лупо жалеть, но не могу ничего с собой поделать. - Думаю, на вашем месте любому было бы несладко, - сказал Питер. Доктор Ингрэм резко вздернул голову. - Моя карта еще не бита, запомните это, Макдермотт. И я не должен себя жалеть. Всю жизнь я был педагогом, и мне есть чем гордиться: немало моих учеников вышли в люди - к примеру, Джим Николас и другие; есть методы лечения, названные моим именем; мои труды стали пособиями для студентов. Это - весомо, солидно. А то, - и доктор Ингрэм кивнул в сторону Большого бального зала, - все глазировка. - Я и не представлял себе... - Немного глазировки, конечно, не мешает. Это даже начинает нравиться. Я ведь хотел стать президентом. И я был рад, когда меня избрали. Это ведь значит как бы получить одобрение людей, чье мнение ты ценишь. По правде говоря, Макдермотт, - одному богу известно, зачем я все это вам говорю, - мне чертовски обидно, просто кошки на сердце скребут, что я сегодня не там, в зале. - Доктор Ингрэм умолк и взглянул вверхтуда, откуда вновь донеслись звуки праздничного веселья. - Бывает, однако, в жизни и так, что приходится делать выбор между тем, чего хочется, и тем, во что ты веришь. - И маленький врач буркнул: - Некоторые мои друзья считают, что я вел себя как идиот. - Защищать свои убеждения вовсе не значит быть идиотом. Доктор Ингрэм посмотрел прямо в глаза Питеру. - Но вы, Макдермотт, не стали их защищать, когда вам представилась возможность. Вы думали об отеле, о своей должности. - Боюсь, вы правы. - Ну, раз у тебя хватило смелости признаться в этом, сынок, то скажу тебе кое-что. Такое с каждым может случиться. Было и у меня, что я оказался недостоин своих идеалов. Все мы одинаковы. Но иной раз жизнь дает человеку возможность вторично проявить себя. Если такое случится, не теряйте ее. Питер подозвал посыльного. - Я провожу вас до дверей. Доктор Ингрэм покачал головой. - В этом нет необходимости. Не будем разводить антимоний, Макдермотт. Мне противен и этот отель, и вы сами. Посыльный выжидающе смотрел на него. И доктор Ингрэм сказал: - Пошли. Во второй половине дня Огилви еще раз поспал в тени деревьев, за которыми был спрятан "ягуар". Проснулся он, когда оранжевый шар солнца коснулся кромкой гряды холмов, тянувшихся к западу. На смену дневной жаре пришла приятная вечерняя прохлада. Огилви быстро поднялся, понимая, что скоро пора будет двигаться в путь. Прежде всего он послушал радио. Ничего нового в программе новостей не сообщили - лишь повторили то, что он уже слышал ранее. Весьма довольный этим обстоятельством, Огилви выключил приемник. Затем он вернулся к ручью, бежавшему за рощицей, и освежился, поплескав водой на голову и на лицо, чтобы окончательно прогнать дремоту. Быстро перекусив остатками продуктов, Огилви наполнил термосы водой и положил их на заднее сиденье, рядом с пакетом, где оставались сыр и хлеб. Не бог весть что, но достаточно, чтобы продержаться в течение ночного перегона. А Огилви решил не делать остановок без лишней надобности до следующего утра. Его путь, рассчитанный и продуманный еще в Новом Орлеане, пролегал в северо-западном направлении, через оставшуюся часть штата Миссисипи. Затем ему нужно будет пересечь западную конечность Алабамы и через Теннесси и Кентукки ехать прямо на север. От Луисвилла он свернет на запад, к Индианаполису, и пересечет Индиану. Затем въедет в Иллинойс близ Хэммонда, откуда рукой подать до Чикаго. В общей сложности Огилви оставалось покрыть еще семьсот миль. Слишком большой отрезок пути для одного перегона, однако Огилви подсчитал, что к рассвету можно добраться до Индианаполиса, где, как ему казалось, он будет в безопасности. А оттуда до Чикаго всего двести миль. Уже совсем стемнело, когда он задом вывел "ягуар" из укрытия и осторожно повел машину к шоссе. Выехав на автостраду США-45, он удовлетворенно хмыкнул и повернул на север. Первую остановку Огилви сделал в Колумбусе, штат Миссисипи, где в свое время были похоронены павшие в битве под Шилоу, - остановился он, чтобы заправиться бензином. Он предусмотрительно выбрал для этого небольшую заправочную станцию на окраине города, рядом с которой под единственным фонарем стояли две старомодные бензоколонки. Подъехав к автозаправке, Огилви постарался поставить машину так, чтобы передняя часть ее не попадала в круг света. Хозяин колонки попытался было завязать разговор, начав с обычного в таких случаях: "Далеко ли едете?", "Хорошая сегодня ночка", но ответа не получил. Расплатившись за бензин и полдюжины плиток шоколада, Огилви тронулся в путь. Через девять миль он пересек границу Алабамы. Мимо проносились маленькие городки: Верной, Саллиджент, Гамильтон, Расселвилл, Флоренс. Последний, как гласила надпись на придорожном щите, славился производством сиденьев для унитазов. Еще через несколько миль Огилви пересек границу штата Теннесси. Машины на автостраде попадались редко, и "ягуар" вел себя наилучшим образом. Условия для езды были идеальные, да еще светила полная луна, которая взошла вскоре после наступления темноты. Нигде не было и следа полиции. Огилви вновь обрел уверенность в себе и успокоился. Милях в пятидесяти южнее Нэшвилла, неподалеку от Колумбии, штат Теннесси, он свернул на автостраду США-31. Здесь движение стало более оживленным. Бесконечным сверкающим потоком, прорезая фарами ночь, с ревом неслись мощные грузовики с прицепами к Бирмингему - на юг и индустриальному Среднему Западу - на север. Пассажирские автобусы, совершая иной раз обгоны, на которые не решались водители грузовиков, проносились в этом потоке. Время от времени Огилви и сам выезжал в левый ряд, чтобы обогнать медленно движущуюся машину, однако делал это осторожно, не превышая предела скорости, обозначенного на придорожном щите. Ему вовсе не хотелось привлекать к себе внимание ни быстрой ездой, ни чем-либо еще. Вскоре он заметил машину, которая ехала у него в хвосте со скоростью, примерно равной его собственной. Огилви повернул зеркальце, чтобы свет фар шедшей сзади машины не бил в глаза, и сбросил скорость, пропуская ее вперед. Когда же стало ясно, что водитель задней машины не намерен воспользоваться его предложением, Цгилви, недолго думая, перешел на прежнюю скорость. Проехав еще несколько миль, он заметил, что поток машин, движущихся на север, замедляет движение. У шедших впереди машин загорались задние предупредительные сигналы. Высунувшись в окно, Огилви увидел впереди скопление фар - оба потока машин, двигавшихся на север, сливались там в один ряд. Все это напоминало знакомую сцену дорожной аварии. А затем, за поворотом шоссе, он обнаружил и истинную причину задержки. По обеим сторонам автострады стояли машины дорожной полиции штата Теннесси, с включенными красными "мигалками" на крышах. Проезжая часть была перегорожена люминесцирующим барьером. В ту же секунду машина, шедшая сзади Огилви, тоже включила полицейскую "мигалку". Как только "ягуар" замедлил движение и остановился, к нему бросились полицейские с винтовками наперевес. Огилви, кряхтя, поднял руки над головой. Рослый сержант открыл дверцу и приказал: - Рук не опускать, выходите медленно. Вы арестованы. - Вот опять! - вслух удивилась Кристина Фрэнсис. - Как только вам наливают кофе, вы обхватываете чашку руками. Точно вам так легче. Альберт Уэллс улыбнулся ей через столик. Он напоминал задорного воробья. - Вашей наблюдательности многие позавидуют. Сегодня у него опять нездоровый вид, подумала Кристина. В течение вечера Альберта Уэллса время от времени мучили приступы жестокого кашля, он снова был бледен, как три дня назад. Правда, все это не влияло на его жизнерадостность. Нужно, чтобы кто-нибудь заботился о нем, подумала Кристина. Они сидели в главном ресторане "Сент-Грегори". Они пришли сюда больше часа назад; за это время зал постепенно пустел - лишь немногие посетители сидели еще за кофе и напитками. Хотя отель был переполнен, ресторан весь вечер работал без перегрузок. Метрдотель Макс предупредительно подошел к их столику. - Чего-нибудь еще пожелаете, сэр? Альберт Уэллс посмотрел на Кристину, та отрицательно покачала головой. - Пожалуй, нет. Можете принести счет. - Сию минуту, сэр. - Макс кивнул Кристине, давая понять, что не забыл об их утреннем уговоре. Когда метрдотель отошел, старичок сказал: - А теперь о кофе. Когда ты - старатель на Севере, нельзя пренебрегать ничем, даже теплом от чашки кофе, если хочешь остаться в живых. Эта привычка входит в твою плоть и кровь. Думаю, что если бы я захотел, то смог бы избавиться от нее, но есть вещи, о которых не вредно время от времени вспоминать. - Потому что это было хорошее время или потому, что жизнь сейчас стала лучше? - Наверное, и то и другое, - подумав, ответил Альберт Уэллс. - Вы рассказывали мне, что работали шахтером, - смазала Кристина. - Я не знала, что вы были еще и старателем. - Зачастую трудно разделить эти профессии. Особенно в районе Канадского Щита - это северо-западные территории, Кристина, в общем на самом крайнем севере Канады. А уж коль заберешься туда, когда ты один на один с тундрой, или, как ее там величают, - арктической пустыней, тут уж все надо делать самому: и заявочные колья забивать, и вечную мерзлоту растапливать, чтобы выкопать шурф. А не сделаешь, так и не будет ничего - ты же один и рассчитывать больше не на кого. - Что же вы искали? - Уран, кобальт. Но в основном золото. - И вам удалось найти его? Я имею в виду золото. - Уйму. Альберт Уэллс кивнул. В районе йеллоунайфа, близ Большого Невольничьего озера. Золото там находили непрерывно, начиная с девяностых годов и до золотой лихорадки сорок пятого года. Но на большей части той территории бурить и добывать ископаемые слишком трудно. - Должно быть, вам там досталось, - сказала Кристина. Старичок откашлялся, потом сделал глоток воды и, как бы извиняясь, улыбнулся. - Я был крепче тогда. А ведь дай Канадскому Щиту хоть полшанса, и он тебя доконает. - Он обвел взглядом уютный зал ресторана, залитый светом хрустальных люстр, и сказал: - Там совсем другой мир, ничего похожего. - Вот вы говорили, что добывать золото там было очень трудно. Но ведь не всегда же? - Нет, не всегда. Кое-кому удача улыбалась, но подолгу она никого не баловала. Кто его знает, может, иначе на Щите или Земле Баррена и быть не может. Странные вещи там происходят с людьми: кажется, вот тебе железный человек, и не только телом, но и духом, - а на деле слабак. Веришь в человека, как в самого себя, а потом понимаешь, что ошибался. Но случается, все снова переворачивается. Помню однажды... - Он помолчал, пока метрдотель ставил на их столик поднос со счетом. - Ну, а дальше что? - с нетерпением спросила Кристина. - Эта история, Кристина, не из коротких. - Он перевернул счет, изучая его. - Мне хотелось бы услышать ее, - настаивала Кристина, которой действительно было интересно. Чем больше с ним общаешься, подумала она, тем симпатичней кажется этот маленький скромный человечек. Когда Альберт Уэллс ознакомился со счетом - в глазах его было удивление. Он посмотрел в сторону метрдотеля, находившегося в другом конце зала, потом снова на Кристину. Затем быстро вынул карандаш и подписал счет. - Это было в тридцать шестом, - начал свой рассказ Альберт Уэллс, - когда началась одна из последних золотых лихорадок в районе йеллоунайфа. Я вел разведку близ берега Большого Невольничьего озера и работал с напарником, которого звали Хайми Экстайн. Хайми был родом из Огайо. Чем только он не занимался - и одеждой торговал, и подержанными машинами, - думаю, всего не перечислить. Но он умел завоевывать симпатии. Вы бы это, наверное, назвали обаянием. Когда он появился в йеллоунайфе, у него было с собой немного денег, я же сидел без гроша. Деньги его и положили начало нашему предприятию. Альберт Уэллс задумался, отхлебнул воды. - Хайми никогда не видел лыж, никогда не слышал о вечной мерзлоте и не мог отличить сланец от кварца. И однако, с самого начала дело у нас пошло, и мы нашли то, что искали... Мы работали месяц, может два. На Щите теряешь счет времени. И вот однажды присели мы, чтобы свернуть по цигарке, - было это где-то в низовьях реки йеллоунайф. Сидим себе, покуриваем, а я, как это принято у старателей, взял да и отколол кусок гематита (чтоб вам было понятнее, Кристина, эта горная порода, окрашенная окисью железа) и сунул себе в карман. А позднее, когда мы вышли на берег озера, я исследовал образцы повнимательнее. Вдруг вижу, что-то блестит: разрази меня гром - крупные зерна золота. - Наверное, когда такое случается, - сказала Кристина, - чувствуешь себя самым счастливым человеком на свете. - Не знаю, может, в мире есть и другое, что волнует куда больше. Однако на мою долю такое не выпадало. Ну так вот: кинулись мы назад, к тому месту, где я отколол эти куски породы, и замаскировали его мхом. А через два дня обнаружили, что участок уже застолблен. Думаю, это был самый страшный удар, который мы оба когда-либо испытали. Позже выяснилось, что участок этот застолбил один старатель из Торонто. Он забрел в те края задолго до нас, а потом вернулся на восток и не подозревал, что застолбил. А по закону, действующему на канадских северных территориях, если участок застолблен, но год не разрабатывается, старатель теряет на него право. - И за сколько же времени до вас он застолбил этот участок? - Мы сделали наше открытие в июне. А право того старателя на участок истекало в последний день сентября. - Неужели вы не могли посидеть спокойно и подождать? - Мы так и порешили. Да только не просто это было. Во-первых, наша находка была недалеко от ближайшего прииска и в тех краях копалось немало старателей, вроде нас. А во-вторых, у нас с Хайми начисто иссякли и деньги и продовольствие. Альберт Уэллс поманил проходившего мимо официанта. - Выпью-ка я, пожалуй, еще кофе. - И, обратившись к Кристине, спросил: - А вы? Она покачала головой. - Нет, благодарю. Продолжайте, пожалуйста. Я хочу услышать всю историю до конца. - А сама подумала: как странно, что такому внешне заурядному человеку, как этот старичок из Монреаля, выпало на долю пережить такое удивительное приключение, о чем можно лишь мечтать. - Так вот, Кристина, готов поклясться, что нет на свете двух мужчин, которым три месяца показались бы более долгими, чем нам тогда. К тому же это были, пожалуй, самые тяжелые месяцы. Мы не жили, а существовали. Иногда удавалось поймать рыбу, иногда ели растения. К концу третьего месяца я стал тощий как щепка, а ноги у меня почернели от цинги. Тогдато я и заработал этот бронхит и воспаление вен в придачу. Хайми было немногим лучше, но он никогда не жаловался и все больше нравился мне. Прибыл кофе, и Кристине пришлось подождать, пока старичок возобновит рассказ. - Наконец наступил последний день сентября. Из ходивших по йеллоунайфу сплетен мы узнали, что, как только срок заявки истекает, на участок начинают претендовать другие, поэтому мы не стали рисковать. Колышки у нас были уже наготове. И сразу же после полуночи мы забили их. Помню, ночь была темная, хоть глаза выколи, шел снег и ветер валил с ног. Он снова обхватил руками чашку с кофе. - Разве ваша заявка была незаконной? - спросила Кристина. - С заявкой все было в порядке. Загвоздка оказалась в Хайми. - Альберт Уэллс задумчиво потер нос, похожий на воробьиный клювик. - Вероятно, мне следует немного вернуться назад. Пока мы сидели на участке и дожидались наступления последнего дня, мы оба составили по документу. Каждый из нас - в этой бумаге - передавал свою половину другому. - Зачем вы это сделали? - Эта мысль пришла в голову Хайми - на случай, если один из нас не дотянет до ионна. Если бы это произошло, оставшийся в живых имел бы при себе бумагу, удостоверяющую его полное право на участок, а другой документ он просто разорвал бы. Хайми сказал, что это избавит нас от всякой юридической возни. И тогда мне это показалось вполне разумным. Ну, а если мы оба оставались в живых, то обе бумаги уничтожали - и дело с концом. - Так, значит, пока вы были в больнице... - догадываясь, о чем пойдет речь, перебила Кристина. - Хайми взял оба документа и зарегистрировал участок на свое имя. К тому времени, когда я поправился, Хайми уже был полноправным хозяином и вовсю вел добычу золота с помощью машин и рабочих. Я узнал, что одна крупная компания по переработке цветных металлов предложила ему четверть миллиона долларов за наш участок, были и другие покупатели. - И вы ничего не могли поделать? Маленький старичок покачал головой. - Я понимал, что шансов у меня нет никаких. И все же, как только выписался из больницы, я одолжил денег, чтобы добраться до тех мест на Севере. Альберт Уэллс прервал свой рассказ и дружески помахал кому-то. Подняв глаза, Кристина увидела Питера Макдермотта, который направлялся к их столику. Она не раз думала о том, вспомнит ли Питер о ее предложении присоединиться к ним. И сейчас при виде его почувствовала приятное волнение. Однако Кристина сразу поняла, что Питер чем-то взволнован. Старичок тепло поздоровался с Питером, и к их столику тут же устремился официант со стулом. Питер с удовольствием откинулся на спинку. - Боюсь, я поздновато явился. Всякая ерунда задержала. - А сам подумал, что это более чем мягко сказано. Надеясь, что у нее будет потом возможность поговорить наедине с Питером, Кристина сказала: - А мистер Уэллс рассказывает тут мне удивительную историю. Я непременно должна дослушать ее до конца. Питер сделал глоток кофе, который принес официант. - Продолжайте же, мистер Уэллс. Ну, а я уж буду вроде зрителя, который вошел в зал, когда фильм близится к концу. Попытаюсь представить себе, что было вначале. Маленький старичок посмотрел на свои искореженные, загрубевшие руки и улыбнулся. - Рассказывать, собственно, больше почти и нечего, хотя именно в конце все неожиданно перевернулось. Я поехал на Север и нашел Хайми в Йеллоунайфе - он там обосновался в так называемой "гостинице". Как только я его не обзывал - все ругательства припомнил. А он сидел и широко ухмылялся - я от этого совсем остервенел, думал, сейчас его прикончу. Да только никогда бы я не смог его убить. Уж тут-то он знал меня достаточно хорошо. - Отвратительный, видно, был тип, - проговорила Кристина. - Я тоже так считал. Да только когда я поутих, он встал и предложил мне пойти с ним кое куда. Пошли мы к адвокату, а там лежали бумаги, уже составленные, готовые, по которым я получал назад мою долю по всей справедливости, справедливее, чем нужно, потому что Хайми не взял себе ничего за работу, которую делал все эти месяцы. - Ничего не понимаю. Тогда зачем же он... - Кристина в недоумении покачала головой. - Хайми все потом объяснил. Он сказал, что сразу понял: придется пройти через уйму юридических формальностей, подписывать разные бумаги, особенно в нашем случае: ведь мы же не собирались продавать участок, а потому он решил сначала заняться разработкой жилы, так как понимал, что и мне больше всего хотелось этого. Ему пришлось делать займы в банках, чтобы купить машины, расплатиться с рабочими, и так далее. И ничего бы этого он не смог сделать, если бы мое имя стояло на бумагах, как совладельца, а я валялся бы в больнице, где, случалось, не мог отличить пол от потолка. Поэтому-то Хайми предъявил документ на мою долю и начал разворачивать дело. Он с самого начала собирался вернуть мне потом мою половину. Одна беда: Хайми не большой был мастак писать письма, вот он ничего мне и не сообщил. А сам, как начал разработку жилы, сразу выправил у юриста все бумаги. Так что если бы он умер, то я получил бы, помимо собственной доли, еще и его половину. Питер Макдермотт и Кристина молча в изумлении смотрели на него. - Потом, - продолжал Альберт Уэллс, - я так же поступил со своей половиной: составил завещание, по которому она отходила к нему. Такое же соглашение составили мы и на владение разработками - оно действовало, пока Хайми не умер, а случилось это пять лет назад. Я так считаю, что кое-чему он меня научил: если ты поверил в человека, не спеши менять мнение о нем. - Ну, а разработки? - спросил Питер. - Мы отказывали всем, кто хотел купить участок, и в конечном итоге оказались правы. Хайми разрабатывал жилу много лет подряд. Дела там и сейчас идут полным ходом - это ведь одно из лучших месторождений на Суевере. Время от времени я наведываюсь туда - вспомнить былое. Не в состоянии вымолвить ни слова, приоткрыв рот, Кристина глядела на маленького старичка. - И у вас... у вас есть золотой прииск? - Совершенно верно, - весело кивнул Альберт Уэллс. - А теперь и еще кое-что. - Простите за любопытство, - вступил в разговор Питер Макдермотт, - но что же именно? - Все перечислить трудновато. - Старичок застенчиво поерзал на стуле. - Ну... пара газет, несколько морских судов, страховая компания, дома и еще всякая всячина. В прошлом году я купил несколько продовольственных магазинов. Знаете, люблю новые вещи. Это поддерживает во мне интерес к жизни. - Да уж наверно, - заметил Питер. Альберт Уэллс лукаво улыбнулся. - Между прочим, я собирался завтра вам кое-что сообщить, но, пожалуй, могу это сделать и сейчас. Я только что купил этот отель. - Вот те джентльмены спрашивали вас, мистер Макдермотт. Метрдотель Макс кивнул в сторону двух мужчин - один из них был капитан Йоллес, - которые спокойно стояли в другом конце вестибюля, у киоска с газетами. Минуту или две назад Макс отозвал Питера, подойдя к столику, где они с Кристиной молча сидели, ошеломленные сообщением Альберта Уэллса. Оба они - это Питер понимал - были слишком потрясены, чтобы до конца осознать новость и все предстоящие события. Питер даже почувствовал облегчение, узнав, что его просят срочно выйти. Он поспешно извинился и пообещал вернуться, как только сможет. Капитан Йоллес подошел к нему и представил своего спутника - сержанта уголовной полиции Беннетта. - Мистер Макдермотт, есть ли здесь укромное место, где можно поговорить? - Идемте сюда. - Питер провел обоих мимо стойки швейцара в кабинет бухгалтера по кредитным операциям, пустовавший по вечерам. Как только они вошли, капитан Йоллес протянул Питеру сложенную газету. Это был свежий выпуск "Таймс-Пикайюн". Заголовок над тремя колонками гласил: "КРОЙДОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАЗНАЧЕН ПОСЛОМ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА В ВАШИНГТОНЕ. ВЕСТЬ ОБ ЭТОМ ЗАСТАЛА ЕГО В ГОРОДЕ НАРОЖДАЮЩЕГОСЯ МЕСЯЦА." Капитан затворил дверь кабинета поплотнее... - Мистер Макдермотт, Огилви арестован. Он задержан час назад полицией штата Теннесси на подъездах к Нэшвиллу. Мы уже сообщили, что просим привезти его сюда. "Ягуар" тоже везут - на грузовике, под брезентом. Но уже из расследования на месте ясно: это та самая машина, которую мы ищем. Питер кивнул. Он заметил, что оба полицейских с некоторым недоумением смотрят на него. - Вам, наверно, кажется, что я как-то замедленно реагирую на то, что произошло, - сказал Питер. - Дело в том, что я узнал сейчас такоеникак в себя не приду. - По этому поводу? - Нет. По поводу отеля. На какое-то время воцарилось молчание, затем Йоллес сказал: - Вам, вероятно, интересно будет узнать, что Огилви дал показания. Он уверяет, будто знать не знал, что на этой машине кого-то сбили. Говорит, просто герцог и герцогиня Кройдонские заплатили ему двести долларов, чтобы он перегнал их машину на Север. Именно такая сумма была у него при себе. - Вы этому верите? - Возможно, он говорит правду. А возможно, и врет. Это мы узнаем завтра, после того как допросим его. Завтрашний день даст ответы на многие вопросы, подумал Питер. Сегодняшний же вечер больше походил на сон. - А что вы думаете предпринять теперь? - поинтересовался Питер. - Собираемся зайти к Кройдонам. Если у вас нет возражений, мы хотели бы, чтобы вы пошли с нами. - Мне кажется... Впрочем, если вы считаете, что это необходимо... - Благодарю вас. - Еще одно, мистер Макдермотт, - сказал второй полицейский. - Насколько нам известно, герцогиня Кройдонская дала Огилви что-то вроде письменного разрешения вывести машину из гаража отеля. - Да, мне так говорили. - Нам важно иметь ее, сэр. Как вы считаете, могла она у кого-нибудь сохраниться? - Не исключено, - подумав, ответил Питер. - Если хотите, я могу позвонить в гараж. - Пойдемте туда, - сказал капитан Подлее. Калгмер, ночной дежурный по гаражу, рассыпался в извинениях. - Понимаете, сэр, я говорил себе, вдруг мне понадобится этот листок, на случай, если кто спросит. Поверите ли, сэр, я ее сегодня весь вечер искал, а потом вспомнил, что, наверное, выкинул вчера вместе с оберткой из-под сандвичей. Но в общем-то не так уж я и виноват, если говорить по справедливости. - И он махнул рукой в сторону стеклянной будки, из которой только что вышел. - Там ведь не повернешься. Не удивительно, что все теряется. Я говорил как раз на прошлой неделе: если бы здесь было чуточку посвободнее... Вы только представьте себе, в каких условиях мне приходится составлять отчет за ночь... - Что было сказано в записке герцогини? - перебил его Питер. - Только то, что мистеру О. разрешается взять их машину. Я тогда еще удивился... - Записка была написана на гербовой бумаге отеля? - Да, сэр. - А вы не помните, бумага была тисненая и с гербом президентских апартаментов или нет? - Точно так, мистер Макдермотт, уж это я запомнил наверняка. Именно такая была бумага, и листочек совсем маленький. - Мы держим специальную гербовую бумагу для этого номера, - пояснил Питер детективам. - Вы говорите, что выбросили записку вместе с оберткой от сандвичей? - спросил Калгмера сержант Беннетт. - Не могу представить себе, куда еще она могла подеваться. Понимаете, я всегда очень аккуратен. Взять хотя бы тот случай в прошлом году... - Когда, в котором часу это произошло? - В прошлом году? - Да нет же, прошлой ночью, - терпеливо сказал полицейский. - Когда вы выбросили обертку от сандвичей? В котором часу это было? - По-моему, около двух часов ночи. Обычно я начинаю закусывать около часа. К этому времени все затихает и... - Куда вы ее выбросили? - Туда же, куда всегда. Вон туда. - Калгмер подвел их к шкафчику, где держали свои принадлежности уборщики гаража. Там же стоял и бак для мусора. Калгмер поднял крышку. - Вы уверены, что вчерашнего мусора там уже нет? - Конечно, сэр. Видите ли, бак очищают каждый день. У нас в отеле с этим очень строго. Верно я говорю, мистер Макдермотт? Питер утвердительно кивнул. - Кроме того, - добавил Калгмер, - я помню, вчера ночью мусора там было полным-полно. А сейчас в баке, как видите, почти пусто. - Давайте проверим на всякий случай. - Капитан Йоллес взглянул на Питера, как бы прося разрешения, затем перевернул бак и вывалил содержимое на пол. Они тщательно осмотрели каждый клочок бумаги, но так и не нашли ни записки герцогини, ни обертки от сандвичей. Калгмер в это время отошел от них, чтобы впустить и выпустить из гаража несколько машин. Йоллес вытер руки бумажной салфеткой. - Куда девают мусор, когда выносят его отсюда? - Его отправляют в наш центральный мусоросжигатель, - сказал Питер. - Он поступает туда в больших контейнерах со всего отеля - естественно, он весь там перемешан. И узнать, что и откуда привезли, просто невозможно. К тому же мусор, привезенный из гаража, наверняка уже сожжен. - Возможно, эта записка и не нужна, - сказал Йоллес. - И все же мне хотелось бы ее иметь. Лифт остановился на десятом этаже. Обернувшись к полицейским, Питер заметил: - Ужас до чего неохота мне туда идти. - Мы зададим лишь несколько вопросов - и все, - успокоил его Йоллес. - Вас же я попрошу внимательно слушать. Особенно ответы. Вы нам можете понадобиться как свидетель. К удивлению Питера, двери президентских апартаментов были открыты. А теперь они услышали и долетавший изнутри гул голосов. - Похоже, что у Кройдонов гости, - проговорил второй полицейский. Они остановились у входа, и Питер нажал кнопку звонка. Сквозь приоткрытую половинку двери видна была просторная гостиная. Там стояло несколько мужчин и женщин, а также герцог с герцогиней. Большинство держали блокноты или бумагу для записей, а в свободной рукестаканы с коктейлями. В прихожей появился секретарь Кройдонов. - Добрый вечер, - сказал Питер. - Эти два джентльмена хотели бы видеть герцога и герцогиню. - Представители прессы? Капитан Йоллес отрицательно покачал головой. - В таком случае, к сожалению, это невозможно. У герцога прессконференция. Сегодня вечером получено подтверждение - он назначен британским послом в Вашингтоне. - Это мне известно, - сказал Йоллес. - И однако же, у нас к нему важное дело. Разговаривая с секретарем, полицейские и Питер вошли в прихожую. Пока они там стояли, герцогиня Кройдонская, заметив их, отделилась от группы гостей и направилась к ним. Она приветливо улыбалась. - Заходите, пожалуйста. - Эти джентльмены не журналисты, - поспешил сообщить секретарь. - Вот как! - Она посмотрела на Питера и только тут узнала его; потом перевела взгляд на его спутников. - Мы из полиции, мадам, - сказал капитан Йоллес. - Я мог бы показать свой именной знак, но я думаю, вы предпочтете, чтобы я его здесь не предъявлял. - И он посмотрел в сторону гостиной, откуда на них с любопытством глядело несколько человек. Герцогиня жестом попросила секретаря прикрыть дверь. Показалось ему это, подумал Питер, или на самом деле при слове "полиция" на лице герцогини промелькнул страх? Так или иначе она тут же овладела собой. - Могу я поинтересоваться, что вас сюда привело? - Есть несколько вопросов, мадам, которые мы хотели бы задать вам и вашему мужу. - Вы выбрали для этого не очень подходящее время. - Мы постараемся уложиться в минимальный срок. - Йоллес говорил тихо, но в голосе его безошибочно угадывалась привычка командовать. - Я сейчас узнаю, сможет ли мой муж выйти к вам. Подождите, пожалуйста, вот там. Секретарь провел их в соседнюю комнату, служившую, судя по обстановке, кабинетом. Не успел он оставить их одних, как появилась герцогиня в сопровождении герцога. Тот растерянно переводил взгляд с жены на нежданных пришельцев. - Я предупредила наших гостей, что мы отлучимся всего на несколько минут, - объявила герцогиня. Капитан Йоллес молча извлек блокнот. - Если не возражаете, я хотел бы узнать, когда вы последний раз пользовались своей машиной. Насколько мне известно, это "ягуар". - И он назвал номер машины. - Нашей машиной? - с удивлением переспросила герцогиня. - Я точно не помню, когда мы пользовались ею последний раз. Хотя постойте. Кажется, вспомнила. Это было в понедельник утром. А потом ее поставили в гараж. Там она и сейчас стоит. - Подумайте хорошенько, пожалуйста. А вы или ваш муж, вместе или порознь, не пользовались машиной в понедельник вечером? Любопытно, подумал Питер, что Моллес автоматически обращается со своими вопросами не к герцогу, а к герцогине. На щеках у герцогини выступили два ярких пятна. - Я не привыкла, чтобы мне не верили. Я ведь уже сказала, что мы последний раз пользовались машиной в понедельник утром. И я считаю, что вы обязаны объяснить нам, на маком основании ведется этот допрос. Йоллес продолжал что-то записывать в свой блокнот. - Кто-нибудь из вас знаком с Теодором Огилви? - Это имя что-то нам говорит... - Он возглавляет охрану этого отеля. - Теперь я вспомнила. Он приходил к нам. Не могу сказать, когда именно. Меня тогда спрашивали о каких-то найденных драгоценностях. Решили, что они могли принадлежать мне. Но это были не мои. - А вы, сэр? - обратился Йоллес непосредственно к герцогу. - Знаете ли вы Теодора Огилви или же у вас были с ним какие-нибудь дела? Герцог Кройдонский явно не знал, что отвечать. Жена в упор смотрела на него. - Видите ли... - Он запнулся. - Моя жена уже все сказала. Йоллес закрыл блокнот и тихим, ровным голосом сказал: - В таком случае вас, видимо, очень удивит то, что ваша машина находится сейчас в штате Теннесси и что приехал туда на ней Теодор Огилви, который взят под арест! Более того, Огилви дал показание, что вы заплатили ему за то, чтобы он перегнал вашу машину из Нового Орлеана в Чикаго. И еще одно: предварительным следствием установлено, что ваша машина сшибла двух человек в этом городе, в понедельник вечером. - Как вы и сказали, - заметила герцогиня Кройдонская, - меня все это действительно крайне удивляет. Собственно, более нелепого нагромождения самых неправдоподобных небылиц я просто не слышала. - Мадам, то, что ваша машина в Теннесси и пригнал ее туда Огилви, - это не измышление, а фант. - Если так, то он это сделал без моего ведома или разрешения мужа. Далее: если, вы говорите, машина сбила тех людей в понедельник вечером, то совершенно очевидно, что тот же человек брал ее и пользовался ею в своих личных целях. - Значит, вы обвиняете Теодора Огилви... - Обвинять - это по вашей части, - отрезала герцогиня. - Судя по всему, вы на этом специализируетесь. Я же могу лишь обвинить этот отель в том, что он не умеет поставить должным образом охрану собственности своих постояльцев. - Герцогиня резко повернулась к Питеру Макдермотту. - Смею уверить вас: вы еще об этом услышите. - Но вы же сами написали записку, - возмутился Питер. - В ней говорилось, что Огилви может взять машину. Впечатление было такое, словно герцогиню наотмашь ударили по лицу. Растерянно шевеля губами, она побелела как мел. Питер понял, что напомнил ей об единственной улике, которую она упустила из виду. Молчание, казалось, будет длиться вечно. Наконец герцогиня подняла голову и проговорила: - Покажите мне ее! - К сожаленлю, она... - начал было Питер. И он увидел огонек злорадного торжества в глазах герцогини. После многочисленных вопросов и поздравлений пресс-конференция Кройдонов наконец подошла к концу. Как только дверь президентских апартаментов закрылась за последним из гостей, герцог дал волю накипевшим чувствам: - О господи, все пропало! Ничего тут не поделаешь... - Замолчите! - Герцогиня Кройдонская оглядела опустевшую гостиную. - Не здесь. Я не доверяю этому отелю, как и всему, что с ним ев язано. - Тогда где же? Ради бога, скажите - где? - Выйдем на улицу. Там нас не смогут подслушать. Но и там держитесь, пожалуйста, посдержаннее. Герцогиня распахнула дверь в спальню, где сидели бедлингтон-терьеры. Собаки стремительно бросились к герцогине и, пока она застегивала поводки, радостно повизгивали в предвкушении прогулки. Секретарь услужливо распахнул дверь прихожей перед рвавшимися наружу псами. В лифте герцог открыл было рот, но герцогиня тут же покачала головой. И лишь когда они оказались на улице и отошли достаточно далеко от отеля, где не было и прохожих, которые могли бы случайно услышать их разговор, она шепнула: - Так что же? - Говорю вам, это безумие! - Голос герцога звенел от напряжения. - Все и так уже плохо. А мы на первую неприятность наслоили еще бог знает что. Вы только представьте себе, что будет теперь, когда правда всплывет наружу! - Да, я это себе представляю. Если она всплывет... - Ну, а совесть и тому подобное? От этого ведь не уйдешь, - продолжал герцог. - А почему бы и нет?. - Потому что это невозможно. Немыслимо. Мы сейчас в худшем положении, чем прежде. А теперь еще... - Он умолк, задохнувшись. - Мы не в худшем положении. Сейчас оно у нас лучше, чем раньше. Позвольте напомнить вам о назначении в Вашингтон. - Неужели вы серьезно думаете, что у нас есть хоть малейший шанс попасть туда? - Все шансы на свете. Увлекаемые терьерами, они прошли по авеню Сент-Чарльз до более оживленной и залитой светом широкой Канал-стрит. Свернув на юго-восток, к реке, они очутились в толпе пешеходов и стали рассматривать нарядные витрины магазинов. - Хотя мне это и противно, но я должна иметь точное представление о том, что было, - понизив голос, сказала герцогиня. - Прежде всего об этой женщине, с которой вы были на Ирландском канале. Вы туда ездили вместе, на нашей машине? - Нет. Она приехала сама, на такси, - ответил герцог, залившись краской. - Встретились мы уже внутри. Я намеревался потом... - Ваши намерения меня не интересуют. Значит, эта особа могла полагать, что и вы приехали туда на такси. - Возможно. Я об этом как-то не задумывался. - Когда я приехала туда - тоже на такси, что в случае необходимости может быть установлено, - то заметила "ягуар" не сразу: вы предусмотрительно поставили машину подальше от этого отвратительного заведения. Швейцар у дверей тоже не стоял. - Я намеренно оставил машину в стороне. По-видимому, я решил, что тогда вы, может быть, ни о чем и не узнаете. - Значит, свидетелей, видевших вас за рулем нашей машины в ночь на понедельник, не было. - Да, но не забывайте о гостиничном гараже. Ведь кто-нибудь мог нас заметить, когда мы въезжали туда. - Нет! Я помню, что вы только въехали в гараж и сразу вышли из машины, оставив ее у входа, как мы часто делаем. Мы никого не видели. И никто не видел нас. - Ну, а когда машина выезжала? - Вы-то ведь не выезжали. Во всяком случае, из гостиничного гаража. В понедельник утром машина была на открытой стоянке рядом с отелем. - Совершенно верно, - сказал герцог. - Именно там я и сел в машину в понедельник вечером. - Мы, конечно, скажем, - как бы размышляя вслух, продолжала герцогиня, - что поставили машину в гараж в понедельник утром. Записи об этом в книге, конечно, не найдут, но это еще ничего не доказывает. Словом, мы не видели машины с полудня понедельника. Они продолжали идти. Герцог молчал. Потом он взял у жены сворку. Почувствовав новую руку, терьеры с еще большей энергией устремились вперед. - Просто удивительно, как все складывается одно к одному, - через некоторое время заметил герцог. - Удивляться тут нечему. Все ведь было продумано. И с самого начала развивалось по плану. А теперь... - А теперь вместо меня вы хотите отправить в тюрьму другого. - Нет! - На это я не способен. Даже по отношению к нему, - покачав головой, сказал герцог. - Ему ничего не будет, могу вас заверить. - Почему вы так в этом уверены? - Да потому, что полиции придется еще доказать, что именно Огилви сидел за рулем, когда произошел этот несчастный случай. Сделать это они не в состоянии, как не в состоянии обвинить и вас. Ну, разве не ясно? Они могут знать, что кто-то из вас виновен. Они даже могут подозревать кого-то одного. Но одних подозрений мало. Нужны доказательства. - Знаете, - с восхищением проговорил герцог, - временами вы меня просто потрясаете! - Я всего лишь практична. А уж если быть практичной, то нельзя забывать еще кое о чем. Мы дали этому человеку, Огилви, десять тысяч долларов. Должны мы хоть что-то за это получить. - А кстати, - сказал герцог, - где остальные пятнадцать тысяч? - Деньги по-прежнему находятся в чемоданчике, который стоит у меня в спальне. Мы возьмем их с собой, когда будем уезжать отсюда. Мне уже ясно, что здесь возвращать их в банк нельзя: это может привлечь внимание. - Вы действительно все предвидите. - Этого не скажешь о записке. Когда я представила, что она у них в руках... Да это же надо головы не иметь, чтобы написать такое... - Но не могли же вы все предусмотреть. Дойдя до конца ярко освещенного участка Канал-стрит, они повернули назад и направились к центру города. - Дьявольски умно придумано! - воскликнул герцог Кройдонский. Он ничего не пил после полудня, поэтому сейчас голос у него был не такой хриплый, как в последние дни. - Дьявольски умно, гениально. Но кто знает, может, все и сойдет. - Эта женщина лжет, - сказал капитан Йоллес. - Но уличить ее будет крайне трудно, а может, нам и вообще это не удастся. - Он, не переставая, медленно расхаживал по кабинету Питера Макдермотта из угла в угол. Питер и оба полицейских пришли сюда после позорного отступления из президентских апартаментов. Йоллес все расхаживал и рассуждал вслух - двое других молчали. - Муж может расколоться, - сказал второй детектив. - Если бы нам удалось потолковать с ним наедине. - На это нет никакой надежды, - покачав головой, заметил Йоллес. - Во-первых, она слишком умна, чтобы дать нам такую возможность. А вовторых, учитывая, что это за персоны, действовать с ними надо очень осторожно - все равно как шагать по яичной скорлупе. - Он посмотрел на Питера. - Да-да, не удивляйтесь, одно дело полиции вести расследование по поводу бедняка и совсем другое - по поводу человека богатого и влиятельного. Питер кивнул, хотя и весьма равнодушно. Он уже выполнил то, что требовал долг и совесть, а остальное - дело полиции. Однако любопытство побудило его все же спросить: - А эта записка, которую герцогиня написала в гараж?.. - Будь она в наших руках, - сказал второй полицейский, - было бы за что зацепиться. - Но разве не достаточно показаний ночного дежурного и Огилви, что такая записка существовала? - Герцогиня стала бы утверждать, что это подделка, которую состряпал сам Огилви, - ответил Йоллес. И секунду помедлив, добавил: - Говорите, записка была написана на гербовой бумаге. Можно взглянуть, на какой? Питер вышел из кабинета и, открыв ящик с канцелярскими принадлежностями, взял несколько нужных листков. Это была добротная бумага, бледно-голубая, с водяными знаками и выдавленным на ней названием отеля. Под ним были рельефно оттиснуты слова: "Президентские апартаменты". - Ишь какая нарядная, - заметил второй детектив. - Сколько человек имеет к этому доступ? - спросил Йоллес. - В общем-то несколько человек, - ответил Питер. - Но думаю, что, если кому-нибудь постороннему захотелось бы взять такую бумагу, он без труда мог бы ее получить. - Значит, моя версия отпадает, - буркнул Моллес. - Есть, правда, одна возможность найти записку, - сказал вдруг Питер. И сразу оживился при мысли об этом. - Какая же? - Я помню, вы задали мне вопрос о том, что делают с мусором, когда его увозят - ну, например, из гаража, и я еще сказал, что тогда уже нет никакой возможности что-либо найти. И я действительно так считал... Мне казалось просто невозможным отыскать какой-то клочок бумаги. Да к тому же и сама по себе записка не представлялась мне такси уж важной. Питер почувствовал, с каким напряженным вниманием смотрят на него оба полицейских. - В отеле есть один человек, - продолжал Питер. - Он обслуживает печь, где сжигают мусор. И большую часть мусора перебирает вручную. Не думаю, чтобы нам повезло, да к тому же, наверное, уж слишком поздно... - Ради всех святых! - воскликнул Йоллес. - Идемте к нему! Они быстро спустились на первый этаж и по служебному переходу дошли до грузового лифта. Кабина находилась в это время где-то в подвале. Питер слышал, как там что-то выгружают. Он крикнул рабочим, чтобы они поторапливались. Пока они ждали лифта, полицейский по имени Беннетт сказал: - Я слышал, на этой неделе у вас были еще какие-то неприятности. - Да, вчера утром произошло ограбление. Но из-за этой истории с Кройдонами я о нем даже позабыл. - Я разговаривал с одним из наших людей. Он помогал вашему старшему... как его зовут? - Финеган. Он сейчас вместо начальника охраны. - Хоть они и говорили о серьезных вещах, тут Питер не выдержал и улыбнулся. - Он ведь занят сейчас другими делами. - Так вот, возвращаясь к ограблению: не на чем строить гипотезы. Наши люди проверили список постояльцев, но это ничего не дало. Сегодня, правда, произошло нечто весьма любопытное. Я имею в виду ограбление особняка в Лейквью. Двери были открыты ключом. Хозяйка дома потеряла утром ключи в городе и, должно быть, тот, кто их нашел, сразу же отправился к ней на квартиру. Это ограбление очень смахивает на то, что случилось у вас: похищено примерно то, и, как у вас, вор не оставил отпечатков. - Грабитель арестован? Полицейский отрицательно покачал головой. - О краже узнали лишь через несколько часов. Впрочем, одна ниточка у нас в руках есть. Сосед видел машину, на которой тот приехал. Деталей не помнит, кроме номера, а номер был зеленый с белым. Номера таких цветов приняты в пяти штатах: в Мичигане, Айдахо, Небраске, Вермонте, Вашингтоне и еще в провинции Саскачеван в Канаде. - Чем же это может вам помочь? - А то, что следующие пару дней наши ребята будут следить за всеми машинами, приехавшими из этих мест. Будут останавливать их и проверять личность владельцев. Может, что-нибудь и обнаружат. Случалось, нам везло, даже когда мы знали о преступнике меньше, чем сейчас. Питер кивнул, хотя все, что рассказывал полицейский, его мало интересовало. Кража в отеле произошла два дня назад, повторных случаев не было. А сейчас появились дела и поважнее. Вскоре подошел лифт. Лоснящееся от пота лицо Букера Т.Грэхема расплылось в радостной улыбке при виде Питера Макдермотта, единственного из всей дирекции, кто не брезговал время от времени спуститься в подвал, где находилась печь для сжигания мусора. Эти визиты, хотя они и были нечастыми, Букер Грэхем расценивал как королевскую милость. Капитан Моллес сморщил нос от невыносимого зловония, которое еще сильнее чувствовалось из-за раскаленной печи. Блики от пламени плясали на закопченных стенах. Стараясь перекричать шум форсунки, Питер предупредил полицейских: - Будет лучше, если я сам объясню ему, что нам нужно. Йоллес кивнул. Он подумал, как и многие, кто бывал здесь до него, что это место, должно быть, - настоящий ад. И подивился, как может человек быть в таком помещении хоть какое-то время. Йоллес наблюдал, как Питер разговаривает с высоким негром, который копался в мусоре, прежде чем отправить его в печь. Макдермотт захватил с собой лист бумаги со штампом президентских апартаментов и показал его своему собеседнику. Негр кивнул, взял бумагу, однако на лице его было написано сомнение. Он жестом показал на дюжину переполненных баков, стоявших вокруг. Кроме этих баков, были и другие, стоявшие на тележках, которые Йоллес заметил, когда они шли сюда. Теперь ему стало понятно, почему Макдермотт сначала отверг всякую возможность найти здесь клочок бумаги. И вот сейчас Питер спросил о чем-то негра, и тот в ответ покачал головой. Макдермотт возвратился к полицейским. - В большинстве этих баков, - объяснил он им, - вчерашний мусор, собранный сегодня. Примерно треть того, что привезли, уже сожжена, и мы не можем узнать, попала или не попала туда интересующая нас бумага. Что же до остального мусора, то Грэхем все равно должен его перебрать, чтобы не остались случайные предметы - столовое серебро, пустые бутылки. Теперь он будет начеку - на случай, если попадется лист бумаги вроде той, что я дал ему, но сами понимаете, это работенка не из легких. До того как мусор поступает сюда, его прессуют, и мокрые отбросы пропитывают влагой все остальное. Я предложил Грэхему помощника, но он говорит, что шансов на успех будет еще меньше, если придет кто-нибудь, кто не привык работать по его методе. - Так или иначе, - сказал второй полицейский, - на это я бы ставок не делал. - Видимо, ничего другого нам и не остается, - заметил Йоллес. - Какие распоряжения вы оставили на случай, если ваш человек все-таки что-нибудь найдет? - Он тотчас позвонит наверх. А я распоряжусь, чтобы мне сообщили о его звонке в любое время суток. И тогда позвоню вам. Йоллес одобрительно кивнул. И все трое пошли прочь, а Букер Т.Грэхем погрузил руки в груду мусора, лежавшую на большом плоском лотке. Отмычку преследовала цепь разочарований. С наступлением вечера он вел непрерывное наблюдение за президентскими апартаментами. Близилось время ужина, и Отмычка, уверенный в том, что герцог и герцогиня отправятся куда-нибудь ужинать, как это делало большинство постояльцев, занял наблюдательный пост на десятом этаже рядом со служебной лестницей. Отсюда он прекрасно видел вход в апартаменты и в то же время обладал тем преимуществом, что мог быстро спрятаться за дверью, ведущей на лестницу. Отмычка проделывал этот маневр уже несколько раз, когда на этаже останавливался лифт и обитатели других номеров проходили по коридору, но, прежде чем спрятаться, неизменно успевал их разглядеть. Верно он рассчитал и то, что в это время дня на верхних этажах почти не бывает служащих отеля. Поэтому, если бы даже произошло что-то непредвиденное, он просто спустился бы на девятый этаж и - при необходимости - укрылся у себя в номере. С этой частью его плана все было в порядке. Единственное, что путало все карты, это то, что герцог и герцогиня за весь вечер ни разу не покинули своего номера. Но Отмычка продолжал надеяться: он видел, что в номер Кроилонов ужина не приносили. В какой-то момент Отмычка даже решил, что прозевал уход Кройдонов, и осторожно прошел по коридору к двери их номера. Изнутри доносились голоса, один из них был женский. А позже он и вовсе расстроился, увидев, что стали прибывать посетители. Они приходили поодиночке и парами, и вскоре после появления первых гостей двери президентских апартаментов уже не закрывались. Затем появились официанты с подносами, на которых стояли закуски, и в коридоре стал слышен гул разговоров и позвякивание льда в бокалах. Появление довольно молодого широкоплечего человека - по мнению Отмычки, служащего отеля - крайне озадачило его. Лицо у человека было мрачное, как и у двух других мужчин, пришедших с ним. Отмычка достаточно внимательно разглядел всех троих и сразу понял, что те двое - полицейские. Правда, потом он постарался себя убедить, что это - плод его разыгравшегося воображения. Эта троица ушла раньше всех, а за ними, примерно через полчаса, последовали и остальные гости. Несмотря на то, что к концу вечера народу в коридоре прибавилось. Отмычка не сомневался, что никто не обратил на него внимания - обычный постоялец, и все. С уходом последнего из гостей в коридоре на десятом этаже наступила полная тишина. Время близилось к одиннадцати часам, и было ясно, что теперь уже ничего не произойдет. Отмычка решил подождать еще минут десять, а потом уйти. Оптимизм, не покидавший его в начале дня, уступил место унынию. Он не был уверен, можно ли рискнуть и остаться в отеле еще на сутки. Он подумал было забраться в номер ночью или завтра рано утром, но потом отбросил эту мысль. Слишком велика была опасность. Если кто-нибудь проснется, никакие объяснения не оправдают присутствия Отмычки в президентских апартаментах. Со вчерашнего дня он понял еще одно: ведь у Кройдонов есть секретарь и горничная - их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ему удалось узнать, что горничная живет где-то в отеле и в президентских апартаментах ее сегодня вечером не было. Но секретарь жил при Кройдонах, в одной из комнат, и приходилось считаться с тем, что он может проснуться, если ночью кто-то туда войдет. Кроме того, могли поднять лай собаки - Отмычка видел, как герцогиня выводила их на прогулку. Словом, перед ним стоял выбор: либо оставаться в отеле еще на сутки, либо отказаться от драгоценностей герцогини. И тут, когда он совсем уже собрался уходить, в дверях вслед за бедлингтон-терьерами появились герцогиня и герцог Кройдонские. Отмычка тотчас шмыгнул на лестницу. Сердце его учащенно билось. Наконец-то, когда он уже распростился с надеждой, появилась возможность, о которой он так мечтал. Однако все было не так просто. Герцог и герцогиня явно ушли ненадолго. И в номере остался секретарь. Но где именно? В своей комнате за закрытой дверью? И уже в постели? Судя по внешнему виду, он из тех, кто ложится рано. Да, конечно, они могли столкнуться, но на этот риск следовало пойти. Отмычка понимал, что, если он не заставит себя действовать сейчас, нервы его не выдержат еще одного дня ожидания. Он услышал, как двери лифта открылись, затем захлопнулись. И осторожно вышел в коридор. Здесь было безлюдно и тихо. Бесшумно ступая, он подошел к президентским аппартаментам. Ключ, который ему изготовили, повернулся легко, как и сегодня днем. Отмычка приоткрыл одну створку, ослабил пружину и вынул ключ. Замок сработал бесшумно. Дверь даже не скрипнула, когда он снова медленно ее отворил. За дверью была прихожая, а дальше - просторная комната. Слева и справа были еще две двери, обе - закрытые. Из-за правой двери доносились звуки радио. В номере горел свет, но никого не было видно. Отмычка вошел в прихожую. Натянул перчатки, затем медленно закрыл и запер дверь в коридор. Двигался он осторожно, но быстро. Звук шагов заглушал бобрик, покрывавший пол в прихожей и гостиной. Отмычка пересек гостиную и подошел к следующей двери, которая была приоткрыта. Как он и предполагал, за ней находились две просторные спальни, каждая со своей ванной, а между ними - гардеробная. В спальнях, как и в других комнатах, горел свет. И сразу ясно было, где спальня герцогини. Там стоял комод, два туалетных столика и стенной шкаф наподобие чуланчика. Отмычка принялся методично обшаривать их все один за другим. Ни в комоде, ни в первом туалетном столике шкатулки для драгоценностей или чего-либо похожего на нее не оказалось. Правда, там было несколько предметов - золотые вечерние сумочки, портсигары и дорогие пудреницы, - которые в других условиях (и будь у него больше времени) он с радостью бы прихватил. Но сейчас он лихорадочно искал главное, а все остальное отбрасывал. В верхнем ящике второго туалетного столика не было ничего заслуживающего внимания. Не лучше дело обстояло и со средним ящиком. В нижнем лежала стопка белья. Под ней он обнаружил продолговатый кожаный футляр ручной работы. Он был заперт. Не вынимая футляра из ящика. Отмычка с помощью ножа и отвертки прчнялся взламывать замок. Однако вещь была сработана крепко и не поддавалась. Прошло несколько минут. Но время-то бежало, и при мысли об этом Отмычку бросило в пот. Наконец замок уступил нажиму и крышка откинулась. Под нею, сверкая так, что дух захватывало, лежали в два ряда драгоценностикольца, броши, колье, серьги, диадемы. Все украшения были из золота и платины, многие - с драгоценными камнями. При виде их у Отмычки даже перехватило дыханье. Значит, часть прославленных драгоценностей герцогини все-таки не была сдана в сейф отеля. Отмычка еще раз убедился, что предчувствие не обмануло его. Он протянул обе руки, чтобы схватить добычу. И в ту же секунду услышал, как ключ повернулся в замке входной двери. Реакция Отмычки была молниеносной. Он захлопнул крышку футляра и аадвинул ящик. Потом рванулся к двери спальни, которую оставил приоткрытой. Сквозь узкую щель Отмычке видна была гостиная. И сейчас туда вошла горничная из службы отеля. Через руку у нее были перекинуты полотенца, и она направлялась к спальне герцогини. Горничная была пожилая и слегка прихрамывала. Шла она медленно, и в этом для Отмычки была последняя надежда на спасение. Стремительно повернувшись. Отмычка кинулся к лампе у кровати. Нашел провод и дернул. Спальня погрузилась в темноту. Теперь ему необходимо было что-то взять в руки, сделать вид, будто он зачем-то сюда зашел. Все равно что! Хоть что-нибудь! У стены стоял маленький чемоданчик. Отмычка схватил его и направился к двери. Когда он распахнул дверь, горничная ахнула и схватилась за сердце. - Где это вы запропастились? - строго спросил Отмычка. - Вам давно уже следовало быть здесь. Первый испуг, а потом еще и выговор, повергли горничную в полнейшее смятение. Отмычке же только это и требовалось. - Простите, сэр. Я видела, что у вас были гости и... - Сейчас это уже не имеет значения, - оборвал он ее. - Делайте свое дело. Кстати, там лампа нуждается в починке. - И он указал на спальню. - Герцогиня хочет, чтобы ее исправили сегодня же. - Все это он произнес приглушенным голосом, помня, что в аппартаментах находится секретарь. - О сэр, я прослежу, чтобы все было сделано. - Отлично, - Отмычка небрежно кивнул и вышел из апартаментов. В коридоре он старался ни о чем не думать. Это ему удалось, но, очутившись в собственном 830-м номере, он бросился на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, дал волю отчаянию. Прошло больше часа, прежде чем Отмычка решил вскрыть замок чемоданчика, вынесенного из спальни герцогини. Внутри оказались плотно уложенные пачки американских долларов. Банкноты были мелкие, уже побывавшие в употреблении. Трясущимися руками Отмычка насчитал пятнадцать тысяч долларов. Из подвала, где находилась печь для сжигания мусора, Питер провел обоих детективов к выходу на авеню Сент-Чарльз. - Мне хотелось бы, чтобы какое-то время никто не знал о том, что произошло сегодня, - предупредил Питера капитан Йоллес. - Вопросов и так будет предостаточно, когда мы выдвинем обвинение против этого вашего Огилви. И нет смысла раньше времени связываться с репортерами. - Если бы это было в нашей власти, - заверил его Питер, - мы, в отеле, предпочли бы вообще не давать этому делу огласки. - На это не рассчитывайте, - буркнул Йоллес. Вернувшись в ресторан, Питер обнаружил, что Кристина и Альберт Уэллс уже ушли, - впрочем, это его не удивило. Когда он спустился в вестибюль, ночной дежурный остановил его и сказал: - Мистер Макдермотт, вам тут записка от мисс Фрэнсис. Записка лежала в заклеенном конверте и состояла всего из одной строчки: "Уехала домой. Если можете, приезжайте. Кристина". Питер решил поехать. Наверняка Кристине хочется поделиться мыслями о событиях минувшего дня, в том числе и об удивительном признании, которое сделал сегодня вечером Альберт Уэллс. Во всяком случае, в отеле его ничто не задерживало. Так ли? Внезапно Питер вспомнил об обещании, которое дал Марше Прейсмотт сегодня днем, когда так бесцеремонно оставил ее одну на кладбище. Тогда он сказал, что позвонит ей позднее, но совсем об этом забыл. Ведь прошло всего несколько часов с того момента, как разрядился нависший над отелем кризис. Питеру показалось, что миновало несколько дней, и бурные события отодвинули мысли о Марше на задний план. Тем не менее, невзирая на поздний час, он решил все же позвонить девушке. Питер снова зашел в кабинет бухгалтера по кредитным операциям в цокольном этаже и набрал номер Прейскоттов. Марша ответила после первого же гудка. - Питер, наконец-то! - воскликнула она. - А я все время сидела у телефона. Ждала, ждала, потом не выдержала, сама дважды звонила и просила, чтобы тебе передали. Питер вспомнил о груде неразобранной почты и записок у себя на столе и устыдился. - Я действительно виноват, но, к сожалению, не могу объяснить причину - пока еще не могу. Скажу лишь, что у нас сегодня всего хватало. - Расскажешь мне завтра. - Марша, боюсь, что завтра у меня будет очень напряженный день... - Жду к завтраку, - заявила Марша. - Если предстоит действительно трудный день, тут требуется настоящий новоорлеанский завтрак. Ведь домашние завтраки - дело особенное. Ты когда-нибудь ел такой? - Я обычно обхожусь без завтрака. - Только не завтра. А уж Анна готовит их вообще бесподобно. Наверняка вкуснее, чем в вашем старом отеле. Устоять перед пылкостью Марши и ее обаянием было просто невозможно. Да к тому же он ведь сбежал от нее сегодня. - Но ведь завтрак-то у меня должен быть ранний. - Приезжайте в любое время. В конце концов они условились на 7:30 утра. А через несколько минут Питер уже сидел в такси и ехал к дому Кристины в Джентильи. Питер позвонил у подъезда. Когда он поднялся, Кристина ждала его на пороге своей квартиры. - Ни слова, - предупредила она, - пока не выпьем по второму стаканчику. Иначе я не в состоянии все это переварить. - Тогда поторопитесь, - посоветовал ей Питер. - Вы еще не знаете и половины того, что произошло. Она приготовила "дайкири" и сейчас достала стаканы с напитком из холодильника. На тарелке лежала гора сандвичей с ветчиной и курицей. По всей квартире пахло свежемолотым кофе. Питер неожиданно вспомнил, что он, несмотря на путешествие по кухням отеля, с самого ленча ничего не ел. - Я так и думала, - сказала Кристина, когда он сообщил ей об этом. - Налетайте! Он подчинился ее приказу и, поглощая сандвичи, наблюдал, как ловко Кристина двигается по маленькой кухоньке. Питеру было удивительно хорошо здесь, словно он сидел в крепости, защищенной от всего, что происходило за стенами этого дома. Он подумал: "Должно быть, я не безразличен Кристине, раз она так обо мне заботится". А главноеони понимали друг друга, и даже молчание - как сейчас - объединяло их. Питер отодвинул стакан с "дайкири" и протянул руку к чашке, которую Кристина только что наполнила кофе. - Итак, - проговорил он, - с чего же мы начнем? Они проговорили почти два часа, и ощущение близости между ними все возрастало. А под конец оба пришли к единому мнению, что им предстоит интереснейший день. - Сегодня я ни за что не усну, - сказала Кристина. - Даже если бы захотела, не смогла бы. Уж я-то себя знаю. - И я спать не буду, - сказал Питер. - Но по другой причине. Его уже не терзали больше сомнения - хотелось лишь, чтобы эти минуты длились вечно. Питер обнял Кристину и поцеловал ее. И когда, чуть позже, они стали близки, иначе, казалось, и быть не могло. ПЯТНИЦА То, что герцог и герцогиня Кройдонские катили связанного по рукам и ногам Огилви к краю крыши "Сент-Грегори", а стоявшая внизу толпа напряженно ждала, когда же он свалится, - это казалось вполне объяснимым. А вот то, что всего в нескольких метрах от них Кэртис О'Киф и Уоррен Трент яростно дрались окровавленными рапирами, - это было удивительно и гадко. Почему же, дивился Питер, не вмешается капитан Йоллес, стоявший поблизости, рядом с выходом на лестницу? Тут он заметил, что полицейский в эту минуту был всецело поглощен наблюдением за гнездом какой-то гигантской птицы, где как раз в эту минуту раскололось едилственное яйцо. Секунда - и из него появился воробейпереросток с веселым личиком Альберта Уэллса. Но тут внимание Питера отвлекло то, что происходило на скате крыши, где вместе с Огилви отчаянно барахталась Кристина, а Марша Прейскотт помогала Кройдонам подталкивать этот живой комок все ближе и ближе к зияющей пропасти. Толпа внизу продолжала глазеть, а капитан Йоллес, позевывая, стоял у дверного косяка. И Питер вдруг понял, что, если он хочет спасти Кристину, надо действовать. Но когда он попытался сдвинуться с места, обнаружилось, что ноги его словно приклеились к полу и отказываются повиноваться рвущемуся вперед телу. Питер хотел закричать, но горло словно железным кольцом сдавило. Глаза его с немым отчаянием смотрели на Кристину. И вдруг все, кто был на крыше, - Кройдоны, Марша, О'Киф и Уоррен Трент замерли и стали прислушиваться. Даже воробей с лицом Альберта Уэллса нахохлился. Теперь уже и Огилви, Йоллес и Кристина тоже слушали. Но что? Внезапно в голове Питера начался такой звон, словно все телефоны на земле зазвонили одновременно. Звук приближался, нарастал, заглушая все вокруг. Питер зажал уши руками, но какофония телефонных трелей все нарастала. Тогда он крепко зажмурился - и открыл глаза. Он был у себя в комнате. Будильник, стоявший у кровати, показывал половину седьмого. Питер полежал еще несколько минут, пытаясь сбросить с себя этот дикий, нелепый сон. Затем босиком прошлепал в душ, где заставил себя положенное время простоять под холодной струей. Из ванной Питер вышел совсем проснувшимся. Накинув махровый халат, он прошел в маленькую кухню, поставил на огонь кофейник, затем снял телефонную трубку и набрал номер отеля. Питер попросил соединить его с ночным администратором - тот сказал, что за ночь от Букера Т.Грэхема не поступало известий о каких-либо находках. Нет, добавил ночной администратор не без некоторого раздражения, сам вн в котельную не спускался. Впрочем, если мистер Макдермотт желает, он, сейчас туда сходит и сообщит по телефону о результатах; при этом Питер уловил в его тоне легкую досаду - ночному администратору явно не хотелось выполнять такое поручение, да еще в конце долгой утомительной смены. Ведь печь для сжигания мусора находится где-то в самом дальнем подвале, так? Питер брился, когда вновь зазвонил телефон. Ночной администратор сообщил, что разговаривал с Грэхемом, который вынужден огорчить мистера Макдермотта, ибо столь необходимая ему бумага не нашлась. Теперь, похоже, она уже не найдется. Администратор добавил, что у Грэхема, как и у него, кончается смена. Питер решил, что сообщит капитану Йоллесу об этих новостях, а вернее, об отсутствии новостей, несколько позже. Он вспомнил, что подумал вчера вечером - да, собственно, и сейчас так считал, - что администрация отеля сделала все от нее зависящее и выполнила свой общественный долг. Остальное уже - дело полиции. Пока Питер одевался и одновременно прихлебывал кофе, мозг его работал в двух направлениях. Во-первых, он думал о Кристине, а затем - о своем будущем в отеле "Сент-Грегори", если он здесь удержится. После вчерашней ночи он понял: Кристина должна быть с ним, что бы ни ждало их впереди. Это убеждение все росло и теперь окончательно оформилось. Он считал, что, пожалуй, влюбился, но остерегался вдаваться в более глубокий анализ своих чувств. Ведь однажды у него уже был горький опыт: то, что он принял за любовь, рассыпалось в прах. Поэтому лучше, пожалуй, довериться интуиции и не пытаться опережать события. Возможно, это звучит прозаично, размышлял Питер, но с Кристиной ему спокойно. Это действительно таи и лишь подкрепляет правильность его выбора. Он был убежден, что со временем узы, связывающие их, не ослабнут, а, наоборот, станут крепче. Он верил, что и Кристина испытывает такие же чувства к нему. Инстинкт подсказывал Питеру: не торопи события, пусть все будет так, как угодно судьбе. Что же касается отеля, то даже сейчас трудно было поверить, что Альберт Уэллс, которого они считали милым, малозаметным человечком, оказался финансовым магнатом, который либо уже держит "Сент-Грегори" в руках, либо вот-вот приобретет его. На первый взгляд казалось, что положение Питера укрепится в результате столь неожиданного поворота событий. У него установились со старичком вполне дружеские отношения, и у Питера сложилось впечатление, что он тоже нравится старичку. Но бизнес и симпатии - две разные вещи. Самые милые люди становились твердыми и беспощадными, если этого требовали соображения дела. К тому же едва ли Альберт Уэллс станет лично управлять отелем, а человек, которому он это доверит, может иметь вполне определенную точку зрения на то, какой ему нужен штат. Однако и тут, следуя правилу, Питер решил не волноваться заранее. Когда Питер Макдермотт подъехал на такси к дому Прейскоттов на Притания-стрит, над всем Новым Орлеаном разливался перезвон колоколов, отбивавших половину восьмого. За изящными, словно парившими в лучах раннего утреннего солнца колоннами, величественный особняк сверкал благородной белизной. Воздух был свеж и прохладен - в нем еще чувствовался предрассветный туман. Над покрытой каплями росы травой плыл тонкий аромат цветущих магнолий. Лишь отдаленные звуки просыпающегося города, доносившиеся со стороны авеню Сент-Чарльз, нарушали тишину и покой вокруг дома Прейскоттов. Пройдя лужайку по извилистой дорожке, выложенной битым кирпичом, Питер поднялся на ступеньки террасы и постучал молоточком в тяжелые резные двери. Дверь отворил Бен, слуга, который подавал им с Маршей ужин в среду. - Доброе утро, сэр, - сердечно приветствовал он Питера. - Входите, пожалуйста. - И в холле объявил: - Мисс Марша просила проводить вас на галерею. Она выйдет через несколько минут. Вслед за Боном Питер поднялся по широкой, изящно закруглявшейся лестнице и пошел по просторному, расписанному фресками коридору, по которому они шли с Маршей в среду в полутьме. Неужели это было всего два дня назад? - подумал Питер. При дневном свете галерея выглядела столь же элегантно обставленной и уютной, как и вечером. Здесь стояли глубокие кресла и кадки с растениями и цветами. У балюстрады, откуда открывался вид на сад, стоял накрытый к завтраку стол. Сервирован он был на двоих. - Все в доме так рано встали из-за меня? - спросил Питер. - Что вы, сэр, - успокоил его слуга. - Мы здесь рано встаем. Мистер Прейскотт, когда бывает дома, любит начинать дела спозаранку. Он все повторяет: день и без того короток, так зачем же его еще укорачивать. - Вот видите! Я же говорила, что мой отец похож на вас. Услышав голос Марши, Питер обернулся. Девушка неслышно появилась у них за спиной. Она внесла с собой аромат роз и свежесть росы, и сама была словно роза, раскрывшая свои лепестки навстречу утреннему солнцу. - Доброе утро! - с улыбкой приветствовала их Марша. - Бей, будьте добры, приготовьте мистеру Макдермотту абсент по-швейцарски. - И с этими словами она взяла Питера под руку. - Смотрите не переусердствуйте, - сказал Питер Вену. - Я знаю, что новоорлеанский завтрак принято начинать с абсента, но имейте в виду: у меня новый босс. И я бы предпочел увидеться с ним в трезвом виде. - Слушаюсь, сэр! - широко улыбнувшись, ответил слуга. Они уселись за стол, и Марша спросила: - Поэтому-то вы так... - Вы хотите сказать: исчез как кролик в цилиндре мага? Нет. Тогда было нечто иное. Глаза Марши раскрывались все шире, по мере того как он рассказывал о том, что дало расследование дорожного инцидента, когда сбили мать с ребенком, - правда, он не упомянул при этом имени Кройдонов. Он твердо решил не поддаваться настойчивым расспросам Марши, добавив лишь: - Как бы ни разворачивались дальше события, сегодня мы кое-что об этом услышим. А сам подумал: сейчас Огилви, наверно, уже в Новом Орлеане и его допрашивают. Если его задержат, значит, против него будет выдвинуто обвинение и дело передадут в суд, о чем тотчас узнает пресса. В ходе расследования неизбежно зайдет речь о "ягуаре", и тогда всплывет имя Кройдонов. Питер попробовал абсент по-швейцарски, который Вен поставил перед ним. Он помнил, из чего состоит коктейль - недаром ведь он работал когда-то барменом: травы, яичный белок, сливки, оршад и немного анисовой водки. Коктейль был приготовлен на редкость искусно. Марша, сидевшая напротив, пила апельсиновый сок. Интересно, продолжал раздумывать Питер, удастся ли герцогу и герцогине Кройдонским отстоять свою версию непричастности к преступлению, если Огилви будет признан виновным? Сегодняшний день мог дать ответ и на этот вопрос. Ясно одно: если записка герцогини и существовала, то теперь она исчезла бесследно. Из отеля новых известий не поступало - во всяком случае, по этому делу, - а Букер Т.Грэхем давно уже ушел с работы. Бой поставил перед Питером и Маршей тарелки с креольским творогом "евангелина", смешанным с фруктами. Питер не без удовольствия принялся за еду. - Вы тут начали что-то рассказывать, - заметила Марша. - Речь шла об отеле. - Ах, да. - И, поглощая творог с фруктами, он рассказал ей об Альберте Уэллсе. - Сегодня будет официально объявлено, что у нас новый владелец. Мне позвонили и сказали об этом, как раз когда я собирался к вам. Звонок был от Уоррена Трента. Он сообщил Питеру, что мистер Демпстер, представляющий финансовые интересы нового владельца "Сент-Грегори", находится на пути из Монреаля в Новый Орлеан. Он уже прибыл в Нью-Йорк, где должен пересесть на самолет компании "Истерн", прилетающий в Новый Орлеан утром. Питера попросили приготовить для него номер в отеле; вслед за тем состоится встреча старого и нового руководства, ориентировочно намеченная на одиннадцать тридцать. Уоррен Трент просил Питера быть на месте, так как он может понадобиться. К удивлению Питера, голос у Трента был отнюдь не подавленный, а, напротив, звучал гораздо бодрее, чем в последние дни. Интересно, знает ли У.Т., подумал Питер, что новый владелец "Сент-Грегори" уже находится в отеле? Напомнив себе, что до официального перехода власти в новые руки он должен оставаться верным прежней администрации, Питер пересказал Уоррену Тренту разговор, состоявшийся накануне вечером между Кристиной, Альбертом Уэллсом и им самим. "Да, я знаю об этом, - сказал Уоррен Трент. - Вчера поздно ночью мне звонил Эмиль Дюмер из Торгово-промышленного банка: он вел переговоры за Уэллса. Почему-то они окружили это дело тайной. Но теперь игра идет в открытую". Питер знал также, что Кэртис О'Киф и остановившаяся с ним мисс Лэш покидают "Сент-Грегори" сегодня утром. Очевидно, их пути расходились, поскольку администрация, в задачи которой входило выполнение такого рода услуг для особо важных постояльцев, заказала билет на самолет до Лос-Анджелеса для мисс Лэш, тогда как Кэртис О'Киф направлялся в Неаполь через Нью-Йорк и Рим. - Я вижу, вы не перестаете о чем-то думать, - сказала Марша. - Как бы мне хотелось, чтобы вы хоть немного поделились со мной. Моего отца всегда тянуло на разговор за завтраком, но матери это было ни к чему. А меня вот интересует. Питер улыбнулся. И рассказал девушке, какой предстоит ему день. Пока они беседовали, остатки "евангелины" были убраны и на столе появилось дымящееся, аппетитно пахнущее блюдо - "сарду". Яйца, сваренные вкрутую, лежали попарно на лепестках артишока, покрытые сверху взбитым шпинатом и залитые голландским соусом. Рядом с тарелкой Питера появилось розовое вино. - Теперь мне понятно, что вы имеете в виду, говоря, что вам предстоит очень тяжелый день, - заметила Марша. - А мне понятно, что вы имели в виду, говоря о традиционном новоорлеанском завтраке. - Питер заметил экономку Анну, появившуюся в конце галереи. - Великолепно! - крикнул он ей и увидел, как старая женщина расплылась в улыбке. Через некоторое время - Питер так и ахнул - появилось горячее мясное филе с грибами, поджаренный французский хлеб и мармелад. - Сомневаюсь, что смогу это осилить... - покачав головой, сказал Питер. - Еще будут cripes suzette [сладкие блинчики (франц.)], - сообщила Марша, - а также cafe au lai't. Когда здесь были большие плантации, люди просто смеялись над европейскими завтраками. Они из завтрака устраивали пиршество. - То же сделали и вы, - сказал Питер. - Причем дело не только в пиршестве. Вы сами; уроки истории, которые вы мне дали; часы, проведенные здесь с вами. Я никогда этого не забуду - никогда! - Вы говорите так, словно прощаетесь со мной. - Да, Марша. - Питер посмотрел ей прямо в глаза, потом улыбнулся. - Сразу после cripes suzette. Воцарилась тишина; наконец Марша сказала: - А я-то думала... Питер перегнулся через стол и накрыл рукой руку Марши. - Наверно, мы оба грезили наяву. Думаю, так оно и было. И для меня это была приятнейшая из грез. - Но почему же только греза? - Есть вещи, которые невозможно объяснить, - мягко ответил Питер. - И как бы человек тебе ни нравился, ты должен сделать правильный выбор, решить... - Так, значит, мое решение не в счет? - Марша, я должен верить своему суждению. Так будет лучше для нас обоих. - А сам подумал: верно ли? Ведь сколько раз инстинкт подводил его. Быть может, в эти минуты он совершает ошибку, о которой будет сожалеть много лет. Как можно быть в чем-то уверенным, когда правду часто узнаешь слишком поздно? Питер почувствовал, что Марша вот-вот расплачется. - Извините, - сказала она глухим голосом. Потом встала и быстро ушла в глубь дома. А Питер сидел и корил себя за излишнюю прямолинейность - ведь он мог сказать все мягче, теплее, пожалеть эту одинокую девушку. Вернется ли она? - подумал он. Прошло несколько минут, и вместо Марши на галерее появилась Анна. - Похоже, вам придется заканчивать завтрак в одиночестве, сэр. Я думаю, мисс Марша уже не выйдет. - А где она? - спросил Питер. - Плачет у себя в комнате. - Анна передернула плечами. - Не в первый ведь раз. Думаю, что и не в последний. С ней всегда так, когда она не получает, чего хочет. - Она убрала тарелки из-под бифштексов. - Бен подаст остальное. - Нет, спасибо, - покачал головой Питер. - Мне пора. - Ну, хоть чашечку кофе выпейте. Наливал кофе Бей, но поставила его перед Питером Анна. - Да не переживайте вы из-за этого, сэр. Я уж постараюсь успокоить ее, когда страсти чуть поулягутся. Все дело в том, что у мисс Марши слишком много свободного времени - вот она и копается в себе. Наверное, все могло бы быть иначе, если бы ее папочка почаще оставался дома. Да только его не дождешься. Совсем нас забыл. - Хорошо, что вы это понимаете. Он вспомнил, что Марша рассказывала ему об Анне, как молоденькую девушку заставили выйти замуж за человека, которого она почти не знала; как они потом счастливо прожили больше сорока лет, пока муж Анны не скончался год тому назад. - Я слышал о вашем муже, - сказал Питер. - Видимо, это был прекрасный человек. - Мой муж?! - удивленно закудахтала экономна. - Не было у меня никакого мужа. Никогда в жизни замужем не была. Так и осталась в девицах. Но ведь говорила же Марша: "Они жили здесь, с нами, Анна и ее муж. Он был самым добрым, самым милым человеком, какого я когдалибо встречала. И если на свете бывают идеальные пары, то их как раз можно назвать такой". Значит, ома все это придумала, чтобы убедить Питера согласиться на ее предложение. - О боже милостивый! - продолжала кудахтать Анна. - И насочиняла же вам мисс Марша небылиц. Она у нас такая выдумщица. Все время как в театре играет, так что вы, пожалуйста, не волнуйтесь за нее. - Понимаю, - ответил Питер не очень уверенно, тем не менее почувствовав облегчение. Бей проводил его до дверей. Солнце уже начинало припекать, хотя часы показывали только начало десятого. Питер быстро вышел на авеню Сент-Чарльз, а там свернул в сторону отеля. Он надеялся, что прогулка поможет разогнать сонливость после обильной трапезы. Ему было искренне жаль, что не удастся больше увидеть Маршу, и немного грустно, а почему - он и сам не мог понять. И когда только я научусь разбираться в женщинах, подумал Питер. Наверное, никогда. Лифт номер четыре снова заработал. Неделю назад он стал капризничать, и чем дальше шло дело, тем хуже. Эти поломки и неожиданные капризы лифта начали изрядно раздражать Сая Левина, немолодого человека, который работал на нем в дневную смену. В прошлое воскресенье лифт несколько раз отказывался двигаться, несмотря на то, что внешние и внутренние дверцы были плотно закрыты. Монтер сказал Саю, что такая же история была и в понедельник вечером, когда в кабине находился заместитель главного управляющего мистер Макдермотт. В среду лифт простоял несколько часов. Механики сказали, что неисправна муфта сцепления, однако ремонт ничего не дал и в течение следующего дня лифт трижды отказывался сдвинуться с шестнадцатого этажа. Вот и сегодня лифт номер четыре на каждом этаже останавливался и трогался с места рывками. В обязанности Сая Певица вовсе не входило выяснять, в чем дело. Да его особенно и не волновали причины неполадок, хотя он слышал, как главный инженер Док Викери ворчал, что приходится все "латать и латать" и что ему нужно "сто тысяч долларов, чтобы выпотрошить старье и установить новые механизмы". Интересно, кто бы отказался от таких денег? Уж, конечно, не Сай Левин, недаром он каждый год старается наскрести деньжат, чтобы купить билет тотализатора, хотя это ему ни разу еще ничего не принесло. Как бы там ни было, а с такими, как он, ветеранами в "Сент-Грегори" считались, и Сай решил завтра же попросить, чтобы его перевели на другой лифт. Да и чего, собственно, стесняться? Он проработад в отеле двадцать семь лет и управлял лифтами еще тогда, когда многих из этих сопляков, которые теперь работают здесь лифтерами, и на свете-то не было. И уж после сегодняшнего дня пусть кто-нибудь другой возится с этим проклятущим лифтом номер четыре. Время близилось к десяти, и утренняя жизнь отеля входила в обычное русло. Сай Левин принял в кабину очередной груз пассажиров - в основном участников каких-то конгрессов, с именными табличками на лацканах, - и поехал - вверх, останавливаясь на разных этажах, вплоть до самого последнего, шестнадцатого. По дороге вниз, на десятом этаже, кабина заполнилась до предела, и весь остаток пути до вестибюля лифт пронесся без остановки. Во время этого спуска Сай заметил, что лифт перестал дергаться. Ну, вот, подумал он, по крайнем мере, эта штука в конце концов наладилась сама собой. Дальше от истины он едва ли мог быть. Высоко наверху, на самой крыше отеля, словно ласточкино гнездо, прилепился контрольный пункт. И там, в механическом сердце лифта номер четыре, наступала последняя секунда полезной жизни маленького электрического реле. Беда - о чем никто не знал и даже не догадывался - таилась в крошечном стержне-толкателе размером с обычный гвоздь. Этот стержень был ввинчен в миниатюрную металлическую головку, которая приводила в действие три выключателя. Один из них подавал и отключал ток тормозной системы лифта, второй давал энергию мотору, а третий контролировал цепь генератора. Когда все три функционировали нормально, кабина плавно опускалась и поднималась, подчиняясь приказу со щитка управления. Но если работать будут только два выключателя, а третий, контролирующий мотор лифта, откажет, кабина начнет падать под тяжестью собственного веса. Вызвать такую аварию могло лишь одно: полный износ стержня и головки. Уже несколько недель стержень - толкатель расшатывался в своем гнезде. Расшатываясь - столь незначительно, что, если увеличить амплитуду в сто раз, смещение не превышало бы толщину человеческого волоса, головка медленно, но неуклонно поворачивалась, вывинчиваясь из толкателя. Это имело двоякие последствия. Во-первых, длина толкателя и головки самопроизвольно увеличилась. А во-вторых, переключатель мотора был готов вот-вот отключиться. Подобно тому, как последняя крошечная песчинка может перевесить чашу весов, так и едва заметный поворот головки мог сейчас окончательно отключить мотор лифта. Этим-то и объяснялись капризы четвертого лифта, которые заметили Сай Левин и другие. Аварийная бригада пыталась найти причину неполадок, но все старания ее ни к чему не привели. Да и трудно было в чем-либо винить бригаду. Ведь работу каждого лифта обеспечивало более шестидесяти таких реле, а лифтов в отеле было двадцать. Никто не заметил и того, что оба предохранительных устройства в самой кабине плохо работали. Словом, в пятницу утром, в десять минут одиннадцатого, лифт номер четыре буквально висел на волоске. Мистер Демпстер из Монреаля прибыл в половине одиннадцатого. Питер Макдермотт, оповещенный о приезде мистера Демпстера, спустился в вестибюль, чтобы официально приветствовать его. Пока ни Уоррен Трент, ни Альберт Уэллс еще не показывались, - от последнего вообще не было никаких вестей. Доверенный Альберта Уэллса оказался крупным энергичным мужчиной, внешне напоминавшим управляющего крупным банком. Когда Питер заметил вскользь, что все произошло уж очень стремительно, просто голова идет кругом, тот лишь ответил: - Мистер Уэллс часто так действует. Посыльный проводил гостя в номер на двенадцатом этаже. А через двадцать минут мистер Демпстер появился в кабинете Питера. Он сказал, что уже виделся с мистером Уэллсом и разговаривал по телефону с Уорреном Трентом. Встреча, ориентировочно назначенная на одиннадцать тридцать, состоится. А пока мистер Демпстер хотел бы побеседовать, еще с несколькими служащими отеля, в том числе с бухгалтером-ревизором, и мистер Трент предложил ему воспользоваться для этого директорским кабинетом. Мистер Демпстер производил впечатление человека, привыкшего командовать. Питер проводил его в кабинет Уоррена Трента и представил Кристине. Он уже видел ее в это утро. Приехав в отель, он сразу же разыскал ее, и хотя в холодной, официальной обстановке директорского кабинета они могли лишь подержаться за руки, длже этого было достаточно, чтобы оба испытали радостное волнение. - Ах, вот вы какая, мисс Фрэнсис, - впервые улыбнувшись с момента своего приезда, сказал гость из Монреаля. - Мистер Уэллс упоминал ваше имя - он говорил о вас очень тепло. - Я считаю мистера Уэллса замечательным человеком. Я считала так и до... - Кристина запнулась и умолкла. - Продолжайте! - Я немного смущена, - сказала Кристина, - в связи с одним обстоятельством, которое произошло вчера вечером. Мистер Демпстер достал очки в массивной оправе, которые он хорошенько протер перед тем, как надеть. - Если вы имеете в виду, мисс Фрэнсис, ресторанный счет, то здесь вы можете быть совершечно спокойным. Мистер Уэллс сказал мне - привожу его собственные слова, - что это был один из самых добрых и милых поступков, которые когда-либо совершались по отношению к нему. Он, конечно, прекрасно все понял. Мало что ускользает от его внимания. - Да, - проговорила Кристина, - я начинаю это понимать. В эту минуту раздался стук в дверь, она открылась, и на пороге появился главный бухгалтер Сэм Якубек. - Простите, - сказал он, увидев Питера, Кристину и незнакомого человека, и повернулся, чтобы уйти. Питер остановил его. - Я пришел выяснить насчет слухов, - сказал Якубек. - По отелю со скоростью лесного пожара распространяются слухи, что этот пожилой джентльмен, мистер Уэллс... - Это не слухи, - сказал Питер, - а свершившийся факт. - И он представил бухгалтера мистеру Демпстеру. Якубек ударил себя по лбу. - Бог ты мой! А я-то не доверял мистеру Уэллсу. Усомнился в подлинности чека, который он выдал. Я даже звонил в Монреаль! - Я слышал о вашем звонке, - улыбнувшись второй раз за утро, заметил мистер Демпстер. - В банке ваш запрос всех очень позабавил. Но у них есть строгие инструкции не давать никаких сведений о мистере Уэллсе. Так он предпочитает. Якубек издал звук, похожий на стон. - Вы наверняка волновались бы куда больше, если бы не проверили кредитоспособности мистера Уэллса, - успокоил его Демпстер. - Он будет только уважать вас за это. Просто у него такая привычка - выписывать чеки на первом попавшемся клочке бумаги, и многие сомневаются в их годности. Но, сами понимаете, эти чеки вполне надежны. Теперь-то вам, вероятно, известно, что мистер Уэллс - один из богатейших людей Северной Америки. Пораженный Якубек, казалось, потерял дар речи: он лишь кивнул. - Возможно, вам будет легче ориентироваться, - заметил Демпстер, - если я расскажу о своем шефе поподробнее. - Он взглянул на часы. - Скоро сюда прибудут мистер Дюмер - банкир и несколько юристов, но думаю, время у нас еще есть. На этом рассказ его снова был прерван - пришел Ройял Эдвардс. Ревизор явился с папками и толстенным портфелем. Последовала церемония представления. Поздоровавшись с ревизором, мистер Демпстер сказал: - Сейчас мы с вами немного побеседуем, а потом мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали на нашем совещании в половине двенадцатого. Кстати, вас это тоже касается, мисс Фрэнсис. Меня просил об этом мистер Трент, да и мистер Уэллс будет рад вас видеть. Впервые у Питера Макдермотта возникло неприятное чувство отстраненности от главных событий. - Так вот, я хотел рассказать вам кое-что о мистере Уэллсе. - Мистер Демпстер снял очки, подышал на стекла и протер их еще раз. - Несмотря на весьма значительное состояние, мистер Уэллс остался человеком более чем скромных вкусов. Это вовсе не значит, что он скуп. Напротив, мистер Уэллс удивительно щедр. Просто он не любит шиковать - ни в одежде, ни во время путешествий, ни в гостиницах. - Кстати, насчет гостиниц, - прервал его Питер. - Я уже думал о том, что надо переселить мистера Уэллса в апартаменты. Сегодня в полдень у нас освобождается один из лучших номеров, в котором останавливался мистер Кэртис О'Киф. - Я бы не советовал вам это делать. Насколько я знаю, мистер Уэллс доволен своей комнатой, чего, правда, нельзя сказать о той, которую ему предоставили сначала. Питер внутренне содрогнулся при упоминании о закутке, где находился Альберт Уэллс до вечера в понедельник, когда его перевели в номер 1410. - Он вовсе не возражает, когда другим предоставляют апартаменты - мне, например, - пояснил мистер Демпстер. - Дело в том, что он попросту не испытывает потребности в такого рода вещах. Вам не надоело меня слушать? Все хором просили его продолжать. - Все это похоже на сказку братьев Гримм! - заметил явно повеселевший Ройял Эдвардс. - Возможно. Но было бы ошибкой считать, что мистер Уэллс живет в мире сказочных иллюзий. Если обо мне этого не скажешь, то о нем тем более. Заметили ли остальные, подумал Питер, а ведь в вежливом тоне Демпстера сейчас чувствовалась сталь. - Я знаю мистера Уэллса много лет, - продолжал мистер Демпстер. - За это время я научился уважать его умение разбираться как в людях, так и в делах. Он обладает той природной сметкой, которой не приобретешь даже в Гарвардской школе, готовящей бизнесменов. Ройял Эдвардс, который был выпускником этой школы, густо покраснел. Случайный ли это выпад, подумал Питер, или же доверенный Альберта Уэллса уже успел навести справки о старших служащих отеля. Вполне возможно, что и успел, и тогда Демпстеру известен послужной список Питера, где значилось увольнение из "Уолдорф-Астории" и последующее занесение в черные списки. Не в этом ли причина, подумал Питер, того, что его явно отстраняют от предстоящего закрытого совещания руководства отеля? - Полагаю, - сказал Ройял Эдвардс, - нас ждет здесь немало перемен. - Вполне возможно. - Мистер Демпстер вновь протер очки - видимо, такой уж у него выработался автоматизм. - Первая перемена будет состоять в том, что я стану президентом компании, владеющей отелем: я занимаю этот пост в большинстве корпораций мистера Уэллса. Сам он такого рода вещами не интересуется. - Значит, мы будем часто видеть вас, - сказала Кристина. - По правде говоря, весьма редко, мисс Фрэнсис. Я буду лишь номинальным главой - не больше. Вся полнота власти будет сосредоточена в руках вице-президента - распорядителя. Такой системы придерживается мистер Уэллс - и я тоже. Ну вот, подумал Питер, все и прояснилось, как он ожидал. Альберт Уэллс не будет заниматься управлением отелем, а значит, хорошие отношения с ним ничего ему, Питеру, не дадут. Собственно, маленький старичок очень далек от гостиничных дел, и судьба Питера целиком и полностью будет зависеть от этого вице-президента, кто бы он там ни был. Питер терялся в догадках, стараясь представить себе, знает ли он этого человека. Ведь от него будет зависеть столь многое. До этой минуты Питер считал, что будет спокойно относиться к ходу событий, включая собственное возможное увольнение, - как сложится все, так и сложится. Теперь же он почувствовал, что не хочет расстаться с отелем. Одной из причин была, конечно, Кристина. А второй - то обстоятельство, что при новом руководстве "Сент-Грегори" может стать первоклассным отелем. - Мистер Демпстер, - сказал Питер, - если не секрет, кто будет вице-президентом - распорядителем? Монреалей был явно удивлен. Он озадаченно посмотрел на Питера, затем лицо его просветлело. - Извините, - сказал он, - я думал, вы в курсе дела. Вице-президентом - распорядителем будете вы. Всю ночь напролет, в те томительно долгие часы, когда обитатели отеля спят, Букер Т.Грэхем кропотливо копошился в куче мусора, освещаемый лишь отблесками огня в печи. Вообще-то в этой работе для него не было ничего нового. Букер был человек простодушный, чьи дни и ночи походили друг на друга, словно были отпечатаны сквозь копировальную бумагу, но его это ничуть не смущало. Он был человеком крайне непритязательным: немного еды, крыша над головой и малая толика уважения - вот и все, что ему надо; правда, последнее было чисто инстинктивным: он вряд ли мог бы сформулировать, зачем ему это надо. Единственное, отличавшее эту ночь от всех прочих, было то, что работал он медленно. Обычно, задолго до того как выключить печь и отправиться домой, Букер Т.Грэхем расправлялся со всем мусором, накопившимся за предыдущий день, успевал выбрать из него все, что положено, и еще тихонько посидеть полчаса, покуривая самокрутку. Но этим утром, несмотря на то, что смена его кончилась, работы было еще полно. К тому времени, когда ему следовало отправляться домой, еще более дюжины неразобранных, туго набитых баков с мусором дожидались отправки в печь. Задержка эта объяснялась тем, что Букер пытался отыскать бумагу, которая требовалась мистеру Макдермотту. Поиски он вел тщательно и кропотливо. Не спешил. А нужная бумага все не попадалась. Букер Т. с сожалением сообщил об этом ночному администратору, когда тот спустился к нему в подвал; видно было, что этот человек здесь впервые - с таким изумлением обозревал он мрачные стены и так выразительно морщил от вони нос. Ночной администратор не стал задерживаться, но уже сам факт его прихода, да еще с запиской от мистера Макдермотта, говорил о том, что пропавшая бумага по-прежнему нужна. Как бы там ни было, Букеру Т.Грэхему пора было кончать работу и идти домой. Ведь отель отказывался платить сверхурочные. А кроме того, ведь Букера Т.Грэхема наняли заниматься мусором, а не помогать дирекции - не его это дело. Но он понимал: если в течение дня заметят, что остался мусор, в оотельную пришлют кого-нибудь, растопят печь и сожгут его. Если же этого не произойдет, то ему самому придется проделать это сегодня ночью, когда он придет на работу. Беда в том, что в первом случае терялась всякая надежда отыскать бумагу, а во втором, даже если он и найдет ее, может быть уже слишком поздно. А Букер Т.Грэхем хотел оказать услугу мистеру Макдермотту. Если б его спросили, он и сам не мог бы сказать, что побуждает его к этому, поскольку не слишком хорошо владел даром слова и не был человеком, склонным к размышлениям. Просто когда в котельную заходил омолодой заместитель главного управляющего, Букер как-то острее чувствовал, что он человек не хуже других. Словом, он решил продолжать поиски. Во избежание неприятностей Букер отошел от печи и отметился у контрольных часов. Потом вернулся. Вряд ли его здесь заметят. Мусорная печь не тот объект, который привлекает посетителей. Он пробыл в котельной еще три с половиной часа. Работал он медленно, старательно, хоть и понимал, что нужного ему предмета может вообще не оказаться в этой куче мусора - ведь часть мусора он уже сжег, когда мистер Макдермотт обратился к нему с просьбой. Утро было в полном разгаре, и Букер Т.Грэхем еле держался на ногах - оставалось просмотреть еще два бака. Он заметил его сразу, как только вывалил предпоследний бак, - комок пергамента, в какой обычно заворачивают сандвичи. Когда Букеррасправил его, внутри оказался скомканный лист гербовой бумагитакой же оставил ему и мистер Макдермотт. Для большей верности Букер Т.Грэхем сравнил их, поднеся к свету. Ошибки быть не могло. Бумага была покрыта жирными пятнами и даже подмокла. В одном месте чернила расплылись. Но немного. А в целом записка хорошо сохранилась. Букер Т.Грэхем надел свой грязный, засаленный пиджак. Не обращая внимания на разбросанный по полу мусор, он вышел из котельной и устремился вверх по деснице. В удобном кабинете Уоррена Трента мистер Демпстер закончил беседу с бухгалтером-ревизором. Ройял Эдвардс еще собирал балансовые сводки и финансовые отчеты, когда в половине двенадцатого участники назначенного совещания начали заходить в кабинет. Первым явился Эмиль Дюмер, банкир, похожий на персонажа из "Пиквикского клуба", слегка надутый от сознания собственной значимости. Следом за ним прибыл бледный худосочный юрист, ведавший всеми правовыми делами "Сент-Грегори", и юрист помоложе, представлявший в Новом Орлеане интересы Альберта Уэллса. Затем появился Питер Макдермотт вместе с Уорреном Трентом, который только что спустился с шестнадцатого этажа. Хотя Уоррен Трент потерпел поражение в своей длительной борьбе за сохранение контроля над отелем, держался он сейчас, как ни странно, дружелюбнее и приветливее, чем все последние недели. В петлице у него красовалась гвоздика, и он тепло поздоровался со всеми, включая мистера Демпстера, которого представил ему Питер. Все происходящее казалось Питеру сном. Он действовал механически, произносил слова, повинуясь рефлексу, словно повторял слова молитвы. Казалось, им двигал сидящий внутри робот, и Питер будет повиноваться ему, пока не придет в себя от потрясения, вызванного известием, которое сообщил Демпстер. Вице-президент - распорядитель. Он был потрясен не столько титулом, сколько тем, что этот титул ему давал. Возможность полновластно командовать в "Сент-Грегори" была для Питера подобна свершению мечты. Питер верил, что "Сент-Грегори" можно сделать очень хорошим отелем. Рентабельным, уважаемым заведением с безупречной репутацией. Несомненно, и Кэртис О'Киф - а с его мнением нельзя не считаться - думал так же. Возможности для достижения этой цели имелись. Нужно привлечь новый капитал, реорганизовать структуру, строго разграничив сферы ответственности, заняться персоналом: кого-то отправить на пенсию, кого-то повысить, набрать новых сотрудников. Когда Питер узнал о том, что Альберт Уэллс становится хозяином "Сент-Грегори" и, следовательно, отель остается независимым, он надеялся, что тот, кто станет во главе дела, окажется человеком достаточно прозорливым и энергичным, чтобы осуществить назревшие перемены. Теперь такая возможность была предоставлена ему самому. От этой перспективы сердце Питера радостно забилось. И в то же время ему стало немного тревожно. Ведь все это отразится и на его репутации. Новое назначение и все, что с этим связано, приведет к полной реабилитации Питера Макдермотта и восстановлению его статуса в гостиничном деле. И если он преуспеет в управлении "Сент-Грегори", то все будет забыто и все минусы его послужного списка перечеркнуты. Люди, занимающиеся гостиничным бизнесом, не отличаются ни злопамятностью, ни близорукостью. В конце концов, главное для них - чего ты сумел достичь на деловом поприще. Все эти мысли стремительно проносились в голове Питера. Еще оглушенный случившимся, но уже начиная постепенно приходить в себя, он вместе с остальными занял место за длинным столом для заседаний, стоявшим посреди комнаты. Альберт У