес  и попробовать эти яблоки,  захватив  с  собой свои  ларец, чтобы
проверить, действительно ли они не отличаются от ее чудесных плодов.
     Идунн, добрая и мягкая, к несчастью, всегда была слишком доверчива. Она
согласилась, и как-то  раз они вместе с Локи отправились в лес. Тут прилетел
великан Тьяцци в своем орлином обличье, схватил Идунн и ее драгоценный ларец
и унес в свое жилище Трюмхейм, лежащее далеко в горах в ╗тунхейме.
     Поначалу  мы даже не  обратили внимания на ее отсутствие. Правда, песни
Браги  стали какими-то  странными  -- жалобными  и  печальными,  -- но  нас,
сказать  по  правде, не слишком  это  заботило.  Он вечно  что-нибудь пел, и
зачастую совсем не к месту. Однако постепенно мы начали понимать, что что-то
здесь не  так, -- прошло не  так много лет,  а мы стали чувствовать себя уже
старыми и дряхлыми.
     Необходимо  было  срочно предпринимать  какие-то  меры.  Раз  за  разом
собирались мы на совет у источника Урд  под корнями Иггдрасиля, но  никак не
могли найти выхода. Тогда стали припоминать  и  рассуждать о том, кто, где и
когда видел Идунн  в последний раз. Мы искали ее повсюду и наконец пришли  к
выводу, что в последний раз ее видели, когда она вместе с Локи шла к лесу.
     Локи, как всегда, принялся нагло  лгать, уверяя, что просто гулял там с
нею. Но  в конце  концов, когда его прижали как  следует, сознался во всем и
пообещал отправиться на поиски ее в  ╗тунхейм, с тем,  правда, условием, что
Фрейя одолжит ему свое соколиное оперение.
     Получив оперение, Локи взвился в воздух и полетел.
     Долго  искал он Идунн и вот  наконец  прибыл к Трюмхейму. Ему  повезло:
Тьяцци уплыл в  море  ловить рыбу и Идунн была  дома одна.  Увидев Локи, она
страшно обрадовалась.  Чтобы поскорее доставить ее домой, Локи превратил  ее
вместе с яблоками в небольшой орех, взял его в когти и во весь дух полетел с
ним в Асгард.
     В это время Тьяцци как раз возвращался домой. Увидев сокола, несущего в
когтях  орех, он  кое-что  заподозрил. Обычно  соколы  орехи не едят,  да  и
выглядел  этот  сокол  как-то странно.  Тьяцци  решил,  что  это,  вероятно,
переодетый ас,  явившийся, чтобы похитить  его драгоценное сокровище. Он тут
же обратился в орла и полетел в погоню за Локи.
     Все это не укрылось от зорких глаз Хугина и Мунина: они с самого начала
следили  за  Локи  и,  увидев,  что произошло,  сразу  полетели  к  Одину  и
рассказали ему обо всем. Мы, асы, немедленно разработали хитрый план. Смешав
смолу и древесные опилки, мы  спрятали все это за высокой стеной Асгарда,  а
когда Локи  перелетел  через  стену,  подожгли  заготовленную смесь.  Высоко
взметнулся огонь, и орел Тьяцци,  который был  слишком тяжел и неповоротлив,
не сумел вовремя остановиться перед  ним,  опалил себе крылья  и свалился на
землю.  Схватить его теперь  не представляло особого  труда.  Я стукнул  его
своим Мьелльниром, и он испустил  дух.  В тот  вечер волки Одина наелись  до
отвала, -- усмехнулся Тор.
     Некоторое время  он сидел молча, уставившись  пустым  потухшим взором в
одну точку. Наконец, подняв глаза на Эрика, он усталым голосом продолжал:
     -- И вот теперь она снова пропала; с тех пор прошло уже немало времени.
Мы ничего не можем понять -- она исчезла абсолютно бесследно. Локи за все то
зло,  что нам причинил,  уже получил  свое  --  он стоит крепко связанный  в
одинокой пещере в скалах ╗тунхейма и теперь ничем не может нам навредить. Во
всяком случае, ясно одно -- Идунн  похитил не он. Но кто же  тогда? Мы сотни
раз обсуждали это. Один  даже ходил советоваться к  Мимиру. Тот сказал, что,
по-видимому,  кто-то  в Асгарде действует заодно  с великанами. Весь  вопрос
только в том, кто? Мы никак не можем понять.
     Я  рыскал повсюду  -- на  севере, на юге,  на востоке и  на западе,  --
обыскал весь ╗тунхейм, но нигде не  нашел ни следочка Идунн. Разумеется,  мы
сами во всем виноваты  - не охраняли  ее как следует,  когда  она  была  еще
здесь. Это грустная история.
     А поначалу  все мы жили весело и  беспечно.  Один украл  у Суттунга мед
скальдов, мы с Тюром достали у Хюмира бродильный чан, и началось безудержное
пьянство. Самим  нам казалось, что все складывается как  нельзя лучше: то  и
дело мы совершали набеги на ╗тунхейм и перебили множество великанов, дома мы
также  предавались разным военным играм, всячески дурачились, волочились  за
асинями  -- в  общем,  наслаждались жизнью. Но со временем все изменилось. О
нас,  попросту  говоря, стали забывать, от нашей силы  и могущества остались
только одни только мифы, да и в них  мало кто верил. Даже сам  Один вынужден
был  признать,  что никто в  нем больше  не  нуждается и  он чувствует  себя
лишним. Ни его, ни нас, остальных асов, никто теперь не воспринимал всерьез,
повторяю, от  нас остались лишь древние легенды.  Один пытался утопить  свою
печаль в  меде  Суттунга,  мы  все  последовали  его примеру. Тут-то  все  и
произошло -- вдруг в один прекрасный день Идунн исчезла.
     Результаты этого  ты видел сам. Все стало рушиться и  пришло  в упадок.
Великаны стоят у самых стен Асгарда и готовы не сегодня-завтра вторгнуться в
наши пределы и уничтожить остатки былого величия.
     Но я  не желаю умирать так рано!  -  воскликнул  Тор. - Никто из нас не
хочет смириться с этим. И ты, Эрик, должен нам помочь! Потому-то ты и здесь.
Тебе предстоит отправиться в ╗тунхейм, отыскать Идунн и вернуть ее нам!
     Тор вскочил и  стиснул рукоятку Мьелльнира с  такой силой, что побелели
суставы  пальцев, но внезапно он как-то  разом сник и выронил молот, который
со стуком упал на пол.
     -- Я стал слишком стар, -- горестно простонал он. -- Мне это уже не под
силу. Любой великан мог  бы шутя справиться со мной, если бы только захотел.
Но они не решаются. Они не знают, насколько мы,  в  сущности,  теперь слабы.
Они еще  продолжают верить в мифы, но скоро это кончится,  и  они узнают всю
правду!
     Видя, как расстроен Тор, Эрик почувствовал прилив решимости.  Во что бы
то ни стало он должен им помочь, тем более что это, по всей видимости, в его
силах. А как же иначе?  Ведь дело-то,  судя по  всему,  не шуточное. Это его
долг, и отступать тут не годится.
     --  Я сделаю это! --  твердо  сказал  он внезапно охрипшим от  волнения
голосом.
     -- О чем это вы тут толкуете? --  раздался вдруг рядом  знакомый голос.
Он и  не  заметил,  как Труд  оказалась в комнате. Видимо,  ее привлек  сюда
грохот выроненного Тором молота. Девочка подошла к отцу и взяла его за руку.
     Тор  стоял,  устало  сгорбившись,  как  будто  на плечи  его навалилась
огромная тяжесть. Во взгляде аса ясно читалась  мучительная борьба надежды и
сомнения.
     У Эрика на глаза навернулись слезы.
     -- Я сделаю все, что в моих силах! -- решительно сказал он.
     Тор  взглянул  на него, и мальчику показалось, что по большой волосатой
щеке  воинственного  аса  медленно  ползет  слеза. На  губах  Труд  заиграла
счастливая улыбка!  Она бросилась к  кровати, обхватила руками шею мальчика,
крепко поцеловала его и со смехом выбежала из комнаты.
     Взгляды Тора и Эрика встретились.  Некоторое время  они молчали,  потом
Тор тяжело вздохнул и отвел глаза.
     --  Ну ладно,  Эрик,  а теперь  вставай,  --  сказал он.  -- Пора  тебе
оглядеться  тут  у нас Бильскирнире. Если пожелаешь, можешь  осмотреть  весь
дом,  только будь осторожен, не заблудись.  Хочешь --  сходи на кухню к Сив,
она уже начала готовить ужин.
     -- Ужин? -- удивился Эрик. -- Разве сейчас не утро?
     --  Разумеется, -- улыбнулся Тор. --  Но, как ты  теперь  знаешь, чтобы
приготовить быка, требуется немало времени.
     С этими словами Тор вышел из комнаты.
     Эрик вновь откинулся на подушки и прикрыл глаза. Ну и утро!

        Глава 12

     Немного погодя мальчик встал. Голода он почти не  ощущал.  Больше всего
ему хотелось сейчас принять теплую ванну и сменить одежду.
     Отряхнув приставшие  к рубашке и брюкам соломинки, Эрик выскользнул  из
спальни.  Открывая дверь, он заметил какую-то  тень,  быстро  метнувшуюся  в
глубь темного коридора.
     Неужели кто-то стоял под дверью все это время и подслушивал? Кто бы это
мог быть?  Эрик прислушался,  однако  все  было  тихо. Вероятно, ему  просто
почудилось.
     Он хотел  уже  было идти, как  вдруг взгляд его  упал на какой-то узел,
лежащий  рядом с дверью. Эрик взял его и поднес  к  свету. Это  была одежда,
сшитая из тонких светло-коричневых  шкур:  короткие штаны,  легкая  куртка и
пара башмаков -- все мягкое и приятное на ощупь, совсем как платье Труд.
     Эрик прикинул  на глаз -- будто  бы все впору.  Коль все это лежало под
дверью,  то,  наверное,  это  ему?  Может,  как  раз  это-то  и  принес  тот
таинственный незнакомец?
     Эрик вздохнул  с облегчением, снял собственную одежду и натянул на себя
кожаное одеяние. Так и  есть,  все в самый раз. Мальчик  осмотрел свой новый
костюм. Немного непривычно, зато удобно и гораздо больше подходит  к здешней
обстановке, чем его  прежний. Мягкая  кожа  не стесняла  движений, а башмаки
оказались на редкость удобными. Они плотно прилегали к ноге и были похожи на
мягкие чулки со шнуровкой выше щиколотки.
     Эрик   скомкал   снятую  одежду,  бросил  ее  у  кровати  и  отправился
осматривать обширные палаты Тора. Шутка ли -- пятьсот сорок комнат!
     Он  шел   длинными   коридорами,   пробирался  извилистыми  закоулками,
протискивался сквозь узкие  проходы, осматривал разные причудливые помещения
всевозможных  форм  и  размеров,  взбирался  и  спускался  по  лестницам  на
различные  этажи, Все это странное  нагромождение покоев  казалось абсолютно
лишенным  какого-либо архитектурного плана и замысла. Большинство помещений,
вероятно, давно пустовало; в них царил тусклый полумрак. Во многих местах на
стенах  виднелись  какие-то  непонятные   знаки,  Эрик  решил,  что  это  --
рунические  надписи.  В  других комнатах  стены  были  расписаны  картинами,
которые изображали битвы  викингов,  их  старинные суда,  резные  палисады и
другие военные укрепления, а также сцены мирной повседневной жизни в древние
времена.
     Где-то стены были  деревянные --  сложенные из огромных бревен,  где-то
гладкие  --  обмазанные  глиной.  Они-то  главным  образом  и  были  покрыты
росписью.
     В  некоторые помещения свет проникал  через  узкие  окошки  или  дыры в
потолке,  расположенные, как правило, в центре,  над  потухшими  очагами,  в
которых давно уже  не разводили огня -- угли здесь  были покрыты слоем пыли.
Другие комнаты были и вовсе темные.
     Странно  было  пробираться среди всего  этого  печального запустения  в
мертвой тишине.  К чему им такой огромный дом? Неужели во всех этих комнатах
кто-нибудь когда-нибудь жил? Где же в таком случае теперь все эти люди?
     Эрик  шел  и шел по тускло  освещенным  коридорам  от  одного  покоя  к
другому,  поднимаясь по  лесенкам, карабкаясь по  галереям. Поначалу  он был
твердо  уверен, что сумеет отыскать обратную  дорогу. Ему  казалось,  что он
помнит,  где   проходил,  но,  когда   мальчик  попытался  вернуться  назад,
выяснилось,  что  он заблудился.  Куда  бы  он  ни  пошел,  все кругом  было
незнакомо.  Постепенно его  охватил  страх. Эрик решил попробовать  еще раз,
остановился и  задумался, стараясь представить себе те комнаты,  которые  он
уже  миновал,  но  все они  сливались у  него  в какую-то бесконечно длинную
однообразную  вереницу,  выхода  из  которой  не  было.  Итак,   он  все  же
заблудился.
     В  той  части  дома,  где  он очутился, света почти  совсем  не было, и
мальчик  то и дело  спотыкался о высокие пороги.  В горле у него  пересохло;
воздух был весь пропитан пылью, летящей со стен и поднимающейся из-под ног с
глинобитного пола.
     Сначала  он  подумывал, не  позвать ли  на помощь,  однако  сразу же  с
негодованием отверг эту  мысль. Тор надеется на  него,  ждет, что он,  Эрик,
спасет весь Асгард, а он, не успев толком и шагу ступить, как слепой  щенок,
заблудился  в самом центре  мира богов, в собственном доме Тора. Нет, так не
годится.
     Эрик попал в еще один просторный  зал. Здесь было довольно светло: свет
из  большого  отверстия в закопченном  потолке падал на пол широким  пятном.
Эрик уселся  прямо  на  это  пятно,  скрестив ноги и руки в  позе Будды  или
какого-либо  гуру.  Мертвая, как  в  могильном  склепе,  тишина,  парящая  в
помещении, дополняла сходство.
     Паника  еще  не настолько овладела  мальчиком, чтобы  это  помешало ему
думать.  Ничего не остается,  решил  он, как  применить  какую-либо систему,
например  помечать  те покои, по  которым  он уже  прошел. Таким образом, он
сможет быть уверен, что не кружит на месте, а продвигается вперед, и в конце
концов  ему  удастся отыскать какой-нибудь  выход на кухню, <i>в</i> спальню или же
просто  в комнату, где будет кто-то,  у кого он сможет узнать выход из этого
запутанного лабиринта.
     Эрик  огляделся  по  сторонам. Начать,  по-видимому,  следовало  с  той
комнаты, где он находился. Но где же оставить в ней знак? Ну конечно,  в том
самом круге света, где он сейчас сидит!
     Мальчик встал и  нарисовал крест  на толстом слое пыли,  покрывавшем  в
этом месте пол.
     -  Только  не  крест!  -- раздался внезапно низкий  сиплый голос.  Эрик
испуганно  вздрогнул и едва не вскрикнул. Кто здесь? Он  быстро обернулся. В
темном  углу  прямо перед  ним  стоял какой-то высокий  человек с сучковатой
палкой в руках. Ноги у Эрика подкосились от страха, он рухнул на колени.
     - Не надо падать передо мной на колени, -- снова послышался все тот  же
низкий голос. -- Поднимайся и сотри лучше крест.
     Эрик  послушно встал  и,  не  сводя с незнакомца  испуганного  взгляда,
выполнил  то, что  от него требовали. Фигура в темноте  между  тем стояла не
шелохнувшись. Мальчик видел лишь белую полоску зубов -- человек улыбался.
     -  Не бойся меня, - сказал он. - Просто  я хотел бы  тебя предупредить,
что здесь, у нас, крест -- дурной знак. Ведь  именем креста  представления о
нас  изгонялись  из  людской памяти, именно  этот знак  низверг нас  во тьму
всеобщего забвения. Вот и сейчас ты  не видишь, а скорее угадываешь меня. Да
и все здесь такие же - весь Асгард не что иное, как тень прошлого.
     Эрик перевел дух.
     -- Кто ты? -- немного осмелев, спросил он.
     -- Имя мое Хенир. Я один из асов, меня еще называют Молчаливым.
     --  Так  ты,  значит,  один  из  тех,  кто  встретил  великана  Тьяцци,
обернувшегося орлом, того  самого,  который  потом подговорил Локи  похитить
Идунн?
     -- Да, это я, -- отвечал ас.
     -- Ты здесь живешь?
     -- Да, теперь я снова живу тут.
     -- Стало быть, ты куда-то уходил или уезжал?
     Хенир рассмеялся.
     -- Вот  именно,  уезжал. Я  много  путешествовал.  Хм,  некоторые  даже
прозвали меня Длинная Нога. Когда-то мы, асы, враждовали с ванами. Ваны, как
и мы, тоже боги. Но, в то  время  как  обитатели Асгарда любят  свет,  ваны,
напротив, предпочитают мрак  и  потому  живут под  землей  в  своей  стране,
зовущейся Ванхейм.
     Много славных битв было между  нами. Удача сопутствовала то нам, то им,
но, поскольку силы наши были равны, решающей победы  не мог  добиться никто.
Так продолжалось долго, очень долго; много прекрасных и  полезных вещей было
уничтожено во время нашей борьбы. Наконец и мы, и они устали, да и асини нас
уже заждались.  Вот и назначили мы встречу для заключения  мира.  Но так как
обе стороны  по-прежнему  не доверяли друг другу,  то  по предложению  Одина
решено  было обменяться  заложниками.  Лишь  так,  по-видимому,  можно  было
избежать дальнейшей вражды.
     Ваны отдали нам  лучших из лучших: Ньерда,  самого богатого  из  них, а
также его сына Фрейра и дочь Фрейю.
     От  нас заложниками выбрали мудрейшего  из мудрых,  Мимира  -- хотя он,
собственного говоря, не  ас, а карлик  из рода великанов, --  а также  меня,
Хенира. Асы убедили ванов,  что из меня получится  хороший вождь -- хевдинг,
который сможет мудро править в Ванхейме.
     Но когда мы прибыли в Ванхейм и меня сделали хевдингом, я быстро понял,
что  без помощи Мимира мне не  обойтись.  Он постоянно снабжал  меня мудрыми
советами и говорил, что мне следует сказать на тинге или на  сходке. В конце
концов я настолько  привык  во  всем  полагаться на  Мимира,  что  абсолютно
разучился думать самостоятельно.
     Когда  от меня  на  тинге требовали принять какое-то  решение, а Мимира
поблизости не было,  я обычно говорил так: "Пусть решают другие". Постепенно
ваны начали понимать, что асы их обманули. А тут еще они прознали, что Мимир
вовсе не ас, а карлик из рода  великанов.  Они схватили Мимира, отрубили ему
голову  и отослали ее  в  Асгард. Меня они  тоже  хотели было покарать, но я
ухитрился улизнуть  и с тех пор  тайно  живу здесь, стараясь не привлекать к
себе ничье внимание. Поэтому-то меня и зовут Молчаливый.
     "Изгой в собственной стране -- незавидная доля", -- подумал Эрик.
     Хенир по-прежнему тихо стоял в темноте.
     - А  что  произошло с теми  ванами, которые оказались  в Асгарде? --  с
любопытством спросил его Эрик.
     - С ними все в порядке.  Прожив некоторое время среди нас,  они  уже не
хотели возвращаться в свою страну. В конце концов они стали такими же асами,
как мы. Каждый из них владеет своим особым даром.
     Ньерд управляет  движением ветров.  Он усмиряет огонь и укрощает волны,
но  может  и  вызвать бурю, заставить  грозно вспениться морскую  пучину или
взметнуть языки пламени над потухшими углями.
     - В противоположность Хресвельгу  - Пожирателю  Трупов, живущему у края
небес? -- догадался Эрик.
     - Вот  именно, он  как  бы служит ему противовесом. В противном  случае
великаны бы давно уже с нами справились.
     Фрейр  -- господин  дождя  и солнечного  света. Если  захочет, он может
даровать крестьянам богатую жатву  или же наоборот --  покарать их засухой и
неурожаем. Он также несет народам мир и всегда защищает слабых.
     Фрейю  ты,  наверное,  уже  знаешь.  Когда-то   она  была  несравненной
красавицей, совсем не то,  что сейчас.  Она  была  так прекрасна,  что стала
возлюбленной Одина. Фрейя -- богиня любви и плодородия.
     Тебе  еще многое  предстоит узнать,  -- закончил Хенир после  небольшой
паузы.
     Эрик кивнул.
     И  снова в  комнате  воцарилось  молчание. Эрик с удивлением смотрел на
странного человека в темном углу.
     Внезапно Хенир рассмеялся каким-то своим мыслям.
     -  Да,  ты  услышишь еще  немало  разных историй,  -- продолжал он.  --
Знаешь, к примеру, как Ньерд добыл себе жену?
     Эрик молча покачал  головой, хотя его так  и подмывало сказать,  что он
вовсе не горит желанием узнать это. Чего ему сейчас  хотелось больше  всего,
так это выбраться из комнаты, да и вообще из этого дома.
     Однако  Хенир, не  чувствуя настроения мальчика, по-прежнему  вешал  из
темноты:
     -- Когда мы подпалили перья, а затем и убили Тьяцци -- ну, знаешь, того
великана,  что  украл Идунн,  --  дочь его, которую звали  Скади,  пришла  в
неописуемую  ярость.  Надела  она  свой шлем  и  кольчугу,  взяла  оружие  и
отправилась в Асгард мстить за отца.
     Мы не хотели ее убивать, поскольку она была очень красива, и в качестве
выкупа за  отца, которого мы, разумеется, не могли воскресить, предложили ей
взять  в мужья одного из асов.  Шутки ради мы также сказали, что если она на
это согласится, то должна будет выбрать себе мужа по ногам, ничего больше не
видя.
     Вероятно,  воспоминания  об  этом  у  Хенира  остались  самые  веселые.
Некоторое  время  он  не  мог  ни слова  сказать  от  смеха  и  лишь  потом,
успокоившись, продолжал:
     -- Итак,  Скади согласилась. Асы встали за занавеску, закатали  штаны и
перемешались. Затем занавеску слегка приподняли, так, чтобы она могла видеть
лишь наши ноги.
     Скади   очень   хотела  выбрать  Бальдра,  сына  Одина,   отличавшегося
удивительной красотой, и, увидев пару красивых ног, указала на них, полагая,
что они принадлежат Бальдру. Однако она ошиблась -- то были ноги Ньерда.
     Такой выбор отнюдь не порадовал Скади. Лицо ее вытянулось от досады, но
ничего не поделаешь -- уговор есть  уговор, и его следует соблюдать. Тем  не
менее Один все  же опасался, как  бы  она снова не затеяла  ссору, и,  желая
угодить  ей,  отыскал глаза мертвого Тьяцци  и  забросил их высоко на  небо,
сделав  из них  звезды. А когда Локи  рассмешил ее,  играя с козой, Скади  и
вовсе смягчилась.
     Ньерд, напротив, был весьма рад, получив  в жены такую красивую молодую
девушку,  однако  супружество  их  не  принесло  им  счастья.  Скади  хотела
поселиться  высоко в  горах в Трюмхейме --  там, где жил  ее отец,- Ньерд же
плохо  чувствовал себя в горах, да и вой волков по ночам сильно его донимал.
Он  желал жить у моря  в своем  доме,  зовущемся  Ноатун.  Но здесь  уже  не
нравилось Скади -- шум моря и крики  чаек казались  ей  невыносимыми. И  они
решили попеременно жить по девять суток  то здесь, то там. Тем не  менее это
оказалось не  под  силу ни  тому, ни  другой, и кончилось  все тем,  что они
расстались. Скади вернулась к себе в Трюмхейм по сей день живет среди волков
и  высоких  скал.  Ньерд  по-прежнему обитает  у  моря,  где  может  вдоволь
наслаждаться  шумом прибоя,  криками чаек и песнями лебедей.  Что ж,  такова
жизнь! - задумчиво закончил свой рассказ Хенир.
     Эрик  слушал  его рассеянно.  Выждав из  вежливости небольшую паузу, не
такую, однако, долгую,  чтобы  позволить Хениру  припомнить еще какую-нибудь
историю, он осторожно кашлянул:
     - Кхм... э-э... кхм... Кстати, а как мне отсюда выбраться?
     Хенир также закашлялся. Когда кашель улегся, он сказал:
     - Пойдешь в  левый  проход, дойдешь  по коридору  до четвертой двери по
левой  стороне, дальше  -  прямо, третья дверь  справа, за  ней  - маленькая
комнатка, я в противоположной ее стене выход наружу!
     Эрик, не мешкая  ни секунды,  двинулся в указанном направлении, оставив
Хенира в его излюбленном темном углу.

        Глава 13

     Перед  выходом, на  лужайке,  залитой солнцем, стояла  Труд.  Она  явно
поджидала его.
     - Что-то ты долго, - сказала девочка. - Небось, Хенира встретил?
     Эрик кивнул.
     - А-а, ну тогда  все  понятно. Бедняга Хенир. Сколько  себя  помню,  он
вечно прячется тут у  нас в Бильскирнире, стараясь  держаться  в тени  моего
отца или  кого-нибудь другого из асов.  Он страшно одинок и всегда  не прочь
поболтать. Так как, прогуляться не хочешь?
     Эрик снова кивнул.
     Он обратил внимание,  что его новый костюм как две капли воды похож  на
одежду Труд. Однако она, несомненно, чувствовала себя в нем намного удобнее,
чем он. Солнце на безоблачном небе грело вовсю. Эрику стало жарко, и он снял
свою безрукавку.
     Труд метнула  в  его сторону любопытный  взгляд  и  какое-то мгновение,
казалось, колебалась,  не последовать ли  его примеру,  однако, по-видимому,
раздумала и по-прежнему  осталась в куртке. "Вероятно,  привыкла к жаре", --
решил Эрик.
     Они шли вдоль стены Бильскирнира. Труд  что-то весело напевала себе под
нос.  Эрик  невольно  залюбовался  ею,  однако  то,  что  творилось  вокруг,
интересовало его куда больше. Если бы он  не знал, где находится, то подумал
бы,  что попал  в музей эпохи Железного  века. Все здесь выглядело абсолютно
так, как  он и  представлял себе по книгам и рассказам  о древних  временах.
Разница состояла лишь  в том, что окружающие его картины старины были живыми
-- все находилось  в  постоянном движении, поражало  воображение  богатством
меняющихся красок, со всех сторон неслись различные звуки и запахи.
     Окрестности, просматривающиеся  на  много  миль вокруг,  радовали  глаз
буйством зелени  и  изобилием.  Эрик помнил,  что  эта  часть Асгарда  носит
название Трудвангар. Вчера он видел ее уже  в сумерках, поэтому  сегодня все
здесь  казалось  для  него новым.  Пейзаж  действительно  был великолепен --
невысокие холмы  перемежались зелеными лугами, обширными  полями, небольшими
лесами и рощами. То здесь, то там на приличном расстоянии друг от друга были
разбросаны большие хутора  и  крепости, возле  которых виднелись фигурки  их
обитателей. Те, что побольше, вероятно,  были люди,  а  поменьше -- карлики.
Большинство из  них были  заняты -- работали в поле  или же что-то делали  в
лесу.
     Мимо  них  прошла  какая-то  женщина,  неся  на  плече  связку  кур  со
свернутыми шеями. Она приветливо улыбнулась Труд.
     -- Это Фулла, -- объяснила девочка, -- служанка Фригг.
     Некоторое  время  спустя с ними поравнялась запряженная  быками телега,
груженая хворостом. Правил телегой какой-то человек с длинным красивым мечом
на боку. Он также по-дружески приветствовал Труд. С любопытством взглянув на
Эрика, он поздоровался и с ним.
     Эрик с интересом проводил повозку глазами. Ему показалось,  что мужчина
этот как две капли воды похож на человека из Толлунда<sup></sup>. Однако меч
на его боку говорил о том, что это ас.
     -- Это Скирнир, гонец Фрейра,  - сказала Труд.  - А меч у него  потому,
что  когда-то он  привел в Асгард жену Фрейра, Герд. Кстати, они живут здесь
неподалеку.  Хочешь  зайдем к  ним в  гости?  Заодно и  Рескву с  Фьельниром
увидим.
     Однако Эрик отказался. Для начала с него и так было довольно.  Он  едва
успевал переваривать новые впечатления.
     Ребята продолжали свой путь и вскоре  оказались  возле большой красивой
крепости, которая, как объяснила  Труд, звалась Фолькванг. На пороге грелись
на солнышке  две большие  кошки, не обращая, казалось,  никакого внимания на
странные крики и причитания, несущиеся из дома.
     -- Здесь живет Фрейя, -- сказала Труд, с досадой морщась и передергивая
плечами. - Муж Фрейи, Од,  сбежал от нее, и она иной раз принимается так его
оплакивать,  что противно  слушать. Но кошки  ее  очень  милые.  --  Девочка
присела  на корточки и принялась их гладить. --  Когда  Фрейя запрягает их в
свою колесницу, то колесница движется абсолютно бесшумно, -- прибавила она,
     "Что  за чепуха!"  -  едва не воскликнул Эрик,  но  вовремя  сдержался,
вспомнив, где он находится.
     -- Хочешь увидеть еще что-нибудь интересное? -- спросила Труд.
     -- Угу,  --  неуверенно отозвался Эрик: честно  говоря, в данный момент
ему  больше всего хотелось бы присесть где-нибудь в сторонке и  передохнуть,
одновременно наблюдая картины разворачивающейся перед ним жизни.
     -- Ну ладно, тогда -- в следующий раз, -- сказала Труд.
     Эрик метнул на девочку  быстрый взгляд. Ну вот, еще одно подтверждение,
что она может читать его мысли. От нее абсолютно ничего нельзя скрыть. О чем
бы он ни  подумал, Труд каким-то образом  тут же с легкостью это узнает. Да,
не  очень-то  приятное  открытие.  Отчасти  -  в  шутку,  отчасти  --  желая
убедиться, что он прав,  мальчик решил провести небольшой эксперимент. "Я ее
ненавижу, ненавижу, ненавижу", - повторил он про себя несколько раз.
     Но Труд никак на это не отреагировала.
     -- Нам с тобой  сюда! -- воскликнула  она, и они свернули на  тропинку,
которая вывела их к лугу, где паслось большое стадо каких-то покрытых густой
шерстью животных. Некоторые  из  них заметно  выделялись  своими  размерами.
"Вероятно, это быки, -- решил Эрик, -- а те, что поменьше, -- коровы". Среди
взрослых животных резвилось и несколько телят.
     --  Это  быки, --  сказала Труд,  проследив  взгляд Эрика. -- Они почти
совсем дикие,  поэтому от  них тебе следует  держаться подальше. Особенно от
тех, больших, -- они больно бодаются.
     -- Да  это же  настоящие  древние  зубры!  -- с  восторгом  пробормотал
мальчик.
     -- Это стадо  Тора, -- равнодушно  заметила Труд. -- Жареные быки - его
любимое лакомство.
     Эрик  в изумлении покачал головой.  А  впрочем, почему бы  и нет?  Если
здесь  люди  отрубают  друг  другу головы  и тем не менее остаются живыми  и
здоровыми, почему бы тут не жить давно-давно вымершим животным? То, что там,
на  Земле,  представляется невероятным,  в этом  мире  считается  совершенно
естественным.  Интересно,  как  бы  отреагировали  дома,  если бы он  и один
прекрасный день появился  там верхом на  древнем  зубре,  саблезубом  тигре,
исполинском олене или, скажем, драконе?
     -- А есть здесь... -- начал было Эрик, но не успел закончить фразу, ибо
в  этот момент Труд быстро  обернулась и предостерегающе  приложила палец  к
губам.
     --  Тсс, мне  кажется,  кто-то идет! --  едва  слышно шепнула она. Эрик
также насторожился, однако ничего  не услышал. Внезапно прямо перед  ним  из
зарослей выскочила косуля и с жалобным криком снова скрылась в кустах. Вслед
за этим послышался треск веток и сердитое ворчание. Чуть поодаль на тропинку
вылез медведь. К счастью, он не заметил ребят и, перейдя тропинку, углубился
я лес.
     --  Жаль, что  у меня с  собой нет  лука, --  пробормотала Труд.  -- Но
интересно, кто же их спугнул? Слышишь, похоже, кто-то скачет верхом.
     Действительно, теперь  уже  явственно раздался  стук копыт, и  внезапно
вдали на  тропинке показался  большой  вороной  конь.  Сидящий  на нем  юный
всадник изо  всех сил лупил бедное  животное  по  ребрам кнутом или, вернее,
зажатым  в  руках  гибким  прутом.  Конь  несся  бешеным  галопом  и  вскоре
поравнялся с ребятами.
     По  мере того как  Эрик начал понимать, что же здесь происходит, он все
сильнее и сильнее  стискивал зубы. Конь этот был Ховварпнир, а скакал на нем
Тьяльви. От спины  Ховварпнира валил пар, по бокам обильно струился пот, уши
были плотно прижаты, на губах клочьями повисла пена, а в горящих сумасшедшим
блеском глазах застыл испуг.
     Тьяльви  сидел,  крепко  вцепившись  в гриву  Ховварпнира, похоже,  ему
доставляло удовольствие мучить несчастное животное. Заметив Труд и Эрика, он
громко расхохотался и остановил коня.
     При  виде  такого  жестокого  обращения  с Ховварпниром у Эрика  заныло
сердце.
     --  Тебе  не кажется,  что следовало  бы  дать коню передохнуть?  --  с
негодованием воскликнула Труд.
     -- Ха! -- насмешливо крикнул Тьяльви. -- Да он еще и вспотеть не успел!
Мы только что выехали. А я  смотрю, ты тоже собралась погулять? И что, опять
в  лес? Ха! А сын человека, разумеется, тут  как тут. Ну что ж, приятных вам
развлечений! - Тьяльви вновь изо всех сил стегнул Ховварпнира по крупу своим
прутом.  Конь испуганно  вздрогнул,  и Тьяльви заставил  его взять  с  места
прежним бешеным аллюром.
     Труд покачала головой.
     -- Бедняга! -- пробормотала она. -- Ведь так его и загнать недолго.
     -- Что же ты его не остановила? -- спросил Эрик.
     --  Если  б я  и  попыталась,  он потом все  равно выместил бы злобу на
Ховварпнире. Такое  впечатление, что Тьяльви нравится делать как раз то, что
мне  больше  всего  неприятно. Наверняка  он за что-то  на  меня сердится  и
пытается доказать свое превосходство, постоянно делая  все мне  назло. Ну да
ладно, не стоит больше об этом думать. Лучше пойдем дальше!
     На этот раз они шли довольно долго без всяких приключений. Труд умолкла
и, казалось, наглухо замкнулась в  себе. Эрик даже пожалел, что  не обладает
ее способностью читать чужие мысли.
     Не успел он это подумать, как Труд улыбнулась:
     -- А знаешь, Эрик -- сын человека, ты очень милый!
     --  Моя мама  того же  мнения,  --  отшутился Эрик,  и  девочка  звонко
рассмеялась.
     -- Ты слышишь что-нибудь? - спросила она немного погодя.
     -- Что, снова Ховварпнир?
     -- Нет, -- махнула рукой Труд. -- Вот послушай!
     Эрик  напряг слух  и  наконец сумел различить  еле  слышное звяканье  и
какие-то удары.
     -- Ты это имеешь в виду? -- спросил он.
     -- Ну да,  вот именно,  -- кивнула  Труд и,  направляясь в  ту сторону,
откуда доносились звуки, позвала: -- Иди за мной!
     Вскоре они вышли на опушку  и очутились возле живописного, утопающего в
зелени холма. Звуки ударов становились  слышнее -- казалось, они несутся  из
недр холма.
     -- Здесь  живут четыре  карлика,  которые когда-то  смастерили ожерелье
Брисингов, -- сказала Труд.
     -- А что это такое?
     --  Это  очень  красивое золотое  украшение  в форме  большого  кольца,
которое  надевается на руку или на шею. Карлики сделали его для Фрейи. Давай
зайдем к ним!
     Труд  смело  шагнула  в неожиданно открывшееся  перед  ними отверстие в
склоне  холма.  Отверстие  походило  на лаз  в  простую  нору, однако внутри
оказалось  просторное  помещение,  стены  которого  были  выложены  большими
гладкими  каменными  плитами.  Потолок  здесь был  низкий,  и Труд с  Эриком
приходилось стоять слегка согнувшись. Кроме  того, здесь было так дымно, что
на глазах у ребят выступили слезы. Прямо на полу посреди зала тлела огромная
груда углей. Возле нее были установлены мощные мехи. Держась  за рукоять, их
качал какой-то карлик.  Угли  раздувались с  такой  силой, что  искры  так и
сыпались в разные стороны.  Второй карлик  поворачивал  над  углями, держа в
щипцах, полоску блестящей стали,  а третий -- отбивал на наковальне какой-то
металлический предмет.
     --   Привет   вам,  Труд  и   Тьяльви!  --  сказал  карлик  с  щипцами.
Разгоряченное  лицо  его  пылало и  было почти такого же цвета,  как угли  в
очаге. Пот крупными каплями стекал по щекам и падал на пол. Несмотря на это,
вид у карлика был довольный.
     -- Это не Тьяльви, -- ответила Труд.
     Карлик у наковальни отложил молот,  тот,  что  возился  у  мехов, также
прервал свое занятие.
     -- Ты ведь знаешь, по нашим обычаям, мы не несем ответственности за то,
что сказано в кузнице, -- сказал тот, что держал щипцы. -- Но объясни мне, в
чем дело, разве вы поссорились?
     --  Нет! --  нетерпеливо  дернула плечом  Труд, всем своим видом  давая
понять, что вовсе не в настроении отвечать на какие-либо вопросы.
     --  Ну ладно,  молчу-молчу, -- пробормотал карлик,  державший щипцы. --
Нам-то, в сущности, до этого нет дела.
     Все трое  снова принялись  за  работу, но  в этот  момент откуда-то  из
глубины пещеры появился четвертый карлик, несущий на спине мешок с углями.
     -- Надо бы нам сделать новую  угольную яму,  -- отдуваясь, сказал он  и
свалил мешок на землю у самых ног  Эрика. -- А-а, это ты, Тьяльви,  а я и не
заметил.  Понимаешь, мы очень заняты. Нам нужно  выковать клинок для  одного
мальчика -- для Эрика -- сына человека.
     "Это я!" -- чуть было не вырвалось у Эрика, однако он вовремя сдержался
и, посмотрев на Труд, промолчал.
     -- Давай выйдем наружу, -- сказала она. Ребята попрощались с  карликами
и вышли.
     -- А что, они действительно делают этот клинок для меня?
     -- Наверное, -- отвечала Труд. -- Скорее  всего, их  попросили  об этом
Тор или Улль.
     -- Улль?
     -- Да, это тоже один  из  асов. Ты увидишь  его в самом скором времени.
Вообще-то он мой сводный брат -- сын Сив, моей матери.
     Эрик понимающе кивнул. Постепенно он начал,  хотя пока еще и с  трудом,
ориентироваться во всех этих бесчисленных новых именах.
     --  Наверняка  это будет  замечательный  клинок, -- продолжала Труд, --
ведь эти  четверо карликов -- лучшие кузнецы во  всем  Асгарде. Вместе с тем
эти бандиты своего не упустят -- им прекрасно известна цена их труда.
     -- В каком смысле?
     --  Когда-то  Фрейя была возлюбленной Одина. Он очень  ее любил и очень
ревновал к  каждому,  кто  хотя  бы смотрел  в ее сторону. Фрейя была  самой
красивой из всех асинь, и для того, чтобы присматривать за ней, Один поселил
ее  в одной из  комнат у себя в  Вальгалле. Стены и  двери  там  были такими
толстыми и прочными, что, когда Один или сама Фрейя запирали дверь, никто не
мог туда проникнуть. Но Фрейя почти  никогда не запиралась, и многие  ходили
туда к ней по ночам.
     Сама Фрейя также частенько отправлялась  на прогулки. Однажды она пошла
по той же тропинке, что и мы  с тобой, и попала к этим четырем карликам. Они
как раз заканчивали  великолепное  украшение  -- витое массивное ожерелье из
чистого золота.
     Увидела Фрейя ожерелье, и ей захотелось его получить. Она всегда любила
разного рода  драгоценности, а это ожерелье  показалось ей самым красивым из
всех, какие  она когда-либо встречала. Она спросила карликов, не продадут ли
они его.
     Однако карлики не  очень-то  были  настроены  продавать  ожерелье,  ибо
прекрасно знали ему цену. Во всяком случае,  за деньги они его ни за что  не
продадут, сказали они. Им нужно кое-что другое.
     -- Что -- другое? -- наивно спросил Эрик.
     Труд покраснела, но все же продолжала:
     -- Карлики соглашались уступить ей ожерелье, если она проведет по одной
ночи с каждым из  них. Фрейя не раздумывая приняла  их условие и  провела по
ночи с каждым из  четырех, а они в свою очередь  сдержали слово и  отдали ей
ожерелье. Его называют ожерелье Брисингов, и  Фрейя  до  сих пор владеет им.
Она ценит и оберегает его, как если бы оно было ее ребенком.
     -- Но почему? -- спросил  Эрик и тут же пожалел, что  задал вопрос: что
он, в самом деле, недотепа такой -- все время спрашивает?!
     -- Спрашивай,  не  стесняйся, это вовсе не  означает, что ты  глуп. Как
иначе  ты  сможешь  узнать  о нас, об Асгарде,  о том, что здесь происходило
раньше, - успокоила  его Труд  и,  не обращая внимания на обескураженный вид
Эрика, продолжала: - Однако  Фрейе не удалось долго хранить  в тайне то, что
она сделала.  По крайней  мере это не ускользнуло  от внимания Локи, который
привык во все  совать свой нос и у которого везде  уши. Он самый коварный из
всех обитателей Асгарда и при  этом жуткий  сплетник. Именно он рассказал  о
случившемся Одину.
     Один  пришел  в  ярость. Он пожелал во  что  бы то  ни  стало завладеть
драгоценностью, из-за  которой  Фрейя изменила  ему,  и,  подумать только, с
кем?! С четырьмя безобразными карликами! Разозлился он и  на Локи за то, что
тот все разболтал. И повелел Один, чтобы Локи достал ему ожерелье Брисингов.
     В тот  же вечер  прокрался Локи  к двери комнаты  Фрейи. Но -  странное
дело!  - дверь оказалась  заперта, и Фрейя наотрез  отказалась открыть  ему.
Локи притаился  поблизости  в  надежде, что  она откроет  ее попозже, однако
скоро  замерз,  да и ждать ему надоело.  Тогда он  обернулся  мухой  и начал
искать  в стенах и двери  какую-нибудь щелочку или  дырочку, сквозь  которую
можно  было бы проникнуть внутрь.  Но  все  было  пригнано  и заделано столь
тщательно, что не осталось ни единой лазейки.
     Тем не менее Локи не успокоился и настойчиво продолжал поиски.  В конце
концов удача  улыбнулась ему --  он  нашел  крохотное  отверстие в  потолке,
которое Фрейя  не заметила  и  потому не заделала. Пробравшись сквозь  него,
Локи полетел прямо к кровати Фрейи.
     Было  уже  поздно,  и Фрейя давно  спала.  Но на всякий  случай она  не
расставалась со своим драгоценным ожерельем даже во сне -- оно было у нее на
шее, причем,  когда  Локи подлетел к постели,  Фрейя лежала так,  что  замок
ожерелья был снизу.
     Локи ползал по Фрейе, жужжал и зудел, как самая настоящая муха, пытаясь
заставить ее повернуться  во сне. Но это ему никак не удавалось, кроме того,
он боялся, как бы асиня  ненароком  не прихлопнула его.  Тогда он  обернулся
клопом -- клоп  ползает  быстро,  поймать его нелегко,  и вдобавок  он может
весьма чувствительно кусаться.
     Укусил Локи Фрейю, она проснулась, почесала щеку, на которой  он сидел,
и заснула опять. Но  теперь  она  повернулась  так, что  ожерелье  Брисингов
оказалось  замком наружу. А  Локи только того  и надо  было. Он снова принял
свое настоящее обличье, снял украшение с асини, тихонько подкрался  к двери,
открыл ее -- и был таков.
     Представляешь себе, как бушевала Фрейя, когда проснулась?
     Эрик кивнул.
     -- Она второпях  оделась и поспешила к Одину. Но ты знаешь,  что ярость
обостряет все чувства. Вот  и Один издалека  почувствовал ее  приближение  и
успел  подготовиться. Он спокойно принял взбешенную Фрейю.  Она  потребовала
вернуть ожерелье, но Один не соглашался отдать ей вещь, которую она получила
от карликов такой ценой.  Он  поставил условие,  что вернет Фрейе  украшение
только в том  случае, если она поссорит  между собой двух королей и заставит
их вечно  враждовать. Кроме  того, чтобы осложнить задачу,  он оговорил, что
каждый из  этих королей, если ему выпадет погибнуть в  битве, должен  всякий
раз  оживать вновь и  продолжать борьбу. Вдобавок короли эти должны быть  из
самых могущественных -- под своим  началом каждому  следовало иметь не менее
двадцати других королей, помельче.
     Надо  сказать, что  со  стороны  Одина было  довольно  глупо  выдвигать
подобное  условие:  он, видимо,  забыл,  с  кем  имеет  дело.  Для  Фрейи не
составляло особого труда решить эту задачу.
     Она надела такой наряд, который, по ее мнению, мог произвести наилучшее
впечатление, то есть практически  ничего, и отправилась  на  землю.  Там она
быстро нашла двух  королей,  которые  по знатности  удовлетворяли пожеланиям
Одина, и  сделала  так,  чтобы оба  влюбились  в  нее.  В то время Фрейя еще
отличалась поистине неземной красотой.
     Ну а заставить их сражаться друг с другом, -- продолжала Труд,  -- уж и
вовсе  не было для нее  проблемой. Она пообещала  королям: тот, кто победит,
получит ее в жены. И те сцепились как сумасшедшие.
     Хотя жалко  было  Одину, а пришлось-таки  ему снова отдать ей  ожерелье
Брисингов. И  не только его лишился  Один -- он потерял также  и Фрейю,  ибо
после этой истории она собрала вещи и переехала от  него в Фолькванг, где  и
живет теперь со своими кошками.

        Глава 14

     Внезапно неподалеку от  Эрика и  Труд на землю опустился большой сокол.
Птица  была  ослепительно  белой,  совсем как гренландский охотничий  сокол.
Сложив  крылья,  она  сверкающей  молнией  прочертила  безоблачное  небо  и,
затормозив лишь у самой земли, уселась в нескольких метрах от ребят.
     Эрик  машинально  схватил  Труд за руку,  думая, что  сокол  собирается
напасть  на  них,  но Труд лишь  засмеялась. Большая хищная птица распустила
крылья и, неуклюже раскачиваясь, направилась в их сторону.
     -- Не обращай внимания,  -- посоветовала девочка Эрику, -- она просто с
нами играет.
     Тем не менее  Эрик на всякий случай поднял руку,  защищая лицо,  хищный
желтый клюв грозной птицы был уже совсем рядом.
     Его  растерянность, казалось,  немало  позабавила  Труд.  Она со смехом
хлопнула себя руками по бедрам.
     -- Ну ладно, хватит тебе! -- воскликнула она. -- Ведь он же не привык к
твоему виду!
     Сокол  также  засмеялся скрипучим  старушечьим смехом и внезапно  начал
расти прямо на глазах. Постепенно он увеличился до небывалых размеров.
     Эрик в ужасе отшатнулся и хотел было уже пуститься наутек, однако  Труд
продолжала сидеть как ни в чем не бывало, и он сдержался.
     -- Не бойся, -- успокоила его девочка, -- это всего лишь Фрейя.
     В  тот  же самый  момент  оперение  сокола  разошлось  точно  посредине
туловища, и из образовавшейся прорехи вылезла старуха. Это была безобразного
вида  старая  женщина,  такая уродливая, что ее можно  было принять  за кого
угодно, но только  не за богиню любви, за  право обладания которой сражались
столько  мужчин.  И  тут  Эрик  увидел  ожерелье  --  толстое витое  кольцо,
охватывающее  шею старухи.  От него исходило такое  нестерпимо яркое сияние,
как будто оно  было не из  золота, а из  какого-то другого,  неизвестного  в
природе  материала.  Заключенную  в этом  сиянии силу  можно было  сравнить,
пожалуй,  лишь с тем жаром,  который исходит  из земных недр.  Но и она была
ничем по  сравнению с  огромной  притягательной силой, которая  струилась из
глаз старухи!
     Под этим ее взглядом Эрик будто окаменел.
     -- А ну-ка,  сейчас же прекрати свои штучки! -- со  смехом сказала Труд
Фрейе. --  Он  еще  слишком  молод.  -- Труд  шагнула  к  старухе  и шутливо
оттолкнула ее.
     Эрик абсолютно ничего не понимал.
     -- Не бойся ее, это всего лишь Фрейя, -- повторила Труд, оборачиваясь к
нему.
     Фрейя тем временем, посмеиваясь, складывала свое соколиное оперение.
     -- А что, мой мальчик, ты ведь и не подозревал, что я  могу летать?  --
обратилась она к Эрику.
     Мальчик покачал головой.
     --  Мне  просто хотелось хоть разок  взглянуть на  тебя, прежде  чем ты
отправишься в свое путешествие. -- Она подошла к нему совсем близко.
     Хоть  первый  испуг  прошел,  все  равно  Эрик  чувствовал себя  как-то
неуверенно в ее присутствии.
     Фрейя коснулась пальцами его волос.
     -- Да-а, будь я молодой... -- задумчиво пробормотала она.
     -- Тогда бы тебе  пришлось  поискать себе кого-нибудь другого! -- резко
перебила ее Труд.
     --  Ладно, ладно,  девочка,  полегче!  Тебе  что, твоего Тьяльви уже не
хватает?
     --  Заткнись! -- яростно прикрикнула на нее Труд и покраснела.  Эрик не
понимал, в чем дело, однако видно было,  что Труд рассердилась  не на шутку.
-- По  мне, так лучше бы Тьяльви убрался к себе в  ╗тунхейм -- там ему самое
место!  --  сердито  продолжала  она.  --  Все  равно  от  него  здесь  одни
неприятности  --  где  он,  там  всегда  обязательно  какие-нибудь  ссоры  и
несчастья.  Да  ты сама что,  не видела, когда летела, --  он чуть не загнал
Ховварпнира?
     -- Разве? Когда я его видела, он уже не скакал, а шел и, кстати, сильно
хромал, как будто  упал и  ушибся.  Да и  Ховварпнир преспокойно пил воду  в
небольшом озерке,  знаешь,  там, возле  Фенсалира. Вероятно,  остывал  после
скачки.
     Эрик почувствовал, что Труд легонько пожала ему руку, и улыбнулся.
     --  Ладно,  уж  так и быть, оставлю в покое твоего  дружка, --  сказала
Фрейя и подмигнула Эрику.
     -- Так что же все-таки тебе здесь нужно? -- не унималась Труд.
     -- Все  дело в  том,  что  я гадала  на  колышках и  вот  решила прийти
взглянуть на него. Кроме того, у меня есть к нему одна просьба.
     -- Ну, посмотрела -- и хватит! -- по-прежнему сердито огрызнулась Труд,
но потом, видимо, смягчилась и чуть погодя спросила более дружелюбным тоном:
-- Так что же сказали тебе колышки?
     -- Три легли крест-накрест, а остальные -- дугой.
     -- И что это означает?
     -- Серьезные препятствия и трудное путешествие.
     -- А еще что? Ведь должно же быть что-то еще?
     -- Смерть, мрак, буря, кровь, множество волков и ядовитых змей.
     -- А еще?
     -- Девичье счастье!
     -- И кто же девчонка? -- нахмурилась Труд и грозно подступила к Фрейе.
     Та снова хрипло рассмеялась.
     -- Признайся, а ведь тебе самой  это пришлось бы по вкусу, а? Ха-ха! --
Смех Фрейи  перешел  в  хриплый  кашель. --  Я  никогда  не  раскрываю тайну
предсказаний, хотя здесь, по-моему, и без  того предельно все ясно. Впрочем,
колышки могли и соврать, ха-ха!
     Труд нахмурилась: ответ старухи ей явно не понравился.
     --  Ладно, девочка, будет тебе!  -- миролюбиво  сказала Фрейя. -- Лучше
отведи-ка  его  к Уллю  --  пусть он  откормит и потренирует его.  В  скором
времени это ему ох как понадобится! Меня просил передать тебе это Один.
     -- Вот как? -- задумчиво пробормотала Труд.
     -- Да, но прежде я хотела попросить тебя, Эрик, сын  человека, об одном
одолжении. Сделаешь?
     -- Смотря о чем идет речь, -- осторожно ответил Эрик.
     -- Поищи там  моего  мужа,  моего  возлюбленного  Ода.  Мне так  его не
хватает! Он покинул меня. Будь так добр, найди его!
     -- Попытаюсь, -- пообещал мальчик.
     -- Спасибо! -- с чувством воскликнула Фрейя. -- Я тебе этого никогда не
забуду!
     Сказав это, она снова надела свое соколиное  оперение,  уменьшилась  до
размеров обычной птицы и с шумом взлетела.
     -- Пойдем! -- сказала Труд.
     -- А теперь мы куда? -- поинтересовался Эрик, послушно следуя за ней.
     -- Ты же  слышал -- к Уллю. Он живет в лесу, который называют Таксдале.
Улль подготовит тебя к путешествию.
     -- Это далеко отсюда?
     --  Нет, -- ответила  Труд.  --  Если поторопимся, то  успеем до захода
солнца.
     -- А что это за колышки, о которых говорила Фрейя? -- поспешил спросить
Эрик, чувствуя, что скоро у него перехватит дух от быстрой ходьбы.
     -- Чтобы  сделать их, берут  тонкую ветку  рябины и выстругивают из нее
несколько колышков. На  каждой из них вырезают специальные знаки, означающие
различные вещи. Потом эти колышки бросают на расстеленный кусок материи и по
тому, как они упали, читают предсказания.
     -- Ты сама тоже это умеешь?
     -- Нет,  -- улыбнулась Труд. -- Этим у нас занимаются только старики --
в основном те, кто не решается обратиться за советом к Одину или Мимиру.
     Девочка  двигалась быстрой  легко, как  лань, и Эрик, который вообще-то
хоть и чувствовал  себя  неплохо, едва  поспевал за  ней. Дыхание его  стало
тяжелым, по лицу струился пот.
     Труд, видя это, пришла ему на помощь.
     -- Ладно, давай пойдем чуть помедленнее.
     Эрик  попытался сделать вид, будто ничего  не  произошло, лишь украдкой
перевел дух -- ему явно не хватало воздуха.
     -- Ничего, скоро передохнем, -- сказала Труд спустя некоторое время. --
Мы  уже  недалеко  от  Види --  края  лесов или владений Видара, как его еще
называют. Мы зайдем к Видару и перекусим.
     Предстоящий  отдых  обрадовал  Эрика,  да и перекусить  он был вовсе не
прочь.
     Природа постепенно менялась. Теперь ребят окружал лес или, скорее даже,
высокий кустарник, поскольку деревца  тут были крайне низкорослые; трава же,
наоборот, была высокая, густая и сочная. К счастью, тропинка, по которой они
двигались, была относительно прямая и хорошо  утоптанная, так  что идти было
легко.
     Вскоре они вышли  на  большую поляну,  посреди которой  стояла усадьба.
Возле нее работал какой-то человек -- пилил дрова. Когда Труд и Эрик подошли
поближе, на лице его появилась радостная улыбка.
     -- Вот это приятная неожиданность! -- воскликнул он.
     Эрик уже готов был к тому, что его опять спутают с Тьяльви, однако, как
ни странно, этого не случилось.
     -- Незадолго до вашего прихода здесь  проскакал Тьяльви на Ховварпнире,
-- сказал человек.  -- Когда я увижу Тора,  то  обязательно поговорю с  ним,
Труд. Кто позволил Тьяльви так гнать  бедное животное? Ведь никакой  конь не
выдержит  подобной скачки. Я уверен, он больше  никогда  и близко Тьяльви  к
себе не подпустит -- лошади такого не забывают. Надеюсь, Эрик, ты никогда не
будешь так с ним обращаться!
     --  Нет, конечно,  нет! --  подтвердил  Эрик и умолк, не зная,  что еще
сказать.
     -- Вы направляетесь к Уллю? -- спросил Видар.
     -- Да.  Не  дашь  ли  ты  нам чего-нибудь поесть и попить? -- попросила
Труд.
     -- Ну конечно, входите, входите.
     Внутри дом  оказался как  две капли воды похож на  обычное крестьянское
жилище  --   Эрик   не  раз   уже   видел  подобную   обстановку   в  разных
музеях-усадьбах. Один  угол был  отведен  под  загон  для  скота,  в  другом
помещалась клеть с припасами и стояли  массивные нары -- на них, видимо, тут
спали.  В центре комнаты на  полу был сложен очаг, дым  из  которого выходил
наружу через дыру в крыше. Над очагом на металлической треноге  висел котел,
в котором что-то булькало.
     - Могу предложить вам грибной суп с мясом косули. Будете?
     -- Прекрасно, -- сказала Труд, усаживаясь прямо на пол.
     Эрик слегка  замялся; обычно  он опасался есть какие-либо грибы,  кроме
тех, что были куплены в магазине. Однако он тут же справился с собой.
     --  Это  действительно  вкусно!  --  заверила  его   Труд  и  ободряюще
улыбнулась.
     Суп  и  вправду оказался восхитительным и  притом  очень сытным.  После
небольшого  отдыха  -- чтобы дать  улечься  пище -- ребята снова двинулись в
путь, углубляясь все дальше в лес.
     -- А Видар -- это кто? -- спросил Эрик.
     -- Сын Одина. Ты заметил, как он хромает?
     -- Да, а что все сыновья Одина -- хромые?
     -- Нет, -- рассмеялась Труд, -- только Видар.
     -- Так он что, болен или когда-то покалечился?
     -- Ох, и многого  же ты  еще не знаешь! -- воскликнула Труд.  --  Когда
наступит Рагнарок, Видар отомстит за отца и убьет волка Фенрира. Пророчество
гласит, что он засунет ногу волку в  пасть и свернет ему челюсть. Поэтому он
всегда  носит на одной ноге башмак с  очень толстой подошвой -- тренируется.
Из-за этого он и хромает. Неужели ты никогда ничего об этом не слышал?
     --  Нет, --  с досадой поморщился  Эрик.  У него  снова  пропала  охота
задавать вопросы.
     Солнце уже клонилось к закату. Они долго шли молча, минуя широкие луга,
топкие болота, перелески, выходили на просторные  поляны и снова углублялись
в чащу.
     --  Почему, собственно  говоря, Улль живет так  далеко от Вальгаллы? --
спросил Эрик и тут же прикусил язык.
     --  Он когда-то поссорился с Одином, вернее,  Один поссорился с ним, --
объяснила  Труд  на этот  раз без  тени  улыбки,  так  что  Эрик  вздохнул с
облегчением. Он хотел было снова спросить ее о чем-то, но теперь уже вовремя
спохватился и сдержался.
     Труд прыснула:
     -- Какой  же  ты смешной! Почему ты боишься задавать вопросы, если тебе
действительно хочется что-то узнать?
     -- Э-э, хм, так просто...
     -- Ладно, я и сама  знаю, о чем ты хотел спросить. Мне  вовсе не сложно
рассказать  тебе эту историю. Слушай! - Труд улыбнулась, взяла его за руку и
начала: -- Когда случилось  несчастье  и любимый сын Одина,  Бальдр,  погиб.
Один отправился в дальнее путешествие. Кто-то нагадал ему, что если  у  него
родится сын от великанши по имени Ринд, то он отомстит за смерть Бальдра.
     И Один отправился далеко на восток, где в доме  своего отца -- великого
хевдинга-воителя - жила эта Рннд. Увидев ее  раз, Один пленился ее красотой,
однако он не мог  признаться, кто он на самом деле. В его  честные намерения
там  бы просто-напросто никто не поверил. Поэтому он  поступил на  службу  в
войско  ее отца.  Один  был могучим  бойцом, да к тому же еще  и  не простым
смертным, и победил не одну вражескую рать. Хевдинг назначил его начальником
всего своего войска.
     Но Ринд отвергла его. Высокое  положение и красивые одежды были для нее
ничто -- она хотела настоящей любви.
     Одину пришлось уехать,  но на следующий год он снова  вернулся, на этот
раз  переодевшись  кузнецом. Кузнец  этот  ковал  такие  замечательные вещи,
которых  никто никогда раньше не видывал. Особенно  хорошо  ему удалась одна
пряжка,  Ринд была прямо-таки очарована  ею. На это как раз и надеялся Один:
он   решил,   что  Ринд,  так  же   как  Фрейю,  удастся  купить  с  помощью
драгоценностей.
     Однако  из  этого  ничего  не  вышло. Ринд понравился кузнец, но что-то
подсказывало ей, что он не тот, за кого себя выдает.
     Снова пришлось Одину ехать ни с чем, и опять он вернулся  -- теперь уже
в облике наездника  и гимнаста, превосходившего всех  силой  и ловкостью. Он
был первым на всех состязаниях - в беге, прыжках, метании копья и других. Но
и этого оказалось недостаточно. "Мне важно, что у человека внутри". С такими
словами Ринд в очередной раз отвергла его.
     Одину  уже порядком надоели эти игры, и он страшно обиделся. Вернувшись
в Асгард, он вел  себя, честно говоря, под стать ребенку, у  которого отняли
любимую игрушку.
     Но  тут  в  дело  вмешался Локи  и,  разумеется,  подсказал Одину,  как
овладеть Ринд  с помощью хитрости. Теперь Один отправился к ней с руническим
заклинанием, сотворив которое сделал так, что она тяжело  заболела.  Больные
люди всегда  сговорчивее здоровых, --  заметила Труд.  -- Один  нарядился  в
женское платье и поступил в услужение к Ринд. Ее отца  он смог  убедить, что
умеет ухаживать за больными. Ему  поверили,  и он стал  пользоваться большой
свободой действий. Поскольку  все  считали  его  женщиной,  он каждое утро и
вечер мыл больную. Вполне понятно, что это  было ему по вкусу. Ринд же между
тем  ничего  не  подозревала.  Тем  не  менее  Один  не  мог воспользоваться
ситуацией, ибо вынужден был скрывать, что он мужчина. Он лишь смотрел на нее
да изредка касался. С каждым  днем Один желал ее все  больше и больше, и все
труднее становилось играть свою женскую роль.
     В конце концов  он  не выдержал, пошел к  ее отцу и  сказал, что  нашел
лекарство,  способное исцелить ее. Однако, объяснил он, средство это сильное
и весьма неприятное: для того чтобы заставить девушку  принять  его, следует
ее связать.
     Отец Ринд был  готов  на все, лишь бы  дочь его выздоровела. Он всецело
положился  на  Одина  и  даже  согласился  на его  условие: во время  приема
девушкой лекарства в комнате ее будет присутствовать одна лишь "служанка" --
Один!
     Принимая  лекарство Одина,  Ринд  кричала  и плакала.  Но  тот  заранее
подготовил к этому стоящих за  дверью. Как бы  там  ни было, но после такого
"лечения"  Ринд выздоровела,  хотя  через некоторое время ее фигура  заметно
округлилась. Увидев это,  Одни тотчас же скрылся  -- он  добился-таки  того,
чего он хотел.
     Спустя  девять месяцев Ринд родила  прекрасного мальчика, которому дали
имя  Вали. Как  и его отец, он  стал  могучим  воином и живет теперь  с нами
здесь, в Асгарде.
     - Да, но при чем же здесь Улль? - удивился Эрик.
     --  Видишь ли,  когда  Один  вернулся  и  начал  хвастаться этим  своим
подвигом, другие асы сочли  его поступок  постыдным.  Особенно  позорным  им
казалось  то, что он переоделся в женское платье. Кроме того, асы опасались,
что, если  станет известно, что Один  совратил  невинную девушку,  это может
навлечь несчастье  на весь Асгард. Они собрались на совет и решили ни больше
ни меньше, как выгнать Одина из Асгарда. Преемником его асы выбрали Улля.
     В  то время ему не  было  равных в ходьбе на  лыжах,  стрельбе из лука,
охоте.  Так  же  как и Один, он  знал язык волшебных рун.  К примеру, он мог
переплыть море на простой еловой шишке,  причем с такой скоростью, будто это
лодка, которой правят лучшие в мире гребцы.
     Улль  был  сыном  Сив   и   приходился  Тору  пасынком,  следовательно,
принадлежал к  одному из самых знатных родов асов.  Итак, все кончилось тем,
что он занял  трон  Одина Хлидскьяльв, в Вальгалле.  Подобно<sup> </sup>тому
как Фрейя владеет  ожерельем Брисингов,  у  Улля есть  удивительной  красоты
серебряное  кольцо,  которое  многие считают  едва ли не самой замечательной
вещью в Асгарде. Одним словом, он был вполне достоин такой чести.
     Улль  занимал  Хлидскьяльв на  протяжении  десяти  лет.  Но  потом  асы
сжалились над Одином и призвали его обратно. Первое, что он сделал, -- услал
Улля в далекий уединенный домик в Таксдале.  Он не желал  его больше видеть.
Потому-то Улль и  живет теперь  так  далеко от  Вальгаллы. Но он  не горюет,
наоборот, ему нравится одному бродить здесь в лесах. Ну что, идем дальше?
     Весь остаток дня ребята были в пути. Они то почти  бежали, то несколько
снижали темп. Эрику стало уже казаться, что дороге  этой  не будет конца. Он
сильно  натер себе ноги,  и при  каждом шаге они нестерпимо  ныли.  Труд же,
казалось, нисколько не устала и выглядела такой же бодрой, как и в начале их
путешествия.
     Последние пару часов ребята шли по хвойному лесу. Но деревья здесь были
какими-то  странными:  со стволов  лоскутами свисала кора,  а  темно-зеленые
иголки на ветках, мягкие и совсем не колючие, вовсе не походили  на ту хвою,
какую Эрик привык видеть на Земле.
     --  Это  тисы,  --  сказала  Труд. -- Их древесина необычайно  твердая,
именно  из нее мы делаем свои луки и  копья. Она упругая и очень прочная. Но
иглы тиса ядовиты. Съев их, конь может умереть, поэтому лошади в этот лес не
заходят. Фактически здесь живет один лишь Улль!
     И тут вдруг  Эрик увидел его. Ребята как раз вышли на просеку, и глазам
их предстала  усадьба, ярко выделяющаяся  на  фоне темной опушки. Стены дома
были сложены  из толстых бревен. Перед домом  стоял Улль. Несмотря  на седые
волосы,  он  отнюдь не производил  впечатления дряхлого старика. Под  хорошо
выделанной кожаной одеждой на руках и ногах его буграми  вздувались мускулы.
Кожа была гладкая, загорелая,  на груди курчавились светлые волосы. Эрику он
показался еще вполне крепким мужчиной.
     -- Добро пожаловать! -- вскричал  он, увидев ребят, и повел  их  в дом,
где  ярко  пылал  костер и восхитительно  вкусно пахло  дымком и готовящейся
пищей. У Эрика даже слюнки потекли. -- Ну-ка, давайте ешьте! Это как раз то,
что сейчас вам обоим нужнее всего, -- воскликнул Улль, разрезая мясо.

        Глава 15

     Несмотря  на   усталость,  Эрик  с  жадностью  накинулся  на  пищу.  Он
чувствовал  себя  как  бегун  на   марафонские   дистанции  после  очередных
соревнований -- полностью измотанным и совершенно лишенным сил.
     Лишь утолив  голод,  он наконец огляделся. Огромные гладкие бревна,  из
которых были  сложены  стены, потемнели от копоти  и  времени.  Их  украшали
филенки в народном стиле в бледно-голубых и красновато-коричневых тонах. Под
самым потолком тянулся  замысловатый фриз с драконьими головами и различными
сценами из  охотничьей  жизни. На стенах  было укреплено несколько  факелов.
Они, а  также высокие языки пламени в  большом очаге, жадно лизавшие толстые
дубовые поленья, ярко освещали комнату.
     Пол  и  скамьи, тянувшиеся вдоль  стен, были устланы мягкими, пушистыми
шкурами. Больше всего жилище  напоминало охотничью хижину,  хозяину  которой
сопутствует удача в его промысле. Повсюду висели оленьи рога  и разного рода
оружие -- луки, колчаны со стрелами, копья,  Мечи и кинжалы,  дубины, боевые
топоры, щиты и пики. Одну из стен украшала превосходная кольчуга, а на полке
над камином, по обе  стороны красовались два больших охотничьих рога, стояли
рогатые шлемы. Их  также  было  два. Рядом  лежала какая-то  железная палка,
металлические рукавицы и широкий кожаный пояс.
     -- Да, свежему человеку здесь есть на  что посмотреть, -- заметил Улль,
когда они поели. -- Тут и  впрямь много удивительных вещей. Например, вот из
этого лука была выпушена  стрела,  которая убила Бальдра. Те железные кольца
-- звенья цепей, которые разорвал волк Фенрир, когда мы пытались его связать
два первых раза. А на полке над огнем лежит пояс и железные рукавицы Грид, а
также  ее  посох  --  он так  и  зовется:  "посох  Грид".  Вот,  хочешь  сам
попробовать? -- Улль протянул посох Эрику и положил на козлы, стоящие в углу
комнаты,  толстое полено. -- Попытайся-ка расколоть им это бревно! -- сказал
он.
     Эрик с сомнением  осмотрел железную  палку и перевел взгляд  на бревно,
которое было  никак  не  меньше полуметра в  диаметре.  Это был кусок ствола
столетнего тиса,  который, по  словам Труд, был едва ли  не самым прочным из
всех существующих на свете деревьев.
     -- Да ведь это невозможно! -- воскликнул он.
     -- А ты все же попробуй, -- посоветовала Труд.
     Эрик  размахнулся  и  изо всех  сил ударил  железным посохом по бревну.
"Кланг!"  --  пропело  оно, и Эрик отшвырнул посох  -- он едва не отбил себе
пальцы.
     На бревне осталась лишь едва заметная вмятина. Улль и Труд рассмеялись,
да и сам Эрик не удержался и улыбнулся.
     -- Не получается, -- сказал Улль.
     --  Это  под силу лишь  асу или  какому-нибудь великану,  --  с досадой
заметил Эрик, потирая ноющие пальцы.
     -- Не думаю,  -- улыбнулся Улль и предложил: -- А ты попробуй еще  раз,
только сначала надень пояс Грид и ее железные рукавицы!
     Пока  мальчик надевал  рукавицы, Улль затянул  на  нем  пояс.  Рукавицы
оказались  такими  огромными, что Эрику пришлось  изо всех  сил  растопырить
пальцы, чтобы они не соскакивали с рук.
     -- Ну, давай! -- ободряюще подмигнул ему Улль.
     Эрик  по-прежнему  скептически взглянул  на  него и  Труд.  Похоже, они
смеются над ним. Ну и ладно, пусть себе смеются.
     Он взял посох, поднял  его высоко над головой и с  размаху  опустил  на
бревно.
     В тот  момент, когда  посох со свистом рассек  воздух, мальчик внезапно
почувствовал, что все его тело налилось небывалой силой. Кровь резко ударила
ему в  голову. Нанося  удар, он ощутил, как напряглись  все мышцы.  Пропев в
воздухе, посох вонзился в бревно. Расколов его точно посредине, он с хрустом
прошел сквозь всю толщу дерева и застрял, воткнувшись глубоко в половицу.
     -- Полегче, полегче, дружище! -- расхохотался Улль. -- Не так сильно, а
то ты разнесешь мне весь дом!
     Эрик с недоумением  взирал на дело своих рук. Он действительно расколол
бревно  с  одного  удара!  И  руки  у  него  на  этот  раз  вовсе  не  ныли.
"Невероятно!" --  думал он, ошалело уставившись на Труд, как  будто  не веря
себе самому.
     Труд ответила ему веселым взглядом.
     Довольный, Эрик также улыбнулся и вновь поднял железный посох.
     -- Ну-ну, мой мальчик, - сказал Улль, - достаточно! Мы прекрасно знаем,
на что  ты  способен, --  потому-то  и  вызвали тебя сюда.  В тебе заключена
древняя внутренняя сила. А признайся, ведь это чудесное ощущение, когда тебе
удается сделать то, на что ты считаешь себя способным?
     Эрик молча кивнул.
     -- Человек может многое, о чем даже не подозревает. Надо  лишь решиться
попробовать!
     Улль развязал пояс силы, осторожно взял у мальчика железный посох Грид,
сняв с его рук рукавицы, и снова сложил все это на полке над очагом.
     -- Это удивительные вещи, однако они  ничего не стоят без веры  в себя.
Это --  главное, потому-то ты и попал ко  мне. Я попытаюсь воспитать в  тебе
мужество и силу воли.
     -- Да,  -- прервал  его  Эрик, -- но что касается  всего этого,  --  он
кивнул на  полку, --  честно говоря, я думал, что только  Тор  владеет таким
поясом силы и железными рукавицами.
     -- Нет, мой мальчик, жизнь наша состоит из сплошных противоположностей.
В ней идет  постоянная  борьба двух сил: добра и  зла,  любви  и  ненависти,
мужского и женского начал, борьба черного и белого. И главная наша задача --
следить за тем, чтобы между ними всегда соблюдалось равновесие.
     -- Асы и великаны, -- пробормотал Эрик. -- Ньерд и Хресвельг.
     -- Вижу, ты уже начинаешь меня понимать!
     -- Да, но раз подобные же вещи есть у Тора, то, выходит, владелица этих
штук -- великанша?
     -- Ты умнеешь прямо на глазах. Да, Грид-великанша.
     -- Но тогда каким образом они оказались здесь?
     -- Сейчас я тебе это расскажу, -- ответил Улль.
     Эрик  уселся  на  пол прямо  у  потрескивающего  костра  и приготовился
слушать.  Труд  примостилась  тут  же  подле  него.  Блики  огня  падали  на
обращенное  к ребятам лицо Улля, и временами казалось, что оно  само пылает.
Он начал свой рассказ:
     --  Однажды  Локи  решил  позабавиться.  Одолжив у  Фрейи ее  соколиное
оперение,  он  отправился  в  ╗тунхейм, где случайно  оказался вблизи  двора
одного  великана,  по  имени  Гейрред.  Двор  этот был  огромным, с высокими
красивыми  палатами. Одно окошко в них было открыто, на него-то и  опустился
любопытный Локи, желая заглянуть внутрь.
     В комнате под окном сидел сам Гейрред. Увидел  он Локи, вернее, сокола,
и ему понравилась красивая птица, Он велел своим людям поймать ее.
     Один  из  слуг  тут же полез к Локи.  Тот от души забавлялся, видя, как
нелегко слуге карабкаться по  высокой стене  и сохранять равновесие на узких
балках.  Насмешник  решил сначала подпустить незадачливого ловца  поближе  и
лишь  тог