достает деньги из бумажника, роняет их на стол и поспешно уходит.
     К  счастью,  поскольку с Джефом  никто  не общается, ему некому об этом
рассказать  и по офису не пошли  пересуды. И тем не менее  меня весь остаток
дня мучает раскаяние.
     Вернувшись домой, собираю все мужество в кулак и включаю телефон.  В то
же мгновение звонит мама - так, "поболтать".
     - Дорогая, как поживает твой замечательный молодой человек?  Умираю  от
любопытства...
     - Он не мой и не замечательный! - ору я.
     Кажется, я совсем потеряла волю.
     Джек  не звонит. Зашла Хел.  Мы с ней крупно  поругались, так  как я не
позволила  ей  вытащить меня из моей глубокой  депрессии. Она говорит, что я
веду как себя идиотка  и мне незачем  срываться на других. Она права, но я в
таком состоянии, что злобно кричу в ответ:
     -  Да откуда  тебе-то знать, каково это, когда  тебя  бросают, даже  не
успев пригласить на первое свидание!
     Кажется, ей надоело со мной церемониться.
     -  К случаю с  Джеком это не имеет никакого отношения, - произносит она
спокойно,  и  это  ее спокойствие меня  еще больше  раздражает.  - Просто ты
окончательно свихнулась, и  все из-за твоей вечно-временной работы. Я знала,
что рано или поздно это произойдет.
     - Да, у меня дерьмовая  работа, и жизнь тоже полное дерьмо. Что с того?
Это все,  на что я гожусь, - набрасываюсь я на нее. -  Я безнадежна  во всех
отношениях.
     На эту удочку она не ведется.
     -  Полная хрень! Ты даже  не пытаешься выбраться  из этого  дерьма, как
будто уже  все  потеряно. Ты  же знаешь, что хочешь заниматься модой, хочешь
сделать карьеру, но тебе страшно браться за это.
     - Да иди ты! Все - в далеком прошлом. Мне уже поздно что-то начинать.
     - Нет, не поздно! Но ты такая упрямая, что отказываешься это признать.
     - Да тебе-то откуда  знать? У тебя шикарная работа на телевидении и Гэв
под боком. Да ты понятия не  имеешь, каково оказаться в тупике.  - Но я  уже
теряю запал, и голос начинает дрожать.
     - Ну найдешь ты себе мужика. Этим ты своих проблем не решишь.
     - Какие мы умные! - К горлу подкатывают  слезы. - Может, и  не решу, но
ведь  с чего-то  я должна начать! Ты  не представляешь, как мне надоело быть
одной! Одной  барахтаться в этом...  дерьме! - Плюю  со зла на пол и начинаю
реветь.  -  Но если  ты  до сих  пор не заметила,  я не могу  подцепить себе
мужика. Я даже Джефа не смогла подцепить, потому что он понял, что я сволочь
и жизнь у  меня никудышная... и... и...  она закончится лет в тридцать пять,
когда  я превращусь в полную неудачницу,  сумасшедшую  бабу... и... и я умру
де-девст-вен-ен-ницей.
     Хел обнимает меня, открывает коробку  с цветными салфетками, заваривает
травяной чай и укладывает спать. Убеждает меня, что утром все будет хорошо.

        * * *

     Точно. Пошли они  все! Хватит  сопли  размазывать! С  меня довольно!  Я
потратила  слишком много сил на этого урода, дожидаясь,  пока  он сподобится
позвонить. Все, что  от него требовалось, - это  один жалкий звонок. Но  нет
же, он такой эгоист, что ему, блин, не до этого! Все! Больше я на него время
тратить не буду, и этот мерзавец не заставит меня снова из-за него страдать.
За  одну  эту неделю я успела сбросить и  снова  набрать  шесть килограммов,
поругаться со  всеми  подряд, включая  Хел, и все  ради  чего? Ради  пустого
места.
     Все.  Джек  Росситер  для  меня  умер. Нет,  скажите  мне, он  что,  не
понимает, с кем имеет  дело?  Кого он упускает? Да он сейчас должен у меня в
ногах валяться,  молить  о свидании,  обрывать  мне телефон  и  засыпать мою
квартиру цветами.  И  знаете  что?  Пошел он!  Со своими  шлюхами,  дорогими
шмотками и всей художественной фигней! Катись, Джек, колбаской!
     И вообще, я же Сильная Женщина. Мужики мне не нужны. Мужланы с вонючими
гениталиями, отвратными ногтями на ногах и высокотехнелогичным снобизмом. Да
кого они вообще интересуют? Точно не меня. Нет, сэр, я - пас.
     Стою на пороге и вдыхаю бодрящий  воздух. Ха! Ни  один мужик  больше не
сможет сбить меня с намеченного пути.  Сегодня последний день моей временной
работы и ПЕРВЫЙ ДЕНЬ МОЕЙ ОСТАВШЕЙСЯ ЖИЗНИ.
     Неудачно  поскользнувшись  на  первой ступеньке,  цепляюсь  за какую-то
дрянь, и на колготках ползет петля. Но запрещаю себе переживать по пустякам,
и, кажется, это написано на  моем  лице. Люди в метро от меня  шарахаются, а
приветливые  улыбки  сотрудников  офиса  вянут у них  на губах. Весь  день я
работаю  с  ожесточенным  рвением.  Даже  прибираю вечный  бардак в шкафу  с
бланками, что весьма впечатляет Кислые Титьки.
     В 17.30  ровно  подаю  ей  на  подпись  свою  ведомость  с  количеством
отработанных часов. Эта самая мерзкая  процедура для временного работника. В
большинстве случаев люди начинают суетиться,  придираются к количеству часов
- так унизительно. Но только не сегодня. Кислые Титьки оглядывает меня с ног
до головы, пока я стою у ее стола.
     - Спасибо, Анна, вы хорошо поработали, - говорит она, - должна сказать,
сегодня вы были особенно... э-э... усердны.
     - Вообще-то меня зовут  Эми. Не за что. - На следующей неделе вы нам не
нужны.
     Дженет вернулась из отпуска, но, если что-то потребуется, я позвоню.
     Конечно, не позвонит, но меня это вполне устраивает. Я отсюда сваливаю.
     Широким   шагом  иду  в  агентство  "Лучшие  кадры".  Элейн  устраивает
вечеринки по  пятницам для  всех временных  работников.  Боюсь, увильнуть не
получится,  поскольку  нужно   сдать  в  офис  свою  ведомость   за  неделю.
Предполагается, что благодаря  этим вечеринкам  мы  будем  чувствовать  себя
членами одной  большой и дружной  семьи,  а не сборищем главных  неудачников
страны, коими большинство  нас считает. На самом деле от этих вечеринок всем
только еще хуже. Никто из нас и себя-то не уважает, не говоря уж о других.
     В офисе жарко. В приемной  стоит большое блюдо скрюченных  бутербродов,
пара  бутылок  газировки,  пакет  дешевого  вина. Элейн уже почти наполовину
опустошила его, и растекшаяся подводка делает ее похожей на панду.
     - Оставайся, выпей с нами, - бормочет она, швыряя мой лист в стопку.
     Я  отклоняю  столь лестное  предложение и  говорю, что у  меня уже есть
планы на вечер.  Она обещает перезвонить  мне по поводу  еще одной работы на
будущей неделе.
     Из  офиса  звоню  Хел,  оставляю  ей сообщение. Говорю,  что  у нее нет
выбора: мы сегодня устраиваем попойку.
     Грандиозную!
     По  дороге  домой мурлычу под  нос песню,  предвкушая,  как  мы  с  ней
оторвемся. Напьюсь в стельку. Я это заслужила. Меня ничто не остановит.
     Вставляю ключ в замок. Не собираюсь даже смотреть на автоответчик. Нет,
этот аппарат не получит от меня ни малейшего знака внимания. Потому что  мне
все   равно.   И  даже  если   бы   там   оказалось   десять   сообщений  от
Джека-Засранца-Росситера, я  бы  стерла  все десять.  А  если  бы  он  снова
позвонил, я бы попросила его отвалить.
     Как только я открываю дверь, звонит телефон. Отлично. Это, конечно, Хел
хочет наметить план действий. Я бросаюсь к телефону и весело чирикаю:
     - Алло? Небольшая пауза.
     - Привет,  Эми. Это Джек.  Вот,  решил  узнать, какие у тебя  планы  на
вечер.
     И я понимаю,  что  все плохо, очень, очень плохо. Что за  две секунды я
разрушаю  все достижения феминистского движения за последние двадцать лет. Я
безумно  счастлива  слышать  его  голос.  До  слез  благодарна,  что он  мне
позвонил.  Неожиданно для  себя замечаю  в  своем  голосе нотки  повышенного
энтузиазма, когда отвечаю:
     - Никаких, а что?

        3
        ДЖЕК

     <i>-</i> Никаких, а что?
     Ну,  скажем,  с  "а что?" все предельно  ясно.  На этот  вопрос я  могу
ответить стоя на голове со связанными руками. Сегодня пятница, вечер, я дома
один, и, хотя ты на прошлой неделе  сказала  мне, что тебе нравится  Мэтт, я
все еще  надеюсь,  что и ко мне ты  не совсем  равнодушна. А еще  у меня уже
неделю не было секса, а у  тебя больше шести месяцев. И посему, Эми, мы друг
другу необходимы. И еще, ты мне тоже нравишься.
     Вот  с "никаких" могут быть  проблемы. Я, откровенно  говоря, не ожидал
услышать  "никаких". Просто это как-то слишком... <i>откровенно.</i> В  том смысле,
что  в игре,  которую мы ведем, должны быть свои правила. Существует сборник
правил, в нем говорится, что можно  и  чего  нельзя  делать одиночкам. Итак,
можно:
     А. Познакомиться с кем-то на  вечеринке,  понравиться этому человеку  и
внести  его  в  графу "варианты"  списка ППС  (Потенциальных  Партнеров  для
Секса).
     Б. Время от  времени, оставшись  в одиночестве  в пятницу  вечером, без
партнера и без приглашения на свидание, просматривать список  ППС в  поисках
вариантов.
     В.  Иногда  звонить  вышеуказанному  субъекту  из  графы  "варианты"  и
предлагать встретиться.
     Нельзя:
     A.  Всегда  лично  отвечать на звонок,  потому  что есть автоответчики,
которые,  как  ротвейлеры,  охраняют  покой своих  владельцев  от  внезапных
вторжений в личную жизнь.
     Б.  Самолично  подходить к телефону в пятницу вечером, особенно если ты
дома в полном  одиночестве, потому как в этом случае  любой звонящий субъект
может решить, что твоя личная  жизнь, равно  как  и общественная,  приказала
долго жить.
     B. Подтверждать догадки об угасшей личной жизни, отвечая, что планов на
вечер нет "никаких".
     И мы обязаны придерживаться этих правил, ибо они призваны защищать наше
неотягощенное  семейное   положение.   На   них  зиждется   наша  Декларация
Независимости, и мы обязаны соблюдать их в любых обстоятельствах.
     Однако очевидно,  что мои правила тебе, Эми,  не подходят. Одним словом
ты перечеркнула весь мой холостяцкий кодекс. Ты  меня подловила. Не оставила
выбора,  и  теперь   мне   придется   трансформировать   твои  "никакие"   в
какие-нибудь, теперь уже наши общие планы. Тянусь за сигаретой.
     - Знаешь, - говорю я,  взгромождаясь на подлокотник кресла, - я сегодня
вечером должен был работать. Поклялся, что кровь из носу, но закончу портрет
к юбилею клиента  в воскресенье. Но я уже закончил его, час назад, и... и...
не  знаю...  Я  тут  вспомнил,  как здорово  мы с тобой  посидели на прошлой
неделе. Весело было,  и я  подумал, может, встретимся снова. Думаю, дай тебе
позвоню - вдруг повезет и ты окажешься дома. Думаю, спрошу, как у тебя дела,
какие планы, то да се...
     - Джек,  ты приглашаешь меня на свидание? Вот так. Без обиняков. Ладно.
Я тоже ведь могу в лоб.
     - Ну да, можно и так сказать.
     - Ладно.
     - Ладно - в смысле ты подумаешь, или ладно - ты согласна?
     -  Ладно, я об  этом  подумала  и  согласна. Улыбаюсь. Здорово она меня
передразнила.
     - Хорошо, я  выберу  ресторан. Сначала можем зайти  куда-нибудь выпить,
если хочешь.
     - Хочу.
     Опять улыбаюсь.
     - Знаешь бар "Зак"?
     - Конечно.
     - Встретимся там около восьми?
     - Давай.
     Поначалу, положив телефонную трубку, я не могу отделаться от  ощущения,
будто только что закончилась перестрелка и я убираю свой револьвер в кобуру.
Однако я  в  порядке,  если  не считать немного  учащенного  пульса. Я  смог
пережить  Разговор  по  Телефону.  И  разговор,  кстати,  удался.  Эми  была
приветлива -  явно  рада  меня  слышать. Я пригласил ее  на свидание,  и она
согласилась. Мы назначили встречу. Сегодня. Так что результат положительный.
1 : 0 в мою пользу.
     Но потом  до меня доходит реальный смысл происшедшего: <i>е-мое, я иду  на
свидание.  На свидание,</i> черт побери! Как положено -  с  вином  и ужином.  Со
светской болтовней на несколько часов.
     Вечер как  раз по тому сценарию,  от  которого я отказался,  как только
открыл менее хлопотные пути к постели.
     Что за... Во что я ввязался?
     Спокойствие.
     Крепко затягиваюсь  и пытаюсь убедить себя, что  все  не так плохо, как
кажется. Эми -  ничего себе.  Симпатичная.  Веселая. Плюс  я <i>вправду</i> хочу ее
видеть. С чего бы иначе я ей позвонил? И потом, я ее  вроде бы неплохо знаю.
В  конце  концов,  полночи  с  ней проболтал.  Она  на  меня запала.  И если
согласилась встретиться со мной, значит, не так уж ей нравится Мэтт, как она
говорила. Выходит, все в порядке.
     В столь странном развитии  событий отчасти виновата Хлоя.  Рассматриваю
клочок  бумаги  в  руке:  почерк Хлои, номер Эми.  Хлоя вручила  мне  его  в
понедельник вечером, когда я  окончательно достал  ее своим нытьем по поводу
Маккаллен.  Она  сказала, что  мне стоит позвонить Эми  и после  нормального
секса все мои печали  как  рукой снимет. А  потом  вечером в среду Эми -  по
крайней мере, я  практически уверен,  что это была она, -  позвонила  сама и
оставила странное и короткое сообщение на автоответчике. Наверняка то, что у
Эми оказался мой номер, - тоже  дело рук Хлои. Кроме нее никто бы не посмел.
Она нам с Мэттом все  время  такие фокусы выкидывает  -  старается, чтобы ее
мальчики были счастливы и довольны. А мы в ответ периодически подкидываем ей
своих знакомых парней.
     Иногда  мне  приходит в голову, почему бы нам  с Хлоей  не  отшить этих
посредников и не дать шанс друг  другу. Не то чтобы я никогда не думал о ней
как  о женщине,  и вообще мы с ней частенько флиртуем.  Я однажды говорил об
этом с Мэттом, как  раз  сразу после разрыва  с Зоей. Накануне вечером  мы с
Хлоей сильно напились и она завалилась спать прямо на моей постели, рядом со
мной.  Утром  Мэтт  пришел  нас  будить  с  кофе  и  обнаружил  Хлою,  уютно
посапывающую в моих объятиях.  Когда она ушла домой,  он  спросил,  было  ли
между нами что-нибудь,  и  я ответил, что нет.  Он спросил, почему  нет, а я
сказал, что люблю ее, но вряд ли когда-нибудь смогу в нее влюбиться. Так же,
как и он, я видел в ней только  хорошую  подругу. Было  бы слишком сложно из
давних друзей стать  любовниками. И потом,  я знаю ее как облупленную. Нет в
ней загадки, тайны, которую хотелось  бы разгадать. Трудно сказать,  поверил
он мне или нет. Я и сам толком не был ни в чем уверен.
     Старые  часы   Мальборо   висят  над   баром   в  гостиной.  Показывают
полседьмого. Пора действовать.
     Иду в спальню  Мэтта и открываю его гардеробную. В  тысячный раз думаю,
как мне повезло  иметь  друга, который не против  делиться со мной буквально
всем. Парень достоин восхищения.  Тут одежда на все случаи жизни:  смокинги,
фрак, костюмы,  фирменные  рубашки,  джинсы,  джемперы.  Попасть  к  нему  в
гардеробную все равно  что пойти  по магазинам с золотой карточкой "Америкэн
Экспресс":  выбирай  что  хочешь  (главное,  чтобы  у  вас  с  соседом  была
одинаковая комплекция). Надеюсь, что при своем пристрастии к обильным обедам
Мэтт не начнет пухнуть. Иначе по  части шмоток у меня будет полный  провал и
придется есть в три горла,  чтобы подогнать себя под  его размеры. Или найти
приличную работу и  завести собственную золотую кредитку. Но до  конца этого
года - именно до этого времени я дал себе зарок добиться успеха в живописи -
мне такое не грозит. Выбираю прикид и иду в ванную.

        * * *

     Многие из моих знакомых девушек считают личную гигиену одним из половых
признаков: у  женщин она  есть, а у мужчин нет. И точка. В некоторой степени
они  правы. Оставьте парня  одного  на год,  оградите его от цивилизации  и,
самое главное, лишите шансов заняться сексом - и он непременно  опустится до
свинского состояния. Он будет менять  носки  и трусы, но  стирать не  будет,
пока  он  в них не  начнет  чесаться или пока  их вонь не  начнет перебивать
"аромат"  забытого в  холодильнике  сыра. Все вокруг  покроется дюнами пыли.
Плита,  заляпанная  пятнами  разбрызганного  масла,  навсегда  утратит  свой
первоначальный цвет. Под тяжестью черной  грязи ногти  будут отваливаться от
пальцев.
     Но стоит вернуть  парня  в  его нормальную среду  обитания,  и  картина
меняется  до неузнаваемости. Устройте ему свидание, посулив шансы на секс  в
десять  процентов,  и  он  за  день  изведет  на  себя  кремов,  лосьонов  и
дезодорантов больше,  чем  Клеопатра за год. Смысл,  думаю,  в том, что  для
парней  личная гигиена неотъемлемый атрибут секса.  Будешь мыться  -  будешь
трахаться. Все просто. Возьмите,  к  примеру,  мальчишек  -  тех, что еще не
закончили свою эволюцию, -  так  вот, они  считают, что если  носки спокойно
стоят в углу и никуда не  бегут, то их еще вполне можно носить. Этим пацанам
все равно, сколько на них грязи. А если в радиусе ста метров от них найдется
хоть  одна  куча собачьего дерьма, то  они  непременно  в  него  вляпаются в
ближайшее  время. И  так  продолжается  до тех  пор, пока они  не  достигают
половой  зрелости. Только  тогда  они начинают  замечать, что, если  от  них
воняет,  девчонки от  них разбегаются.  И  даже  если парень  совсем  лох  в
математике, на этой стадии он может вполне самостоятельно составить и решить
сложную систему уравнений:
     Вонь изо рта + грязные зубы = 0 поцелуев.
     0 навыков гигиены = 0 секса.
     Я от них ничем не отличаюсь. Вот, к примеру, сегодня.  Шансов у меня не
десять, а, по-моему, все пятьдесят  процентов. Если я поведу игру по-умному,
то вечер может закончиться быстренькой прогулкой по улице Сбывшихся Надежд к
дому  Раздень  Меня.  И  чтобы  повысить  вероятность  подобного  финала,  я
занимаюсь  личной гигиеной. По полной программе. Принимаю душ,  оттираю себя
мочалкой, бреюсь, навожу порядок на голове, чищу зубы щеткой и зубной нитью,
мою  уши,  подстригаю  ногти,  натираюсь  кремом,  освежаюсь  лосьоном после
бритья. Потом одеваюсь:  трусы  от Келвина Кляйна (они же  -  "приманка  для
женщин"), чистые носки  и  шмотки  Мэтта (как  всегда чистые и выглаженные).
Смотрюсь  в зеркало, репетирую улыбку для Эми. Ну и  как впечатление? Я себе
нравлюсь. Надеюсь, ей тоже. Спускаюсь вниз, наливаю себе пива,  ставлю диск.
Бар  "Зак" недалеко,  так что  спешить  мне  некуда. Осталось только выбрать
ресторан и  заказать  столик. Чтобы  заведение было  не скучное,  не слишком
дорогое.  Где мы могли бы расслабиться,  поболтать и посмеяться.  Правильнее
будет сказать - мне бы осталось только заказать столик в ресторане,  если бы
я этого уже не сделал. Но я уже его заказал. Четыре часа назад, еще до того,
как мысль  позвонить Эми  пришла  мне в голову. Четыре часа  назад,  когда я
заканчивал свой второй сеанс с Маккаллен. Четыре часа назад я решил заказать
столик в "Хот-Хаус", предполагая, что именно это заведение Маккаллен считает
одним из самых модных. Четыре часа назад, ровно за час  до того, как я понял
- во второй раз за две недели, - что она со мной никуда не пойдет.

        * * *

     Сегодня утром около десяти часов  Маккаллен позвонила в  дверь. На этот
раз  я был  готов  к  встрече.  Кэтрин  Брэдшоу  не  маячила  на  автобусной
остановке.  Я  не  страдал  косноязычием  от  недосыпания.  Меня  не  мучило
похмелье.  Иными  словами, никаких препятствий,  осложняющих вторую  попытку
покорить Вершину Маккаллен.
     Когда  я  открыл  дверь, она поцеловала  меня  (в щеку)  и даже  обняла
(по-дружески,  не  прижимаясь).  Это  ободряло. Страсти,  конечно, нет  и  в
помине, но все же первый Контакт. Кроме того, она в прекрасном  расположении
духа.  Нет той угрюмости и нервозности, что  были в  прошлый раз. Быстренько
выпили кофе, поболтали о  вечеринке, куда они ходили с Кейт,  посплетничали,
посудачили - все так, словно мы знакомы  сто лет. Потом прошли в мастерскую,
где она без тени  смущения разделась и легла на  диван. Все  шло  хорошо,  а
днем, когда мы устроили перерыв и вышли в сад выпить  чего-нибудь, стало еще
лучше.
     Солнце светило прямо в глаза, как мощный прожектор посреди ясного неба.
Маккаллен, завернувшись  в полотенце (мое), в  темных очках "Рэй Бэн"  (очки
Мэтта) сидела  рядом  со мной  на одной  из трех деревянных скамеек в  саду.
Четыре пустые бутылки из-под  пива лежали  в желтеющей траве у ее босых ног.
Круглая  тень от зонтика  с эмблемой пива "Будвайзер", торчащего  посередине
старого стола из паба, создавала  легкую прохладу. Между нами стоял  ящик со
льдом и пивом. Я вытащил  пару бутылок,  открыл о край  стола,  одну передал
Маккаллен, другую поднес ко рту, отпил.
     Повернулся к ней, наблюдая, как она зажигает сигарету, смотрит вдаль. В
первый раз я заметил на ее лице веснушки. Неудивительно, что я их  раньше не
видел, хотя столько времени изучал ее внешность в помещении. Вполне понятно,
что мое внимание привлекали другие детали ее тела. Веснушки едва различимые,
бледные. Не  яркие и  вульгарные, что  вызывают  желание взяться  за ручку и
соединить все точки,  а такие легкие,  что даже слабое дуновение ветра может
унести их прочь, словно горсть рассыпанных конфетти. Она посмотрела на меня,
и, чтобы  скрыть  свой пристальный  взгляд,  я опустил  глаза,  рассматривая
тонкие волоски на своих ногах.
     Вот он. Идеальный  момент. Тихая  безмятежность. Я. Она.  Солнце. Пиво.
Три года  я не мог позволить себе отпуск  за границей,  но  долгими  зимними
вечерами, в одиночестве, когда некого было прижать к себе, я мечтал  о таком
вот моменте. Вот эти самые краски, полутона, -  они вытеснили давнюю грусть.
И пусть не ее лицо я представлял себе  рядом со  мной на пляже, разница была
незначительная.
     - Ну, - сказал  я, снова  поворачиваясь  к ней, - расскажи мне о  твоем
парне.
     - Зачем?
     - Просто любопытно.
     Ответ, конечно, был далек от правды,  так как вопрос я задал  далеко не
из простого любопытства.
     Есть две точки зрения на то, как лучше завести с девушкой, которая тебе
нравится, разговор о ее парне, - пассивная и  активная. Пассивная сводится к
тому, что чем меньше ты о нем говоришь, тем меньше она о нем думает. А когда
перестает думать совсем, то у нее нет причин не думать о  тебе.  А если  она
начала  думать о  тебе -  она твоя. Активная тактика -  это когда  ты  сразу
приступаешь к делу. Заводишь разговор о ее парне и вскоре  уже точно знаешь,
с чем  тебе придется иметь дело. Мне такой подход нравится больше - экономит
время.
     Она улыбнулась. То ли поняла, что я закидываю удочку,  и смутилась,  то
ли  просто  подумала  о нем.  Мне, конечно,  приятнее  думать,  что  причина
первая...
     - Не знаю, с чего начать.
     -  Можно  с  начала.  Начало  - хорошее  место  для того, чтобы  начать
рассказ. По крайней мере, так считала Мэри Поппинс.
     И она мне рассказала, что  его зовут  Джо Тристан, но все  называют его
Джонс. Рассказала, как  они познакомились в школе, когда ей было  семнадцать
лет. Что он красивый и поет в рок-группе. И вот в тот момент, когда меня уже
начинало подташнивать от  этой сладенькой  истории и  я  мысленно  проклинал
себя, что не выбрал пассивную тактику, наш Люк  Скайуокер вдруг преобразился
в Дарта Вэйдера. Улыбка  Маккаллен  сменилась  хмурой гримасой, и, приоткрыв
занавес,  она  показала его темную сторону. Рассказала о  его пристрастии  к
кокаину, на который у него едва  хватало денег; о его паранойе; о том, как в
период  учебы в университете  Глазго он следил за  ней, настаивал на встрече
каждые  выходные; как он  смешивал с  грязью ее  друзей  и что у него снесет
крышу, если он узнает, что она позирует мне.
     Удивительно, как иногда  плохое превращается в  хорошее. Чем хуже она о
нем говорила, тем  лучше становилась  моя перспектива.  Этот парень мне  уже
почти нравился - так он мне помог.
     И потом она сказала:
     - Не знаю... иногда сама думаю, почему я до сих пор с ним.
     Тут я подумал: <i>Земля, Земля, проблема решена.</i>
     Но она продолжила:
     - Глупости. Я не это имела в виду. Я его люблю. - Она недобро взглянула
на бутылку пива и  покачала головой:  - Это все от пива и жары - как всегда.
Забудь, что я сказала.
     А я подумал: <i>Земля - борту, внимание, у вас проблемы с двигателем.</i>
     Тогда я решил прибегнуть к крайним мерам и спросил:
     - Думаешь, ты выйдешь за него?
     Она пожала плечами. Понятно. Если бы такой вопрос задали мне, я бы тоже
растерялся.
     - Не знаю, может быть, но не сейчас.
     - Почему?
     Она задумалась на несколько секунд, а потом ответила:
     - Рано еще, наверное.
     - Он - твой первый парень? - В каком смысле?
     - Первый парень, с которым у тебя серьезные и долгие отношения?
     - Первый и единственный...
     - Как так?
     - Других просто не было. Должен признаться, я в шоке.
     - Ты шутишь?
     Она повернулась ко мне и посмотрела в глаза: - Нет.
     - А тебе никогда... - Что?
     - Ну,  никогда не  хотелось  узнать, как все  могло  бы  быть с  другим
парнем?
     Она наклонилась вперед, затушила сигарету о землю.
     - Иногда.
     - Когда?
     - Не знаю.
     Я посмотрел на нее так, что и без слов стало ясно, о чем я думал.
     - Вот как сейчас?
     - Возможно.
     Все. Она на крючке.  Я  улыбнулся, сощурил глаза  и  решил закрыть  эту
тему.
     - Возможно - да или возможно - нет?
     - Возможно, я не знаю.  -  Она взяла другую сигарету, выпустила колечко
дыма. - А как у тебя? Девушка есть?
     - Нет.
     И  так мы  сидели,  пристально глядя  друг  на друга, - она  докуривала
сигарету, а  я допивал  пиво.  Маккаллен  явно еще не приняла окончательного
решения  насчет  меня, но она была  рядом, и это меня возбуждало. И если  не
сейчас, то когда? Сегодня  вечером? Да,  точно. А если ничего не  получится?
Нет, этого  я  точно не  переживу.  Значит,  так:  ресторан, еще  поболтаем,
построим друг другу глазки, а потом она примет окончательное решение.
     С этими мыслями я буквально пожирал ее глазами, жалея, что она обернута
в полотенце.  И тут я понял,  что  иногда можно  быть волшебником  и  самому
исполнять свои заветные желания.
     - Пошли, - сказал я, - перекур окончен. Пора за работу.
     Так  мы и поступили. Пока  Маккаллен укладывалась на диван, я прошел на
кухню, позвонил и сказал,  что не  приду на вечеринку, куда мы  собирались с
Мэттом. Вместо этого я  заказал столик на двоих в  "Хот-Хаусе". Несмотря  на
свою проницательность, я и не предполагал, как долго мне придется обхаживать
Маккаллен. Парой часов тут не обойтись, придется  развернуть целую кампанию.
Правда,  понял я это позже - после  того,  как она отказалась пойти  со мной
поужинать:
     -  Мысль  неплохая, но сегодня не получится. Джонс приезжает из  Глазго
завтра. Мне придется рано встать, чтобы встретить его на станции.
     После  этого она поцеловала  меня на прощанье (снова в щеку) и  ушла. Я
смотрел, как она идет  по улице, и тут до  меня дошло:  я ей понравился,  но
Джонс все же нравится ей больше. В этом вся загвоздка. И пока он нравится ей
больше,  чем  я, шансов  затащить ее в постель у меня  нет. Так что придется
затаиться и ждать.
     Но я подожду.
     Я буду наблюдать.
     С биноклем.
     Днем и ночью.
     Без сна и отдыха.
     Мне не впервой играть в такие игры.

        * * *

     <i>Чистосердечное признание No3:</i>
     <i>Рабство</i>

     <i>Место действия:</i> моя спальня, хата Мэтта.
     <i>Время действия:</i> 3 часа утра 13 апреля 1997 года.

     Мэтт  всегда предостерегал меня от повторных встреч. Его теория вкратце
выглядит так:
     а) суть отношений "на одну ночь" в том, что они длятся одну ночь;
     б) повторные встречи ведут к дружбе;
     в) дружба  угрожает  холостяцкому статусу.  После этого случая я  решил
всегда следовать его советам.
     Я распластался  на кровати  в  чем  мать  родила.  Верхом на  мне, тоже
раздетая,  сидит  Хейзел Аткинсон.  С  Аткинсон  я познакомился у  Барри  на
новогодней вечеринке. Мы  улизнули в  ночь  на первое января,  забрались  на
второй этаж и уединились в одной из свободных комнат. Утром около семи часов
я  разыскал  Мэтта  и упросил его  отвезти меня  обратно в Лондон  как можно
скорее. Не то чтобы ночь  не удалась. Все было здорово. Не могу сказать, что
Аткинсон мне  не  понравилась,  наоборот.  Дело  в  том,  что  ночка  у  нас
получилась странная.
     Аткинсон оказалась  склонна к штучкам, которые люди  старшего поколения
называют "половыми извращениями". То есть ей  нравилось  связывать мужчин  и
заставлять  их кричать. Я себя ханжой не считаю. Я не против  экспериментов,
даже  если  они граничат  с психическими отклонениями. Поэтому  в новогоднюю
ночь  я  позволил  ей привязать  себя  и,  уж не  сомневайтесь,  кричал  как
миленький. Лучшее, что  я могу  сказать об этом сексуальном опыте, он был...
познавательным. Но,  как  и в  случае с латинским  языком  в школе, краткого
курса было вполне достаточно. Как следствие, я не отвечал на звонки Аткинсон
и удачно избегал вечеринок, где мог бы с ней столкнуться. Болван.
     Как вы думаете,  кого  увидели мои  пьяные глаза  в баре  "Клаксон"  12
апреля 1997 года  в полдвенадцатого  ночи? Ее,  родимую, Хейзел  Аткинсон, -
стояла себе  такая  красивая,  доступная и  смотрела  мне  прямо в глаза.  В
нормальном  состоянии  я, разумеется, сбежал  бы от  нее  без оглядки. Барри
сказал мне, что из-за моей трусости Аткинсон причислила меня  к недоразвитым
одноклеточным организмам. Но я был пьян, и за последний час меня столько раз
отшили, что  я уже отказался от мысли  снять кого-нибудь в  тот вечер. А тут
Аткинсон подошла ко мне и заговорила. Мне показалось, что она на меня совсем
не сердится. И что оставалось делать? Конечно, я пригласил ее к себе.
     Итак,  вернемся  к  постели.  Она привязала  мои руки  к  одной  спинке
кровати, ноги - к другой.  Я не возражал -  знал,  что  за  этим  последует.
Небольшое наказание,  игра. Сначала она потребует,  чтобы я произнес  всякие
слова,  я их произнесу. А потом мы  перейдем к приятной части процедуры  - к
сексу. Вот так, просто и без жеманства.
     Но, к сожалению, Аткинсон была другого мнения.
     - Значит,  так, говнюк, -  сказала она мне, -  я решила  тебя проучить,
чтобы ты меня на всю жизнь запомнил.
     Это мы уже проходили.
     -  Я плохо  себя вел, да? - спросил я, подыгрывая ей и  считая  всю эту
прелюдию не  менее идиотской, чем в  первый раз. -  Я  плохой мальчик и меня
нужно наказать?
     - Ты и не  представляешь себе,  насколько плохой.  -  Она посмотрела на
меня недобрым взглядом. - Когда, говоришь, Мэтт возвращается из Бристоля?
     - А что?
     - Отвечай.
     - Утром, около девяти, - ответил я, не совсем понимая, к чему все это.
     Она взглянула на часы.
     - Так, осталось семь часов. Нормально, может, и выживешь.
     - Ты о чем это?
     Она не ответила, просто слезла с кровати и начала одеваться.
     - Знаешь, в  чем твоя проблема, Джек? -  спросила  она,  сидя  на  краю
кровати и натягивая сапоги.
     Я попытался высвободить руку, но тщетно. Подергал второй рукой,  ногами
-  бесполезно. Колготки, которыми она меня  привязала, оказались на редкость
прочными.
     Она встала.
     - Зря ты меня разозлил.
     С этими словами Аткинсон вышла  из комнаты,  и через несколько секунд я
услышал, как хлопнула входная дверь.
     Я подождал.
     Начало сводить мышцы.
     Губы пересохли.
     Я еще подождал.
     И еще подождал.
     Пока до меня не дошло, что она не вернется.
     Я о многом передумал в ту ночь.
     Наверное,  никогда  в   моей  голове  не  было  столько  мыслей  сразу.
Большинство из них  были полной  ерундой. Я боялся умереть, боялся, что Мэтт
не вернется или вернется  сама Аткинсон с  хлыстом и яйцерезкой.  Но Главная
Мысль, постоянно пульсировавшая в моей голове, была такой: если я  умру,  то
умру в полном одиночестве, так и не найдя ту, с кем бы мне  хотелось прожить
остаток своих дней. И она останется одна на этом свете, так и не успев найти
меня. И  некого будет винить, кроме себя самого. Кажется,  я начал понимать,
для чего Аткинсон меня тут привязала.
     Наконец в дверях возник Мэтт. Вид у него был ошеломленный.
     - Только не говори, - с трудом прохрипел я.
     - Не говорить чего?
     - Что ты меня предупреждал.
     Он присел на кровать и начал развязывать мне ноги.
     - Аткинсон? - спросил он. - Да.
     - Так я и думал.

        СВИДАНИЕ

     Закрывая за собой дверь дома, я испытываю неведомое доселе чувство. Как
будто  в  желудке кто-то  поселился.  Кто-то пернатый. И этот  пернатый друг
ужасно  сильно  щекочется.  Сначала я думаю, что  не надо  было пить днем на
пустой  желудок,  и решаю по дороге купить пакетик чипсов. Но потом понимаю,
отчего  я так странно  себя чувствую, -  я волнуюсь. Причина очевидна - Эми.
Точнее, мое свидание  с Эми. Как бы  я ни старался, другого объяснения найти
не  могу. Мне интересна  <i>она.</i> Мне  интересно, чем  кончится  наше свидание и
смогу ли я ее соблазнить. "Зак" - классное место. Обожаю этот бар. Серьезно,
будь это заведение женщиной, я бы  сегодня не встречался с Эми. Потому что я
бы  уже был женат на Заке и воспитывал наших закитят на  далеком необитаемом
острове.  Все  в  этом  баре прекрасно:  диванчики, уютные  столики, большое
открытое пространство, приглушенный свет и приятная музыка. Да еще дом Мэтта
прямо за углом.
     Пять минут - и я  уже там,  пришел чуть пораньше, к 7.30. Для пятницы в
баре народу немного. Но еще не вечер. Все обычные  работяги наверняка еще не
добрались до дома - зашли куда-нибудь выпить по дороге.
     Быстро  оцениваю  расположение столиков  и  выбираю  тот,  что в  углу,
подальше от бильярда, не  слишком близко  к  динамикам, - там, где  ничто не
мешает общению. Небрежно кидаю  пиджак Мэтта на  стул  у стены, занимая  для
себя место. Надо сделать  так, чтобы  Эми сидела напротив. Тогда  она сможет
смотреть либо  на меня, либо на кирпичную  стену, что дает  мне хороший шанс
удержать ее внимание.
     Беру свой бумажник и,  на правах  завсегдатая, иду поболтать  с Джанет,
хозяйкой бара. Кто такой Зак? Я как-то  поинтересовался и узнал всю историю.
Зак - бывший муж  Джанет. Он сбежал от нее  со своей секретаршей. Джанет при
разводе  отсудила у  него  кучу  денег, купила на них  бар  и назвала именем
бывшего  мужа, чтобы насолить. Те три года, что я ее знаю, Джанет  все время
было  тридцать  шесть  лет,  и,  похоже,  становиться  старше  она  пока  не
собирается.  Джанет  -  веселая,  можно даже  сказать  эксцентричная,  и  мы
начинаем наш разговор  с  того места, где  остановились во вторник  вечером,
словно я отсутствовал минут пять, не больше. Я пью вторую бутылку "Лабатта",
которую она пожертвовала в Фонд Голодающего Художника, когда слышу за спиной
голос. Голос произносит:  "Привет, Джек".  Я пытаюсь оценить  выражение лица
Джанет.  На нем  написано:  "Повезло тебе!" Я оборачиваюсь  и  вижу, что она
права: мне очень повезло.
     Сзади стоит Эми  и улыбается так,  что  невозможно не улыбнуться  ей  в
ответ.  Она  завораживает, как  завораживает  ребенка  яркая  погремушка.  В
прошлый  раз, когда  она  оплакивала свою  невостребованную сексуальность  и
рыдала  о безответной  симпатии к Мэтту, бедняжка так расхлюпалась,  что  ее
губы стали похожи на спаривающихся слизней, если не сказать хуже. Теперь же,
я должен признать  (и  мне  приятно  это отметить),  на  ее губах  отчетливо
написано "П-О-Ц-Е-Л-У-Й". Что касается одежды, на ней черная стильная юбочка
и серый облегающий свитерок "обними  меня". Выглядит отлично. Нет, серьезно.
Потрясающе! И смотрит уверенно. Она  выдерживает мой пристальный взгляд, и я
ощущаю новый прилив волнения. Я улыбаюсь в ответ, и слова сами льются рекой.
     - Привет, Эми. Выглядишь чудесно.
     - Спасибо. Приятно снова тебя видеть.
     - Что будешь пить?
     - Водку с тоником.
     - С лимоном? - спрашивает Джанет, наливая коктейль.
     - С лаймом, пожалуйста.
     Джанет  нарезает лайм  и  надевает  дольку на  краешек бокала. Я достаю
бумажник,  но Джанет, дай ей бог  здоровья, машет на меня  рукой и  передает
бокал Эми.
     - Не беспокойся, Джек, - говорит она мне. - Я запишу это на твой счет.
     - Спасибо, - отвечаю я искренне.
     <i>На  заметку:  Джек,  отдай  Джанет картину,  которую  давно  обещал  ей
подарить. Кроме  того,  что вы  друзья,  ты просто  обязан  отплатить  ей за
доброту.</i>
     Несколько секунд  мы с Эми смотрим друг на друга, потом она отпивает из
своего бокала и оглядывает бар.  Странно как-то: в прошлый  раз мы  всю ночь
напролет  пили и болтали, раскрыли  друг другу самые страшные тайны,  и  все
равно  сейчас   между  нами  какая-то  напряженная  тишина.   "Просто  скажи
что-нибудь, заполни тишину, Джек", - приказываю я себе.
     - Я свой пиджак кинул вон туда, - говорю я, указывая на стол в углу.
     Мы идем к столу, садимся,  закуриваем, затягиваемся, выдыхаем. Время от
времени поднимаем бокалы, отпиваем по большому глотку.
     Наконец она говорит:
     - Наверное, я должна для начала извиниться.
     - За что?
     - За то, что вела себя как полная дура в прошлую пятницу.
     Думаю, мне следовало здесь не  согласиться, сказать: "Нет-нет,  что ты,
совсем не как дура".
     Похоже,  ей и вправду очень неловко, и настоящий джентльмен именно  так
бы и поступил. Но  это было бы глупо. Она  бы  решила, что  меня зацепили ее
душевные излияния и что я вообще такие моменты очень даже люблю. Но меня они
не  зацепили, и я их не люблю. По крайней мере, не  в такой  ситуации и не с
человеком,  которого  я едва  знаю.  И уж  не  в  том случае, когда  девушка
убивается по Мэтту.
     - В субботу утром, - поправляю я.
     - Что?
     - В субботу  утром. Ты вела себя как полная дура в субботу утром. Часов
в шесть. А в  пятницу вечером все  было классно. Да и  в субботу утром тоже,
часов до шести.
     - Пока меня не понесло?
     - Пока тебя не понесло.
     - Но все равно извини.
     -  Ничего  страшного.  Всех  несет время от времени. В  демократическом
государстве это не возбраняется.
     - И все-таки я тебя тогда напугала, да?
     - Нет, - вру я, - нисколько.
     - Ну да, - улыбается она (в первый раз, как мы сели за стол). - Значит,
мне  не  стоит придавать большого значения  тому, что  ты  сбежал  тогда  из
квартиры как ошпаренный?  - Она вопросительно поднимает  брови. - Или ты так
рассвет встречаешь? Обычная утренняя процедура?
     Я смеюсь и тут же вспоминаю прошлую пятницу. Помню, что в день рождения
Мэтта я общался с  ней больше, чем с ним, - до сих пор не могу поверить, что
способен на  такую  "измену".  Помню,  как  она  меня  рассмешила.  И  самое
удивительное,  что,  когда ее мозги затуманились и она впала в безумство,  я
остался с ней. Я даже пытался ее успокоить и отложил свое неминуемое бегство
на  <i>целых  полчаса!</i>  Знаю,  почему  она  мне  понравилась.  Потому что  была
откровенна. В ней  не было никакого дурацкого притворства. Впервые за долгое
время я  встретил девушку,  с  которой не нужно  было нести  чушь  и  ломать
комедию.
     - Ну ладно, - признаюсь я, - сбежал. Но это не из-за тебя. Просто очень
устал. - На свой риск  слегка смеюсь.  - Мы ведь у тебя почти бутылку  виски
выдули. У меня в голове такое творилось... будто в мозг иголки впивались.
     - Я тоже была не в лучшей  форме, - сознается она. - Пришлось применить
план реабилитации КВН.
     - Что?
     - Ну, знаешь... план  КВН,  - повторяет она. Но поскольку я  не имею ни
малейшего  представления, что очевидно,  она  расшифровывает: - Кофе, Ванна,
Нурофен.
     Я улыбаюсь:
     - Надо будет запомнить на будущее.
     - Всегда помогает.
     После этих слов  снова наступает тишина. Мы покончили с самой скользкой
темой -  ее "выкидонами" из-за Мэтта и моим  бегством  из-за ее "выкидонов".
Более  того, мы обсудили  эту тему,  ни разу не упомянув  имя Мэтта.  Что ж,
остались только она и я.
     Так,  и что дальше? О чем теперь поговорим? Выбор тем, конечно, широк -
свобода слова, понимаете ли. Проблема  в  том,  что меня волнуют  только три
темы  - она,  я и как нам  соединиться, - но все они сейчас неуместны. Такие
вещи обсуждаются в особое время в особом месте. В любом  случае, бар "Зак" -
не  место,  а  четверть  девятого  - не время.  Сначала  нужно  соблюсти еще
кое-какие  формальности  -  выпить,  поболтать, поужинать,  уехать  домой на
такси. Терпение, брат мой, терпение, и воздастся тебе. Я открываю рот, чтобы
отколоть какую-нибудь  шутку и  повернуть наш разговор в  приятное русло, но
тут  появляется Джанет и предлагает  нам еще  чего-нибудь выпить. Отказаться
было бы грубо. Мы принимаем предложение, и Джанет фланирует обратно к барной
стойке, дав нам повод для беседы.
     -  Слушай,  - говорит  Эми,  на  секунду обернувшись и  взглянув  вслед
Джанет, - как это получается: я  хожу сюда в среднем раз в  месяц  уже почти
год, и эта женщина меня даже не узнала? Зато тебя  знает по имени и, видимо,
достаточно хорошо, раз  завела для  тебя личный  счет,  вопреки табличке над
стойкой - "В кредит не отпускаем".
     - Понимаешь, я тут практически живу. Дом Мэтта сразу за углом. А Джанет
наша подруга.
     Затор расчищен, и мы  продолжаем  беседу. Разговаривая, я,  как  Пуаро,
мысленно заполняю  пробелы нашей пьяной болтовни  на прошлой неделе. К  тому
времени, когда мы выходим из такси у дверей "Хот-Хауса", личное дело Эми уже
зафиксировано в моем списке.
     <i>Имя:</i> Эми Кросби. <i>Возраст:</i> 25.
     <i>Семейное положение:</i> НЕ ЗАМУЖЕМ.
     <i>Квалификация:</i> английский язык, география, история искусства - начальный
курс, диплом по текстильному производству.
     <i>Опыт работы:</i> с момента окончания колледжа - временное трудоустройство в
различных областях.
     <i>Прошлые связи:</i> неопределенное количество. Одна была точно. Жили вместе.
Уже в прошлом.
     <i>Прочие навыки:</i> умеет вести беседу, красиво улыбается, обалденная грудь.

        * * *

     В  ресторане  нас  проводит к  столику соблазнительная  официанточка  в
униформе: короткий черный низ,  облегающий  белый  верх. Когда она слева,  я
смотрю строго  направо,  когда она справа, я смотрю только  налево. Клянусь,
девушки <i>чуют,</i> когда ты смотришь на другую  особь  женского  пола. У них  это
врожденное  шестое чувство. ЧС  (чутье  на  соперниц). Поэтому, пока милашка
усаживает нас за стол и вручает меню, я сознательно стараюсь ее не замечать.
Ее для меня нет. Только Эми. <i>Дорогая, я вижу только тебя...</i>
     <i>С</i>  видом  знатока просматриваю карту  вин, выбираю  бутылку  чего-то по
сходной цене и делаю первый шаг, заказывая самое дешевое горячее блюдо,  - в
надежде, что она поймет намек  и не потребует омаров. Расправляем салфетки и
разговариваем.  Я  рассказываю  о   себе   -  стандартный,  отрепетированный
поверхностный  рассказ. Что я пишу,  где  тусуюсь. Предпринимаю политическую
хитрость:  даю ей возможность сказать,  что  ей нравится, и  делаю вид,  что
увлекаюсь тем же. Действие рассчитано на подсознание: я тот, кто тебе нужен.
Голосуй за Джека Росситера, и тебя ждет Светлое Будущее.
     - Ну а что <i>ты</i> скажешь <i>о себе? -</i> спрашивает она.
     - В каком смысле?
     - О себе, тебе самом. Чем <i>ты</i> живешь? Чего хочешь в этой жизни?
     Я пытаюсь увильнуть:
     - Ну, это серьезный вопрос.
     - Что ж, дай мне серьезный ответ.
     Конечно,  у меня  есть ответ  на этот вопрос.  Как  и у всех остальных.
Ответ всегда один  и тот же: любви. Есть, конечно, и другие желания, но я не
говорю о  них никому - вдруг  не  сбудутся. Это такие желания из  разряда "в
ОДИН  ПРЕКРАСНЫЙ  ДЕНЬ".  Например,  в  один  прекрасный  день  я  хотел  бы
влюбиться. В  один  прекрасный день  я хочу жениться на той женщине, которую
полюблю. Я  хочу, чтобы в один прекрасный день у меня появились дом и семья.
И в одно прекрасное утро, в шесть  часов,  в воскресенье, я  проснулся бы от
того, что наши дети прибежали  к нам в спальню, как я когда-то  бегал будить
своих  родителей.  Но  этот прекрасный  день  еще не настал.  И  может быть,
никогда не настанет.
     - Не знаю, -  говорю я неуверенно,  - наверное, хочу, чтобы всегда было
весело.
     -  Ладно,  -  продолжает  она,  -  и  когда в  последний раз тебе  было
по-настоящему весело?
     - Это  легкий вопрос,  - улыбаюсь я,  -  когда ходил в  "Хэмли"  купить
подарок на день рождения своему племяннику.
     - У тебя есть племянник?
     -  Да, сын  моего старшего брата. Он  классный. Племянник, в смысле.  А
брат, Билли, ну... он немного... не знаю. Мы с Кейт мало с ним общались.
     - Почему?
     - Ну, он нормальный и  все такое. Нет, он правда хороший человек. Но он
намного старше нас. У него  совсем другие интересы.  Ему уже под  сорок.  Он
женился  и  остепенился,  еще  когда  был  моложе  меня.  Встретил  девушку,
влюбился,   и  все.  Потом  сразу  появились  дети,  и   жизнь,  собственно,
закончилась. Ужас.
     - То есть любовь, дети - это не для тебя?
     - Мне не хотелось бы остепениться, осесть. По крайней мере не сейчас.
     - Ясно. - Она напряженно на меня смотрит, и я не могу понять, о чем она
думает. Потом она расслабляется и спрашивает: - И что ты ему купил?
     - Кому?
     - Племяннику твоему.
     -  А, Джону. Я  купил  ему машину с дистанционным управлением.  Знаешь,
такую спортивную, скоростную. Машина -  зверь.  Мы с Мэттом решили проверить
ее, ну на тот случай, если она неисправная.
     - Ага,  проверить, - говорит она, едва сдерживая смех. - В  самом деле,
не поиграть же вам захотелось.
     - Да что ты! - отвечаю я, безуспешно  пытаясь  скрыть ухмылку. -  Мы же
взрослые люди.  Я просто  думал  о  Джоне. Ужасно ведь  получить  в  подарок
неисправную машинку, так? Нужно было убедиться, что она работает.
     Она кивает.
     - Короче, - продолжаю я, - мы вынесли ее в сад, проверили, как работает
дистанционное управление, покатали ее. А потом построили пару  трамплинов на
дорожке. И...
     У нее челюсть отвисает.
     - Вы построили трамплины?
     -  Да  так, ничего особенного. Пару  досок  из сарая  достали, подперли
кирпичами. Просто чтобы проверить подвеску...
     - В конце концов ты ее подарил Джону? - прерывает она мой рассказ.
     - М-м-м, нет еще.  Надо сначала грязь с колес  счистить  и  колесо одно
починить. Переднее. - Я отпиваю большой глоток вина и виновато  ухмыляюсь. -
Оно немного треснуло после последнего прыжка.
     - Да  уж, для человека, который не  хочет иметь  детей, ты  сам большой
ребенок.
     Время  пролетело  незаметно,   и  вдруг  я  понимаю,  что,  кроме  нас,
посетителей  в  ресторане не  осталось. Зову  уставшего  официанта  и  прошу
принести  счет.  Я  даже  сам  по нему  плачу  и почти  решительно  отвергаю
предложение Эми разделить расходы пополам.
     До ее квартиры  не больше мили, и отчасти потому, что ночь выдалась как
на заказ - теплая, летняя, специально для  прогулок под  звездным  небом,  а
отчасти потому,  что денег у меня  осталось  ровно столько, чтобы доехать на
такси до ближайшего поворота, я предлагаю проводить ее до дома.
     -  То,  что ты мне  в прошлый раз  сказала... ну, что у тебя сто лет не
было секса, - это правда?
     Этот вопрос ее мог сильно разозлить. К счастью, она не обиделась.
     - Ага. Почти шесть месяцев, если  жестокая правда тебя не пугает. Можно
сказать, личный рекорд. А почему ты спросил?
     - Просто я удивлен.
     - Почему?
     - Не знаю... Ты симпатичная... С тобой весело. Ты не похожа на девушек,
которые остаются в одиночестве, - если, конечно, ты этого сама не хочешь...
     Она смеется в ответ:
     -  Хватит с меня всяких придурков, теперь  буду  ждать мужчину, который
мне действительно небезразличен.
     - В смысле "куда все путные мужики подевались"?
     - Точно.
     Мы сворачиваем в переулок, проходим метров пятьдесят <i>в</i> полной  тишине и
останавливаемся перед домом типовой застройки.
     - Здесь?
     - Да, вот я и дома.
     - Что ж... - говорю я.
     - Что ж... - говорит она.
     Вдруг мне  мучительно захотелось  оказаться тем  самым  хорошим парнем,
которого она ждет, и я вообразил, что Эми:
     а) предложит мне зайти к ней на чашечку кофе;
     б) включит музыку и сядет рядом со мной на диван в гостиной, будет пить
кофе и ждать, когда я начну действовать;
     в) забудет про кофе  и набросится на меня. Однако,  к моему  ужасу, она
делает то, чего я совсем не ожидаю:
     а) благодарит за приятный вечер и за то, что проводил ее до дома;
     б) быстро целует меня на прощанье и отстраняется;
     в) просит позвонить ей на следующей неделе. Потом поворачивается ко мне
спиной и идет к входной двери, открывает ее, заходит и уверенно закрывает за
собой.
     Я стою.
     Тупо пялюсь на дверь.
     - Что за хрень!
     Это все, что я могу сказать. Других слов просто нет. Отныне  и навсегда
забудьте, что порядочным людям везет.

        УДАЧА

     <i>-</i> Ты шутишь? - говорит Мэтт.
     Утро следующего дня. Пару минут назад он вошел в кухню и обнаружил меня
склонившимся над столом, с безумным  от бессонницы взглядом,  прикованным  к
облачку пара, поднимающемуся над кружкой чая. Мое душевное здоровье  явно не
в  порядке.  Он  спросил  меня,  что  случилось.  И  я  вкратце  рассказал о
катастрофе, которая постигла меня прошлой ночью.
     - Шутишь? - повторяет Мэтт.
     - По мне похоже, что я шучу? - огрызаюсь в ответ я.
     Он садится напротив, проводит рукой по взъерошенным волосам.
     - Нет, друг мой, по тебе похоже, что ты не в себе.
     - Спасибо.
     Он пожимает плечами.
     - Что думаешь делать? Позвонишь ей?
     - По-моему, теперь ты шутишь!
     - Почему?  Она наверняка на тебя  запала. Думаю,  стоит  попытаться  во
второй раз, если тебе это нужно, конечно. Нужно?
     - Конечно,  нужно!  Иначе чего бы  ради я вчера потащил  ее в ресторан?
Дело не в этом.
     - А в чем?
     - В том.  Я  могу пойти с ней на  свидание. Тут  все нормально. Но если
девушка  меня динамит,  а  потом просит  ей позвонить  и  ждет, что я  снова
приглашу ее  на свидание, - вот тут я пас, Я <i>не</i> понимаю. Я так не  согласен.
Что я, по-твоему,  должен  делать? В следующий раз  она может выкинуть то же
самое  -  разведет   меня  и  бросит.  И  еще  раз.  А  потом,  как  в  "Дне
сурка"&lt;<i>Голливудская  комедия (1993),  реж.  Гарольд Рэмис.</i>&gt;, я заранее
буду знать, что ни фига не выйдет.  - Я  сую в  рот  сигарету. - Дело в том,
Мэтт; что вчера  все шло  идеально,  но она все равно  отшила меня  у самого
порога своего дома. И меня это бесит!
     - Ну не то чтобы уж совсем отшила. Она же тебя чмокнула.
     - Ты  меня не слушаешь,  Мэтт. Я  не для  того водил ее  в "Хот-Хаус" и
потратил  кучу бабок,  чтобы она  меня на  прощанье чмокнула. Это  в детсаде
девочки мальчиков  чмокают. Если бы мне  вчера  хотелось  только  что-нибудь
лизнуть, я бы купил себе пломбир хренов!
     -  Я  только хотел  помочь.  -  Ухмылка  не  слишком  убеждает  меня  в
искренности его намерений.
     - Тоже мне помощь.
     - Не принимай все так  близко  к сердцу. Наверняка есть вполне разумное
объяснение ее поведению.
     - Например?
     - Я  не знаю. Может быть,  она немного  старомодна. Не хочет показаться
доступной.
     - Она не старомодна. Что угодно, только не это.
     - Может, у нее месячные.
     От этой темы у меня окончательно распухает голова, поэтому я решительно
ее меняю (тему, а не голову):
     - А ты как? Вечеринка удалась?
     -  Да,  - отвечает он, затягиваясь моей сигаретой. -  Приходила  Линда,
спрашивала про тебя.
     Линда  -  навязчивая  дура,  удовольствие на одну ночь, а  потом  шесть
недель  кошмаров.  Бесконечные   телефонные   звонки,   письма,  электронные
послания... в общем,  Фрейд в  свое время  что  угодно  отдал  бы  за  такую
пациентку.
     - Что ты ей сказал?
     - Как мы и договорились: что ты подался в монахи. Не выходишь на улицу.
Дал обет безбрачия. И все такое.
     - И она тебе поверила?
     - Ты что, сомневаешься в моей способности убеждать девушек?
     - Помилуй, как можно!
     - Правильно.
     Я забираю у него свою сигарету.
     - А с <i>этим</i> как? Удалось?
     Можно не отвечать. Слышу  звук  приближающихся  шагов,  дверь  в  кухню
открывается, и  входит девушка. Хорошенькая, должен признать. Даже  несмотря
на  следы от подушки  на лице. И несмотря  на то, что завернута она в старый
халат Мэтта - единственный немодный и сентиментальный предмет его гардероба.
     - Привет, - говорит она слегка охрипшим от сигарет и выпивки голосом. -
Я Саян.
     - Очень рад, - бормочу в ответ я.
     - Можно я  сделаю  себе  кофе?  -  спрашивает она Мэтта,  направляясь к
чайнику.
     -  Валяй, -  отвечает  Мэтт, - только по-быстрому. Нам  с  Джеком через
полчаса уезжать в Бристоль.
     Она немного теряется. - А...
     -  Моей маме исполняется шестьдесят.  Хотим сделать ей  сюрприз.  Я  же
вчера тебе говорил, помнишь?
     Нет,  она  не  помнит, да и откуда?  Если  не ошибаюсь, это уже десятая
вечеринка, которую Мэтт устраивает  своей матушке в честь  шестидесятилетия.
Неважно.  Девица  говорит,  что  поторопится. Какое-то  время я сижу  рядом,
слушая,  как  небольшая вежливая  беседа  сокращается до  двух  фраз.  Потом
извиняюсь,  говорю,  что мне надо собрать  сумку для поездки  в  Бристоль, и
ухожу. Мэтт подмигивает  мне в признательность за мое добровольное участие в
представлении. Не могу  заставить  себя подмигнуть  ему в ответ.  Откровенно
говоря, он меня немного взбесил. Да, конечно, это зависть. Он сидит на кухне
с девушкой, которую  трахал всю ночь,  и теперь она так  благодарно на  него
смотрит. А моя где? Да,  интересно знать. <i>Эй, Эми!</i> - так и хочется  крикнуть
ей. - <i>А моя где?</i>

        * * *

     Неудовлетворенность и разочарование гнетут меня весь день. Поначалу мне
удается их игнорировать.  Но недолго. В  субботу вечером иду выпить вместе с
Хлоей, Мэттом и компанией. Когда Хлоя спрашивает,  как у нас прошло с Эми, я
отвечаю:  "Нормально".  Она  хочет  узнать подробности, но  я  резко обрываю
разговор. Потом напиваюсь и подкатываю к какой-то девчонке. Только ничего не
получается, и домой я еду один, на такси.
     Конечно,  я  прекрасно понимаю, что  это Знак. То, что  произошло между
мной и  Эми, сильно пошатнуло мою уверенность. Я все  делаю правильно, но ни
хрена  не выходит.  Что это значит? Неужто  Мэтт прав?  Или я теряю форму? А
может, мои холостяцкие деньки клонятся к закату? И Эми меня захомутала?
     Ответы на эти вопросы у меня есть, и мне они не нравятся.
     Днем в воскресенье иду с  Мэттом перекусить в "Зак". Мэтт говорит,  что
мне пора забыть о  ней и расслабиться.  Обычная неудача,  и не  стоит на ней
зацикливаться. Так и сделаю.  В пятницу  мне предстоит  встреча с Маккаллен,
вот  о  чем я должен думать.  Но, вернувшись домой, нахожу на  автоответчике
сообщение от нее: она не сможет прийти, так как уезжает в Глазго - Джонс там
выступает на каком-то вонючем студенческом рок-фестивале.
     К утру понедельника понимаю, что у  меня  проблема.  И  у моей проблемы
есть имя - Эми. То и дело ловлю себя на том, что пялюсь  на телефон. Себя не
обманешь  - у  меня  просто  руки чешутся  ей позвонить. Не понимаю. Пытаюсь
проанализировать свои чувства.  Вдруг  осознаю,  что  я  очень  зол, - и это
хорошо. Я зол на нее, что ей удалось меня обмануть. И на себя,  что не  смог
довести дело до конца. Я в ярости! Ведь я же ей нравлюсь, чего еще ей надо?
     Нет, звонить не буду.
     Но, как оказалось, в этом нет необходимости.
     В среду  вечером  сижу в гостиной.  Слушаю радио, читаю  газету. Звонит
телефон, включается автоответчик: "Привет, Мэтта и  Джека  сейчас нет  дома.
Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала. Мы вам перезвоним".
     Гудок, и голос говорит:
     - Ребята, привет. Это Эми.  Надеюсь, у  вас  все хорошо.  Сообщение для
Джека. Просто звоню, чтобы...
     И тут, сам не знаю почему, я беру трубку и говорю:
     - Привет, Эми. Как дела?
     Положив трубку и взглянув на часы, лишаюсь дара речи: мы  разговаривали
больше часа! Но удивление объясняется еще и тем, что я ей предложил и на что
она согласилась: ужин, у меня дома, в пятницу вечером. Здрасссьте!  Кто  тут
собирался  вычеркнуть ее из своей памяти и жизни? И кто тут никогда в жизни,
ни за что на свете не собирался приглашать ее снова на свидание?
     Та-а-а-к, кажется, я в жопе.
     Я в жопе... но радостно улыбаюсь.
     Нормально... Что бы это значило?..

        * * *

     Звоню своему приятелю Филу. Он работает  шеф-поваром, и за ним должок -
я  ему в  прошлом  году  устроил свидание  с Хлоей.  Долг  платежом  красен.
Заказываю ужин  на две  персоны из  трех блюд с доставкой  ко мне в  пятницу
днем.  Без  лишних  изысков, чтобы можно было засунуть все  в  холодильник и
разогреть, когда приедет Эми. Чтобы показать ей, какой я классный парень - и
готовить умею, и на все руки мастер.
     Заметано.
     Все будет клево.
     Я свою женщину заполучу.
     На ошибках учатся.

        * * *

     Наступает пятница. Эми приезжает вовремя. Я стараюсь вовсю.  Она  хочет
романтики?  За этим дело?  Пожалуйста!  Я стану  Ромео.  Стол накрыт.  Шторы
задернуты. Мерцают свечи. Элла Фицджералд  поет про  любовь. Подавая еду (от
Фила) и наливая вино (от Мэтта), я и сам начинаю верить во все происходящее.
     Но не совсем. Я снова Лихой Джек.
     Мы пьем вино.
     Едим жаркое.
     Я вас хочу... и все такое.
     Но моего цинизма хватает ненадолго. Может быть, виной всему спиртное. А
может, у меня  не  такой уж  стойкий  иммунитет к вину при свечах в обществе
красивой женщины, как я полагал. А может,  объяснение в том,  что посередине
ужина  она  встала и  поставила диск Кэт  Стивенс  - музыку, которую все мои
знакомые  терпеть не  могут, а я обожаю.  А может, все потому,  что  она мне
<i>нравится.</i> Наш  разговор  явно  свидетельствует  о падении  моих  хищнических
навыков.  Он не прекращается ни  на  минуту.  Одна тема  плавно  переходит в
другую,  и так без  конца. И я  должен признаться: Эми - находка.  Я не могу
вспомнить,  когда в  последний раз  столько говорил,  разве  что  в глубоком
детстве - детская фантазия неуемна. Ни с Хлоей, ни даже  с  Мэттом я столько
не разговаривал.
     - Почему ты ее бросил? - спрашивает она,  скидывая  туфли и  усаживаясь
рядом со мной на диване.
     Она только что  закончила рассказ о своих любовных похождениях, о своем
бывшем, и теперь настала  моя очередь. Чувствую,  что замыкаюсь в себе. Я не
слишком хорошо умею  рассказывать  о Зое и о  причинах нашего разрыва. С тех
пор как мы разошлись, я старался  избегать разговоров о  ней. Слишком личная
тема, и слишком много она обо мне раскрывает.
     - Потому, - говорю я.
     - Ты  же не  можешь  бросить человека, с которым  встречался два  года,
просто "потому". - Она внимательно  смотрит на меня, качает головой. - Хотя,
наверно, можешь.
     Я уже собираюсь сменить тему, но  тут наши взгляды встречаются. И вдруг
я словно вижу ее насквозь и понимаю,  что ей можно  все рассказать.  Она  не
осудит меня и не уколет в больное место.  Я смотрю в пол  и не могу  понять,
отчего у меня вдруг  развязался язык - не то от вина, не то сам захотел так.
Но это и неважно.
     -  Я ее любил. До самого нашего разрыва. И это  самое  ужасное. Я хотел
остаться с ней, даже  в тот момент хотел, когда говорил, что  ухожу.  Глупо,
да?
     - Это всегда глупо.
     -  Просто  я  чувствовал,  что она  не... знаешь, как люди говорят, что
нужно  найти  свою  половинку,  свою  единственную.  Вот  она  не  была  той
единственной. Она была классная и очень красивая. Но  не моя половинка. А  я
не ее. - Я закуриваю, отпиваю вина. - Неважно. Просто не судьба. И это уже в
прошлом.
     - Ну а потом ты ее нашел?
     - Кого?
     - Свою единственную?
     - Нет, ничего похожего.
     - Значит, все еще  впереди, - говорит она  наконец,  после затянувшейся
паузы.
     И  внутри я  понимаю, что теперь  мой ход.  Мысленно я уже зажег  перед
собой  большое  неоновое табло:  <i>Да, Лихой  Джек. Давай!  Твой ход!</i> Кажется,
здесь я  должен был  смекнуть, что вот, настал  момент, и теперь она от меня
никуда  не денется.  Она  улыбается, глядя на меня, и я с трудом  выдавливаю
ответную улыбку. Почему-то я боюсь,  что если сейчас  накинусь  на нее и она
окажется не  готова,  то  все  пойдет прахом. Тогда  наш  разговор -  только
разговор и ничего больше... И вообще, с чего я взял,  что все сказанное ею -
правда?
     Да, Мэтт как в воду глядел - я теряю былую форму!
     Она встает с дивана, идет к окну,  отдергивает шторы и смотрит на небо.
Я продолжаю сидеть, пытаясь вытрясти хмель из головы.
     - Ночь удивительная, - говорит она.
     - Да, - соглашаюсь я, - хочется, чтобы она не кончалась.
     Так, уже лучше. Это больше похоже на меня. Снова чувствую себя на  коне
и продолжаю:
     -  Хуже всего  в такую  ночь спать...  <i>Одному.</i> Я чуть  было не  добавил
<i>"одному".</i>
     Но  прежде чем я смог закончить мысль, Эми оборачивается,  возвращается
ко мне, лицо ее вдруг оживляется.
     - Правда? - спрашивает она.
     - Правда, - подтверждаю я.
     - А знаешь, можно пойти  на вечеринку. К моей бывшей  однокурснице. Что
скажешь? Конечно, если ты хочешь.
     Да, <i>хочу.</i> Хочу, но не этого, а <i>этого.</i>
     Она не  дает мне возможности ответить. Прежде чем я  успеваю остановить
ее, она берет телефон, вызывает такси и возвращается к окну.
     В такси она называет водителю адрес, и мы трогаемся. За окном темно, по
радио звучит  какая-то танцевальная композиция. Сижу и думаю:  "Почему ты не
сделал свой ход до появления такси? И требовалась-то всего пара секунд".
     Идиот.
     На какое-то время становлюсь стоиком.  Быть может,  вся эта затея с Эми
обречена с самого  начала, ей просто не суждено осуществиться. Может, именно
поэтому  у меня ничего не получается. Исходя из ситуации,  догадываюсь,  чем
закончится вечер.  Мы приедем на эту вечеринку,  где у  Эми окажется миллион
знакомых,  у  меня  же ни  одного.  Она пойдет  трещать со  всеми, а я пойду
бухать, и,  вероятнее всего,  НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОЙДЕТ.  МОМЕНТ БУДЕТ  УПУЩЕН. Я
бессмысленно пялюсь в окно на мелькающие мимо фонари и чувствую, как ее нога
касается  моей.  И понимаю,  что  единственный  способ исправить  ситуацию -
сделать сейчас то, что я не сделал тогда.
     И я действую.
     Я ее целую.
     Насколько  я разбираюсь в поцелуях, этот был неплохой. Не самый лучший,
конечно. Первое место останется за Мэнди Макроун, первой девочкой, которую я
поцеловал. Тогда  меня как будто током ударило. В полном смысле этого слова.
У нас обоих были скобки на зубах, и, когда мы ими столкнулись, чувство было,
словно вилку в  розетку воткнули.  Но этот  поцелуй  тоже хорош. Хочется его
продлить подольше.
     Хотя Эми, кажется, со мной не согласна.
     Но после того, что она сказала, я вмиг оттаиваю.
     Эми сказала: "К черту вечеринку. Поехали обратно к тебе".
     Я  готов  кричать! Прыгать!  Написать красными  буквами  "ДА!" на  всех
домах.  Я  готов благодарить своих  родителей, учителей, друзей и  всех, кто
помог мне  достичь этого. Теряю  форму? Пошел ты, Мэтт Дэвис. Что  ты теперь
скажешь?
     - Отлично. Поехали.
     Единственный, кто недоволен  происходящим,  - водитель такси. Я  говорю
ему, что мы все равно заплатим, только пусть  он отвезет нас обратно. Теперь
и он счастлив. Весь мир полон радости!  Он  высаживает нас  у  дома Мэтта, я
расплачиваюсь,  и  мы  идем  в  дом.  Закрываем  за  собой  дверь.  Действие
начинается.
     Сначала  вдоль  стены, потом  по  коридору. Вот мы  на нижней ступеньке
лестницы. За нами тянется вереница брошенной одежды: моя куртка, пальто Эми.
Нет, назад я не оглядываюсь. Я смотрю только  вперед, прямо перед собой  - в
буквальном смысле этого слова.
     Пальцы работают на автопилоте, ощупывая местность. Первое - разведывают
область под  кофточкой,  под лифчиком,  на груди. Более  тщательно ощупывают
район  сосков,  пока она прижимается ко мне и расстегивает мой ремень.  Руки
идут  вниз, сжимают ягодицы и притягивают ее  ближе. Потом вокруг бедер, под
юбку, залазят под трусики.
     Донесение разведгруппы главному управлению:
     A. Дорогой лифчик. Б. Обширная грудь.
     B. Упругие соски. Г. Крепкая попка.
     Д. Напряженные бедра.
     Погодные условия в нижних районах - влажные.  Вывод: планета обитаемая,
условия  для   обеспечения   человеческого  существования  имеются.  Главное
управление довольно результатом и  дает  добро на  полную и незамедлительную
колонизацию.
     Тем временем Эми справляется с моей  молнией. Ее руки проникают внутрь.
Как  только ее пальцы  сжимаются на  моем  добре, я  впервые  с тех пор, как
закрыл за нами дверь, отрываюсь от ее губ. Снимаю с нее кофточку и бросаю на
пол. Ее глаза закрыты,  и я на секунду задерживаю взгляд на  ее лице, слушаю
ее  частое  дыхание. Потом  расстегиваю лифчик. Она  спускает  его с  плеч и
кидает на перила.
     Открывает глаза, улыбается и говорит: "Хорошо".
     Мне тоже.
     Я млею.
     Просто оттого, что смотрю на нее.
     Она  прекрасна,  и, надо  сказать,  ожидание явно  того стоило.  Руками
скольжу по ее бокам, по бедрам, под юбку и задираю ее до талии.
     - Ложись, - говорю я ей.
     И  она ложится. На  пол,  спиной  опирается на лестницу. Я опускаюсь на
колени рядом, расстегиваю подвязки, снимаю трусики. Раздвигаю ей ноги, встаю
меж  них, губами провожу по внутренней стороне бедра, прохожусь по ложбинке,
которая  словно  специально создана для моего языка,  и поднимаюсь  к мягкой
коже живота. Слышу ее трепетный вздох, закрываю глаза. Я рад, что это она. Я
рад, что запах именно ее кожи я сейчас вдыхаю.
     Потом вниз.
     Глубоко вниз.
     Потому что все там.

        4
        ЭМИ

     Ситуация,  так сказать, скользкая. Этого я  не  планировала. Меньше чем
десять минут назад Джек поцеловал меня на заднем сиденье такси. Не знаю, что
он вложил в этот поцелуй, но почти уверена,  что на кончике языка у него был
какой-то наркотик, потому что я потеряла контроль над собой.
     Сначала  у  меня было такое  чувство, что я  снимаюсь в  сцене  поцелуя
мелодрамы  из  разряда "детям  до 16", а потом я  оказалась главной героиней
порнофильма "Шалунишка Эми". Эй, Эми?
     Земля вызывает планету  Шлюх,  отзовитесь. Я  лежу на  лестнице  Джека,
выкинув лифчик на перила, мои ноги на его плечах... и  хотя  ощущения мои...
аааааа... да... ммммммммммм...  Да... ниже... дааааааа,  в  мыслях  - ПОЛНАЯ
ПАНИКА. В голове какофония голосов и мнений.
     <i>Голос мамы.</i> Ведешь себя как дешевая потаскуха. Что он о тебе подумает?
     <i>Мое  самолюбие.</i>  Он  увидит твой  целлюлит и  подумает,  что  ты жирный
монстр.
     <i>Мой  живот.  Я</i> больше  не могу  втягиваться, и если  он  сейчас на меня
посмотрит, то увидит настоящий размер!
     Мой <i>страх.</i> Что, если сейчас  войдет Мэтт? Или еще хуже...  Что, если...
если... от меня пахнет!
     Хотя это  в  принципе  невозможно,  потому  что я отмокала  в ванне  до
скрипуче чистого состояния, но мало ли...
     И главное, я стесняюсь и чувствую себя как дура от того, что стесняюсь.
Ну, когда  кто-то засовывает свой язык туда...  ммммммммммммммммм и начинает
нежно  лизать...  аааааааахххххххх...  там...  такое  ведь  не  каждый  день
случается? Такого не позволишь сделать любому Тому, Дику или Гарри.  Это так
интимно. Это личное. И поэтому чувствуешь себя очень уязвимой.
     И  если  Джек Росситер думает,  что с  такой ерундой в  голове  я смогу
достичь оргазма, он глубоко заблуждается.
     Но, с  другой стороны, мне совсем не хочется, чтобы  он останавливался.
Мне так  давно этого не делали, а когда девушке  выпадает шанс - она обязана
им воспользоваться. Кроме того, Джек - просто  герой, достает до  тех  мест,
куда другие и не совались.
     Мне приятно. Приятно, потому что он хочет сделать мне приятно. И вообще
приятно. И Хел будет очень рада. Нет, она будет вне себя от счастья.
     - Наконец-то, блин, - скажет она.
     Я счастлива. Прощай, мой съемный  распылитель  душа, и  да  здравствует
одушевленный его заменитель - мужчина!
     Большая редкость в наше время.
     Настоящее сокровище.
     Да чего там, чудо!
     Потому что до сих пор все мои парни были инвалидами по этой части.
     Возьмем, к примеру, Энди. Мистер "А ну-ка,  крошка,  раздвинь-ка ножки"
(руки у тебя  не заняты, так могла бы рубашку погладить). Через три месяца я
собрала все свое мужество и заговорила  о  том, что занятия  в постели можно
разнообразить.  Я мялась, бубнила, и так и сяк, а  когда Энди  посмотрел  на
меня  в  полном  недоумении  и  принялся  дочитывать  воскресную  газету,  я
почувствовала себя окончательно униженной.
     Но на следующий день, совершенно неожиданно, он завалил меня на матрас,
как  только я пришла с работы, и <i>наклонился вниз.</i> От шока  я чуть не умерла.
Просто поверить не могла в свое счастье.  Я ободряюще извивалась, стонала, и
в  тот момент, когда решила,  что все-таки  могла бы выйти за Энди замуж, он
остановился.   Просто  остановился.   Примерно   через   минуту.   А   затем
многозначительно подытожил: "Вот! Добро пожаловать домой".
     Но Джек не  такой. Ему это нравится.  Он  даже  звуки какие-то  издает.
Похотливые звуки.  Я  тоже,  но так  продолжаться  не может.  Еще немного, и
парень челюсть вывихнет, и вообще, мне хочется его приласкать. Очень.
     Я обхватываю его голову, которой очень повезло с густой шевелюрой.  Его
волосы приятно  пахнут, хорошо подстрижены, и, самое главное, они волнистые.
Я провожу по  ним рукой и не могу  сдержать нежного стона. Джек намек понял.
Он поднимает взгляд и дарит мне влажную улыбку.
     - Ты великолепна, - говорит он, и мое сердце учащенно бьется.
     И он меня целует. (Уфф. Я совсем не пахну!)
     Но это не просто поцелуй.
     Это <i>тот самый</i> поцелуй.
     В эту секунду - потому, что у него восхитительное тело, и потому, что я
тону в его глазах, и  потому, что ему  не лень было  сделать мне  приятно, и
потому, что он нравится мне больше, чем Мел Гибсон,  Брэд Питт и  тот парень
из  сериала "Соседи",  вместе взятые,  - я принимаю  ответственное  решение:
оттрахать его до смерти.
     Сказано - сделано.
     Но сейчас мне кажется,  что Джек и <i>впрямь</i> умирает! Или умирает,  или он
сейчас кончит, что вполне логично после нашего марафонского захода.
     - Я кончаю, - выдыхает он.
     И я  вижу, как  его лоб морщится и рот открывается.  И потом  он сделал
самое лучшее, что можно себе представить. Он произнес мое имя и не перепутал
его. В тот самый момент!
     Класс!
     Он рухнул на меня, и я чувствую, как мощно бьется его сердце.
     Я нежно провожу пальцами по его спине и смотрю в потолок.
     Из  десяти он заслужил семь баллов. Нет, это было  бы нечестно. Восемь.
Но все равно еще есть над чем поработать.
     Секс  в  первый раз -  это  всегда разочарование. Мне всегда  казалось,
будто  секс - это что-то необыкновенное: как  в любовных  романах,  с бурной
страстью и одновременным  оргазмом силой в скромное землетрясение и длиною в
несколько часов. Поэтому, когда Уэйн Картрайт (до сих пор не  могу поверить,
что меня лишил  девственности парень с таким жутким именем) выловил из своих
джинсов-труб нечто сильно  смахивающее  на  куриные потроха, я от  удивления
потеряла дар речи.
     На следующий день я  прокралась в комнату  отдыха, надеясь хоть мельком
увидеть Уэйна,  и случайно  подслушала, как он со  своими друзьями обсуждал,
что такое идеальный секс. Я застыла,  завороженно слушая. Однако, когда  они
единодушно пришли к  выводу, что самое главное  -  кончить вместе, я  сильно
заволновалась.  Шансы, что Уэйн-микропенис-Картрайт  сможет  довести меня до
хоть  сколько-нибудь  приятного  физического состояния,  не вызывая при этом
отвращения, были ничтожны. Но, черт возьми, фригидной меня никто не назовет!
Итак,  за  одну ночь я  придумала свой новый  имидж:  Эми Кросби -  Королева
Симулированных Оргазмов. Мэг Райан? Ха! В подметки мне не годится!
     Но симуляция - дело опасное. Я обнаружила, что каждый раз  стараюсь все
больше просто из любопытства:  сможет  ли меня кто-нибудь раскусить? Но нет,
ни один из моих мерзавцев не догадался!
     Итак, всего  двенадцать (Джек  -  двенадцатый) парней, и во мне наконец
открылась чувственность.  Правда, придется смириться с тем  фактом, что я не
из  тех,  кто  может  достигнуть  вагинального  оргазма  без  дополнительной
стимуляции. Ну и что? Все равно все они врут.
     Джек  тихонько мурлычет, пока  я  глажу его  по спине. В идеале  мне бы
хотелось, чтобы он сейчас снова зарылся носом под одеяло и закончил начатое,
но я знаю, что это невозможно, ибо в сексе есть два золотых правила.
     Правило первое: парни этого никогда не делают.
     Правило второе: всегда кончай первой.
     И если тебе не удалось справиться с номером два, то нечего винить парня
за  номер один. Так  что  Джек сошел с  рельсов, хотя  все части  моего тела
продолжают кричать: "А мне? А я? А сюда?"
     Джек переворачивается  на  бок и  гладит меня по  голове. Мы улыбаемся,
глядя  друг на  друга, и меня  переполняет чувство  нежности к  нему. Да так
сильно переполняет, что губы начинают функционировать отдельно от мозга.
     - Джек, ты мне очень, очень нравишься. Ты лучше всех, - шепчу я.
     И не успев произнести это,  понимаю, что приз за самую неуместную фразу
десятилетия бесспорно достается мне. И зачем только я распустила  свой язык?
Джек с обеспокоенным видом нежно достает из меня  свой пенис (десять  баллов
из десяти),  придерживая  увядший презерватив. За  доли  секунды  он  хорошо
отработанным движением снимает резинку, завязывает в узел и  кидает  на пол.
(Эту  процедуру  он  явно проделывал  не раз).  - Все,  я выдохся, -  устало
говорит он, рухнув рядом со мной и обнимая меня.
     Я подвигаюсь  ближе к  нему, прижимаюсь ухом к его  пушистой груди. Мне
так хочется взять свои последние слова обратно или хотя бы узнать, что он об
этом думает, что чувствует, что все это  для  него значит.  Вдруг я впадаю в
полное отчаяние, меня волнует только одна  вещь  на  свете: что  он обо  мне
думает.
     Понимаю,  что  это глупо. За  последние два  часа  я  всем  своим телом
отдалась ему и успела насчитать не меньше девяти поз, что весьма недурно для
первого раза. И,  полагаю,  у меня  есть все  основания считать,  что  я ему
нравлюсь. Иначе и быть не может.
     С  другой стороны, понятно,  что меня поимели. В  полном  смысле  этого
слова. В процессе любовной игры я потеряла голову,  и  назад дороги уже нет.
Поэтому мне  нужно  обсудить мое нынешнее положение. Я хочу  знать, я должна
услышать, что для него это не было  развлечением на одну ночь и что утром он
будет рад меня видеть в своей постели.
     Да поговори же со мной!
     - Джек? - шепчу я, поглаживая его по животу.
     Но Джек пребывает в блаженном неведении  о моих душевных муках,  потому
что уже спит.
     Он просто отключился,  словно  не  спал неделю. Нет, до него теперь  не
достучаться. И большую часть ночи я лежу, задыхаясь, думая, знает ли он, что
в одной  из следующих реинкарнаций ему непременно  предстоит  стать  морской
звездой.
     Девять  утра, и,  судя по солнечным лучам, пробивающимся сквозь  шторы,
день  обещает  быть жарким. Я очень хочу, чтобы Джек проснулся. Хочу увидеть
его глаза, забраться  под  одеяло и заняться  полусонным  сексом. Но  вместо
этого я лежу рядом с ним, слушаю, как он храпит, и чувствую, как мой мочевой
пузырь раздувается до размеров сливного бачка.
     Снимаю с шеи его руку, выныриваю из постели и по дороге к двери надеваю
его рубашку. С  нежностью смотрю, как он  переворачивается и что-то бормочет
во сне. Его волосы совсем взъерошились.
     Выходя из  ванной,  я  все еще  улыбаюсь,  довольная  своей  победой  и
легкостью в мочевом пузыре, и тут сталкиваюсь с  Мэттом - грудь в грудь. Ой!
Чувствую, как краснею до кончиков ногтей, стоя в рубашке Джека, которая едва
прикрывает мой голый зад. Мэтт изумлен, а я ощущаю себя бесстыжей девицей.
     -  Джек еще спит,  конечно?  -  улыбается  он.  Я утвердительно  киваю,
избегая его взгляда:
     - Да, без задних ног.
     - Тогда пошли, выпьем чаю.
     - Нет,  не могу... - начинаю  я. Мэтт пристально смотрит на меня сверху
вниз.  Вблизи он оказался выше, а в этой майке  и мешковатых шортах выглядит
изумительно.  У  него  крепкое  тело, отличный  загар  непонятно  откуда, и,
вопреки своей воле, несмотря на то что только что встала с постели  Джека, я
чувствую преступное волнение. Эй, я всего лишь женщина из плоти и крови!
     - Пошли. Он еще сто лет спать будет, - шепчет Мэтт заговорщицким тоном,
и  я ему улыбаюсь.  Его  голубые глаза словно  танцуют  по  моему  лицу, и я
согласно киваю.
     Одергиваю  рубашку, сжимаю  коленки  и семеню за ним  по коридору,  как
японская   наложница,  восхищенно  наблюдая  за  его  небрежной  размашистой
походкой. У него ухоженные ступни - лучше, чем у Джека, это точно.
     После вчерашнего ужина  кухня напоминает развалины после бомбежки. Мэтт
осторожно извлекает чайник из кучи тарелок на столе.
     -  Извини  за беспорядок,  -  бормочу  я,  -  у нас не было  времени...
прибраться.
     Мэтт смеется:
     - Значит, ночь удалась?
     Он открывает  ставни, и  кухню  заливает теплым светом и голосами птиц.
Как в рекламе.
     -  Да, было здорово, - признаюсь я, опираясь на  косяк двери и наблюдая
за  Мэттом.  Так, не  поняла,  чего это я  вдруг вздохнула?  -  Джек отлично
готовит.
     Мэтт наливает в чайник воду.
     - Да. Я давно его уговариваю пойти на курсы шеф-поваров.
     - У него бы получилось.
     - Знаю. Но он слишком занят. Сама понимаешь, художник.
     - Да, похоже, график у него напряженный, все эти модели...
     Он включает чайник.
     - С ними не соскучишься. Они из него все соки выжимают.
     - А ты видел его работы? Хорошие?
     - Просто отличные, - кивает он. - Но последнюю еще не видел.
     - А, ту, с Салли? - Меня одолевает любопытство. - А какая она?
     Мэтт что-то застеснялся.
     - Ну, не знаю, как сказать...
     Пытается выгораживать Джека - очень мило с его стороны.
     -  Да ладно,  - смеюсь я, -  можешь не  стесняться  в выражениях.  Джек
сказал, что она старая проститутка.
     Мэтт запрокидывает голову и хохочет, солнечный свет падает на его лицо.
Потом смотрит на меня, и мной овладевает беспокойство.
     - Ты что? - спрашиваю я.
     - Тебе эта рубашка идет.
     - Это его. - Я тереблю подол.
     - Хм. Мне она нравится. Тебе обычный или с бергамотом?
     Да он со мной заигрывает. На ноги смотрит!
     - Обычный, пожалуй. Давай  я помою посуду,  - предлагаю  я и боком, как
покалеченный краб,  пробираюсь  к раковине.  Конечно, я  хорошо  помню,  что
трусов на мне нет, и уверена, что Мэтт об этом знает. Не могу заставить себя
посмотреть ему в глаза.
     Он тянется  мимо  меня к шкафу над раковиной,  чтобы  достать  чай, и я
замечаю,  что  от  него  приятно  пахнет  -  не  каким-нибудь  лосьоном  или
одеколоном, просто чистотой  и  мылом. Его рука так  близко от  меня,  что я
чувствую на своей  коже прикосновение  его волосков. Рядом с локтем шрам, и,
совершенно несознательно, я его тронула. У него теплая кожа.
     - Откуда он у тебя?
     - Это я его поранил.
     Мы оба поворачиваемся и видим в дверях Джека.
     - Я столкнул его с дерева, если тебе это в самом деле интересно.
     Судя  по  лицу  Джека,  он жалеет, что  толкнул  Мэтта тогда не слишком
сильно. Я смущенно одергиваю рубашку.
     Мэтт   закидывает  на  плечо  кухонное  полотенце,  словно   ничего  не
произошло, но сам кидает на меня жгучие взгляды. И Джек их тоже замечает.
     - Чаю, дружище? - спрашивает Мэтт. Джек утвердительно мычит.
     Мэтт подмигивает  мне, закатывает глаза, и я чувствую, что меня загнали
в  угол. Подвигаюсь ближе к Джеку, но он вздергивает бровь  в ответ  на  мой
убогий маневр и демонстративно смотрит в сад.
     Мэтт макает в чашках пакетики.
     - Так  чем ты сегодня занимаешься? - спрашиваю я Мэтта, нащупывая  тему
для  беседы  и  пытаясь  показать,  что  все  нормально, но  у  самой  голос
виноватый.
     Мэтт пожимает плечами:
     - Наверное, дома останусь, позагораю в  саду, футбол посмотрю. Джек, ты
матч смотреть будешь?
     Джек тоже пожимает плечами, явно расстроенный:
     - Не знаю. Сегодня, наверное, буду работать.
     - Как  хочешь,  - говорит  Мэтт, быстро давая  отступного.  Насвистывая
что-то, он уходит из кухни. Придется мне самой все расхлебывать.
     Как мне заставить Джека услышать меня, как  рассеять эти хмурые тучи? И
зачем только я встала с  постели? Ну почему я не проснулась вместе с ним? Он
смотрит  на меня  как на чужую,  и я его  понимаю. Если бы я застала  его на
кухне  гладящим Хел  по руке  наутро  после  нашего  секса,  я  бы  устроила
истерику.  Не  могу  придумать,  что  бы  такого  сказать  о  Мэтте  или как
объяснить, что у меня не было выбора и мне пришлось пойти на кухню. Но, даже
мысленно  репетируя  свою речь, понимаю, что стоит мне только заговорить,  и
будет казаться, что я оправдываюсь, словно между нами и вправду что-то было.
     - Сахар? - тихо спрашиваю я.
     - Нет, спасибо, - отказывается он, присаживаясь к столу.
     Я передаю Джеку чашку. Вид у него задумчивый. Ну почему в жизни  нельзя
все перемотать обратно и начать сначала? Полная катастрофа.
     - У тебя много работы?
     - Да.
     - А-а... - Я рассматриваю пол.
     Джек отпивает чай.
     - А у тебя какие планы?
     Это звучит  явно  не как приглашение. Я  неопределенно пожимаю плечами.
Что тут можно сказать? Если он меня сейчас выгонит, остаток  дня я проведу в
трауре, громко рыдая. Но не думаю, что ему нужно об этом знать.
     - Да в принципе, никаких.
     Украдкой смотрю на него. Неужели он не видит, что я  готова хоть сейчас
кинуться к нему на шею, а потом остаться там на всю жизнь хоть банным листом
- лишь бы с ним. Если между нами все кончено, я этого не вынесу.
     Пауза.
     - Красиво там, - кивает он в сторону сада.
     Нет, нет,  только не это! <i>Пожалуйста,</i> не надо светской беседы о погоде.
Это уже выше моих сил. Я сглатываю и смотрю в окно.
     -  Ненавижу  в такие дни торчать в  городе. В такой день надо ехать  на
пляж, - тихо говорю я, отхлебывая чай.
     Перевожу  взгляд на  Джека. Терять  мне уже  нечего.  Нужно  попросить,
только постараться, чтобы просьба не выглядела как мольба.
     - Не хочешь прошвырнуться в Брайтон? Мы могли бы успеть на электричку и
через пару часов были бы на море.
     Во  мне  говорит  отчаяние.  Джек глядит  на меня  с  изумлением. Потом
произносит:
     - А почему бы и нет?
     Сначала я подумала, что ослышалась. Смотрю на него влюбленными глазами,
с открытым от удивления ртом, пока смысл сказанного не доходит до меня.
     - Здорово! - И от радости подпрыгиваю, словно меня током ударило. Я так
ему благодарна, что готова ноги целовать. Как я только могла подумать, что у
Мэтта они лучше?!

        * * *

     По  дороге  ко  мне - должна же  я  надеть что-то  более подходящее для
пляжа, чем шпильки и чулки с подвязками,  - я то и дело поглядываю на Джека,
проверяю, не рассеялся ли мираж. И что он на самом деле идет рядом со мной.
     Он тут,  на моей кухне. Мне выпал второй шанс! Думаю,  это  заслуживает
заголовка в бульварной прессе.  "УНИКАЛЬНЫЙ  СЛУЧАЙ: СТАРАЯ ДЕВА СПАСЕНА  ОТ
ГИБЕЛИ В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ!"
     Пока  он  пытается  выкопать  из  вечной   мерзлоты  моего  старенького
холодильника поддон для льда,  я порхающей походкой бегу к себе  в спальню и
целую своего плюшевого мишку.
     - Миша, у меня на кухне мужчина, и он занимается мужским делом! - шепчу
я ему. Миша смотрит  на меня своим обычным стеклянным  взглядом. - Ну, так и
будешь  молчать?  Что  мне  сегодня  надеть?  Я   срываю  с  себя  одежду  и
переворачиваю весь  шкаф в поисках голубого сарафана. Но, надев его, замечаю
пятно  от  красного  вина  прямо на  левой  груди. Как обычно. Возвращаюсь к
потертым  джинсовым шортам  и майке. Слишком  банально?  До боли  напоминает
"Ангелы Чарли"? Миша, помоги!
     Джек едет налегке. Он берет с собой только то, что на нем надето. И как
парням это  удается?  Как  они  могут  обходиться  без косметички и  чековой
книжки? Не понимаю. И сама не заметила, как на постели набралась  целая куча
вещей  "первой  необходимости": расческа,  косметика, бикини  (не слишком ли
смело?), солнцезащитные очки, пляжное полотенце,  джинсы (вдруг похолодает),
кофта, запасные трусы (мама бы мной гордилась), дезодорант, бейсболка. И это
еще не полный комплект.
     Роюсь  в комоде и напеваю песенку про  отпуск Клиффа Ричарда. Так, надо
поторапливаться, пока я  не запела арию из  "Звуков  музыки"&lt;<i>Классический
голливудский  мюзикл  (1965),  получил  пять  премий  "Оскар",  реж.  Роберт
Уайз.</i>&gt;, -  это  было бы  уж слишком. Щедро  брызгаюсь  духами,  не  забыв
надушить и самые интимные места.
     Уже собравшись задвинуть ящик, замечаю презервативы. Хватаю всю коробку
и загадываю желание: пусть Джек опять захочет меня...
     Стоп, это же супердлинный размер. Черт!
     Я  знаю,  что  Джек  неплохо  оснащен,  но  за  пределы  разумного  его
достоинство  не выходит,  так что очень длинные  резинки могут оказаться  не
кстати. Бросаюсь к ящику в углу, где у меня хранится всякая ерунда. Ага! Вот
он  -  большой бумажный пакет, полный суперпрочных презервативов,  ароматы и
цвета  в  ассортименте  -  гуманитарная  помощь от злющей  тетки из  клиники
планирования семьи. У  них уже наверняка истек срок годности,  но  проверять
каждую пачку у меня нет времени.
     - Ты что там делаешь? - кричит Джек из кухни.
     - Еще  минутку,  -  чирикаю я  в ответ,  кидаюсь  на  колени  и пытаюсь
отыскать какую-нибудь  сумку под кроватью. Вот, нашла, но  она огромная, что
ж, придется ехать с ней. Скидываю в нее вещи с кровати, туда же сгребаю  все
презервативы и быстро возвращаюсь в кухню.
     -  Что   у   тебя  там?   -  спрашивает  Джек,  протягивая   мне  бокал
черносмородинового сока со льдом. - Ведерко с совочком?
     - А как же! - улыбаюсь я и залпом выпиваю весь стакан. - Все. Пошли.
     В  то  время   как  я  излучаю  энергию  и  нездоровый  оптимизм,  Джек
по-прежнему ведет себя отчужденно. Мы стоим в очереди за билетами на вокзале
Виктория, и наши руки отделяет всего четыре дюйма пространства, но у меня не
хватает мужества его преодолеть. Я  прекрасно понимаю, что восстановить нашу
близость   в   общественном   месте,   да   еще   в   условиях   грохочущего
громкоговорителя, невозможно.
     Джек всем своим видом выказывает безразличие. Ладно,  я  тоже так могу.
Наверное.
     Правда, он  такой  чертовски привлекательный в этой  футболке,  и я  не
знаю,  на  сколько меня хватит. Но  я  ведь заключила с  собой  договор.  НЕ
ГОВОРИТЬ НИЧЕГО ЛИШНЕГО И НИ О ЧЕМ НЕ ПРОСИТЬ.
     Подойдя к окошку кассы, я  начинаю  рыться  в  своей бездонной  сумке в
поисках  кошелька, но  Джек категорически  запрещает  мне платить за билет и
небрежно отдает кассиру свою пластиковую "визу".
     В киоске покупаем: бутылку воды, жевательную резинку, сигареты,  Я стою
позади Джека с благоговейным трепетом. Он так уверен в себе! - Когда отходит
поезд?  - спрашивает он. Простой вопрос, но  я почему-то начинаю смущаться и
суетиться. Щурюсь и вглядываюсь в  табло,  но все  буквы сливаются. Не пойму
отчего.  Либо  у меня испортилось зрение, либо я так старательно  подавляю в
себе желание обнять Джека, что не могу сосредоточиться ни на чем другом.
     Чтобы  успеть  на поезд, нам  пришлось  бежать изо всех  сил.  Он  едва
успевает запихнуть меня в  закрывающиеся двери. Какую-то долю секунды я была
в его объятиях. Я положила руку ему на грудь, наши взгляды встретились, и он
крепче обнял меня.  Я  растворилась  в  его  глазах,  поезд тронулся, сердце
екнуло. Думаю,  Джек тоже что-то почувствовал, поскольку в  это же мгновение
покраснел и нервно засмеялся. Он отодвинулся  от меня, и,  затаив дыхание, я
пошла за ним в вагон. Народу мало, и поэтому есть несколько свободных мест у
окна.
     - Давай, - говорит Джек и наклоняется за моей сумкой, чтобы закинуть ее
на верхнюю полку.
     В ту же секунду время замирает и все происходит медленно, как во сне. С
ужасом  наблюдаю,  как он берет ее за одну ручку  и вскидывает вверх.  Сумка
переворачивается, и все ее содержимое вываливается к  моим ногам. Все. В том
числе и презервативы.
     Мы оба молча смотрим на них.
     - Хм, Эми, - говорит  он, поглаживая свою щеку, -  мы  же всего на день
едем. Не многовато ли?
     Мне плохо. Я бросаюсь на пол  и, покраснев до корней волос, пытаюсь все
сгрести обратно в сумку.
     -  Я их не покупала,  мне дали  в клинике планирования. .. - Оправдания
дурацкие, этим только еще больше усугубляю положение.
     - Очень предусмотрительно с твоей стороны.
     Черт!  Он имел в виду -  <i>слишком</i>  предусмотрительно. Я забегаю  слишком
далеко  вперед,  будто я нимфоманка какая-нибудь  и ни о  чем, кроме  секса,
думать не могу. Мне  так  стыдно,  что  я  готова броситься с поезда. Нервно
запихиваю презервативы  обратно  в  сумку  и с ужасом  понимаю,  что все мои
последние слова ничуть меня не оправдывают, а вовсе наоборот  -  подписывают
мне смертный приговор.
     Задыхаясь  от смеха,  Джек падает на сиденье. Я сжимаюсь, закрываю лицо
руками, но он так весело хохочет, что я решаюсь подсмотреть сквозь пальцы.
     - Ты покраснела как рак!
     -  Господи, ты,  наверное, черт знает что обо мне подумал,  - только  и
могу выдавить я.
     Он тянет меня к себе на колени, обнимает и шепчет на ухо:
     - Мне не терпится их распечатать. - Потом кладет холодную ладонь на мою
горящую  щеку  и целует меня  так  сильно, что  я забываю  о том,  как  ему,
наверное, тяжело меня держать, и думаю только о том, какая я счастливая.
     Всю дорогу до Брайтона  мы болтаем как старые приятели, словно ничего и
не было. Рассказываем друг другу  о каникулах и отпусках, о  родителях.  Лед
между нами растаял без  следа. Потом идем по городу  по направлению к пляжу,
все  так же  оживленно  и непринужденно  беседуя. Вода  сверкает на  солнце,
повсюду  раздетые  люди,  воздух  пахнет летом,  печеньем  и сладкой  ватой,
которую продают в ларьках на пирсе.
     Что-то есть в этой летней безмятежности, и вот я уже словно вернулась в
детство  и  жалею, что  не  взяла ведерко с совочком. И мне  хочется  просто
дурачиться. Джек тоже  явно не против. Я  хватаю его за руку и тяну к пирсу,
чувствуя себя пятилетней девчонкой, а он мой сообщник, с  которым мы сбежали
на качели. На пирсе мы от души повеселились  - перемазались фруктовым льдом,
вставляли головы  в картонные  декорации для фотографий и смеялись до упаду.
Да, это, может быть, и не круто, и мы  ни разу не упомянули вчерашний вечер,
но все  это не имеет никакого  значения. Мне просто хорошо - мы выбрались из
душного Лондона, уехали от всех на свете, и я так расслабилась, что забыла о
глупых условностях и  своем намерении произвести  на  него  впечатление.  Он
рядом со мной, и этого достаточно.
     К  тому  моменту, когда  мы ввалились в  зал  игровых  автоматов,  Джек
окончательно  впал  в  детство  и   я  потешалась   над   его  ребячествами.
Удивительно, как  много можно узнать  о  человеке,  застав  его  за игрой  в
автогонки. Вся сущность выходит на поверхность, и я понимаю, что Джек:
     а) любит соперничество;
     б) не умеет проигрывать.
     Даю себе слово никогда не играть с ним в "Монополию".
     - Сейчас я тебе задам жару, - говорит великий Шумахер-Росситер, опуская
монетку в автомат.
     -  Да что ты? - удивляюсь я, удобнее усаживаясь  в кресле. - Это мы еще
посмотрим.
     И мы  стартуем по трассе  Монако. Я  посматриваю на Джека, вижу, как он
старается сладить с управлением и от  напряжения  кусает  губу. Я пытаюсь не
распускать сопли от  умиления, потому  что  очень  хочу  обогнать его. И, по
счастливой случайности, выигрываю. Три раза.
     Спасибо тебе, Господи. За мной должок.
     Джек  не может этого  пережить.  Он  всерьез выходит из  себя, когда  я
отказываюсь от четвертого заезда, не дав ему возможности отыграться.
     - Главное вовремя остановиться, когда  ты  в выигрыше, - поддразниваю я
его и выбегаю на улицу.
     Джек практически  роет  землю  копытом.  Я  даже  жду,  что  он  сейчас
закричит: "Ты же девчонка!" Но, несмотря на это, я чувствую,  что он приятно
удивлен моей проворностью. Оглядываюсь через плечо и самодовольно ухмыляюсь:
     - Ладно, Джек, хватит дуться. Все, он за  мной погнался, а я убегаю  от
него, визжа и стараясь не сшибить по дороге детей и бабулек,  мимо  ярмарки,
бегу  до самого конца пирса. Он меня догоняет, прижимает  к перилам и рычит,
но  на лице широкая  улыбка,  и вдруг  мы  начинаем  бешено  целоваться, как
подростки -  зубы  в  зубы, путаясь в своих оранжевых от мороженого  языках.
Мимо проходит компания  мальчишек, и, глядя  на нас, они кричат: "Ф-фуу!" Мы
улыбаемся, и  Джек отпускает меня.  Шорты  у него  встали домиком, и мы  оба
хохочем.
     Он  перегибается  через перила и  смотрит в воду.  Я  переворачиваюсь и
опираюсь на перила спиной. До нас доносится грохот вагончиков с американских
горок на  ярмарке. Слышно, как  поезд резко  съезжает вниз под  восторженные
крики детей. - Ты красивая и необыкновенная,  - вдруг говорит Джек, - у тебя
самая удивительная улыбка на свете.
     Я щурюсь одним глазом от солнца и смотрю на него.  Это первый серьезный
комплимент с  его  стороны, и я потрясена.  Он смущается и пытается сгладить
момент:
     - Вот бы нырнуть сейчас.
     Но я не могу ничего ответить, потому что от счастья потеряла дар речи.
     Он берет  меня за руку. У меня мокрые ладони, и я  пытаюсь  высвободить
свою руку. Он это замечает, но еще крепче сжимает мои пальцы и целует их.
     - Ну, пошли на пляж, - подмигивает он.
     По-моему, быть  взрослой очень трудно. Труднее, чем  сдавать экзамены в
школе, потому  что  к  взрослой  жизни  тебя  никто  не  готовит.  Никто  не
предупреждает,  что  однажды, когда  тебе стукнет двадцать  с небольшим, все
будут относиться к тебе по-другому. Будут считать тебя взрослой и ожидать от
тебя  соответствующих  поступков.   Придется  самой   справляться  со  всеми
обязанностями,  платить  по счетам, принимать важные  решения. Хуже взрослой
жизни может быть только одно - взрослая незамужняя жизнь.
     Я понимаю, что  нельзя так говорить. Понимаю, что  должна относиться  к
этому спокойно. Я читаю достаточно ханжеских дамских журналов и знаю о своих
обязанностях:  в девяностые годы нашего века незамужняя  женщина должна быть
самодостаточной  и независимой личностью,  самостоятельной во всех  аспектах
жизни,  в  том  числе в  ремонте сантехники  и  холодильников, обязана иметь
успешную карьеру, приличное финансовое положение,  уметь противостоять любой
критике и быть довольной собой - ибо это способствует духовному росту.
     Но  все это  полная  чушь. В  большинстве случаев я не могу соблюсти  и
пятой части  этих условий. И поэтому в последние  полгода я  нередко ощущала
себя  толстой  девочкой,  с  которой  никто  не хочет  дружить. А если мне и
случалось встретить "друга", почти каждого хотелось  послать куда  подальше.
Мне должно быть  безразлично, но меня это волнует. Даже очень. Потому  что в
возрасте двух лет любой из нас уже знает, что играть одному скучно и плохо.
     Но детям  легче  - всегда  можно  убежать домой, к  маме,  которая тебя
обнимет,  даст  конфетку,  и  жизнь снова  прекрасна.  Но  однажды  ты вдруг
становишься  взрослой,  и  бежать  уже  некуда,  и приходится стоически  все
переносить  самостоятельно, и притворяться, будто тебе все  равно. А потом у
тебя  появляется чувство  вины, потому что  тебе по-прежнему  хочется  найти
кого-нибудь,  с  кем можно  было бы играть.  И хочется этого  все  больше  и
больше. И чем больше тебе этого хочется, тем менее возможным это кажется. Ты
ходишь по супермаркету  с  корзинкой  и заглядываешься на тех,  кто ходит  с
тележкой, - на тех, у кого есть с кем играть. И думаешь: <i>"Почему я одна? Что
со мной не так?"</i>
     И  поэтому  у  тебя иногда  случаются  приступы меланхолии,  а подруги,
такие,  как Хел, тебе говорят: "Не волнуйся, он тебе обязательно встретится,
когда ты этого совсем не ждешь". Того, кто первым это сказал, надо поставить
к стенке и пристрелить, потому что ты <i>всегда</i> ждешь! Всегда и везде.
     Но потом это вдруг случается.  Вот так, вдруг. У тебя появляется тот, с
кем  хочется быть вместе. Вот как  сейчас: мы идем вместе с Джеком, рядом, и
его рука  на моем плече. Кажется, что  естественнее этого  и  быть ничего не
может. Но  как это  произошло?  Это  прекрасно, но и  нечестно тоже. Столько
месяцев злости и отчаяния, и вот, пожалуйста, все просто. Как дважды два. Но
раз он так вдруг, быстро появился, столь же быстро и легко может исчезнуть.
     Мне хочется остановить время, эту секунду, потому что я хочу, чтобы все
это видели. Чтобы все поняли,  что я намного лучше играю пару, чем одиночку.
Мне хочется прыгнуть и крикнуть: "Смотрите все! Я не одна! Меня тоже любят!"
     Джек останавливается у палатки проката водных мотоциклов.
     - Пошли прокатимся, - говорит он и хватает меня за руку.
     Прежде чем я успеваю что-то ответить, мы оказываемся внутри. Мне смешно
наблюдать за ним. Он даже не подозревает, о чем я сейчас думаю. Он парень, а
парню никогда  не  понять направление моих мыслей. И правильно. Мне завидно,
что  его жизнь  такая  простая. Как здорово, наверное,  иметь  в голове кучу
свободного  места и думать только о том,  что происходит здесь  и  сейчас. Я
могла бы  столько всего сделать, если  бы перестала волноваться  и думать  о
смысле жизни. Я могла бы позволить себе быть импульсивной, как Джек,  и жить
сегодняшним днем. Жизнь моя была бы вечным праздником.
     Помню  свои  впечатления, когда  кто-то  впервые научил  меня правильно
завязывать шнурки. Это было для меня открытием. Вдруг стало понятно, что это
легко. Я перестала  путаться в шнурках и  падать. И  вот теперь, наблюдая за
Джеком  в палатке  проката, я снова  ощущаю  те же удивление и  легкость. Он
показал  мне, как  можно  быть счастливой. И  мне  хочется постучать себя по
голове и воскликнуть: "Эй, это же так просто!"
     Девушка  в пункте  проката  говорит,  что  в  бикини кататься нельзя  -
купальник смоет в первую же секунду.  И выдает мне мокрый и липкий резиновый
комбинезон,  в  котором  мои женственные  бедра  выглядят  далеко не  лучшим
образом.  Зато  Джек смотрится отлично -  как Джеймс Бонд на задании. И я  с
ревностью замечаю, как женщина за столиком оглядывает его.
     Эй ты, руки прочь!
     В воде Джек чувствует  себя как рыба. Вижу озорной блеск в его глазах и
понимаю, что  он жаждет отмщения за проигранное  ралли. Он скользит по воде,
вспарывая волны, которые делают со мной что хотят.
     -  Не  бойся,  расслабься!  - кричит он мне,  и  я  на  полной скорости
устремляюсь  вдаль.  Навстречу  летят  мокрые  брызги,   и   я   возбужденно
вскрикиваю.
     Он  догоняет меня,  показывает, как  нужно поворачивать,  и  через пару
секунд я уже Памела-спасательница пляжа Малибу. Йо-хо!
     Мне  так весело, что я  не замечаю,  как  пролетело время. Причаливаю к
пляжу совершенно охрипшая и выдохшаяся; шатаясь, стягиваю с себя комбинезон.
     Когда я выхожу из палатки, Джек кладет мне руку на плечи и спрашивает:
     - Ну как, понравилось?
     -  Очень.  Но  я  ужасно  проголодалась.  -  И  похлопываю  по  животу,
удивленная, что перестала стесняться собственного тела.
     - Тогда я тебя угощу, - обещает он покровительственным тоном.
     - Рыбой с картошкой?
     -  Ты  слишком традиционна, -  подначивает  он  меня.  -  Думаю,  можем
придумать что-нибудь получше.
     Мы бредем  по  улочке  и  находим  недорогой и симпатичный  французский
ресторанчик со столиками на булыжной мостовой. Джек заказывает пару пива.
     - За нас, - предлагает он  тост, и  мы  чокаемся. Пузырьки  поднимаются
прямо к носу.
     Я так  долго  хотела узнать, что он  думает о прошлой ночи,  но теперь,
когда  появилась возможность  спросить  об этом,  я не  спешу.  Просто вдруг
понимаю,  что  мне  намного  интереснее  узнать,  что  он  думает  обо  всем
остальном.
     - Тебе нравится быть художником? - спрашиваю я, когда приносят закуски.
     - Наверное.  Это  все,  что я умею.  И потом, таким  образом я  избегаю
необходимости ходить на работу пять дней в неделю, как все остальные.
     - Да,  тебе везет, -  вздыхаю я. - Вот бы и мне уметь что-нибудь делать
хорошо.
     - А я знаю, что ты хорошо умеешь, - ухмыляется он.
     - Помимо этого, - краснею я.
     - В смысле, ты хотела бы добиться успеха? Ну да, а кто этого не хочет?
     -  А кем ты хотела стать в детстве?  - спрашивает  он,  отламывая кусок
хлеба и макая его в соус.
     - Ну, хотела  работать в  области  моды, кажется. Мужской.  Мне  всегда
больше нравилось играть с Кеном, чем с Барби.
     - Нравилось штаны с него снимать? Я смеюсь:
     - И это тоже. Правда, у него там ничего  особенно интересного нет. Нет,
мне  просто нравится мужская  одежда. Когда я  в  первый раз  тебя  увидела,
обратила внимание на одежду.
     Джек смотрит на меня:
     - Тогда  почему  бы  тебе не заняться модой  или  не попробовать силы в
текстильной промышленности?
     Я  разглядываю веточку спаржи на своей тарелке. - Да я уже  давно этого
хочу. Но туда трудно пробиться. Слишком много желающих.
     - Наверное,  и  не пыталась  как  следует. Конечно,  талантливых  людей
много, но разве и ты не можешь стать одной из них? Если бы я все время думал
о том, как трудно быть художником, то давно уже бросил  бы  живопись. Что ты
теряешь? Все ведь в твоих руках.
     Он смотрит на  меня и улыбается. А мне  вдруг становится так легко, так
хорошо, что я, не задумываясь ни  секунды,  верю ему. Полностью. Я ни с кем,
кроме Хел, никогда не говорила о своих мечтах, и теперь у меня словно гора с
плеч свалилась - так  я рада, что рассказала  ему об этом.  Кажется, я снова
стала прежней - уверенной в  себе и  в  своих планах. Пожалуй, надо и впрямь
попытаться.
     Мы  сидим,  пьем пиво,  рассматриваем прохожих  и  смеемся. Потом  идем
обратно  на пляж. Теперь  тут  не так  людно, и мы находим тихое местечко. Я
сильно  подшофе, и  мне  кажется,  что в мире больше никого  нет, только я и
Джек.  Он  запускает  камешки по волнам,  а я наблюдаю за его  движениями  и
чувствую себя такой любимой.
     Он оборачивается ко мне и спрашивает:
     - Чем теперь займемся? Хочешь вернуться?
     - Нет. А ты?
     Он мотает головой.
     Мы немного нервно смотрим друг на друга и смеемся. Он стучит пальцем по
губам.
     - Я знаю место, где можно переночевать. Если, конечно, хочешь.
     Хочу? Только об этом и мечтаю.

        * * *

     Администратор в гостинице "Казанова" обращается с Джеком  как со старым
приятелем.  Он  подмигивает  ему,  кидает  ключ, предупреждает, что  завтрак
заканчивается в пол-одиннадцатого, и оставляет нас.
     Комната  оформлена  в  типично английском стиле - покрывало с цветочным
орнаментом, пушистый коврик, на столе лежит куча маленьких  пачек  печенья к
чаю, но  главное, тут  чисто. Ставлю  сумку  на стул  рядом с телевизором и,
отодвинув тюль, смотрю в окно на зеленый дворик.
     Непривычно вместе  с Джеком оказаться в чужой комнате. После такого дня
кажется, что мы делаем что-то запретное. Друг друга мы не касаемся.
     Джек идет в туалет, поднимает сиденье унитаза. Пока он журчит, вижу его
спину, и мне вдруг становится неловко. Теперь я  точно уверена, что мы будем
спать  вместе, и мне не  по себе. Эта ночь будет значить намного больше, чем
вчерашняя,  и  меня  пугает  интимность  обстановки.   Пугает,  что  тут  мы
действительно и сознательно <i>вместе.</i>
     Джек  смывает  за  собой  и останавливается в  дверях. Я зам