сот, то мне не летать. Госпожа Ян. Пойду подстерегу его на улице. А ты ступай к невесте, Сун! Шен Де (обращается к публике). Я не ошиблась в нем. Он ничем не проявил разочарования. Конечно, отказаться от того, чтобы летать, - для него тяжелый удар. Однако он весел. Я люблю его. (Кивком головы подзывает к себе Суна.) Сун! Ты еще не чокнулся с невестой. Сун. За что мы выпьем? Шен Де. За будущее. Пьют. Сун. Когда жениху не надо будет брать напрокат смокинг. Шен Де. Но когда платье невесты иногда будет попадать под дождь. Сун. За все, что мы себе желаем! Шен Де. Чтобы оно скорее сбылось! Госпожа Ян (идя к выходу, Шин). Я в восторге от своего сына. Я всегда внушала ему, что ему ничего не стоит взять любую. Почему? У него - специальность механика и летчика. И что же он говорит мне теперь? Я женюсь по любви, мама, говорит он. Деньги - еще не все. Это брак по любви! (Невестке.) Когда-нибудь это должно случиться. Не правда ли? Но матери нелегко. Нелегко. (Обращаясь к бонзе, громко.) Пожалуйста, не слишком торопитесь. Если вам понадобится для церемонии столько же времени, сколько для того, чтобы выторговать свое вознаграждение, оно соответственно возрастет. (Шен Де.) Мы еще подождем, дорогая моя. Один из самых уважаемых гостей еще не прибыл. (Ко всем.) Извините, пожалуйста. (Уходит.) Невестка. Пока есть вино, ждут охотно. Все садятся. Безработный. Спешить некуда. Сун (громко и шутливо). Перед бракосочетанием я должен предварительно устроить тебе маленький экза188 мен. Это совсем не лишнее, когда так скоропалительно заключают браки. (Гостям.) Я понятия не имею, что у меня будет за жена. Это меня беспокоит. Ухитришься ли ты, например, из трех чайных листиков сварить пять чашек чая? Шен Де. Нет. Сун. Значит, я буду без чая. А сумеешь ли ты улечься на тюфяке величиной с молитвенник? Шен Де. Вдвоем? Сун. Одна. Шен Де. В таком случае - нет. Сун. Я в отчаянии, что у меня будет такая жена. Все смеются. За спиной Шен Де в дверях появляется госпожа Ян. Она пожимает плечами, давая понять Суну, что ожидаемого гостя не видно. Госпожа Ян (бонзе, который показывает ей свои часы). Что вы так спешите? Речь идет о нескольких минутах. Я вижу, все пьют, курят и никто не торопится. (Присаживается к гостям.) Шен Де. Но не следует ли поговорить о том, как мы уладим дело? Госпожа Ян. О, пожалуйста, сегодня ни слова о делах! Это придает торжеству такой обыденный тон, правда? Раздается звонок. Все смотрят на дверь, но никто не входит. Шен Де. Кого ждет твоя мать, Сун? Сун. Пусть это будет для тебя сюрпризом. Между прочим, что поделывает твой двоюродный брат Шой Да? Мы с ним хорошо поладили. Весьма разумный человек! Голова! Почему ты молчишь? Шен Де. Не знаю. Я не хочу о нем думать. Сун. Почему? Шен Де. Потому что ты не должен с ним ладить. Если любишь меня, то не можешь любить его. Сун. Пусть тогда убирается к трем чертям: демону аварий, демону тумана и демону горючего. Пей, ты, убогая! (Заставляет ее пить.) Невестка (Шин). Здесь что-то не так. Шин. А чего же вы ожидали? Бонза (решительно подходит к госпоже Ян с часами в руке). Я вынужден покинуть вас, госпожа Ян. Сегодня у меня еще одна свадьба и завтра с утра похороны. Госпожа Ян. Вы думаете, мне приятно, что все откладывается? Мы надеялись, что обойдемся одним кувшином вина. Смотрите - он уже почти пуст. (Громко, Шен Де.) Не понимаю, дорогая Шен Де, почему твой двоюродный брат заставляет себя так долго ждать! Шен Де. Мой двоюродный брат? Госпожа Ян. Дорогая моя, да ведь его-то мы и ждем. Я придерживаюсь старых правил и полагаю, что столь близкий родственник должен присутствовать на свадьбе. Шен Де. О Сун, так это из-за трехсот серебряных долларов! Сун (не глядя на нее). Ты же слышишь, из-за чего. Она придерживается старых правил. Я вынужден с этим считаться! Подождем еще четверть часика, и если он не придет оттого, что три черта уже схватили его, мы начнем! Госпожа Ян. Вы все, конечно, уже знаете, что сын получает должность почтового летчика. Мне это очень приятно. В такие времена надо хорошо зарабатывать. Невестка. Он будет находиться в Пекине, правда? Госпожа Ян. Да, в Пекине. Шен Де. Сун, ты должен сказать матери, что с Пекином ничего не выйдет. Сун. Об этом ей скажет твой двоюродный брат, если только он рассуждает так же, как ты. Между нами: я думаю, что иначе. Шен Де (испуганно). Сун! Сун. Как я ненавижу Сычуань! Знаешь, кем они мне все здесь представляются, когда глаза мои полузакрыты? Клячами. Они озабоченно мотают головой: ой, что это там над нами гремит? Как? Мы больше не нужны? Что такое? Наше время кончилось? Пусть они перегрызут друг друга в этом дохлом городе! Только бы вырваться отсюда! Шен Де. Но я обещала вернуть деньги. Сун. Да, ты мне об этом говорила. А раз ты способна на подобные глупости, хорошо, что придет твой двоюродный брат. Пей и предоставь нам заниматься делами! Мы все уладим. Шен Де (в отчаянии). Но двоюродный брат не может прийти! Сун. Как это понять? Шен Де. Его здесь нет больше. Сун. Может, ты расскажешь тогда, как тебе представляется наше будущее? Шен Де. Я думала, у тебя еще целы двести серебряных долларов. Мы бы их завтра вернули, сохранили табак, который стоит много дороже, и стали бы продавать его у ворот цементного завода. Мы же не в состоянии уплатить арендную плату за полгода. Сун. Забудь об этом! Забудь скорее, сестра! Чтоб я стал на улице продавать табак рабочим цементного завода, я, Ян Сун, летчик! Лучше я спущу эти двести долларов за одну ночь, лучше выброшу в воду! Твой двоюродный брат - он знает меня. Я договорился с ним, и он принесет к свадьбе еще триста. Шен Де. Мой двоюродный брат не может быть здесь. Сун. Я думал, что он не может не быть. Шен Де. Там, где я, он быть не может. Сун. Как таинственно! Шен Де. Так знай же, Сун: он не друг тебе. Это я люблю тебя. Мой двоюродный брат Шой Да никого не любит. Он мой друг, но не друг моих друзей. Он согласился, чтобы ты получил деньги стариков, надеясь на место летчика для тебя. Но он не принесет к свадьбе триста серебряных долларов. Сун. Это почему? Шен Де (глядя ему прямо в глаза). Он сказал - ты купил только один билет до Пекина. Сун. Так было вчера, но вот смотри, что я покажу ему сегодня! (Наполовину вытаскивает из нагрудного кармана две бумажки.) Старухе незачем их видеть. Два билета в Пекин, для меня и для тебя. Ты все еще настаиваешь на том, что двоюродный брат против нашего брака? Шен Де. Нет. Должность отличная. А лавки у меня больше нет. Сун. Из-за тебя я распродал мебель. Шен Де. Не говори больше! Не показывай билеты! Мне очень страшно, я чувствую, что готова все бросить и уехать с тобой. Ах, Сун, я не могу дать тебе триста серебряных долларов, подумай о стариках! Сун. Подумай обо мне! (Пауза.) А всего лучше пей! Или ты принадлежишь к числу благоразумных? Не нужна мне благоразумная жена. Когда я пью, я снова летаю. И ты выпей и, может быть, еще поймешь меня. Шен Де. Не думай, что я не понимаю тебя, не понимаю, что ты хочешь летать, а я не могу тебе помочь. Сун. "Вот самолет, мой любимый, но у него одно лишь крыло!" Шен Де. Честным путем нам не получить это место в Пекине. Поэтому я должна взять обратно двести серебряных долларов. Дай мне их сейчас, Сун! Сун. "Дай мне их сейчас, Сун!" О чем ты, собственно, говоришь? Жена ты мне или не жена? Ты что, не понимаешь, что предаешь меня? К счастью моему и твоему также, это больше не зависит от тебя, потому что все уже решено. Госпожа Ян (ледяным тоном). Сун, ты уверен, что двоюродный брат невесты придет? Сдается мне, что он отсутствует, потому что он против этого брака. Сун. Что ты говоришь, мама! Нас с ним водой не разольешь. Я широко распахну двери, пусть он сразу найдет нас, когда прибежит на свадьбу своего друга Суна. (Идет к двери, толкает ее ногой. Потом возвращается, слегка пошатываясь, он слишком много выпил, и снова садится возле Шен Де.) Мы будем ждать. Твой двоюродный брат разумнее, чем ты. Любовь, мудро сказал он, неотделима от жизни. А самое важное, он знает, чем это кончится для тебя: ни лавки, ни мужа. Все ждут. Госпожа Ян. Идет! Слышны шаги, и все смотрят на дверь, но шаги снова удаляются, Шин. Пахнет скандалом. Чувствуете? Невеста ждет свадьбы, а жених - господина двоюродного брата. Сун. Господин двоюродный брат не торопится. Шен Де (тихо). Ах, Сун! Сун. Торчать здесь с билетами в кармане, рядом с дурой, которая не умеет считать! Предвижу день, когда ты приведешь в дом полицию, чтобы она потребовала с меня двести серебряных долларов. Шен Де (публике). Он плохой человек и хочет, чтобы я тоже была плохой. Я, которая его любит, - здесь, а ему нужен двоюродный брат. Но вокруг меня сидят горемыки - старуха с больным мужем, бедняки, которые завтра будут ждать у дверей чашку риса, и чужой человек из Пекина, который дрожит за свою должность. И все они охраняют меня, потому что уповают на меня. Сун (пристально смотрит на стеклянный кувшин, в котором нет больше вина). Кувшин с вином - это наши часы. Мы - бедные люди, и если гости выпили вино, значит, часы остановились навсегда. Госпожа Ян делает ему знак, чтобы он молчал, потому что снова слышны шаги. Официант (входит). Прикажете еще кувшин вина, госпожа Ян? Госпожа Ян. Нет, я думаю, хватит. Вино только распаривает, правда? Шин. Да оно небось и дорого. Госпожа Ян. Когда я пью вино, меня всегда бросает в пот. Официант. Разрешите тогда получить по счету? Госпожа Ян (не слушая его). Прошу вас, господа, еще немножко терпения. Родственник, наверно, уже в пути. (Официанту.) Не мешай! Официант. Я не имею права отпустить вас, пока не получу по счету. Госпожа Я н. Но меня же здесь знают! Официант. Вот именно. Госпожа Ян. Неслыханно! Нынешняя прислуга! Что ты скажешь, Сун? Бонза. Мое почтение! (Уходит с важным видом.) Госпожа Ян (в отчаянии). Сидите спокойно! Священник сейчас вернется. Сун. Оставь, мама. Господа, после того как священник ушел, - мы не смеем вас дольше задерживать. Невестка. Пойдем, дедушка! Дедушка (осушает стакан, серьезно). Здоровье невесты! Племянница (Шен Де). Не обижайтесь на него. Он сказал от души. Он вас любит. Шин. Вот так срам! Все гости уходят. Шен Де. Мне тоже уйти, Сун? Сун. Нет, ты подождешь. (Дергает ее за подвенечный убор так, что сдвигает его набок.) Разве это не твоя свадьба? Я подожду, и старуха тоже ждет. Она все еще видит сокола в облаках. Правда, я почти уверен теперь, что это произойдет в день святого Никогда: она подойдет к двери, и его самолет прогремит над ее домом. (Обращаясь к пустым стульям, точно гости все еще здесь.) Дамы и господа, почему вы не продолжаете вашей приятной беседы? Может быть, вам здесь не нравится? Свадьбу немного отложили в ожидании важного гостя и еще потому, что невеста не догадывается, что такое любовь. Чтобы развлечь вас, я, жених, спою вам песню. (Поет.) ПЕСНЯ О ДНЕ СВЯТОГО НИКОГДА Каждый, кто качался в бедной колыбели, Знает, что ему тихонько пели. И навек запомнил он, Что бедняк взойдет на трон. Это будет в день святого Никогда. В день святого Никогда Сядет бедный человек на трон. В этот день берут за глотку зло, В этот день всем добрым повезло, А хозяин и батрак Вместе шествуют в кабак. В день святого Никогда Тощий пьет у жирного в гостях. Речка свои воды катит вспять. Все добры. Про злобных не слыхать. В этот день все отдыхают И никто не понукает. В день святого Никогда - Вся земля как рай благоухает. В этот день ты будешь генерал. Ну, а я бы - в этот день летал. Ван уладит все с рукой. Ты же обретешь покой. В день святого Никогда, Женщина, ты обретешь покой. Мы уже не в силах больше ждать. Потому-то и должны нам дать, Людям тяжкого труда, День святого Никогда, День святого Никогда - День, когда мы будем отдыхать! Госпожа Ян. Он уже не придет. Трое сидят, и двое из них смотрят на дверь. ИНТЕРМЕДИЯ Ночлег Вана. Продавцу воды снова являются во сне боги. Он заснул над большой книгой. Музыка. Ван. Хорошо, что вы пришли, мудрейшие! Ответьте на вопрос, который мучает меня. В разрушенной хижине священника, который покинул ее и пошел работать на цементный завод, я нашел книгу и обнаружил в ней одно странное место. Я хочу прочесть вам. Вот оно. (Перелистывает левой рукой воображаемую книгу, держа ее в правой руке и подняв ее над настоящей книгой, которая лежит у него на коленях, начинает читать.) "В Сунге есть местность, называемая "Терновая роща". Там растут кактусы, кипарисы и тутовые деревья. Деревья, имеющие одну или две пяди в обхвате, срубают люди, которым нужны прутья для собачьих будок. Деревья трех-четырех футов в обхвате срубают знатные и богатые семьи, которым нужны Доски для своих гробов. Деревья семи-восьми футов в обхвате срубят те, кто ищет бревна для своих роскошных вилл. Таким образом, все эти деревья не доживают свой век, а погибают на половине жизненного пути от пилы и топора. Кто больше приносит пользы, тот больше и страдает". Третий бог. Выходит, кто всех бесполезнее, тот всех ценнее. Ван. Нет, тот всех счастливее. Самый негодный - самый счастливый. Первый, бог. Чего только не пишут! Второй бог. Почему тебя так волнует эта притча, водонос? Ван. Из-за Шен Де, мудрейший! Она не нашла счастья в любви, потому что следовала заветам любви к ближнему. Быть может, она слишком добра для этого мира! Первый бог. Глупости! Слабый, ничтожный ты человек! Вши и неверие, вижу я, наполовину сожрали тебя. Ван. Конечно, конечно, мудрейший! Прости! Я думал только, может быть, вы вмешаетесь. Первый бог. Совершенно исключено. Наш друг (показывает на третьего бога, у которого большой синяк под глазом) только вчера вмешался в спор, и вот последствия. Ван. Но снова пришлось вызывать двоюродного брата. Он необычайно ловкий человек, я испытал это на собственной шкуре, однако даже он не в силах помочь. Лавка, очевидно, обречена. Третий бог (встревоженно). Может быть, все же надо ей помочь? Первый бог. Я того мнения, что она сама должна себе помочь. Второй бог (строго). Чем хуже хорошему человеку, тем полнее он раскрывает себя. Страдание очищает! Первый бог. Мы возлагаем на нее все свои надежды. Третий бог. С нашими поисками дело обстоит неважно. Мы встречаем иногда добрые намерения, радующие побуждения, много высоких принципов, но все это слишком мало для того, чтобы считаться добрым человеком. Если попадаются более или менее добрые люди, то живут они недостойно людей. (Доверительно.) С ночлегом - совсем плохо. По соломинкам, приставшим к нашей одежде, ты можешь вообразить, как мы проводим ночи. Ван. Не могли бы вы по крайней мере... Боги. Ничего. Мы только наблюдатели. И твердо верим, что наш добрый человек сумеет найти свое место на этой мрачной земле. Чем тяжелее бремя, тем крепче будут силы. Потерпи еще немного, водонос, и ты увидишь, что все идет к благополучному... Фигуры богов бледнели, голоса звучали все тише. Теперь они исчезли, и голосов больше не слышно. VII Двор позади табачной лавки Шен Де. На тележке - скудный домашний скарб. Шен Де и Шин снимают с веревки развешанное белье. Шин. На вашем месте я зубами и ногтями дралась бы за свою лавку. Шен Де. Что вы! Мне нечем даже уплатить за помещение. Ведь я обязана сегодня еще вернуть старикам двести серебряных долларов, но так как я отдала их одному человеку, то должна продать свой табак госпоже Ми Дзю. Шин. Выходит, все полетело? Ни мужа, ни табака, ни крова! Вот что получается, когда хочешь прыгнуть выше носа. Чем же вы будете жить? Шен Де. Не знаю. Может, подработаю на сортировке табака. Шин. Каким образом попали сюда штаны господина Шой Да? Он голый, что ли, отсюда ушел? Шен Де. У него есть другие штаны. Шин. Мне послышалось, вы сказали, что он уехал навсегда? Почему же он оставил свои штаны? Шен Де. Должно быть, они ему больше не нужны. Шин. Так, значит, не укладывать их? Шен Де. Нет. Вбегает запыхавшийся господин Шу Фу. Господин Шу Фу. Молчите! Мне все известно. Вы пожертвовали своим личным счастьем для спасения двух стариков, которые доверились вам. Нет, не напрасно этот квартал, эти недоверчивые, злобные люди называют вас "ангел предместий". Господин жених не смог подняться до вашей нравственной высоты, и вы расстались с ним. А теперь закрываете свою лавку, этот островок спасения для многих! Я не в силах это видеть. Со своего порога каждое утро я изо дня в день наблюдаю несчастных, толпящихся перед вашей лавкой, и вас, раздающую рис. Неужели это не повторится больше? Неужели доброе дело обречено на гибель? Ах, если бы вы позволили мне помочь вам в этой благородной миссии! Нет, не говорите ничего! Я не требую никаких заверений. Никаких обещаний, что вы соглашаетесь принять мою помощь! Но вот (достает чековую книжку и заполняет чек, который кладет на тележку) я выписал вам чек, где вы можете по своему усмотрению проставить любую сумму, а теперь я уйду тихо и скромно, ни на что не претендуя, на цыпочках, преисполненный уважения, самоотверженно! (Уходит.) Шин (рассматривает чек). Вы спасены! Везет же таким, как вы! И всегда находятся дураки. Ну, теперь не зевайте! Впишите сумму в тысячу серебряных долларов, и я побегу в банк, пока он не опомнился. Шен Де. Поставьте корзину с бельем на тележку. Счет за белье я могу оплатить и без чека. Шин. Что? Вы отказываетесь? Это преступление! Это вы потому, что в таком случае почтете себя обязанной выйти за него замуж? Это же чистое безумие. Ведь такой человек сам напрашивается, чтобы его водили за нос! Такому это просто доставляет наслаждение. Неужели вы все еще хотите цепляться за своего летчика, когда вся Желтая улица и весь квартал знают, как низко он поступил с вами? Шен Де. Во всем виновата - нужда. (Публике.) Я видела, как ночью Он щеки раздувал во сне. Каким он злым тогда казался! А утром я взяла его рубашку. На свет она была совсем дырявой. Мне страшно было слышать хитрый смех, Но вот его я вижу в рваных туфлях, И я люблю его. Шин. Вы еще оправдываете его? Подобного безумия я не видела. (Сердито.) Я вздохну с облегчением, когда вы уедете отсюда. Шен Де (снимая белье, покачнулась). У меня кружится голова. Шин (берет у нее белье). И часто у вас кружится голова, когда вы тянетесь или нагибаетесь? Уж не ожидается ли кое-что? (Смеется.) Здорово он вас подвел. Если это случилось, то дело дрянь, чек не предназначался для таких обстоятельств. (Уходит с корзиной в глубь сцены.) Шен Д е (неподвижно смотрит ей вслед. Потом осматривает себя, проводит рукой по животу, и на лице у нее появляется выражение глубокой радости. Тихо). О счастье! Во мне зарождается человек. Пока еще ничего не заметно. Но он уже здесь. Мир ожидает его втайне. В городах уже говорят: теперь явился человек, с которым придется считаться. (Как бы представляет публике своего маленького сына.) Летчик! Приветствуйте нового завоевателя Недоступных гор и неведомых областей! Он повезет почту от человека к человеку Через бездорожье пустынь! (Начинает ходить взад и вперед, ведя за руку воображаемого сына.) Идем, сынок, взгляни на мир. Вот дерево. Поклонись и приветствуй его. (Кланяется.) Теперь вы знакомы. Слушай, вот идет водонос. Он друг, подай ему руку, не бойся. "Пожалуйста, кружку свежей воды для моего сына. Сегодня жарко". (Дает ему кружку воды.) Ах, полицейский! Лучше обойдем его. Постараемся добыть в саду богача Фей Пуна горсточку вишен. Только чтобы нас не увидели. Идем, сиротка! И тебе хочется вишен! Тихо, тихо, сынок! (Идут, опасливо, осторожно озираясь.) Нет, лучше сюда, тут нас скроет кустарник. Нет, разве так можно идти напролом? (Он, видимо, пытается оттащить ее, она сопротивляется.) Мы должны быть благоразумны. (Внезапно уступает.) Что с тобой поделаешь, если ты хочешь обязательно напролом... (Поднимает его.) Сможешь ты достать вишни? Клади их прямо в рот, там они в сохранности! (Съедает вишню, которую он кладет ей в рот.) Вкусно. О, полицейский! Бежим! (Бегут.) Вот и улица. Теперь спокойно, спокойно, не спеши, чтобы не обратить на себя внимания. Как будто ничего не случилось... (Поет, словно гуляя с ребенком.) На сливу, на беднягу, Напал один бродяга. Он очень, очень ловок был - В затылок сливу укусил. Входит водонос Ван, ведя за руку ребенка. Удивленно смотрит на Шен Де. Шен Де (обернувшись на кашель Вана). Ах, Ван! Здравствуй! Ван. Шен Де, я слышал, что тебе плохо живется и ты даже продаешь свою лавку для расплаты с долгами. Но вот ребенок, лишенный пристанища. Он бегал по двору боен. По-видимому, это сын столяра Лин То, который несколько недель назад лишился своей мастерской и после этого запил. Дети его бегают голодные по чужим дворам. Что с ними делать? Шен Де (берет у него ребенка). Иди сюда, маленький человек. (К публике.) Эй, вы! Человек просит крова. Завтрашний человек просит помочь ему сегодня! Его друг, известный вам завоеватель, Ходатайствует за него. (Вану.) Он сможет жить в бараках господина Шу Фу, куда, возможно, перееду и я. У меня у самой родится ребенок. Только никому не говори, не то об этом узнает Ян Сун, а мы ему не нужны. Разыщи в нижнем городе Лин То и скажи ему, чтобы он пришел сюда. Ван. Большое спасибо, Шен Де. Я знал - ты что-нибудь придумаешь. (Ребенку.) Видишь, добрый человек всегда найдет выход. Я побегу за твоим отцом. (Хочет идти.) Шен Де. Ах да, Ван, я только сейчас вспомнила: что с твоей рукой? Ведь я хотела быть твоим свидетелем, но мой двоюродный брат... Ван. Не беспокойся. Посмотри, я уже научился обходиться без правой руки. Она мне почти не нужна. (Показывает, как может управляться с кувшином и кружкой без помощи правой руки.) Посмотри, как ловко я это делаю. Шен Де. Но нельзя допустить, чтобы она онемела. Возьми мою тележку, все продай и иди к доктору. Мне стыдно, что я не выполнила своего обещания. Кроме того, я согласилась принять у цирюльника его бараки, что ты только подумаешь об этом? Ван. Там смогут жить бездомные и ты сама, ведь это важнее моей руки. Иду за столяром. (Уходит.) Шен Де (кричит ему вслед). Обещай, что пойдешь со мной к доктору. Шин вернулась и непрерывно делает ей знаки. Что такое? Шин. С ума сошли - дарить тележку с последним барахлом? Вам какое дело до его руки? Если об этом узнает цирюльник, он выгонит вас из вашего последнего убежища. И мне вы не заплатили еще за стирку белья! Шен Де. Почему вы такая злая? (к публике.) Неужели вы не устаете Попирать ближних? От жадности Жилы на лбу и те набухают у вас. Рука, протянутая от души, Легко дает и легко получает. Как соблазнительно быть щедрым! Как хорошо быть приветливым! Доброе слово Вырывается, как вздох облегченья. Рассерженная Шин уходит. (Ребенку.) Садись и подожди, пока придет отец. Ребенок садится на землю. Во двор входит пожилая чета, явившаяся к Шен Де в день открытия ее лавки. Муж и жена тащат большие мешки. Женщина. Ты одна, Шен Де? Так как Шен Де утвердительно кивает, она зовет своего племянника, который тоже несет мешок. Где твой двоюродный брат? Шен Де. Уехал. Женщина. Он вернется? Шен Де. Нет. Я продаю лавку. Женщина. Это нам известно, потому-то мы и пришли. Вот несколько мешков листового табака, которые нам были должны. Перевези их вместе с твоими пожитками на новую квартиру. Нам некуда их поместить, а на улице мы слишком привлекаем к ним внимание. Я думаю, ты не откажешь, почему бы тебе не оказать нам этой маленькой любезности после того, как нас постигло несчастье в твоей лавке. Шен Де. Я охотно сделаю это. Мужчина. Если тебя спросят, чьи это мешки, скажи, что они твои. Шен Де. Кто может спросить? Женщина (пристально смотрит на нее). Полиция, например. Она настроена против нас и будет рада случаю нас разорить. Куда поставить мешки? Шен Де. Не знаю. Именно сейчас я остерегаюсь чего-либо такого, что может привести меня в тюрьму. Женщина. Это похоже на тебя. Ко всему прочему мы должны еще потерять эти жалкие мешки с табаком, все, что удалось спасти из нашего имущества! Шен Де упрямо молчит. Мужчина. Пойми, этот табак может стать основой маленького дела. Мы еще могли бы преуспеть. Шен Де. Хорошо, я спрячу ваши мешки. Мы поставим их пока в задней комнате. (Входит вместе с ними в лавку.) Ребенок смотрит ей вслед. Потом робко, оглядываясь, подходит к мусорному ведру и достает из него что-то. Начинает есть. Шен Де и остальные возвращаются. Женщина. Ты понимаешь, конечно, что мы целиком полагаемся на тебя. Шен Де. Да. (Видит ребенка и цепенеет.) Мужчина. Послезавтра мы разыщем тебя в домах господина Шу Фу. Шен Де. Теперь уходите - мне нехорошо. (Выталкивает их.) Все трое уходят. Он голоден. Шарит в помойном ведре. (Поднимает ребенка и, потрясенная участью детей бедняков, обращается к публике, показывая серый ротик ребенка. Она клянется никогда не относиться к своему ребенку с такой бессердечностью.) О сын, о летчик! В какой мир ты приходишь? Они хотят, чтобы и ты ловил свою рыбу в помойном ведре! Смотрите на эту серую мордочку! (Указывает на ребенка.) Как вы обращаетесь с подобными себе? Нет у вас жалости К плоду вашего же тела. Нет у вас, несчастные, сочувствия к самим себе. Ну, так я сама буду защищать свое. Я стану тигрицей. Да, с того часа Как я это увидала, я хочу Отделиться от вас. Не успокоюсь до тех пор, Покуда не спасу своего сына, Хотя бы его одного. Мой сын, тебе должно послужить все, Чему меня учили обманом или кулаком В моей школе, в канаве! Мой сын, лишь для тебя я буду доброй, А для других - тигрицей, диким зверем. Раз так должно быть. А должно быть - так! (Уходит, чтобы превратиться в двоюродного брата.) Придется еще раз, последний раз, надеюсь. (Берет с собой штаны Шой Да.) Возвратившаяся Шин с любопытством смотрит ей вслед. Входят невестка и дедушка. Невестка. Лавка заперта, скарб во дворе! Это конец! Шин. Последствие легкомыслия, чувственности и эгоизма! Куда она катится? Вниз! В бараки господина Шу Фу, к вам! Невестка. Каково-то ей там покажется? Мы пришли жаловаться! Сырые крысиные норы с прогнившим полом. Цирюльник отдал их только потому, что там заплесневели его запасы мыла. "У меня есть для вас убежище, что вы на это скажете?" - "Стыд и срам!" - отвечаем мы на это. Входит безработный. Безработный. Верно, что Шен Де уезжает? Невестка. Да, она хотела ускользнуть, чтобы об этом не узнали. Шин. Ей стыдно за свое разорение. Безработный (взволнованно). Нужно вызвать двоюродного брата! Посоветуйте ей вызвать его! Он один может что-нибудь сделать. Невестка. Верно, верно! Он, правда, скуп, но, во всяком случае, спасет ее лавку, тогда и нам легче станет. Безработный. Я думал о ней, а не о нас. Но это верно, и ради нас его нужно позвать. Входит Ван со столяром. Он ведет за руки двух детей. Столяр. Просто не знаю, как благодарить вас. (Остальным.) Нам обещали квартиру. Шин. Где? Столяр. В домах господина Шу Фу! И это благодаря маленькому Фену. "Эй, вы! Человек просит крова!" - будто бы сказала Шен Де и сразу же раздобыла нам жилье. Поблагодарите вашего брата! Столяр и его дети весело кланяются ребенку. Благодарим тебя, просящего крова! Входит Шой Да. Шой Да. Можно узнать, что вам всем здесь надо? Безработный. Господин Шой Да! Ван. Добрый день, господин Шой Да. Я не знал, что вы вернулись. Вам известен столяр Лин То. Мадемуазель Шен Де обещала ему убежище в домах господина Шу Фу. Шой Да. Дома господина Шу Фу не свободны. Столяр. Значит, мы не можем поселиться там? Шой Да. Нет. Это помещение предназначено для других целей. Невестка. Значит, и нам надо выселиться оттуда? Шой Да. Боюсь, что да. Невестка. Но куда же нам всем деваться? Шой Да (пожимая плечами). Насколько я понял, мадемуазель Шен Де - кстати, она уехала - не собирается оставить вас без помощи. Но в будущем все должно быть устроено несколько разумнее. Раздача пищи без ответных услуг прекращается. Вместо этого каждому будет дана возможность, честно работая, снова стать на ноги. Шен Де решила дать всем вам работу. Кто из вас хочет теперь последовать за мной в дома Шу Фу, тот не останется с пустыми руками. Невестка. Значит ли это, что мы все должны работать на Шен Де? Шой Да. Да. Вы будете разделывать табак. Там, в задней комнате, лежат три тюка. Принесите их! Невестка. Не забывайте, что и у нас была своя лавка и мы предпочитаем работать для самих себя, - у нас есть свой собственный табак. Шой Да (безработному и столяру). А вы - как? Будете работать на Шен Де? Ведь у вас нет собственного табака? Столяр и безработный с недовольным видом входят в лавку. Входит домовладелица. Домовладелица. Ну, господин Шой Да, как насчет продажи? Вот триста серебряных долларов. Шой Да. Госпожа Ми Дзю, я решил не продавать лавку, а подписать контракт на аренду. Домовладелица. Что? Вы не нуждаетесь больше в деньгах для летчика? Шой Да. Нет. Домовладелица. И у вас есть деньги для платы за помещение? Шой Да (берет с тележки чек цирюльника и заполняет его). Вот чек на десять тысяч серебряных долларов, выданный господином Шу Фу, который интересуется моей кузиной. Убедитесь, госпожа Ми Дзю! Двести серебряных долларов за помещение на ближайшие полгода будут в ваших руках еще до шести часов вечера. А теперь, госпожа Ми Дзю, разрешите мне продолжать работу. Я очень занят сегодня и прошу меня извинить. Домовладелица. Ах, понимаю, господин Шу Фу идет по стопам летчика! Десять тысяч серебряных долларов! Все же я удивляюсь непостоянству и легкомыслию нынешних молодых девушек, господин Шой Да. (Уходит.) Столяр и безработный вносят мешки. Столяр. Не знаю, почему я должен таскать для вас мешки. Шой Да. Достаточно, что я это знаю. У вашего сына здоровый аппетит. Он хочет есть, господин Лин То. Невестка (видит мешки). Здесь был мой зять? Шин. Да. Невестка. Ну, конечно, я узнаю мешки. Это наш табак! Шой Да. Не советую говорить об этом так громко. Табак - мой, это следует хотя бы из того, что он находится у меня. Если вы сомневаетесь, мы можем отправиться в полицию и рассеять ваши сомнения. Пойдем? Невестка (сердито). Нет. Шой Да. Кажется, у вас все-таки нет собственного табака. Может быть, в этих условиях вы ухватитесь за спасительную руку, протянутую вам мадемуазель Шен Де? А теперь сделайте мне одолжение и покажите дорогу к домам господина Шу Фу. Взяв самого младшего ребенка столяра за руку, Шой Да уходит. За ним следуют столяр, его остальные дети, невестка, дедушка и безработный. Невестка, столяр и безработный тащат мешки. Ван. Он не злой человек, но Шен Де - добрая. Шин. Не знаю. На бельевой веревке не хватает пары штанов. Их носит двоюродный брат. Это что-нибудь да значит. Любопытно бы узнать - что? Входят старик и старуха. Старуха. Мадемуазель Шен Де здесь нет? Шин (сухо). Уехала. Старуха. Странно. Она хотела принести нам кое-что. Ван (с горестным видом смотрит на свою руку). И мне она хотела помочь. Рука все больше немеет. Шен Де, наверно, скоро вернется. Ее двоюродный брат обычно не задерживается здесь надолго. Шин. Да, не правда ли? ИНТЕРМЕДИЯ Ночлег Вана. Музыка. Во сне водонос сообщает богам свои опасения. Боги все еще продолжают свое путешествие. Они кажутся утомленными. Они задержались и повернули головы к водоносу. Ван. Прежде чем меня разбудило ваше появление, мудрейшие, я видел во сне свою милую сестру Шен Де, ей было очень трудно. Она стояла в тростнике у реки, в том месте, где находят самоубийц. Она странно пошатывалась, шея у нее была согнута, словно она тащила что-то мягкое, но тяжелое, что тянуло ее в тину. Когда я окликнул ее, она ответила, что должна перенести на другой берег целый тюк письменных предписаний, чтобы он не промок - иначе сотрутся письмена. Вернее сказать, я ничего не видел на ее плечах. Но с испугом я вспомнил, что вы, боги, внушали ей великие добродетели в благодарность за то, что она приютила вас у себя, когда вы - о срам! - не могли найти ночлега. Я уверен, вы понимаете мой страх за нее. Третий бог. Что ты предлагаешь? Ван. Уменьшить количество предписаний, мудрейшие. Облегчить бремя предписаний, учитывая тяжелые времена, о милосердные! Третий бог. Что же именно, Ван, что же именно? Ван. Если бы, например, вместо любви достаточно было простой благосклонности или... Третий бог. Но ведь это еще тяжелее, ах ты, несчастный! Ван. Или снисходительность вместо справедливости. Третий бог. Но сколько это задаст всем работы! Ван. Тогда просто порядочность вместо чести! Третий бог. Но ведь это еще больше, ты, маловер! Устало бредут дальше. VIII Табачная фабрика Шой Да. В бараках господина Шу Фу Шой Да открыл небольшую табачную фабрику. Помещение за решеткой биттм набито людьми. Особенно много женщин и детей. Среди них - невестка, дедушка, столяр и его дети. Перед решеткой появляется госпожа Ян в сопровождении своего сына Суна. Госпожа Ян (публике). Я должна вам рассказать, как мой сын благодаря мудрости и строгости всеми уважаемого господина Шой Да превратился из опустившегося человека в полезного. Как известно всему кварталу, господин Шой Да открыл недалеко, от скотобойни небольшую, но быстро расцветшую табачную фабрику. Три месяца назад я была вынуждена обратиться к нему. Он принял меня вместе с моим сыном после недолгого ожидания. Вышедший из фабрики Шой Да подходит к госпоже Ян. Шой Да. Чем могу служить, госпожа Ян? Госпожа Ян. Господин Шой Да, я пришла просить вас за сына. Сегодня утром у нас была полиция, и нам сказали, будто вы подали жалобу от имени мадемуазель Шен Де за нарушение обещания жениться и получение обманом двухсот серебряных долларов. Шой Да. Совершенно верно, госпожа Ян. Госпожа Ян. Господин Шой Да, ради всех богов, еще раз окажите милосердие. Деньги истрачены. Он промотал их за два дня, когда провалился план с должностью летчика. Я знаю, он негодяй. Он продал было даже мою мебель и собирался уехать в Пекин без своей старой мамы. (Плачет.) Мадемуазель Шен Де была о нем когда-то хорошего мнения. Шой Да. Что вы можете сказать, господин Ян Сун? Сун (мрачно). У меня уже нет этих денег. Шой Да. Госпожа Ян, ради слабости, которую по каким-то мне непонятным причинам моя кузина питала к вашему опустившемуся сыну, я готов еще раз помочь ему. Шен Де надеется, как она мне сказала, что честный труд еще исправит его. Я предоставлю ему место на моей фабрике. Постепенно из его заработной платы будут удержаны двести серебряных долларов. Сун. Значит, или каталажка, или фабрика? Шой Да. Выбор за вами. Сун. А с Шен Де мне нельзя переговорить? Шой Да. Нет. Сун. Где мое рабочее место? Госпожа Ян. Тысяча благодарностей, господин Шой Да! Вы бесконечно добры, и боги наградят вас. (Суну.) Ты сошел с правильного пути. Постарайся теперь честным путем добиться такого положения, чтоб не стыдно было смотреть в глаза своей матери. Сун следует за Шой Да на фабрику. (Возвращается к рампе.) Первые недели Суну было трудно. Работа не нравилась ему, а случая показать себя не представлялось. Только на третьей неделе ему посчастливилось. Он и бывший столяр Лин То должны были таскать мешки с табаком. Сун и бывший столяр Лин То тащат каждый по два мешка табака. Столяр (кряхтя и охая, останавливается и садится на мешок). Я больше не в силах. Я уже слишком стар для такой работы. Сун (тоже садится). Почему ты не швырнешь им эти мешки в рожу? Столяр. А дальше что? Для того чтобы хоть какнибудь прожить, я вынужден даже детей запрягать. Если бы это видела мадемуазель Шен Де! Она добрая. Сун. Да, не из худших. И если бы жизнь не была так чертовски тяжела, мы с Шен Де хорошо бы поладили. Хотел бы я знать, где она. Ну, давай-ка лучше работать - обычно он является в это время. Встают. (Видит приближающегося Шой Да.) Дай мне свой мешок, калека! (Поднимает еще один из мешков Лин То.) Столяр. Вот спасибо! Ах, если бы она была здесь и видела, что ты помог старому человеку, она бы тебя похвалила. Да, да... Входит Шой Да. Госпожа Ян. Господин Шой Да, конечно, сразу увидел, что такое настоящий работник, который по-настоящему относится к работе. И, конечно, вмешался. Шой Да. Стойте, вы! Что тут происходит? Почему ты несешь только один мешок? Столяр. Я немного устал сегодня, господин Шой Да, и Ян Сун был так добр... Шой Да. Ты вернешься назад и возьмешь три мешка, дружок. Что может Ян Сун, можешь и ты. Ян Сун старается, а ты? Госпожа Ян (в то время как бывший столяр берет еще два мешка). Ни одного слова, конечно, не было сказано Суну, но господин Шой Да уже получил представление о нем и в следующую субботу при выплате заработной платы... Ставят стол, входит Шой Да с мешочком денег. Стоя рядом с надсмотрщиком - бывшим безработным, - он выплачивает заработную плату. К столу подходит Сун. Надсмотрщик. Ян Сун - шесть серебряных долларов. Сун. Простите, здесь может быть только пять. Только пять серебряных долларов. (Берет ведомость, которую держит надсмотрщик.) Взгляните, пожалуйста, здесь отмечено шесть рабочих дней, в то время как один из них я провел в суде. (Лицемерно.) Я не желаю получать то, что мне не причитается, даже при такой мизерной плате! Надсмотрщик. Значит, пять серебряных долларов! (Шой Да.) Редкий случай, господин Шой Да! Шой Да. Как могло быть записано шесть дней, раз он работал пять? Надсмотрщик. По всей вероятности, я и вправду ошибся, господин Шой Да. (Суну, холодно.) Больше этого не случится. Шой Да (отводит Суна в сторону). Я недавно заметил, что вы сильный человек и не скрываете этого от фирмы. Сегодня я убедился, что вы еще и честный человек. Часто случается, что надсмотрщик ошибается в ущерб фирме? Сун. У него знакомые среди рабочих - они считают его своим. Шой Да. Понимаю. Услуга за услугу. Хотите получить вознаграждение? Сун. Нет. Но позволю себе обратить ваше внимание на то, что я еще и грамотный человек. Я, видите ли, получил некоторое образование. Надсмотрщик хорошо относится к рабочим, но он, как человек необразованный, не в состоянии понять интересы фирмы. Прошу вас - неделю испытательного срока, господин Шой Да. Постараюсь доказать вам, что мои умственные способности пригодятся фирме больше, чем сила моих мышц. Госпожа Ян. Это были смелые слова, но в тот вечер я сказала своему Суну: "Ты летчик. Покажи и там, где ты теперь находишься, что можешь подняться ввысь! Лети, мой сокол!" На самом деле, чего только не достигнут образование и ум! Разве без них выбьешься в люди? Мой сын творил настоящие чудеса на табачной фабрике господина Шой Да! Сун стоит, широко расставив ноги, позади работающих. Они передают друг другу через головы корзину листового табака. Сун. Эй, вы, что это за работа! Разве корзину так передают? Живее! (Ребенку.) А ты почему не сядешь на пол? Место освободится. А ты там можешь заодно и прессовать. Лодыри! За что только мы платим вам деньги? Быстрее, говорю! Ко всем чертям! Деда посадить в сторонку, пускай он теребит вместе с детьми! Разленился он тут! Ну, дружней! (Хлопает в такт в ладоши, и корзина движется быстрее.) Госпожа Ян. И ни вражда, ни брань необразованных людей - а в этом не было недостатка - не удержали моего сына от исполнения своего долга. Один из рабочих запевает песню о восьмом слоне. Другие подтягивают припев. ПЕСНЯ О ВОСЬМОМ СЛОНЕ 1 Семерых слонов имеет господин. Сверх того - восьмым он обладает. Семеро дики. Восьмой - ручной. Он за семерыми наблюдает. Рысью, побыстрей! Ни пня не оставлять в лесу! Вы все должны раскорчевать, А ночь уж на носу! 2 Семеро слонов корчуют лес. На восьмом - их господин гарцует. Целый день-деньской наблюдал восьмой, Как они, усердно ли корчуют. Тащите побыстрей! Ни пня не оставлять в лесу! Вы все должны раскорчевать, А ночь уж на носу! 3 Семеро слонов больше не хотят. Больше к пням они не подступают. Господин пришел. Был он очень зол. Он восьмому рису подсыпает. Как это понять? Ни пня не оставлять в лесу! Вы все должны раскорчевать, А ночь уж на носу! 4 Семеро слонов лишены клыков. Только у восьмого клык остался. Он к слонам идет. Смертным боем бьет. Господин увидел - засмеялся. Тащите побыстрей! Ни пня не оставлять в лесу! Вы все должны раскорчевать, А ночь уж на носу! Спокойно прохаживаясь и куря сигару, Шой Да выходит вперед. Ян Сун, смеясь, подпевает припев третьей строфы и в последней строфе, хлопая в ладоши, ускоряет темп. Госпожа Ян. Мы просто не знаем, как нам благодарить господина Шой Да. Почти незаметно, одной лишь строгостью и мудростью, он извлек из Суна все хорошее, что в нем таилось! Он не давал никаких фантастических обещаний, подобно его хваленой кузине, но заставил его честно работать. И сейчас Суна не узнать. Он совсем другой, чем еще три месяца назад! Вы, надеюсь, согласитесь со мной! Недаром старики говорили: "Благородный человек, что колокол, если ударишь в него - звонит, не ударишь - не звонит". IX Табачная лавка Шен Де. Лавка превратилась в контору с глубокими креслами и красивыми коврами. Идет дождь. Потолстевший Шой Да прощается с супружеской парой, торгующей коврами. Шин, усмехаясь, наблюдает за ними. Бросается в глаза, что она одета во все новое. Шой Да. Сожалею, но не могу сказать, когда она вернется. Старуха. Сегодня мы получили письмо. В него были вложены двести серебряных долларов, которые мы когда-то ей одолжили. Отправитель не указан. Но письмо, конечно, от Шен Де. Нам хотелось бы написать ей, какой ее адрес? Шой Да. И этого я, к сожалению, не знаю. Старик. Идем. Старуха. Когда-нибудь должна же она возвратиться! Шой Да кланяется. Старики уходят, неуверенные и обеспокоенные. Шин. Деньги пришли слишком поздно. Они потеряли свою лавку, потому что не заплатили налогов. Шой Да. Почему они не обратились ко мне? Шин. К вам обращаются неохотно. Вначале они ждали, что вернется Шен Де, ведь у них не было никакой расписки. В самое тяжелое для них время у старика началась лихорадка, и его жена день и ночь сидела возле него. Шой Да (вынужден сесть, ему дурно). У меня опять кружится голова. Шин (хлопочет около него). Вы на седьмом месяце! Волнения вредны для вас. Радуйтесь, что я здесь. Никто не может обойтись без человеческой помощи. В трудную минуту я буду подле вас. (Смеется.) Шой Да (слабым голосом). Могу я рассчитывать на это, госпожа Шин? Шин. А как же! Это, конечно, будет стоить какую-нибудь там мелочь. Расстегните воротник, вам станет легче. Шой Да (жалобно). Ведь все это только ради ребенка, госпожа Шин. Шин. Все ради ребенка. Шой Да. Только я слишком быстро полнею. Боюсь, уже заметно. Шин. Это объясняют благополучием. Шой Да. А что будет с маленьким? Шин. Три раза на день вы об этом спрашиваете. За ним будет хороший уход. Лучший, какой только возможен за золото. Шой Да. Да. (Боязливо.) Он никогда не должен видеть Шой Да. Шин. Никогда. Одну только Шен Де. Шой Да. Но слухи в квартале! Водонос со своей болтовней. За лавкой следят! Шин. Пока не узнал цирюльник, ничего еще не потеряно. Глотните воды. Входит Сун в элегантном костюме, с портфелем делового человека. Он с удивлением видит Шой Да в объятиях Шин. Сун. Я, кажется, помешал? Шой Да (поднимается с трудом и, шатаясь, идет к двери). До завтра, госпожа Шин. Шин, натягивая перчатки, уходит улыбаясь. Сун. Перчатки! Откуда, как, зачем? Смотрите, не окручивает ли она вас? (Так как Шой Да не отвечает.) Неужели и вы подвержены нежным чувствам? Смешно. (Достает листок из портфеля.) Во всяком случае, вы в последнее время не на вашей прежней высоте. Причуды. Неуверенность. Вы больны? Дело страдает от этого. Вот опять бумажка из полиции. Они грозят закрыть фабрику. Говорят, что в крайнем случае разрешат пребывание в одном помещении не больше чем двойному числу людей, сверх дозволенного законом. Пора наконец что-то предпринять, господин Шой Да! Шой Да с минуту рассеянно смотрит на него. Затем уходит в заднюю комнату и возвращается со свертком. Достает из него новую шляпу-котелок и бросает ее на письменный стол. Шой Да. Фирма желает, чтобы ее представители прилично одевались. Сун. Уж не для меня ли вы купили его? Шой Да (равнодушно.) Примерьте, впору ли он вам. Сун удивленно смотрит на Шой Да и надевает шляпу. Шой Да поправляет котелок. Сун. Благодарю, но не уклоняйтесь от разговора. Сегодня вам предстоит обсудить с цирюльником новый проект. Шой Да. Цирюльник ставит невыполнимые условия. Сун. Если бы вы мне наконец сообщили, какие это условия. Шой Да (уклончиво). Бараки вполне удовлетворительны. Сун. Для сброда, который там работает, но не для табака. Он сыреет. Я поговорю с Ми Дзю о ее помещении еще до заседания. Когда мы его получим, мы сможем выгнать всех наших калек, попрошаек и недотеп. Они не годятся. За чашкой чая я поглажу Ми Дзю ее жирные колени, и помещение обойдется нам в полцены. Шой Да (резко). Нет. Я требую ради престижа фирмы, чтоб вы вели себя сдержанно и холодно, как подобает дельцу. Сун. Почему вы так раздражительны? Неужели из-за этих сплетен? Шой Да. Я не слушаю сплетен. Сун. Значит, это опять дождь. Каждый раз, когда идет дождь, вы становитесь раздражительны и грустны. Хотелось бы знать почему. Голос Вана (с улицы). Гром гремит, и дождик льется, Ну а я - водой торгую, А вода не продается И не пьется ни в какую. Я кричу: "Воды купите!" Но никто не покупает. В мой карман за эту воду Ничего не попадает. Сун. Опять этот проклятый водонос. Сейчас он снова начнет приставать. Голос Вана (с улицы). Неужели в городе не осталось ни одного доброго человека? Даже здесь, где жила добрая Шен Де? Где она, которая много месяцев назад в дождливый день от радости купила у меня кружку воды? Где она теперь? Неужели никто не видел ее? Не слышал о ней? Однажды вечером она вошла в этот дом и больше уже не выходила из него. Сун. Не заткнуть ли ему наконец глотку? Ему-то какое дело, где она! Впрочем, если на то пошло, вы не говорите этого только для того, чтобы не узнал я. Ван (входит). Господин Шой Да, я снова спрашиваю вас, когда вернется Шен Де. Полгода прошло с тех пор, как она уехала. Шой Да молчит. За это время здесь было многое, чего не было бы в ее присутствии. Шой Да продолжает молчать, Господин Шой Да, ходят слухи, что с Шен Де что-то случилось. Мы, ее друзья, сильно встревожены. Будьте любезны дать нам ее адрес. Шой Да. К сожалению, у меня сейчас нет времени, господин Ван. Приходите на следующей неделе. Ван (взволнованно). От людей не укрылось и то обстоятельство, что рис, который раньше получали нуждающиеся, снова стал появляться у дверей. Шой Да. И какие выводы делают из этого? Ван. Что Шен Де вообще не уезжала. Шой Да. А что же? Ван молчит. Тогда я отвечу вам. Ответ окончательный. Если вы друг Шен Де, господин Ван, спрашивайте возможно меньше о ее местопребывании. Вот вам мой совет. Ван. Недурной совет! Господин Шой Да, Шен Де сообщила мне перед своим исчезновением, что она беременна! Сун. Что? Шой Да (быстро). Ложь! Ван (очень серьезно). Господин Шой Да, не думайте, что друзья Шен Де когда-либо перестанут справляться о ней. Доброго человека забыть нелегко - их не так много. (Уходит.) Шой Да, оцепенев, смотрит ему вслед. Потом быстро уходит в заднюю комнату. Сун (к публике). Шен Де беременна! Я вне себя! Я обманут! Она, вероятно, сказала об этом своему двоюродному брату, а этот прохвост, конечно, тотчас же спровадил ее. "Уложи свои вещи и исчезни, пока отец ребенка ничего не знает". Но это противоестественно! Бесчеловечно! У меня сын. В мире должен появиться еще один Ян! И что же происходит? Девушка исчезает, а меня заставляют здесь работать. (В ярости.) Нет, шляпой не отделаешься! (Топчет шляпу ногами.) Преступник! Разбойник! Похититель детей! А девушка лишена защитника! Из комнаты доносится всхлипывание. (Застывает на месте.) Кто может там плакать? Кто же это? Перестали. Нет, кто-то плачет. Не рыдает же этот прожженный плут Шой Да! Кто же тогда? И что означает появление риса у дверей? Возможно ли, чтоб девушка была здесь? Неужели он ее прячет? А кто же может там плакать? Вот это был бы сюрприз! Если она беременна, я должен непременно разыскать ее! Шой Да возвращается из комнаты. Подходит к двери и смотрит на дождь. Итак, где она? Шой Да (поднимает руку и прислушивается). Одну минутку! Уже девять часов. Но почему-то ничего не слышно. Слишком сильный дождь. Сун (иронически). Что вы хотите услышать? Шой Да. Почтовый самолет. Сун. Шутки! Шой Да. Когда-то, говорят, вы хотели летать? Разве вы потеряли интерес к этому? Сун. Я не жалуюсь на мое теперешнее положение, если вы это имеете в виду. Признаться, я не люблю ночной службы. А почтовые самолеты летают ночью. Я, так сказать, привязался к фирме. Как-никак - это все же фирма моей бывшей невесты, если она даже и уехала. Ведь она уехала? Шой Да. Почему вы спрашиваете? Сун. Быть может, потому, что ее дела мне все еще не безразличны. Шой Да. Это могло бы заинтересовать мою кузину. Сун. Ее дела занимают меня, во всяком случае, до такой степени, что я не стану закрывать глаза, если ее лишают, например, свободы передвижения. Шой Да. Кто лишает ее? Сун. Вы! Пауза. Шой Да. Как бы вы поступили в подобном случае? Сун. Я, пожалуй, прежде всего обсудил бы свое положение в фирме. ШойДа. Ах, так! И если бы фирма, то есть я предоставил вам соответствующую должность, можно было бы рассчитывать, что вы прекратите дальнейшие, расспросы о вашей бывшей невесте? Сун. Не исключено. Шой Да. А как вы себе представляете свое новое положение в фирме? Сун. Господствующим. Я думаю, например, о том, чтобы выбросить вас. Шой Да. А если фирма вместо меня выбросит вас? Сун. Тогда бы я, вероятно, возвратился, но не один. Шой Да. А с кем? Сун. С полицией. Шой Да. С полицией. Допустим, что полиция здесь никого не найдет? Сун. Она, вероятно, осмотрела бы ту комнату! Господин Шой Да, тоска по даме моего сердца становится неутолимой. Я чувствую, что должен предпринять что-то, чтобы снова обрести возможность заключить ее в свои объятия. (Спокойно.) Она беременна и нуждается в том, чтобы возле нее был человек. Пойду поговорю с водоносом. (Уходит.) Шой Да неподвижно смотрит ему вслед. Затем быстро уходит обратно в комнату. Приносит различные вещи Шен Де - белье, платья, туалетные принадлежности. Долго смотрит на шаль, которую Шен Де купила у торговцев коврами. Затем связывает все вместе в узел и, заслышав шаги, прячет под стол. Входят домовладелица и господин Шу Фу. Они приветствуют Шой Да, снимают галоши и кладут зонтики. Домовладелица. Наступает осень, господин Шой Да. Господин Шу Фу. Грустное время года! Домовладелица. А где ваш очаровательный доверенный? Ужасный сердцеед! Вы, наверно, не знаете его с этой стороны. Однако он отлично сочетает мужское обаяние со служебным долгом, что для вас только выгодно. Шой Да (кланяется). Садитесь, пожалуйста. Садятся и закуривают. Друзья мои, непредвиденный случай, чреватый известными последствиями, заставляет меня ускорить переговоры, которые я недавно начал вести о будущем моего предприятия. Господин Шу Фу, моя фабрика в затруднительном положении. Господин Шу Фу. Как всегда. Шой Да. Но сейчас полиция открыто угрожает закрыть ее, если я не смогу сослаться на переговоры о новом объекте. Господин Шу Фу, речь идет о единственной собственности моей кузины, к которой вы всегда проявляли такой повышенный интерес. Господин Шу Фу. Господин Шой Да, я крайне неохотно участвую в обсуждении ваших постоянно расширяющихся проектов. Я говорю о скромном ужине с вашей кузиной, а вы намекаете на финансовые затруднения. Я предоставляю в распоряжение вашей кузины жилье для бездомных, а вы открываете там фабрику. Я передаю ей чек, вы предъявляете его. Ваша кузина исчезает, вы желаете получить сто тысяч серебряных долларов, давая понять при этом, что мои дома слишком для вас малы. Господин Шой Да, где ваша кузина? Шой Да. Господин Шу Фу, успокойтесь. Могу вас обнадежить - она очень скоро вернется. Господин Шу Фу. Скоро? Когда же? Я слышу от вас "скоро" уже несколько недель. Шой Да. Я не требовал от вас новых подписей. Единственное, о чем я вас спросил, - заинтересуетесь ли вы моим проектом, если моя кузина возвратится. Господин Шу Фу. Я вам говорил тысячу раз, что с вами мне больше нечего обсуждать, с вашей кузиной же, напротив, я готов обсуждать все. Но у меня создалось впечатление, что вы намерены препятствовать такой беседе. Шой Да. Больше не намерен. Господин Шу Фу. Когда же она состоится? Шой Да (неуверенно). Месяца через три. Господин Шу Фу (сердито). Значит, месяца через три я дам свою подпись. Шой Да. Однако нужно все подготовить. Господин Шу Фу. Вы успеете все подготовить, Шой Да, если уверены, что ваша кузина на этот раз действительно приедет. Шой Да. Госпожа Ми Дзю, согласны ли вы заверить полицию, что я получаю ваше фабричное помещение? Домовладелица. Конечно, если вы уступите мне своего доверенного. Вот уже несколько недель, как вам известно мое условие. (Господину Шу Фу.) Это очень дельный молодой человек, а мне нужен управляющий. Шой Да. Должны же вы понять, что именно сейчас я не могу обойтись без господина Ян Суна, при всех теперешних трудностях и при моем в последнее время столь пошатнувшемся здоровье! Я с самого начала был готов уступить вам его, но... Домовладелица. Вот именно, но... Пауза. Шой Да. Хорошо, завтра он зайдет в вашу контору. Господин Шу Фу. Приветствую такое решение, Шой Да. Если бы мадемуазель Шен Де действительно возвратилась, присутствие здесь молодого человека оказалось бы в высшей степени неуместным. Всем нам известно, какое пагубное влияние он имел на нее. Шой Да (кланяясь). Несомненно. Простите мое продолжительное, недостойное делового человека колебание в обоих вопросах, касающихся моей кузины Шен Де и господина Ян Суна. Эти люди были близки когда-то. Домовладелица. Мы вас извиняем. Шой Да (глядя на дверь). Друзья мои, давайте придем теперь к окончательному решению. Вместо этой когда-то маленькой лавки, где бедняки нашего квартала покупали табак доброй Шен Де, мы, ее друзья, решаем открыть двенадцать больших магазинов, в которых будет продаваться хороший табак Шен Де. Я слышал, что народ называет меня табачным королем Сычуани. На самом деле я руководил этим предприятием исключительно в интересах моей кузины. Оно будет принадлежать ей, ее детям и детям ее детей. С улицы доносится шум толпы. Входят Сун, Ван и полицейский. Полицейский. Господин Шой Да, очень сожалею, но возбуждение среди жителей квартала вынуждает меня расследовать заявление, поступившее из вашей собственной фирмы, о том, что вы лишили свободы свою кузину Шен Де. Шой Да. Это неправда. Полицейский. Господин Ян Сун утверждает, что слышал рыдания из комнаты позади вашей конторы, которые могли исходить только от особы женского пола. Домовладелица. Смешно. Я и господин Шу Фу, уважаемые граждане этого города, показания которых полиция едва ли может взять под сомнение, свидетельствуем, что здесь никто не рыдал. Мы спокойно курим свои сигары. Полицейский. К сожалению, мне поручено осмотреть упомянутую комнату. Шой Да открывает дверь. (С поклоном переступает порог комнаты. Заглядывает внутрь, потом поворачивается и улыбается.) Там действительно никого нет. Сун (подошедший к нему). Да, но я слышал плач! (Взгляд его падает на стол, под который Шой Да засунул узел. Подбегает к нему.) Этого раньше здесь не было! (Развязывает узел, показывает платья Шен Де и т. п.) Ван. Это вещи Шен Де! (Бежит к двери и кричит.) Нашли ее платья! Полицейский (берет вещи). Вы заявляете, что ваша кузина уехала. Под вашим столом обнаружен спрятанный узел с ее вещами. Где девушка, господин Шой Да? Шой Да. Я не знаю ее адреса. Полицейский. Очень жаль. Возгласы толпы. Нашли вещи Шен Де! - Табачный король убил девушку и упрятал ее! Полицейский. Господин Шой Да, я вынужден просить вас следовать за мной. Шой Да (кланяется домовладелице и господину Шу Фу). Прошу прощения за этот скандал, господа. Но в Сычуани есть еще судьи. Я уверен, что все быстро разъяснится. (Выходит, за ним идет полицейский.) Ван. Совершено ужасное преступление! Сун (потрясенный). Но я же слышал плач! ИНТЕРМЕДИЯ Ночлег Вана. Музыка. В последний раз водоносу являются во сне боги. Они очень изменились. Ясно видны следы долгих странствий, глубокой усталости и многих тяжелых испытаний. У одного сбита с головы шляпа, другой попал ногой в капкан для лисиц, все трое босы. Ван. Наконец-то вы появились! Ужасные вещи происходят в табачной лавке Шен Де, мудрейшие! Вот уже несколько месяцев, как она опять уехала. Все захватил двоюродный брат! Сегодня его арестовали. Говорят, он убил ее, чтобы завладеть лавкой. Но я этому не верю, потому что она явилась мне во сне и рассказала, что двоюродный брат держит ее в плену. О мудрейшие, вы должны тотчас же вернуться и отыскать Шен Де. Первый бог. Это ужасно. Все наши поиски оказались впустую. Мало мы нашли добрых людей, а те, которых нашли, живут жизнью, недостойной человека. Мы решили держаться Шен Де. Второй бог. Если она все еще осталась доброй! Ван. Конечно, Шен Де добрая, но она исчезла! Первый бог. Тогда все пропало. Второй бог. Спокойствие. Первый бог. К чему тут еще спокойствие? Если мы ее не найдем, мы должны будем подать в отставку. О, что за мир предстал нашим глазам - повсюду бедствия, низость, измена! Даже природа изменила нам. Прекрасные деревья обезглавлены проволокой, по ту сторону гор виднеются густые облака дыма, слышится гром пушек, и ни одного доброго человека, который способен устоять! Третий бог. Ах, водонос, по-видимому, наши заповеди губительны! Боюсь, все правила нравственности, которые мы установили, должны быть вычеркнуты. У людей хватает забот, чтоб хотя бы спасти свою жизнь. Добрые намерения приводят их на край пропасти, а добрые дела сбрасывают их вниз. (Двум другим богам.) Мир не приспособлен для жизни, вы должны это признать! Первый бог (горячо). Нет, люди ничего не стоят! Третий бог. Потому что мир слишком холоден! Второй бог. Потому что люди слишком слабы! Первый бог. Побольше достоинства, дорогие, побольше достоинства! Нельзя отчаиваться, братья. Мы все же нашли одного, который был добрым и не стал злым. Он только исчез. Поспешим найти его. Одного достаточно. Разве мы не говорили, что все еще может наладиться, если найдется хотя бы один, который выдержит эту жизнь, хотя бы один?! Боги быстро исчезают. X Зал суда. Группы: господин Шу Фу и домовладелица. Сун и его мать. Ван, столяр, дедушка, молодая проститутка, старик и его жена. Шин. Полицейский. Невестка. Старик. Его власть слишком велика. Ван. Он открывает двенадцать новых лавок. Столяр. Как может судья вынести справедливый приговор, если друзья подсудимого, цирюльник Шу Фу и домовладелица Ми Дзю, друзья судьи? Невестка. Люди видели, как вчера вечером Шин по поручению господина Шой Да принесла на кухню судьи жирного гуся. Жир протекал сквозь корзину. Старуха (Вану). Нашу бедняжку Шен Де никогда больше не найдут. Ван. Да, только боги могут открыть истину. Полицейский. Тише! Суд идет. Входят три бога в судейских тогах. Пока они идут вдоль рампы к своим местам, слышно, как они шепчутся. Третий бог. Все выйдет наружу. Документы очень плохо подделаны. Второй бог. И людям покажется подозрительным, что у судьи внезапно расстроился желудок. Первый бог. Нет, это естественно, ведь он съел полгуся. Шин. Новые судьи! Ван. И очень хорошие! Третий бог, идущий последним, слышит его слова, оборачивается и улыбается ему. Боги садятся. Первый бог ударяет молоточком по столу. Полицейский вводит Шой Да. Его встречают свистками, но он держится надменно. Полицейский. Приготовьтесь к неожиданности. Это не судья Фу И-чен. Однако новые судьи, по-видимому, тоже очень снисходительны. Увидев богов, Шой Да падает в обморок. Молодая проститутка. Что такое? Табачный король упал в обморок. Невестка. Да, при виде новых судей! Ван. Выходит, он знает их! Странно! Первый бог (открывает заседание). Вы крупный торговец табаком Шой Да? Шой Да (очень слабым голосом). Да. Первый бог. Поступила жалоба, что вы устранили свою кузину, мадемуазель Шен Де, чтобы завладеть ее лавкой. Признаете ли вы себя виновным? Шой Да. Нет. Первый бог (перелистывая дело). Заслушаем прежде всего показания полицейского того квартала относительно репутации обвиняемого и репутации его кузины. Полицейский (выходит вперед). Мадемуазель Шен Де охотно угождала всем людям. Как говорится, жила и давала жить другим. Господин Шой Да, напротив, человек с принципами. Добросердечие кузины иногда вынуждало его прибегать к суровым мерам. Однако, в противоположность девушке, он всегда придерживался закона, ваша милость. Он разоблачил людей, которым его кузина доверчиво предоставила убежище, как воровскую шайку, а в другом случае в последний момент удержал Шен Де от лжесвидетельства. Господин Шой Да известен мне как почтенный и почитающий законы гражданин. Первый бог. Есть ли тут и другие люди, которые готовы свидетельствовать, что обвиняемый не мог совершить преступление, которое ему приписывают? Выходят вперед господин Шу Фу и домовладелица. Полицейский (шепчет богам). Господин Шу Фу, очень влиятельный господин! Господин Шу Фу. Господин Шой Да считается в городе уважаемым дельцом. Он второй председатель торговой палаты; в квартале, где он живет, его собираются выдвинуть на должность мирового судьи. Ван (кричит). Вы собираетесь! Вы обделываете с ним дела. Полицейский (шепотом). Злонамеренный субъект! Домовладелица. Как председательница попечительского общества я хотела бы довести до сведения суда, что господин Шой Да не только намеревается подарить множеству рабочих своей табачной фабрики самые лучшие помещения, светлые и просторные, но постоянно делал пожертвования приюту для инвалидов. Полицейский (шепчет). Госпожа Ми Дзю, близкая приятельница судьи Фу И-чена! Первый бог. Да, да, но теперь мы должны также заслушать, не скажет ли кто-нибудь что-либо менее похвальное об обвиняемом. Выходят вперед Ван, столяр, пожилая чета, безработный, невестка, молодая проститутка. Полицейский. Подонки квартала. Первый бог. Что вам известно о поведении Шой Да? Возгласы. Он разорил нас! - Он вымогал у меня! - Сманивал на дурные дела! - Эксплуатировал беспомощных! - Лгал! - Обманывал! - Убивал! Первый бог. Обвиняемый, что вы можете на это ответить? Шой Да. Я ничего не сделал, кроме того, что спас от разорения мою кузину, ваша милость. Я приезжал только тогда, когда появлялась опасность, что она может потерять свою маленькую лавку. Мне пришлось приезжать трижды. И ни разу я не собирался оставаться здесь. Обстоятельства сложились так, что в последний раз я задержался. Все это время я был погружен в заботы. Моя кузина была любима здесь, а мне пришлось выполнять черную работу. Поэтому меня ненавидят. Невестка. И поделом! Возьмите хотя бы нашего мальчика, ваша милость. (Шой Да.) Я не стану уже говорить о мешках. Шой Да. Почему бы нет? Почему бы нет? Невестка (богам). Шен Де дала нам пристанище, а он велел арестовать нас. Шой Да. Вы воровали пироги! Невестка. Можно подумать, что он заботился о булочнике! Он хотел захватить лавку. Шой Да. Лавка не ночлежка. Вы думали только о себе! Невестка. Нам некуда было деваться! Шой Да. Вас было слишком много! Ван. А эти? (Указывает на обоих стариков.) Они тоже думали только о себе? Старик. Мы вложили наши сбережения в лавку Шен Де. Почему ты лишил нас нашей лавки? Шой Да. Потому что моя кузина хотела помочь летать одному летчику. Я должен был раздобыть деньги! Ван. Этого, может быть, хотела она, ты же искал выгоды! Одной лавки тебе было мало. Шой Да. Плата за помещение оказалась слишком высокой! Шин. Это я могу подтвердить. Шой Да. А моя кузина ничего не смыслила в делах. Шин. И это я могу подтвердить! Не говоря уже о том, что она была влюблена в летчика. Шой Да. Разве она не имела права любить? Ван. Конечно! Но ты заставлял ее выйти замуж за нелюбимого человека, за этого цирюльника! Шой Да. Человек, которого она любила, оказался подлецом. Ван. Этот? (Показывает на Суна.) Сун (вскакивает). И потому, что он подлец, ты взял его в свою контору! Шой Да. Чтоб исправить тебя! Чтоб исправить тебя! Невестка. Чтоб сделать его понукальщиком! Ван. А когда он исправился, разве ты не продал его вот этой? (Указывает на домовладелицу.) Она повсюду раструбила об этом! Шой Да. Она только тогда соглашалась дать мне помещение, когда он гладил ее колени! Домовладелица (оскорбленная). Ложь! Не смейте говорить мне о помещении! Никаких дел с вами, - убийца! Сун (решительно). Ваша милость, я должен сказать кое-что в его пользу. Невестка. Разумеется, должен. Ведь ты служишь у него. Безработный. Такого свирепого понукальщика я еще не видывал. Он совсем осатанел. Сун. Ваша милость, что бы там обвиняемый ни сделал из меня, он не убийца. За несколько минут до его ареста я слышал голос Шен Де из комнаты позади лавки. Первый бог (быстро). Значит, она жива? Скажи нам точно, что ты слышал! Сун (торжествующе). Плач, ваша милость, плач! Третий бог. И ты ее узнал? Сун. Безусловно. Разве я мог не узнать ее голос? Господин Шу Фу. Да, ты достаточно часто заставлял ее плакать. Сун. И все-таки я сделал ее счастливой. Но потом он (указывая на Шой Да) решил продать ее тебе. Шой Да (Суну). Потому что ты ее не любил! Ван. Нет, не потому. Ради денег! Шой Да. Но для чего были нужны деньги? (Суну.) Ты требовал, чтобы она пожертвовала всеми своими друзьями, а цирюльник предложил свои дома и деньги, чтобы помочь беднякам. И для того, чтобы она могла делать добро, я должен был устроить ее помолвку с цирюльником. Ван. Почему же ты не допустил ее делать добро, когда был подписан крупный чек? Почему ты послал друзей Шен Де в грязные парильни твоей фабрики, табачный король? Шой Да. Это было сделано ради ребенка! Столяр. А мои дети? Что ты сделал с моими детьми? Шой Да молчит. Ван. Теперь ты молчишь. Боги дали Шен Де лавку, как маленький источник добра. И она всегда старалась делать добро, а затем приходил ты и все уничтожал. Шой Да (вне себя). Потому что иначе источник иссяк бы, дурак. Шин. Это верно, ваша милость! Ван. Что пользы в источнике, если из него нельзя черпать? Шой Да. Добрые дела приносят разорение! Ван (яростно). А злые дела приносят благополучие, да? Что ты сделал с доброй Шен Де, злой ты человек? Много ли добрых людей можно еще найти, мудрейшие? А она была добрая! Когда вон тот сломал мне руку, она обещала быть моим свидетелем. А сейчас я свидетельствую в ее пользу. Она была добрая, клянусь в этом. (Поднимает руку для присяги.) Третий бог. Что у тебя с рукой, водонос? Она не сгибается. Ван (показывает на Шой Да). И в этом виноват он, только он. Она хотела дать мне денег на лечение, но пришел он. Ты был ее смертельным врагом! Шой Да. Я был ее единственным другом! Все. Где она? Шой Да. Уехала. Ван. Куда? Шой Да. Не скажу! Все. Но почему она должна была уехать? Шой Да (кричит). Потому что иначе вы бы ее растерзали! Внезапно наступает тишина. (Падает на стул.) Я больше не могу. Я хочу все открыть. Пусть очистят зал и останутся одни судьи, и я скажу. Все. Он сознается! Он уличен! Первый бог (ударяет молоточком по столу). Очистить зал! Полицейский очищает зал. Шин (смеется, уходя). Вот удивятся! Шой Да. Ушли? Все? Я не могу больше молчать. Я узнал вас, мудрейшие! Второй бог. Что ты сделал с нашим добрым человеком из Сычуани? Шой Да. Позвольте же мне сознаться в ужасающей правде, ваш добрый человек - я! (Снимает маску и срывает одежду. Перед судом стоит Шен Де.) Второй бог. Шен Де! Шен Де. Да, это я. Шой Да и Шен Де - они оба - это я. Ваш единодушный приказ - Быть хорошей и, однако, жить, - Как молния, рассек меня на две половины. Не знаю почему, но я не могла Быть одновременно доброй к себе и другим. Помогать и себе и другим было слишком трудно. Ах, ваш мир жесток! Слишком много нужды. Слишком много отчаяния! Протягиваешь руку бедняку, а он вырывает ее! Помогаешь пропащему человеку - и пропадаешь сам! Кто не ест мяса - умирает. Как же я могла не стать злой. Откуда мне было взять все, что надо? Только из самой себя. А это значило - погибнуть. Груз добрых намерений вгонял меня в землю, Зато, когда я совершала несправедливость, Я ела хорошее мясо и становилась сильной. Наверно, есть какая-то фальшь в вашем мире. Почему Зло в цене, а Добро в опале? Ах, мне так хотелось счастья, И к тому же было во мне тайное знанье, Так как моя приемная мать купала меня в канаве. От этого у меня зрение стало острее, Но состраданье терзало меня. Я видела нищету, и волчий гнев охватывал меня, И я чувствовала, что преображаюсь, Рот мой превращался в пасть, А слова во рту были как зола. И все же я охотно стала бы ангелом предместий. Дарить - было моим наслаждением. Я видела счастливое лицо - и чувствовала себя на седьмом небе. Проклинайте меня: Но должна сказать вам - Все преступления я совершила, Помогая своим соседям, Любя своего любимого И спасая от нужды своего сыночка. Я - маленький человек и была слишком мала Для ваших великих планов, боги. Первый бог (видно, что он охвачен ужасом). Замолчи, несчастная! Каково нам это слушать, ведь мы так рады, что нашли тебя! Шен Де. Но должна же я сказать вам, что я и есть тот злой человек, о преступлениях которого вам здесь стало известно. Первый бог. Тот добрый человек, о котором все говорили только доброе! Шен Де. Нет, также и злой! Первый бог. Это недоразумение! Несколько несчастных случаев. Какие-то соседи, лишенные сердца! Просто перестарались! Второй бог. Но как же ей жить дальше? Первый бог. Она будет жить! Она сильная и крепкая и может вынести многое. Второй бог. Но разве ты не слышал, что она сказала? Первый бог (горячо). Путано, все очень путано! Невероятно, очень невероятно! Неужели нам признать, что наши заповеди убийственны? Неужели нам отказаться от них? (Упрямо.) Нет, никогда! Признать, что мир должен быть изменен? Как? Кем? Нет, все в порядке. (Быстро ударяет молоточком по столу.) И вот по его знаку раздается музыка. Вспыхивает розовый свет. Пора нам возвратиться. Мы очень привязались К этому миру. Его радости и печали То ободряли, то огорчали нас. И все же там, над звездами, с радостью Мы вспомним о тебе, Шен Де! О добром человеке, не забывшем наши заветы Здесь, внизу, Несущем светильник сквозь холодную тьму. Прощай, будь счастлива! По его знаку раскрывается потолок. Опускается розовое облако. Боги очень медленно поднимаются на нем вверх. Шен Де. О, не уходите, мудрейшие! Не покидайте меня! Как мне смотреть в глаза добрым старикам, потерявшим свою лавку, и водоносу с искалеченной рукой? Как защитить себя от цирюльника, которого я не люблю, и от Суна, которого люблю? И чрево мое благословенно, скоро появится на свет мой маленький сын и захочет есть. Я не могу остаться здесь! (Как затравленная, смотрит на дверь, в которую войдут ее мучители.) Первый бог. Сможешь. Старайся быть доброй, и все будет хорошо! Входят свидетели. Они с удивлением видят плывущих на розовом облаке судей. Ван. Боги явились нам! Окажите им почет! Три высших бога пришли в Сычуань, чтобы найти доброго человека. Они нашли его, но... Первый бог. Никаких "но"! Вот он! Все. Шен Де! Первый бог. Она не погибла, она была только спрятана. Среди вас остается добрый человек! Шен Де. Но мне нужен двоюродный брат! Первый бог. Только не слишком часто! Шен Де. Хотя бы раз в неделю! Первый бог. Достаточно раз в месяц! Шен Де. О, не удаляйтесь, мудрейшие! Я еще не все сказала! Вы мне так нужны! Боги (поют). ТЕРЦЕТ ИСЧЕЗАЮЩИХ НА ОБЛАКЕ БОГОВ  Мы не можем, к сожаленью, Оставаться больше здесь, Быстролетное мгновение - Вот и срок земной наш весь. Чтобы женщины чудесной, Как виденье, не вспугнуть, Мы - бесплотны, вы - телесны, И у нас особый путь. На земле вас покидаем, В никуда мы улетаем. Шен Де. Помогите! Боги. Мы поиски на этом завершаем И в небеса немедля улетаем. Так славься же отныне и вовек, Из Сычуани добрый человек! Между тем как Шен Де в отчаянии простирает к ним руки, они, улыбаясь и кивая, исчезают вверху. ЭПИЛОГ  Перед занавесом появляется актер и, обращаясь к публике, произносит заключительный монолог. Актер. О публика почтенная моя! Конец - неважный. Это знаю я. В руках у нас прекраснейшая сказка Вдруг получила горькую развязку. Опущен занавес, а мы стоим в смущенье - Не обрели вопросы разрешенья. От вас вполне зависим мы притом: За развлеченьем вы пришли в наш дом. Провал нас ждет - без вашей похвалы! Так в чем же дело? Что мы - не смелы? Трусливы? Иль в искусстве ищем выгод? Ведь должен быть какой-то верный выход? За деньги не придумаешь - какой! Другой герой? А если мир - другой? А может, здесь нужны другие боги? Иль вовсе без богов? Молчу в тревоге. Так помогите нам! Беду поправьте И мысль и разум свой сюда направьте. Попробуйте для доброго найти К хорошему - хорошие пути. Плохой конец - заранее отброшен. Он должен, должен, должен быть хорошим! КОММЕНТАРИИ  Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande I-XII, Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959. Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию: Bertolt Brecht. Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957. ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ СЫЧУАНИ  (Der gute Mensch von Sezuan) На русский язык пьеса была переведена Е. Ионовой и Ю. Юзовским (стихи в переводе Бориса Слуцкого) и впервые напечатана в журнале "Иностранная литература", 1957, Э 2. Над пьесой-параболой о добром человеке Б. Брехт работал в общей сложности на протяжении двенадцати лет. Первоначальный замысел относится к 1930 г. - в то время пьеса должна была называться "Товар любовь" ("Die Ware Liebe" - по-немецки это сочетание носит двусмысленный характер, оно может быть понято на слух и как "Истинная любовь"). В 1939 г. в Дании Брехт вернулся к старому наброску, содержавшему пять сцен. В мае 1939 г. в Лидинге (Швеция) был закончен первый вариант. Два месяца спустя, в июле, Брехт начал переделывать первую сцену, - последовала коренная переработка текста всей пьесы. Через год драматург вернулся к ней, надеясь завершить работу в апреле 1940 г. Но 11 июня он записал в дневнике: "В который раз я вместе с Гретой - слово за слово - пересматриваю текст "Доброго человека из Сычуани". В августе Брехт начинает сомневаться в центральной пружине своей драмы: достаточно ли ясно он показал, "как легко девушке быть доброй, и как ей трудно - быть злой". Еще полгода спустя были написаны последние стихи, вошедшие в текст пьесы: "Песня о дыме", "Песня о восьмом слоне", "Терцет богов, улетающих на облаке". И все-таки Брехт не считал работу завершенной. "Нельзя быть уверенным, что пьеса готова, пока ее не испробуешь на театре", - замечал он. Наконец, в апреле 1941 г. Брехт, уже в Финляндии, констатировал, что пьеса завершена. По словам Брехта, толчок к написанию пьесы он получил, прочитав заметку в газете. В основном Брехт сохранил первоначально задуманный сюжет, но объективировал рассказ водоноса, превратив его объяснения в сказочное драматическое действие. Таким образом, пьеса первоначально задуманная как бытовая драма, приобрела форму драматической легенды, фантастической пьесы-параболы. Анекдотическое происшествие в Сычуани Брехт драматургически обработал, представив его как бы с точки зрения водоноса Вана. Для правильного восприятия параболы зритель должен усвоить эту наивно-поэтическую точку зрения. Первая постановка состоялась 4 февраля 1943 г. в Цюрихе (Швейцария). Режиссер - Леонгард Штеккель, художник - Тео Отто. Некоторое время спустя пьесу поставил другой швейцарский театр в Базеле, премьера 10 марта 1944 г. Режиссер - Леонгард Штеккель, художник - Эдуард Гунцингер, композитор - Фрю. Роль Шен Де исполняла Фридль Вальд. Только через восемь с лишним лет спектаклем во Франкфурте-на-Майне началась история немецкого "Доброго человека" (премьера 16 ноября 1952 г.). Спектакль был поставлен режиссером Гарри Буквицей как драматическая сказка, художник - тот же Тео Отто, который участвовал в создании цюрихского спектакля. Отто установил на подмостках несколько высоких красных шестов, по которым скользили плетеные квадратные циновки, они ограничивали разнообразные сценические площадки. В роли Шен Де с успехом выступила Сольвейг Томас, Вана играл Отто Роувель, Ян Суна - Арно Ассман, цирюльника - Эрнствальтер Митульски. Театральная критика, отмечая художественную целостность спектакля и своеобразную трактовку ряда ролей, в частности Вана-философа и зловеще-комического цирюльника, признала франкфуртский спектакль одним из значительнейших театральных событий за послевоенные годы. Наиболее известны спектакли других театров Западной Германии: Вупперталь, 1955 г. Режиссер - Франц Рейхерт, художник - Ганна Иордан. В ролях: Шен Де - Зигрид Маркард, Вана - Хорст Тапперт. Боги и цирюльник в этом спектакле были в масках. Шлезвиг, 1955 г. - спектакль, патронируемый, как ни странно, Евангелической академией. Режиссер - Хорст Гнеков, художник - Рудольф Сойка. В роли Шен Де - Ильзелоре Мене. Ганновер, 1955 г. Режиссер - Курт Эрхардт, художник - Эрнст Руфер. В роли Шен Де - Марилена фон Бетман. В последнем спектакле критика отмечала известную эклектичность оформления (сочетание условной бамбуковой панорамы с натуралистической водосточной трубой, где спит водонос Ван) и небрехтовскую игру Бетман, которая так естественно проникалась ласковой добротой Шен Де, что не могла перейти к суровости двоюродного брата. Событием в театральной жизни Германии явилась нашумевшая постановка "Доброго человека" в мюнхенском театре "Каммершпиле", премьера состоялась 30 июня 1955 г. Режиссер спектакля - Ганс Швейкарт (критик В. Кияулейн зло писал в "Мюнхенер Меркур", что Швейкарт был так растроган происходившим на сцене, что порой забывал двигать действие дальше), художники - Каспар Неер, в оформлении которого сочетались лиризм и обнаженная условность (в глубине сцены - крыши домов, над которыми плавали стилизованные облака, - и несущее богов облако, спускавшееся с колосников на открытых зрителю толстых канатах), и Лизелотта Эрлер (костюмы). Роль Шен Де исполняла Эрни Вильгельми, Ян Суна - Арно Ассман (игравший ту же роль во Франкфурте), матери Ян Суна - известная актриса Тереза Ризе, одна из лучших исполнительница роли мамаши Кураж, Вана - в то время уже семидесятилетний Пауль Бильдт (это была одна из последних и лучших ролей крупного немецкого актера, умершего в 1957 г.). Постановку консультировал Брехт (см. сообщение газеты "Abendzeitung" от 3 апреля 1955 г.), прибывший в Мюнхен вместе с Еленой Вайгель. В прессе вокруг спектакля вспыхнула полемика: "Munchener Merkur" осуждала "агитационный" характер брехтовской драматургии и постановки "Каммершпиле", другие газеты опровергали эту предвзятую точку зрения, отмечали высокую поэтичность пьесы-параболы, проникновенную игру Эрни Вильгельми ("Frankfurter Allgemeine", 5 июня) и работу режиссера и художника ("Bayerisches Yolksecho", 8 июля). Первой постановкой в ГДР был спектакль "Фолькстеатра" в г. Ростоке (апрель 1956 г.), поставленный учеником Брехта Бенно Бессоном в аскетическом оформлении Вилли Шредера, с участием Кете Рейхель в роли Шен Де. Критика отмечала, что в качестве Шой Да она была несколько гротескна, напоминала Чаплина, но девушку играла с потрясающей сердечностью ("Deutsche Kommentare", Штуттгарт, 1956, 26 мая). Успех ее объясняли не только тем, что она прошла брехтовскую школу актерского искусства, но и глубоким лиризмом исполнения ("Nazionalzeitung", Базель, 8 июня). "Берлинский ансамбль" поставил "Доброго человека" уже после смерти Брехта. Режиссер - Бенно Бессон, художник - Карл фон Аппен, с участием той же Кете Рейхель. В этом спектакле (премьера 5 сентября 1957 г.) была подчеркнута социальная сущность драмы - так, в картине табачной фабрики вся сцена была забрана высокой тюремной решеткой. Спектакль в Лейпциге (1957-1958 гг., режиссер - Артур Йопп, художник - Бернгард Шредер, в роли Шен Де - Гизела Морген) был выдержан в стиле условного театра и пользовался значительным успехом. С 1956 по 1962 г. пьеса была поставлена в десяти театрах ГДР. Большую сценическую историю "Добрый человек" имеет и за пределами Германии. Еще за три года до франкфуртской постановки состоялся спектакль, поставленный американскими студентами "Кернеджи колледж оф файн артс" в Питсбурге (1949 г., перевод Э. Бентлея, режиссер - Лоуренс Kappa). За ним последовали студенческие постановки в университетах Миннесоты и Иллинойса. Большую известность приобрел нью-йоркский спектакль в театре "Феникс" (1957 г., художник - Тео Отто) с Утой Гаген в главной роли (по отзыву критика, она "уловила плакатный характер роли и только после исчезновения богов дала волю чувствам"). В декорациях того же Тео Отто пьеса шла в Лондоне в 1956 г. Режиссер - Джордж Девайн. В роли Шен Де - Пегги Ашкрофт. Блестящим - по единодушной оценке прогрессивной критики - был спектакль миланского "Пикколо Театро". Премьера в феврале 1958 г. Режиссер - знаменитый Джордже Штрелер, художник - Лучиано Домиани. Исполнительница главной роли - Валентина Фортуната, в роли Вана - Моретти. В этом спектакле сцена была почти совсем пустой, лишь некоторые намеки на дом или дерево заменяли декорации, и боги, спускавшиеся на облаке, были разодеты в яркие шелковые одежды, как театральные генералы, с длинными белыми бородами (см. рецензию Г. Зингера в "Frankfurter Allgemeine" от 28 февраля 1958 г.). Во Франции "Добрый человек" был впервые показан гастролировавшим в Париже театром "Хакамери" из Тель-Авива (Израиль) на языке иврит (1957-1958). Позднее, в 1960 г., в Париже пьесу поставил Национальный Народный театр (ТИП). Премьера состоялась в декабре. Перевод Женевьевы Серро и Жанны Стерн. Режиссер - Андре Штейгер под руководством Жана Вилара, художник - Андре Аккар. Исполнители - Мишель Надаль (Шен Де) Морис Гарель (Ян Сун), Жиль Леже (Ван), Этот спектакль стал рубежом в истории одного из лучших театров Франции. В программе, выпущенной театром, каждая сцена сопровождалась моралью. Например, к сцене VIII: "Почему не возвыситься над другими, если они гнут спину?" или к сцене X, последней: "Если мир несправедлив, единственное, что справедливо - это изменить его". Пресса единодушно отмечала значительность пьесы и спектакля. Критик газеты "Lettres francaises" от 1 декабря 1960 г. писал: "...Андре Штейгер со всем возможным тщанием выявил для зрителя истинный смысл пьесы и сумел найти средства выражения, максимально близкие к тем, которые Брехт считал лучшими для исполнения его драматургии. Штейгер сделал это с глубоким пониманием, стремясь не копировать, не подражать, не механически применять готовые рецепты, но найти самый дух брехтовской эстетики". Жан-Альбер Картье в "Beaux-Arts" от 20 января 1961 г. писал: "Андре Аккар выдержал декорации и костюмы в замечательной коричневой гамме. В успехе спектакля его доля велика". В качестве одного из последних ярких сценических воплощений "Доброго человека" следует назвать спектакль, поставленный на сцене Института изучения театрального искусства при Нью-Йоркском университете (премьера-10 марта 1963 г.) под руководством Герта Веймана, бывшего прежде ассистентом таких мастеров немецкого театра, как Г. Грюндгенс и Б. Барлог. В ролях с успехом выступили: Шен Де - Диана Барт и Натали Росс, Вана - Дэвид Фрэнк и Эрик Таварес, Ян Суна - Билл Бергер и Фрэнк Савино. В странах народной демократии (Будапешт, Варшава, Белград, Люблян) пьесу "Добрый человек" играли многочисленные театральные коллективы. Наиболее значительной из советских постановок "Доброго человека" был спектакль Ленинградского академического театра им. Пушкина. Премьера - июнь 1962 г., русский текст Ю. Юзовского и Е. Ионовой, стихи в переводе Е. Эткинда. Режиссер - Р. Суслэвич, художница - С. Юнович. Роль Шен Де исполняла Н. Мамаева, которая, по единодушному мнению рецензентов, нашла точный, лаконичный рисунок своей роли и с большой естественностью переходила от доброй Шен Де к жестокому Шой Да. Н. Песочинская в статье "Два человека из Сычуани" отмечала: "Все сценическое поведение Н. Мамаевой построено на том, что актриса последовательно ставит перед зрителем вопрос за вопросом, заставляя глубоко раздумывать над их решением... Поражает великолепная пластика, точный и экономный отбор сценических средств. Детали в игре Мамаевой (и тогда, когда перед нами ласковая Шен Де, и когда решительный и наглый Шой Да) нигде не заслоняют типического, главного. Чувство жизненной правды нигде не изменяет артистке" ("Ленинградская правда", 1962, 21 августа). Режиссер и актриса нашли интересное решение для исполнения песен. Успехом пользовались также артисты Г. Колосов (Шу Фу), Е. Карякина (домовладелица Ми Дзю), В. Таренков (Ван), А. Волгин (Ян Сун), Е. Медведева (госпожа Ян Сун), В. Ковель (вдова Шин), В. Янцат, К. Адашевский, Г. Соловьев (боги), Ю. Свирин (столяр Лин То), Работа режиссера и художника была отмечена как достижение советской театральной культуры. "В спектакле "Добрый человек из Сычуани", - писала Р. Беньяш, - есть своя последовательность и цельность. Она особенно проявилась в облике спектакля. Талантливые декорации С. Юнович радуют органическим соответствием природе произведения и строгим благородством замысла. На сцене ничего лишнего. Рогожи и простые неструганные доски. Экономный, но точный по настроению цвет. Одинокое голое дерево, обрывок облака на приглушенном фоне. Безошибочно выверенная симметрия, создающая ощущение непредвзятой правды. И вот на сцене возникает до странности необжитый, недобрый мир, где человек, жаждущий делать добро, вынужден покупать это право содеянным злом. Один из самых трагических парадоксов Брехта" ("Известия", 1962, 3 октября). В Академическом театре русской драмы Латвийской ССР им. Яна Райниса (Рига) "Добрый человек" был поставлен режиссером П. Петерсоном в 1960 г. Отмечая ряд достоинств спектакля, критики указывали на стремление его авторов к внешним эффектам, противопоказанным Брехту. Не по-брехтовски здесь трактовались и "сонги": "...исполнитель роли жениха вкладывал в песню чувство отчаявшегося, все потерявшего человека. Он сжимал кулаки, вращал зрачками, бросался на землю, его стоны шли из самой глубины души, он как бы требовал, чтобы зрители сочувствовали ему, ибо ему не удалось ограбить Шен Де и ее благожелателей. Все это - резкое расхождение с Брехтом..." (А. Лацис, Б. Райх, Советский театр и наследие Брехта. - "Литература и жизнь", 1960, 25 сентября). В 1963 г. пьеса была поставлена в Москве театральным училищем им. Б. В. Щукина. Режиссер - Ю. Любимов. Спектакль пользуется большим успехом. В нем соединилось вдумчивое и уважительное отношение к сценическим принципам Брехта с вахтанговской традицией яркой полуимпровизационной зрелищности. Правда, в отдельных случаях - например, в трактовке роли цирюльника Шу Фу - эта зрелищность сказывалась во внешних эффектах, не соотнесенных с концепцией спектакля в целом. Константин Симонов в статье "Вдохновение юности" ("Правда", 1963, 8 декабря) писал: "...молодой коллектив выпускников театрального училища под руководством ставившего этот спектакль Юрия Любимова создал спектакль высокий, поэтический, талантливый по актерскому исполнению и великолепно ритмичный, сделанный в этом смысле в лучших традициях вахтанговцев". Е. Эткинд