нише, у каждой колонны. На каждом шагу мне являются статуи и указывают взглядом или рукой на иные скульптуры; я открываю другую дверь, и спавшие доселе звуки отдаются в глубинах моего слуха. В следующей комнате ниши уставлены драгоценными флаконами - из хризопраза, сердолика, молочно- голубого сардоникса и множества других камней, каждый памятен своим цветом, в каждом хранится особый аромат, благоухающий давно минувшими событиями. Что до биографии Борна в изложении Витгенштейна, то упомянутые в ней поворотные даты влекут за собой другие истории, не сказать чтобы совсем чуждые первой. И об этом тоже можно долго рассказывать. Так, 28 октября - день, когда Борн во всеуслышание заявил о своем атеизме, - праздник апостола Иуды, покровителя безнадежных дел; и ноября, когда он объявил, что уверовал, - день памяти св. Мартина Турского, покровителя портных - и пьяниц; а 15 ноября, когда он свидетельствовал о возвращении к нему утраченных способностей, - праздник св. Леопольда, князя и покровителя Австрии, основавшего монастырь Клостернойберг, где сам Витгенштейн летом 192 0 года работал садовником. Но, перефразируя Витгенштейна, о чем нет времени говорить, о том следует молчать. Однако я бы настоятельно рекомендовал вам изучить жития этих святых самостоятельно. В нашей библиотеке вы найдете обширный материал по данной тематике. Расценивайте это как дополнительное задание. Ваши одноклассники знают, что я вызвал вас к себе, и ожидают, что вы вернетесь, жалуясь на определенное вам наказание. Когда вы скажете, что вместо непосредственной физической боли вам предстоят длительные периоды духовной работы, это произведет на них глубокое впечатление. Расскажи вы им всю правду о нашей встрече, то скорее всего прослывете учительскими любимчиками, а это для нас нежелательно. Не говорите ни про чай, ни про печенье "Jaffa". Через неделю, считая с сегодняшнего дня, вы явитесь сюда после вечерней службы и отчитаетесь о проделанной работе. А теперь вам давно пора в кровать. Я провожу вас до спальни. День выдался нелегкий. Добравшись до кроватей, мы с Метерлинком почти сразу же уснули. Мне снилась библиотека. 57 ПЕРГАМЕНТ Я стою в библиотеке, в нише, и листаю книгу у разделенного средником окна. В старом стекле полно пузырьков и неровностей, и на страницах дрожат всполохи преломленного света. Когда я нахожу волшебное слово, которое искал, я произношу его и захлопываю книгу. В воздухе на мгновение повисает облачко пыли, и пока оно лениво оседает в золотом свете, я осознаю, что сила слова уже начала действовать. Я обнаруживаю, что могу доставать с полок книги, не касаясь их. Я тянусь за ними некоей телекинетической рукой; одна за другой они выскальзывают из ниш, стеллажей и читальных кабинок, парят корешками вверх, машут переплетами, плывут вдоль рядов и проходов и собираются в стаи на развилках коридоров, причем некоторые прибывают из флигелей и подвалов, стряхивая многовековую пыль, скрипя обтянутыми кожей крышками - и все устремляются ко мне, своему спасителю, ведь за стенами библиотеки идет холодная война, и на площадях сжигают книги. Я созываю их из бездонных колодцев знания, фолианты, цепями прикованные к шкафам, кафедрам, спецхранам - в застенках, освещенных лишь далекими лучиками из смотровых глазков и окошек, - кодексы, томящиеся в темных запасниках, свитки, замурованные в тайниках катакомб; и все они вырываются из своих тюрем, несутся, лопоча и шумя крыльями, вверх по лестничным балюстрадам, через высокие, вытянутые залы, увешанные рваной парчой и побитыми молью гобеленами. Они строятся вокруг меня - Начала и Силы, сонмы ангелов, готовые по моему приказу вылететь и обрушить на город миллионы словесных мегатонн. Истинные размеры библиотеки были не столь внушительны, но запутаны хитросплетениями картотеки, отвергавшей все общепринятые принципы систематизации. К примеру, стандартный многотомник житий святых - скажем, Батлера или Бэринг-Гулда[35] - можно было найти, как и полагается, в агиографическом отделе, зато отдельные книги трудов по какому-либо святому чаще всего сортировались согласно его атрибутам либо сфере покровительства. Св. Варвара, таким образом, оказывалась в "Пиротехнике", св. Лукия - в " Офтальмологии", а св. Франсиско Хавьер - в разделе "Спорт", поскольку, по некоторым сведениям, в юности он был завзятым игроком в лапту. Более того, каталог редко соответствовал действительному расположению книг на полках, потому что поколения библиотекарей последовательно, но лишь частично, усовершенствовали как картотеку, так и раскладку книг в соответствии с современными стратегиями доступа, так что поиски нужной литературы превращались в настоящую геологоразведочную экспедицию. Большую часть первого дня мы с Метерлинком прокопались в стандартных " Житиях", а потом стали искать наугад, и вскоре своеобразная сущность библиотечной системы предстала перед нами во всей красе. Самой многообещающей представлялась категория "Ангелология": придя по указанным координатам, мы тут же наткнулись на книгу, которая в данном отсеке казалась как нельзя более уместной, - "Сравнительную анатомию ангелов" Густава Фехнера, впервые опубликованную в Лейпциге в 1825 году. Фехнер бегло набрасывает линию эволюции животного царства, от амебы до человека, а затем, путем экстраполяции, пытается реконструировать идеальное строение еще более высокоорганизованного существа, ангела. Он приходит к выводу, что таковое существо должно быть сферическим, эволюционировав из мозга, который стал слишком лучезарным для своего тела и в конце концов покинул его, поскольку ощущал вселенскую гравитацию точно так же, как люди ощущают свет. Общаются ангелы также посредством света, так как голосовым аппаратом не располагают. Все это было замечательно. Однако бок о бок со "Сравнительной анатомией" мы обнаружили две книги, связь которых с их соседкой представлялась проблематичной: "Мэри Ренолдс из Пенсильвании: Две души в одном теле" преподобного Уильяма Плумера и "Зеркало Аль-Газали" неизвестного автора. 58 БЕЛЫЙ ИНДИГО Мэри Ренолдс, дочь преподобного Уильяма Ренолдса, родилась в английском городе Личфилде и была еще ребенком, когда ее семья эмигрировала в Соединенные Штаты. Ренолдсы обосновались в Тайтусвилле, штат Пенсильвания; тогда это был далекий пограничный район, населенный в основном индейцами и немногочисленными белыми торговцами. Дикие звери бродили повсюду. Однажды, весной 1811 года, Мэри, которой было тогда около девятнадцати, захватив книгу, пошла в лес. После этого ее не видели два дня, пока не обнаружили лежащей у источника, по всей видимости без сознания. Книгу так и не нашли. Через некоторое время она пришла в себя, но оставалась явственно слепа и глуха на протяжении семи недель, после чего слух внезапно вернулся, а зрение восстановилось лишь постепенно. Спустя три месяца ее нашли в состоянии глубокого сна, из которого не могли вывести несколько часов. Когда же она очнулась, то ничего не помнила и была неспособна даже к начаткам речи. По всем признакам она походила на новорожденного младенца. Однако вскоре к ней вернулись прежние навыки, и в течение шести недель она обнаружила куда большие языковые способности, нежели раньше. Прежняя Мэри была тихая, религиозная, до скудоумия рассудительная и рот открывала лишь тогда, когда с ней заговаривали. Новая Мэри была совершенно иной человек - жизнерадостная, веселая, кокетливая, склонная к розыгрышам, с удивительным даром поэтической импровизации: она частенько говорила стихами, даже не отдавая себе в этом отчета. Вдобавок у нее обнаружились некоторые симптомы эхолалии. Через пять недель Мэри проснулась поутру в своем первом состоянии и выразила удивление по поводу смены времени года, не подозревая, что с ней произошло что-либо экстраординарное. Еще через четыре недели она снова перешла во второе состояние и возобновила жизнь с той самой точки, на которой из него вышла. Эти переключения продолжались лет пятнадцать- шестнадцать. Почерк у двух Мэри был абсолютно разный. Первая неразборчиво мельчила, зато у второй письмо выходило каллиграфическое, размашистое. Обе Мэри в конце концов узнали о существовании друг друга и боялись перекинуться в другую свою ипостась, поскольку первая считала вторую наглой и развязной, в то время как в глазах второй она была тупой занудой. В возрасте тридцати пяти лет Мэри проснулась в своем втором состоянии, в котором неизменно пребывала до самой смерти, наступившей 16 октября 1854 года. На обороте титульного листа "Зеркала Аль-Газали" имелась цитата, приписываемая св. Григорию Нисскому: "Хорошо сработанное зеркало полированной своей поверхностью отражает вс╦, что ни поместишь перед ним. Так и душа, когда оставит бренное тело, получает в чистоте своей образ нетленной красоты". На противоположной странице взору открывался следующий отрывок: "Осенью 1854 года некий джентльмен лет эдак тридцати пяти прогуливался по Лондону близ собора Св. Павла. Он повстречал незнакомца, который сначала пригласил его отобедать, а затем предложил подняться на вершину купола этого храма. Там незнакомец извлек из кармана какой-то предмет, напоминающий компас, но оказавшийся волшебным зеркалом. Он объявил джентльмену, что тот сможет увидеть в нем кого пожелает, неважно, на каком расстоянии этот человек находится, и, едва подумав о своем больном отце, джентльмен увидел, как тот полулежит в кресле в гостиной своего эдинбургского дома. Охваченный ужасом, он предложил своему спутнику немедленно спуститься. Но при расставании незнакомец сказал ему: "Помни, теперь ты раб человека в зеркале и останешься им, пока смерть не освободит тебя"". Остальные страницы "Зеркала Аль-Газали" были пусты. 59 ЖЕЛТЫЙ "ЖЕЛТЫХ СТРАНИЦ" На второй день я сделал неожиданное открытие. Потратив не один час, я наконец отыскал однотомник об апостоле Иуде, первом из святых, заданных нам отцом Брауном. Сняв книгу с полки, я увидел еще одну, по-видимому, завалившуюся за нее. Это был толстый не-сброшюрованный журнал в желтом матерчатом переплете, разделенный на три блока со страницами разного цвета: желтого, синего и зеленого. Заглавия на нем не было. Текст, написанный черными чернилами и рукой, по всей видимости, разных людей, был разбит на более мелкие подразделы, пронумерованные, словно параграфы в учебнике математики. Сначала я пробежал глазами желтый раздел; затем стал читать медленнее, со все возрастающим тяжелым чувством, по мере того как осознавал сущность своей находки, представление о которой дают следующие отрывки. 1.3 Объект, далее именуемый "Y", обнаружен в детском приюте св. Малахии в Белфасте, возраст два года три месяца. Обнаружил ослабленную зрительно-двигательную координацию. Речь не развита, на уровне младенческого лепета. Отмечено, что в помещении, где полностью исключена возможность сквозняка, пламя свечи при входе "Y" начинает колебаться. Сообщается и о других незначительных телекинетических феноменах. 1.14 "Y" четыре года. Утверждает, что ему часто является ангел- хранитель. По словам "Y", его зовут Азиз. "Y" регулярно с ним беседует и, в общем и целом, относится к нему как к старшему товарищу. 3.22 В возрасте семи лет "Y" обнаруживает повышенную интенсивность " быстрых движений глаз". Если разбудить во время сновидения, как правило, ведет себя так, будто по-прежнему принимает в нем участие, при этом способен адекватно комментировать свои действия. Иногда в качестве персонажей включает в сюжет и наблюдающих за ним, называя их Гном-Тихогром, Руперт, Микки-Маус и т.п., по собственному усмотрению. Проявления телекинеза от незначительных до серьезных, но совершенно не осознает своих способностей, приписывая подобные феномены ангельскому вмешательству. 3.37 Ослабление телекинеза вполне компенсируется стремительным прогрессом языковых способностей. В семь лет читает на уровне тринадцатилетнего. Прогрессирующая близорукость способствует развитию мысленной визуализации. По совету попечителя занялся филателией и уже способен невооруженным глазом обнаружить малейший дефект. Попечитель получает объект "X". 4.1 "Y" восемь лет и три месяца. Кардинальный скачок. Продемонстрированная цветная репродукция "Мадонны канцлера Ролена" ван Эйка мгновенно завладела им. Спустя полчаса замечено, что крылья ангела слегка дрогнули, а цветы на балконе на мгновение колыхнулись, словно от порыва ветра. Паром на реке, на заднем плане, на долю дюйма сдвинулся влево. Когда "Y" отвел взгляд от изображения, указанные изменения нивелировались. 4.11 Закрытый просмотр "Мадонны канцлера Ролена", устроенный с разрешения М***, выпускника коллежа св. Варвары в Генте, ныне заведующего отделом голландской и фламандской живописи в Лувре, Париж. Приняты чрезвычайные меры предосторожности. "Y" перорально введен раствор ЧТ в соотношении 2 мл на литр, в стакане лимонада. Почти мгновенно крылья ангела затрепетали; ангел возложил корону на голову Богоматери. Увидев это, канцлер Ролен в замешательстве попятился и уронил на пол свой молитвенник. После того как "Y" надели на глаза повязку, описанный эффект улетучился лишь через несколько минут. 5-мл раствор введен внутривенно. Эффективность воздействия заметно возросла. 60 ДОРИАН ГРЕЙ[36] (Желтая Книга, синие страницы) 1.2 Восьмой "день рождения". "Y" подарен набор красок. Акцент на названиях красок: жженая сиена, берлинская лазурь[37], гелиотроп и т. д. - и их связи с фактами истории и агиографии: Наполеон, св. Елена и т. д. (ср. "парижская зелень"). Попечителю ознакомить с Бл. Августином. История Геpмaфpoдита, но с выпуском изобразительных деталей. История о зеленокожей тройне, двух мальчиках и девочке, согласно пересказу в материале по ван Эйку. Впечатлить "Y" чудотворностью реликвий. 2.13 9 февр. 1955. Поминовение св. Аполлонии, д./рожд. лорда Карсона. На данном этапе целесообразно знакомство с творчеством Оскара Уайлда, особенно в связи с его пристрастием к драгоценным камням. См. отрывки из " Саломеи", напр.: "У меня есть желтые топазы, как глаза тигров, и розовые топазы, как глаза голубей, и зеленые топазы, как глаза кошек. У меня есть опалы, которые всегда светятся очень холодным пламенем, опалы, которые делают душу печальной и боятся мрака. У меня есть ониксы, подобные зрачкам мертвой женщины. У меня есть лунные камни, которые меняются, когда меняется луна, и бледнеют, когда они видят солнце. У меня есть сардониксы и гиацинты..." - и т.д., и т.п. 2.14 Резюмировать "Портрет Дориана Грея". Сравнить с Конан Дойлом, " Пустой дом": "...Тень человека, сидевшего в кресле в глубине комнаты, отчетливо выделялась на светлом фоне окна. Посадка головы, форма широких плеч, острые черты лица - вс╦ это не оставляло никаких сомнений. Голова была видна вполоборота и напоминала те черные силуэты, которые любили рисовать наши бабушки. Это была точная копия Холмса. Я был так поражен, что невольно протянул руку, желая убедиться, действительно ли сам он стоит здесь, рядом со мной". 3.71 Представь себе пустоты - под половицами, внутри стен. Иной мир утерянных вещей, где ничто никогда не теряется. 3.82 Представь себе: люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная - глянь-ка - невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол. - Это я себе представляю. - Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат. - Странный ты рисуешь образ и странных узников! - Подобных нам, ответил я.[38] 7.19 ОПЕРАЦИИ С ВРЕМЕННЫМ ПОЯСОМ: теория и соотношения; отслеживание времени; парадокс парадоксов; переменчивость; дискурсивность; защита; исправления; запутывание и вырезание; вырезание с воспоминаниями; сопротивление; избегание и принятие ответственности. 7.20 ФУНКЦИИ: расположение и управление; установки; комплексные установки; программирование высшего порядка; обеспечение безопасности. 61 ЗЕЛЕНЫЕ "ГАЛЛАХЕРС" (Желтая Книга, зеленые страницы) 3.4 16 октября 1874 года (день св. Галла, двадцатилетие Оскара Уайлда). Отец Джерард Хопкинс посещает Национальную галерею. Видит портрет Арнольфини. Отмечает в своем "Дневнике" "глубины прозрачного цвета", напомнившие ему турецкий ковер в комнате, использовавшейся в качестве часовни, на котором синий и зеленый, казалось, выделялись по сравнению с красным более высоким ворсом. Сходная иллюзия с синим оконным стеклом. Далее сравнивает краски "Арнольфини" с самоцветами в Национальном историческом музее, в который заходил в тот же день перед посещением галереи: "берилл, водянисто-зеленый; сердолик, цвета индийской киновари; хризопраз - прекрасного полупрозрачного зеленого; сардоникс, молочно- голубые слои в дымке". 18.23 24 июля 1959 года. Христина Досточтимая. Попечитель обсуждает с "Y" аспекты филателии. "Синий Маврикий"[39]. Знакомит "Y" с тонировкой фотографий. Пересказывает историю о смерти Авессалома, сына Давида, 2-я Царств, 18. Объясняет, что упоминаемый там "дуб" - это терпентиновое дерево, из которого добывается скипидар: "И встретился Авессалом с рабами Давидовыми; он был на муле. Когда мул вбежал с ним под ветви большого дуба, то Авессалом запутался волосами своими в ветвях дуба, и повис между небом и землею, а мул, бывший под ним, убежал", - и отсюда переходит к масляной краске, изобретенной ван Эйком ("eyck" означ. "дуб"), раствору пигмента в скипидаре и проч. Попечитель демонстрирует "Y" портрет "X" в виде Клеопатры. Венец фараона и проч.: "Над ней не властны годы. Не прискучит / Ее разнообразие вовек". А также: "Что ж, зелена была, не понимала[40]..." 18.24 Доставлена партия ЧТ, лучшего, какой могут приготовить наши фармацевты. AMDG ДОГ. 19.1 "X" и "Y" вполне подружились (см. Зеленую Книгу, 18.17). Подходящий наряд для "X": однотонная плиссированная юбка бутылочного цвета, красный кардиган крупной вязки с кожаными пуговицами, светлая (цвета магнолии?) блузка, белые носки, коричневые сбитые сандалии, заколка для волос в виде бабочки. Снабдить "Зелеными "Галлахерс"". Исследовать пригодность района Водохранилища. 19.9 "Зеленые "Галлахерс"" заправлены 2-мл раствором. Водохранилище и округа признаны удовлетворительными. "X" и "Y" встречаются в сумерках; попечитель сохраняет видимость неведения. "X" и "Y" перебираются через ограду и начинают прогуливаться вокруг Нижнего Резервуара. Поднимается бледная луна, по ее отражению в воде скользят лебеди. В воздухе разлит аромат наперстянки, а с лесистых склонов Пещерной Горы доносится фимиам древесного дыма. "X" и "Y" взбираются к Верхнему Резервуару. Здесь также отражается луна. Камыш вычерчен поверх собственного зеркального образа. На следующий вечер они курят "Зеленые". Весь день назревала гроза. Они приходят к Верхнему Резервуару. Ночной воздух тяжело + влажно сочится запахом озона + наперстянки. Они ложатся на каменистом пляже за старыми мостками. Начинает лить дождь, теплые разлетающиеся брызги и т.д., и т.п. 62 ПУДРЕНО-РОЗОВЫЙ Содрогаясь, я захлопнул альбом. Невзирая на все лакуны, погрешности в хронологии, расхождения в описании, неубедительные потуги на беспристрастность, сомнений на его счет быть не могло: Желтая Книга - мой собственный портрет. Просто я заглянул в кривое зеркало. Я вспоминаю, как поутру смотрел иногда на отражение своего лица в умывальнике и спрашивал себя: кто этот расплывчатый незнакомец, что не может взглянуть мне прямо в глаза? В другой раз я, словно новорожденный, видел мир незамутненным, непонимающим взором ребенка. Был ли это я? У этого мальчика на верхней губе начал пробиваться пушок. Я оглянулся в прошлое; теперь я вспомнил ту ночь на Водохранилище. Как я мог ее забыть? Мы далеко заплыли в широкую, темную запруду, а по воде тяжело плескали грозовые струи. Мы двигались в водной стихии и, казалось, дышали водой, жадно заглатывая ее из проливного дождя. Под нами был холодный зеленый сумрак. Небо сверкало молниями - я видел ее лицо в бледных проблесках. Мы плыли по глубокому пруду к шлюзным воротам, когда молния ударила в них и распахнула настежь. Сплошная стена воды устремилась на волю и обрушилась на нас в лоб. Силой волны нас швырнуло обратно в пруд и вколотило куда-то под него. Черно-синяя, синюшно-желтая вода, при слиянии превращавшаяся в бутылочно-зеленую. Обнявшись, мы пошли ко дну. Здесь мое сознание покрылось мраком. Я попытался собраться с мыслями. Никаких упоминаний о матери в книге я не обнаружил. Все детство мне говорили, что отец умер прежде, чем я родился, но теперь я понял, что ничего не знаю ни о его жизни, ни о том, какой след он в ней оставил. А моя мать? Я по-прежнему чувствовал запах ее духов, розовый аромат компактной пудры. Я видел саму пудреницу, крышку в виде морской раковины. Помнил, как вырядился на Хэллоуин в ее одежду, шорох ее шелкового платья, лисью горжетку вокруг шеи и ломоту в своде стоп, когда, пошатываясь, шагал в ее шпильках по улицам, тонувшим в дыме от петард и костров. Я решил еще раз заглянуть в Желтую Книгу. Желтые страницы, 7.8. Фотография матери и "Y", сделанная на Роял-авеню в Белфасте, возле универмага "Робинсон и Кливер". Разгар лета, 1952 год. Оба объекта, прищурившись, смотрят в камеру. На нем: серая шерстяная жилетка ручной вязки, кремовая рубашка, красный галстук без рисунка, серые гольфы ручной вязки, коричневые сандалии на каучуковой подошве. На ней: бархатная шляпка бутылочного цвета с загнутыми полями и крашеным зеленым пером, темно-синий свободный жакет в лиловую крапинку, юбка, в тон ему, чуть ниже колен, нейлоновые чулки телесного цвета со швом, темно-синие туфли с ремешком, на клиновидном каблуке. Уличный транспорт: трамваи, троллейбусы, редкие черные автомобили, повозка с пивными бочками. Воспоминания о пиве и конском навозе, выхлопных газах. Теплый запах маминой юбки, прохлада ее руки на ладони. Фотограф возвышается над "Y", его лицо полностью скрыто фотоаппаратом. На нем коричневая фетровая шляпа, однобортный темно-синий костюм в тонкую полоску, белая рубашка с потертым воротником, галстук неопределенного цвета. После того, как снимок сделан, заговорщически подмигивает "Y". Повернувшись к матери, отгибает левый лацкан пиджака: мельком видна медная булавка для галстука в форме арфы, поддерживаемой двумя трилистниками. Вручает матери визитную карточку. Мать роется в сумочке. Ей расплатиться на месте или как? Он складывает мехи фотоаппарата, закрывает защелки, поворачивается на каблуках и исчезает в толпе. 63 ЗЕЛЕНЬ ГУКЕРА 8.13 Сумочка матери: наплечный ремешок, зеленая искусственная крокодиловая кожа, слегка потерта на сгибах, с крученой, похожей на змейку металлической застежкой. Содержимое: румяна, помада, маникюрные ножницы и т.п., небольшая массажная щетка с зеркалом на тыльной стороне, черепаховый гребень, красный кожаный ежедневник с карандашом в корешке, счет из "Белфастской газовой корпорации", пластиковый флакон с лурдской водой[41] в форме фигурки Девы Марии с синей пробкой в виде короны; коричневый кожаный гофрированный кошелек для мелочи, в нем смятая десятишиллинговая банкнота, две полукроны, три флорина, пять монет по шиллингу, четыре шестипенсовика, пять монет по три пенса, девять монет по пенсу, три - по полпенни и один фартинг - на общую сумму 1 фунт 10 шиллингов 1/4 пенса; четки в перламутровом футляре, набор для шитья, коробка "Пармских фиалок"[42], три чудодейственные медальки, нанизанные на английскую булавку, шаблон для вязания свитера "фэр- айл", сложенный вчетверо, нитка искусственного жемчуга, иконка с изображением св. Лукии, протягивающей блюдце с парой глаз, пять пуговиц и фотография матери с ребенком, сделанная на улице, рядом с универмагом " Робинсон и Кливер" летом 1952 года. 11.2 Ночью манекены в отделах женской и мужской одежды оживают. Наутро продавцы находят несколько мужских фигур в женском отделе и наоборот; позы у них прежние, однако одежда несколько растрепана. Крошечные заметки в местных газетах. 11.3 Порядок работы с сомнамбулизмом: однажды утром "Y" сообщается, что он снова ходил во сне. Подчеркнуть "снова". Описать симптомы: широко раскрытые глаза, нормальное поддержание разговора и т.п., однако безо всякой связи с действительностью - он был уверен, что находится в универмаге. Когда ему предложили опробовать одну из кроватей в отделе мебели для дома, он вернулся в свою собственную кровать. Образец автоматического письма почерком "Y". Бессмыслица. 12.3 Бюро, ящик (2): медный карманный компас, металлический портсигар, на обоих выгравированы имя отца + арфа + мотив из двух трилистников, чистая открытка (раскрашенная вручную) с изображением храма Св. Иакова в Сантьяго- де-Компостела, фотография матери + отца + попечителя, изогнутая вересковая трубка с янтарным мундштуком, почти насквозь прокушенным, разнообразные иностранные монеты, огрызок карандаша цвета зелени Гукера, пластиковая лупа с поцарапанной линзой. 13.4 Карманное издание "Вечерних бесед на острове" Р.Л. Стивенсона в темном, розовато-лиловом переплете из зернистого кожзаменителя с золотым тиснением в виде факсимиле автографа Р.Л.С. на лицевой стороне, форзацы из мраморной бумаги, автор иллюстраций - "Ник", со вступительной статьей Патрика Брейбрука, изд. "Бритиш Букс", без даты, с затрепанными углами с. 16 0, "Сатанинская бутылка": " - Тут тебе надо объяснить еще одну особенность этой бутылки. В незапамятные времена, когда Сатана впервые принес бутылку на землю, она стоила неслыханно дорого, и Пресвитер Иоанн, первый, кто ее купил, отдал за нее несколько миллионов долларов. Но дело в том, что эту бутылку нельзя продать иначе, как с убытком для себя. Если ты продашь ее за ту же цену, за какую купил, она снова вернется к тебе, как голубь в голубятню. Понятно, что цена ее из века в век все падала и теперь уже стала на удивление низкой. Я сам купил эту бутылку у одного из моих богатых соседей и уплатил всего девяносто долларов. Я могу продать ее за восемьдесят девять долларов и девяносто девять центов, но ни на цент дороже, иначе она тут же вернется ко мне обратно... Из-за этого возникают два затруднения: во-первых, когда ты хочешь продать такую диковинную бутылку за какие-нибудь восемьдесят долларов, люди думают, что ты просто шутишь. А во-вторых... Ну, да это потом... Я, собственно, не обязан вдаваться во все подробности. Только учти - бутылка продается лишь за ходячую монету. - Откуда мне знать, что все это правда? - сказал Кэаве". 64 ПРЕЛАТСКИЙ ЛИЛОВЫЙ[43] Когда я читал эти слова, за спиной послышались шаги, и я в некоторой тревоге обернулся. Это был Метерлинк. Он был бледен, как привидение, и держал книгу в синем матерчатом переплете. Я нашел ее за "Житием св. Мартина Турского", прошептал он. Синие страницы, 5.5 "Странная это штука - зеркало: рама, как у обыкновенной картины, а между тем в ней можно увидеть сотни различных картин, причем очень живых и мгновенно исчезающих навеки". Г. К. Честертон, "Зеркало судьи". 7.3 "Z" в Оостаккере: цельный купальный костюм в темно-синюю/белую полоску, закрывающий грудь и верхнюю часть бедер, широкополая соломенная шляпа, сандалии с открытым носком, сустав большого пальца на правой ноге ободран. Он только что искупался в канале и откидывается в шезлонге ( выцветшая парусина в розовую/зеленую полоску). Жарко; от его одежды исходит пар. Парадоксальные ощущения: руки и ноги в "гусиной коже", одновременно тепло и холодно. Дремлет под гудение пчел своего попечителя. Синие и желтые ульи. Попечитель вырисовывается над ним в пасечной шляпе с сеткой. 8.18 Гент, алтарь св. Бавона: результат положительный. 8.19 Рю дю Канар, Рю де Фулон, Рю де Багетт, Рю дю Паради, Рю Плато, Рю де ла Кориандр, Рю дю Шантье, Рю дю Мулен-а-Фулон, Рю д'Ор, Рю дю Бон╦р, Рю дю Брюж, Рю оз Ур, Рю де Пэнь, Рю дез Эпенгль, Рю де Бале, Рю де ла Корн, Рю дю Бак, Пон дю Пэн Пердю, Пон оз Эрб, Пон дю Лаваж, Рю де Д╦ Пон, Рю дю Солель, Рю дю Жарден, Порт о Ваш, Пляс Ван Эйк, Рю дю Лама, Рю де Риш Клер, Рю де Жюиф, Рю дез Апотр, Рю де ла Тур Руж, Рю о Фл╦р, Рю де ла Балле, Рю де Дуз Шамбр, Рю де Бутик, Рю дю Кюмен, Рю де ла Фарин, Рю Курт д'Аржан, Рю Лонг де ла Винь, Рю де Репантир, Рю Сель, Рю де ла Карп, Рю де Пилот, Рю дю Тигр, Рю де ла Розари, Рю де л'Элефан, Рю де Претр, Рю де Масон, Рю де Фам, Рю де Нонн Англэз, Рю дю Пренс, Рю де л'Этуаль д'Ор, Рю де л'Эпин, Рю дю Мируар. 8.21 Гент, не без основания прозванный "La Ville de la Flore" (" цветочный город"), преуспел в садоводстве и круглый год крупными партиями вывозит камелии, азалии, лавровые деревья, пальмы и другие тепличные культуры. 8.22 Брюгге, 1525; торговые кварталы: счетные конторы, консульские дворцы + приемные Испании, Флоренции, Бордо, Англии, Шотландии, Ирландии, Гамбурга, Венеции, Бильбао, Португалии. Лучшие в мире шляпы делаются в Брюгге. Рынки: английские шерсть, свинец, олово, сыр. Норвежские кречеты + сливочное масло; датские свиньи + верховые лошади; русские воск + меха; испанские шафран, ртуть, апельсины + инжир; опиум + коврики из Феса; ирландские сало, дуб + шкуры; армянские ковры. 8.23 Людвиг Витгенштейн, "Логико-философский трактат". 2.063. Действительность, взятая в ее совокупности, есть мир. 2.1. Мы создаем для себя образы фактов 2.16. Чтобы быть образом, факт должен иметь нечто общее с тем, что он отображает. 9.1 Значимые совпадения можно осмыслить как простую случайность. Но чем больше их становится и чем значительнее и точнее их соответствие, тем сильнее падает их вероятность и повышается их немыслимость, до тех пор, пока их уже невозможно считать простой случайностью... 65 ЗЕЛЕНЬ ХАЙДА (Синяя Книга, желтые страницы) 2.31 Рю дю Пуавр. "Я сына бью и буду бить Едва он зачихает; Он мог бы перец полюбить, Однако не желает! - Вот, можешь понянчить его, если хочешь! - сказала Герцогиня Алисе, бросая ей младенца". 3.37 "Пчела". Пояснения к схеме строения. Пчелиная матка (слева). Вклейка I (вверху): голова, грудь и брюшко, сверху вниз. 1 - язычок; 2 - нижнегубные щупики; 3 - верхняя челюсть, или мандибула; 4 - щиток; 5 - верхняя губа; 6 - первый сегмент усика; 7 - ресничка усика; 8 - простые глазки; 9 - сложные глаза; 10- передняя нога; 11 - средняя нога; 12 - задняя нога; 13 - крючковидные отростки заднего крыла; 14 - крючковатые складки переднего крыла; 15 - спинка грудной части; 16 - непарная дорсальная пластинка одного из сегментов брюшка; 17 - жалящий аппарат. Вклейка I (внизу): дыхательная система и сердце. 18 - дыхальца (стигматы); 1 9 - воздушные мешки; 20 - аорта; 21 - складки аорты; 22 - желудочки сердца; 23 - брюшко. 3.48 Лошадка-качалка, Рю дю Пуавр: "Z" рассматривает голову лошадки во всех ракурсах: раздутые ноздри - воздухозаборники; морда - носовой конус; глаза - пузырьки ватерпасов; горло - топливопровод; уши - радары. Поводья - штурвал. Стременное управление элеронами убирающихся крыльев. Седло - катапультируемое сиденье. Наволочка - парашют. 6.66 С поклоном и улыбкой он поблагодарил меня, отмерил несколько капель настойки и добавил один из порошков. Смесь, имевшая поначалу красноватый оттенок, по мере растворения кристаллов стала светлеть, шумно пениться и выбрасывать крошечные струйки пара. Внезапно пузырение прекратилось и состав стал темно-лиловым, а затем снова поблек, на сей раз медленнее, до водянисто-зеленого. 7.1 Когда же Аладдин вволю попировал всеми этими яствами, они поднялись и проследовали дальше - через множество садов и красивых лугов, а волшебник тем временем рассказывал одну занимательную историю за другой. Наконец они добрались до узкой долины, сжатой с обеих сторон могучими голыми скалами. 7.2 Он взял из ниши горящий светильник, погасил его и сунул за пазуху. Возвращаясь через сад, юноша остановился, чтобы получше рассмотреть плоды, на которые прежде едва взглянул. На каждом дереве плоды имели свой цвет. Одни были белые, другие - прозрачные и искрящиеся; иные красные, иные - зеленые, синие или фиолетовые; какие-то - желтоватого оттенка; короче говоря, там были плоды почти любого мыслимого цвета. Белые были жемчугом, искрящиеся прозрачные плоды были бриллиантами, густо-красные были рубинами, зеленые - изумрудами, голубые - бирюзой, фиолетовые - аметистами, тронутые желтым - сапфирами. Все они были невиданных размеров, совершеннейшей огранки и чистейшей воды. Но Аладдин решил, что это всего лишь куски крашеного стекла. 13.7 От Матфея 6:22. "Светильник для тела есть око". 13.8 Слепой швейцарский натуралист Франсуа Юбер сконструировал первый "листовой улей" из 12 рам, скрепленных петлями; для наблюдения эту " книгу" можно было открыть на нужной странице и изучать. 13.9 И я говорю тебе: оглянись вокруг и увидь устройство мироздания. "Золотая Легенда". 66 СИРЕНЕВАЯ ДЫМКА (Синяя Книга, зеленые страницы) 2.12 Авиалайнер. Пояснения к схеме строения. Фюзеляж. 1 - нос; 2 - компенсатор; 3 - приборная панель; 4 - первый пилот; 5 - штурвал для управления элеронами и рулями высоты; 6 - второй пилот; 7 - штурвал второго пилота, спаренный со штурвалом первого пилота с образованием дублированного управления; 8 - кабели, ведущие к элеронам; 9 - органы управления двигателями (всего четыре); 10- педали руля поворота; 11 - педали руля поворота второго пилота; 12 - кабина экипажа; 13 -перегородка; 14 - радиорубка; 15 -радист; 16 - бортовая антенна; 17 - выпуск бортовой антенны за борт в полете; 18 - передний пассажирский салон; 19 - багажная полка, выполненная на вентиляционных трубах; 20 - обивка из звукоизолирующего материала для защиты пассажиров от шума; 21 - перегородка; 22 - коридор; 23 - багажно-почтовый отсек; 24 - уборные; 25 - бар; 26 - отсек для отдыха экипажа; 27 - задний бар и отделение для курящих; 28 - курящие пассажиры; 29 - трубчатая рама задней оконечности фюзеляжа; 30 - хвостовое колесо; 31 - хвостовое оперение. 5.71 Mirror - 1. зеркало, сущ. [ср.-англ. mirour-ст.-фр. mirour (вар. miroir) - лат. miratorium, ж.р. mirat-, предпол. произв. от лат. mirari, - are- смотреть, взглянуть]; 2. редк. а. волшебное стекло или хрусталь, ср.-англ. б. стеклышко, которое в прошлом мужчины носили на шляпах, а женщины - на корсаже. Б. ДЖОНСОН. 5.73 Parrot - попугай, сущ., с 1525 г. [возм., нарицательное употребл. фр. Perrot (вар. ил. PIERROT, см.), ум.-ласк, от Pierre, Петр; Литтре дает форму perot как распространенное в простонародье имя. На фр. яз. означает " птица", a pierrot- "домовый воробей"; ср. PARAKEET- длиннохвостый попугай]. 6.1 Птичья клетка: трапеция, круглое зеркальце, чашечки для корма, воды и т.п. Попугай Димпна клюет свое отражение в зеркальце. Димпна, Димпна. Дядя Франк: пиджак - ищейковая зелень, лацканы - ежевика; жилетка - бархат, делфтская роза, узор - роза и шипы, золото; рубашка - шелк, сирень ( натуральная, дымчатая), свободный ворот; галстук - фиолетовый аконит, булавка - амулетная зелень[44]; брюки - арабская лазурь; носки - незабудка. Туфли вс╦ ещ╦ в гардеробе. Димпна! Димпна! 9.9 Тогда в моем кабинете не было зеркала: то, которое стоит сейчас возле меня, я приказал поставить здесь позже - именно для того, чтобы наблюдать эту метаморфозу. Однако на смену ночи уже шло утро - утро, которое, как ни черно оно было, готовилось вот-вот породить день, - моих домочадцев крепко держал в объятиях непробудный сон, и я, одурманенный торжеством и надеждой, решил отправиться в моем новом облике к себе в спальню. Я прошел по двору, и созвездия, чудилось мне, с удивлением смотрели на первое подобное существо, которое им довелось узреть за все века их бессонных бдений; я прокрался по коридору - чужой в моем собственном доме - и, войдя в спальню, впервые увидел лицо и фигуру Эдварда Хайда. 9.11 Я старался понять слышанное мною, а именно, что воля, свободная в своем решении, является причиной того, что мы творим зло и терпим справедливый суд Твой, - и не в силах был со всей ясностью понять эту причину. Стараясь извлечь из бездны свой разум, я погружался в нее опять; часто старался - и погружался опять и опять. Меня поднимало к свету Твоему то, что я также знал, что у меня есть воля, как знал, что я живу. Когда я чего-нибудь хотел или не хотел, то я твердо знал, что не кто-то другой, а именно я хочу или не хочу (Бл. Августин "Исповедь", III, 5). 67 ПЧЕЛИНАЯ ЗЕЛЕНЬ Осененные дикой догадкой, мы с Метерлинком уставились друг на друга. Каждая книга состояла из нескольких сотен страниц. Хотя мы лишь просмотрели их по диагонали, от нас не укрылось, что расположение статей не всегда соответствует хронологии. Содержание одних отрывков было знакомым, других - нет. Если это журналы наблюдений, то в них явно были пробелы. Что скажешь? спросил я Метерлинка. Сегодня ночью, медленно начал Метерлинк, мне приснился чемоданчик дяди Франка. Но только когда в Синей Книге мы наткнулись на статью, где он упомянут, я вспомнил про этот сон. Чемоданчик закрывался на стальной замок, большой, массивный и очень искусно сработанный. Подобного рода хитрые висячие замки можно увидеть порой в музеях (да-да, и на двери на лестницу гентской звонницы висел именно такой же). Ключа у меня не оказалось, и я задумался, как же мне открыть его, как вдруг из замочной скважины раздался голос дяди Франка. Тут до меня дошло, что это нечто вроде усилителя, соединенного с записывающим устройством, помещенным в чемоданчике; это был, на самом деле, старинный фонограф - однажды дядя Франк показал мне, как собрать действующую модель подобного устройства из картонной воронки, мембраны из пергаментной или жиростойкой бумаги, щетинки от половой щетки и цилиндра, покрытого тонким слоем свечного воска (он особо указывал, что это должен быть пчелиный воск, поскольку он наиболее чувствителен к колебаниям). Голос дяди Франка, доносившийся из скважины, дрожал и прерывался, заглушаемый фоновым шумом, словно в чемоданчике был спрятан еще и пчелиный рой. По этой причине мне не хотелось его открывать; но голос Франка звучал так жалобно, что у меня попросту не осталось выбора. Я догадался, что замок вовсе не был закрыт на ключ, надо просто отодвинуть щеколду. Так я и сделал, и когда я открыл чемоданчик, оттуда вылетели пчелы и облепили меня с головы до ног. Это были необычные пчелы, синего с желтым окраса - ляпис- лазурь с золотым, - и пока они кружили вокруг меня, я сам стал этими пчелами - или они стали мной. Глянув в зеркало, я увидел, что превратился в вертящийся столб тумана из синих и желтых молекул. Мы вращались все быстрей и быстрей, цвета смешивались, пока не стали сплошным зеленым маревом. Я хотел уже вытечь, словно дым, в печную трубу, и полететь над крышами, но тут проснулся в своей постели в "Доме Лойолы". Этот сон, должно быть, имеет отношение к нашему нынешнему положению. Как ты думаешь, что он означает? Синий и желтый при смешивании дают зеленый, ответил я. Помню, как в детстве впервые наблюдал эту алхимию. Кажется, в Желтой Книге имеется соответствующая запись. До сих пор чувствую букет пахучих составляющих красок, пластилина и меловой пыли - и кислого молока. Вижу свою школьную учительницу мисс Таггарт: на ней леопардовая блузка, оттого она запомнилась мне как мисс Тигра. Но она совсем не злая. Передо мной лист шершавой угольно-черной бумаги, в ней попадаются крошечные волоконца других цветов, и кисть издает царапающий звук. Под синим небом и желтым солнцем я рисую дом с зеленой дверью и зеленый палисадник, испещренный синими и желтыми цветами. Синий с желтым дают зеленый. Помню, в Желтой Книге упоминается о Зеленой. Возможно, Зеленая Книга - ключ к разгадке. Мы должны войти в зеленую дверь. Вскоре мы нашли ее - за жизнеописанием Леопольда Австрийского, в точности как и ожидали. 68 СИНЬ КУКОЛЬНЫХ ГЛАЗ (Зеленая Книга, желтые страницы) 3.17 Они уложены на койки, укутаны тяжелыми складками недомогания, обеспечены сновидениями, обречены на ночные кошмары; и все же обладают лишь зачаточным знанием. Они питаются воображаемой пищей, ведь их уста нельзя разомкнуть силой. Возможно, они позволяют себе быть лишь своими снами, ибо по-настоящему бодрствуют только тогда, когда спят, широко раскрыв свои слишком большие глаза. Когда все окружающие отвечали нам, указывая на имена вещей, они были первые, кто вопросил нас молчанием. 3.19 Наступает момент, когда изгибы и завитки начинают двигаться сами собой, медленно разворачиваясь поверх ландшафта страницы, словно дымовой след от самолета. Когда во внутреннем ухе шепотом произносятся слова, их воплощения проявляются зримо, и факт становится образом. Белый корпус чернильницы забрызган синим. "X" учится писать. Для начала она копирует буквы из прописей. 6.81 У "X" заведены коробки для безделушек, для пуговиц, для карандашей, для мелков, для иконок, для медалек, для книг. Одни коробки вложены в другие. Каждый день она перекладывает содержимое коробок, мысленно их помечая. Но призраки прежних обитателей остаются, словно едва уловимое амбре, и когда она открывает какую-нибудь коробку, то ощущает, как вокруг распространяется дух прошлого, и пуговицы, застигнутые врасплох, принимают обличие святых медалек. 7.23 В шесть лет она впервые видит, как статуя Пресвятой Девы шевельнулась. Идет вечернее Благодарение. В дрожащем свете свечей Пресвятая Дева кивает. Когда "X" осозна╦т это, Дева улыбается. 7.39 Основными функциями каждого существа являются расширение и сжатие. Расширенные существа проницаемы; сжатые - плотны и непроницаемы. Поэтому каждый из нас - в одиночку или в комбинации - может предстать как пространство, энергия или масса, в зависимости от выбранного соотношения расширения и сжатия и от того, какой тип вибраций мы испускаем, изменяя степень расширения и сжатия. Каждое существо управляет своими вибрациями. Вселенная - это бесконечная гармония вибрирующих существ в высокоорганизованном диапазоне соотношения расширения-сжатия, частотных модуляций и т.д. 11.1 Она узнает благородную душу лошадки-качалки. Всадница и скакун пролетели над Аравией. Он учит ее летать, чтобы они были равными. Когда он умрет - а он должен умереть, когда она вырастет, - она будет летать сама. 13.3 Сразу наступила темнота, как будто потушили лампу но в следующее же мгновение вновь стало светло. Я неясно различал лабораторию, которая становилась все более и более туманной. Вдруг наступила ночь, затем снова день, снова ночь и так далее, все быстрее. У меня шумело в ушах, и странное ощущение падения стало сильнее. [45] 13.7 УКАЗАНИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ: Вперед во времени - через определенное количество к конкретному моменту; меры предосторожности; дополнительные меры предосторожности; техника безопасности в случае неудачи; комплексные меры предосторожности; комплексные скачки, продвинутый + высший порядок; дистанционные скачки, в т.ч. в сверхдальнем диапазоне; особые меры предосторожности, в т.ч. отслеживание опасностей бесконечности + энтропии; процеживание времени; остановка времени, в т.ч. режимы использования остановки времени, остановка настоящего, остановка прошлого + остановка будущего... 69 ПРИМУЛА (Зеленая Книга, синие страницы) 1.1 Синий - самый глубокий из цветов; не встречая преграды, взгляд проваливается в бесконечность, и цвет навсегда ускользает от него. Неуловимая птица счастья - синяя. Покрасьте стену в синий цвет, и это будет уже не стена. Синий освобождает от плоти. Проникнуть в синий - значит пройти сквозь зеркало. Синий - это цвет Богоматери. Синий дозволено надевать на похороны детей, так как они еще не вполне от мира сего. 4.15 Сложности с гардеробом "X". Может во вторник надеть то, что носила в понедельник, и наотрез отказывается признать, что воскресный наряд - не на каждый день недели. Однако это компенсируется повышенной чувствительностью к ТК: утверждает, что куклы играют сами по себе, пока она спит. 4.103 Попечитель случайно сбивает "Мэри-Джейн" с ног в присутствии "X". На коленке куклы мгновенно появляется синяк, на локте - царапина. "X" отворачивается; в течение секунды повреждения пропадают. 7.4 Портрет Арнольфини. Результат положительный. Замечено подрагивание люстры. В зеркале мелькнуло лицо "X". 11.13 Она стала осматриваться и заметила, что сама комната осталась такой же скучной и неинтересной, но все, что в ней было, изменилось до неузнаваемости. К примеру, портреты на стене возле камина казались живыми, и даже у часов на каминной полке (ведь в Зеркале они были видны только сзади) было расплывшееся в улыбке лицо добродушного старичка. 12.13 В их памяти живут рассказы наши, Когда, к огню усевшись потесней, Любили в грезах созерцать парящий, К земле летящий танец снежных фей. А ныне след их пребыванья всюду Находят и фантазией творят, Созданьями любви наполнив чудо Воздушно-синих солнечных палат. [46] 13.11 Обнаружен спрессованный цветок примулы между с. 210 и 211 книги " Сказочная страна науки" Арабеллы Б. Бакли (Лондон, "Эдвард Станфорд", 26-27 Кокспер-стрит, Черинг-Кросс, S.W., 1899). Его отпечаток цвета Туринской плащаницы на следующем фрагменте: "Мы уже говорили вам, что в нашей сказочной стране природы все между собой взаимодействует, внося порядок в кажущуюся неразбериху. Но хотя мы полагаем, что ветры и течения, реки и облака и даже растения неизменно следуют установленным законам, можно ли ожидать такой же упорядоченности от неугомонной, независимой труженицы-пчелки? Однако мы видим, что и у нее есть свои, определенные задачи и что она выполняет их регулярно, по установленному распорядку. На сегодняшнем занятии мы говорили исключительно о пчеле внутри улья и подметили, сколь чудесным образом инстинкты направляют ее в повседневной жизни. Но в последние годы мы узнали, что за пределами своего дома она тоже выполняет необычайно интересную и удивительную работу и что ей мы обязаны не только медом, но и в значительной степени красотой и яркой раскраской цветов, которые она посещает, собирая сладкую дань. Эта работа станет темой нашего следующего занятия, и если мы любим маленькую пчелку за ее неизменное усердие, терпеливость и порядок в улье, то я уверена, мы восхитимся удивительному закону природы, что подсознательно руководит этим посланцем любви между цветами, растущими вокруг нас". 70 ПАТИНА (Зеленая Книга, зеленые страницы) 1.1 Зеленый - цвет воды, так же как красный - цвет огня. Зеленый связан с бурей. Жизнь происходит из красного и расцветает в зеленом. Красный - мужской цвет, зеленый - женский. Хотя изумруд считается папским камнем, он был также камнем Люцифера - до его низвержения с Небес. "Изумруд услаждает взор, не утомляя его" (Плиний). Гренландию ("Зеленую Землю") открыл Эрик Рыжий ("Красный"), который решил, что человек скорей туда отправится, если дать ей красивое имя. Уйдя за кулисы, актеры отдыхают в " зеленой комнате". "Зеленая мысль в полумраке зеленом". 3.2 "X" созерцает красные плоды и зеленые листья вишни за окном комнаты Арнольфини. Дама, с ее большим животом, рядом с тусклым мужчиной выглядит, словно зеленая пчелиная матка. "X" вплывает в картину и через окно - наружу. Под вишней три улья: розовый, желтый и синий. Зеленый газон, пестрящий синими и желтыми цветами, спускается к берегу изумрудного канала, в котором отражаются многооконные дома, крыши, трубы, шпили. Она летит над нефритовым мостом в кишащий рой городских шумов. 11.7 Святая святых в темной комнате, освещенной мутным рубиновым светом лампы с образком на абажуре. Секундная стрелка летит над яркими бликами на циферблате, а на плавающей в проявителе фотографической пластинке появляется изображение "X", словно с зеркала сходит испарина от дыхания. Ее попечитель прищепкой цепляет капающий снимок на струну. Еще один. Еще. Она вспоминает другие свои фотографии, на которых она все меньше по мере удаления в прошлое, и представляет, что складывается, словно телескоп. 13.101 Предположим, "X" видит в витрине магазина синее платье, а затем, спустя час - девушку в магазине канцтоваров. Этой же ночью она может увидеть во сне ту самую девушку в том самом синем платье. Или себя в синем платье. Или свои пальцы, испачканные чернилами из протекшей ручки. 17.101 Под патинной лессировкой зеленого платья женщины находятся два темных слоя, содержащих патину, желтый оловянно-свинцовый пигмент и свинцовые белила. Патину получают, прибегая к алхимии, из меди и уксуса. Согласно Ченнино, если смешать патину со свинцовыми белилами и небольшим количеством жидкой глазури, то получится превосходная замазка для ремонта разбитых песочных часов. Патина, или ярь-медянка, незаменима при изображении воды, а также рыб, однако не следует забывать, что у рыбы, как и у всех неразумных животных, спина темная. В случае если рыба выступает из воды, украсьте ее несколькими золотыми шипами, которые будут приятно поблескивать сквозь зелень основного фона. 19.09 После обеда появилось несколько желтых ложек и стаканов. Кто-то сказал, что они латунные, и, когда я попробовал их на вкус, мне тоже так показалось. Некоторое время спустя, когда мы с мистером Пербриком возвратились с прогулки, он сказал мне, что Хюгель объясняет алую или розовую окраску фламинго наличием на перьях тонкого медного порошка. Едва он это произнес, как я почувствовал во рту латунный привкус. Отец Хопкинс, " Дневник", 10 августа 1874 г. (День поминовения св. Лаврентия, у которого просят защиты от огня; св. Беттелина, влюбившегося в одну ирландскую принцессу; и св. Эмигда, которого молят о защите от землетрясений). 21.9 Ян ван Эйк, "Богоматерь в церкви". Гигантская Мадонна возвышается до самого трифория, держа огромное дитя на согнутой правой руке. Ее одеяние цвета темно-"Синих "Галлахерс"": "X" курит "Синюю", думая о более светлом оттенке дыма. Нижняя сорочка Девы - трубного красного цвета[47]. Алтарь перед святая святых озарен свечами; мессу служат два ангела с крыльями, как у фламинго. Пол нефа испещрен пятнами света, падающего из окон верхнего яруса: солнце светит с севера. Либо так, либо архитектор умышленно ориентировал церковь вопреки канону, тем более что ее архитектура в данном случае явно вымышленная, хотя в отдельных чертах есть сходство с некоторыми известными храмами. Дюйм пепла нависает на кончике "Синей": "X" стряхивает его в пепельницу, где он превращается в серого червя. 71 ЗЕЛЕНАЯ РОЗА Мы с Метерлинком хотели было читать дальше, когда услышали за спиной звук шагов. Мы повернулись. Перед нами стоял дядя Селестин. Я пришел к вам, произнес он торжественно, чтобы попытаться кое-что объяснить. Вы прочли книги, вернее, пролистали их, ведь на то, чтобы прочесть их по-настоящему, ушла бы вся жизнь; много лет потрачено на них. И я понимаю, выводы из них можно сделать самые разные. Но прежде чем вы их сделаете, знайте: было очень важно, чтобы вы сами нашли эти книги и чтобы вы читали их непредвзято. Вы, разумеется, обнаружили, что некоторые отрывки имеют непосредственное отношение к вам лично; но эти книги - не просто биографии. Некоторые страницы содержат сценарии, реализовать которые не удалось, другие описывают события так, как они произошли, но не так, как вы их запомнили, а третьи - вообще выдумки. Но в общем и целом, в этих книгах куда больше истины, чем в прочих воспоминаниях людей, которые постоянно переписывают их в соответствии со своим нынешним представлением о себе. Вы особенные. Мы не лепили вас, тем более по своему образу и подобию. Свобода вашей воли ничем не ограничивалась, ведь принципиально важно, чтобы вы присоединились к нам осознанно и обладая полным знанием. Как говорит св. Фома[48], в этом и состоит высшее проявление жизни - в том, что каждое существо само повелевает своими поступками. Тот, кто всегда подчиняется указанию другого, в чем-то уже мертв. И вот, раб не повелевает своими поступками, а, скорее, ими повелевают за него. Посему человек, покуда он раб, есть образ смерти. Но вы полны жизни, ведь вы доказали, что владеете силами, неподвластными простым смертным. Мы пристально наблюдали за вами, это правда, но лишь как заботливые родители, направляя ваши врожденные дарования, дабы привести их к расцвету. В этом смысле вы подобны пчеле, которую полностью так и не одомашнили: человек дал ей благоустроенное жилище, чтобы она могла больше времени уделять производству меда. Надеюсь, это честный обмен. Отношения между человеком и пчелой строятся на взаимном уважении к мирскому суверенитету друг друга. Когда-то я был таким же, как вы, с младенческих дней своих избранный стать одним из непосредственных исполнителей нашей великой миссии. Увы! По мере развития интеллекта мои врожденные способности начали угасать; чем дальше учился я читать и писать, тем стремительнее ускользал от меня другой, сверхчувственный мир. И вс╦ же, еще в восемь лет мне было явлено видение св. Розы Лимской, в котором она предстала в наряде из зеленых роз. В девять лет мне привиделась одна-единственная зеленая роза, обладавшая чертами св. Розы; она заговорила со мной и сказала, что с этих пор мне придется обходиться зрением простых смертных. К моему десятому дню рождения сверхъестественное перестало быть мне видимым, и с тех пор я остаюсь, можно сказать, слепым. И все-таки по-своему я тоже служу делу, и мне выпала честь служить вам. То, что мы трое оказались здесь, в библиотеке "Дома Лойолы", - это кульминация длинной цепочки событий. Начну я, если позволите, с того, что в 1889 году - а в тот год родился Людвиг Витгенштейн - на званом обеде, устроенном в Лондоне влиятельным американским издателем, были представлены друг другу Артур Конан Дойл и Оскар Уайлд. В результате Уайлд получил заказ на написание "Портрета Дориана Грея", книги, в которой искусство и жизнь смешиваются до неразличимости; Дойлу был заказан "Знак четырех", роман, окончательно определивший образ Шерлока Холмса, которого многие считают реально существовавшим человеком из плоти и крови. 72 КОЛЮЧЕ-РОЗОВЫЙ Произошла эта знаменательная встреча 23 августа, в день памяти св. Розы Лимской, которая, вступив в Третий орден св. Доминика[49], за образец для подражания взяла св. Екатерину Сиенскую. Что важно, св. Екатерину нередко изображают с книгой в одной руке и сердцем - в другой, эмблемами, хорошо знакомыми как Уайлду, так и Дойлу, которые, можно сказать, были двумя сторонами одной медали. Сравним первые строки обеих книг, заказанных в тот день. "Знак четырех": "Шерлок Холмс взял с камина пузырек и вынул из аккуратного сафьянового несессера шприц для подкожных инъекций. Нервными длинными белыми пальцами он закрепил в шприце иглу и завернул манжету левого рукава. Некоторое время (правда, недолго) он задумчиво смотрел на свою мускулистую руку, испещренную бесчисленными точками прошлых инъекций. Потом вонзил острие и откинулся на спинку плюшевого кресла, глубоко и удовлетворенно вздохнул". "Портрет Дориана Грея": "Густой аромат роз наполнял мастерскую художника, а когда в саду поднимался летний ветерок, он, влетая в открытую дверь, приносил с собой то пьянящий запах сирени, то нежное благоухание алых цветов боярышника. С покрытого персидскими чепраками дивана, на котором лежал лорд Генри Уоттон, куря, как всегда, одну за другой бесчисленные папиросы, был виден только куст ракитника - его золотые и душистые, как мед, цветы жарко пылали на солнце, а трепещущие ветви, казалось, едва выдерживали тяжесть этого сверкающего великолепия; по временам на длинных шелковых занавесях громадного окна мелькали причудливые тени пролетавших мимо птиц, создавая на миг подобие японских рисунков, - и тогда лорд Генри думал о желтолицых художниках далекого Токио, стремившихся передать движение и порыв средствами искусства, по природе своей статичного. Сердитое жужжание пчел, пробиравшихся в нескошенной высокой траве или однообразно и настойчиво круживших над осыпанной золотой пылью кудрявой жимолостью, казалось, делало тишину еще более гнетущей. Глухой шум Лондона доносился сюда, как гудение далекого органа". У Дойла начало бесцеремонное, клиническое, конкретное; уайлдовское - узнаваемо томное и цветистое. Но они дополняют друг друга и оба вдохновлены наркотиками. Кокаин и никотин - теперь я могу вам это открыть - всего лишь заменители Чая из трилистника, чье действие было знакомо обоим авторам; не подлежит сомнению, что многими своими шедеврами они обязаны ему. Отметьте в особенности описание обостренного чувства обоняния в тексте Уайлда и иллюзию движения, создаваемую изобразительным искусством, не говоря уже о наличии пчел. Эти симптомы вы и сами можете опознать по своему опыту. Роман Уайлда - это аллегория о том, до чего мирское богатство ничтожно по сравнению с сокровищами души; в книге Дойла объект преступления - тайник с сокровищами, а преступники - пропащие души. И вашей миссией тоже будет, если вы согласитесь присоединиться к нам, приложить свои способности к поискам сокровища; но об этом немного погодя. А пока вспомните, что в сердцах крикнул Холмс Уотсону в конце первой главы: "Какая польза от исключительных способностей, доктор, если нет возможности применять их?" 73 КОРИЦА Позвольте мне, говорил Селестин, привести еще три выдержки: первая - из " Знака четырех", вторая - из "Портрета Дориана Грея", а третья - из дневника иезуитского священника и поэта, отца Джерарда Хопкинса, за 1874 год. "Там было сто сорок три бриллианта чистой воды, и среди них знаменитый "Великий могол", по-моему, он именно так называется. Говорят, что это второй камень в мире по величине. Затем там было девяносто семь очень красивых изумрудов, сто семьдесят рубинов, правда много мелких. Еще там было сорок карбункулов, двести десять сапфиров, шестьдесят один агат и несчетное количество бериллов, ониксов, кошачьего глаза, бирюзы и еще много других камней, чьи названия я тогда не знал. Теперь я знаком с камнями гораздо лучше, чем раньше. Еще там был жемчуг - около трехсот превосходных жемчужин, двенадцать из них оправлены в золотой венец". "Затем у него появилась новая страсть: драгоценные камни. На одном бале-маскараде он появился в костюме французского адмирала Анн де Жуайез, и на его камзоле было нашито пятьсот шестьдесят жемчужин. Это увлечение длилось много лет, - даже, можно сказать, до конца его жизни. Он способен был целые дни перебирать и раскладывать по футлярам свою коллекцию. Здесь были оливково-зеленые хризобериллы, которые при свете лампы становятся красными, кимофаны с серебристыми прожилками, фисташковые перидоты, густо- розовые и золотистые, как вино, топазы, карбункулы, пламенно-алые, с мерцающими внутри четырехконечными звездочками, огненно-красные венисы, оранжевые и фиолетовые шпинели, аметисты, отливавшие то рубином, то сапфиром". "9 апреля. В Кенсингтонский музей. <...> Сделал следующие заметки о самоцветах. Берилл: водянисто-зеленый; сердолик: насыщенный красно-телесный, индийская киноварь; альмандин: лиловато-красный; халцедон: либо молочно- голубой, либо переливчатый сине-зеленый, либо сине-зеленый с искорками, либо тусклый желто-зеленый, тусклый оливковый, сиреневый, белый; гиацинт: коричневато-красный, тусклый рыжевато-багровый; хризопраз: красивый полупрозрачный зеленый либо тусклый с темными замутнениями; сардоникс: молочно-голубые чешуйки в коричневом; топаз: белый, краповый, вишневый, желтый, бледно-голубой, цвета желтофиоли; сардер показался лиловато-черным; яшма, или халцедон: тусклый телесно-коричневый; хризолит: синеватый с желтым проблеском или наоборот, также бледный желто-зеленый, также прозрачный желтый; цимофан: прекрасный камень, прекрасное имя". Давайте сравним это любование самоцветами с видением нового Иерусалима, описанным святым апостолом Иоанном в "Откровении": "Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое - яспис, второе - сапфир, третье - халкидон, четвертое - смарагд, пятое -сардоникс, шестое - сардолик, седьмое - хризолиф, восьмое - вирилл, девятое - топаз, десятое - хрисопрас, одиннадцатое- гиацинт, двенадцатое- аметист". Это - драгоценные камни в венце Бога Отца, как изобразил их Ян ван Эйк на большом Гентском алтаре. Они - символы непреходящей славы Единой, Святой, Вселенской и Апостольской Римской Церкви. Они - свет очей. Они озаряют новый Иерусалим, который мы воздвигнем - с вашей помощью - на земле Ирландии, зеленой и счастливой[50]. Артур Конан Дойл родился католиком, Хопкинс стал католиком, Уайлд умер католиком; здесь мы все, как один, католики. 74 ГВОЗДИКА Селестин умолк, вынул из кармана носовой платок и утер слезу. Совладав наконец с чувствами, он продолжил. Об Уайлде говорят, что речь его была убедительной и изумляющей, волшебным образом превращавшей немыслимое в достоверную истину. Из сказки он делал реальное событие, а в реальном событии находил сказку. Представим себе, как он выглядел в тот лондонский вечер рядом с Конан Дойлом: Дойл - в благообразной твидовой тройке, на Уайлде - галстук-шарф зеленоватого шелка, в котором поблескивает аметистовая заколка, в петлице - зеленая гвоздика, а в глазах время от времени отражается то золотой кончик египетской сигареты, то зеленая вспышка перстня со скарабеем. В "Мемуарах и воспоминаниях", опубликованных в 1924 году, Конан Дойл оставил краткую заметку об этой встрече. Уайлд, пишет он, отличался любопытной точностью высказываний, тонким чувством юмора и искусством легкими жестами иллюстрировать, что он имеет в виду, и был в этом совершенно неподражаем. Воспроизвести эффект в полной мере невозможно, однако Дойл вспоминает, как во время обсуждения войн будущего Уайлд сказал: "От каждой из сторон к линии огня будет подходить химик с колбой", - а его поднятая рука и лаконичная мимика сотворили живой, гротескный образ. Описание дальнейших событий вечера в издание не вошло, но вы можете справиться по оригиналу, который хранится здесь вместе с рукописью " Пришествия фей", другого труда Конан Дойла, законченного в 1922 году, где он постулирует существование вселенной бесконечных вибраций за пределами цветового спектра, ограничивающего диапазон нашего зрения. В этом он был прав. Его ошибка состояла не в том, что он верил в фей, а в том, что поверил двум детям, которые якобы их сфотографировали. Однако вернемся ко встрече Уайлда с Конан Дойлом. На вопрос о том, какие химикаты могут быть использованы в грядущих войнах, Уайлд, подумав, ответил, что не видит смысла в сложном производственном оборудовании. У его собственной матери был рецепт - здесь он на мгновение принял облик Сперанцы[ A51], высокой, бледной, величественной и загадочной в своей черной кружевной мантилье, - травяного настоя, которым с ней поделилась одна старуха с Севера: приняв его, каждый видит мир сквозь розовые очки, или, скорее, зеленые, поскольку называют настой Чаем из трилистника. Это истинная панацея, сводящая на нет любое проявление враждебных намерений, потому что отведавший ее стремится видеть мир как искусство, а не как жизнь, которая неизбежно заканчивается смертью. В будущем, провозгласил Уайлд, народы будут сеять мир, а не войну. Достаточно впрыснуть эликсир Сперанцы в лондонский водопровод, и полдничный ритуал средних классов действительно превратится в "высокий чай". А затем Ирландия предоставит Англии Гомруль под эмблемой зеленой розы.[52] Конан Дойл был зачарован, ведь полет уайлдовской фантазии перекликался с его собственным опытом. Двумя годами ранее, осенью 1887 года, во время велосипедной прогулки по Морну, где Дойл находился на отдыхе, он наведался в "Дом Лойолы", чтобы возобновить знакомство с проживавшим там отцом Джерардом Хопкинсом. Познакомились они, разумеется, в другом нашем колледже, Стоуних╦рсте, alma mater Конан Дойла. В седельной сумке у Дойла лежал переработанный черновик "Этюда в багровых тонах", первого произведения о Шерлоке Холмсе, отвергнутого уже двумя издателями, которые сочли, что методы главного героя покажутся публике не вполне правдоподобными. Конан Дойла провели к Хопкинсу на одну из травяных плантаций, где он читал свой требник. Стрелки приближались к четырем часам чудесного сентябрьского дня - восемнадцатого числа, если быть точным, праздника Джузеппе Купертинского, святого-покровителя полетов, - и отец Хопкинс пригласил Конан Дойла выпить с ним чаю. 75 НЕКТАР Дойл был несколько ошеломлен, когда отец Хопкинс повел его по тропинке к чему-то вроде сарая для рассады. Заметив его растерянность, иезуит терпеливо объяснил, что в обычной компании чувствует себя неловко и со времени переезда в "Дом Лойолы" предпочитает пить чай в обществе брата Ейтса, одного из младших садовников. Он готовит прекрасный напиток, весьма напоминающий Хопкинсу тот, что в добрые старые деньки в Стоуних╦рсте варил брат Консидайн. Помнит ли его Конан Дойл? Да, конечно, ответил Дойл, это не тот, что все время рассказывал истории про ирландских фей? Отец Хопкинс задумчиво кивнул. Когда они вошли в сарай, брат Ейтс сидел на ящике из-под апельсинов и следил за торфяной печкой, на которой уже закипал чайник. Он сказал, что ни один чай не сравнится с Чаем из трилистника, и это уж точно, ведь после чашки-другой начинаешь видеть мир прямо, а если человек видит мир криво, он на каждом шагу будет кувырком падать. Его мать в графстве Слайго восемьдесят лет пила по паре чайников в день и была прямая, как тростник, пока не умерла, а в момент смерти она сложилась, сообщил он, как складной нож, и понадобилось четверо здоровых мужиков, чтоб ее в гроб уложить, царствие ей небесное. Про Чай из трилистника не ахти сколько народу знает, говорил брат Ейтс, но вот интересно - нынче-то оно железно доказано, раньше в это никто не верил, а мамаше-то моей самой Чай достался от человечка в мундирчике бобби верхом на мартовском зайце[53] на верхушке Бен-Булбен, и ведь разве не самого святого Патрика был день, когда она на него наткнулась? Жестом он пригласил гостей садиться и, пошарив в складках сутаны, извлек желтую жестянку из-под нектарного табака. С величайшей церемонностью он открыл крышку и всыпал три увесистых щепотки зеленоватого содержимого в почерневший заварной чайник. Из носика чайника на очаге вырвался плюмаж пара. Когда брат Ейтс заливал кипяток, вспоминает Конан Дойл, глиняный чайник, казалось, пыхтел от удовольствия. И не верьте всей этой ерунде, что, мол, заварник надо споласкивать кипятком, говорил брат Ейтс. Он что, недостаточно прогревается, пока на печке стоит? И никакого молока или сахара - все, что нам нужно, это доброе чистое зелье. Когда чай заварился до нужной кондиции, брат Ейтс разлил его в три выщербленные чашки, и троица начала пить. Поначалу Конан Дойл прихлебывал с опаской: вкус был кисловато-терпкий, запах - как у горящего сена. По прошествии нескольких минут он заметил просторный шурф солнечного света, врывавшегося в открытую дверь сарая и оттенявшего все кочки и выбоины пола. Да, денек и впрямь выдался чудесный. Он проследовал за светом в глубь травяной плантации, где тот, казалось, выхватывал каждый стебелек, каждый листик насаждений. В золотом, усыпанном пыльцой воздухе плутали запоздалые пчелы. "Ты произращаешь траву для скота, и зелень на пользу человеку", произнес брат Ейтс удовлетворенно. "Затем что он вскормлен нектаром и млеком рая напоен!" [54]Подумается так иногда: сидел бы тут целыми днями, чтоб ни забот, ничего. Да нет, работа ждет, но, знаете, когда иду эту самую работу делать, все равно, ни забот, ничего. Ведь пчелка же. Ох да, пчелка, точно. Еще увидимся, ребята. И он деловито побрел в сторону солнечного света. Хопкинс с блаженством взглянул на Конан Дойла. Не хотите ли прогуляться? спросил он. Не прошло и часа, как Хопкинс с Конан Дойлом очутились на склоне горы Слив-Коммеда, на подходе к Бриллиантовым Горам. Путники находились в Безмолвной Долине, однако была она далеко не безмолвна: повсюду вокруг них прорывалась, сочилась и журчала вода, угомоняясь на заболоченных участках, звеня по камешкам бесчисленными ручейками. Внезапно Хопкинс остановился, нагнулся и поднял камень. И уставился на него. 76 КИРПИЧНО-КРАСНЫЙ Халцедон, прошептал он. "Откровение" 21:19. Одно из оснований Града Божьего. От греческого khalkedon, загадочный камень. Возможно, от Khalkedon - Халкедон, - названия давно исчезнувшего древнегреческого города. Но слово и значение, разумеется, те же самые. Переливчатый сине-зеленый с искорками. Хопкинс и Дойл продолжили восхождение по склону, блестевшему от сполохов воды и камней. Хопкинс снова наклонился. Сардоникс, возможно от " Сарды", античного города в Малой Азии. Оникс означает "ноготь". Молочно- голубые вены в телесно-коричневом. Затем он набрел еще на один камень, и еще один, и еще: топаз - так же называется один из видов южноамериканских колибри; аметист, отрицательная форма греческого слова, означающего "опьянение", поскольку считалось, что его созерцание протрезвляет; гиацинт, в честь юноши Гиацинта, которого боги превратили в синий цветок. Мы с вами - принцы Серендиппские, сказал он Конан Дойлу. Обе его пригоршни были полны драгоценных камней. Он соединил ладони, и долина отозвалась негромким раскатистым эхо; оно прокатилось по гранитным обнажениям и растворилось в безмолвии, нарушаемом лишь ветром, окрестными водами и трелями невидимых птиц. Вот, Дойл, посмотрите сквозь халцедон, сказал Хопкинс. Что вы видите? Конан Дойл вспоминает, как взял камень из рук Хопкинса и поднес его к глазу, словно монокль. Долина перед ним замерцала, потом резко сфокусировалась. Никогда еще не видел он такие цвета; не существует названий для всех этих нюансов вересково-синего и лилового, для бесчисленных оттенков зеленого. Затем он заметил, что весь горный склон кишит юркими насекомыми. В густых зарослях шныряли яркие пташки. Из своих нор валом валили кролики. Через все поле зрения зигзагом пронесся заяц. Горные кряжи стали обретать лица - задубленные непогодой, изрытые бороздами, непостижимо мудрые. Тень от облака пробегала по всему сущему, преображая его каждое мгновение, словно бытие будущего всасывалось в естество настоящего. Но ведь там целый мир, другой мир! вскричал Конан Дойл. Да, отозвался Хопкинс. "Если б расчищены были восприятия, всякое предстало бы человеку, как оно есть - бесконечным"[55]. Но скоро вс╦ это канет в небытие. Город Белфаст день ото дня разрастается, выбрасывая красные кирпичные щупальца в окружающую природу. Он строит огромные корабли. Его табачная индустрия не знает равных во всей империи. Его канатные заводы - самые длинные в Европе. И для всего этого нужна вода. Уже идут переговоры о покупке Безмолвной Долины с ее заливными угодьями и превращении ее в огромный водосбор. Всю эту красоту утопят. Мы должны остановить их, Дойл. О том, что происходило и говорилось дальше, сказал Селестин, едва ли мы когда-нибудь узнаем. Воспоминания Конан Дойла касательно того дня разлагаются в бессмысленную галиматью. После визита в "Дом Лойолы" он больше никогда не видел отца Хопкинса, однако в следующей заметке, озаглавленной "Лондон, 23 сентября 1887 г.", читаем: "Хопкинс о пчелах. Отсылка к "Притчам" (6:8): "Пойди к пчеле и посмотри на труды ее"[56], - и к комментарию Климента Александрийского: "...поелику пчела, дабы произвести единую только каплю меда, нектар сбирает со всего цветочного поля". Ивритское слово, обозначающее "пчела", dbure, происходит от того же корня, что и собственно "слово", dbr. Пчела - эмблема мормонов. Переделал "Этюд в багровых тонах" в этом свете <...> выпив последнюю чашу Чая брата Ейтса". "Этюд в багровых тонах", в котором расследуется убийство двух мормонов, появился в "Битонском пасхальном ежегоднике" за 1887 год и был издан отдельной книгой в 1888-M, в год, когда Хопкинс умер от тифа. 77 ШЕЛКОВО-ЧЕРНЫЙ Прежде чем употребить остаток Чая, пожалованного на прощание братом Ейтсом, Конан Дойл попытался выделить его составляющие. Он полагал, что " трилистник" в наименовании чая - чистая метафора, и поэтому был удивлен, когда обнаружил в смеси следы этой травы. Покопавшись в библиотеке, он выяснил, что "шамрок" не так прост, как кажется на первый взгляд. Плиний отмечает, что его листочки трепещут и поворачиваются в ту сторону, откуда надвигается гроза или буря; Конан Дойл пришел к заключению, что трилистник, должно быть, чувствителен к магнитному полю земли. Линней во "Флоре Лапландии" упоминает о "быстрых и проворных ирландцах, что питаются своим трилистником; из цветов этого растения они пекут хлеб, дышащий медовым ароматом, а сваренная из трилистникового меда медовуха, по их мнению, наделяет вторым зрением каждого, кто ее выпьет". В травнике Джерарда[57] утверждается, что трилистник привлекает пчел сильнее любой другой известной травы. Помимо этого, в Чае из трилистника присутствовали аконит, белладонна ( красавка) и мать-и-мачеха, а также элементы, определить которые Конан Дойл оказался не в состоянии. Экспериментируя с различными соотношениями этих ингредиентов, он сумел получить некое варево со слабым эйфорическим действием, однако воспроизвести ясновидческие свойства оригинала ему не удалось. Тем не менее ощущения подсказывали ему, что испытанные переживания не были преходящими, ведь они постоянно изменяли его восприятие мира, в котором ничто нельзя счесть незначительным, поскольку вся вселенная усеяна знаками. Это знание пребывало с ним до самого смертного часа. Артур Конан Дойл умер 7 июля 1930 года в день памяти св. Буазиля, чей список Евангелия от Иоанна, открывающегося строкой: "В начале было Слово", - хранится в колледже Стоуних╦рст. Что касается Уайлда, то история его трагической гибели слишком хорошо известна, чтобы ее пересказывать. Позвольте лишь отметить несколько относящихся к делу обстоятельств. 28 февраля 1895 года Уайлд получил визитную карточку от маркиза Куинсберри с обвинениями в недостойном поведении; это был день Фомы Аквинского, святого-покровителя теологов - и карандашников. 1 марта он добился ордера на арест Куинсберри по обвинению в клевете; это был день св. Давида, покровителя Уэльса - и поэтов. 3 апреля начался суд; это был день св. Ирины, покровительницы мира и согласия, и Ричарда де Уайза, покровителя кучеров. 5 апреля после перекрестного допроса, проведенного Эдвардом Карсоном, Уайлд был вынужден отозвать обвинение; это был день св. Винсента Феррера, которого привело к обращению ложное обвинение в воровстве и чье красноречие за кафедрой породило слухи о том, что в детстве его рот облепляли пчелы. В тот же день Уайлд был арестован и 2 6 апреля предстал перед судом Олд-Бейли[58] по обвинению в особо непристойном поведении. Это был день св. Анаклета, чье существование некоторые считают выдумкой; а еще в тот день исполнилось шесть лет Людвигу Витгенштейну. Уайлда освободили под залог, а 22 мая вновь усадили на скамью подсудимых; это был день св. Риты Каскийской, чье тело остается нетленным и испускает аромат роз. 25 мая его приговорили к двум годам исправительных работ; это был день Беды Достопочтенного, святого-покровителя ученых, и св. Зенобия, чье право на покровительство детям подтверждает случай, когда он воскресил ребенка. Здесь дядя Селестин остановился и перевел дух. 78 МАК Из множества последующих дат, продолжал он, выделю лишь три. 19 мая 1897 года Уайлд вышел из заключения; это был день папы Целестина V, святого- покровителя переплетчиков, в честь которого поименован и я, Селестин Карсон. 8 февраля 1898 года Уайлд опубликовал "Балладу Редингской тюрьмы", скорбное обличение тюремно-исправительной системы. Это был день сорокачетырехлетия Эдварда Карсона - и день св. Аполлонии, покровительницы страдающих от зубной боли; зубы Уайлда после двух лет тюремного питания находились в плачевном состоянии. Оскар О'Флаэрти Фингал Уиллс Уайлд скончался в Париже 30 ноября 1900 года, в день поминовения апостола Андрея Первозванного, покровителя Шотландии, распятого на Х-образном кресте за то, что отказался поклоняться ложным богам. Величие Уайлда - и его трагедия - состояло в том, что он отказывался отделять искусство от жизни. На судебном процессе в качестве компрометирующего свидетельства приводились отрывки из "Портрета Дориана Грея". Конан Дойл считал этот роман одной из самых высоконравственных книг в истории; ведь они с Уайлдом были проникнуты духом Чая из трилистника, в котором мир предстает нам, как он есть - бесконечным. Когда я рассказывал людям о мамином Чае из трилистника, сказал Уайлд Конан Дойлу в тот вечер в 1889 году, они принимали это за басню. Но вы, мой дорогой Дойл, первый человек из всех, что мне попадались, который знает, что это правда. И я больше никогда ни с кем не поделюсь ею - ибо это правда. Когда-то давным-давно, продолжал Уайлд, жил-был человек, которого обожало все селение, потому что он был рассказчик. Каждое утро он уходил из селения, а вечером, когда труженики заканчивали работу, возвращался. Они собирались вокруг него и спрашивали: "Что ты видел сегодня?" И он отвечал: " Я видел, как фавн в лесу играет на флейте, а дикие звери танцуют под его музыку". - "А что еще ты видел?" - спрашивали люди, и он отвечал: "Я пришел на берег моря и увидел там трех русалок; они сидели на скалах и расчесывали свои зеленые волосы золотым гребнем". И народ любил его за то, что он рассказывал эти истории. Однажды утром он покинул селение и пришел на берег моря; и, представьте себе, он увидел там трех русалок, расчесывавших свои зеленые волосы золотым гребнем. Он пошел дальше, в лес, где увидел фавна, чарующего диких зверей игрой на флейте. И когда вечером он вернулся в селение, люди собрались вокруг него и спросили, что он видел. "Я не видел ничего", - ответил он. Так что, мой дорогой Дойл, о некоторых вещах лучше хранить молчание. Позвольте мне закончить свой рассказ об Уайлде, сказал Селестин, несколькими отрывками из его "De profundis": "В "Дориане Грее" я говорил, что все грехи мира совершаются в мыслях, но ведь и вс╦ на свете тоже совершается в мыслях. Теперь мы уже знаем, что видим не глазами и слышим не ушами. Они всего-навсего органы, точно или искаженно передающие наши ощущения. Только в нашем мозгу мак алеет, яблоко благоухает и жаворонок звенит..." "В конце месяца, когда июньские розы цветут во всей своей расточительной роскоши, если я буду чувствовать себя хорошо, я через Робби договорюсь с тобой о встрече в каком-нибудь тихом чужом городке, вроде Брюгге, который много лет назад очаровал меня своими серыми домиками, зелеными каналами и своим прохладным спокойствием..." "Природа омоет меня водами великими и горькими травами исцелит меня..." 79 ВИСКИ Наша задача, сказал дядя Селестин, предельно ясна. Ирландия слишком долго была разделенной. Уже не раз говорилось, что граница между Севером и Югом - факт скорее чьего-то мышления, чем какой бы там ни было географической реальности. Поэтому мы должны изменить этот склад мышления. "Вс╦ на свете совершается в мыслях". Когда в 1924 году "Комиссия по установлению ирландской границы" собралась, чтобы пересмотреть договоренности, зафиксированные в 1920 году "Актом о разделе Ирландии", единственным напутствием комиссии было: "...определить - в соответствии с волеизъявлением населения, постольку, поскольку это будет соответствовать экономическим и географическим условиям, - пограничную линию между Северной Ирландией и остальной частью острова". Одним из множества спорных районов был Южный Даун, где теперь располагается Резервуар Безмолвной Долины. Было ясно, что ощутимое большинство населения Южного Дауна составляют католики, которые желают отложиться к Югу. Однако мастера юридической эквилибристики повернули вопрос таким образом, что "волеизъявление населения" стало относиться к населению Белфаста, поскольку именно оно имело наибольший интерес в огромном водоеме, сооружение которого велось в Безмолвной Долине. Вы ведь помните, что первый кусок дерна при строительстве дамбы срезал лорд Эдвард Карсон, который, более чем кто-либо, несет ответственность за появление провинции Северная Ирландия. Без вод Южного Дауна на индустриальном будущем Белфаста можно было ставить крест. Таким образом, Южный Даун, как и другие области с преобладанием католиков, был обречен стать частью Северной Ирландии. Рубежи остались прежние, вычисленные так, чтобы создать жизнеспособное экономическое образование, которым могло бы управлять протестантское большинство. Не будь у Северной Ирландии Безмолвной Долины - не было бы и этой британской провинции. Но, по милости Божией, Безмолвная Долина станет крахом Северной Ирландии. Наш план прекрасен - и прост: мы растворим в водах Безмолвной Долины сильную дозу Чая из трилистника. Жители Белфаста выпьют его с чаем, кофе, виски; они омоются в Чае из трилистника и будут им крещены. Мир предстанет им, как он есть - миром, где все соединено, где Одно есть Многое. Не будет границ и разделений, ведь вс╦ в реальном мире перекликается с чем-то еще, а оно, в свою очередь, еще с чем-то - в нескончаемом гимне восхваления. Мир - это беспрерывное повествование. К этому моменту мы готовились не один десяток лет. Вс╦, что нужно теперь, - это ваша помощь, ведь столь существенным количеством Чая мы на данный момент не располагаем. Тот, что достался вам, взят из скудеющего припаса, передаваемого от поколения к поколению уже многие столетия. По- видимому, та старуха с Севера, что поделилась Чаем с леди Уайлд, была последним на свете человеком, знавшим его рецепт, который впоследствии унесла в могилу. Не думайте, что это непреодолимое препятствие. Вас, мальчики, - тебя, Метерлинк, и тебя, племянник, ведь, хотя ты на самом деле не приходишься мне племянником, ты всегда был мне как родной, - еще с пеленок готовили к этой миссии, как и мою "дочь" Беренику. Через несколько мгновений она будет здесь. И тогда я оставлю вас одних, поскольку этот принципиальный вопрос вы должны обсудить наедине, ведь свободы без свободной воли быть не может. Без нее невозможно будущее, так как будущее вырастает из прошлого. В общем и целом, сегодня Чай из трилистника - реалия прошлого и существует только в прошлом. Поэтому вы должны вернуться в прошлое, для того чтобы вернуть будущее. А пока прощайте. Через три часа я к вам снова наведаюсь. Селестин чинно поклонился и пятясь вышел за дверь, словно не желая терять нас из виду ни на йоту дольше, чем необходимо. В тот же миг появилась Береника. 80 ШАФРАННЫЙ На ней была форма школы св. Димпны: белая блузка, зеленый, цвета трилистника, в шафрановую полоску галстук, белые гольфы, черные остроносые туфли, юбка цвета травы и, в тон ей, пиджак с эмблемой на кармане: св. Димпна держит на цепи демона. Я подумал, что наряд ей идет; и вновь увидел, как зелены ее глаза, как черны, словно вороново крыло, ее волосы. Я расцеловал ее в обе щеки и представил Метерлинку, который сделал то же самое, очень по-бельгийски. Рада познакомиться, сказала Береника. Я много о тебе слышала. Даже книгу про тебя прочитала - Синюю Книгу, так ведь? И еще читала книгу про братишку - Желтую. А я - Зеленая Книга. Из нас троих выходит цветная библиотечка, томами которой мы можем по желанию меняться. Мы можем составлять различные цвета спектра. Мы можем преодолеть гравитацию; порой мы одолеваем время. Когда мы вспоминаем прошлое, оно встает перед нами живо, в полном цвете. Мы упиваемся запахами прошлого. Я знаю это, потому что знаю больше вас. Знаю, потому что мать- настоятельница каждый день ставила меня на час перед Картиной. Помнишь, братишка - та картина ван Эйка, муж с женой, где мы с тобой раньше были? И я знаю, они хотят, чтобы мы вошли в Картину, ибо в Картине - сокровище, которого они жаждут, и они говорят, что оно даст всем, мужчинам и женщинам, свободу. И это сокровище, по-моему, Чай из трилистника. В каком виде или форме он существует, я не знаю. Может, он спрятан в тулье шляпы у мужчины, или в складках платья у женщины, или в косматой собачонке. Может быть, он в люстре, или в пламени свечи, которая там горит. А может, он вообще зеркало или в зеркале. Может, это резной лев или горгулья с двумя спинами. Но они хотят, чтобы мы его достали. Вопрос в том, воскликнула драматически Береника, пойдем ли мы на это? Давайте посмотрим с такой стороны: нас троих отобрали, оказывается, когда мы еще молоко сосали, точнее не сосали, потому что, насколько я понимаю, они нас, как феи, похитили из колыбельки, а потом воспитали на свой сказочный манер. Мы носили ту одежду, что они нам давали, и ели ту пищу, что они специально готовили, и пили то питье, что нам намешивали. Особенно питье. Как нам стукнуло четыре, нам стали подсыпать туда Чай из трилистника - помнишь дни, когда ты видел то, чего раньше в жизни не видал? Стоит ли удивляться, что мы такими выросли? Отчасти я им благодарна. Как же иначе, ведь кем иначе могла бы я быть? Я должна быть тем, что есть. Ведь из-за этого я люблю ясность мира. Знаете, то, как все вещи светят тебе - будь это фарфоровая чашка, или примула в бордюре, или помятый алюминиевый умывальник, - они как будто довольны тем, что они как раз такие, какие есть, и этим удовольствием с тобой делятся. Я говорю на языке, не ведомом никому кроме вас. Вы мои братья, а я ваша сестра, я должна о вас заботиться. Мы - вся родня, какая у нас есть. Мы - Безмолвная Троица, скользящая по коридорам, когда все остальные в постели. Трое - это Христос между двумя разбойниками. Мы - три листка на одном стебле. Мы трое - Чай из трилистника. 81 РЫЖАЯ КУРИЦА И все-таки, как я могу быть хоть в чем-то уверена? продолжала Береника. Когда я стояла перед Картиной, то иногда думала, что вс╦ понимаю - ведь это был мир, который я узнала и полюбила. Я любила сочный вермильон балдахина, любила косматую собачонку, любила турецкий коврик. Я любила маленькие красные сабо дамы и осязаемую шершавость простых деревянных башмаков на мужчине. Я чувствовала между пальцами бусины янтарных четок. Я вдыхала аромат апельсинов и запах горящего воска. А потом моргну - и вс╦ пропадает, и я опять стою перед Картиной. За окном кабинета на потемневшие поля сыплет дождь со снегом, и я опять в так называемом Реальном Мире. Итак, прежде чем мы продолжим, прежде чем я окончательно пойму, что происходит и примем ли мы в этом участие, вы тоже должны передо мной отчитаться. Ты, Метерлинк, - может, ты начнешь? Даже не знаю, что и думать, сказал Метерлинк. Если развить проведенную Селестином аналогию с пчелами, мы жили в стеклянном улье: можем ли мы сказать наверняка, что наши наблюдатели благожелательны? И кроме того, возможно, мы - три принца Серендиппских, точнее, два принца и принцесса, наделенные даром находить то, чего не искали. Мне вспоминается, что Серендип - древнее название Цейлона, и что на некоторых марках этой британской колонии изображена кокосовая пальма, чьи семена разносят океанские течения. Возможно, мы тоже, как кокосы, по чистой случайности прибились друг к другу и растем теперь рощицей в три дерева. Изучение марок позволяет лучше понять большой мир. Кокос появляется под коронованным профилем Георга VI: так мы выясняем, что до него было еще пять королей Георгов, и с интересом узнаем, что Третий был сумасшедшим. Сам кокос являет собой символ неисчислимых богатств империи, на марках которой он представлен, поскольку из каждой части кокосовой пальмы, не говоря уж о масле, люди извлекают выгоду. Грубые волокна орехов идут на набивку матрасов и плетение циновок, из почек пальмы получают сахар и спирт, древесина тоже высоко ценится, скорлупа орехов представляет собой отличное топливо, а из корней добывают наркотическое средство. Возможно, кокосовая пальма - одна из форм Чая из трилистника, хотя и находится под строгим контролем имперских властей, дозволяющих туземцам их нирвану лишь для того, чтобы вернее их поработить. И тогда - подобны ли мы им? Быть или не быть, вот в чем вопрос, пересечем ли мы границу, перед которой поставили нас опекуны, или огородимся сами, сохраняя таким образом наше личное царство - неоткрытую страну, из чьих пределов путник ни один не возвращался. И все-таки мне хочется увидеть страну с картины ван Эйка. Когда я жил в Генте, ничто так не радовало меня, как блуждание по лабиринту улочек и переулков с маленькими дверцами, выходящими в высокие внутренние дворики или обнесенные стенами сады, или мощеные камнем задние дворы с белеными пристройками и рыжими курами, роющимися в желтом песке. Я хотел бы вернуться в Брюгге ван Эйка. 82 ЗОЛОТО РОСТОВЩИКА Хотя детство мое прошло в исследовании Гента, я начал осознавать, что он неизмерим, и что вариации улиц, которыми можно пройти к определенному месту, граничат с бесконечностью. Более того, опыт попадания на любую из данных улиц с одной данной улицы вместо другой будет в корне отличаться. Так, выходя на рю де Шантерелль с рю де ла Кюйе[59], на одном углу перекрестка вы замечали маленькое кафе, а на другом - булочную; тогда как появляясь с рю Гийом Телль[60], вы тут же упирались в магазин оружия и охотничьего снаряжения, соседствующий с модельной лавкой и мастерской вывесок. Сами вывески просто завораживали: гигантские ножницы, режущие воздух перед ателье; красно-белые спиральные полосы столба у цирюльни, символизирующие бинт, намотанный на руку перед кровопусканием; три золотых шарика ростовщика - эмблема торгового банка Медичи и св. Николая Барийского, вручившего трем сестрам-девам по кошельку с золотом, чтобы они могли выйти замуж. Каждое ремесло заявляло о себе, а в названиях улиц запечатлелись обстоятельства их стародавней жизни, и некоторые из них по сей день оставались в силе - например, теплый запах выпечки на рю де Багетт или шепот ветра в листве одинокой осины на рю Тремор. По праздникам высокие, прижавшиеся друг к другу дома увешивались знаменами: одни насыщенно-синие с желтой звездой в центре; другие - полностью черные с Золотым Львом Фландрии, окруженном узкой желто-синей каймой; вперемежку с ними шли национальные цвета Бельгии - красные, желтые и черные вертикальные полосы. Гремели горны и барабаны, трезвонили трамваи, лаяли собаки, солдаты с криками "Ура!" печатали шаг, крестьянские девушки, клацая деревянными сабо, шли рядками под ручку, сипло галдели уличные торговцы. К вечеру на Пляс д'Арм собиралась толпа. Специальные команды на лестницах зажигали гирлянды в тысячи крошечных масляных лампочек, натянутые между деревьями и оркестровыми эстрадами, их чашечки из синего, желтого, белого, зеленого и красного стекла сияли, как многоцветные каменья. В такие ночи мои сны оглашались лязгом медных тарелок и низким уханьем барабанов, хлопаньем в ладоши, радостными криками и пением народных песен. Празднества заканчивались уже засветло исполнением гимна Бельгии - под его звуки улицы и площади пустели. И когда куранты на звоннице провозглашали начало нового дня, сердце мое переполняла глубокая любовь к нашему народу. А ведь в то время улицы еще носили французские имена, это теперь - фламандские. И мне думается, что и наша страна долгое время была разделена, веками томясь в сетях языковой междоусобицы. Многие бельгийцы двуязычны: ван Эйк говорил и на фламандском - языке мастерской и улицы, и на французском - языке двора, от которого получал заказы. Но большинство - моноглоты; владея лишь родным языком - по отцу или по матери, - они не могут знать, как живет другая половина. Порой мне снится, что есть только один язык и между людьми нет границ. Возможно, доза Чая из трилистника бельгийцам не повредит. Если верить вашему опекуну Селестину на слово - а у нас нет причин ему не верить, - когда-то и он был таким же, как мы. Он знал, что его видения - реальность. Я склонен согласиться с его планом, закончил Метерлинк. 83 ЯНТАРНЫЙ Да, подхватила Береника, может, мой опекун и подглядывал внаглую за нами с кузеном, когда изучал нас в этом стеклянном улье, но по крайней мере сам во всем признался и выложил почти все карты на стол, не то что некоторые. Я к тому, что монашкам из школы Димпны ты бы не поверил, они только ходят и щелкают на тебя своими четками. Сколько бы они ни болтали про мир иной, а глаза их были прикованы к пустым формальностям этого: покрою школьного блейзера, высоте подола юбки, расстегнута верхняя пуговка на блузке или застегнута. Они добросовестно ставили меня каждый день перед Картиной, а я знала, что они ничего не видят. Для них это была просто роспись, размазанные по доске краски, а не дверь в другой мир. А ты, кузен, спросила она, обернувшись ко мне, каково твое решение? Пока Метерлинк говорил о Генте, начал я, мне вспомнился Белфаст. Как и он, я часами исследовал родной город. Особенно интригующим казался мне квартал Смитфилд, настоящая путаница проходов, переулков и сходней, поднимающихся к балконам - на каждом целый выводок жилищ - все выше и выше, в то время как нижние ярусы оглашались шумами всевозможных ремесел: бочаров, гробовщиков, колесных мастеров, кузнецов. Здесь же, в пыльных мастерских, согнувшись над деревянными планками, трудились музыкальных дел мастера и резчики по дереву. Часть их продукции сбывалась на громадном крытом рынке, чей лабиринт застекленных пролетов и галерей, где роились гудящие толпы продавцов, покупателей и праздношатающихся, казался символом самого города. Главным образом это была империя подержанных товаров. Ее киоски и прилавки были завалены старинными вещами, как пещера Аладдина: старинный фарфор, часы, украшения, мебель, картины, книги; коробки с осветительной арматурой и свечами зажигания, пуговицами, монетами, стеклянными шариками, очками, обгоревшими вересковыми трубками и обгрызенными сигаретными мундштуками, флаконы из-под духов, связки старых ключей. Я часто задумывался об их прежней жизни. Иногда, держа в руках резную фигурку из слоновой кости или пропуская между пальцев нитку янтарных бус, я чувствовал настоящий шок: перед моим внутренним взором вспыхивала яркими красками некая сцена, и я знал, что дышу ароматом иного пространства и времени. Обрывки бунтарских стихов и разговоров вполголоса неслись из распахнутых дверей трактиров вдоль узких улочек, пропахших табаком и ромом. За ближайшим углом поджидал XVIII век, где все казалось возможным. До революции было рукой подать, католики и протестанты объединялись в проповеди измены: Свобода, Равенство, Братство. Восходила звезда Наполеона. Минута за минутой изобреталось будущее; в спектре, как и предсказывали провидцы, появились новые цвета, ибо мир спряден из бессчетных вибраций эфира. Потаенные доселе оттенки зелени - дубовых листьев, лавра, изумрудный - приобрели неслыханную популярность, щеголи смотрели в монокли из зеленого берилла. Древняя арфа Ирландии воскресла, и, вышитая золотой нитью, явилась на зеленых знаменах. Лишь тонкая пелена мерцала меж тем миром и этим. Порой ее сдувало, словно дымок от выстрела, и я видел прошлое ясно, как наяву. А потом оно таяло в воздухе, как растаяла та мечта о свободе. Если Чай из трилистника даст нам еще одну попытку, то, я думаю, воспользоваться ею - наш долг. Я считаю, нам надо войти в Картину. Итак, решено? спросила Береника. Да, ответили мы с Метерлинком. Один за всех и все за одного! воскликнула Береника. 84 ФОРМЕННЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ Итак, мы стали Безмолвной Троицей, о которой я читал в школьных рассказах Береники. Вскоре по завершении нашего совещания появился Селестин. Поверх его твидового костюма был накинут то ли балахон, то ли риза с капюшоном из тонкого зеленого сукна, расшитого арфами, трилистниками и крестами; в правой руке он сжимал дубовый посох с обвившейся вокруг него бронзовой змеей. Он взглянул на нас, словно добрый епископ. Вы приняли решение? Приняли, ответила Береника. Ваш вердикт? Мы сделаем вс╦, что нужно сделать, сказала она твердо. Я так счастлив, промолвил Селестин. А сейчас мы должны поторопиться, ведь вам еще столько предстоит узнать, прежде чем вы отправитесь в путь со своей исторической миссией. Идемте. С