овят нас! - разрыдалась девушка. - Все так бессмысленно!
     -  Нет, - успокоила  ее  Марико,  -  вы не правы, Сазуко-сан, это очень
нужно.
     - Нам надо так немного, правда?
     - Да.
     -  Очень немного! - согласилась  Сазуко. - Простите, но это глупо,  они
нас остановят!
     - Может быть, и нет, дитя мое, - поддержала Кири. - Марико-сан говорит,
они дадут нам уехать. Господин Торанага думает, что они позволят нам уехать.
Давай думать, что нас отпустят. Ступай и отдохни, ну же! Я должна поговорить
с Марико-сан.
     Девушка ушла в большом волнении.
     Кири сложила руки:
     - Да, Марико-сан?
     - Я отправлю с почтовым голубем шифрованное письмо о том, что случилось
сегодня вечером. Он  улетит  на рассвете.  Люди  Ишидо,  конечно, попытаются
завтра же уничтожить всех моих птиц, если догадаются, а  я не смогу принести
их сюда. Нет у вас письма, которое вы хотели бы отправить прямо сейчас?
     - Да, я напишу его. Что, по-вашему, будет дальше?
     - Господин Торанага уверен, что они дадут нам уехать, если я буду очень
настойчива.
     - Я  так не думаю.  И, пожалуйста, извините меня, но я не думаю, что вы
сами в это очень верите.
     - Вы  не  правы... О, конечно, они могут задержать нас завтра утром, и,
если они так сделают, будет большой скандал,  угрозы...  но все это не имеет
значения.  -  Марико засмеялась. - О,  угрозы,  Кири-сан, будут продолжаться
весь день и всю ночь. Но в полдень следующего дня нам разрешат выехать.
     Кири покачала головой.
     Если  нам  позволят  уехать,  все  остальные  заложники  в  Осаке  тоже
разъедутся. Ишидо будет нанесен сильный удар, и  он потеряет лицо. Он  этого
не допустит.
     -  Конечно.  - Марико, похоже, была очень довольна. -  Все  равно  он в
ловушке.
     Кири посмотрела на нее.
     - Через восемнадцать дней наш хозяин будет здесь. Он должен быть здесь.
     - Верно.
     - Простите, тогда почему нам так важно сразу же уехать?
     -  Он считает, что  это достаточно важно.  Кири-сан.  Достаточно важно,
чтобы приказать нам это.
     - Ах, так у него есть план?
     - У него всегда много планов.
     - Но с  того момента, как Возвышенный согласился присутствовать,  разве
наш господин не в ловушке?
     - Пожалуй...
     Кири взглянула  на дверь  -  она была закрыта.  Подавшись  вперед, Кири
тихонько спросила:
     - Тогда почему он тайно попросил меня внушить это госпоже Ошибе?
     Уверенность Марико начала таять:
     - Он просил вас сделать это?
     - Да. Из ╗косе, после того как первый раз поговорил с Затаки. Почему он
сам прыгнул в эту ловушку?
     - Не знаю...
     Кири задумчиво покусывала губы.
     - Хотела бы  я знать... Мы скоро узнаем...  Но вы не  говорите мне все,
что знаете, Марико-сан.
     Марико стала было протестовать, но Кири дотронулась до ее рукава, снова
призывая к осторожности, и прошептала:
     - В его письме  ко мне говорится,  что  вам можно полностью доверять, -
давайте больше  не будем рассуждать  на эту тему. Я доверяю вам, Марико-сан,
но это не мешает мне размышлять.
     - Пожалуйста, извините меня.
     -  Я так горжусь вами! - Голос Кири окреп, - Стоять  так перед  Ишидо и
остальными! Хотела бы я, чтобы у меня было столько же мужества...
     - Мне это было легко: наш господин сказал, что мы должны уехать.
     - Думаю, это очень опасно - то, что мы делаем. Чем я могу помочь?
     - Поддерживайте меня.
     - Я вас поддерживаю. Вы всегда можете на это рассчитывать.
     -  Я  останусь здесь, у  вас,  до  рассвета, Кири. Но сначала я  должна
поговорить с Анджин-саном.
     - Да. Я лучше пойду с вами.
     Вдвоем  они вышли из комнаты  Кири, сопровождаемые  коричневыми, прошли
мимо самураев  в коричневой форме,  которые,  явно  гордясь Марико, отвесили
церемонные  поклоны.  Кири провела  ее  по коридорам,  огромной  комнате для
приемов  и  прошла  за  ней  во  внешний  коридор.  Здесь  в  карауле стояли
коричневые  и серые. При виде Марико ей одинаково почтительно поклонились  и
те и другие. И Марико  и Кири - обе  были ошеломлены, заметив серых на своей
территории, но скрыли свое разочарование и промолчали.
     Кири показала на дверь.
     - Анджин-сан? - окликнула Марико.
     - Хай?  - Дверь открылась, показался  Блэксорн, за ним - двое  серых. -
Привет, Марико-сан!
     -  Привет.  -  Марико  посмотрела на  серых,  - Я должна  поговорить  с
Анджин-саном наедине.
     - Пожалуйста, госпожа, - с  глубоким уважением  ответил ей капитан. - К
сожалению,  господин Ишидо приказал нам под  страхом немедленной смерти ни в
коем случае не оставлять его одного.
     ╗синака, назначенный дежурным офицером на этот вечер, подошел к ним.
     -  Прошу меня  извинить,  госпожа Тода, я  согласен  с  этими двадцатью
охранниками Анджин-сана. Это личное требование господина Ишидо. Извините.
     - Если господин  Ишидо  беспокоится только о  безопасности Анджин-сана,
это  можно  только приветствовать,  -  торжественно ответствовала  Марико, в
глубине души не очень-то обрадовавшись.
     Капитан серых получил распоряжение от ╗синаки:
     - Я  отвечаю  за Анджин-сана, пока с  ним говорит  госпожа Тода.  А  вы
подождите снаружи!
     - Извините, - твердо отвечал капитан серых, - У меня с  молодыми людьми
нет другого выхода, как наблюдать лично.
     Кири заявила:
     - Я с радостью останусь здесь. Конечно,  необходимо, чтобы кто-то здесь
оставался.
     -  Простите,  Киритсубо-сан,  но мы  должны  присутствовать.  Извините,
госпожа Тода, - капитану, видимо, было неловко, - никто из нас не говорит на
языке чужеземца.
     -  А мы и  не думали, что  вы  столь  невежливы, чтобы подслушивать.  -
Марико чуть не вышла из себя. - Но обычаи чужеземцев отличаются от наших.
     -  Серые должны повиноваться своему господину, - рассудил ╗синака. - Вы
были  совершенно правы  сегодня  вечером,  госпожа Тода: первая  обязанность
самурая  -  его  долг  перед  сюзереном,  и вы справедливо  указали  на  это
публично.
     -  Совершенно верно, госпожа, - с тем же чувством  гордости  согласился
капитан серых. - В жизни самурая нет ничего выше.
     - Благодарю вас. - Марико импонировало их отношение к долгу самурая.
     -  Нам  следует  уважать  и  обычаи  Анджин-сана,  капитан.  -  ╗синака
показалось, что он  нашел выход. - Пожалуйста, пойдемте со мной. - Он привел
их обратно в зал для приемов.  - Пожалуйста, госпожа, пригласите Анджин-сана
сюда и  располагайтесь, - Он  указал на возвышение  в дальнем углу. - Охрана
Анджин-сана останется у дверей  и будет выполнять свой долг перед сюзереном,
мы  -  свой, а  вы  сможете  говорить  сколько  пожелаете  согласно  обычаям
Анджин-сана.
     Марико перевела Блэксорну предложение ╗синаки и благоразумно продолжала
на латыни:
     - Они ни за что не  оставят тебя одного сегодня ночью. У нас нет выхода
- если только ты не хочешь, чтобы я приказала сразу же их убить.
     - Я хочу  поговорить с тобой наедине, - ответил Блэксорн, - но не ценой
жизней. Благодарю тебя за то, что ты пришла.
     Марико обратилась к ╗синаке:
     - Благодарю  вас,  ╗синака-сан.  Не будете  ли  вы так добры послать за
курильницами с благовониями - отогнать москитов?
     - Конечно. Извините меня, госпожа, нет ли известий о госпоже ╗доко?
     - Нет, ╗синака-сан. Я слышала, что она все еще лежит, но  болей нет.  -
Марико улыбнулась Блэксорну. - Пойдемте сядем там, Анджин-сан?
     Он  пошел  за  ней следом. Кири  вернулась  в  свои апартаменты,  серые
расположились у дверей зала для  приемов. Капитан серых встал около ╗синаки,
в нескольких шагах от остальных.
     - Не нравится мне все это! - громко прошептал он.
     -  Неужели  госпожа  Тода  собирается  вытащить  меч  и  убить его?  Не
обижайтесь - ну где ваши мозги?
     ╗синака захромал дальше, проверяя посты. Капитан посмотрел в угол зала:
Марико и  Анджин-сан  сидели друг против друга, ярко освещенные факелами. Он
не мог слышать, о чем они говорят, и сосредоточился на их губах, но это было
ненамного лучше, хотя он обладал  хорошим зрением и говорил по-португальски.
"Наверно, опять говорят на языке святых отцов.  Ужасный язык, его невозможно
постичь!  "  И  все-таки что тут такого? Почему бы  ей и  не  побеседовать с
еретиком  наедине - если ей  это доставляет удовольствие? Ничто не вечно  на
этой  земле! Это  так  печально! О Святая Мадонна, позаботься  о  ней за  ее
смелость! "
     -  Латынь  безопаснее, Анджин-сан. - Веер Марико разогнал гудящих перед
ней москитов.
     - Они могут услышать нас отсюда?
     - Думаю  -  нет, если мы будем  говорить,  как ты  меня учил, чуть-чуть
двигая губами, и не повышать голос.
     - Попробуем. Так что случилось с Кийямой?
     - Я люблю тебя...
     - Ты...
     - Я скучаю по тебе...
     - И я по тебе... Как бы нам встретиться наедине?
     - Сегодня вечером это невозможно. Завтра ночью -  сможем... У меня есть
план, любовь моя!
     - Завтра? А что с твоим отъездом?
     - Завтра  они  могут  задержать  меня,  Анджин-сан,  -  пожалуйста,  не
тревожься. На следующий день мы все  уедем, куда захотим. Завтра ночью, если
меня задержат, мы будем с тобой.
     - Каким образом?
     -  Мне поможет Кири.  Не спрашивай  меня,  как, что и почему. Это будет
легко. - Она замолчала  - подошли  служанки  с  курильницами для отпугивания
насекомых. Извилистые  нити  дыма скоро  отогнали  ночных чудовищ. Оставшись
опять одни, они заговорили о своей поездке, счастливые просто тем, что снова
вместе, любя друг друга без прикосновений, избегая разговоров о Торанаге и о
том, что должно произойти завтра. Потом он спросил:
     - Ишидо - мой враг. Почему же вокруг меня столько охраны?
     - Чтобы  защитить тебя.  Но также и чтобы лучше удержать тебя. Я думаю,
Ишидо захочет использовать тебя и против Черного  Корабля, Нагасаки и господ
Кийяма и Оноши.
     - А, да. Я тоже думал об этом.
     Она заметила, как он рассматривает ее.
     - В чем дело, Анджин-сан?
     -  Вопреки тому,  что считает  Ябу, я не думаю, что ты  глупая,  - ведь
сегодня вечером  все  было преднамеренно, умышленно,  так спланировано -  по
приказам Торанаги.
     Она разгладила складку на своем парчовом кимоно.
     - Он дал мне поручения. Да.
     Блэксорн перешел на португальский:
     - Он предал вас. Вы только приманка - знаете вы это?  Вы только наживка
на одном из его крючков.
     - Почему вы так говорите?
     -  Вы  приманка. Так же как я. Это  очевидно. И  Ябу приманка. Торанага
послал нас всех сюда на заклание.
     - Нет, вы не правы, Анджин-сан. Простите, но вы не правы.
     Он сказал по-латыни:
     - Я говорю тебе, что ты красивая, и я люблю тебя, но ты лжешь.
     - Никто не говорил мне этого раньше.
     - Ты должна признать, что никто раньше не говорил тебе "я люблю тебя".
     Она опустила глаза на веер:
     - Давай поговорим о чем-нибудь другом.
     - Что выиграет Торанага, пожертвовав нами? Она не ответила.
     - Марико-сан, я имею  право  спросить  тебя.  Я не  боюсь - просто хочу
знать, чего он этим добьется?
     - Я не знаю.
     - Ты! Поклянись своей любовью и своим Богом!
     - Даже  ты?  - с  горечью ответила она по-латыни. -  Ты  тоже  со своим
"поклянись перед Богом! " И вопросы, вопросы, вопросы?
     - Это твоя жизнь и моя  жизнь, и я ценю их обе. Еще раз: что он на этом
выиграет? Ее голос стал громче:
     - Слушай же: да, это так - я выбрала время, и я не глупая женщина, и...
     - Осторожнее, Марико-сан, пожалуйста, потише, а то...
     -  Извините. Да, это было сделано умышленно, при всех, как того пожелал
Торанага.
     - Зачем?
     - Потому что  Ишидо  - крестьянин, и он  должен дать нам уехать.  Вызов
нужно  было сделать  перед его  соратниками.  Госпожа  Ошиба  одобряет  наше
желание ехать встречать  господина  Торанагу. Я говорила с  ней,  и  она  не
возражала. Тебе не о чем беспокоиться.
     - Мне не нравится, что ты вызываешь  огонь не себя. Или яд. Или  злобу.
Где твое спокойствие? Где твои  манеры? Может  быть,  тебе  нужно  поучиться
наблюдать, как растут камни?
     Марико перестала сердиться и расхохоталась:
     -  Ах  ты...  Ты прав,  прав.  Пожалуйста,  извини  меня.  - Она  опять
почувствовала  себя полной сил, вновь стала  сама  собой. -  О, как  я люблю
тебя, уважаю и как гордилась тобой сегодня вечером, - я чуть  не расцеловала
тебя там перед всеми, как это у вас принято.
     - Мадонна, это все равно что поджечь пороховой склад!
     -  Если  бы  мы были одни, я бы  целовала тебя, пока крики о  помощи не
заполнили бы всю вселенную!
     - Благодарю тебя, госпожа, но ты - здесь, а я - там и между нами -  вся
вселенная.
     - О  нет, между нами нет  всей вселенной!  Моя жизнь  полна, потому что
есть ты!
     Через минуту он сказал:
     - А приказы Ябу - извиниться и остаться?
     - Они не могут быть выполнены, извините.
     - Из-за приказов Торанаги?
     - Формально - да, но на  самом деле - нет, это  только мое желание. Все
зло предложила ему я. И это я просила разрешения приехать сюда, мой любимый.
Ей-богу, это правда.
     - Что же будет завтра?
     Она рассказала ему, о чем говорила с Кири, добавив:
     - Все  идет лучше,  чем задумывалось. Разве  Ишидо уже  не твой патрон?
Клянусь,  я не понимаю, как  господин  Торанага  может  быть  таким  умным и
всевидящим. Перед  моим отъездом он объяснил мне, что произойдет - что может
произойти. Он знал, что Ябу не имеет никакой власти в Кюсю. Только Ишидо или
Кийяма могут защитить тебя здесь. Мы не приманки, - мы под его защитой. Мы в
совершенной безопасности.
     - А эти девятнадцать дней...  теперь  уже восемнадцать... Торанага ведь
должен быть здесь?
     - Да.
     -  Тогда  это,  может  быть,  как  говорит  Ишидо, только  пустая трата
времени.
     - Наверняка я не знаю.  Знаю только, что девятнадцать, восемнадцать или
даже три дня могут равняться вечности.
     - Или завтра?
     - Завтра тоже. Или следующий день.
     - А если Ишидо завтра тебя не выпустит?
     - Это наш единственный шанс. Ишидо нужно уговорить.
     - Ты уверена?
     - Да, ей-богу, Анджин-сан.
     Блэксорн  во  сне пытался освободиться  от ночного кошмара,  но  в  тот
момент,  когда  он  проснулся,  тревожные  тени сразу  исчезли.  День только
начинался, через москитную сетку на него смотрели серые.
     - Доброе  утро, - приветствовал он их, хотя ему и не нравилось, что  за
ним наблюдали во время сна.
     Блэксорн выбрался из-под сетки,  вышел  в  коридор, спустился  вниз  по
лестнице  и направился в  уборную во дворе. Охранники, и серые и коричневые,
шли рядом, но  он не обращал на них внимания. Рассвет был  мглистый. Небо на
востоке уже  очистилось  от тумана, пахло  солью и  сыростью с  океана.  Уже
появились стаи мух. "День будет жаркий", - подумал он.
     Послышались  звуки  приближающихся  шагов -  через отверстие в двери он
заметил Дзиммоко.  Она  терпеливо дожидалась его,  болтая  с  охранниками, и
усердными поклонами приветствовала его в дверях.
     - Где Марико-сан? - спросил Блэксорн.
     - Она у Киритсубо-сан, Анджин-сан.
     - Спасибо. Когда уезжаете?
     - Скоро, господин.
     - Передайте, что я хотел бы пожелать ей доброго утра  перед отъездом. -
Он сказал  это еще раз, хотя Марико уже пообещала, что найдет его перед тем,
как вернется домой собраться в дорогу.
     - Да, Анджин-сан.
     Он кивнул, как подобает самураю, и пошел умыться и принять ванну. Здесь
не  было заведено  принимать  по  утрам  горячую  ванну, но  он  каждое утро
обливался холодной водой.
     - Э-э,  Анджин-сан,  - всякий раз  говорили  телохранители и  случайные
свидетели, - это, конечно, очень полезно для вашего здоровья.
     Одевшись в коричневое кимоно, с мечами и пистолетом за поясом, Блэксорн
пошел к стене,  возвышающейся над двором  этого  крыла замка.  Коричневые на
постах приветствовали его  как равного, но  серые проявляли беспокойство: на
крепостной  стене  сгрудилась масса серых,  не  упускавших  из  поля  зрения
ничего, что происходило за воротами.
     - Много серых, намного больше, чем обычно. Вы  меня поняли, Анджин-сан?
- Это ╗синака вышел на балкон.
     - Да.
     Капитан серых приблизился к ним:
     - Пожалуйста, не подходите слишком близко к краю, Анджин-сан. Извините.
     Солнце  встало над горизонтом, лучи его приятно согревали кожу. На небе
не  виднелось  ни облачка,  ветер  стихал.  Капитан  серых  показал  на  меч
Блэксорна:
     - Это "Продавец масла", Анджин-сан?
     - Да, капитан.
     - Не разрешите ли посмотреть на клинок?
     Блэксорн  вытянул  часть  клинка  из  ножен.  Согласно  обычаю  меч  не
следовало вытаскивать полностью, если вы не собирались им пользоваться.
     -  Красивое  зрелище!  -  восхитился  капитан.  Все,   кто  был  рядом,
коричневые и серые, толпились вокруг,  одинаково пораженные. Блэксорн  убрал
меч, - нельзя сказать, чтобы он был недоволен.
     - Я польщен тем, что мне позволили носить "Продавца масла".
     - А вы умеете пользоваться мечом, Анджин-сан? - спросил капитан.
     - Нет, капитан. Не так хорошо, как самураи. Но я учусь.
     - Это очень хорошо.
     На переднем  дворе, двумя этажами ниже, тренировались серые -  там  все
еще держалась тень, солнышко не дошло туда. Блэксорн понаблюдал за ними.
     - Сколько здесь самураев, ╗синака-сан?
     - Четыре сотни и три, Анджин-сан, включая те две  сотни, что  пришли со
мной.
     - А снаружи?
     - Серых? - ╗синака засмеялся. - Много, очень много...
     Капитан серых в ухмылке обнажил зубы.
     - Почти сто тысяч, Анджин-сан. Вы поняли - сто тысяч?
     - Понял, спасибо.
     Все, кто был во дворе, смотрели  вниз:  из-за дальнего  угла выходил  и
приближался к их тупику кортеж в сопровождении стражи - носильщики,  вьючные
лошади и три паланкина. Проход был все еще  в тени, между высокими защитными
стенами, в нишах стен  горели факелы. Даже с такого расстояния заметно было,
как нервничали носильщики,  а серые, что  шли за ними, казались притихшими и
настороженными. Притаились и коричневые,  стоявшие на страже. Высокие ворота
крепости  открылись,  впуская  кортеж,  сопровождавшие  его  серые  остались
снаружи,  и  ворота снова закрылись. Гигантский железной засов лег  на  свое
место  в причудливых скобах,  глубоко заделанных в гранитные стены. Опускные
решетки на этом входе отсутствовали.
     ╗синака обратился к Блэксорну:
     -  Анджин-сан, пожалуйста, извините  меня, я должен  проверить все ли в
порядке.
     - Я подожду здесь.
     - До встречи, - ╗синака ушел.
     Капитан серых, подойдя к  парапету, свесил  голову вниз.  "Боже мой,  -
подумал  Блэксорн,  -  надеюсь,  Марико  права  и  Торанага  прав...  Теперь
недолго...  "  Он  посмотрел,  высоко  ли   поднялось  солнце,   и  невнятно
пробормотал про себя по-португальски:
     - Скоро отправятся.
     Не  осознав этого,  капитан буркнул что-то утвердительное,  и Блэксорну
стало  ясно,  что  тот понял  его  фразу  на  португальском,  -  значит,  он
христианин и еще один возможный его враг... Он задумался  о прошедшей  ночи.
Как будто он  говорил с Марико  только по-латыни... Но ведь  она  сказала на
латыни: "... чтобы я приказала сразу же их убить".  Говорит ли он на латыни,
как тот, другой  капитан, один из тех, кто был  убит при первом  бегстве  из
Осаки?
     Солнце  уже набрало силу,  и Блэксорн отвел  взгляд  от капитана серых.
"Если ты не убил  меня ночью, - может быть, и никогда  не сделаешь этого", -
подумал  он и  сразу выбросил его из  головы. Внизу он разглядел  Кири:  она
вышла  на передний  двор, командуя служанками,  несущими корзины и ящики для
погрузки на вьючных лошадей. На главных ступенях лестницы она казалась такой
маленькой...  Когда-то  Сазуко   умышленно  поскользнулась  здесь,  отвлекая
внимание,  что и использовал Торанага...  Недалеко  от этого места,  немного
севернее,  был разбит уютный садик и  стоял  маленький  каменный дом, где он
впервые увидел Марико и Яэмона, наследника... Мысленным взором он проследил,
как кортеж в  полдень покидает замок, кружит по лабиринтам, беспрепятственно
выезжает  из крепости, едет лесами и  спускается к морю... Он молился, чтобы
Марико  и ее  спутники  поскорей  оказались в безопасности.  Как  только они
уедут, отбудут и они с Ябу - сядут на галеру и выйдут в море.
     Отсюда, со стены, море казалось совсем  близким - оно  манило, дразнило
горизонтом...
     - Конбанва, Анджин-сан!
     - Марико-сан! - Она, как всегда, неотразима...
     - Конбанва. -  Блэксорн сразу,  без дальнейших вежливых фраз перешел на
латынь: - Берегитесь этого капитана серых  - он понимает  португальский. - И
тут  же продолжал  на  португальском,  давая ей  время прийти в себя:  -  Не
понимаю, как вы можете быть так прекрасны после бессонной ночи, - Он взял ее
за руку и повернул спиной к капитану, подводя ближе к парапету: - Смотрите -
там Киритсубо-сан!
     - Спасибо. Да-да, благодарю вас.
     - Почему вы не помашете Киритсубо-сан?
     Она помахала  и  окликнула ее по  имени. Кири заметила их и помахала  в
ответ.
     Через минуту, расслабившись и овладев собой, Марико оценила его усилия:
     -  Благодарю  вас, Анджин-сан. Вы очень ловки и очень умны. - Она,  как
обычно,  поздоровалась  с  капитаном,  прошла к выступу в  стене  и присела,
предварительно убедившись, что здесь чисто. - День обещает быть хорошим.
     - Да... Как вам спалось?
     - Я не спала, Анджин-сан. Кири и я проболтали всю ночь, и я видела, как
восходит солнце. Я люблю рассветы... А вы?
     - Мой сон был нарушен, но...
     - Ох, извините...
     - Я прекрасно чувствую себя - правда. Вы сейчас уезжаете?
     -  Да,  но  я  вернусь  в полдень, чтобы  захватить Кири-сан и  госпожу
Сазуко.  - Она отвернулась от капитана и сказала по-латыни:  - Ты... Помнишь
Гостиницу Цветов?
     - Конечно. Как я могу ее забыть?
     - Если сегодня будет задержка... сегодняшний вечер будет таким же - так
же прекрасен и спокоен.
     - Ах, хорошо бы! Но я предпочел бы, чтобы ты оказалась в безопасности.
     Марико продолжала на португальском:
     - Мне сейчас надо идти. Вы извините меня?
     - Я провожу вас до ворот.
     - Нет,  пожалуйста. Смотрите на меня отсюда. Вы  и  капитан можете  все
видеть и отсюда.
     - Конечно, - согласился Блэксорн, сразу все поняв. - Идите с Богом!
     Он остался на парапете. Пока он ждал, во двор проник  солнечный  свет -
теней  как  не   бывало.  Внизу   появилась  Марико.  Он  увидел,  как   она
поздоровалась с Кири и  ╗синака... вот они заговорили... Серых вокруг них не
видно... Потом они поклонились. Она подняла глаза на Блэксорна, закрыв их от
солнца,  и  весело  помахала   ему  рукой,   он   помахал  в  ответ.  Ворота
распахнулись,  и  вместе с Дзиммоко,  идущей в  нескольких шагах позади, она
вышла из ворот в сопровождении десяти коричневых. Ворота сразу закрылись, на
какое-то  время Марико исчезла из виду,  а когда стала видна  снова,  их как
почетный  караул  сопровождали пятьдесят серых,  появившихся с  той  стороны
ворот. Кортеж  уходил вниз по улице, не  освещенной солнцем. Блэксорн следил
за ним, пока он не скрылся за углом... Марико ни разу не обернулась...
     - Пойдемте сейчас поедим, капитан, - предложил Блэксорн.
     - Да, конечно, Анджин-сан.
     Блэксорн проследовал к  себе  позавтракать:  рису, маринованные  овощи,
несколько  кусочков вареной рыбы, а  потом  ранние  фрукты с Кюсю  -  свежие
маленькие  яблоки,  абрикосы  и твердые  сливы. Под конец он  с наслаждением
полакомился фруктовым пирогом с чаем.
     - Еще, Анджин-сан? - предложил слуга.
     - Нет, спасибо.
     Он  предложил  фрукты  своим  охранникам,  те охотно  приняли угощение.
Подождав,  пока они кончат есть, Блэксорн  отправился на освещенную  солнцем
крепостную  стену: ему  хотелось проверить, хорошо ли заряжен спрятанный  им
пистолет, но  так, чтобы не привлекать внимания. Он уже проверил его  ночью,
под  простыней и  москитной  сеткой,  но не  имел  возможности  как  следует
рассмотреть  -  нет уверенности  в пыже и кремне.  "Больше  делать нечего, -
подумал  он, - Ты  марионетка.  Потерпи, Анджин-сан,  твоя вахта кончается в
полдень". Он определил высоту солнца. Было начало двухчасового периода змеи,
после змеи придет лошадь, в середине часа лошади наступает полдень. Колокола
в замке и по  всему городу стали отбивать  час  змеи, и он обрадовался своей
точности. На  зубчатой  стене он  обнаружил  небольшой камушек  и, аккуратно
установил его  на выступе в амбразуре, под солнцем, поудобнее оперся спиной,
примостил  ноги и  стал смотреть на  камень.  Серые  следили  за  каждым его
движением. Капитан нахмурился. Немного погодя он задал вопрос:
     - Анджин-сан, что значит этот камень?
     - Простите?
     - Камень. Зачем этот камень, Анджин-сан?
     - Ах! Я слежу, как он растет...
     -  О,  простите,  теперь  я  понял.  -  Капитан  явно  чувствовал  себя
виноватым. - Прошу простить, что побеспокоил вас.
     Блэксорн посмеялся  про себя и потом снова уставился на камень. "Расти,
мерзавец! " - велел он, но, как он ни ругал камень, ни приказывал, ни льстил
ему, -  тот  не рос... "Ты действительно надеешься, что  увидишь, как растет
камень?  - спросил  он себя. - Нет, конечно, но это помогает  убить  время и
успокоиться, У тебя не может быть достаточно ва... Откуда же будет следующий
удар? Нет защиты от убийцы, если убийца готовится к смерти... "
     Родригес  проверил  запал  у  мушкета, взятого  им  наугад  с  полки  у
кормового   орудия.   Оказалось,   что  кремень   был   изношен,  истерт  и,
следовательно, пользоваться им опасно. Не говоря  ни слова, он бросил мушкет
обратно артиллеристу. Тот с  трудом успел схватить  его, едва избежав  удара
прикладом в лицо.
     - Кормчий! - воскликнул он. - Стоило ли?
     - Слушай, ты, дерьмо, в следующий раз, если я найду неполадки в мушкете
или пушке во  время твоей вахты, ты  получишь  пятьдесят линьков  и лишишься
трехмесячной зарплаты. Боцман!
     - Да, кормчий? - Пезаро, боцман, придвинул  свою тушу поближе и сердито
посмотрел на молодого артиллериста.
     -  Собери  обе  вахты! Проверьте  каждый  мушкет и пушку, все! Бог  его
знает, когда они могут нам потребоваться...
     -  Я прослежу за этим, кормчий, - Боцман повернулся к артиллеристу. - Я
подпорчу твой грог сегодня вечером, Гомес, за всю дополнительную возню,  что
ты нам устроил, тебе придется проглотить его с улыбкой! А ну, за работу!
     На главной палубе располагалось восемь небольших пушек, четыре справа и
четыре с левого  борта, и носовое  орудие.  Достаточно,  чтобы  отбиться  от
пиратов, не имеющих пушек,  но недостаточно, чтобы отразить атаку настоящего
корабля. Маленький двухмачтовый фрегат назывался "Санта-Луз".
     Родригес  подождал,  пока  обе вахты  не  приступили  к  работе,  потом
отвернулся и  облокотился  на планшир. Замок угрюмо блестел на солнце старым
оловом, только  главная  башня  с  ее  голубыми и белыми  стенами и  золотой
крышей,  весело сияла в лучах. Он  сплюнул в воду  и  следил, куда  поплывет
плевок - в сторону свай на пристани или в море. Его понесло в море.
     - Черт! -  пробормотал он, не  обращаясь, собственно, ни к кому, -  ему
хотелось иметь сейчас, здесь свой фрегат, "Санта-Марию". Как не повезло, что
он в Макао, когда так нужен здесь...
     Несколько дней назад в Нагасаки  его вытащили из теплой постели в доме,
выходящем окнами на город и пристань.
     - Что случилось, адмирал?
     - Я должен немедленно попасть в Осаку! -  заявил Феррьера,  кичливый  и
высокомерный,  как  бентамский  петух, даже в столь  ранний час. - Поступило
срочное сообщение от дель Аква.
     - Что там еще?
     -  Он  сказал  только,  что  это  жизненно важно  для  будущего Черного
Корабля.
     -  Мадонна, что за  глупости? Чем это  "жизненно  важно"?  Наш  корабль
крепок,  как  полагается  быть  кораблю,  днище чистое, такелаж  в  порядке.
Торговля идет лучше, чем можно было ожидать, обезьяны ведут  себя прекрасно,
этот свиной зад Харима надежен... - Он остановился - его озарила неожиданная
мысль. - Англичанин! Он вышел в море?
     - Я не знаю, но если он вышел...
     Родригес  посмотрел  на  бухту -  он уже  готов был увидеть  "Эразмус",
блокировавший  выход и поднявший флаг ненавистной Англии.  Он ведь знал: эти
бешеные собаки ждут  не дождутся, когда корабль отправится морем в  Макао  и
домой. "Боже, Матерь Божья и все святые, не  допустите, чтобы это случилось!
" - взмолился он про себя.
     - На чем быстрее всего туда добраться?
     -   На  "Санта-Лузе",  адмирал.  Мы  можем  отплыть  в   течение  часа.
Послушайте, англичанин ничего не сможет сделать без команды. Не забывайте...
     - Мадонна! Да  он говорит теперь на их языке! Почему бы не использовать
этих обезьян? Хватает и японских пиратов - набирай хоть двадцать команд.
     - Но  среди них нет ни артиллеристов, ни моряков, а подготовить японцев
у него нет времени. Разве что к следующему году - тогда уж не против нас.
     -  Зачем, ответьте мне,  ради  Бога, Мадонны и всех  святых, священники
отдали ему все словари?! Никогда я этого не пойму! Негодяи, суются не в свое
дело! Дьявол в них вселился. Похоже, что и англичанина охраняет сам дьявол!
     - Говорю вам, он просто очень умен и удачлив!
     -  Есть много таких, что пробыли здесь по двадцать  лет  и ни слова  не
могут выговорить  на их тарабарском языке, а англичанин может! Уж поверьте -
он продал  душу сатане, и за эти  черные  дела тот его защищает. Как еще  вы
объясните это? Сколько лет вы пробуете говорить на их  языке и даже живете с
одной из них... Сволочь, он легко мог бы использовать японских пиратов.
     - Нет,  адмирал, он будет набирать людей отсюда, мы ждем его, - вы ведь
уже посадили одного подозреваемого в кандалы.
     -  Имея  двадцать тысяч серебром и  долю добычи  на  Черном Корабле, он
может купить  всех,  кто  ему  нужен, включая тюремщиков  с  тюрьмами!  Черт
возьми, и вас тоже!
     - Придержите язык!
     - Вы испанец, без роду  и племени, Родригес! Вы виноваты в том,  что он
до сих  пор жив, вы отвечаете за это! Вы два раза дали ему уйти! - Адмирал в
ярости угрожающе направился в его сторону, - Вы должны были убить его, когда
он был в нашей власти!
     - Может быть, но это  идет вразрез  с  моим представлением о  чести,  -
горько сказал Родригес. - Я убью его, когда смогу.
     - И когда же это будет?
     - Я говорил вам двадцать раз! Вы не слушаете! Или у вас, как всегда, во
рту  и ушах одна испанская труха! - Он взялся за  пистолет, адмирал выхватил
шпагу,  но  тут  между  ними  появилась  перепуганная  японская  девушка,  -
Пожаруйста,  Род-сан,  не  сердитесь, не  ссорьтесь, пожаруйста! Ради  Бога,
пожаруйста!
     Слепая ярость, охватившая обоих, спала... Феррьера проворчал:
     - Перед  Богом вам говорю, Родригес,  англичанин - отродье  дьявола!  Я
чуть  не убил вас, Родригес, а вы - меня. Он напустил на  всех  нас какое-то
колдовство, особенно на вас! Теперь я это ясно понял.
     Сейчас,  в Осаке, под солнцем, Родригес  сжал  рукой  распятие, которое
носил  на шее, и  стал отчаянно  молиться,  пытаясь  спастись  от колдунов и
избавить свою бессмертную душу от сатаны.
     - Разве  адмирал не прав,  разве это не единственный возможный ответ? -
наполненный  мрачными предчувствиями, повторял он вновь и вновь свои доводы.
-  Жизнь   англичанина  заколдована!  Он  приближенный   этого  сатанинского
Торанаги; он получил обратно  свой корабль и деньги,  вако,  несмотря ни  на
что; он говорит как один  из них, а этот язык невозможно выучить так быстро,
даже со словарем... А он и  словарь получил, и такую бесценную помощь! Иисус
Христос и Мадонна, отведите от меня этот дьявольский глаз!
     - Зачем  вы отдали англичанину  словарь,  отец?  -  спросил  он Алвито,
встретив  его в Мисиме.  - Вам  нужно было  как  можно дольше  тянуть с этим
делом.
     - О нет, Родригес, - горячо ответил ему отец Алвито, - мне не следовало
отступать  со  своего  пути  -  я  должен  помочь  ему!  Убежден,  что  есть
возможность  обратить  его в нашу веру! На Торанагу  теперь нет надежды... А
англичанин - это еще один  человек, еще одна душа... Мой долг  -  попытаться
спасти его!
     "Священники! -  подумал Родригес. -  Черт бы их всех побрал! Но  только
недель Аква  и  отца Алвито! О Мадонна,  прости  мне эти дьявольские  мысли!
Прости мне и похорони англичанина до того, как я с ним встречусь!  Я не хочу
убивать его, я дал святую клятву, но  тебе  я говорю - он должен умереть как
можно быстрее... "
     Штурвальный, стоявший  на  вахте, перевернул  склянки  и  отбил  восемь
ударов - полдень.


        ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

     Марико   в  бледно-зеленом   кимоно,  белых   перчатках  и  широкополой
темно-зеленой дорожной шляпе, подвязанной под  подбородком  золотым  газовым
шарфом, шла  по освещенному солнцем, заполненному народом переулку к воротам
в тупике. За ней следовали десять телохранителей в коричневой униформе.
     Вот радужный зонтик Марико  уже у ворот -  они распахнулись и  остались
открытыми.
     В  переулке  было  тихо. По  обеим сторонам  выстроились серые, они  же
стояли на всех крепостных  стенах. Она рассмотрела Анджин-сана на  стене, за
ним - Ябу, во  дворе  ее  ждала вся  их дорожная колонна, с Кири  и госпожой
Сазуко.  Все коричневые, во  главе  с  Есинакой, были при полном снаряжении,
кроме двадцати, стоявших с Блэксорном на  крепостной стене, и двух у каждого
окна во  двор. В отличие от серых, никто из коричневых не  имел доспехов или
луков, единственным их оружием были мечи.
     Много женщин-самураев наблюдали  за  происходящим: кто  из  окон домов,
выстроившихся вдоль  переулка, кто с крепостных  стен,  а кто стоял во дворе
среди серых, захватив с собой ярко одетых детишек. Все женщины прятались  от
солнца под зонтиками; у тех, кто имел на это право, были самурайские мечи.
     Кийяма стоял у ворот во главе  полусотни своих людей  - серой формы  на
них не было.
     - Доброе утро, господин, -  приветствовала его Марико и поклонилась. Он
ответил поклоном, и Марико прошла под аркой.
     - Привет, Кири-сан, Сазуко-сан! Вы обе прекрасно выглядите! Все готово?
     - Да-да!  - ответили они с напускной  живостью. Марико вошла в открытый
паланкин и села, выпрямив спину.
     - ╗синака-сан! Пожалуйста, трогаемся!
     Капитан сразу же прохромал вперед и стал выкрикивать  приказы. Двадцать
самураев в коричневой форме  вышли вперед в качестве авангарда и тронулись в
путь.  Носильщики  подняли  открытый  паланкин   Марико  и  последовали   за
коричневыми через ворота, за ними вплотную понесли паланкины  Кири и госпожи
Сазуко - молодая женщина держала на руках ребенка.
     Как только паланкин Марико появился  на освещенном солнцем пространстве
за крепостными стенами, между авангардом и паланкином появился капитан серых
и стал прямо на пути. Авангард остановился, носильщики тоже.
     - Прошу меня извинить, могу я посмотреть ваши документы? - обратился он
к ╗синаке.
     -  Простите,  капитан, но мы  ни в  ком не нуждаемся, - ответил ╗синака
среди внезапно наступившей тишины.
     - Прошу  прощения, но господин генерал Ишидо, правитель замка, командир
телохранителей  наследника, с согласия регентов ввел пропуска для  выхода из
замка, которые должны быть оформлены.
     Марико официальным тоном заявила:
     -  Я  -  Тода-Марико-нох-Бунтаро,   и  мне  приказано  моим  сюзереном,
господином Торанагой, сопровождать  его дам для встречи с  ним. Будьте добры
пропустить нас!
     - Я был бы рад, госпожа, - гордо ответил самурай, выбирая более удобную
позу, - но у нас приказ: без документов нашего господина никого из Осакского
замка не выпускать. Прошу меня извинить.
     - Капитан, скажите, пожалуйста, ваше имя, - попросила Марико.
     -  Сумиори  Донзенси,  капитан четвертого  легиона;  мой  род не  менее
древний, чем ваш.
     - Извините, капитан Сумиори, но, если вы не уйдете  с дороги, я прикажу
вас убить.
     - Все равно вы не пройдете без документов!
     - Пожалуйста, убейте его, ╗синака-сан.
     ╗синака  не колеблясь сделал выпад, его меч описал  дугу,  и  он ударил
ошеломленного капитана серых. Лезвие глубоко вонзилось в бок, мгновенно было
выдернуто, и второй,  еще  более  яростный удар отрубил ему голову, которая,
прежде чем остановиться, еще немного прокатилась в пыли...
     ╗синака начисто вытер лезвие и вложил меч в ножны.
     - Вперед! - приказал он идущим впереди. - Поторопитесь! Стоящие впереди
опять построились и с громким топотом зашагали. Вокруг, неизвестно откуда, в
грудь ╗синаки вонзилась  стрела.  Кортеж  смешался  и  остановился.  ╗синака
молчал дергал древко стрелы, но через мгновение глаза  его остекленели  и он
повалился на землю.
     С  губ Кири сорвался  слабый стон...  Ветер трепал концы  тонкого шарфа
Марико... Где-то в переулке шикали на кричащих детей... Все, затаив дыхание,
ожидали.
     - Казуко-сан! - окликнула Марико. - Пожалуйста, примите командование!
     Казуко,  молодой,  высокий,  горделивого вида  юноша  с чисто выбритыми
впалыми  щеками, вышел из группы самураев в коричневой форме, стоявших рядом
с Кийямой у  ворот.  Обогнул носилки Кири и Сазуко, встал рядом  с  Марико и
церемонно поклонился.
     - Да,  госпожа. Благодарю вас.  Эй  вы! - крикнул  он людям  впереди. -
Трогайся!
     Сбросив оцепенение, они  повиновались, постепенно заражаясь напряжением
предстоящей борьбы.  Процессия  тронулась.  Казуко  шел  рядом  с  носилками
Марико. Но двигались они  недолго... В  ста шагах впереди  от плотных  рядов
самураев отделились  двадцать человек в серой форме и  молча  встали поперек
дороги, промежуток заняли  самураи в коричневом. Кто-то споткнулся, и идущие
впереди постепенно остановились.
     -  Уберите  их  с  дороги! -  прокричал Казуко. Тут  же  вперед кинулся
самурай в коричневом,  за ним -  остальные,  и началось  быстрое  и жестокое
убийство...  Каждый  раз, едва  падал один серый, из толпы ожидающих выходил
другой и присоединялся к сражающимся. Все происходило со страшной скоростью,
четкостью  и  согласованностью  движений:  вот  бьется  воин  против  воина,
пятнадцать  против пятнадцати,  восемь  против восьми...  Несколько  раненых
серых  сражаются  в пыли... Трое коричневых - против двоих  серых... Выходит
еще один серый... Скоро  он остается один на  один с  последним коричневым -
забрызганным кровью, раненым, победившим уже в четырех схватках... Последний
серый легко убивает его и остается один среди поверженных  тел... Смотрит на
Казуко... Все коричневые погибли,  четверо  -  ранены, восемнадцать убиты...
Казуко выходит вперед, обнажает меч... Наступает полная тишина...
     -  Подождите!  -  прозвучал  голос  Марико.  -  Пожалуйста,  подождите,
Казуко-сан!
     Он остановился, но не спускал глаз с серого, готовясь к схватке. Марико
вышла из паланкина и вернулась к Кийяме.
     - Господин Кийяма, я официально прошу вас разрешить пройти этим людям.
     - Извините, Тода-сан, приказы  по замку должны  выполняться. Они вполне
законны.  Но  если вы хотите, я созову собрание регентов  и попрошу  принять
специальное решение.
     -  Я -  самурай.  Отданные мне  приказы ясны,  соответствуют  Бусидо  и
освящены нашим кодексом. Они  должны выполняться и отменяют любой официально
установленный другими порядок. Закон может отклонить причину,  но причина не
может отменить закона. Если мне  не позволяют выполнять  приказы сюзерена, я
не смогу жить с таким позором!
     - Я немедленно соберу собрание!
     - Прошу извинить меня, господин, то, что вы сделаете, -  это ваше дело.
Я  думаю  только  о  приказах  моего  господина  и  о  своем  позоре.  - Она
повернулась и спокойно прошла в голову колонны, -  Казуко-сан!  Я приказываю
вам вывести нас из замка!
     Казуко вышел вперед:
     - Я -  капитан  Казуко из рода Серато, Третья армия господина Торанаги.
Прошу вас, освободите дорогу!
     - Я - Бива Дзиро, капитан, гарнизон господина Ишидо. Моя жизнь не имеет
никакого значения, тем  не  менее вы не пройдете, - отвечал человек в  серой
форме.
     С внезапным ревом "Торанага-а-а-а! " Казуко кинулся в бой. Мечи яростно
зазвенели,  нанося и  парируя  удары,  бойцы заметались по  кругу. Серый был
сильным  бойцом, но Казуко ему  не уступал. Мечи звенели при каждом ударе...
Остальные  замерли. Казуко одержал верх,  но был тяжело  ранен  и стоял  над
своим врагом, едва держась на ногах... Здоровой рукой он поднял меч к небу и
издал боевой клич, торжествуя победу:
     - "Торанага-а-а-а! "  Никто его не поддерживал, - все знали, что это не
соответствует  ритуалу,  в  который они все  втянуты. Казуко с трудом сделал
шаг... другой... спотыкаясь, приказал:
     -  Следуйте за  мной!  - И тут голос  его прерывался.  Никто не  видел,
откуда  вылетели  стрелы, но они  поразили  его  сразу. Фатализм  коричневых
быстро  сменился яростью:  как обойтись с Казуко-героем: умирающий, он  один
выполнял свой долг - выводил их из замка! Вперед  выбежал офицер коричневых,
с ним  - двадцать человек, они сформировали новый передовой отряд. Остальные
столпились вокруг Марико, Кири и госпожи Сазуко.
     - Вперед! - прокричал офицер.
     Он двинулся  вперед, за  ним  - двадцать его  самураев.  Как  лунатики,
носильщики  подняли  свои  ноши   и,  спотыкаясь,  стали  пробираться  среди
трупов... Впереди,  в сотне шагов от стоящих в ожидании самураев, отделилось
еще двадцать человек в серой форме, с офицером впереди, и вышли навстречу...
Носильщики остановились, передовая группа убыстрила шаг.
     - Стойте! - офицеры коротко поклонились друг другу и представились.
     - Пожалуйста, освободите нам путь!
     - Пожалуйста, покажите мне ваши бумаги!  На  этот раз  коричневые сразу
бросились вперед с криками "Торанага-а-а! ", в ответ раздалось "Яэмо-о-он! "
- и началась кровавая бойня... Каждый раз,  когда  падал серый, на его место
спокойно выходил другой, пока не погибли все коричневые.
     Последний серый вытер свой меч, вложил его в  ножны и встал, преграждая
путь.  Из  стоящих  за  носильщиками  коричневых  вышел офицер  с  двадцатью
самураями.
     -  Подождите!  -  приказала Марико.  Мертвенно  бледная,  она  вышла из
паланкина, подняла меч ╗синаки, вынула из ножен и одна пошла вперед...
     - Вы знаете, кто я! Пожалуйста, уйдите с моего пути!
     -  Я - Кодзима Харутомо, шестой  легион, капитан.  Пожалуйста, извините
меня, вам нельзя здесь пройти, госпожа! - гордо заявил серый.
     Она кинулась вперед, но ее удар был остановлен. Серый отступил и  занял
оборонительную позицию, хотя легко мог убить Марико. Он медленно отступал по
переулку,  она шла следом за ним, но он легко парировал все  ее удары... Она
еще несколько раз пыталась втянуть  его в схватку, наносила рубящие, режущие
удары,  все  время  пыталась   яростно  атаковать,  но  самурай  каждый  раз
ускользал,  уклонялся от ударов,  сдерживал  ее, сам  не атаковал, давая  ей
полностью себя измотать. Делал он это серьезно, с достоинством, оказывая  ей
всевозможные знаки уважения, которых она заслуживала. Она атаковала еще раз,
но  он   парировал   ее  выпад,  который   прикончил   бы   менее  искусного
фехтовальщика, и отступил еще на шаг. С Марико градом  струился пот. Один из
коричневых выступил было вперед, пытаясь ей помочь, но командир приказал ему
остановиться, зная, что никто не должен вмешиваться. Самураи с обеих  сторон
ждали сигнала, страстно желая вмешаться в битву...
     Мальчик, стоявший в толпе,  спрятал лицо в маминых  юбках, но она мягко
отстранила его и встала на колени.
     - Смотри, пожалуйста, мой сын, - пробормотала она, - ты самурай!
     Марико понимала,  что долго она  не  выдержит... Она уже изнемогала и к
тому же чувствовала окружавшее  ее мрачное недоброжетальство... Впереди и по
бокам колонны  от стен к ней быстро подтягивались, петля вокруг стала быстро
сужаться...  Вышли  несколько  серых,  пытаясь  окружить ее,  она  перестала
продвигаться вперед - слишком легко попасть в ловушку, лишиться оружия, быть
схваченной! Это сразу бы все погубило! К ней подходили коричневые, остальные
заняли боевые позиции у носилок. Переулок зловеще ощетинился, приготовился к
бою, ноздри уже  чуяли  сладкий запах крови... Колонна выходила из ворот,  и
Марико  поняла,  как  легко  будет  серым  отсечь их  и  оставить стоять  на
дороге...
     - Подождите! - крикнула она.
     Все остановились. Марико  коротко поклонилась своему противнику, потом,
высоко подняв голову, повернулась к нему спиной и направилась к Кири.
     -  Простите...  простите... Но сейчас нам не удастся  пробиться  сквозь
этих людей... - объяснила она. Грудь ее высоко вздымалась. - Мы... мы должны
на некоторое время вернуться обратно. - Пот струился у  нее по лицу.  Марико
прошла мимо шеренги самураев и, подойдя к Кийяме, поклонилась.
     -  Эти  люди не дали  мае  выполнить  мой долг,  не позволили выполнить
приказ мюего  сюзерена! Я не могу жить с  таким позором, господин! Я совершу
сеппуку  сегодня  на  закате  солнца  и  официально  прошу  вас  быть   моим
секундантом.
     - Нет! Вы не сделаете этого!
     Глаза Марико вспыхнули, она бесстрашно заявила:
     - Если мне не позволили выполнить приказы моего сюзерена, на что я имею
право, - я совершу сеппуку на закате солнца!
     Она поклонилась и направилась к воротам.  Кийяма поклонился ей, все его
люди последовали  его примеру. Все стоявшие в переулке, на крепостных стенах
и в окнах домов тоже с уважением поклонились ей. Марико миновала арку, двор,
вышла в  сад и  направилась к  уединенному Чайному  Домику,  построенному  в
деревенском  стиле. Она  вошла  внутрь  и,  оставшись  наконец одна,  горько
заплакала - по всем погибшим в этот день.


        ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

     - Красиво, да? - Ябу махнул рукой вниз, в сторону мертвых.
     - Простите? - переспросил Блэксорн.
     - Это было как стихи... Вы понимаете слово "стихи"?
     - Да, я понимаю, что значит это слово.
     - Это было как стихи, Анджин-сан... Видите?
     Если бы у Блэксорна хватило японских слов, он бы сказал: "Нет, Ябу-сан.
Но я увидел,  что у нее на уме, только в тот момент, когда она отдала первый
приказ  и  ╗синака  убил  первого  самурая. Стихи?  Это был  отвратительный,
мужественный,  бессмысленный,  страшный  ритуал,  где  смерть неизбежна, как
испанская инквизиция, и все смерти - только прелюдия к смерти Марико. Теперь
все обречены, Ябу-сан: вы, я, замок, Кири, Ошиба, Ишидо - все... все, потому
что она решилась  сделать  то,  что  считает необходимым.  А  когда она  это
решила? Уже  давно, конечно? О, правильнее сказать  -  решение принял за нее
Торанага".
     - Простите, Ябу-сан, но слов вашего языка у меня недостаточно.
     Ябу плохо его слышал.  На стенах стояла тишина, тихо было и в переулке,
все  были  неподвижны,  как статуи.  Потом  переулок ожил,  голоса  затихли,
движение стало  спокойнее.  Солнце  било  вниз,  все  постепенно выходили из
транса.
     Ябу вздохнул, охваченный меланхолией:
     - Это было как стихи, Анджин-сан, - повторил он, словно эхо, и ушел.
     Когда  Марико  подняла  меч и одна  выступила  вперед,  Блэксорн  хотел
спрыгнуть вниз и броситься на ее противника,  снести ему голову, помешать ее
убить... Но  он  ничего не сделал, не  потому,  что  боялся, -  он больше не
боялся  умереть.  Ее  мужество  показало  ему,  как   бесполезен  страх,  он
разобрался  в себе  уже давно,  еще  тогда, ночью, в деревне, когда  пытался
покончить с собой...  "Я собирался в ту ночь  вонзить нож себе  в сердце,  -
вспомнил он,  - С  того времени мой страх смерти  исчез...  Она  и говорила:
"Только живя на грани смерти,  можно понять - неописуемо радостна жизнь... "
Я не осознал, как Оми остановил мой удар... В памяти осталось только чувство
перерождения,  когда  проснулся на следующее  утро... "  Он  снова  и  снова
смотрел на мертвых в переулке... "Я мог бы, конечно, убить того серого... И,
может быть, еще одного или даже нескольких, но на их месте тут же  появились
бы  другие и  моя  смерть ничего бы  не изменила. Я  не боюсь умереть, - мне
только страшно, что я ничем не смогу помочь ей... "
     Серые  убрали трупы и серых и коричневых,  обращаясь  с  ними одинаково
уважительно. Многие серые покидали место сражения, в  том числе и  Кийяма со
своими  людьми;  расходились  женщины и  дети, поднимая  пыль  на  дороге...
Блэксорн  чувствовал  острый,  отдающий смертью запах,  смешанный с  соленым
запахом моря... Его поразило мужество Марико, - оно  поддерживало его  в эти
ужасные  моменты...  Блэксорн посмотрел  на  солнце  и решил, что до  захода
солнца еще шесть часов. Он направился к лестнице, ведущей вниз.
     - Анджин-сан?  Простите, а куда  вы  собрались? Он повернулся, вспомнив
про своих охранников. На него внимательно смотрел капитан.
     -  Ах,  простите!  Пойдемте  туда!  -  Он  указал  на двор. Капитан  на
мгновение задумался, потом неохотно согласился:
     - Хорошо. Прошу вас, идите за мной.
     Во  дворе  Блэксорн   сразу  почувствовал  враждебность  коричневых  по
отношению  к  серым. Ябу  стоял  у  ворот,  наблюдая  за  возвращающимися  в
крепость.  Кири и госпожа Сазуко обмахивались веерами, няня кормила ребенка.
Все  они сидели  на  одеялах  и  подушках,  разостланных в тени на  веранде.
Носильщики плотной испуганной группой  столпились в углу, у багажа и вьючных
лошадей. Он направился в сад, но охранники замотали головами:
     - Простите, Анджин-сан, но пока туда нельзя.
     - Да, конечно, - согласился  он и  повернул обратно. Переулок  опустел,
хотя оставалось еще более пятисот серых - они сидели полукругом на корточках
или  скрестив  ноги  и  поглядывали  в сторону  ворот. Оставшиеся коричневые
уходили под арку.
     Ябу приказал:
     - Закройте ворота на засов!
     - Прошу меня  извинить, Ябу-сан, - ответил офицер,  -  но  госпожа Тода
сказала, что они  должны быть открыты. Мы их охраняем, но ворота должны быть
открыты.
     - Вы уверены?
     Офицера,  подтянутого,  бородатого  мужчину лет  тридцати с  лишним,  с
жестким лицом и выступающим подбородком, возмутил этот вопрос.
     - Прошу прощения, - конечно же, уверен.
     - Благодарю вас. Я не хотел вас обидеть. Вы здесь старший?
     - Да, госпожа Тода оказала мне такую честь. Конечно, я понимаю, что  вы
для меня тоже старший.
     - Я командую, но здесь старший - вы.
     -  Благодарю  вас,  Ябу-сан, но здесь  распоряжается  госпожа  Тода. Вы
старший офицер, с вашего разрешения, я сочту за честь быть вашим помощником.
     Ябу мрачно приказал:
     -  Я разрешаю, капитан. Я очень хорошо знаю, кто здесь  командует нами.
Сообщите мне, пожалуйста, ваше имя.
     - Семиери Табито.
     - А первый из серых сегодня тоже был Самиери?
     - Да, Ябу-сан. Он мой двоюродный брат.
     -  Когда  все приготовите, капитан  Семиери, пожалуйста, соберите  всех
офицеров на совещание.
     -  Конечно, капитан. С разрешения госпожи Тода. Оба самурая оглянулись:
во двор крепости, хромая  и опираясь на трость, входила очень  старая, седая
дама-самурай  - она направлялась прямо к Киротсубо.  Служанка несла  зонтик,
закрывая ее от солнца.
     - Ах, Киритсубо-сан,  - заговорила она льстиво, -  я  Маэдо  Эцу,  мать
господина Маэды, я разделаю взгляды госпожи Тода. С ее разрешения, не окажут
ли мне честь подождать ее?
     - Прошу  вас,  садитесь, мы  вам  рады, -  откликнулась  Кири. Служанка
принесла еще подушку и помогла старой даме устроиться поудобнее.
     - Ах, так лучше, намного лучше... Госпожа Эцу старалась не застонать от
боли.  -  Суставы у меня  болят,  с  каждым днем - все больше... О, вот  так
лучше... Благодарю вас.
     - Вам не хотелось бы зеленого чая?
     - Сначала чая, потом саке, Киритсубо-сан, много-много саке. После таких
усилий необходимо освежиться.
     Из  толпы, покидающей  двор, отделились женщины-самураи  и  через  ряды
серых  прошли  в  затененное  место,  спасаясь  от  солнца.  Кто-то  из  них
заколебался,  кто-то  передумал,   но   вскоре  на   веранде  оказались  уже
четырнадцать дам, две принесли с собой детей.
     - Простите, я Ачико, жена Кийямы Нагамассы, и тоже хочу уехать домой, -
стесняясь, обратилась к Кири молодая женщина, держа за руку маленького сына.
- Мне нужно вернуться домой, к мужу. Могу я попросить разрешения подождать с
вами?
     -  Но   господин  Кийяма  будет   очень  недоволен,  госпожа,  если  вы
останетесь.
     -   О,  извините,   Киритсубо-сан,  но  дедушка  вряд   ли   узнает.  Я
всего-навсего  жена младшего внука. Я уверена, что он не обратит внимания, а
я несколько месяцев не  видела мужа и  мне все равно, что он скажет. С нашей
госпожой все в порядке?
     -  Все в полном порядке. Ачико-сан, - ответствовала старая госпожа Эцу,
твердо захватывая роль главы  компании. - Конечно, мы с радостью примем вас,
дитя мое. Проходите,  садитесь вот  здесь, рядом  со  мной. Как зовут вашего
мальчика? Какой прекрасный ребенок!
     Все  дамы хором с ней согласились. Тут раздался жалобный голос мальчика
лет четырех:
     - По-жалуй-ста... я тоже плекласный лебенок... Все дружно засмеялись, и
всем стало легче.
     -  Ты и  правда прекрасный мальчик!  - согласилась госпожа Эцу  и снова
засмеялась. Кири вытерла слезы.
     - Ну,  вот так-то  лучше, а то я стала уж  слишком серьезной. Ах, милые
дамы, я так польщена, что мне позволили приветствовать вас от имени  госпожи
Тода. Вы, наверное, проголодались... Вы правы, госпожа Эцу, -  сегодня такой
день, что просто  нельзя не освежиться.  - Она отправила служанок за  едой и
напитками, познакомила тех, кто еще не был знаком, похвалив у кого кимоно, у
кого зонтик с красивым рисунком... Вскоре женщины, отдохнувшие и оживленные,
болтали как стайка попугаев...
     - Ну, кто может понять женщин? - поразился Самиери.
     - Да уж! - согласился Ябу.
     - Только что они были напуганы и все в слезах  и вот... Когда я увидел,
как госпожа Марико  подняла меч ╗синаки, я подумал,  что умру от гордости за
нее.
     - Да. Жаль,  что  последний  серый  был  так  ловок.  Мне  хотелось  бы
посмотреть, как она его убьет. Менее ловких она уже убивала.
     Самиери поскреб бороду, - пот, подсыхая, раздражал кожу на лице.
     - Что бы вы сделали на его месте?
     - Я бы убил ее,  а  потом принял командование над  коричневыми. Слишком
много крови пролито. Это все, что можно было сделать, не перебив всех  серых
на стене.
     - Иногда убивать  - хорошо. Очень хорошо! Иной раз это совсем особенное
ощущение - намного острее, чем наслаждаться с женщиной...
     Оттуда,  где  собрались  дамы,  донесся взрыв  смеха:  это дети в своих
развевающихся ярко-красных кимоно, стали  важно вышагивать взад-вперед между
мамами.
     - Славно, что  здесь опять появились дети.  Я рад бы снова  оказаться в
Эдо...
     - Да-а... - Ябу задумчиво смотрел на женщин.
     - Я думаю о том же самом, - спокойно сказал Самиери.
     - И что вы решили?
     -  Ответ  может  быть  только один:  если  Ишидо позволит  нам  уйти  -
прекрасно. Если  же сеппуку  госпожи Марико окажется  бесполезным - тогда...
тогда мы поможем этим дамам  отправиться в Пустоту и начнем сражение. Они не
захотят жить.
     Ябу заметил:
     - Ну, кто-нибудь захочет...
     - Мы решим это позднее,  Ябу-сан. Для нашего  господина лучше, если они
все совершат здесь сеппуку. Вместе с детьми.
     - Да, конечно.
     - Потом все мужчины выйдут на  стены,  на рассвете  мы откроем ворота и
будем сражаться до  полудня, а те, что останутся в живых, вернутся обратно и
устроят пожар в этой части замка. Если я останусь  в  живых,  сочту за честь
принять ваши услуги помощника при совершении сеппуку.
     - Можете на меня рассчитывать.
     Самиери ухмыльнулся:
     -   Это   всхолыхнет  всю  страну...  Все   это   сражение,  сеппуку...
Распространится как  пожар, захватит всю  империю... Вы думаете, это отложит
приезд Возвышенного? У нашего господина именно такой план?
     -  Не  знаю... Самиери-сан,  я  на несколько минут  пойду к  себе. Если
госпожа вернется, сразу же пошлите за мной.
     Ябу  направился к Блэксорну, который, задумавшись,  сидел на ступеньках
главной лестницы.
     - Анджин-сан,  -  многозначительно  зашептал  он, -  у  меня,  кажется,
появился план... Тайный... Понимаете?
     Колокола   отбили   очередной   час.   Все   в   крепости   внимательно
прислушивались  к бою  часов: начинался  час  обезьяны -  шесть ударов после
полудня, три часа. Многие поворачивались к солнцу  и, не отдавая  себе в том
отчета, проверяли по нему время.
     - Да, я понял ваши слова. А какой план?
     - Поговорим позднее... Будьте  где-нибудь  поблизости...  Ни  с кем  не
разговаривайте... Понятно?
     - Да-да.
     Ябу с десятью коричневыми направился  к воротам. К ним тут  же  подошли
двенадцать серых, и  все  зашагали вниз по переулку. Серые  остановились, не
заходя в ворота. Ябу сделал коричневым знак  ждать его в саду и один вошел в
здание.
     - Это невозможно,  господин генерал,  - убеждала Ошиба.  - Вы не можете
допустить, чтобы  дама с таким положением совершила сеппуку. Простите, но вы
попали в западню.
     - И я так считаю, - заявил Кийяма.
     - Прошу прощения, госпожа, но что бы я ни сказал и ни сделал, - это для
нее значит не более, чем  отбросы последнего эта, - отпарировал Ишидо.  - По
крайней мере Торанага так решил.
     - Конечно, его воля стоит за поведением Марико.  - Пока Кийяма говорил,
Ошиба пыталась  прийти в себя от грубости Ишидо. - Извините, но он снова вас
переиграл! И все-таки вы не можете позволить ей совершить сеппуку!
     - Почему?
     - Простите, пожалуйста, господин генерал, но мы должны говорить потише,
-  напомнила Ошиба: они ждали в  просторной комнате на втором  этаже главной
башни  замка.  Тяжко  болела госпожа ╗доко, они пришли сюда ради  нее.  -  Я
уверена, что это не ваша вина и есть какой-то выход.
     Кийяма спокойно произнес:
     -  Нельзя  дать ей выполнить  свою угрозу, генерал, это всколыхнет всех
женщин в замке.
     Ишидо сердито посмотрел на него:
     -  Вы, видимо, забыли о  тех  двух,  что были  случайно застрелены... И
никаких волнений, зато и никаких попыток убежать.
     - Это жестокая случайность, господин генерал, - заметила Ошиба.
     - Согласен, но мы  на войне. Торанага  все еще не в наших руках, а пока
он жив, вы и наследник постоянно в опасности.
     -  Извините, я беспокоюсь не о себе - только о сыне. Через восемнадцать
дней все они сюда вернутся. Советую дать им возможность уехать.
     - Это ненужный  риск, простите. Мы не уверены, что  она поступит именно
так.
     - Она это  сделает, - презрительно бросил Кийяма, - он  ненавидел Ишидо
за его неуместное присутствие  в роскошных, богато обставленных апартаментах
замка,  которые  так  напоминали  ему  Тайко,  его  друга  и  уважаемого  им
военачальника. - Она - самурай.
     -  Простите, но я согласна с господином Кийяма, - не сдавалась Ошиба. -
Марико-сан осуществит свое  намерение. Там еще эта ведьма Эцу! Маэда слишком
горды...
     Ишидо подошел к окну и посмотрел вниз.
     -  Насколько  я себе  представляю,  они попытаются устроить пожар.  Эта
Тода... она  же христианка? Разве самоубийство  не противоречит  ее религии?
Ведь это самый страшный грех?
     - У нее будет помощник - это уже не самоубийство.
     - А если у нее не получится?
     - Как же это?
     - Ну, она будет обезоружена и не окажется помощника?
     - Как вы это сделаете?
     -  Захватим  ее  в плен, окружим специально подобранными  служанками  и
будем  следить  за ней, пока  Торанага не пересечет наших  границ... - Ишидо
зловеще  улыбался.  -  А уж  потом -  пусть  делает что хочет -  буду рад ей
помочь!
     -  Как вы возьмете ее в плен? - усомнился Кийяма. -  У нее всегда будет
время совершить сеппуку или воспользоваться ножом.
     - Ну... предположим,  она будет схвачена, разоружена и ее продержат так
несколько дней. Разве эти несколько дней не жизненно важны? Разве не поэтому
она настаивает на выезде именно сегодня, прежде чем Торанага пересечет  наши
границы и сдастся нам?
     - А это разве возможно? - удивилась Ошиба.
     - Не исключено, - ответил Ишидо. Кийяма немного подумал.
     -  Через восемнадцать дней Торанага  - здесь. Он может  задержаться  на
границе еще на четыре дня. Ее придется задержать максимум на неделю.
     -  Или навсегда, - уточнила Ошиба.  - Торанага настолько  уже  опоздал,
что, думаю, никогда не появится.
     - Он должен быть здесь на двадцать второй день, - возразил Ишидо. - Ах,
госпожа, это была замечательная идея!
     -  Конечно,  ваша   идея,  господин  генерал?   -  Голос  Ошибы  звучал
успокоительно,  хотя  она  страшно устала после бессонной  ночи, -  А что  с
господином Судару и моей сестрой? Они приедут вместе с Торанагой?
     - Нет, госпожа, еще нет. Они прибудут морем.
     - Ее нельзя трогать! - заявила Ошиба. - Ни ее, ни ребенка!
     - Ее  ребенок - прямой наследник  Торанаги, из рода Миновары.  Мой долг
перед наследником, госпожа, заставляет меня еще раз напомнить вам это.
     - Мою сестру трогать нельзя! И ее ребенка - тоже!
     - Как пожелаете.
     Она обратилась к Кийяме:
     - Господин, и все же Марико-сан - хорошая христианка?
     - Это,  конечно, так, - согласился Кийяма. - Она знает,  что пострадает
ее бессмертная душа. Но не думаю...
     - Тогда можно сделать проще, - Ишидо, казалось, больше не раздумывал. -
Попросите главу христиан, чтобы он на нее повлиял - пусть не мешает законным
правителям империи!
     -  У  него  нет такой власти, - съязвил Кийяма.  И  добавил  еще  более
ехидно:  -  Это вмешательство  в политические дела,  а  ведь вы  всегда были
против этого, и совершенно справедливо!
     - По-моему,  христиане вмешиваются только  в тех случаях, когда  это им
выгодно,  - отразил  нападение  Ишидо. -  Я  только  предложил  эту  идею на
обсуждение.
     Открылась  внутренняя дверь, вошел пожилой врач, мрачный,  от усталости
казавшийся старше своих лет.
     - Простите, госпожа. Едока-сан просит вас...
     - Она умирает? - спросил Ишидо.
     - Она  близка к смерти, господин  генерал, но когда это произойдет,  не
знаю.
     Ошиба заторопилась... Она грациозно пересекла всю комнату и скрылась за
внутренней дверью. Но казалось, ее  темно-голубое кимоно,  плотно облегавшее
прекрасное,  стройное тело, все еще изящно колышется при ходьбе...  Мужчины,
провожавшие ее взглядами, старались не смотреть друг на друга... Когда дверь
бесшумно закрылась, Кийяма задал последний вопрос:
     - Вы действительно считаете, что госпожу Тода можно арестовать?
     - Конечно! - Ишидо все еще не отрывал глаз от двери...
     Ошиба пересекла роскошно обставленную  комнату и стала на  колени перед
футонами.  Их  окружали служанки и  доктора. Солнечный свет проникал  сквозь
бамбуковые жалюзи  и отражался от золотых и  красных гравированных украшений
на  балках,  столбах  и   дверях.  ╗доко,   в   своей   удобной  постели  за
инкрустированными ширмами, казалось, спит - и не спит... Бледное, бескровное
лицо  окружено  капюшоном  буддийской накидки,  тонкие руки  -  в  узловатых
венах... "Как печально, что приходится  стареть, -  думала Ошиба.  - Возраст
беспощаден и несправедлив к женщинам! Не  к мужчинам - только к  женщинам...
Боги, защитите меня от старости! -  молилась она, - Будда, защити моего сына
и помоги  ему получить  власть!  Помоги мне,  чтобы  я  могла защитить его и
помогать ему! " Она взяла ╗доко за руку, приветствуя ее.
     - Госпожа?
     - О-чан? - прошептала ╗доко, называя ее по-домашнему.
     - Да, госпожа.
     - Ах, какая ты хорошенькая... Ты всегда такая  хорошенькая...  -  ╗доко
подняла руку и погладила блестящие  волосы Ошибы. Молодой  женщине  было это
приятно - она очень  любила ╗доко. - Такая молодая и  красивая... так сладко
пахнешь. - Повезло тогда Тайко...
     - У вас что-нибудь болит, госпожа? Могу я чем-нибудь помочь?
     -  Нет,  ничем... Я  хотела  только  поговорить...  -  Глаза у  старухи
ввалились, но взгляд был ясный, осмысленный. - Отошлите всех отсюда...
     Ошиба сделала знак всем выйти.
     - Да, госпожа? Мы одни, я слушаю вас.
     - Милая моя, заставьте господина генерала отпустить ее...
     - Он  не может,  госпожа,  - тогда  и все другие  заложники уедут  и мы
потеряем такое преимущество. Все регенты с ним согласны.
     -  Регенты!  -  В  голосе  ╗доко слышался  оттенок  презрения. -  А  вы
согласны?
     - Да, госпожа. Вчера вечером вы тоже говорили, что ее нельзя отпускать.
     - Теперь  вы должны отпустить ее, или остальные последуют  ее примеру и
совершат сеппуку, а вы и ваш сын будете опозорены из-за ошибки Ишидо.
     - Господин генерал верен нам, госпожа, Торанага - нет, прошу прощения.
     - Вы можете доверять господину Торанаге, а не ему.
     Ошиба покачала головой.
     -  Простите,  но  я  убеждена,  что  Торанага  решил  стать  сегуном  и
уничтожить нашего сына.
     -  Вы  не  правы.  Он  говорил  тысячу  раз...  Другие  дайме  пытаются
использовать его  для  удовлетворения собственных  амбиций,  они всегда  так
хотели. Торанага был любимцем Тайко. И он всегда любил наследника.  Торанага
из рода Миновары. Не поддавайтесь на  уговоры Ишидо или регентов. У них свои
собственные кармы, свой тайны, О-чан...  Почему бы не  отпустить ее? Это все
так просто. Запретите ей плыть морем, тогда ее можно задержать где-нибудь на
нашей территории. Она  все еще в сети вашего генерала, вместе с Кири и всеми
остальными. Она будет окружена серыми. Подумайте, как поступил бы  Тайко или
Торанага. Вы и ваш сын будете  втянуты... - Голос прервался, глаза замигали.
Старая госпожа  собралась  с силами  и  закончила:  - Марико-сан  не  сможет
возражать  против  охраны.  Я знаю, она сделает то, что обещает.  Пусть  она
уходит.
     - Конечно, мы подумаем об этом, госпожа, - успокоила ее Ошиба, голос ее
был мягок и ровен.  - Но за  пределами замка  у  Торанага есть тайные  банды
самураев, спрятанные  вокруг  Осаки, - мы  не знаем, сколько их, - и у  него
есть союзники  - мы не уверены, кто они.  Она сможет бежать. Как  только она
уйдет,  за  ней  последуют  остальные  и  мы  потеряем   заложников.  Вы  же
согласились, ╗доко-сан, - разве вы не помните? Простите, но я спрашивала вас
вчера вечером, - разве вы не помните?
     - Помню, дитя. -  ╗доко все время отвлекалась, ей было трудно говорить.
- О, как  я  хотела  бы, чтобы здесь снова появился Тайко,  чтобы руководить
вами... - Дыхание ее прервалось.
     - Можно я дам вам чаю или немного саке?
     - Чаю, да... пожалуйста, немного зеленого чаю...
     Она помогла ей напиться.
     - Благодарю  вас, дитя.  -  Голос стал слабеть, напряжение от разговора
оказалось  для ╗доко  непосильным. -  Послушайте  меня,  дитя...  вы  должны
довериться Торанаге.  Выходите за него замуж, заключите с ним такой договор,
чтобы сохранить наследника.
     - Нет, о нет! - запротестовала пораженная Ошиба.
     -  Яэмон может  потом править  вместо  него... А потом - дети от вашего
брака.  Сыновья  вашего  сына торжественно  поклянутся  в  дружбе  с  детьми
Торанаги...
     - Торанага всегда ненавидел Тайко, вы  знаете это,  госпожа. Торанага -
источник всех несчастий, и уже много лет. И вы предлагаете именно его!
     - А вы? Ваша гордость, дитя мое?
     - Он враг. Наш враг.
     -  У  вас два врага,  дитя,  -  ваша гордость...  и необходимость найти
мужчину, который был бы ровней вашему мужу... Пожалуйста, послушайтесь меня:
вы  молоды, красивы,  можете  иметь  детей  и заслуживаете  мужа... Торанага
достоин вас, вы  стоите его... Торанага -  единственный шанс, оставшийся,  у
Яэмона...
     - Нет, он враг!
     - Он был лучшим другом вашего мужа и самым верным  вассалом. Без... без
Торанаги... вы разве не видите... ведь Торанага вам помогал... понимаете? Вы
сможете влиять на него... руководить им.
     - Простите, но я ненавижу его - он не любит меня, ╗доко-сан.
     - Многие женщины... О  чем  я говорила? Ах  да,  многие женщины выходят
замуж  за мужчин, которые  их  не любят.  Хвала  Будде,  что  я  не пережила
этого... - Старуха улыбнулась  и вздохнула. Это был долгий, печальный вздох,
он  длился так долго,  что Ошиба подумала  -  уже наступила смерть. Но глаза
открылись и опять появилась слабая улыбка, - Разве не так?
     - Да-да...
     - Ну, вот и вы... Ну пожалуйста...
     - Я подумаю об этом.
     Старые пальцы пытались собраться в кулак.
     - Я прошу -  обещайте мне, что вы выйдете замуж за Торанагу, и я отойду
к  Будде, зная, что род Тайко будет  жить вечно, как  и его  имя... его  имя
будет жить...
     По лицу Ошибы  потекли слезы, она нежно погладила замерзшие руки ╗доко.
Умирающая  как будто впала в  беспамятство... Но вот ресницы ее задрожали...
она прошептала:
     -  Ты должна дать уйти Акечи Марико. Не дай ей... не  дай  ей отомстить
нам за то, что Тайко сделал... сделал... с ее отцом... Ошиба была застигнута
врасплох.
     - Что вы говорите?
     Ответа не последовало. ╗доко вдруг забормотала:
     - Милый Яэмон, мой милый сын...  ты такой хороший мальчик...  но у тебя
так много врагов... такой глупый... Разве ты тоже так думаешь, разве...
     Снова начался спазм... Ошиба гладила и гладила ее  руки - так  ласково,
как только могла.
     - Наму Амида Бутсу! - прошептала она с великим почтением.
     Прошел еще один спазм, и старуха внятно произнесла:
     - Прости меня, О-чан!
     - Мне не за что вас прощать, госпожа.
     - Прости  меня  за  многое. - Голос  стал  еще  слабее, лицо угасало. -
Слушай...  обе...   обещай  насчет  Торанаги,   Ошиба-сама...  Это  важно...
пожалуйста...  ты   можешь   ему  довериться...  -  Старые   глаза  умоляли,
приказывали...
     Ошиба  не  хотела  этого воспринимать, не  хотела  подчиняться,  хотя и
знала, что должна повиноваться ╗доко. Она не поняла того, что ей сказали про
Акечи  Марико, но в  голове у нее  все  еще  звучали слова Тайко, которые он
повторял ей тысячи раз: "Вы можете  довериться ╗доко-сама, О-чан, она мудрая
женщина-никогда не забывайте этого!  Она почти всегда видит правильный путь,
и  вы  всегда  можете доверить ей  свою  жизнь,  и жизнь  моего  сына, и мою
собственную".
     И Ошиба уступила.
     - Я обещаю... - Она резко оборвала фразу.
     Лицо ╗доко осветилось последний раз, и все кончилось.
     - Наму  Амида  Бутсу!  - Ошиба  поднесла  ее руку к губам, поклонилась,
положила руки умершей на одеяло и закрыла ей глаза, вспоминая смерть Тайко -
единственную  смерть,  которую она  тоже  видела  так  близко.  Тогда  глаза
умершему закрыла госпожа ╗доко - так как это было  привилегией жены -  и все
происходило в  той же самой  комнате.  Торанага ожидал  снаружи, как  сейчас
Ишидо и Кийяма, продолжая бодрствование, начатое еще в предыдущую ночь.
     - Но зачем посылать за Торанагой, господин? - спросила она тогда. - Вам
следует отдохнуть.
     -  Я  отдохну, когда  умру,  О-чан, -  ответил  ей Тайко.  -  Я  должен
позаботиться о наследнике, пока у меня еще есть силы.
     Так к ним присоединился Торанага - сильный, цветущий, пышущий энергией.
Теперь их было четверо: Ошиба,  ╗доко, Торанага и Накамура  Тайко, властелин
Японии, лежащий на смертном одре. Все ждали последних распоряжений.
     - Ну, Тора-чан,  -  сказал Тайко, обращаясь  к нему  по имени,  которое
Торанаге  когда-то  дал Города. Глубоко  посаженные  глаза  Тайко смотрели с
маленького, обветренного лица обезьяны, принадлежавшего такому же маленькому
телу -  телу, которое имело крепость стали, пока несколько месяцев назад  не
начался этот процесс разложения.
     - Я умираю. Из  ничего - в ничто... Но вы все будете жить, рядом с моим
беспомощным сыном...
     - Не беспомощным, господин.  Все  дайме будут почитать вашего сына, как
они почитали вас. Тайко это было смешно:
     -  Да  уж,  они будут...  Сегодня, пока  я жив, - конечно! Но  как  мне
устроить, чтобы Яэмон правил после меня?
     - Назначьте Совет регентов, господин.
     - Регенты! - презрительно процедил Тайко. - Может быть, я бы сделал вас
моим наследником и дал вам судить, достоин ли Яэмон править после вас.
     - Я недостоин этого, ваш сын должен сменить вас.
     - Да, и сыновьям Городы тоже следовало править после него.
     - Нет. Они нарушили мир.
     - И вы уничтожили их по моему приказу.
     -  У вас  был  мандат императора. Они восстали против вашего  законного
мандата, господин. Дайте мне сейчас ваши приказы, и я буду их исполнять.
     - Вот поэтому я и позвал вас сюда. И Тайко произнес следующее:
     - Редко  бывает, чтобы сын родился  в пятьдесят семь лет, и ужасно, что
сын - единственный и надо  умирать  в шестьдесят три, а других родственников
нет и вы властелин Японии...
     - Да, господин, - отвечал Торанага.
     - Может быть, было  бы лучше, если бы у меня вообще не было сына, тогда
я мог бы  передать государство  вам, как мы и  договаривались. У вас  больше
сыновей, чем у португальцев вшей.
     - Карма.
     Тайко  засмеялся,  изо  рта у  него потянулась  нитка слюны  с примесью
крови. ╗доко осторожно вытерла слюну, и он улыбнулся жене:
     -  Благодарю тебя,  ╗доко-сан, благодарю. Потом его взгляд обратился на
Ошибу...  Она  улыбнулась  ему, но  его  глаза теперь  не  улыбались, только
спрашивали, проверяли,  задавали вопрос -  тот самый, который он никогда  не
осмеливался произнести вслух,  но  который, она уверена, всегда был у него в
голове:
     "А на самом деле - сын ли мне Яэмон? "
     -  Карма, О-чан, правда? - Это было сказано очень мягко,  но  Ошиба так
боялась,  что этот  вопрос зададут  в открытую, что сразу же в глазах у  нее
заблестели слезы.
     - Нет нужды плакать,  О-чан. Жизнь только сон в пределах другого сна. -
Старик  с минуту  лежал задумавшись, потом снова посмотрел на  Торанагу и  с
внезапной, неожиданной  теплотой, которой  он славился,  заговорил: - Э-э-э,
старина, что за жизнь у нас была, а?  Одни сражения. Сражались  бок о бок  -
вместе мы были непобедимы, мы делали невозможное. Вместе мы усмиряли сильных
и  плевали  на  их задранные зады, а они пресмыкались  еще больше. Мы...  мы
делали это  - крестьянин и представитель  рода Миновара! - Старик хмыкнул. -
Послушайте, еще несколько лет и я разгромил бы этих любителей чеснока. Потом
с  нашими  и корейскими  легионами резкий  бросок на  Пекин - и мы  на Троне
Дракона в Китае. Потом я отдал бы вам Японию, которую вы так хотели иметь, а
я бы имел то,  что  хотел.  -  Голос  у него  был  сильный  вопреки всей его
хрупкости. - Крестьянин может взойти на Трон Дракона с почестями и уважением
не так, как здесь!
     - Да, в  Китае  они придумали умно. Начинал  династию всегда крестьянин
или сын крестьянина, трон захватывался силой, кровавыми  руками. Там не было
наследственного замка... Не в этом ли сила Китая? Сила и окровавленные руки,
крестьянское происхождение - это я. Правда?
     - Да. Но вы к тому же и самурай. Здесь вы изменили правила. Вы первый в
династии.
     - Я всегда любил вас. Тора-сан. -  Старик с довольным  видом прихлебнул
чаю,  -  Да, представьте себе: я -  на Драконовом Троне! Подумайте  об этом!
Император Китая! ╗доко - императрица, за ней - Ошиба  Прекрасная, после меня
- Яэмон, и Китай с Японией навеки  вместе, как  им и  следует быть. Ах,  это
было бы так легко! Потом  с нашими войсками и ордами китайцев я  бросился бы
на северо-запад  и юг - и, как  проститутки десятого класса, все государства
мира лежали бы, изнемогая, в грязи, с широко расставленными ногами, чтобы мы
могли взять все, что пожелаем... Мы непобедимы, вы  и я, -  были непобедимы!
Японцы непобедимы! Конечно же, мы знаем, в чем смысл жизни!
     - Да, знаем.
     У Тайко странно блеснули глаза:
     - В чем же?
     -  Долг,  дисциплина  и смерть! - произнес  Торанага.  Снова  хмыканье,
старик, казалось, стал еще меньше,  еще морщинистее...  И  тут же, с той  же
печалью,  которой  он тоже  славился,  сразу  потеряв всю свою  теплоту,  он
спросил:
     - А что регенты? - Голос его стал ядовит и тверд. - Кого бы вы взяли?
     - Господ Кийяма, Ишидо, Оноши, Тода Хиро-Мацу и Судзияма.
     Лицо Тайко искривилось в зловещей усмешке.
     - Вы  самый умный человек  в  империи -  после  меня! Объясните  дамам,
почему вы выбрали именно этих пятерых.
     - Потому  что  они ненавидят  друг друга,  но вместе могут управлять  и
уничтожать любую оппозицию.
     - Даже вас?
     - Нет, не меня,  господин. - Торанага  посмотрел на  Ошибу и  обращался
теперь непосредственно к ней.  - Чтобы Яэмон унаследовал  власть, вы  должны
продержаться еще  девять лет. Чтобы  добиться  этого,  вам надо кроме  всего
остального сохранять мир, который установил  Тайко. Кийяму я назвал  потому,
что он главный из дайме-христиан, крупный генерал и самый  преданный вассал.
Далее, Судзияма - он  самый богатый дайме в стране, его семья самая древняя,
он всей душой ненавидит  христиан и больше всех выиграет, если Яэмон получит
власть. Оноши: ненавидит Кийяму, мешает ему властвовать. Он тоже христианин,
но  словно  прокаженный, который  хватается  за жизнь, -  проживет  еще  лет
двадцать...  ненавидит  всех  остальных лютой  ненавистью,  особенно  Ишидо.
Ишидо; он разнюхает наши планы - ведь он крестьянин, ненавидит потомственных
самураев  и ярый противник  христиан. Тода Хиро-Мацу:  честен, исполнителен,
предан  и   верен   как  солнце   и  подобен  самому  лучшему  мечу   работы
мастера-кузнеца. Ему следует стать председателем Совета.
     - А вы?
     -  Я совершу  сеппуку вместе  со  своим старшим  сыном, Нобору. Мой сын
Судару  женат  на сестре госпожи Ошибы,  так что  он  не опасен, никогда  не
сможет быть угрозой. Он может наследовать Кванто, если вам будет угодно, при
условии что поклянется в вечном подчинении вашему дому.
     Никто не удивился тому, что предложил Торанага, -  очевидно, то же было
на уме у Тайко: Торанага один среди дайме представлял собой реальную угрозу.
Тут она услышала, как ее муж спрашивает:
     - О-чан, а что вы посоветуете?
     - Все то же, что сказал господин Торанага,  господин,  кроме  того, что
вам следует приказать  моей сестре  развестись  с Судару,  которому  следует
совершить сеппуку. Господину  Нобору  следует  стать  наследником  господина
Торанага и наследовать две провинции - Мусаси и Химоза, - а оставшаяся часть
Кванто  должна  отойти вашему наследнику, Яэмону. Я советую  вам отдать этот
приказ прямо сегодня.
     - ╗доко-сама?
     К ее удивлению, ╗доко сказала:
     - Ах, Токиси,  вы знаете, что я от всего сердца восхищаюсь  и  вами,  и
О-чан, и  Яэмоном - как своим  собственным сыном. Я бы  посоветовала сделать
Торанагу единоличным регентом.
     - Что?
     - Если вы приказываете ему умереть, я думаю, вы убиваете и нашего сына.
Только один господин Торанага достаточно умен, авторитетен  и  опытен, чтобы
наследовать ваш Пост.  Отдайте Яэмона под его опеку,  пока он  не подрастет.
Прикажите  господину Торанаге официально усыновить нашего сына. Пусть  Яэмон
попросит разрешения совершить сеппуку и уйдет из жизни раньше вас.
     - Нет, этого делать нельзя, - запротестовала Ошиба.
     - Что вы скажете на это, Тора-сан? - спросил Тайко.
     -  При всем  моем смирении  я  должен отказаться, господин.  Я не  могу
принять  этого  и прошу разрешения  совершить сеппуку и уйти из жизни раньше
вас.
     - Вы будете единоличным регентом.
     - Я никогда не отказывался подчиняться вам со времени совершения нашего
договора. Но этот приказ я не выполню.
     Ошиба  помнила,  как  она  пыталась  убедить  Тайко позволить  Торанаге
покончить  с собой,  хотя  она  и  знала, что Тайко  уже все  решил.  Но тот
передумал,  принял  наконец частично  то,  что посоветовала ╗доко,  и  нашел
компромисс:  Торанага  будет  регентом  и  председателем   Совета  регентов.
Торанага  поклялся  в  вечной верности Яэмону,  но сейчас  он  ткал паутину,
которая опутывала их всех, как последствия этого происшествия с Марико.
     - Я знаю - это по его приказам, - бормотала  Ошиба,  поняв, что госпожа
╗доко хотела, чтобы она полностью доверилась Торанаге.
     "Выйти замуж за Торанагу? Будда, защити меня от такого позора, от того,
чтобы принимать  его, чувствовать его вес и как он впрыскивает  в  меня свое
семя! Позор?  Ошиба, а разве это  не  правда? - спросила она себя. - Ты ведь
хотела  его  однажды,  еще до Тайко...  Мудрый  опять  был  прав в том,  что
гордость  - твой враг и тебе  необходимо  иметь  мужчину,  мужа.  Почему  не
принять Ишидо? Он  уважает и желает  тебя, хочет добиться  своего. Им  будет
легко управлять... Разве не  так? Нет, только  не  этого  грубого  обитателя
рисовых  болот! О,  я  знаю о  тех  грязных  слухах, что  распространяют мои
враги...  Неслыханные дерзости! Клянусь, что скорее лягу со  своими слугами,
чем оскорблю память моего господина  и Ишидо: будь честной, Ошиба, подумай о
Торанаге! Неужели ты и правда ненавидишь  его, потому что он мог видеть тебя
в тот безумный день?
     Это случилось более шести лет назад на Кюсю, когда она со своими дамами
была  на  соколиной  охоте  с  Тайко  и  Торанагой.  Их  охотничья  компания
разъехалась по  большой территории, она  ускакала за одним из своих соколов,
отбившись  от  остальных...  Оказавшись  одна  среди  лесистых  холмов,  она
внезапно  наткнулась  на  этого  крестьянина,  собиравшего  ягоды  сбоку  от
заброшенной тропинки.  Ее  первый,  слабый здоровьем сын  уже два  года, как
умер, и  с тех пор в  ее лоне еще  не было ни малейших движений, несмотря на
все используемые  ею  позиции,  уловки,  диеты,  обеты,  зелья  и молитвы, к
которым   она  прибегала,  чтобы   удовлетворить  страстное  желание  своего
господина иметь наследника.
     Встреча  с этим крестьянином  была  совершенно  внезапной. Он глазел на
нее, словно  она была ками, а она - на него, потому что он был копией Тайко:
маленький, похожий на обезьяну... Но он был молод... Ум  ее кричал, что  это
дар богов, о котором она молилась, поэтому она спешилась, взяла его за руку,
они углубились в  лес  на  несколько шагов, и она  повела  себя  как сука  в
течке...
     Все  было словно во  сне,  -  безумие, страсть  и грубость,  лежание на
земле, и даже сегодня она все  еще могла ощущать  струящийся  из него жидкий
огонь,  его   сладкое  дыхание,  стиснувшие  ее  руки...  Потом  она   сразу
почувствовала его тяжесть, дыхание его  стало зловонным, все  показалось  ей
отвратительным- кроме той влаги, и она спихнула  его с себя. Он захотел еще,
но  она стукнула  его, обругала  -  пусть  он благодарит  Богов, что она  не
обращает его в дерево  за его  наглость,  - и бедный дикарь  упал на колени,
моля о прощении, - конечно,  она была  ками... Почему бы еще такая красавица
корчилась в грязи с таким, как он?..
     Ошиба  с трудом  залезла в  седло и уехала  в  полном  смятении,  скоро
потеряв из виду человека  на поляне и размышляя, было  ли это  все  сном или
явью,  не  настоящий ли ками этот крестьянин, молясь, чтобы он был ками, его
данной Богами сущностью, и принес ей еще одного сына  во славу ее господина,
принес пир, которого заслужил ее господин...  На противоположном  краю  леса
она увидела  ожидающего  ее Торанагу.  Панический ужас охватил  ее. "Неужели
он..,, видел? " - пронеслось у нее в голове.
     - Я беспокоился о вас, госпожа, - объяснил он.
     - Я... все в порядке, благодарю вас.
     - Но ваше кимоно все порвано, в волосах и на спине у вас папоротник...
     -  Меня  сбросила  лошадь  - ничего  страшного. - И она  предложила ему
скорее скакать домой, чтобы доказать ему, что все нормально. Она мчалась как
ветер, хотя спина и болела от уколов ежевики. Спину скоро залечили с помощью
разных снадобий. В ту же ночь она была близка со своим господином и хозяином
и через девять месяцев, на радость ему и себе, родила Яэмона.
     - Наш  муж, конечно, отец Яэмона, -  уверенно  ответила Ошиба на вопрос
╗доко. - Он отец обоих моих детей - другой был только сон.
     "Зачем обманывать  себя?  Это  был  не  сон,  - подумалось  ей.  -  Это
случилось на самом деле. Тот крестьянин не был ками. Вы совокупились в грязи
с крестьянином - вам надо было родить сына, чтобы привязать к себе Тайко. Он
мог бы взять и другую наложницу... А как родился ваш первенец? "
     - Карма... - Ошиба пыталась отогнать от себя эту тайную боль.
     -  Выпей  это,  дитя,  -  попросила  ее  ╗доко,  когда  ей  исполнилось
шестнадцать лет, через год после  того, как она стала официальной наложницей
Тайко. Она выпила этот  странный, согревающий травяной  настой, ее  сразу же
потянуло в сон, а на следующий вечер,  когда она снова проснулась, вспомнила
только незнакомые ей  раньше эротические  сновидения, и причудливые цвета, и
пугающую потерю ощущения времени... ╗доко была с ней при пробуждении и когда
она засыпала, как всегда, внимательная, обеспокоенная тем, чтобы не нарушать
гармонии их господина. Девять месяцев спустя  Ошиба родила -  первая из всех
женщин Тайко. Но ребенок был очень слабый и умер в раннем детстве.
     "Карма", - подумала она.
     Они с ╗доко не сказали  друг другу ни слова - ни о том,  что случилось,
ни о  том,  что могло случиться во время  этого  длительного  глубокого сна.
Ничего, кроме... "прости меня", сказанного несколько  минут назад,  и "не за
что".
     -  Вы  не виновны, ╗доко-сама,  и ничего не  случилось, никаких  тайных
поступков  -  ничего. А  даже  если что-то и было - покойся  в  мире, старая
женщина,  теперь твоя  тайна уйдет  вместе с тобой.  Она  посмотрела на  это
мертвое лицо, такое хрупкое и  торжественное теперь,  совсем как у Тайко при
его кончине...  Он свой  вопрос  так  и не  задал. "Карма, что  он  умер,  -
подумала  она бесстрастно,  - Если бы  он жил  еще  десять лет, я  стала  бы
императрицей Китая, а сейчас... сейчас я одна".
     - Странно, что вы умерли до того, как я  успела пообещать, госпожа... -
прошептала  Ошиба; запах ладана и смерти окружил ее. - Я бы пообещала, но вы
умерли еще  до  этого... В этом тоже моя  карма?  Должна ли я  выполнить эту
просьбу  и  непроизнесенное обещание? Что мне следует  делать? Сын мой,  сын
мой, я чувствую себя такой беспомощной.
     Потом она вспомнила, что сказала Мудрая:
     - Думай, как поступил бы Тайко - или Торанага. Ошиба почувствовала, как
в нее  вливаются  новые  силы. Она  села и хладнокровно  стала  готовиться к
выполнению обещания.
     Во  внезапно наступившей тишине  Дзиммоко подошла к небольшим воротам в
саду и, приблизившись к Блэксорну, поклонилась:
     - Анджин-сан, пожалуйста, извините меня, моя хозяйка  хочет видеть вас.
Если вы немного подождете, я провожу вас.
     - Хорошо. Спасибо.  - Блэксорн уже давно сидел глубоко задумавшись,  но
так и не пришел к окончательному ответу на вопрос - что же такое судьба.
     Тени  становились  все  длиннее  и  захватили  уже  часть двора.  Серые
подобрались, собираясь идти с ним. Джиммоко подошла к Самиери.
     -  Прошу  меня  извинить,  капитан,  но  моя  госпожа  просит  вас  все
приготовить.
     - Где она собирается  это сделать? Служанка  указала  на площадку перед
аркой:
     - Там, господин.
     Самиери поразился.
     - При  всех?  Не в  уединенном  месте  с  несколькими свидетелями?  Она
сделает это для того, чтобы все видели?
     - Да.
     - Но,  если...  если это будет здесь... Ее...  ее...  А кто у нее будет
помощником?
     - Она считает, что ей окажет честь господин Кийяма.
     - А если он не станет?
     -  Я  не  знаю,  капитан.  Она...   она  мне  не  сказала.  -  Дзиммоко
поклонилась, пересекла  веранду  и снова  поклонилась -  Киритсубо-сан,  моя
госпожа говорит, она скоро вернется.
     - У нее все хорошо?
     -  О  да.  -  В  голосе  Дзиммоко звучала гордость.  Кири  и  остальные
успокоились. Услышав разговор с капитаном, они все переполошились.
     - Она знает, что все дамы ждут, чтобы поприветствовать ее?
     -  О да, Киритсубо-сан.  Я... я следила и передала ей. Она сказала, что
польщена их присутствием и скоро лично поблагодарит их. Пожалуйста, извините
меня.
     Все  следили,  как  она  прошла  к  воротам,  и  сделала знак Блэксорну
следовать за ней. Серые  хотели идти за ним, но  Дзиммоко покачала головой и
сказала,  что  ее хозяйка  не  звала  их. Капитан  позволил Блэксорну  пойти
одному. За воротами  сада был совершенно  другой мир  - зеленый и спокойный:
солнце  освещало верхушки  деревьев,  щебетали  птицы,  кормились насекомые,
ручей журчал и  впадал в пруд с листьями... Но он никак не мог избавиться от
мрачного настроения. Дзиммоко остановилась и показала ему на маленький домик
для  тя-но-ю.  Дальше он  пошел  один. Сняв  сандалии, он  поднялся по  трем
ступенькам - пришлось согнуться, чуть ли не встать на колени, чтобы пройти в
маленькую зашторенную дверь, и вот он оказался внутри...
     - Ты, - сказала Марико.
     - Ты, - сказал Блэксорн.
     Она стояла на  коленях лицом к  двери, со свежей косметикой  на лице, с
малиновыми губами, искусно причесанная,  в свежем темно-голубом,  с  зеленой
каймой кимоно с зеленым же, но более светлым оби и  тонкой зеленой лентой  в
волосах.
     - Ты красивая.
     - И ты. - Робкая улыбка. - Извини, что тебе пришлось такое увидеть.
     - Это был мой долг.
     - Нет, я не ожидала... не планировала... что будет так много смертей.
     -  Карма, - Блэксорн заставил себя выйти из транса  и перестал говорить
по-латыни. - Вы планировали все это уже давно - ваше самоубийство?
     - Моя жизнь никогда не была моей собственностью, Анджин-сан. Она всегда
принадлежала моему сюзерену и после него - моему господину. Таков наш закон.
     - Это плохой закон.
     - Да.  И нет. -  Она оторвала  глаза  от татами, - Мы  будем  спорить о
вещах, которых нам не изменить?
     - Нет. Пожалуйста, извини меня.
     - Я люблю тебя, - сказала она по-латыни.
     - Да. Теперь я  знаю это. И я люблю тебя.  Но  ты стремишься к  смерти,
Марико-сан.
     - Ты не прав, мой  милый. Моя  цель -  жизнь нашего  господина. И  твоя
жизнь. Мадонна наверняка простит,  благословит  меня за это, - сейчас пришло
время, когда твоя жизнь более важна.
     - Но сейчас нет способа спастись. Ни для кого.
     - Потерпи, солнце еще не село.
     -  Я  не  уверен  в  этом  солнце,  Марико-сан. -  Он протянул  руки  и
прикоснулся к ее лицу: - Гомен насаи.
     - Я  обещала тебе,  что  сегодня  все  будет как  в  Гостинице  Цветов.
Потерпи... Я знаю Ишидо, Ошибу и других.
     -  Плевать мне на  других!  -  ответил  он по-португальски,  -  у  него
испортилось настроение. - Ты  имеешь в виду, что блефуешь, а Торанага знает,
что делает?
     - Какой у  тебя  черный  юмор... -  мягко  произнесла  она. - Этот день
слишком короткий...
     -  Извини,  ты опять  права.  Сегодня не время для черного  юмора. - Он
внимательно рассматривал Марико: на лицо ее падали полосы теней, создаваемых
бамбуковыми  планками, служившими защитой  от солнца.  Тени  ползли вверх  и
исчезали, по мере того как солнце опускалось за крепостную стену...
     - Чем я могу тебе помочь?
     - Верить в то, что будет завтра.
     В какой-то момент он уловил выражение ужаса на ее лице, - он протянул к
ней руки, обнял ее и держал так, пока она не справилась с этим чувством.
     - Послышались приближающиеся шаги.
     - Да, Дзиммоко?
     - Время, госпожа.
     - Все готово?
     - Да, госпожа.
     -  Подождите  меня около  пруда  с  лилиями, -  Шаги удалились,  Марико
повернулась к Блэксорну и нежно поцеловала его.
     - Я люблю тебя, - сказала она.
     - Я люблю тебя, - ответил он.
     Она поклонилась и вышла через дверь, он - следом.
     Марико остановилась у пруда с лилиями, развязала оби и дала ему упасть.
Дзиммоко   помогла  ей  снять   голубое  кимоно.  Под  ним  на  Марико  было
ослепительно белое  кимоно  и оби, которые Блэксорн  уже  видел,  - принятое
всеми  одеяние смертника.  Она развязала  ленту  на волосах и отбросила ее в
сторону, потом, оставшись в одном белом, пошла не глядя на Блэксорна.
     За садом все оставшиеся в живых коричневые выстроились по трем сторонам
квадрата вокруг восьми татами, лежащих в центре  главных ворот. Ябу и Кири с
остальными дамами сидели в рад на  почетном месте, повернувшись лицом на юг.
В  переулке  так   же  церемонно   выстроились   серые,   вперемешку  с  ним
располагались остальные  самураи - мужчины и  женщины. По знаку Самиери  все
поклонились, она ответила поклоном. Вперед  вышли четыре самурая и растянули
поверх татами малиновое одеяло.
     Марико  подошла  к  Киритсубо и  поклонилась  ей и остальным дамам. Они
ответили  на ее приветствие  поклоном  и заговорили, рассыпаясь в церемонных
фразах.  Блэксорн ждал у ворот.  Он  следил за  тем, как  она отошла от дам,
приблизилась к  малиновому  квадрату и стала на колени в центре  его,  перед
маленькой  белой подушкой. Правой  рукой она достала из-за оби  узкий нож  и
положила его на подушку перед собой. Дзиммоко вышла вперед и, также встав на
колени, протянула  ей  маленькое чистое белое  покрывало и  бечевку.  Марико
тщательно расправила подол  кимоно - служанка помогала ей,  - потом бечевкой
повязала одеяло вокруг  груди.  Блэксорн знал: это делалось  для того, чтобы
уберечь подол от крови и не измять во время предсмертной агонии...
     Успокоившись  и  полностью  приготовившись,  Марико  подняла взгляд  на
главную башню замка...  Солнце  все еще освещало  верхний этаж, отражаясь  в
золотых  черепицах, промелькнул спиралью отблеск  пламени и  тут же исчез...
Марико  сидела не  двигаясь и  казалась  очень  маленькой  белой  каплей  на
малиновой  квадрате.  В  переулке  уже  потемнело,  слуги  зажигали  факелы.
Покончив с этим делом, они исчезли так же молча и быстро, как  и  появились.
Марико подалась вперед, взяла нож, приготовила его и посмотрела через ворота
в  дальний конец  переулка, но он был тих и пуст,  как и  раньше. Она  снова
посмотрела на нож.
     - Касиги Ябу-сама!
     - Да, Тода-сама?
     -  По-моему, господин Кийяма не  хочет помогать мне. Пожалуйста, я была
бы польщена, если бы вы стали моим помощником.
     -  Это честь  для  меня, - отвечал Ябу.  Он  поклонился, встал  и зашел
сзади,  слева  от  нее. Его  меч  зазвенел, скользя  по  ножнам. Ябу  твердо
поставил ноги и двумя руками поднял меч.
     - Я готов, госпожа, - заявил он.
     - Пожалуйста, подождите, пока я не сделаю второй разрез. Она посмотрела
на нож, правой  рукой  перекрестила грудь, потом подалась  вперед  и подняла
нож, поднеся его к губам недрогнувшей рукой, словно пробуя вкус полированной
стали... Потом взяла нож поудобнее и теперь держала его правой рукой с левой
стороны  горла...  В  этот  момент  из-за  угла  в  дальнем  конце  переулка
показалось несколько факелов  -  приближалась группа людей во главе с Ишидо.
Она не опустила ножа. Ябу все еще был как сжатая до предела пружина...
     - Госпожа, - спросил он, - вы ждете или продолжаете?  Я хочу помочь вам
как можно лучше.
     Марико с трудом удержалась от того, чтобы переступить последнюю грань.
     - Я... мы подождем...  мы... Я... - Ее рука с  ножом опустилась, теперь
она задрожала. Ябу медленно расслабился.  Меч со свистом вошел в  ножны, сам
он вытер руки о бока.
     Ишидо остановился в воротах.
     - Солнце  еще не  зашло, госпожа. Солнце все еще выше горизонта. Вы так
стремитесь умереть?
     - Нет,  господин генерал. Просто повиноваться моему  господину... - Она
старалась унять дрожь в руках, сжав их.
     Среди коричневых раздался возмущенный ропот, вызванный грубостью Ишидо.
Ябу  приготовился  к выпаду,  но  остановился,  услышав,  как  Ишидо  громко
произнес:
     -  Госпожа Ошиба от имени наследника просила  регентов  сделать в вашем
случае исключение. Мы согласились удовлетворить ее просьбу. Здесь разрешение
для  вас  на  выезд завтра утром. -  Он  сунул  документы  в  руки  Сумиери,
стоявшего поблизости.
     - Господин? - спросила Марико, ничего не понимая, уставшим голосом.
     - Вы можете ехать. На рассвете.
     - И... и Киритсубо-сан, и госпожа Сазуко?
     -  Разве  это  не  часть вашего  долга? Их  пропуска здесь  же.  Марико
пыталась сосредоточиться:
     - И... и ее сын?
     - На него тоже есть пропуск, госпожа. - Ишидо презрительно ухмылялся. -
И на всех ваших людей. Ябу, запинаясь, произнес:
     - ... Пропуска на всех?
     - Да, Касиги Ябу-сан, - сказал Ишидо. - Вы у них главный офицер, не так
ли? Пожалуйста, отправляйтесь сразу же к моему секретарю.  Он  оформляет все
ваши  пропуска, хотя  я  не  знаю,  почему  наши  уважаемые гости  хотят нас
покинуть. Трудно управиться за оставшиеся семнадцать дней, правда?
     - А я, господин генерал? - старая госпожа Эцу говорила очень осторожно,
-  ей хотелось проверить, насколько  серьезна  победа  Марико; сердце у  нее
заболела, пульс участился. - Я... я могу тоже уехать?
     - Конечно, госпожа Маэда. Почему мы должны держать здесь кого-то против
воли? Разве  мы тюремщики? Ничего подобного! Если  гостеприимство наследника
так  для вас оскорбительно,  что вы хотите  уехать,  -  уезжайте. Хотя я  не
понимаю, как вы собираетесь за семнадцать дней проехать четыреста ри до дома
и столько же обратно.
     - Пожалуйста, извините меня, гостеприимство наследника не оскор...
     Ишидо прервал ее ледяным голосом:
     - Если вы  хотите  уехать, обратитесь  к секретарю за  разрешением, как
положено.  Это займет день или около того, но мы  проследим,  чтобы вы могли
ехать,  ничего  не опасаясь, - Обращаясь  ко всем собравшимся, он добавил: -
Могут ехать  все женщины, все самураи.  Я  уже говорил, что глупо уезжать за
семнадцать   дней,   это   обижает  наследника.  Это   просто  насмешка  над
наследником, его гостеприимством,  гостеприимством госпожи Ошибы и регентов!
- Он снова  зло  посмотрел  на  Марико.  - Или  попытка  спекуляции угрозами
совершить сеппуку... Сеппуку дама должна совершать  в уединенном месте, а не
устраивать оскорбительный  для всех спектакль! Мне не нужны смерти женщин, -
я  борюсь  с врагами наследника,  но если женщины  - его открытые  враги, то
скоро я смогу плюнуть на их трупы!
     Ишидо повернулся на пятках, прокричал приказы серым и удалился. Офицеры
стали повторять его приказы. Для остальных самураев, строить их и уводить от
ворот, оставив у коричневых несколько человек в качестве почетной стражи.
     -  Госпожа, -  хрипло  сказал Ябу,  снова  вытирая вспотевшие  руки,  -
горький привкус рвоты стоял у него  во рту, так переживал он  несостоявшееся
сеппуку, - госпожа, все кончилось. Вы... вы выиграли... Вы победили...
     -  Да,  да,  -  ответила  Марико.  Обессилевшими  руками  она  пыталась
развязать  узлы  на  бечевке.  Дзиммоко  подошла,  распустила  узлы,  убрала
покрывало и сошла с  малинового  квадрата.  Все  смотрели  на Марико, ожидая
момента, когда она сможет уйти.
     Марико  пыталась встать на  ноги, но у  нее  ничего  не получалось. Она
пыталась во второй  раз -  снова не удалось.  Повинуясь первому порыву, Кири
подошла ей помочь, но Ябу покачал головой и сказал:
     - Нет, она должна это сделать сама!
     Кири пришлось отойти, затаив дыхание.
     Блэксорн, стоявший у ворот, был вне себя от радости: Марико спасена? Он
вспомнил,  как  сам  был  обессилен  в  ту  ночь,  когда  чуть  не  совершил
самоубийство, и должен был встать как мужчина,  и идти домой без посторонней
помощи, как  мужчина, и стал самураем... У нее не хватает мужества... Что ж,
все равно - он понимал ее и гордился ею...
     Он  видел,  как  Марико  снова  взялась  руками  за  малиновое  одеяло,
оттолкнулась от него руками... На этот  раз она заставила  себя встать... Ее
качало,  она   чуть  не  упала,  но  все-таки  заставила  ноги  слушаться  и
зашагала...  Медленно сошла с  малинового квадрата и, шатаясь, направилась к
главному входу...  Блэксорн решил,  что она сделала  достаточно  - вытерпела
свою  меру и проявила немалое мужество,  - он вышел вперед, подхватил  ее на
руки и поднял в тот самый момент, когда  она потеряла  сознание... Несколько
секунд он стоял во  дворе  один, гордясь тем,  что он один, и тем, на что он
отважился. В  его  руках она  казалась сломанной куклой... Постояв  так,  он
направился в дом, и никто не тронулся с места и не помешал ему.


        ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

     Нападение на занимаемую коричневыми часть замка началось в самое темное
время ночи - за два-три часа до  рассвета. Первая группа, из десяти ниндзя -
подлых тайных убийц,  -  поднялась на крыши  противоположной стены,  которую
перестали   охранять  серые.  Ниндзя  -   наемники,  мастера  в   воровстве,
специалисты  во  всяких  малопочетных  занятиях-  шпионаже, проникновении  в
охраняемые места, организации внезапных смертей.
     Эти десятеро бросили  обмотанные тряпками  крюки-кошки  с веревками  на
соседнюю крышу  и  переправились  через улицу между этими  домами как черные
пауки по  паутине: плотно  обтягивающие  черные  кимоно с черными  же  таби,
черные маски, руки и лица покрыты черной краской... Легкое вооружение - ножи
с цепочкой и хариканы, маленькие, в форме звезды  метательные приспособления
с игольно  острыми, намазанными ядом концами, и  диски размером  с ладонь  -
облегчало их  задачу  и не мешало  переправе, как  и  рюкзаки  на  спинах  и
короткие тонкие дубинки.
     Все десять бесшумно достигли  цели. Они  собрали кошки,  четверо  опять
забросили кошки  за выступ и  тут же скользнули вниз на веранду,  в двадцати
футах  под  ними. Как только они оказались там, все так  же не произведя  ни
малейшего звука,  их товарищи отцепили крюки, бросили вниз  и  двинулись  по
черепицам  дальше...  Но  вот  черепица под  ногой одного треснула -  и  все
мгновенно  замерли.  Во  дворе,  тремя  этажами и шестидесятью футами  ниже,
Сумиери, делавший обход часовых, остановился и посмотрел наверх... Глаза его
впились в темноту, он ждал  не шевелясь, приоткрыв рот, чтобы лучше слышать,
и  медленно  обводил крышу взглядом...  Крыша, где затаились ниндзя, была  в
тени, луна светила  очень слабо, звезды едва  видны  во  влажном  воздухе...
Темные  фигуры  стояли  абсолютно  неподвижно,  бездыханно, почти  столь  же
безжизненные, как и черепицы под их ногами...
     Сумиери  опять  обвел все  глазами, настороженно  прислушиваясь,  потом
снова,  все еще не убедившись, вышел на середину двора - отсюда лучше видно.
Теперь в  поле его зрения попали четверо ниндзя на веранде,  но они были так
же неподвижны, как все вокруг, и Сумиери их не заметил.
     - Эй! - окликнул  он  часовых  у ворот -  засовы  надежно заперты. - Вы
ничего не видели и не слышали?
     -  Нет,  капитан, - отвечали встревоженные часовые. - Черепицы на крыше
часто потрескивают, - может, от сырости или от жары сдвигаются...
     Сумиери приказал одному из них:
     - Поднимись наверх и  посмотри!  Поосторожней! Скажи часовым на верхнем
этаже - пусть пошарят там на всякий случай!
     Часовой убежал. Сумиери  еще  раз  внимательно посмотрел наверх,  пожал
плечами  и,  несколько успокоившись,  продолжал  обход. Самураи разошлись по
своим местам, следя за тем, что происходит снаружи.
     На  коньке крыши  и  на  веранде ниндзя лежали  все в том же положении,
замерев как вкопанные, - они даже не моргали: их обучали часами оставаться в
неподвижности - это входило в  программу постоянных тренировок.  Но командир
сделал знак  -  они сразу задвигались,  с помощью крюков и веревок  спокойно
пробрались  на следующую веранду,  откуда проскользнули  внутрь  через узкие
окна в гранитных стенах.  Ниже  этого верхнего  этажа все остальные  окна  -
укрытия для лучников - были  так узки, что через них  не прополз бы и уж. По
следующему сигналу пробрались одновременно еще две новые группы...
     Обе  комнаты  были в темноте,  аккуратными тесн