Густавъ Майринкъ. Големъ. (переводъ М.Кадиша, Берлинъ, 1921)
* Подготовка текста для некоммерческаго распространенiя, OCR, вычитка
по оригиналу, исправленiе опечатокъ, номера страницъ 0 послe ихъ текста,
символъ No., курсивъ, "-- -- --" отчерки, *() сноски. -- С. Виницкiй,
2001-2003.
--------
Густавъ Мейринкъ.
Големъ.
Романъ.
Переводъ съ нeмецкаго
Мих. Кадишъ.
Издательство С. Ефронъ, Берлинъ
1921
1 2
--------
СОНЪ.
Лунный свeтъ падаетъ на край моей постели, на мои ноги и лежитъ тамъ
большимъ, свeтлымъ, плоскимъ камнемъ.
Когда полная луна уменьшается и ея правая сторона начинаетъ
сморщиваться, -- все равно какъ на щекахъ старeющаго лица человeка
появляются морщины и оно постепенно худeетъ, -- мной по ночамъ овладeваетъ
мрачное, мучительное безпокойство.
Я не сплю и не бодрствую, и въ полуснe смeшивается у меня въ душe
пережитое съ прочитаннымъ и слышаннымъ, точно сливаются воедино потоки
различной прозрачности и окраски.
Передъ тeмъ какъ лечь, я читалъ о жизни Будды Готамы, и тысячи разъ
проходитъ у меня въ головe одно мeсто изъ книги:
"Къ камню, видомъ своимъ напоминавшему кусокъ сала, летeлъ воронъ и
думалъ: нельзя ли тутъ поживиться чeмъ-нибудь вкуснымъ? Но вкуснаго ничего
не оказалось, и воронъ улетeлъ прочь. Какъ воронъ, что летeлъ къ камню, такъ
и мы -- вeчно ищущiе -- покидаемъ аскета Готаму, когда перестаемъ находить
удовлетворенiе въ немъ."
И камень, напоминавшiй видомъ своимъ кусокъ сала, принимаетъ въ моемъ
мозгу фантастическiй образъ. 3
Я иду по высохшему руслу рeки и подбираю гладкiе камни.
Сeровато-голубые съ вкрапленнымъ блестящимъ пескомъ, -- я думаю о нихъ,
думаю и все же не знаю, что мнe съ ними дeлать, -- потомъ черные съ
сeрно-желтыми пятнами, точно окаменeвшiя попытки ребенка изобразить
неуклюжихъ ящерицъ съ пестрыми крапинками.
Мнe хочется бросить ихъ далеко отъ себя, эти гладкiе камни, но они
падаютъ у меня все время изъ рукъ, и я не въ силахъ отвести отъ нихъ глазъ.
Вокругъ меня появляются вдругъ всe камни, какiе когда-либо играли роль
въ моей жизни.
Одни изъ нихъ неуклюже стараются выползти на свeтъ изъ-подъ песка, --
точно блестящiе, аспидно-черные крабы во время прилива, -- и словно во что
бы то ни стало хотятъ обратить на себя мое вниманiе и повeдать мнe вещи
большой, безконечной важности.
Другiе -- изнеможенно и немощно -- прячутся обратно въ свои норки и
отказываются навсегда отъ надежды вымолвить слово.
Временами я пробуждаюсь отъ этихъ полусновъ и на мгновенiе вижу опять
лунный свeтъ у себя на ногахъ, на краю моего одeяла, -- онъ лежитъ тамъ,
словно большой, свeтлый, плоскiй камень. Но потомъ вновь угасаетъ сознанiе,
и я слeпо, ощупью снова ищу тотъ камень, что меня мучитъ, -- навeрное, онъ
скрытъ гдe-нибудь въ грудe моихъ воспоминанiй и видомъ своимъ напоминаетъ
кусокъ сала.
Я представляю себe: рядомъ съ нимъ на землe было отверстiе водосточной
трубы, -- изогнутой подъ тупымъ угломъ, съ изъeденными ржавчиною 4 краями,
-- и я настойчиво хочу вызвать передъ собой этотъ образъ, чтобы обмануть
свои встревоженныя мысли и успокоить ихъ сномъ.
Но мнe это не удается.
Снова и снова съ тупой навязчивостью твердитъ внутри меня какой-то
упрямый голосъ, -- неутомимо, точно оконная ставня, которую вeтеръ черезъ
ровные промежутки времени ударяетъ о стeну: это вовсе не то, это вовсе не
камень, напоминающiй видомъ своимъ кусокъ сала.
И нeтъ у меня силъ отвязаться отъ этого голоса.
Сколько ни говорю я, что все это совершенно неважно, -- помолчавъ
немного, голосъ раздается вновь и вновь упрямо твердитъ: хорошо, хорошо,
пусть такъ, но все-таки это вовсе не камень, напоминающiй видомъ своимъ
кусокъ сала. --
Постепенно мной овладeваетъ нестерпимое чувство полной безпомощности.
Что было дальше -- не знаю. Пересталъ ли я добровольно сопротивляться,
или же мысли осилили меня и сковали?
Знаю только, что мое спящее тeло лежитъ на постели и что чувства мои
больше не связаны съ нимъ, отдeлены отъ него.
Мнe хочется спросить вдругъ, кто же теперь "я", -- но тутъ я вспоминаю,
что у меня нeтъ органа, которымъ я могъ бы задать этотъ вопросъ. И кромe
того я боюсь, какъ бы не послышался опять глупый голосъ и не сталъ бы снова
допытываться о камнe и салe.
И я отказываюсь отъ всякой попытки. 5
--------
ДЕНЬ.
Я очутился неожиданно на мрачномъ дворe и черезъ красноватую арку
воротъ увидeлъ напротивъ -- по ту сторону узкой и грязной улицы --
еврея-торговца. Онъ стоялъ, прислонившись къ своду стeны, увeшанной старымъ
желeзнымъ хламомъ, поломанными инструментами, ржавыми стременами, коньками и
всякимъ другимъ ненужнымъ старьемъ.
Въ этой картинe было мучительное однообразiе, свойственное всeмъ тeмъ
впечатлeнiямъ, которыя регулярно изо дня въ день переступаютъ порогъ нашего
воспрiятiя. Она не вызвала во мнe ни удивленiя, ни любопытства.
У меня было чувство, будто я уже очень давно живу тутъ, въ этомъ домe.
Но и это чувство не произвело на меня глубокаго впечатлeнiя, --
несмотря на то, что оно такъ рeзко расходилось со всeмъ, что я недавно еще
испыталъ, и съ тeмъ, какъ я здeсь очутился. -- -- --
Навeрное, я гдe-то читалъ или слышалъ объ оригинальномъ сравненiи камня
съ кускомъ сала, -- мелькнула у меня неожиданно мысль, когда я сталъ
подниматься по стоптаннымъ ступенямъ къ себe въ комнату и обратилъ вниманiе
на засаленный видъ каменной лeстницы.
Въ это время впереди меня, наверху, послышались чьи-то шаги, и, подойдя
къ своей двери, 6 я увидeлъ, что тамъ стоитъ четырнадцатилeтняя, рыжеволосая
Розина изъ лавки торговца старьемъ Аарона Вассертрума.
Мнe пришлось пройти вплотную мимо нея, -- она стояла спиной къ периламъ
и кокетливо перегибалась назадъ.
Она держалась за желeзныя перила своими грязными пальцами, и я
замeтилъ, какъ ея обнаженныя руки тускло блеснули въ густомъ полумракe.
Я постарался избeжать ея взгляда. Мнe была противна ея назойливая
улыбка и застывшее восковое лицо.
У нея, навeрное, рыхлое бeлое тeло, какъ у тритона, котораго я недавно
видeлъ въ клeткe съ ящерицами у торговца птицами.
Рeсницы рыжихъ людей вызываютъ во мнe такое же отвращенiе, какъ рeсницы
кролика.
Я открылъ дверь и поспeшно захлопнулъ ее за собой. -- -- --
Изъ окна своей комнаты я опять увидалъ торговца старьемъ Аарона
Вассертрума, -- онъ все еще стоялъ передъ лавкой.
Онъ прислонился къ выступу темнаго входа и щипцами обрeзывалъ себe
ногти на пальцахъ.
Рыжая Розина -- его дочь или племянница? Она совсeмъ на него не похожа.
Среди еврейскихъ лицъ, которыя я ежедневно вижу на Ганпасгассе, я ясно
отличаю различныя породы; эти различiя не сглаживаются даже самымъ близкимъ
родствомъ, все равно какъ нельзя смeшать масло съ водой. Никогда невозможно
сказать: это вотъ братья, или сынъ и отецъ. 7
Этотъ человeкъ одной породы, а тотъ другой, -- вотъ все, что можно
прочесть на ихъ лицахъ.
Что изъ того, если бы даже Розина была похожа на торговца старьемъ!
Эти породы питаютъ другъ къ другу затаенную ненависть и отвращенiе,
которое иногда прорывается наружу несмотря даже на тeсное родство крови, --
но отъ постороннихъ они умeютъ скрывать это чувство, какъ какую-то важную
тайну.
Ни одинъ изъ нихъ не выдаетъ этой тайны; этимъ единодушiемъ они
напоминаютъ ненавидящихъ другъ друга слeпыхъ, которые цeпляются всe за одну
грязную веревку: одинъ обeими руками, другой какъ бы нехотя однимъ только
пальцемъ, -- всe, однако, повинуясь суевeрному страху, что имъ грозитъ
неизбeжная гибель, какъ только общая опора ускользнетъ изъ ихъ рукъ и они
отдeлятся отъ другихъ.
Розина изъ той породы, для которой характерны рыжiе волосы. Этотъ типъ
производитъ еще болeе отталкивающее впечатлeнiе, чeмъ всe остальные. Мужчины
этой породы всe узкогруды, у нихъ длинныя, пeтушиныя шеи съ выдающимся
кадыкомъ.
Все въ нихъ какъ будто покрыто веснушками, всю свою жизнь они страдаютъ
муками сластолюбiя, ведутъ вeчную, непрерывную и безплодную борьбу со своей
похотью и все время дрожатъ отъ какого-то противнаго страха за свое
здоровье.
Я самъ не знаю, почему мнe вообще показалось, что Розина въ близкомъ
родствe съ торговцемъ старьемъ Вассертрумомъ. 8
Никогда вeдь не видeлъ я ее вмeстe со старикомъ, никогда не слыхалъ,
чтобы они говорили другъ съ другомъ.
Она все время проводила у насъ на дворe или пряталась въ домe по
темнымъ угламъ и проходамъ.
Всe сосeди, навeрное, считаютъ ее близкой родственницей или по крайней
мeрe воспитанницей старьевщика, -- а я между тeмъ убeжденъ, что никто не
сумeлъ бы привести ни одного доказательства этому. Мнe захотeлось перестать
думать о Розинe, и изъ открытаго окна своей комнаты я сталъ смотрeть внизъ
на Ганпасгассе.
Ааронъ Вассертрумъ какъ будто почувствовалъ на себe мой взглядъ и
неожиданно поднялъ голову.
У него было уродливое неподвижное лицо съ круглыми, какъ у рыбы,
глазами и приподнятой заячьей верхней губой.
Онъ произвелъ на меня впечатлeнiе человeка-паука, -- онъ чувствуетъ
малeйшее прикосновенiе къ своей паутинe, хотя внeшне и притворяется совсeмъ
безучастнымъ. Откуда у него деньги? О чемъ онъ думаетъ? И каковы его планы?
Я не знаю.
На стeнахъ его лавки, подъ сводомъ воротъ, день изо дня, годъ изъ года
висятъ все однe и тe же мертвыя, ненужныя вещи.
Я могъ бы, съ закрытыми глазами, перечислить ихъ всe: вотъ погнутая
жестяная труба безъ клапановъ, вотъ пожелтeлая олеографiя съ какими-то
странными солдатами. Потомъ связка заржавленныхъ шпоръ на заплeсневeломъ
ремнe и всевозможный другой, полусгнившiй хламъ. 9
А спереди на полу, загромождая входъ въ лавку, цeлая куча круглыхъ
желeзныхъ вьюшекъ для плитъ.
Число этихъ вещей никогда не растетъ и не убавляется, и если
когда-нибудь прохожiй въ самомъ дeлe остановится и спроситъ о цeнe той или
другой вещи, старьевщикъ начинаетъ сердиться.
Съ угрожающимъ видомъ онъ поднимаетъ тогда свою заячью верхнюю губу и
раздраженно бормочетъ что-то непонятное такимъ хриплымъ и прерывающимся
басомъ, что у покупателя пропадаетъ всякая охота спрашивать дальше и онъ
боязливо старается поскорeе уйти.
Взглядъ Аарона Вассертрума съ быстротой молнiи скользнулъ мимо моихъ
глазъ и внимательно устремился на голыя стeны сосeдняго съ моимъ окномъ
дома.
На что онъ тамъ смотритъ?
Домъ этотъ обращенъ спиной къ Ганпасгассе, всe его окна выходятъ во
дворъ! Только одно смотритъ на улицу.
Случайно въ этотъ моментъ въ комнату рядомъ со мной, -- тамъ, кажется,
мастерская художника, -- какъ будто кто-то вошелъ, -- по крайней мeрe я
услыхалъ вдругъ черезъ стeну два голоса -- мужской и женскiй.
Но старьевщикъ никоимъ образомъ не могъ замeтить этого снизу!
Передъ моей дверью стоитъ кто-то. Я знаю: это Розина, она все еще
стоитъ въ темнотe и ждетъ терпeливо, не позову-ли я ее къ себe.
А этажомъ ниже, затаивъ дыханiе, сторожитъ на лeстницe рябой, маленькiй
Лойза и ждетъ, не 10 отворю ли я дверь. Я ясно ощущаю, какъ ко мнe
подымается снизу сюда его ненависть и бeшеная ревность.
Онъ боится подойти ближе, онъ боится, какъ бы Розина его не замeтила.
Онъ чувствуетъ, что зависитъ отъ нея, какъ голодный волкъ отъ своего
сторожа, но его такъ и тянетъ броситься, дать полную волю своей злобe и
бeшенству!
Я усeлся за рабочiй столъ и досталъ свои пинцеты и штихеля.
Но работа не клеилась, -- въ рукахъ не было достаточно спокойствiя для
исправленiя тонкихъ японскихъ гравюръ.
Унылая, мрачная жизнь, которою полонъ весь этотъ домъ, не даетъ мнe
успокоиться. Передо мной все время встаютъ образы прошлаго.
Лойза и его близнецъ Яромиръ всего только на годъ старше Розины.
Ихъ отца я почти что не помню; сейчасъ они, кажется, на попеченiи
какой-то старухи.
Не знаю только, какой именно. Ихъ такъ много въ этомъ домe, онe
прячутся, какъ кроты въ своихъ норахъ.
Она заботится объ обоихъ мальчикахъ, точнeе говоря: даетъ имъ
пристанище. А за это они должны приносить ей все, что имъ удается украсть
или выпросить.
Кормитъ ли она ихъ? Не думаю, -- она возвращается домой только поздно
вечеромъ. Она, кажется, обмываетъ покойниковъ. Лойзу, Яромира и Розину я
помню еще дeтьми, -- они часто играли втроемъ на дворe.
Но это уже было давно. 11
Теперь Лойза цeлыми днями слоняется за рыжею дeвушкой.
Иногда онъ ее тщетно ищетъ долгое время и, не находя нигдe, крадется къ
моей двери и съ искаженнымъ отъ злобы лицомъ поджидаетъ, не придетъ ли она
украдкой сюда.
Сидя у себя за работой, я мысленно вижу, какъ онъ стоитъ въ узкомъ
проходe и прислушивается, вытянувъ впередъ свою голову на худой, костлявой
шеe.
Иногда тишина оглашается вдругъ дикими криками.
Глухонeмой Яромиръ, весь мозгъ котораго полонъ одной только безумной
страстью къ Розинe, какъ дикiй звeрь, крадется по дому; нечленораздeльный,
завывающiй лай, которымъ онъ выражаетъ свою бeшеную ревность и злобу,
настолько ужасенъ, что кровь застываетъ въ жилахъ.
Ему всюду мерещатся братъ и Розина, -- въ каждомъ изъ тысячи грязныхъ
закоулковъ нашего дома. И повсюду онъ разыскиваетъ ихъ съ слeпой яростью,
вeчно гонимый одной только мыслью: онъ долженъ по пятамъ слeдить за своимъ
братомъ, чтобы съ Розиной не случилось ничего такого, что осталось бы для
него неизвeстнымъ.
И мнe кажется, что именно эти вeчныя страданiя калeки постоянно
подзадориваютъ Розину искать близости съ его братомъ.
Когда же ея чувство ослабeваетъ, Лойза изобрeтаетъ всякiй разъ новыя
гадости, лишь бы только снова возбудить къ себe страсть Розины. Они даютъ
тогда глухонeмому возможность дeйствительно выслeдить ихъ и коварно
завлекаютъ 12 его куда-нибудь въ темный проходъ, гдe ими уже заранeе
приготовлена для него западня изъ ржавыхъ обручей, которые ударяютъ, какъ
только на нихъ наступишь ногой, или изъ желeзныхъ грабель, обращенныхъ
зубьями кверху. Калeка падаетъ и разбивается въ кровь.
Время отъ времени, желая еще больше утончить пытку, Розина сама
пускается на какую-нибудь адскую выдумку.
Она сразу измeняетъ тогда свое отношенiе къ Яромиру, какъ будто онъ
вдругъ начинаетъ ей нравиться.
Со своей постоянной улыбкой она поспeшно повeряетъ калeкe какiя-то
тайны, которыя приводятъ его въ неистовое возбужденiе; она изобрeла
спецiально для этого загадочный, полупонятный языкъ жестовъ, который съ
непреодолимой силой завлекаетъ глухонeмого въ безжалостную сeть смутныхъ
догадокъ и мучительныхъ надеждъ.
Я видeлъ какъ-то, -- онъ стоялъ передъ ней на дворe, и она такъ горячо
говорила что-то движенiями губъ и жестами, что онъ, казалось, вотъ вотъ
умретъ отъ волненiя.
По лицу у него катились крупныя капли пота -- отъ нечеловeческихъ
усилiй раскрыть тайный смыслъ ея умышленно неясной, торопливой рeчи.
Весь послeдующiй день онъ сторожилъ, дрожа отъ волненiя, на темной
лeстницe полуразвалившагося дома, который находится на продолженiи узкой и
грязной Ганпасгассе, -- пока не упустилъ всякую возможность выклянчить себe
милостыню въ нeсколько крейцеровъ. 13
Когда же поздно вечеромъ онъ вернулся домой полумертвый отъ голода и
возбужденiя, прiемная мать давно уже заперла дверь и не впустила его.
-- -- -- -- -- --
Сквозь стeну изъ сосeдней мастерской донесся ко мнe веселый смeхъ
женщины.
Смeхъ! Въ этомъ домe радостный смeхъ? Во всемъ гетто нeтъ никого, кто
могъ бы радостно смeяться.
Тутъ мнe вспомнилось: какъ-то на дняхъ старый марiонетный актеръ Цвакъ
разсказывалъ, что у него за большiя деньги снялъ мастерскую одинъ молодой,
знатный господинъ, -- очевидно, затeмъ, чтобы встрeчаться тутъ тайкомъ со
своей дамой сердца.
Постепенно по ночамъ, чтобы никто въ домe не видeлъ, въ ателье
перевозили цeнную мебель новаго жильца.
Добродушный старикъ потиралъ отъ удовольствiя руки, когда мнe объ этомъ
разсказывалъ; онъ радовался, какъ ребенокъ, что ему удалось такъ хорошо все
устроить, -- никто изъ сосeдей и не заподозритъ существованiя этой
романтической парочки.
Въ ателье можно незамeтно проникнуть изъ трехъ домовъ. Туда можно
попасть даже черезъ потайную дверцу въ полу.
Если же открыть желeзную дверь чердака, -- а это очень легко сдeлать
изъ мастерской -- то мимо моей комнаты можно выйти прямо на лeстницу нашего
дома...
До меня снова доносится радостный смeхъ и вызываетъ смутное
воспоминанiе о роскошной квартирe и аристократическомъ семействe, куда 14
меня часто вызывали для реставрацiи разныхъ цeнныхъ старинныхъ вещей. --
Внезапно въ мастерской раздается неистовый крикъ. Я испуганно
прислушиваюсь.
Съ шумомъ хлопаетъ желeзная дверь чердака, и черезъ мгновенiе ко мнe въ
комнату врывается дама.
Съ распущенными волосами, блeдная, какъ полотно, съ шалью изъ золотой
парчи на обнаженныхъ плечахъ.
"Господинъ Пернатъ, спрячьте меня, -- ради Бога! -- не спрашивайте,
спрячьте меня!"
Я не успeлъ еще ей отвeтить, какъ дверь моей комнаты опять отворилась,
но сейчасъ же вновь захлопнулась. На мгновенiе въ ней мелькнула
отвратительная маска -- лицо торговца старьемъ Аарона Вассертрума. -- -- --
-- -- -- -- -- --
Круглое, блестящее пятно встаетъ предо мной, и при свeтe луны я вновь
различаю въ немъ край моей постели. Сонъ еще окутываетъ меня тяжелымъ,
пушистымъ плащемъ, и въ моей памяти золотыми буквами блеститъ фамилiя
Пернатъ.
Гдe я читалъ это имя? -- Атаназiусъ Пернатъ? --
Мнe кажется, что гдe-то давно, очень давно я обмeнялъ свою шляпу. Я
удивился еще, что чужая шляпа была мнe какъ разъ въ пору, -- у меня такая
своеобразная форма головы.
Я взялъ тогда въ руки эту чужую шляпу и повернулъ, -- ну, да, да, --
тамъ золотыми бумажными буквами на бeлой подкладкe было написано:
ATHANASIUS PERNATH
15
Я почему-то -- самъ не знаю, почему -- боялся этой шляпы и избeгалъ ее
носить.
Тутъ снова неожиданно, какъ стрeла, устремляется на меня голосъ,
который я уже позабылъ и который постоянно допытывался, гдe камень, своимъ
видомъ напоминающiй кусокъ сала.
Я поспeшно представляю себe четкiй профиль Розины съ ея сладкой
улыбкой, и такимъ образомъ, мнe удается ускользнуть отъ стрeлы, которая
тотчасъ же исчезаетъ во мракe.
Да, лицо Розины! Оно еще сильнeе, чeмъ упрямо бормочущiй голосъ. И
особенно сейчасъ, пока я опять въ своей комнатe на Ганпасгассе, я могу быть
совершенно спокоенъ. 16
--------
И.
Я поднимался къ себe, и у меня было чувство, будто кто-то, направляясь
ко мнe, идетъ слeдомъ по лeстницe, все время на опредeленномъ, одномъ и томъ
же отъ меня разстоянiи. Если это чувство не обмануло меня, онъ стоитъ
сейчасъ, навeрное, на послeдней площадкe.
Вотъ онъ заворачиваетъ мимо квартиры архиварiуса Шмаи Гиллеля и по
стоптаннымъ каменнымъ ступенямъ взбирается на площадку верхняго этажа,
выложенную краснымъ кирпичемъ.
Ощупью пробирается онъ вдоль стeны и вотъ сейчасъ, именно въ это
мгновенiе, съ трудомъ разбираясь въ темнотe, читаетъ на дощечкe мое имя.
Я остановился посреди комнаты и посмотрeлъ на дверь.
Дверь отворилась, и онъ вошелъ.
Подошелъ ближе, но не снялъ шляпы и не поздоровался.
Онъ чувствуетъ себя, какъ дома, подумалъ я. Но мнe показалось
совершенно естественнымъ его поведенiе.
Онъ опустилъ руку въ карманъ и досталъ книгу.
Сталъ долго ее перелистывать.
Переплетъ у книги былъ металлическiй, на немъ углубленiя въ формe
розетокъ и печати изъ цвeтной мозаики и маленькихъ камешковъ. 17
Наконецъ, онъ нашелъ то мeсто, которое искалъ, и указалъ на него.
Я прочелъ названiе главы: "Иббуръ." --
Большое, заглавное "И", исполненное золотомъ и киноварью, по краямъ
было немного попорчено. Оно занимало почти половину страницы, которую я тутъ
же невольно пробeжалъ.
Я долженъ былъ исправить эту букву.
Заставка не была наклеена на пергаментъ, какъ я привыкъ видeть въ
старинныхъ книгахъ: она состояла, повидимому, изъ двухъ листочковъ тонкаго
золота, спаянныхъ посрединe, -- края же листочковъ охватывали собой края
пергамента.
Такъ, значитъ, въ томъ мeстe, гдe вставлена буква, въ пергаментe
сдeлано отверстiе?
Если я не ошибся, то на слeдующей страницe заставка должна быть видна
съ оборотной стороны.
Я перевернулъ страницу и убeдился, что мое предположенiе было
правильно.
Невольно я прочелъ и эту страницу, и слeдующую.
Читалъ все дальше и дальше.
Книга говорила со мной, какъ говоритъ сновидeнiе, только еще яснeе и
понятнeе. И какъ вопросъ, проникала мнe въ душу.
Изъ невидимыхъ устъ струились слова, оживали и приближались ко мнe.
Какъ рабыни въ пестрыхъ одеждахъ, проходили они передо мной, падали потомъ
въ пропасть или, какъ дымъ, таяли въ воздухe и уступали мeсто другимъ.
Каждая изъ этихъ рабынь останавливалась на мгновенiе въ надеждe, что я
изберу ее и откажусь взглянуть на другихъ, которыя должны пройти вслeдъ за
нею. 18
Нeкоторыя изъ нихъ проходили торжественно, точно павлины, въ блестящихъ
одеждахъ, -- горделивымъ, медленнымъ шагомъ.
Другiя -- какъ царицы, но уже состарeвшiяся, съ подведенными глазами,
съ похотливой чертой возлe рта и съ безобразными румянами на морщинахъ.
Я смотрeлъ на нихъ и на тeхъ, что шли еще слeдомъ за ними, -- мой
взглядъ скользилъ по длинной вереницe сeрыхъ тeней съ такими заурядными,
такими невыразительными лицами, что запечатлeть ихъ въ памяти, казалось,
было немыслимо.
Вотъ онe ведутъ женщину, -- она совершенно обнажена и чудовищно
исполинскихъ размeровъ.
На мгновенiе женщина остановилась передо мной и наклонилась ко мнe.
Ея рeсницы были длиною съ меня, -- она молча указала на пульсъ своей
лeвой руки.
Его бiенiе было подобно землетрясенiю, и я почувствовалъ, что въ ней
жизнь всего мiра.
Вдали показалась процессiя жрецовъ и жрицъ богини Кибелы.
Тамъ тeсно сплелись въ объятiи мужчина и женщина. Я видeлъ ихъ издали.
Процессiя съ шумомъ подходила все ближе. Я слышалъ уже передъ собой ихъ
громкiя пeсни и искалъ глазами слившуюся въ объятiи пару.
Но она превратилась въ одно существо. На тронe изъ перламутра возсeдалъ
-- полумужчина, полуженщина -- гермафродитъ.
Корона гермафродита заканчивалась доской изъ краснаго дерева; червь
разрушенiя проточилъ въ ней таинственныя письмена. 19
Окутанное облакомъ пыли, пронеслось стадо маленькихъ слeпыхъ барашковъ,
-- они были предназначены въ пищу для процессiи, возглавлявшейся
исполинскимъ гермафродитомъ.
Порой среди образовъ, струившихся изъ невидимыхъ устъ, были тeни,
встававшiя изъ гробовъ, -- съ повязками на лицахъ.
Онe останавливались передо мной, сбрасывали покрывала и кровожадно и
алчно устремляли взглядъ на мое сердце, -- ледяной ужасъ заволакивалъ мой
мозгъ и кровь останавливалась въ жилахъ, точно потокъ, въ который внезапно
низверглись съ небесъ огромныя глыбы.
Мимо меня прошла женщина. Лица ея я не видeлъ, она отвернулась, -- на
ней была одежда изъ струящихся слезъ. --
Вихремъ кружились маски, смeялись и не замeчали меня.
Только одинъ Пьеро неожиданно обернулся и подошелъ ко мнe ближе. Легъ
передо мной и сталъ, какъ въ зеркало, смотрeть мнe въ лицо.
Онъ строитъ такiя гримасы и машетъ руками, то медленно, то съ
молнiеносной быстротой, что я невольно начинаю ему подражать, -- подмигиваю
глазомъ, пожимаю плечами и кривлю ротъ.
Его нетерпeливо оттeсняютъ другiя существа -- всe хотятъ уловить мои
взгляды.
Но ни у одного изъ этихъ существъ нeтъ опредeленныхъ очертанiй.
Они -- только скользящiя жемчужины, нанизанныя на одинъ шелковый шнуръ,
-- отдeльные звуки единой мелодiи, струящейся изъ невидимыхъ устъ. 20
Со мной уже говорила не книга. Говорилъ голосъ. Онъ требовалъ чего-то
отъ меня, -- но я не понималъ, какъ ни напрягалъ всe свои силы. Онъ мучилъ
меня жгучими, неясными вопросами.
Этотъ голосъ, произносившiй живыя, видимыя слова, былъ, однако, мертвъ
и беззвученъ.
Каждый звукъ, раздающiйся въ мiрe реальности, рождаетъ множество
откликовъ, подобно тому какъ у каждой вещи есть одна большая тeнь и много
другихъ мелкихъ тeней. У этого голоса не было откликовъ, -- они
давнымъ-давно уже развeялись и заглохли. -- -- --
До самаго конца дочиталъ я эту книгу и все еще держалъ ее у себя въ
рукахъ, какъ вдругъ мнe показалось, будто, пытливо перелистывая книгу, я
читалъ не ее, а свой собственный мозгъ.
Все, о чемъ мнe говорилъ этотъ голосъ, я носилъ въ себe всю свою жизнь,
-- оно было лишь скрыто отъ меня и мною забыто, -- оно пряталось до
сегодняшняго дня отъ моихъ мыслей. -- -- --
-- -- -- -- -- --
Я поднялъ глаза.
Гдe же человeкъ, принесшiй мнe книгу?
Ушелъ!?
Придетъ онъ за ней, когда она будетъ готова?
Или мнe самому ее отнести? --
Но я не могъ вспомнить, сказалъ ли онъ мнe, гдe живетъ.
Мнe хотeлось воскресить въ памяти его обликъ, -- но тщетно.
Какъ былъ онъ одeтъ? Старъ онъ или молодъ? -- Какого цвeта его волосы и
борода?
Ничего, рeшительно ничего не могъ я припомнить. -- Всe отдeльныя черты,
какiя я себe 21 рисовалъ, расплывались безслeдно, какъ только я пытался
мысленно соединить ихъ въ одинъ образъ.
Я закрылъ глаза и прижалъ пальцами вeки, чтобы уловить хотя бы одну
ничтожную часть его облика.
Нeтъ, ничего.
Я всталъ посреди комнаты, -- посмотрeлъ на дверь, такъ же, какъ когда
онъ вошелъ -- и представилъ себe: вотъ сейчасъ онъ поворачиваетъ за уголъ,
проходитъ по кирпичной площадкe, читаетъ мою дощечку на двери "Атаназiусъ
Пернатъ" -- и входитъ.
Напрасно.
Во мнe не пробуждалось ни слeда воспоминанiя о томъ, какъ онъ
выглядeлъ.
Я видeлъ на столe книгу и старался представить себe хотя бы ту руку,
которая вынула ее изъ кармана и подала мнe.
Я не могъ даже вспомнить, была ли рука эта въ перчаткe или нeтъ, была
ли она молодая или въ морщинахъ, были ли у нея кольца на пальцахъ.
Вдругъ у меня блеснула мысль.
Какъ будто внушенiе, которому противостать невозможно.
Я надeлъ пальто, шляпу, вышелъ на лeстницу и спустился во дворъ. Потомъ
медленно поднялся обратно наверхъ.
Медленно, медленно, точно такъ же, какъ онъ. Когда я отворилъ дверь, въ
моей комнатe было совершенно темно. Но развe только что, когда я вышелъ во
дворъ, не было еще очень свeтло?
Сколько же времени я провелъ тамъ въ раздумiи, что не замeтилъ, какъ
прошло время? 22
Я опять попробовалъ подражать незнакомцу въ походкe и жестахъ, но не
могъ вспомнить ни одного изъ нихъ.
Какъ же могу я ему подражать, когда у меня нeтъ ни малeйшаго
представленiя объ его обликe?
Но вышло иначе. Совсeмъ не такъ, какъ я думалъ.
Неожиданно моя кожа, мои мышцы, все мое тeло вспомнило то, что было
скрыто отъ мозга. Они стали дeлать движенiя, которыхъ я совсeмъ не хотeлъ, о
которыхъ даже не думалъ.
Какъ будто тeло не принадлежало мнe больше!
Едва сдeлалъ я нeсколько шаговъ по комнатe, какъ замeтилъ, что походка
моя неожиданно стала чужой, неувeренной.
Это походка человeка, который каждую минуту можетъ упасть, подумалъ я
про себя.
Да, да, это его походка.
Я понялъ совершенно отчетливо: это онъ.
У меня было чье-то чужое лицо безъ бороды и усовъ, съ выдающимися
скулами, -- косой разрeзъ глазъ.
Я чувствовалъ это, но не могъ себя видeть.
Это лицо не мое, захотeлось мнe въ ужасe вскрикнуть, -- я хотeлъ
нащупать его, но рука меня не слушалась, -- она опустилась въ карманъ и
достала книгу.
Точь въ точь, какъ это сдeлалъ онъ самъ. --
Но вдругъ я опять безъ шляпы и безъ пальто очутился у себя за столомъ.
И опять это я. Я, я.
Атаназiусъ Пернатъ.
Я дрожу отъ страха и ужаса, -- мое сердце готово разорваться. Я
чувствую: призраки,которые только что витали въ моемъ мозгу, ушли отъ меня.
23
Но я ощущаю еще на затылкe холодные слeды ихъ прикосновенiя. --
Я знаю теперь, кто былъ незнакомецъ, -- я могу вновь ощутить его въ
себe, когда захочу; но представить себe его обликъ, чтобы имeть возможность
его видeть передъ собой, -- я не могу и не смогу никогда.
Я понялъ, что онъ негативъ, незримая форма, очертанiй которой постичь
невозможно, -- я долженъ самъ принять эту форму, чтобы осознать въ моемъ
собственномъ "я" ея обликъ и выраженiе.
Въ ящикe стола есть у меня желeзная шкатулка; -- я запру въ нее книгу и
только, когда совсeмъ исчезнутъ всe слeды моей душевной болeзни, я вновь
выну ее и примусь исправлять попорченную заглавную букву "И".
Я взялъ со стола книгу.
Мнe показалось, будто я ни до чего не дотронулся. Я схватилъ шкатулку:
то же самое чувство. Какъ будто, чтобы достигнуть сознанiя, осязанiе мое
должно пройти долгiй путь, окутанный мракомъ, -- какъ будто все отдeлено отъ
меня годами и относится къ давно минувшему прошлому! -- -- --
-- -- -- -- -- --
Голосъ снова ищетъ меня въ темнотe и снова хочетъ измучить вопросомъ о
камнe, напоминающемъ кусокъ сала. Но вотъ онъ скользнулъ мимо, не замeтивъ
меня. Я знаю -- этотъ голосъ исходитъ изъ мiра сновидeнiй. А то, что я
пережилъ, настоящая жизнь, -- поэтому-то, чувствую я, онъ меня не замeтилъ и
будетъ искать понапрасну. 24
--------
ПРАГА.
Подлe меня стоялъ студентъ Харузекъ, поднявъ воротникъ своего
потертаго, тонкаго пальто. Я ясно слышалъ, какъ у, него стучали зубы отъ
холода.
Онъ заболeетъ на такомъ сквозномъ вeтрe, въ этихъ холодныхъ воротахъ,
подумалъ я и пригласилъ его зайти къ себe въ комнату.
Но онъ отказался.
"Благодарю васъ, мейстеръ Пернатъ", пробормоталъ онъ, дрожа отъ холода,
"къ сожалeнiю, у меня мало времени, -- я спeшу въ городъ. -- Да кромe того
мы промокнемъ насквозь, если выйдемъ сейчасъ изъ воротъ! -- -- Ливень не
прекращается!"
Дождь хлесталъ изо всeхъ силъ по крышамъ и, точно потоками слезъ,
струился по фасадамъ домовъ.
Слегка высунувшись, я видeлъ на четвертомъ этажe окно моей комнаты; отъ
дождя стекла какъ будто набухли, -- стали непрозрачными и бугорчатыми, какъ
рыбiй пузырь.
По улицe стекалъ грязный желтый потокъ. Ворота были полны прохожими,
которые пережидали тутъ дождь.
"Смотрите, свадебный букетъ", сказалъ вдругъ Харузекъ и указалъ на
букетъ изъ увядшихъ миртъ, который несло потокомъ грязной воды. 25
Кто-то громко разсмeялся у насъ за спиной.
Обернувшись, я увидeлъ, что это былъ пожилой, хорошо одeтый господинъ
съ сeдой головой и какимъ-то одутловатымъ, жабьимъ лицомъ.
Харузекъ тоже обернулся и пробормоталъ что-то про себя.
Старикъ вызывалъ непрiятное чувство; -- я поспeшилъ отвернуться и сталъ
разсматривать окружающiе дома. Они были всe некрасиваго цвeта и стояли подъ
дождемъ, точно злые, одряхлeвшiе звeри.
Какой у нихъ противный, запущенный видъ!
Они построены безъ всякой системы и плана, -- они точно сорная трава,
пробивающаяся изъ земли.
Двeсти, триста лeтъ тому назадъ ихъ строили, какъ попало, -- нисколько
не считаясь съ другими, сосeдними. Ихъ прислонили тутъ къ низкой желтой
стeнe, единственному остатку стариннаго, вытянутаго въ длину зданiя. Вотъ
домъ со скошенными углами; его верхъ уходитъ назадъ, какъ крутой, открытый
лобъ человeка. А вотъ другой рядомъ съ нимъ, -- онъ, какъ клыкъ, выдается
зачeмъ-то впередъ.
Подъ мрачнымъ, ненастнымъ небомъ они, казалось, всe спали; сейчасъ
совершенно не ощущалась та вeроломная, враждебная жизнь, которая порой
исходитъ отъ нихъ, когда туманъ осенняго вечера стелется по улицe и
помогаетъ имъ скрывать свою тонкую, едва замeтную мимику.
За долгiе годы, что я живу здeсь, во мнe сложилось впечатлeнiе, отъ
котораго я не могу избавиться: какъ будто по ночамъ и въ раннiе утреннiе
часы они устраиваютъ между собой оживленныя, но беззвучныя и таинственныя
совeщанiя. 26 Порою по ихъ стeнамъ проходитъ легкое, непонятное сотрясенiе,
-- какiе-то шумы сбeгаютъ по крышамъ и падаютъ внизъ, въ водосточныя канавы,
-- а мы равнодушно и глухо воспринимаемъ все это и не думаемъ о причинахъ.
Часто мнe снилось, будто я подслушалъ дыханiе призрачной жизни этихъ
домовъ и съ изумленнымъ испугомъ узналъ, что они -- истинные, тайные
властители улицы, что они могутъ временно отдавать свою жизнь и возвращать
ее потомъ снова себe, -- ссужать ее на дневные часы живущимъ въ нихъ людямъ
и ночью требовать ее отъ нихъ обратно съ лихвой.
И мысленно перебирая странныхъ людей, живущихъ въ этихъ домахъ не какъ
существа, рожденныя матерью, а подобно призрачнымъ тeнямъ, -- людей, которые
въ дeлахъ и мысляхъ своихъ какъ будто слeплены безъ разбора изъ отдeльныхъ
кусочковъ, -- я все больше проникаюсь убeжденiемъ, что въ моихъ снахъ много
таинственной правды. Когда я бодрствую, эта правда еще тлeетъ въ душe у
меня, какъ впечатлeнiе отъ яркой, красочной сказки.
Передо мной воскресаетъ тогда легенда о сказочномъ Големe, -- объ
искусственномъ человeкe, котораго здeсь, въ этомъ гетто слeпилъ когда-то изъ
глины свeдущiй въ Каббалe раввинъ. Вложивъ ему въ ротъ пергаментъ съ
магической формулой, онъ вдохнулъ въ него безсознательную жизнь автомата.
И подобно тому, какъ Големъ снова сталъ истуканомъ, какъ только вынули
у него изо рта пергаментъ съ тайными знаками жизни, такъ и всe эти люди --
кажется мнe -- должны бездушно 27 рухнуть въ то мгновенiе, когда у одного
изъ нихъ вытравятъ изъ сознанiя какое-нибудь ничтожное представленiе,
незначительный импульсъ или даже безцeльную привычку, у другого -- хотя бы
только неясное, безотчетное упованiе на что-то туманное, неопредeленное.
Всe эти существа вeчно преисполнены какимъ-то трепетнымъ ожиданiемъ!
Никогда не видишь ихъ за работой, -- а все же съ самой ранней зари они
уже на ногахъ, -- бодрствуютъ и, затаивъ дыханiе, ждутъ, -- ждутъ точно
жертвы, которая никогда не приходитъ.
Но если иногда въ самомъ дeлe кто-нибудь приближается къ нимъ,
какой-нибудь беззащитный, около котораго они, казалось, могли бы легко
поживиться, -- ими тотчасъ же овладeваетъ страхъ, парализующiй всe ихъ
желанiя, -- они пугливо прячутся по своимъ угламъ и робко отказываются отъ
всякихъ дeйствiй.
Нeтъ такого слабаго, на котораго у нихъ хватило бы смeлости поднять
руку.
"Выродившiеся, беззубые хищники, -- у нихъ не осталось ни оружiя, ни
силы," медленно произнесъ Харузекъ и посмотрeлъ на меня.
Откуда онъ знаетъ, о чемъ я думаю? --
Мысли человeка иногда такъ напряжены, что могутъ, какъ раскаленныя
искры, переноситься въ мозгъ другого.
"-- -- Чeмъ они живутъ?" сказалъ я, помолчавъ немного.
"Чeмъ живутъ? Среди нихъ есть миллiонеры."
Я посмотрeлъ на Харузека. Что онъ этимъ хочетъ сказать? 28
Но студентъ молчалъ и глядeлъ на небо, покрытое тучами.
На мгновенiе гулъ голосовъ подъ воротами смолкъ; слышенъ былъ только
шумъ дождя.
Что онъ хотeлъ этимъ сказать: "Среди нихъ есть миллiонеры!?"
И снова Харузекъ какъ будто угадалъ мои мысли.
Онъ указалъ на лавку старьевщика. Дождь смывалъ тамъ ржавчину со
стараго желeзнаго хлама и стекалъ на улицу, образуя большiя,
красновато-бурыя лужи.
"Вотъ, напримeръ, Ааронъ Вассертрумъ! Онъ миллiонеръ, -- ему
принадлежитъ почти треть еврейскаго квартала. Развe вы не знали этого,
господинъ Пернатъ?"
У меня буквально захватило дыханiе. "Ааронъ Вассертрумъ? Старьевщикъ
Ааронъ Вассертрумъ -- миллiонеръ?!"
"О, я хорошо его знаю," злобно продолжалъ Харузекъ, какъ будто только
дожидаясь, что я его объ этомъ спрошу. "Я зналъ и его сына, доктора Вассори.
Вы никогда о немъ не слыхали? Докторъ Вассори -- извeстный окулистъ. -- Годъ
тому назадъ о немъ съ восторгомъ говорилъ весь городъ, -- какъ о великомъ
ученомъ. Никто не имeлъ и понятiя, что онъ перемeнилъ имя, что его настоящая
фамилiя была -- Вассертрумъ. Онъ любилъ разыгрывать изъ себя человeка науки,
-- когда же заходила рeчь о происхожденiи, онъ всегда скромно, но очень
трогательно говорилъ какъ бы вскользь, что его отецъ былъ еще въ гетто, --
что ему стоило невeроятныхъ трудовъ и мученiй выкарабкаться оттуда на свeтъ
Божiй. 29
Да, да, трудовъ и мученiй!
Но вотъ -- чьихъ невeроятныхъ трудовъ и мученiй ему это стоило и какими
средствами онъ выбрался оттуда, -- объ этомъ онъ никогда не говорилъ!
А я знаю, какъ обстоитъ дeло здeсь, въ гетто!"
Харузекъ схватилъ меня за руку и съ силой потрясъ.
"Мейстеръ Пернатъ, я такъ бeденъ, такъ бeденъ, что даже не представляю
себe, какъ вообще существую. Я хожу голый, какъ бродяга -- вотъ, посмотрите
-- а я все-таки студентъ-медикъ -- -- я все-таки образованный человeкъ!"
Онъ распахнулъ пальто, и, къ ужасу своему, я увидeлъ, что на немъ нeтъ
ни костюма, ни даже рубашки, -- пальто было надeто прямо на голое тeло.
"Такимъ же бeднымъ былъ я и тогда, когда погубилъ этого негодяя, этого
всемогущаго, знаменитаго доктора Вассори, -- еще и сейчасъ никто не
догадывается, что я, я одинъ былъ виновникомъ его смерти.
Въ городe всe говорятъ, что его махинацiи разоблачилъ нeкiй докторъ
Савiоли и что онъ же довелъ его потомъ до самоубiйства. -- А я вамъ скажу,
что докторъ Савiоли былъ только орудiемъ въ моихъ рукахъ. Я одинъ придумалъ
весь планъ, собралъ матерiалъ, раздобылъ всe доказательства и медленно,
незамeтно расшаталъ все зданiе доктора Вассори, пока не насталъ моментъ,
когда никакими деньгами, никакой изворотливостью гетто нельзя уже было
предотвратить окончательнаго крушенiя. Оставалось только нанести послeднiй
незамeтный ударъ. 30
Знаете, это была своего рода шахматная игра.
Да, да, именно шахматная игра.
И никто не знаетъ, что это былъ я!
Старьевщику Аарону Вассертруму порою, пожалую, не даетъ спать
подозрeнiе, что тутъ замeшанъ кто-то еще помимо Савiоли, -- кто-то, кого онъ
не знаетъ, кто всегда подлe него и кого онъ все-таки не можетъ найти.
Хотя Вассертрумъ и одинъ изъ тeхъ, чьи глаза могутъ видeть сквозь
стeну, все же онъ не догадывается, что есть еще люди, способные въ точности
разсчитать, какимъ образомъ невидимыми, длинными, отравленными иглами можно
пронзить эту стeну, -- не задeвъ ни кирпичей, ни золота, ни драгоцeнныхъ
камней, -- и попасть прямо въ скрытую артерiю жизни."
Харузекъ хлопнулъ себя ладонью по лбу и дико расхохотался.
"Ааронъ Вассертрумъ это скоро узнаетъ. Узнаетъ какъ разъ въ тотъ самый
день, когда захочетъ отомстить Савiоли. Да, да, не раньше не позже.
Эту партiю въ шахматы я правильно разсчиталъ, -- всю до послeдняго
хода. -- На этотъ разъ будетъ сыгранъ гамбитъ слона. Тутъ до конца не
найдется ни одного хода, которому я не могъ бы противопоставить другого,
рокового и гибельнаго.
Кто принимаетъ мой гамбитъ королевскаго слона и приступаетъ къ его
розыгрышу, тотъ обреченъ, -- слышите -- обреченъ! Онъ, какъ безпомощная
марiонетка на тоненькой ниточкe, -- и я ее дергаю, -- слышите, -- я ее
дергаю... Онъ въ рукахъ у меня."
Студентъ говорилъ, какъ въ жару; я съ ужасомъ смотрeлъ на него. 31
"Что сдeлали вамъ Вассертрумъ и его сынъ, что вы ихъ такъ ненавидите?"
Харузекъ возбужденно отвeтилъ:
"Оставимъ это -- спросите лучше, на чемъ докторъ Вассори сломалъ себe
шею! -- Но, можетъ быть, вы хотите отложить разговоръ до другого раза? --
Дождь пересталъ. Вы идете домой?
Онъ понизилъ голосъ, какъ будто вдругъ совсeмъ успокоившись. Я покачалъ
головой. "Вы когда-нибудь слышали, какъ лечатъ теперь глаукому? Не слыхали?
Ну, тогда мнe придется вамъ объяснить, иначе вы меня не поймете, мейстеръ
Пернатъ!
Слушайте же. Глаукома -- это злокачественное заболeванiе глаза, которое
неминуемо кончается слeпотой. Есть одно только средство остановить развитiе
болeзни. Это -- иридектомiя. -- Она состоитъ въ томъ, что изъ радужной
оболочки глаза вырeзаютъ маленькiй, клинообразный кусочекъ.
Неизбeжное послeдствiе этого -- сильное разстройство зрeнiя -- остается
навсегда. Но слeпоты удается въ большинствe случаевъ избeгнуть.
Съ дiагнозомъ глаукомы дeло обстоитъ тоже чрезвычайно своеобразно.
Бываютъ перiоды, въ особенности въ началe болeзни, когда налицо нeтъ
никакихъ опредeленныхъ симптомовъ. Въ такихъ случаяхъ врачъ, не находя и
слeдовъ заболeванiя, не можетъ все-таки сказать съ полной увeренностью, что
другой, констатировавшiй болeзнь у пацiента, безусловно ошибся. Но если
иридектомiя уже произведена, -- а эту операцiю съ такимъ же успeхомъ можно
32 продeлать и надъ здоровымъ, и надъ больнымъ глазомъ, то нeтъ никакой
возможности установить, была ли до операцiи у пацiента глаукома или нeтъ.
На этой особенности и еще на цeломъ рядe другихъ докторъ Вассори
построилъ всe свои гнусные замыслы.
Несчетное количество разъ, особенно у женщинъ, констатировалъ онъ
глаукому, когда въ дeйствительности передъ нимъ были самыя пустяшныя
заболeванiя. Онъ дeлалъ это только съ той цeлью, чтобы произвести операцiю.
А операцiя труда для него никакого не представляла, деньги же онъ бралъ за
нее очень большiя.
Въ его руки попадали дeйствительно совершенно беззащитные люди. И для
того, чтобы грабить ихъ, не нужно было ни капли смeлости или мужества!
Вотъ видите, мейстеръ Пернатъ, -- выродившiйся хищникъ сумeлъ все-таки
устроиться такъ, что онъ и безъ оружiя и силы могъ терзать свои жертвы.
Онъ не рисковалъ рeшительно ничeмъ! -- Понимаете?! Ему не приходилось
даже проявлять ни малeйшей смeлости.
Цeлымъ рядомъ статей въ спецiальныхъ журналахъ докторъ Вассори добился
репутацiи выдающагося спецiалиста и сумeлъ даже пустить пыль въ глаза своимъ
коллегамъ, которые сами были слишкомъ порядочны, чтобы заподозрeть его въ
чемъ бы то ни было.
Естественнымъ послeдствiемъ этого былъ огромный наплывъ пацiентовъ. Всe
обращались къ нему за спасенiемъ. 33
Какъ только являлся къ нему кто-нибудь съ самымъ незначительнымъ
разстройствомъ зрeнiя и просилъ его подвергнуть изслeдованiю, докторъ
Вассори сейчасъ же съ коварнымъ расчетомъ приступалъ къ дeлу.
Сначала онъ задавалъ пацiенту обычные вопросы, но въ свою книгу
записывалъ на всякiй случай лишь то, что впослeдствiи, при возможной
провeркe, могло указывать на наличность у больного глаукомы.
Потомъ онъ осторожно зондировалъ почву, не ставилъ ли дiагнозъ уже
кто-нибудь до него.
Тутъ же онъ предусмотрительно вставлялъ въ разговоръ, что сейчасъ
только получилъ изъ-заграницы приглашенiе прieхать по важному научному дeлу
и что завтра же уeзжаетъ. -- Во время изслeдованiя глазъ электрическимъ
свeтомъ онъ умышленно причинялъ больному возможно сильную боль.
Было предусмотрeно все! Рeшительно все!
Послe изслeдованiя, въ отвeтъ на обычный, боязливый вопросъ пацiента,
нeтъ ли чего-нибудь серьезнаго, -- Вассори дeлалъ свой первый шахматный
ходъ.
Садился напротивъ больного, выдерживалъ короткую паузу и говорилъ
потомъ размeреннымъ, многозначительнымъ тономъ:
"Вы неминуемо очень скоро ослeпнете на оба глаза!"
-- -- -- -- -- --
Послeдующiя сцены бывали, конечно, ужасны.
Люди падали часто въ обморокъ, плакали, кричали и въ дикомъ отчаянiи
катались по полу.
Потерять зрeнiе -- значитъ лишиться всего. 34
И когда наступалъ опять таки обычный моментъ, -- когда несчастная
жертва обнимала колeни Вассори и молила, -- неужели же на всемъ Божьемъ
свeтe ей не найдется спасенiя, -- тогда звeрь дeлалъ второй шахматный ходъ и
-- самъ превращался въ того Бога, отъ котораго зависитъ это спасенье.
Все, все въ мiрe, мейстеръ Пернатъ, шахматная игра! --
Немедленная операцiя -- глубокомысленно произносилъ докторъ Вассори --
это единственное, что еще, пожалуй, можетъ спасти. И съ дикимъ, страстнымъ
тщеславiемъ, которое имъ неожиданно овладeвало, онъ начиналъ пространно
описывать случаи, которые всe были поразительно похожи на данный, -- цeлый
рядъ больныхъ обязанъ ему одному сохраненiемъ зрeнiя.
Онъ буквально упивался сознанiемъ, что онъ въ своемъ родe высшее
существо и что въ его рукахъ сейчасъ и жизнь и смерть его ближняго.
А безпомощная жертва сидeла передъ нимъ убитая, съ жгучими вопросами на
устахъ, съ холоднымъ потомъ на лбу. Она боялась хотя бы однимъ словомъ
прервать его рeчь, -- боялась разсердить его, -- его, единственнаго, отъ
котораго зависeло все спасенiе.
Докторъ Вассори заканчивалъ свою рeчь сожалeнiемъ, что операцiю ему
придется отложить на нeсколько мeсяцевъ, когда онъ вернется изъ заграницы.
Надо надeяться, -- въ такихъ случаяхъ надо всегда надeяться на лучшiй
исходъ, -- что тогда не будетъ еще слишкомъ поздно! 35
Конечно, послe этого больные обычно вскакивали, заявляли, что они ни въ
коемъ случаe не хотятъ откладывать и умоляли его посовeтовать, кто еще изъ
врачей могъ бы сдeлать такую же операцiю. Тогда-то наступалъ моментъ, когда
докторъ Вассори наносилъ рeшительный, послeднiй ударъ.
Въ глубокомъ раздумiи онъ ходилъ взадъ и впередъ по комнатe, озабоченно
морщилъ лобъ и говорилъ, наконецъ, съ огорченiемъ, что помощь другого врача
потребуетъ новаго изслeдованiя глаза электрическимъ свeтомъ, а это можетъ
повлечь за собой самыя печальныя послeдствiя, -- пацiентъ вeдь и самъ
убeдился, съ какой болью это сопряжено.
Такимъ образомъ, не говоря уже о томъ, что многiе врачи недостаточно
опытны въ иридектомiи, -- именно вслeдствiе необходимости новаго
изслeдованiя, операцiю придется отложить на продолжительное время, пока
совершенно не отдохнутъ зрительные нервы."
Харузекъ сжалъ кулаки.
"Это на шахматномъ языкe называется -- вынужденнымъ ходомъ, мейстеръ
Пернатъ. -- А дальше такой же вынужденный ходъ, одинъ за другимъ.
Обезумeвъ отъ отчаянiя, пацiентъ начиналъ умолять доктора Вассори
сжалиться, отложить хотя бы на одинъ день отъeздъ и произвести операцiю.
Вeдь гораздо хуже мгновенной смерти -- ужасный, мучительный страхъ, что ты
каждую минуту можешь ослeпнуть -- страшнeе этого нeтъ ничего.
И чeмъ дольше чудовище отказывалось, чeмъ дольше говорилъ Вассори, что
отсрочить поeздку 36 для него крайне невыгодно, тeмъ все большiя и большiя
суммы добровольно сулили ему больные.
Наконецъ, сумма оказывалась для доктора Вассори достаточной, онъ
уступалъ, -- и тутъ же, въ тотъ же самый день, боясь, какъ бы случайно весь
его планъ не раскрылся, онъ причинялъ обоимъ здоровымъ глазамъ несчастной
жертвы непоправимый вредъ, который превращалъ всю дальнeйшую жизнь пацiента
въ сплошное страданiе, но который зато разъ навсегда уничтожалъ всe слeды
преступленiя.
Такими операцiями надъ здоровыми глазами докторъ Вассори не только
увеличивалъ свою славу и свою репутацiю выдающагося врача, которому каждый
разъ удавалось предотвратить грозящую слeпоту, -- онъ удовлетворялъ такимъ
путемъ и свою безмeрную алчность и тщеславiе: ничего не подозрeвавшiя
жертвы, потерпeвшiя и матерiально, и физически, продолжали смотрeть на него,
какъ на спасителя.
Только человeкъ, тeсно связанный съ гетто, знакомый съ его ухищренiями,
съ дeтства привыкшiй быть, какъ паукъ, постоянно насторожe, знающiй въ
городe рeшительно всeхъ, освeдомленный относительно мельчайшихъ подробностей
жизни, круга знакомыхъ и матерiальнаго положенiя каждаго, -- только такой --
"полуясновидящiй"-- способенъ былъ въ теченiе многихъ лeтъ творить эти
гнусности.
И если бы не я, онъ до сихъ поръ занимался бы своимъ ремесломъ,
занимался бы имъ до глубокой старости и въ концe концовъ насладился бы
заслуженнымъ отдыхомъ, -- какъ маститый патрiархъ, въ кругу своихъ близкихъ,
окруженный 37 высокими почестями, -- блестящiй примeръ грядущему поколeнiю.
И только потомъ уже -- только потомъ его постигъ бы неумолимый рокъ.
Но я вeдь тоже выросъ въ гетто, -- моя кровь тоже насыщена этой
атмосферой адскаго коварства -- -- и я сумeлъ его уничтожить, -- все равно
какъ человeка поражаютъ незримыя силы, или внезапно сверкнувшая на ясномъ
небe молнiя.
Честь разоблаченiя принадлежитъ доктору Савiоли, молодому нeмецкому
врачу, -- я его выдвинулъ и собиралъ одно доказательство за другимъ, пока не
наступилъ день, когда за докторомъ Вассори протянулась рука прокурора.
Но негодяй покончилъ жизнь самоубiйствомъ! Благословенъ тотъ часъ!
Какъ будто рядомъ съ нимъ стоялъ мой двойникъ и направлялъ его руку, --
онъ покончилъ съ собой тeмъ самымъ амильнитритомъ, пузырекъ съ которымъ я
умышленно позабылъ у него въ кабинетe. Я нарочно пошелъ къ нему, нарочно
заставилъ его констатировать и у меня глаукому -- и умышленно оставилъ у
него пузырекъ амильнитрита, съ пламеннымъ желанiемъ, чтобы именно этотъ
пузырекъ нанесъ ему послeднiй ударъ.
Въ городe говорили, что онъ умеръ отъ апоплексiи.
Амилнитритъ при глубокомъ вдыханiи дeйствительно вызываетъ апоплексiю и
убиваетъ.
Долго такiе слухи не могли, конечно, держаться."
-- -- -- -- -- --
Харузекъ неожиданно замолчалъ и разсeянно уставился въ одну точку, какъ
будто погрузился въ разрeшенiе глубокой тайны; потомъ пожалъ плечами и
указалъ на лавку старьевщика Аарона Вассертрума. 38
"Сейчасъ онъ одинъ," проговорилъ онъ, "совершенно одинъ со своей
жадностью -- и -- восковой куклой!"
-- -- -- -- -- --
Сердце мое трепетно билось.
Я съ ужасомъ смотрeлъ на Харузека.
Онъ, несомнeнно, помeшался. Только въ бреду ему могли притти въ голову
подобныя вещи.
Конечно! конечно! Онъ все выдумалъ, ему все только приснилось!
Всe эти ужасы про окулиста не могутъ быть правдой. У него чахотка, --
его мозгъ воспаленъ смертельной горячкой.
Мнe захотeлось успокоить его шутливой фразой, придать его мыслямъ болeе
беззаботный характеръ.
Я не успeлъ еще этого сдeлать, какъ вдругъ въ моей памяти мелькнуло
лицо Вассертрума съ разсeченной верхней губой и его круглые рыбьи глаза,
заглянувшiе тогда въ мою комнату черезъ открытую дверь.
Докторъ Савiоли! Докторъ Савiоли! -- -- да, да, такъ зовутъ молодого
человeка, про котораго мнe шепотомъ разсказывалъ марiонетный актеръ Цвакъ,
-- того самого знатнаго господина, который снялъ у него ателье.
Докторъ Савiоли! -- Точно крикомъ отозвалось во мнe это имя. Въ моемъ
мозгу пронеслась вереница туманныхъ образовъ, промелькнула вдругъ страшная
догадка.
Мнe хотeлось разспросить Харузека, въ ужасe разсказать ему все, что я
тогда пережилъ, -- но тутъ имъ овладeлъ такой жестокiй приступъ кашля, что
онъ едва не упалъ. Я замeтилъ только, какъ онъ, съ трудомъ опираясь руками
объ стeну, 39 вышелъ на улицу и слегка кивнулъ мнe на прощанiе.
Да, да, онъ правъ, онъ говорилъ не въ бреду, -- почувствовалъ я, -- по
этимъ улицамъ днемъ и ночью крадется незримая тeнь преступленiя и старается
облечь себя плотью и кровью.
Она -- въ воздухe, вездe вокругъ насъ, но мы не видимъ ея. И вдругъ,
неожиданно, она ложится кому-нибудь на душу, -- мы не замeчаемъ и этого, --
не успeваемъ еще ее осознать, какъ она, сдeлавъ свое, уже исчезаетъ.
До насъ доходятъ потомъ только темные слухи о какомъ-нибудь страшномъ
происшествiи.
Я понялъ сразу сокровеннeйшiй смыслъ загадочныхъ существъ, которые жили
подлe меня: безвольно проходятъ они по пути жизни, влекомые незримымъ
магнетическимъ токомъ, -- подобно тому какъ здeсь сейчасъ свадебный букетъ
уносило по улицe грязной струей.
Мнe чудилось, будто всe эти дома смотрeли на меня своими коварными
лицами, полными безграничной злобы, будто ворота, -- разинутые черные рты съ
прогнившими языками, пасти, готовыя каждую минуту разразиться оглушительнымъ
ревомъ, -- такимъ грознымъ и такимъ злобнымъ, что мы содрогнемся всeмъ
тeломъ.
Что еще сказалъ въ заключенiе Харузекъ про старьевщика? -- Я шопотомъ
повторяю его слова: -- Ааронъ Вассертрумъ сейчасъ одинъ со своей алчностью
-- и -- съ восковой куклой.
Что онъ имeетъ въ виду подъ восковой куклой?
Это, должно быть, метафора, старался я себя успокоить, -- одна изъ тeхъ
болeзненныхъ метафоръ, которыми онъ любитъ озадачивать, которыя 40 сразу
кажутся непонятными, а потомъ, оживая вдругъ передъ нами, вселяютъ въ насъ
страхъ, -- все равно какъ вещи странной, причудливой формы, на которыя
неожиданно падаетъ полоса яркаго свeта.
Я вздохнулъ глубоко, чтобы успокоиться и разогнать гнетущее
впечатлeнiе, которое произвелъ на меня разсказъ Харузека.
Я пристально посмотрeлъ на людей, которые стояли вмeстe со мной въ
воротахъ. Подлe меня былъ толстый старикъ. Тотъ самый, который такъ
отвратительно разсмeялся раньше.
На немъ былъ черный длинный сюртукъ и перчатки. Своими выпученными
глазами онъ пристально смотрeлъ на ворота противоположнаго дома.
Его гладко выбритое, рeзко и крупно очерченное лицо дрожало отъ
возбужденiя.
Я невольно прослeдилъ его взглядъ и замeтилъ, что онъ прикованъ къ
рыжей Розинe: она стояла по ту сторону улицы со своей неизмeнной улыбкой на
губахъ.
Старикъ пытался подать ей какой-то знакъ; -- я замeтилъ, что она
прекрасно знаетъ, въ чемъ дeло, но дeлаетъ видъ, будто ничего не понимаетъ.
Наконецъ, старикъ не выдержалъ, -- на ципочкахъ перешелъ черезъ улицу,
перескакивая съ смeшной эластичностью, точно большой черный мячикъ, черезъ
лужи.
Повидимому, его всe знали: по его адресу посыпались сейчасъ же остроты.
Какой-то субъектъ сзади меня, въ синей военной фуражкe, съ краснымъ вязанымъ
шарфомъ на шеe, ухмыльнувшись, пустилъ какую-то шутку, -- но я не понялъ ее.
41
Я понялъ только, что въ еврейскомъ кварталe старика называли
"свободнымъ каменьщикомъ", -- на ихъ жаргонe кличка эта примeняется къ
человeку, который больше всего любитъ незрeлыхъ подростковъ и, благодаря
своимъ связямъ, совершенно не боится полицiи. --
Черезъ минуту старикъ и Розина исчезли въ темныхъ воротахъ. 42
--------
ПУНШЪ.
Мы открыли окно, чтобы провeтрить мою маленькую комнату отъ табачнаго
дыма.
Съ улицы ворвался холодный ночной вeтеръ; мохнатыя пальто, висeвшiя на
двери, тихо зашевелились.
"Достопочтенный головной уборъ Прокопа хочетъ, кажется, улетeть,"
сказалъ Цвакъ и показалъ на большую мягкую шляпу музыканта, широкiе края
которой шевелились, какъ черные крылья.
Iозуа Прокопъ подмигнулъ весело глазомъ.
"Онъ хочетъ, навeрное..." проговорилъ онъ. -- -- --
"Къ Лойзичеку, на музыку", перебилъ его Фрисландеръ.
Прокопъ разсмeялся и началъ стучать рукой въ тактъ звукамъ, которые
доносились въ комнаты по прозрачному зимнему воздуху.
Потомъ снялъ со стeны мою старую, сломанную гитару, сдeлалъ видъ, будто
перебираетъ давно уже порванныя струны и пискливымъ фальцетомъ запeлъ на
воровскомъ жаргонe странную пeсенку.
-- -- -- -- -- --
"Какъ быстро онъ научился воровскому жаргону," Фрисландеръ громко
расхохотался и сталъ подпeвать.
"Эту забавную пeсенку каждый вечеръ гнусавитъ у Лойзичека
подслeповатый, сумасшедшiй 43 Нефтали Шафранекъ, а накрашенная бабенка тутъ
же играетъ на гармоникe и подпeваетъ ему", -- объяснилъ мнe Цвакъ. "Мейстеръ
Пернатъ, вамъ бы тоже слeдовало какъ-нибудь пойти съ нами туда. Хотите? --
Можетъ быть, немного попозже, когда выпьемъ пуншъ? Пойдемте, -- ну, хотя бы
ради дня вашего рожденья."
"Да, да, пойдемте потомъ вмeстe съ нами," подхватилъ Прокопъ и закрылъ
окно, "это стоитъ посмотрeть."
Мы стали пить пуншъ и погрузились въ раздумье.
Фрисландеръ вырeзалъ марiонетку.
"Iозуа, -- вы буквально отрeзали насъ отъ всего мiра", прервалъ
молчанiе Цвакъ, "съ тeхъ поръ, какъ вы закрыли окно, никто не промолвилъ ни
единаго слова."
"Я все думалъ -- какое странное зрeлище, когда вeтеръ приводитъ въ
движенiе мертвыя вещи, -- вы видeли, какъ шевелились наши пальто," быстро
отвeтилъ Прокопъ, какъ бы оправдываясь въ своемъ молчанiи. "Какъ-то странно,
что вдругъ начинаютъ двигаться вещи, которыя обыкновенно лежатъ неподвижно.
Правда? -- Однажды на пустой площади, гдe я совершенно не чувствовалъ вeтра,
потому что стоялъ за стeной, -- я видeлъ, какъ большiе обрывки бумаги
кружились въ яростномъ вихрe, преслeдуя и точно поклявшись уничтожить другъ
друга. Спустя мгновенiе они, повидимому, успокоились, но потомъ ихъ снова
охватило дикое возбужденiе, -- они сбились сперва въ общую кучу, потомъ
разсыпались опять въ разныя стороны и въ безсмысленной пляскe скрылись,
наконецъ, за угломъ. 44
Одна только толстая газета не угналась за ними; она осталась на
мостовой и слегка колыхалась отъ злобы, какъ будто задыхалась и жадно
глотала воздухъ.
Во мнe мелькнула тогда смутная догадка: что если мы, живыя существа, на
самомъ дeлe такiе-же обрывки бумаги? Быть можетъ, какой-нибудь незримый,
таинственный "вeтеръ" бросаетъ и насъ изъ стороны въ сторону и направляетъ
наши поступки, между тeмъ какъ мы сами по простотe нашей думаемъ, что у насъ
своя собственная, свободная воля?
Что если жизнь, заложенная въ насъ, есть лишь такой же загадочный
вихрь? Вeтеръ, о которомъ сказано въ Библiи: знаешь ли ты, откуда и куда онъ
идетъ? -- -- Развe не снится намъ часто, будто мы погружаемъ руки въ
глубокую рeку и ловимъ серебряныхъ рыбокъ, -- на самомъ же дeлe весь сонъ
объясняется тeмъ, что наши руки ощутили дуновенiе холоднаго вeтра?"
"Прокопъ, вы говорите такими же словами, какъ Пернатъ. Что съ вами?"
спросилъ Цвакъ и посмотрeлъ недовeрчиво на музыканта.
"Его такъ особенно настроила исторiя о книгe Иббуръ, которую намъ тутъ
разсказали, -- жаль, что вы такъ поздно пришли и не слышали," замeтилъ
Фрисландеръ.
"Исторiя о книгe?"
"Вeрнeе, о странномъ человeкe, который принесъ эту книгу. -- Пернатъ не
знаетъ ни его имени, ни гдe онъ живетъ, ни чего онъ хотeлъ. И хотя у него
была очень странная внeшность, ее все-таки нельзя описать."
Цвакъ сталъ внимательно прислушиваться. 45
"Удивительно," проговорилъ онъ минуту спустя. "У него нeтъ ни бороды,
ни усовъ и косые глаза?"
"Кажется," отвeтилъ я, "то есть -- да, да, я помню навeрное. Развe вы
его знаете?"
Марiонетный актеръ покачалъ головой: "Онъ напоминаетъ мнe Голема."
Художникъ Фрисландеръ опустилъ свой ножъ:
"Голема? -- Я часто объ немъ уже слышалъ. Вы что-нибудь о немъ знаете,
Цвакъ?"
"Кто посмeетъ сказать, что онъ что-нибудь знаетъ о Големe?" отвeтилъ
Цвакъ и пожалъ плечами. "Големъ -- легенда. Но вдругъ въ гетто случается
какое-нибудь происшествiе и Големъ неожиданно вновь оживаетъ. Послe этого
нeкоторое время всe о немъ говорятъ, и слухи растутъ до безконечности. Ихъ
такъ преувеличиваютъ и разукрашиваютъ, что въ концe концовъ они исчезаютъ
благодаря собственной очевидной нелeпости. Легенда эта относится, кажется,
къ семнадцатому вeку. Слeдуя утеряннымъ указанiямъ Каббалы, одинъ раввинъ
сдeлалъ искусственнаго человeка, такъ называемаго Голема. -- Онъ долженъ
былъ, какъ слуга, помогать ему звонить въ колокола въ синагогe и исполнять
всякую другую черную работу.
Но настоящаго человeка изъ него все-таки не получилось. Въ немъ только
тлeла глухая, полусознательная искорка жизни. И то, говорятъ, не всегда, а
только когда ему вкладывали въ ротъ пергаментъ съ магической формулой и тeмъ
вселяли въ него таинственныя силы.
Однажды вечеромъ передъ молитвой раввинъ позабылъ вынуть пергаментъ изо
рта Голема, -- тотъ впалъ въ бeшенство, ринулся на улицу и 46 сталъ
разбивать все, что ему попадалось подъ руку.
Раввинъ бросился за нимъ и силой вырвалъ пергаментъ.
Големъ безжизненно рухнулъ на землю. Отъ него осталась только небольшая
глиняная фигурка, которую и сейчасъ еще показываютъ въ Старо-новой
синагогe."
"Этого раввина позвали однажды во дворецъ къ императору и онъ будто бы
вызывалъ тамъ тeни умершихъ," замeтилъ Прокопъ. "Современные ученые
утверждаютъ, что онъ это дeлалъ при помощи волшебнаго фонаря."
"Да, да -- извeстно уже, что нeтъ такого банальнаго объясненiя, которое
не встрeтило бы сочувствiя у современнаго поколeнiя", невозмутимо продолжалъ
Цвакъ. -- "Волшебный фонарь! Какъ будто императоръ Рудольфъ, который всю
жизнь интересовался такими вещами, не понялъ бы сразу, что это обманъ!
Я, правда, не знаю, на чемъ основана легенда о Големe, но что
дeйствительно съ еврейскимъ кварталомъ связано какое-то существо, которое
вeчно живетъ и не умираетъ, -- въ этомъ я глубоко убeжденъ. Изъ поколeнiя въ
поколeнiе жили здeсь мои предки, и, пожалуй, ни у кого не найдется столько
воспоминанiй о перiодическихъ появленiяхъ Голема, какъ у меня. Я и самъ
много видeлъ и много слыхалъ отъ другихъ!"
Цвакъ неожиданно замолчалъ. Чувствовалось, что онъ всeми мыслями
погруженъ въ прошлое.
Онъ сидeлъ за столомъ, подперевъ рукой голову, -- при свeтe лампы его
молодыя, румяныя щеки странно не гармонировали съ сeдой головой. 47 Я
невольно сравнилъ его мысленно съ масками-лицами его марiонетокъ, которыя
онъ мнe часто показывалъ.
Удивительно похожъ былъ на нихъ этотъ старикъ!
То же самое выраженiе, тe же черты!
Очень многiя вещи на свeтe не могутъ быть отдeлены другъ отъ друга,
подумалъ я. Несложная жизнь Цвака была мнe извeстна, но неожиданно мнe
показалось невeроятнымъ и страннымъ, почему такой человeкъ, какъ онъ,
который получилъ гораздо лучшее воспитанiе, чeмъ его предки, и долженъ былъ
бы стать актеромъ, вернулся вдругъ къ жалкому марiонетному ящику, -- eздитъ
по ярмаркамъ съ тeми же самыми куклами, которыми еле зарабатывали себe
пропитанiе его дeды, -- заставляя ихъ продeлывать неуклюжiя движенiя и
воспроизводить безжизненныя переживанiя.
Онъ не въ силахъ разстаться съ ними, подумалъ я; онe живутъ одной
жизнью съ нимъ, -- когда онъ ушелъ отъ нихъ, онe превратились въ мысли,
проникли въ его мозгъ, вселили въ него безпокойство и заставили его
возвратиться. Поэтому-то онъ такъ нeженъ съ ними теперь, поэтому-то онъ съ
такой гордостью наряжаетъ ихъ въ мишуру.
"Цвакъ, разскажите же намъ что-нибудь," попросилъ Прокопъ старика,
поглядeвъ вопросительно на меня и Фрисландера, хотимъ ли мы тоже послушать.
"Я не знаю, съ чего мнe начать," медленно отвeтилъ Цвакъ. "Исторiю о
Големe передать очень трудно. Пернатъ сказалъ уже намъ: онъ хорошо 48
знаетъ, какъ выглядeлъ незнакомецъ, который принесъ ему книгу, но описать
его онъ не можетъ. Приблизительно каждые тридцать три года здeсь на улицахъ
повторяется одно и то же явленiе: ничего особеннаго въ немъ нeтъ, но оно
возбуждаетъ во всeхъ паническiй ужасъ, которому нельзя найти ни объясненiя,
ни оправданiя.
Каждый разъ повторяется одна и та же исторiя: совершенно незнакомый
никому человeкъ, съ желтымъ безбородымъ лицомъ монгольскаго типа, въ
старинномъ, выцвeтшемъ костюмe, съ ровной, но какой-то странно нетвердой
походкой, какъ будто онъ готовъ каждую минуту упасть, -- появляется изъ
Альтшульгассе, проходитъ по всему еврейскому кварталу и потомъ вдругъ --
исчезаетъ.
Обычно онъ заворачиваетъ куда-нибудь за уголъ и пропадаетъ.
Одни говорятъ, будто онъ дeлаетъ кругъ и возвращается къ тому же дому,
откуда прежде вышелъ, -- къ старинному дому вблизи синагоги.
Другiе же, болeе напуганные, утверждаютъ, будто они видeли, какъ онъ
шелъ къ нимъ навстрeчу. Несмотря, однако, на то, что онъ къ нимъ
приближался, онъ становился постепенно все меньше и меньше, какъ будто,
наоборотъ, удалялся отъ нихъ, -- и, наконецъ, вовсе исчезалъ.
Шестьдесятъ шесть лeтъ тому назадъ волненiе, вызванное его появленiемъ,
было особенно сильно. -- Я былъ тогда еще маленькимъ мальчикомъ, но помню
прекрасно, что тогда обыскали сверху до низу весь домъ на Альтшульгассе.
При обыскe было установлено, что дeйствительно въ этомъ домe есть одна
комната съ 49 желeзной рeшеткой на окнe, въ которую ни откуда нeтъ входа.
Чтобы окончательно въ этомъ убeдиться, сдeлали провeрку: на всeхъ
окнахъ дома повeсили бeлье. Съ улицы выяснилось, что на одномъ окнe бeлья не
было.
Но такъ какъ въ эту комнату проникнуть было неоткуда, то нашелся
человeкъ, который спустился съ крыши на веревкe и рeшилъ заглянуть черезъ
рeшетку. Онъ не успeлъ еще добраться до окна, какъ веревка оборвалась, и
несчастный размозжилъ себe черепъ о мостовую. Когда же впослeдствiи снова
рeшили предпринять такую же попытку, никто не зналъ уже въ точности, гдe это
окно. И въ концe концовъ пришлось, такимъ образомъ, отказаться отъ мысли
раскрыть эту тайну.
Самъ я видeлъ Голема разъ въ своей жизни, около тридцати трехъ лeтъ
тому назадъ.
Я встрeтилъ его въ одномъ изъ проходныхъ дворовъ и прошелъ вплотную
мимо него.
И сейчасъ еще я не уясняю себe толкомъ, что тогда случилось со мной.
Вeдь не можетъ же человeкъ постоянно, изо дня въ день носиться съ мыслью о
томъ, что онъ встрeтитъ Голема.
Но въ тотъ моментъ, еще не видя его, я отчетливо и ясно почувствовалъ,
какъ что-то громко мнe подсказало: вотъ Големъ! Въ то же мгновенiе изъ
темныхъ воротъ показался какой-то незнакомецъ и медленными, нетвердыми
шагами прошелъ мимо меня. Еще немного спустя меня обступила толпа съ
блeдными, взволнованными лицами и засыпала вопросами, видeлъ ли я Голема. 50
Отвeчая имъ, я замeтилъ, что языкъ мой какъ будто вышелъ изъ состоянiя
паралича, котораго я до тeхъ поръ вовсе не ощущалъ.
Я буквально былъ пораженъ, что могу снова двигаться; у меня было ясное
чувство, что за мгновенiе до этого я былъ совершенно, какъ въ столбнякe.
Обо всемъ этомъ я не разъ потомъ размышлялъ и мнe кажется, что я не
ошибусь, если скажу: одинъ разъ въ жизни каждаго поколeнiя еврейскiй
кварталъ съ быстротой молнiи охватываетъ психическая эпидемiя; съ какой-то
для насъ непонятною цeлью она поражаетъ всe души и, подобно миражу,
воскрешаетъ обликъ какого-то характернаго существа, которое, можетъ быть,
жило тутъ много вeковъ назадъ и постоянно стремится снова облечься плотью и
кровью.
Быть можетъ, это существо всегда среди насъ, и мы.только не замeчаемъ
его. Вeдь и звукъ камертона мы слышимъ только тогда, когда онъ касается
дерева и вызываетъ въ немъ ритмичныя колебанiя.
А, можетъ быть, оно только созданiе фантазiи, не сознательное и не
живое, -- созданiе, которое возникаетъ такъ же, какъ по незыблемымъ законамъ
образуется кристаллъ изъ вещества, лишеннаго формы и облика.
Кто знаетъ?
Подобно тому какъ въ душные жаркiе дни въ воздухe напряженiе
электричества достигаетъ максимальныхъ предeловъ и въ концe концовъ
порождаетъ молнiю, -- такъ и за постояннымъ накопленiемъ однeхъ и тeхъ же
мыслей, отравляющихъ атмосферу здeсь, въ гетто, неминуемо 51 долженъ
послeдовать неожиданный ихъ разрядъ, -- душевный взрывъ, выводящiй
сновидeнiя наши на дневной свeтъ и создающiй -- вмeсто молнiи -- загадочный
призракъ, который своимъ обликомъ, походкой и жестами неминуемо воплощаетъ
собою символъ массовой психики, -- если только мы правильно понимаемъ
таинственный языкъ формъ.
И подобно тому, какъ въ природe различныя явленiя предшествуютъ молнiи,
такъ и здeсь нeкоторыя страшныя предзнаменованiя указываютъ всегда на
грозное приближенiе призрака къ мiру реальности. Отвалившаяся штукатурка
старой стeны напоминаетъ намъ фигуру идущаго человeка; въ морозныхъ узорахъ
на окнахъ чудятся черты невeдомыхъ лицъ. Песокъ съ крыши падаетъ,
повидимому, не такъ, какъ всегда; въ настроенномъ подозрительно наблюдателe
невольно рождается мысль, что его сбрасываетъ какой-то невидимый духъ,
боящiйся свeта, и тайно старается придать ему всевозможныя странныя
очертанiя и формы. Смотря на однообразное строенiе ткани или на неровности
кожи, мы ощущаемъ мучительную способность замeчать повсюду грозныя, полныя
тайнаго значенiя формы, которыя въ сновидeнiяхъ нашихъ достигаютъ
исполинскихъ размeровъ. И черезъ всe эти призрачныя попытки скопившихся
мыслей опрокинуть барьеръ повседневности, красной нитью всегда проходитъ
тяжкое сознанiе того, что наше сокровенное "я" истощается умышленно, вопреки
нашей волe, съ одной только цeлью, -- чтобы призракъ могъ стать пластичнымъ,
могъ принять нужный обликъ и форму. 52
Когда я сейчасъ услыхалъ отъ Перната, что у него былъ человeкъ съ
безбородымъ лицомъ и косымъ разрeзомъ глазъ, передо мной предсталъ сразу
Големъ, такимъ, какъ я его увидeлъ тогда.
Онъ точно выросъ передо мной изъ-подъ земли.
На мгновенiе меня охватилъ смутный страхъ, что мнe снова предстоитъ
пережить нeчто непостижимое; тотъ-же самый страхъ, который я испыталъ уже въ
раннемъ дeтствe, когда былъ свидeтелемъ первыхъ туманныхъ предвeстниковъ
появленiя Голема.
Тому теперь уже шестьдесятъ шесть лeтъ. Это было вечеромъ; къ намъ
долженъ былъ притти въ гости женихъ моей сестры и окончательно сговориться
насчетъ дня свадьбы.
Въ этотъ вечеръ мы лили свинецъ, -- ради забавы, -- я смотрeлъ разинувъ
ротъ, и не понималъ, зачeмъ это дeлается, -- въ моемъ неясномъ представленiи
ребенка это связывалось съ Големомъ, о которомъ мнe много разсказывалъ дeдъ,
-- мнe казалось, что каждую минуту можетъ раскрыться дверь и въ комнату
войдетъ Големъ.
Сестра моя вылила ложку расплавленнаго металла въ чашку съ водой и
весело засмeялась при видe моего возбужденiя.
Дряхлыми, дрожащими руками досталъ дeдъ блестящiй кусокъ свинца и
поднесъ его къ свeту. Всe почему-то заволновалось и громко заговорили. Я
хотeлъ подойти поближе, но меня не пустили.
Впослeдствiи, когда я сталъ старше, отецъ разсказалъ мнe, что свинецъ
вылился въ форму небольшой головы -- необыкновенно отчетливо и ясно. Голова
эта настолько напоминала Голема, что всe пришли въ ужасъ. 53
Я часто говорилъ по этому поводу съ архиварiусомъ Шмаей Гиллелемъ; онъ
завeдуетъ храненiемъ старинныхъ вещей въ Старо-новой синагогe, -- тамъ
находится между прочимъ и глиняная фигура, времени царствованiя императора
Рудольфа. Гиллель изучалъ Каббалу, и, по его мнeнiю, эта глиняная фигура съ
человeческимъ обликомъ, по всей вeроятности, не что иное, какъ такое же
предзнаменованiе, какимъ была тогда голова изъ свинца. А таинственный
незнакомецъ, расхаживающiй по улицамъ -- вeроятно, лишь призрачный образъ,
вызванный къ жизни творческой мыслью того средневeковаго раввина еще до
воплощенiя его въ матерiальную форму. Съ тeхъ поръ, постоянно влекомый
стремленiемъ къ матерiализацiи, образъ этотъ появляется вновь черезъ
опредeленные промежутки времени, при томъ же самомъ астрологическомъ
расположенiи звeздъ, при которомъ впервые былъ созданъ.
Покойная жена Гиллеля тоже столкнулась лицомъ къ лицу съ Големомъ и
тоже, какъ я, словно остолбенeла, пока была возлe этого загадочнаго
существа.
Она разсказывала и клятвенно увeряла, что въ немъ была ея собственная
душа, -- выйдя изъ тeла, она на мгновенiе предстала передъ нею и, принявъ
обликъ другого невeдомаго существа, заглянула ей прямо въ глаза.
Несмотря на овладeвшiй ею въ эту минуту паническiй страхъ, ее ни на
мгновенiе не покидала увeренность въ томъ, что это существо не что иное,
какъ часть ея собственнаго "я". -- -- --
-- -- -- -- -- --
"Невeроятно," задумчиво пробормоталъ Прокопъ. 54
Художникъ Фрисландеръ тоже погрузился въ раздумiе.
Въ дверь постучали, -- въ комнату вошла старая женщина, которая
приноситъ мнe по вечерамъ воду и вообще все, что мнe нужно, -- поставила на
полъ глиняный кувшинъ и молча вышла обратно.
Мы всe подняли головы, -- осмотрeлись, точно очнувшись, по сторонамъ,
-- но никто изъ насъ долгое время не вымолвилъ ни одного слова. Какъ будто
вслeдъ за старухой въ комнату вошло что-то новое.
"Да! Вотъ у рыжей Розины тоже такое лицо, отъ котораго никакъ не
отдeлаешься, -- оно повсюду такъ и встаетъ передъ глазами," сказалъ вдругъ
совершенно неожиданно Цвакъ. "Эту застывшую, оскаленную улыбку я видeлъ въ
теченiе всей своей жизни. Сначала у ея бабки, потомъ у матери! -- У всeхъ
одно и то же лицо, никакой разницы! И одно и то же имя -- Розина. Какъ будто
одна -- только повторенiе другой!"
"Развe Розина не дочь старьевщика Аарона Вассертрума?" спросилъ я.
"Говорятъ", отвeчалъ Цвакъ. -- -- "У Аарона Вассертрума много сыновей и
дочерей, о которыхъ никто не имeетъ понятiя. Мать Розины тоже не знала, кто
ея отецъ, -- да и объ ней самой ничего неизвeстно. Когда ей минуло
пятнадцать лeтъ, она родила Розину и съ тeхъ поръ безслeдно пропала. Ея
исчезновенiе ставили въ связь съ убiйствомъ, которое, насколько я помню,
произошло изъ-за нея въ этомъ домe.
Какъ ея дочь, такъ и она тогда путалась съ мальчишками. Одинъ изъ нихъ
еще живъ, -- я 55 его часто встрeчаю, -- но какъ его зовутъ, я ужъ не помню.
Другiе вскорe всe умерли, -- по моему, это она ихъ свела такъ рано въ
могилу. Вообще о томъ времени у меня въ памяти сохранились только отдeльные
эпизоды, -- и то они уже сейчасъ сильно поблекли. Тутъ, напримeръ, былъ
тогда какой-то полусумасшедшiй, -- онъ ходилъ по ночамъ изъ кабака въ кабакъ
и за нeсколько крейцеровъ вырeзалъ силуэты изъ черной бумаги. А когда его
напаивали, онъ становился необыкновенно грустнымъ: плача и всхлипывая, онъ
вырeзалъ все одинъ и тотъ же женскiй профиль, -- пока у него на это хватало
бумаги.
Тогда я узналъ, -- сейчасъ уже не помню откуда, -- что онъ еще
мальчикомъ до того влюбился въ нeкую Розину, -- должно быть, бабушку нашей
Розины, -- что лишился разсудка.
Да, да, судя по времени, это была именно бабушка нашей Розины." -- --
--
Цвакъ замолчалъ и откинулся на спинку стула.
Судьба вращается въ этомъ домe по кругу и возвращается постоянно къ
одной и той же точкe, -- мелькнуло у меня въ головe, и мнe почему то
представилась картина, которую я когда-то видeлъ: кошка, у которой вырeзали
часть мозга, блуждаетъ все время по замкнутому кругу.
"Ну, теперь можно приняться за голову!" услышалъ я вдругъ громкiй
голосъ художника Фрисландера.
Онъ вынулъ изъ кармана круглый обрубокъ дерева и началъ его вырeзать.
56
У меня смыкались глаза отъ усталости, и я отодвинулъ свой стулъ
подальше отъ свeта.
Вода для пунша закипeла въ котелкe, и Iозуа Прокопъ наполнилъ снова
стаканы. Черезъ закрытое окно еле-еле доносилась веселая музыка, -- она то
совсeмъ замолкала, то опять раздавалась чуть слышно, смотря по тому,
подхватывалъ ли ее съ улицы вeтеръ или она не попадала въ его полосу.
Развe я не хочу съ ними чокнуться? -- спросилъ меня спустя нeкоторое
время художникъ.
Я не отвeтилъ, -- у меня настолько исчезло всякое желанiе двигаться,
что мнe не пришло даже въ голову раскрыть ротъ и сказать что-нибудь.
Мнe казалось, я сплю, -- настолько сильно было внутреннее спокойствiе,
овладeвшее мною. Чтобы убeдиться, что я все таки бодрствую, я время отъ
времени бросалъ взглядъ на блестящiй ножъ, которымъ Фрисландеръ усердно
строгалъ обрубокъ дерева.
Гдe-то вдали слышался голосъ Цвака; онъ разсказывалъ опять всякiя
странныя исторiи о марiонеткахъ и замысловатыя сказки, которыя онъ
придумывалъ для своей кукольной сцены.
Онъ говорилъ между прочимъ о докторe Савiоли и о красивой дамe, женe
одного аристократа, которая тайкомъ посeщаетъ Савiоли въ его ателье.
И опять я увидeлъ передъ собой насмeшливое, торжествующее лицо Аарона
Вассертрума.
Я подумалъ, не подeлиться ли мнe съ Цвакомъ тeмъ, что случилось тогда,
-- но потомъ рeшилъ, что не стоитъ, -- что это не такъ уже важно. Да и кромe
того у меня было ясное чувство, что если 57 я даже и захочу начать говорить,
то все равно не сумeю.
Неожиданно всe трое сидeвшихъ за столомъ посмотрeли на меня пристально,
и Прокопъ сказалъ громко: "Онъ уснулъ?" -- такъ громко, что, казалось, онъ
хочетъ задать этотъ вопросъ мнe самому.
Они продолжали разговаривать вполголоса, но я понялъ, что они говорятъ
обо мнe.
Ножъ Фрисландера мелькалъ взадъ и впередъ при свeтe лампы, и отраженiе
этого свeта падало мнe прямо въ глаза.
Мнe послышалось слово "умалишенный", и я внимательно прислушался къ
тому, что говорилось у стола.
"Такихъ темъ, какъ Големъ, не нужно касаться при Пернатe," сказалъ съ
упрекомъ Iозуа Прокопъ. "Когда онъ вначалe разсказывалъ намъ о книгe Иббуръ,
мы всe молчали и ни о чемъ его не стали разспрашивать. Бьюсь объ закладъ,
что онъ все это видeлъ только во снe."
Цвакъ кивнулъ головой: "Вы совершенно правы. Это все равно, что со
свeчкой войти въ запыленную комнату, гдe потолокъ и стeны покрыты
полусгнившей обивкой и гдe на полу лежитъ толстый слой сухого трута;
достаточно заронить искру, какъ разомъ все запылаетъ."
"Что -- долго пробылъ Пернатъ въ домe умалишенныхъ? Какъ его жаль, --
вeдь ему не больше сорока лeтъ!" замeтилъ Фрисландеръ.
"Не знаю. Я не имeю ни малeйшаго понятiя, откуда онъ родомъ и чeмъ онъ
прежде занимался. Своей стройной фигурой и острой бородкой онъ напоминаетъ
скорeе какого-нибудь 58 стараго французскаго аристократа. Много, много лeтъ
тому назадъ одинъ мой знакомый, старый врачъ, просилъ меня принять въ немъ
участiе и подыскать ему квартиру гдe-нибудь здeсь, въ этомъ кварталe, гдe
никто не будетъ обращать на него никакого вниманiя и не станетъ его
разспрашивать о прошломъ." -- Цвакъ снова тревожно посмотрeлъ на меня. "Съ
тeхъ поръ онъ и живетъ здeсь, реставрируетъ старинныя вещи, вырeзаетъ камеи
и довольно прилично зарабатываетъ. Для него счастье, что онъ, повидимому,
совершенно забылъ обо всемъ, что связано съ его помeшательствомъ.
Пожалуйста, никогда не разспрашивайте его ни о чемъ, что могло бы вызвать въ
немъ воспоминанiе о прошломъ, -- съ этой просьбой не разъ обращался ко мнe
старый докторъ. Знаете, Цвакъ, говорилъ онъ мнe часто, мы примeняемъ особый
методъ: мы съ величайшимъ трудомъ, такъ сказать, замуровали его болeзнь --
все равно какъ огораживаютъ мeсто, гдe совершилось несчастье, потому что съ
этимъ мeстомъ связаны тяжелыя воспоминанiя." -- -- --
Слова марiонетнаго актера обрушились на меня, какъ ножъ мясника на
беззащитное животное, -- и грубыми, жестокими руками сдавили мнe сердце.
Давно уже я страдалъ отъ глухой, мучительной боли, -- у меня было
чувство, будто у меня что-то отняли и будто часть пути моей жизни я, какъ
лунатикъ, прошелъ по краю бездны. Но до сихъ поръ мнe не удавалось объяснить
себe это чувство.
Теперь же передо мной открылась разгадка всей тайны и жгла меня
нестерпимою болью, какъ раскрытая рана. 59
Мое болeзненное нежеланiе воскресить воспоминанiе о прошломъ, --
странный, повторявшiйся время отъ времени сонъ, будто меня заперли въ
какой-то домъ съ длинной амфиладой закрытыхъ для меня комнатъ, -- непонятный
провалъ моей памяти во всемъ, что касалось моихъ молодыхъ лeтъ, -- все это
нашло себe вдругъ страшное объясненiе: я былъ сумасшедшимъ и ко мнe
примeнили гипнозъ, -- заперли "комнату", служившую связью съ остальными
центрами моего мозга и водворили меня, какъ человeка безъ роду, безъ
племени, въ чуждую мнe обстановку.
И нeтъ у меня даже надежды вновь обрeсти утраченныя воспоминанiя!
Мнe стало ясно, что основные стимулы моихъ поступковъ и мыслей скрыты
въ другой, позабытой мной жизни, -- я никогда ихъ не узнаю: я пересаженное
растенiе, сучокъ на чужомъ стволe. А если мнe и удастся силой ворваться въ
эту закрытую "комнату", -- кто знаетъ, не стану ли я жертвой тeхъ
призраковъ, которые сейчасъ заперты въ ней?!
У меня промелькнуло въ головe преданiе о Големe, которое только что
разсказывалъ Цвакъ, и неожиданно для себя я понялъ вдругъ неразрывную,
таинственную связь между легендарной комнатой безъ дверей, въ которой, по
разсказамъ, живетъ незнакомецъ и моимъ многозначительнымъ сномъ.
Да! и у меня "разорвалась бы веревка", если бы я попытался заглянуть въ
рeшетчатое окно своей сокровеннeйшей сущности.
Странное сопоставленiе становилось для меня все отчетливeе и вселяло въ
меня ощущенiе безграничнаго страха. 60
Я чувствовалъ: эти непонятныя, неуловимыя явленiя тeсно связаны между
собой, -- они бeгутъ рядомъ, точно слeпыя лошади, которыя не знаютъ, куда
лежитъ ихъ путь.
То же и въ гетто: комната, помeщенiе, куда никто не можетъ найти входа,
-- призракъ, что живетъ тамъ и только иногда блуждаетъ по улицамъ, наводя на
людей смятенiе и ужасъ! -- -- --
Фрисландеръ все еще вырeзалъ голову, и дерево скрипeло у него подъ
ножомъ.
Слыша этотъ звукъ, я самъ какъ бы испытывалъ боль, -- и взглянулъ,
скоро ли онъ, наконецъ, кончитъ.
Голова вертeлась въ рукахъ художника взадъ и впередъ, и мнe казалось,
что она живая и внимательно оглядывается по сторонамъ. Вотъ ея глаза
остановились на мнe, какъ будто довольные тeмъ, что, наконецъ, меня
отыскали.
Я тоже былъ уже не въ силахъ отвести взглядъ и сталъ пристально
смотрeть на деревянное лицо.
На минуту ножъ художника остановился, точно что-то отыскивая; потомъ
рeшительно еще разъ прошелся по дереву, и неожиданно очертанiя головы
какъ-то страшно ожили.
Я узналъ желтое лицо незнакомца, принесшаго мнe тогда книгу.
Потомъ я уже ничего не могъ различить, -- видeнiе длилось не больше
секунды. Но я почувствовалъ, какъ сердце у меня вдругъ перестало биться и
только пугливо затрепетало.
Но въ сознанiи моемъ лицо это запечатлeлось, -- какъ и тогда.
Это былъ я самъ, -- я лежалъ въ рукахъ Фрисландера и озирался по
сторонамъ. 61
Мои глаза блуждали по комнатe, -- у себя на темени я чувствовалъ
прикосновенiе чьей-то руки.
Потомъ вдругъ замeтилъ я встревоженное лицо Цвака и услыхалъ его
голосъ: Богъ мой, да вeдь это же Големъ!
Сидeвшiе у стола затeяли свалку, -- они хотeли силою отнять у
Фрисландера деревянную голову, -- но онъ вырвался и крикнулъ со смeхомъ:
"Оставьте, -- у меня все равно ничего не вышло." Онъ отошелъ, открылъ
окно и бросилъ голову на улицу.
Мое сознанiе угасло, я погрузился въ глубокiй мракъ, пронизанный только
мерцающими нитями золота; -- когда же, спустя долгое, какъ показалось мнe,
время, я пришелъ снова въ себя, -- я ясно услышалъ, какъ деревянный обрубокъ
гулко стукнулся о мостовую. -- -- --
-- -- -- -- -- --
"Вы спали такъ крeпко, что мы еле васъ разбудили," говорилъ мнe Iозуа
Прокопъ, "пуншъ весь уже выпитъ, вы все прозeвали."
Меня снова охватила жгучая боль по поводу того, что я слышалъ, -- мнe
захотeлось имъ крикнуть, что мнe не приснилось то, что я разсказалъ имъ о
книгe Иббуръ, -- достать ее изъ шкатулки, показать имъ.
Но эта мысль не претворилась въ слова. Она уже не соотвeтствовала
настроенiю моихъ гостей, которые шумно поднялись съ мeста и собрались
уходить.
Цвакъ насильно накинулъ на меня пальто и сказалъ:
"Мейстеръ Пернатъ, идемте скорeй къ Лойзичеку, -- тамъ вы сразу
разсeетесь." 62
--------
НОЧЬ.
Механически я спустился вмeстe съ Цвакомъ по лeстницe.
Запахъ тумана, проникавшiй съ улицы въ домъ, чувствовался все сильнeй и
сильнeй. Iозуа Прокопъ и Фрисландеръ пошли немного впередъ, и слышно было,
какъ они разговаривали у воротъ.
"Она упала прямо на водостокъ. Куда же она къ чорту пропала?"
Мы вышли на улицу; я увидeлъ, что Прокопъ нагнулся и искалъ деревянную
голову.
"Буду очень радъ, если тебe не удастся найти эту дурацкую голову,"
проворчалъ Фрисландеръ. Онъ прислонился къ стeнe; его лицо то ярко
освeщалось, то пропадало во мракe, -- онъ силился зажечь спичкой свою
короткую трубочку.
Прокопъ раздраженно отмахнулся и нагнулся еще ниже.
"Тише! Развe вы не слышите?"
Мы подошли ближе. Онъ молча показалъ на рeшетку водостока и
прислушиваясь приложилъ къ уху ладонь. Съ минуту мы простояли неподвижно.
Но ничего не было слышно.
"Въ чемъ дeло?" прошепталъ, наконецъ, старый Цвакъ. Но Прокопъ съ силой
схватилъ его за руку.
Одно мгновенiе мнe показалось, будто внизу въ желeзную доску -- еле,
еле слышно -- стучитъ чья-то рука. Но не успeлъ я подумать объ этомъ, 63
какъ все уже стихло. Только въ груди у меня, точно эхо, отдавался этотъ
звукъ, и мной овладeло вдругъ смутное ощущенiе ужаса.
На улицe послышались шаги; ощущенiе сразу исчезло.
"Пойдемте. Зачeмъ мы тутъ стоимъ?" сказалъ Фрисландеръ.
Мы пошли вдоль ряда домовъ. Прокопъ нехотя послeдовалъ за нами.
"Бьюсь головой объ закладъ, что тамъ внизу слышались чьи-то
предсмертные вопли."
Никто изъ насъ ему не отвeтилъ. Но я чувствовалъ, что всe мы точно
онeмeли отъ глухого неяснаго страха.
Скоро мы очутились передъ окномъ кабачка съ красными занавeсками.
САЛОНЪ ЛОЙЗИЧЕКЪ
Сегодня большой концертъ
написано было на большомъ картонe, по краямъ котораго были наклеены
всевозможныя женскiя фотографiи.
Не успeлъ еще Цвакъ нажать ручку двери, какъ ее открыли уже извнутри.
На порогe насъ встрeтилъ съ низкимъ поклономъ коренастый человeкъ съ
прилизанными, черными волосами, безъ воротника, съ зеленымъ галстукомъ на
голой шеe, въ фрачной жилеткe, на которой красовалась связка свиныхъ зубовъ.
"Вотъ это гости, -- я понимаю. -- -- Панъ Шафранекъ, играйте скорeе
тушъ!" закричалъ онъ черезъ все помeщенiе, биткомъ набитое народомъ. 64
Въ отвeтъ послышался только какой-то шумъ, похожiй на то, какъ если бы
по струнамъ рояля пробeжала большая крыса.
"Да, -- вотъ это гости, такъ гости! Это я понимаю," повторялъ все время
коренастый парень, помогая намъ снять пальто.
"Да, да, сегодня у меня вся высшая аристократiя!" торжествующе
возвeстилъ онъ въ отвeтъ на удивленную мину Фрисландера, который в глубинe,
на эстрадe, отдeленной отъ передняго помeщенiя кабачка двумя ступеньками и
перилами, замeтилъ двухъ молодыхъ людей аристократическаго вида, во фракахъ.
Клубы eдкаго табачнаго дыма висeли надъ столами, позади которыхъ
длинныя деревянныя скамейки вдоль стeнъ были сплошь заняты всякими
подозрительными,оборванными фигурами: нечесанными, грязными, босыми
проститутками съ твердыми грудями, едва прикрытыми какими-то шалями
непрiятнаго цвeта, сутенерами въ синихъ солдатскихъ фуражкахъ, съ папиросами
за ухомъ, торговцами скотомъ съ волосатыми кулаками и неуклюжими, толстыми
пальцами, которые каждымъ движенiемъ говорили на нeмомъ языкe о гнусности и
низости, кутящими лакеями съ наглыми глазами и угреватыми приказчиками въ
клeтчатыхъ брюкахъ.
"Я поставлю ширмы, чтобы вамъ никто не мeшалъ," раздался снова громовый
голосъ коренастаго парня. Онъ притащилъ откуда-то ширмы, оклееныя
маленькими, пляшущими китайчатами и поставилъ ихъ передъ угловымъ столомъ,
за который мы сeли.
Рeзкiе звуки арфы заставили смолкнуть шумъ голосовъ. 65
На мгновенiе воцарилась ритмичная пауза.
Мертвая тишина, словно всe затаили д