построил Дж. Эдгар Гувер. Попробую нарыть там что-нибудь. -- Насчет моего расследования? Ну-ну. -- Ты еще удивишься. Наши с ними связи завязываются на стрельбище. А там всякие разговоры случаются. -- Ладно, -- вздохнул Ник, -- тогда не забудь, попроси их арестовать побольше исламских фундаменталистов. -- Видишь, -- сказала Полли, -- вот мы и сдвинулись с мертвой точки. Бобби Джей позаботится о твоих проблемах с ФБР. А тебе остается только придумать, как быть с Финистером. Должно же у него быть слабое место. Оно у каждого есть. -- И что мне, по-твоему, с ним делать? Объявить в выпуске новостей, что он смотрел "Студенточек в течке"? -- Эй! -- Полли потрясла его за плечо. -- Куда подевался наш старый истребитель неопуританских драконов? Где человек, которого я знала когда-то, -- человек, способный встать посреди битком набитого зала и прокричать: "Между курением и болезнями нет никакой связи"? Ник взглянул на Полли, и его вдруг вновь потянуло к ней, как прежде. Но сейчас, когда он наполовину увяз в романе с Хизер и уж точно увяз с Дженнет, думать об этом было не время. А жаль. Они с Полли могли бы... ладно, во всяком случае она права. Ищешь работу полегче? Устройся рекламным агентом в "Красный Крест". Подошла официантка, чтобы рассказать, какой здесь нынче дежурный десерт. Новенькая. Берт еще не успел внушить ей, что у этого столика никогда, никогда не следует упоминать о дежурных блюдах. -- У нас сегодня яблочный пирог, -- распространялась она, -- с мороженым или с вермонтским чеддером, очень вкусно. -- Ну-с, -- сказала Полли, когда от официантки удалось избавиться, -- так что там за история произошла с волосами Фионы Фонтейн, а, Ник? Ник? Нику казалось, что он сидит в герметичной камере, а ученые мужи наблюдают за ним с помощью телекамер. Он даже не видел на мониторе ни ведущего передачи, ни других приглашенных. Все, что у него было, это звуки да еще объективы, не мигая уставившиеся на него, подобно огромным циклопам-людоедам со стеклянистыми, рыбьими глазами. Именно так предпочитал вести свое шоу Коппел: сам он сидел в одной студии, интервьюируемые -- в других. Телевизионный эквивалент полупрозрачного зеркала, какие устанавливают в полицейских участках. Коппелу так было удобнее -- не приходилось отвлекаться на жесты своих терзаемых подопечных, на их нервные корчи, а стало быть, и на жалость к ним. Только особо избранным гостям разрешалось, да и то изредка, посидеть рядом с Коппелом -- к примеру (несколько месяцев спустя), опозорившемуся кандидату в президенты, который выбрал программу "Вечерней строкой" для того, чтобы попробовать объяснить, почему, господи боже, он променял свою державу на минет. -- Тридцать секунд, -- услышал в наушниках Ник. Он нервничал. Ему приходилось выступать в этой передаче и раньше, но никогда еще ставки не были так высоки. Он остро чувствовал, что за ним наблюдают, ощущал присутствие -- по другую сторону объективов -- Капитана, БР, Дженнет (сидевшей за несколько дверей отсюда, в артистической), Хизер, Лорна Латча, Джоя, гордящейся им матери (мой мальчик -- главный представитель табачной индустрии), Джека Бейна и, может быть, даже Джеффа Мегалла, ожидающего, что Ник с треском провалится -- в наказание за lese majeste, содержавшееся в отказе отведать прозрачной сырой рыбки. Спокойнее, сказал он себе. Обстановка сложная, и потому спокойствие -- это все, ясность изложения -- превыше всего, самое же главное -- не ковырять в носу. Он проделал дыхательное упражнение: набрал полные легкие воздуха и выдохнул его в двенадцать десятисекундных приемов. Затем закрыл глаза и попытался очистить свой мозг от всех мыслей и образов. Ник где-то читал, что у японских монахов на очистку мозгов уходило лет двадцать молчания и поста (только зеленый чай и шелушеный рис). Однако сегодня он нуждался не в просветлении, а всего лишь в небольшом замедлении пульса. Внезапно в наушниках послышался бурный кашель. Это кто же, звукоинженер? О нет -- следом донесся знакомый голос: -- Сигареты... по некоторым оценкам, в этом году от курения умрет до полумиллиона американцев. Отлично, подумал Ник, начинаем просто отлично: с образа больного в последней стадии рака, выкашливающего ошметки альвеол. -- Тем не менее, -- продолжал Коппел, -- несмотря на федеральный закон 1965 года, требующий наличия неустранимых предупредительных надписей на каждой пачке сига рет, люди продолжают курить. И вот теперь сенатор США... Еще одно дыхательное упражнение. -- Добрый вечер. Я Тед Коппел из Вашингтона, а это... передача "Вечерней строкой". Пауза перед названием напомнила Нику перебивку, которую Эдвард Р. Марроу во времена блицкрига вставлял в свои выпуски радионовостей из Лондона. "Это... Лондон". Милый, старый, не выпускавший изо рта сигарету Эдвард Р. Марроу. Милый, милый старый Эдвард Р. Марроу. --... чуть позже к нам присоединятся автор этого законопроекта, сенатор от Вермонта Ортолан К. Финистер, и Ник Нейлор, главный общественный представитель табачного лобби. Но сначала -- сообщение нашего корреспондента Криса Уоллеса... Омерзительно подробное сообщение Уоллеса основывалось на результатах опубликованного в "Ланцете" исследования, предрекавшего, что к концу столетия в мире умрет от курения 250 миллионов человек -- каждый пятый житель индустриально развитых стран. Интересно, какая сволочь его проводила? Ник мысленно сделал заметку, что надо бы попытаться облить грязью этот самый почтенный из медицинских журналов мира. -- Позвольте начать с вас, сенатор. На сигаретах уже имеются вполне отчетливые предупреждения. Зачем понадобился дополнительный ярлык? -- Видите ли, Тед, как вы уже отметили в вашем блестящем вступлении... Подлизывается. И зря. Коппел слишком горд, чтобы купиться на вульгарную лесть, особенно на лесть политикана. -- Но ведь предупреждения и без того звучат достаточно грозно, -- парировал Коппел. Ник мысленно крикнул "ура". -- "Рак легких", "эмфизема", "сердечные заболевания", "асфиксия плода". Зачем же нам еще и череп с костями? -- К сожалению, Тед, многие американцы не умеют читать, во всяком случае по-английски, так что эта мера направлена на их благо. Я считаю, что мы несем ответственность за этих людей. -- Хорошо. Мистер Нейлор, прежде всего я хочу сказать, что, как бы люди ни относились к курению, вы определенно стоите на переднем фронте сражения за права вашей индустрии. Тем более что недавно вас похитила и едва не убила радикальная, сколько можно судить, группа противников курения... -- Мне тоже так показалось, -- вставил Ник. -- Возможно, мне следует начать с такого вопроса: верите ли вы, что сигареты безвредны? Ну, это подача из легких. -- Видите ли, Тед, я предпочитаю то, что мы называем научным подходом. Прежде чем составить сколько-нибудь ответственное суждение по этому вопросу, необходимо провести обширные исследования. Хорошо, прекрасно. Всего одна фраза -- и ты уже в рядах приверженцев Ответственной Науки. -- Несмотря на то что сегодня число исследований, указывающих на наличие связи между курением и одним только раком легких, уже перевалило за шестьдесят тысяч? Ник утомленно покивал головой: да, он ожидал, что эту дряхлую газетную утку снова выволокут на свет божий. -- Мне кажется, Тед, я знаю, откуда взялась приведенная вами цифра. Если не ошибаюсь -- из книги бывшего Главного врача Купа, той самой, за которую он получил столь аппетитный аванс. -- Не уверен, что понял суть сказанного вами. -- Суть в том, что мистер Куп, подобно многим иным политическим деятелям, преследует собственные цели. Неуклюже, быть может, но, по крайности, ему удалось заляпать предположительной грязью сияющие туфли маститого доктора, еще и детского хирурга в придачу. Человека, спасающего жизни... маленьких детей. Не думай об этом! Слава богу, Куп с его кошмарной бородой как две капли воды походит на капитана Ахава. Ник прямо-таки видел, как Ортолан К. Финистер в отчаянии всплескивает руками. -- Тед, могу я прокомментировать это высказывание? Коппел, однако, не внял мольбе подхалима, обязанного своей политической карьерой психопату, который тридцать лет назад застрелил его дядюшку-президента. -- Не уверен, правильно ли я вас понял, мистер Нейлор. Вы утверждаете, что после проведения десятков тысяч исследований и сбора ошеломляющих, честно говоря, свидетельств вредоносности сигарет вопрос о том, вредны они или нет, все еще остается открытым? -- Тед, двадцать лет назад ученые уверяли нас, что все мы умрем от искусственных сластителей. Теперь они говорят: мы опростоволосились, не берите в голову. Чем больше цикламатов, тем лучше. Так вбт, я думаю, что всякий ученый, который не даром ест свой хлеб -- или в данном случае сахар, -- скажет вам, что первейшим принципом науки является сомнение. Коппел, похоже, развеселился, что не сулило ничего хорошего. -- Хорошо, давайте, чистоты аргументации ради, предположим, что вопрос остается открытым. Согласитесь, однако, что, пока не будут добыты убедительные доказательства вредоносности табака, нам следует проявить пусть и излишнюю, но осторожность и защитить общество от возможности -- я использую наиболее нейтральное из имеющихся в моем распоряжении слово -- ущерба, который способно причинить нам курение. Быть может, именно поэтому сенатор Финистер и предлагает поместить на сигареты новый ярлык? Вот же изворотливый гад! -- Ну что ж, -- Ник издал негромкий всепрощающий смешок, -- в таком случае согаласитесь и вы, что нам следовало бы отпечатать как можно больше предупредительна ярлыков, чтобы налепить их на всякую вещь, которая не является стопроцентно безопасной. Ладно, хватит трепаться попусту. Пора выдернуть чеку из фанаты, которую поднесла ему официантка. -- И самое смешное во всем этом, Тед, что подлинным, стопроцентно доказанным убийцей номер один является в Америке холестерин. Я не знаю ни одного ученого, который бы этого не подтвердил. И вот на сцене появляется сенатор Финистер, замечательный, прекрасный штат которого, мне больно говорить об этом, буквально забивает артерии американцев вермонтским чеддером. Появляется и предлагает налепить на нас ту же бирку, что и на крысиный яд. -- Это полный абсурд! Тед, разрешите... -- Вы позволите мне закончить? -- Ник покрепче ухватился за микрофон. -- Я лишь хотел сказать, что мы готовы налепить эти его ярлыки на нашу продукцию, если сенатор признает трагическую роль, которую играет его продукция, и налепит такие же ярлыки да смертоносные, плотные, с низким уровнем липопротеинов глыбы того, что известно нам под именем вермонтского чеддера. -- Те-ед!.. Глава 21 По окончании передачи Ник заскочил в артистическую, чтобы забрать Дженнет. Вокруг нее уже вертелось несколько типов, норовивших получить номер ее телефона. Сегодня она выглядела особенно элегантно. По отношению к Нику проявила профессиональную сдержанность: ограничилась парой дежурных фраз, поздравив его с тем, что он "отыграл несколько очень важных очков". И лишь когда они оказались в лифте, одни, обвила руками шею Ника и запечатала его уста поцелуем, который и НАСА могла бы взять на вооружение -- для герметизации воздушных шлюзов. -- Ты был бесподобен. Сегодня я заставлю тебя стонать. Дженнет определенно умела внушить мужчине чувство, что он честно отработал свой день. В машине, по дороге к Нику, она то и дело набрасывалась на него. Дезинформация явно действовала на нее как афродизиак. Едва успев ввалиться в квартиру, они уже оказались в постели. Свет, как обычно, погас, и Дженнет снова произвела все свои причудливые манипуляции с резиновыми перчатками и презервативами. Стоило им заняться делом всерьез, как зазвонил телефон. Из динамика автоответчика донесся голос Полли. Обладать одной женщиной, слушая другую, -- это, оказывается, возбуждает. -- Сыр-убийца? -- Полли хохотнула. -- Лихо. У Финистера был такой вид, точно его опоясывающий лишай прихватил. Бобби Джей просил передать, что сегодня ты дал "Отряду ТС" повод гордиться собой. Мои поздравления. Перезвони мне, как вернешься. У меня завтра своя говорильня по ящику, так что я копаюсь тут в данных насчет воздействия алкоголя на функции нервной системы. Известно ли тебе, что спиртное увеличивает поток ионов через клеточные каналы и вызывает успокоительный эффект, примерно как валиум? Разумеется, в умеренных дозах, но это обстоятельство я смогу обойти. Если "Альянс за умеренность" и ненавидит что-нибудь всей душой, так это умеренность. Как бы там ни было, малыш, ты был бесподобен. Мои ионные каналы так и загудели. До скорого. -- Кто это? -- спросила Дженнет. -- Не останавливайся. О-ох! -- Судя по голосу, она к тебе неравнодушна. -- Полли Бейли. Мы с ней друзья. -- А что такое "Отряд ТС"? -- "Торговцы смертью". Обедаем вместе. О, да, вот так. О-о-ох! Снова зазвонил телефон. -- Привет, Ник, это Хизер. Сыр? Ну ты даешь! По сравнению с тобой сербы -- просто кроткие, гуманные люди. Позвони мне, ладно? Нужно поговорить о той статье. Может, поужинаем завтра вечером? -- Это Хизер Холлуэй? -- О-о-о-о-о-ох! Да-а! -- Ага! Я так и знала, что она -- твоя Глубокая глотка. Ах ты прохвост! По тебе розга плачет. Хочешь, я тебя высеку? -- Нет. -- Так ты и ей вставляешь? -- Кому? -- Хизер Холлуэй. -- Давай поговорим об этом позже. У-уй! Потише! Следующим позвонил Капитан. -- Ник, сынок. Ты был великолепен. Этот саблезубый ублюдок с прыщавым задом разве что полные штаны не наложил. А может, и наложил, вроде был похожий звук. Отлично проделано, сэр! Ты -- лучшее приобретение табачной индустрии за последние десять лет. И не думай, что я не найду способа продемонстрировать свою благодарность. -- Это кто же... Капитан? -- Ох-ох-ох-ох... -- Ни-ик... -- Что?! Да, он. -- У него был радостный голос. -- Угррр. Милая, милая... -- Что он имел в виду под проявлением благодарности? -- Ррррмм. О-о-о! Да-да-да-да-да-да! Она ушла, по обыкновению, еще до того, как Ник проснулся, в очередной раз избавив его от необходимости прибираться в своем гнездышке. Очень аккуратная женщина. Наверное, это следствие ее садомазохизма. Какой помойкой могла бы выглядеть нынче утром его спальня -- пакетики, обертки, маленькие, обмякшие цеппелины любви, разбросанные по всему полу. Пять раз! Перевалив за четвертый десяток, приятно сознавать, что старая кобра еще способна подняться и пустить шип пять раз за одну ночь. Снова звонок. На этот раз Гэзел, впавшая в панику из-за того, что времени всего-навсего 9.15 (Ник заснул лишь после четырех), а его телефон уже раскалился от гневных звонков, все больше из Вермонта, в том числе и из губернаторского офиса. -- Скажи своим охранницам, пусть будут настороже, -- предупредила Гэзел. -- Судя по голосам этих типов, они собираются прикатить сюда и запарковать грузовики с сыром на твоей заднице. В Академии его встретили приветственными кликами -- герой вернулся с войны. Табак, может, и горит синим огнем, но копье его паладина не притупилось. Впрочем, БР показался Нику немного подавленным. И даже холодным. -- Мне только что позвонил губернатор Вермонта, -- сообщил он. -- Не сказал бы, что он был очень мил и любезен. -- Будет знать, как запрещать курение в тюрьмах, -- пожал плечами Ник, наливая себе кофе. После горячих внутренних дебатов Академия табачных исследований решила не затевать тяжбы в защиту права убийц, насильников и воров штата Зеленых гор на курение. -- Юридический отдел считает, что каждый вермонтский производитель чеддера подаст на нас в суд, -- сказал БР. -- "Трагическая роль сыра", надо же! -- И пусть подают, -- сказал Ник. -- Головка сыра на месте свидетеля -- все какоето разнообразие. В первый раз на моей памяти мы нападаем, вместо того чтобы отстреливаться из-за опрокинутых фургонов. -- Так-то оно так. Но я предпочел бы, чтобы у нас под ногами была почва потверже сыра. -- Это какая же? Здоровье? БР нахмурился. -- Ты же любишь разрешать сложные проблемы. Поставь под ружье наших ученых дармоедов. Да и разведка пусть повертится. А что искать, ты без меня знаешь. -- Сыроварни? -- Данные насчет атеросклероза у населения Вермонта. Не вижу причин, по которым мы не можем сопоставить показатели производства сыра в Вермонте с показателями по сердечным заболеваниям в стране. До кучи сгодятся любые расстройства, связанные с холестерином. Черт, да мы, скорее всего, сможем прицепить к вермонтскому чеддеру каждый сердечный приступ, какой только случился в Америке. Подключи к этому Эрхарда. Эрхард способен и овсяные отруби изобразить смертоносной отравой. -- На твоем месте я не ездил бы в этом году в Вермонт любоваться осенней листвой. Разве что отрастив бороду и разжившись фальшивыми документами. -- Ну что же, у меня еще остается в запасе Нью-Хэмпшир, -- сказал Ник, направляясь к двери. -- Ник, -- неуверенно произнес ему вслед БР, -- тут заваривается непонятная каша, о которой я хочу с тобой поговорить. Вчера вечером ко мне приходила эта парочка, Монмани и Олман, и... только давай скажем им, что мы с тобой эту тему не обсуждали. -- А что такое? -- Они хотели получить регистрационные записи по твоим телефонным разговорам. -- Вот как, -- сказал Ник. -- И зачем? -- Не знаю. Но мне дали ясно понять, что, если я не отдам записи добровольно, они вернутся с ордером. По-моему, ни мне, ни тебе это не нужно. Однако я решил сначала переговорить с тобой, -- БР бросил на него страдальческий взгляд. -- Как ты думаешь, что мне делать? -- Да я вообще не понимаю, что происходит, БР. Меня в чем-то подозревают? -- Именно этот вопрос я им и задал. -- И? -- И получил дерьмовый стереотипный набор слов из учебника для агентов ФБР. Я, естественно, рассвирепел и, можешь мне поверить, не скрыл от них этого. Но они явно, э-э... интересуются тобой. -- Да, но что у них на уме? Что я сам себя похитил и едва не убил с помощью... с помощью никотиновых пластырей? -- Мне кажется, я понимаю, в чем дело. Ты же помнишь, какую прессу мы получили. Я еще сказал тебе тогда: жаль, что я сам не додумался тебя похитить. Видимо, они усмотрели здесь некий мотив. -- Ну так и отдай им записи. Мне скрывать нечего. Могу еще приложить к ним счета из прачечной. -- Ник, -- отеческим тоном сказал БР, -- по-моему, тебе пора обзавестись адвокатом. Просто... на всякий случай. -- На какой такой случай? Я ничего не сделал. Едва ли не первый раз в жизни могу с полной уверенностью сказать -- я невиновен. -- Ник, меня тебе убеждать не нужно. Я на твоей стороне. Но давай, по крайности, заручимся юридической поддержкой. -- Замечательно! "ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ТАБАЧНОГО ЛОББИ НАНИМАЕТ ЗАКОННИКА". БР поморщился. -- Я тебя хорошо понимаю. И все же, если так будет продолжаться, я сам позвоню Стиву Карлински. -- Карлински? Защитнику этого прохвоста "Садись-и-светись" -- как его, Скарпарилло? -- Лучшего нам не найти. Скарпарилло-то он вытащил, а если учесть, что тот переупаковывал радиоактивные отходы и продавал их под видом средства для снятия лака с мебели, это был правовой триумф. Том Салли сказал мне, что более блестящего защитника он не видел, а Том работал у Эдварда Беннета Уильямса. Постой, куда ты? -- Пойду взорву туннель Холланд. -- Что? -- Раз уж меня все равно загребут, -- с суровой мрачностью ответил Ник, -- так хоть повеселюсь напоследок. Ник сидел у себя в кабинете, глядя на доктора с "Лаки страйк" и растравляя свои раны, когда позвонил Джек Бейн. -- Ник! Ну ты им и дал! -- А ты разве видел? -- удивленно спросил Ник. Джек не произвел на него впечатления человека, смотрящего "Вечерней строкой". -- Не видел. Но ты был неподражаем. А я, между прочим, голосовал за дядюшку этого прохиндея, так что сам понимаешь, откуда я родом. Знаешь, мне теперь никакой сыр в горло не лезет. Сразу голова начинает болеть. Да, послушай, я только что от Джеффа, он не в обиде на тебя из-за обеда, так что не волнуйся. -- Просто гора с плеч. -- Так вот, у нас для тебя потрясающая новость. Джерри и Болтан -- продюсеры, помнишь? -- согласились снизить процент, который они получат с Мейса и Фионы за подачу вашей продукции в выгодном свете, а значит, и Мейс с Фионой вам встанут дешевле. -- Тут еще есть над чем поработать, Джек. Я сообщил ваши цифры коллегам, и всех их сразу же свезли в кардиологию. -- Ник, Джефф хочет, чтобы сделка состоялась, значит, она состоится. Насчет цифр не беспокойся. Цифры мы согласуем. Ты послушай, Джефф тут встречался с агентами Фионы и Мейса, побеседовал с ними тет-на-тет... Ник глядел в камин Берта, следя за кружением изображающих пламя алых и желтых световых пятен. Бобби Джей так ничего и не выяснил через свои контакты в ФБР. А Полли заявила, что ему следует сию же минуту нанять Стива Карлински, чем раздражила Ника до такой степени, что он поспешил сменить тему. -- Мейс Макквад и Фиона Фонтейн, цитирую, "питают сомнения" насчет того, стоит ли им, снова цитирую, "восхвалять курение". Бобби Джей покачал головой, одновременно размешивая стальным крюком свой кофе -- привычка, которую Полли находила вульгарной. -- "Сомнения", -- всхрапнул он, -- и это говорят люди, которые зарабатывают на жизнь, восхваляя секс и насилие. -- Можно подумать, будто вашу рекламу делает не Дарк Фрейзер, -- возмутилась Полли. -- Он-то и вовсе заработал миллионы, играя живодера-полицейского. А теперь красуется на ваших плакатах: "За моей спиной Общество... " -- Дарк Фрейзер -- высоконравственный человек, -- заявил Бобби Джей, -- всегда стоявший за красоту и справедливость. -- Ну да, особенно когда пытал негров и мексиканцев. -- Всего в одном фильме, к тому же факт остается фактом -- большинство преступлений совершается представителями национальных меньшинств. Только отдельные мягкотелые либералы никак не желают это признать. -- Оттого что Дарк Фрейзер кажется мне омерзительным -- в том числе и как актер, -- я еще не становлюсь либералом. -- Как актер, -- сказал Бобби Джей, -- Дарк Фрейзер в пять раз лучше Мейса Макквада. Он никогда не стал бы вилять на экране голым задом. На месте Ника я бы послал сопляка вместе с его агентом к чертям собачьим. Что же до этой Раав... -- До кого? -- До размалеванной блудницы вавилонской... -- Бобби Джею хватило двух "эспрессо", чтобы обратиться в пламенного ветхозаветного моралиста, -- я видел все шедевры Фионы Фонтейн и, не отрицая того, что Господь наделил ее красотой -- каковую она изгадила, накачавши пластика в титьки, -- все-таки не понимаю, почему вокруг нее подняли столько шума. Если баба не носит трусов, это еще не делает ее актрисой. -- Так что же, -- спросила Полли, -- курить в "Секторе шесть" не будут? -- Ну нет, -- сказал Ник. -- Два миллиона долларов на брата способны усыпить любые сомнения. Надо отдать должное Джеффу Мегаллу -- для человека, питающегося прозрачным суши, он очень умен. Джефф нашел блестящий выход: сцены будут сниматься в двух вариантах. Один, в котором Фиона с Мейсом курят, предназначается для зарубежного проката. Так что здесь никто их курящими не увидит. Зато увидят миллиарды азиатов, которые стремятся во всем походить на Фиону и Мейса. Джефф называет это "целевым продвижением продукта". Вроде целевого изготовления бомб. -- Умно. Стало быть, Мейс с Фионой не против того, чтобы, цитирую, "восхвалять курение", пока их хвалы предназначаются для... -- Косоглазых, -- встрял Бобби. -- Терпеть не могу этого слова, -- сказала Полли. Бобби воздел свой крюк. -- Я оставил там двадцать пинт крови и половину руки, -- сказал он, -- и уж позволь, я буду называть их так, как мне хочется. -- Резонно, -- согласился Ник. -- Мегалл предложил и еще кое-что: использовать при съемках сигаретные пачки из белого картона. Тогда можно будет цифровым способом превращать их в сигареты разных сортов, в зависимости от страны. -- Здорово! -- восхитилась Полли. -- То есть если картину показывают в Японии, в ней курят поставляемый туда сорт, в Индонезии -- индонезийский, а в Венгрии -- что-нибудь вроде "Горлодера". Он действительно так называется. В Восточной Европе любят, чтобы смол и никотина было побольше. -- Очень умно. -- Не понимаю, -- продолжал Ник, -- как мы сами до этого не додумались. За границей такие штуки проделывают давным-давно -- используют ретрансляторы спутникового телевидения для наложения рекламных текстов. Мадонна может выступать в Испании, а по ящику это будет выглядеть спонсируемым фирмой "Сейлем" концертом в Гонконге. Там вообще дозволяется то, что не дозволено здесь. Лаура Брениган, Тиффани, Стиви Уандер, Роберта Флэк, Хью Льюис, Лучано Паваротти, Том Беренджер, Роджер Мур, Джеймс Кобурн, Джимми Коннорс и Джон Макинрой -- все они так или иначе рекламируют за океаном сигареты, а здесь и горя не знают, потому тго никто этого не видит. -- Да, но как же вы здесь-то обойдетесь? Основная идея состояла в том, чтобы разрекламировать сигареты, разве не так? -- Джефф говорит: нет проблем. Такую роскошь, как "сомнения" по поводу сигарет, могут позволить себе только известные актеры, огребающие по восемь -- десять миллионов за картину. Он обещает разместить наш товар в трех рождественских фильмах. И уже в это Рождество. -- Слушай, а как бы мне познакомиться с Джеффом Металлом? -- спросила Полли. Ник решил, что в сложившихся обстоятельствах разумнее будет встретиться с Хизер не в "Иль Пеккаторе", а в каком-нибудь месте понеприметней. Он выбрал кафе "Ривер" в Фогги-Боттом. Ник явился туда первым. День выдался утомительный, ему пришлось выслушать немало угроз, включая и угрозы губернатора Вермонта. Ник заказал водку "Негрони" со льдом и, пока она понемногу протискивалась ему в мозги, все напоминал себе о необходимости сохранить ясную голову. Задача сегодня состояла не в том, чтобы затащить Хизер в постель, а в том, чтобы не позволить ей затащить туда его. В настоящей момент ее, похоже, возбуждал не столько Ник, сколько перспектива произвести впечатление на своих вероятных работодателей из "Сан". Хизер пришла вовремя, улыбающаяся, в платье, которое она явно надела ради этого свидания, заскочив после работы домой. Появись она в таком платье в редакции, ни о какой работе там уже и речи не было бы. -- Привет! -- сказала она. -- Не опоздала? Я прямо с работы. Сначала они поболтали о том о сем, потом обратились к главной теме, которая волновала ныне прессу, -- слухам о том, кому предстоит заменить Мортона Кондрейка в "Маклоклин груп". Господи, думал Ник, ну и заботы у нас в Вашингтоне... В конце концов, после того как оба отказались от десерта и занялись обескофеиненным капучино, Хизер решилась: -- Знаешь, чем больше я думаю о расследовании ФБР по твоему делу, тем сильнее злюсь. -- Кошмар, верно? -- Поэтому я и считаю, что нам необходимо о нем рассказать. Пусть люди знают, на что идут собираемые с них налоги. Думаю, как только эти сведения попадут в печать, ФБР оттебя мигом отцепится. -- А они попадут в печать? -- Да, -- с некоторой неуверенностью в голосе подтвердила она. -- Мне удалось получить из независимых источников информацию о том, что они занимаются тобой. Так что твоим доверием я не злоупотреблю. Ник подавил желание поздравить Хизер с тем, что ей удалось спуститься на его -- почитай, подземный -- нравственный уровень. Он лишь кивнул: -- Что же, это достаточно честно. Его уступчивость озадачила Хизер. -- Ты не злишься? -- Нет. В сущности, я думаю, что ты права. Возможно, они и отцепятся. Пиши что хочешь. Хотя я буду очень благодарен, если зрдеювнешь меня цитировать. -- Нет, конечно. Но ты правда не против? -- Правда. Более того, -- он склонился к ней, ссутулясь, как завзятый революционер, и прошептал, -- говоря решительно, целиком и полностью не для Печати, так оно будет.., лучше. -- То есть? Клюнула. -- Пойдем отсюда, -- сказал Ник. Они прошлись по И-стрит в сторону "Уотергейта". Самое подходящее направление, с учетом того, что он задумал. -- Что ты хотел сказать этим "лучше"? -- спросила Хизер. -- Тебе очень хочется, чтобы ФБР принялось рыться в твоих платяных шкафах? -- ухмыльнулся Ник. -- Ник, что ты пытаешься мне внушить? Еще одна ухмылка. -- Только то, что при достаточно крупных ставках люди порой совершают удивительные поступки. -- Так ты сам себя похитил? -- Я этого не говорил. Он довел Хизер до ее дверей, целомудренно поцеловал на прощание и отправился восвояси, уверенный, что никакой статьи не будет. Теперь Хизер попытается раскопать сведения куда более сенсационные, а их просто-напросто не существует. В итоге она просто завязнет. Глава 22 Вообще говоря, Ник с удовольствием выступал перед сенатскими подкомитетами. Эти выступления внушали ему чувство, что он на краткий, но блистательный миг становится участником великого драматического сериала, именуемого "Историей Америки". Яркие софиты телевизионщиков, графин и стакан с водой, зеленое сукно, покрывающее стол, гул и гомон публики, сенаторы, старающиеся походить на древнеримские бюсты, крабьи пробежки их помощников, притворно избегающих телекамер, а теперь еще и новое слово в стенографии -- Ник обнаружил вдруг, что стенографистки нынче не пишут, а что-то бормочут в конусовидные маски, закрывающие им рты. Однако сегодня Нику выпала в этом сериале незавидная роль. Сегодня ему пришлось упражняться в терпении, участвуя в некоем подобии отбора присяжных в диснеевском мультфильме. Шел уже четвертый час, а возможности дать показания Ник дожидался с десяти утра. То была мелкая месть со стороны Финистера. Поначалу он и вовсе отказался предоставить Нику возможность выступить перед своим подкомитетом, но затем смилостивился -- когда сенатор Джордан в частной беседе пригрозил, что урежет фонды, выделенные штату Финистера для ремонта автострад. (А это случилось после того, как Капитан пригрозил Джордану отлучением от своего самолета. ) Все это время Ник выслушивал обличения в адрес табака -- и свой собственный, -- произносимые как давними, так и новыми неприятелями: "Матерями против курения", "Подростками против эксплуатации юношества" (то еще стадо баранов), главой Государственного наркологического института (Финистер, тонкий интриган, надумал представить табак еще одним наркотиком, вроде крэка) и Коалицией за нравственную и ответственную рекламу (пять с половиной человек). К исходу четвертого часа, после того как слезливая дама испанских кровей завершила зловещий рассказ о гибели ее мужа Рамона от злодейского зелья: "Он не умел читать и не знал, как это вредно", Финистер предпринял попытку перенести слушания на следующий день. Но тут уж вмешался внедренный в подкомитет табачниками сенатор Плам Рудебейкер от Северной Каролины. Он прорычал в микрофон, что "это линчевание" зашло слишком далеко, и потребовал дать слово Нику. Ник не без изящества поблагодарил сенатора Финистера за возможность высказать свои воззрения перед столь высоким подкомитетом. Отцы-основатели преисполнились бы гордости, узрев сидящих перед ним сенаторов -- мало того что на всех на них скопом приходилось больше двух тысяч опротестованных банками чеков, среди этих государственных мужей числились: совратитель несовершеннолетних сенатских посыльных; три субъекта, задержанных за вождение в пьяном виде; один, пойманный на мухлеже при уплате подоходного налога; еще одни, уличенный в избиении жены и выставивший в качестве единственного своего оправдания то обстоятельство, что она его первая побила; и плагиатор, позаимствовавший произносимые им перед избирателями речи у Бени-то Муссолини, ни больше ни меньше (и впоследствии сваливший всю вину на "чересчур старательного помощника"). Стоило Нику приступить к произнесению заготовленной им белиберды -- полной риторических красот мольбе не обращать американских табачных фермеров в "оуки" девяностых годов, напичканной душераздирающими цитатами из "Гроздьев гнева", -- как двое сенаторов демонстративно встали и покинули зал, даже не утрудив себя ритуальными заверениями, что интересы государственной безопасности требуют их неотложного присутствия в другом месте. Нику пришлось замолчать -- на срок, достаточный, чтобы поразмыслить о прискорбности ситуации, в которой совратитель отроков и поклонник Муссолини ощущают над тобой моральное превосходство. Он завершил выступление гордой ссылкой на развернутую Академией кампанию против курения среди подростков. Теперь, по сценарию, слово было за Рудебейкером. -- Я благодарю миста Найлара, -- зарокотал сенатор с каролинскими баритональными раскатами, -- за атвагу, с каторой он явился на нынешние слушания. Я гаварю не только а маральной атваге, но и а прастой человеческой храбрасти. Ник скромно потупился -- реакция более чем уместная, если учесть, что каждое произносимое сенатором слово сам же Ник и написал. -- Патаму как я знаю, -- продолжал Рудебейкер, -- что он палучил множество угроз ат избирателей маего выдающивася вермантскава коллеги. -- К чему, -- залаял Финистер, -- клонятся смутные намеки джентльмена из табачного штата? -- В маих славах нет никаких "смутных намеков", -- Плам, опять-таки по сценарию, поднял кулак с зажатой в нем пачкой бумажных листков и разжал его, осыпав листками стол. Фотографы, уже впавшие в оторопь от скуки, защелкали камерами, наполнив зал стрекотом автоматически перематываемой пленки. -- Как нет их и в смертельных угрозах, на каждай из каторых стаит пачтовый штампель великава штата Вермант. Ропот, ропот -- стук, стук. -- Я очень надеюсь, что мой выдающийся коллега... -- изумительная сенаторская учтивость, -- не пытается убедить нас в том, что эти не внушающие никакого доверия письма являются результатом каких-либо скоординированных усилий... -- Я не утверждаю, не внушаю и никоим образам не намекаю на что-либо надобное. Я проста гаварю, что мы дожили до прискорбнава дня, кагда на человека, единственный грех каторава состоит в том, что он атстаивает совершенно законный прадукт, абъявляется настаящая ахота. В этой связи я хател бы указать, что миста Найлар уже претерпел, испалняя свой долг, похищение и пытки. Теперь еще и это. Мне не известно, кто спустил на него этих абъевшихся сыра сабак, я лишь предлагаю их законному представителю прадемонстрировать хоть какую-то спасобность справиться с ними и атазвать своих псов вайны, пака они никаго не абратшш в калеку. -- В чьего коллегу? -- переспросил сидевший рядом с Ником репортер. -- Плам, безусловно, справился со своей ролью, -- сказал на следующий день БР, просматривая вместе с Ником газеты. "ФИНИСТЕР ОТРИЦАЕТ НАЛИЧИЕ УГРОЗ В АДРЕС ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ТАБАЧНОГО ЛОББИ". -- Не думай, что это не влетит нам в копеечку, -- сказал в динамике голос Капитана. В кабинете БР не хватало света. Установленные Карлтоном "антиураганные" жалюзи были опущены. Предполагалось, что они служат защитой от электронного прослушивания. Расследование, ведомое ФБР по делу Ника, и лобовая атака табачного лобби на сенатора США привели к тому, что уровень параноидальное≥, обуявшей Академию, возрастал с каждым днем, точно уровень паводка в Миссисипи порою дождей. -- И все же, -- продолжал Капитан, которому явно не хватало дыхания, -- мы заставили сукина сына обороняться. Блестящая идея, сынок. Ник, снова прокувыркавшийся с Дженнет до ранних утренних часов, зевнул. -- Победить нам все равно не удастся, Капитан. Юридический отдел предсказывает, что законопроект пройдет через комитет двенадцатью голосами против пяти. Конечно, его еще должны утвердить . законодатели. Но нам следует приготовиться к худшему. -- Не говори южанину о поражении, -- сказал Капитан. -- Я лишь пытаюсь быть реалистом. -- Что там с медицинским отчетом Краута? Возглавляемый Эрхардом Институт здорового образа жизни состряпал документ, озаглавленный "Безмолвный убийца". По его оценкам, вермонтский чеддер приводил к закупорке артерий, уносившей жизни двух миллионов американцев в год. (В основе оценок лежало, разумеется, предположение, что всякий, кто хоть раз отведал этого сыра, в конечном итоге из-за него и загнулся. ) Ник не советовал публиковать этот отчет. Более того, он посоветовал немедля уничтожить все его копии. -- Что у Гомеса? -- негромко спросил Капитан. -- Мы совершенно уверены, что пару лет назад Финистер увивался за an pair. -- За кем? -- Иностранной нянькой. Исландкой по имени Харпа Иоханнсдотгир, двадцати одного года. Сейчас проживает в Исландии. Я послал туда человека. Однако поиски займут Какое-то время. Телефоны в исландских справочниках указываются не по фамилии, а по имени, так что... -- Позвольте, я вас прерву, -- сказал Ник. -- Мне неприятно об этом говорить, но, по-моему, нам следует хотя бы прикинуть, как мы будем жить с этими их наклейками. Я имею в виду череп. -- Это пораженчество, -- Капитан закашлялся. Судя по голосу, он был совсем плох. Поговаривали, что ему собираются вставить новый поросячий клапан. Ник испытывал жалость к старику. Увы, но ничего приятного для Капитана он придумать не смог. -- Может быть, -- сказал он, -- нам как-то удастся облагородить этот череп. -- Что ты имеешь в виду? -- спросил Капитан. -- Пока не знаю. Давайте я переговорю с нашими дизайнерами и мы попробуем что-нибудь придумать. А тем временем человек Гомеса, глядишь, и отыщет в Рейкьявике дитя любви с торчащими наружу зубами. У выхода из кабинета БР Ника поджидала встревоженная Гэзел. -- Они пришли, -- прошептала бедняжка. -- Кто "они"? -- ФБР. -- Ну так прими не столь виноватый вид, -- сердито сказал Ник. Агенты ожидали в его кабинете. Монмани просматривал бумаги на письменном столе, чем вызвал у Ника вспышку раздражения. Олман, больше похожий на человека, с так и не ослабевшим удивлением разглядывал "доктора Лаки". Ник закрыл за собой дверь и сказал: -- Значит, все-таки поймали? -- Кого? -- любезно осведомился Олман. -- Моих похитителей. -- А, -- сказал Олман. -- Вы уезжать никуда не собираетесь, мистер Нейлор? -- спросил Монмани. -- Что? -- Уезжать. -- Нет. Агент Монмани зачитал вслух пришпиленную к авиабилету записку: -- "Даллес" -- ЛА. Махмуд встретит Вас у выхода с поля". -- А, вон вы о чем. Это по делу. Я думал, вы об отдыхе. Агент Монмани уставился на Ника волчьим взглядом. -- Почему вы об этом спрашиваете? -- Да вы не волнуйтесь, -- сказал Олман. -- Это у него привычка такая. Мы не могли бы осмотреть вашу квартиру? -- Квартиру? -- Да. -- Ну... а вы что-нибудь ищете? -- В делах вроде вашего многие теряют память вследствие психологической травмы, поэтому мы стараемся не оставлять обвисших концов. -- Это просьба, понимаете? -- сказал агент Монмани. -- Соглашаться вы не обязаны. -- Не обязан? -- Нет. Другое дело, если вам предъявят ордер на обыск. -- Верно, -- сказал Олман. -- А ордера у нас нет. "Есть у меня в квартире что-нибудь, чего им лучше не видеть? -- задумался Ник. -- Что-нибудь... интимное? Нет... Любовные цеппелины Дженнет педантично утаскивала с собой... О господи! Печенья с гашишем, в морозилке! " Та стюардесса, как ее звали? -- Паола -- притащила их как-то ночью, два года назад. Его уборщица однажды съела одно по ошибке и потом долго чистила унитаз пылесосом. Он все собирался их выбросить. Что тебе мешало? Дурак! Идиотина! Сесть в тюрьму из-за заплесневелых печений! Агенты Монмани и Олман безмолвно взирали на него. -- Э-э... Да, разумеется. Когда вам будет удобно зайти? -- Лучше бы прямо сейчас. -- Сейчас? -- промямлил Ник, глядя в ежедневник. -- Сейчас... то есть сегодня... мне не очень... Как насчет завтра? Еще один неприятный взгляд. -- Завтра вы летите в Лос-Анджелес, -- сказал Монмани. -- Верно, -- он вытащил и протянул им ключи. -- Ладно, валяйте. Монмани покачал головой. -- Мы предпочли бы сделать это в вашем присутствии. -- Я готов вам помочь, но у меня сегодня совещание с сотрудниками, два интервью и надо еще подготовиться к выступлению насчет пассивного курения... Впрочем, ладно. Ник позвонил Дженнет и попросил заменить его. Он ехал на заднем сиденье фэбээровского "седана", представляя, как поедет обратно, в наручниках, обвиненный в хранении наркотиков. Он уже слышал их вопросы: "Так, говорите, ее звали Паола? На какую компанию она работала? " Олман, свинья улыбчивая, все заговаривал с ним о разных пустяках. Человеку нужно обдумать предстоящий допрос, а к нему лезут с глупостями. Минутку-минутку, это не мой холодильник! -- Не понимаю, чего ты так разволновался? -- удивлялась Полли. Ник созвал "Отряд ТС" на чрезвычайное совещание. Бобби Джея оно не обрадовало -- новообращенные устраивали сегодня вечеринку с игрой в кегли, пиццей и общей молитвой, -- однако, услышав в голосе Ника нотки паники, он пришел. Ник приканчивал уже третью водку "Негрони". -- Так и спиться недолго, -- сказала Полли. -- Ты все еще не объяснил нам, в чем дело, -- сказал Бобби. -- Наркотики-то они не нашли. -- Да тише ты! -- прошипел Ник. -- Господи Иисусе! -- Иисуса ты сюда лучше не впутывай. -- Он уже притронулся к ним, -- сказал Ник, заново переживая недавний ужас: агент Монмани открывает морозилку, перебирает обледенелые пакеты, брикеты мороженого! и концентрата для "пинья-колада". -- Я совсем было собрался вырвать их у него и попробовать сжевать, но тут в кухню вошел второй, Олман, и на физиономии у него был: написано: "Нашел! " -- Да что нашел-то? Что он мог найти? -- Не знаю. Эти типы понимают друг друга без слов. Во всяком случае, Монмани все понял. Морозильник мой его больше не интересовал. Они попрощались и ушли. -- И все-таки, что они могли найти? -- Ни-че-го. -- Ты уверен, что никуда бевдше наркотики не запихивал? -- Бобби, сделай милость" заткнись. Тебе, между прочим, следовало бы на стрельбище торчать, обзаводиться связями, А ты чем занимался? Именем Иисусовым кегли сшибал? -- Я продолжаю работать над твоей проблемой. -- Так работай поактивнее, ладно? Если на большее ты не способен, чего ж удивляться, что сторонники запрета оружия делают вас как хотят? Глава 23 На следующий вечер Ник, катя с Махмудом в его Белом ките из аэропорта в "Энкомиум" и глядя в окно на небоскребы Лос-Анджелеса, увидел большой рекламный щит, такой же наглый, как его собственное вранье. На щите был изображен огромный череп со скрещенными костями. Надпись под ним гласила; "НЕ КУРИТЕ "СМЕРТЕЛЬНЫЕ". Об этих сигаретах Ник знал все. Хотя бы по одной пачке "Смертельных" имелось у каждого работника Академии, при том что официально индустрия относилась к ним с прохладцей. Самые подходящие сигареты для нашего циничного века. Картинка на пачке говорила -- да нет, вопила: "ЭТА ШТУКА ТЕБЯ УГРОБИТ! " Вот она, честная реклама -- честнее некуда. Предупреждения Главного врача на другой стороне пачки выглядели просто смехотворно. И шли эти сигареты нарасхват, хотя предназначались преимущественно для совсем юных горожан, тех, что считают харканье кровью признаком мужественности. В Миннеаполисе стояла поздняя ночь, однако рекламному агенту, получающему от вас тридцать миллионов долларов в год, надлежит отвечать на ваши звонки во всякое время. Ник поведал сонному Свену об осенившей его идее, и Свен сказал, что прямо сейчас переговорит с разработчиками, а в пятницу сам прилетит в Вашингтон. Ранним утром следующего дня Ник уже сидел в приемной Джеффа Мегалла бок о бок с Кевином Костнером. Он только-только начал рассказывать, до чего ему понравились "Танцы с волками", как его уже повели в кабинет Джеффа. Вокруг малахитового стола для совещаний расположилось несколько человек. -- Ник, -- тепло произнес Джефф. Джек Бейн знаком показал Нику, что он просто-таки обязан обрадоваться столь теплому Приему. -- Ник, это Джерри Горник и Болтан Зейг, ты о них уже слышал. А это Харви ГраСон. Харви занимается окончательной доводкой "Сектора шесть". Поскольку договоренности, выработанные нашими юристами, касаются содержания дополнительных сцен, имеет смысл обсудить их совместно. Давай, Харви. -- Значит, так, -- сказал Харви, почти совершенно лысый, грузноватый, усталый человек лет тридцати с лишним. -- У нас запланировано десять эпизодов с курением. Они там занимаются своими делами -- управляют кораблем, едят, переодеваются и так далее -- и при этом курят. Кроме того, мы думаем добавить еще несколько. Пока что готовы два, оба посткоитальные, примерно по минуте каждый. -- Это где он проделывает тот фокус с кольцами? -- спросил Джефф. -- Нет. Это где она проделывает тот фокус. Учит его выпускать табачный дым колечками. Эпизодик получился зажигательный. У моего компьютера чуть экран не оплавился. -- Вы позволите? -- спросил Ник, потянувшись к сценарию. Крупный план через плечо Слейда. С л ей д. Прямое попадание. Где ты этому научилась? Зина. Мой программист увлекался метанием подков. -- То есть это что же? -- спросил Ник, -- Она нанизывает кольца на его... -- Ну, а я о чем? Эпизодик -- с пылу с жару. -- Жаль, нельзя оставить его в местном варианте, -- сказал Джефф. -- Отличный эпизод. -- Так нам же требуется Пи-Джей-13, -- пожал плечами Волтан. -- А кого играет Фиона, робота? -- спросил Ник. -- Не робота. Гинорга седьмого формата. Мозг Эйнштейна и тело Джейми Ли Кертис. -- Девушка моей мечты, -- сказал Джерри. -- Но не моей, -- сообщил Волтан и загоготал. -- Что еще ты для нас приготовил? -- спросил Джефф у Харви. -- Мы переделали эпизод, в котором Мейс бежит из тюрьмы на Аларе. В местной версии он выкалывает охраннику глаз сосулькой. А в этой -- выжигает сигаретой. У алариан всего по одному глазу, так что созерцание красот родной природы охраннику больше не светит. -- Не уверен, что выжигание глаз производимым нами продуктом... Да нет, уверен -- это не то, что нам нужно. Харви повернулся к продюсерам. -- Мне было сказано, что сигареты должны стать органичной частью фильма. Чего ж вам еще органичнее? Мейс с помощью сигареты обретает свободу. По-моему, очень сильный образ. -- Возможно, -- сказал Джефф, -- но Нику он не по душе. -- Ладно, -- сказал Волтан, -- глаз побоку. Харви пожал плечами. -- Кстати, -- спросил Ник, -- как вы объясняете, что кислород в их корабле не взрывается каждый раз, когда они закуривают? -- Так ведь двадцать шестой век, -- сказал Волтан. -- К тому времени чего-нибудь да придумают. -- Можно вскользь упомянуть, что они примешивают к кислороду фреон, -- сказал Харви. -- Неплохо, -- сказал Джек. -- А язык у них от фреона заплетаться не будет? -- Как у педиков, -- сказал Волтан. -- Нет, -- сказал Джерри, -- те все больше по гелию ударяют. Капитан настиг Ника в Белом ките по дороге в аэропорт. Голос у него был слабый, к тому же в трубке все время трещало. -- Я звоню с моей рыбачьей посудины, -- Капитан закашлялся. -- Уехал на несколько дней на озеро над Ревущим ущельем. Решил подышать свежим воздухом и доказать этим идиотам-докторам, что у меня нет со здоровьем никаких проблем, которые не могла бы разрешить консультация у знающего врача. Я начинаю подозревать, что все они получили свои дипломы в Гренаде. Им, видишь ли, угодно вскрыть меня и вшить еще одно свинячье сердце. А в нем только то и хорошо, что донора ждать не приходится. Выходишь на заднее крыльцо с топором -- и готово. Хопа, клюет! Сейчас перезвоню. Телефон зазвонил несколько минут спустя, как раз, когда Махмуд сворачивал с бульвара Сенчури в сторону аэропорта. -- Вот зараза, обмотала лесу о корягу. Похоже, фунтов на шесть тянула. Да, так вот, сынок, БР сказал мне, что ФБР, э-э, роет под тебя, задает разные вопросы. Ты бы не мог слегка просветить меня на этот счет? Тон, которым это было произнесено, насторожил Ника. Он рассказал Капитану все, опустив лишь историю с печеньями. -- Ха! -- хмыкнул Капитан. -- Скорее всего, они просто удят рыбку в мутной воде, совсем как я сейчас. Но мне это не нравится. Мало нам Финистера, так еше эта история. Пауза. -- Ты рассказал все, о чем мне следует знать, а? -- Что вы имеете в виду? -- Да ничего, просто голос у БР был какой-то странный. -- А что, собственно, он вам сказал? -- Похоже, он считает, что нам следует нанять тебе адвоката. Такая еврейская фамилия. Ну, того, что вытянул парня, у которого клиенты светились в темноте. Да, Карлински. -- Я не вполне понимаю, зачем нанимать для меня адвоката по уголовным делам. -- Ты, главное, не паникуй. Стресс -- штука опасная. Рыбу ловить любишь? -- Ловлю иногда. -- Если тебе нужен отпуск, бери его прямо сейчас. -- Отпуск? Когда на нас столько всего навалилось? -- Знаешь, что сказал Уинстон Черчилль? Он сказал: времени, удобного для отпуска, не бывает, так что самое верное -- уходить, когда хочется. Ник сидел в первом классе, скрежеща зубами и чувствуя, как шейные мышцы стягиваются в тугие узлы. Он позвонил Дженнет. И у нее голос звучал как-то странно. Точь-в-точь как у прежней Дженнет, той, что не выказывала никакого желания провести с ним всю ночь и заставить его стонать. -- В шесть я приземляюсь в "Даллесе", -- сказал Ник. -- Ты не могла бы меня встретить? Нам нужно поговорить. -- Знаешь, я страшно занята, -- сказала она. -- О чем ты хочешь поговорить? -- БР рассказал Капитану о моей ситуации, ну, ты понимаешь, об этой парочке, которая меня навещает... -- ФБР? На тебе. Половина радиолюбителей Америки радостно навострила уши. -- Я знаю лишь одно: БР рассказал обо мне Капитану, а Капитан только что предложил мне уйти в отпуск. -- Хорошо бы он мне это предложил. -- Не в том дело. Ты, случаем, не знаешь, что наговорил ему БР? -- Нет. -- Может, встретимся попозже? -- Нет. Послышался щелчок, и записанный на пленку голос уведомил Ника, что, если он хочет произвести еще один дорогостоящий вызов с высоты в тридцать пять тысяч футов, достаточно нажать кнопку 2. Он позвонил БР. Ответа пришлось ждать восемь минут. -- Да, Ник? -- и у этого тон изменился. Что они там, в Академии, фреона все надышались? -- Меня интересует, что ты сказал Капитану. Он предложил мне нанять адвоката и уйти в отпуск. БР откашлялся. -- Я счел себя обязанным посвятить его в эту историю с ФБР. -- Понятно. Что-нибудь еще ты ему рассказал? -- Только то, что я знаю. -- А что ты знаешь? -- Что ФБР проявляет к тебе горячий интерес. По правде сказать, я уже нанял для тебя Стива Карлински... -- О господи! -- Слушай, Ник, они сегодня опять приходили. В Академии начались разговоры. Я считаю, что в такой ситуации нам не помешают советы хорошего адвоката. -- Чего они на сей раз хотели? -- Ник, я не уверен, что имею право обсуждать это с тобой. -- Как это? -- Для твоей же безопасности. И, если честно, я обязан также думать о добром имени Академии. Ник нажал кнопку вызова стюардессы. -- Вы умеете смешивать водку "Негрони"? -- Разумеется, нет! -- радостно отрапортовала она. -- Чего я решительно не понимаю, -- сказал на следующее утро Стив Карлински (Ник сидел в его кабинете, по стенам которого висело множество фотографий, изображающих Стива в обществе разного рода знаменитостей), -- так это почему вы прождали столько времени, прежде чем обратиться ко мне. Карлински был высок, сухопар, в близко посаженных глазах его, казалось, навек застыло изумление. Все в нем было серо, за вычетом яркого, небрежно завязанного шелкового галстука, какой в его мире почитается, наверное, атрибутом беспутного гульки. Говорили, что единственной его страстью, если не считать почасовой оплаты, были вина, которые он, впрочем, не пил, а коллекционировал. -- Я к вам вообще не обращался, -- сказал Ник. -- И при чем тут опухоль? -- Простите. Я был бестактен. При вашей работе вы наверняка слышите об опухолях куда больше, чем вам хотелось бы. Итак, расскажите мне все. Чем больше я буду знать, тем больше от меня будет проку. Это походило на сеанс психотерапии, только подороже, 450 долларов в час. Психоаналитиком Карлински оказался первоклассным. Сам он не произнес ни единого слова. И лишь когда Ник закончил, сказал: -- Хоть я ни за что не позволил бы вам впустить к себе агентов ФБР без ордера на обыск, я, в определенном смысле, рад, что вы так поступили. Теперь, когда придет время, мы сможем использовать это против них. -- Какое еще время? -- спросил Ник. -- Черные дни. Хотите закурить? Сам я никогда не курил, но, честно говоря, считаю, что в последнее время антитабачное лобби слишком много себе позволяет. -- После того случая я курить не могу, -- сказал Ник. -- И это мы тоже сумеем использовать. С учетом ваших служебных обязанностей, это равносильно утрате трудоспособности. Так, а теперь возвращайтесь на работу и, если к вам снова нагрянут агенты ФБР, сделайте милость, тут же позвоните мне. Я тем временем тоже позвоню в два-три места и попытаюсь кое-что выяснить. Ну что же, неплохо, думал Ник, шагая к Академии, отделенной от офиса Карлински тремя кварталами. Вполне порядочный, разумный человек. Едва он вошел в свой кабинет, как туда же влетела Гэзел, держа в руках листок с телефонным номером. -- Хизер Холлуэй, "Мун", СРОЧНО!!! -- Хизер? Ник. -- Ник, у тебя есть время? Хорошо, насколько я понимаю, ты нанял Стива Карлински? Алло? -- Я слушаю. -- Мне нужен твой комментарий. Ник? -- Я слушаю, слушаю. -- По-твоему, это комментарий? Думай, думай. -- Почему ты так решила? Здорово придумал... -- Ты провел в его офисе целый час. Ах он сукин сын! -- Да, -- сказал Ник, поняв, что отвертеться ему не удастся, -- провел, но мы обсуждали вопросы, связанные с АТИ, говорить о которых я с тобой не вправе. Он услышал, как пальцы Хизер -- которым могло бы найтись и лучшее применение -- защелкали по клавишам, записывая его слова. -- То есть о расследовании, которое ведет ФБР? -- спросила Хизер. -- Ты имеешь в виду столь бездарно затянувшееся следствие по делу о моем похищении и пытках? Щелк-щелк-щелк-щелк. -- То есть ты отрицаешь, что Стива Карлински наняли, чтобы он представлял тебя в деле о твоем недавнем исчезновении и появлении на Эспланаде обклеенным никотиновыми пластырями? -- Браво, очень умело составленный вопрос. -- Ну брось, Ник, это же я. -- Я полагаю, за всем этим стоит Ортолан Финистер. -- Что? -- Честно говоря, -- голосом уставшего от жизни человека произнес Ник, -- я не думал, что он падет так низко. -- Господи боже, о чем ты? -- О том, что он использует ФБР для сведения личных счетов, одновременно пытаясь отвлечь внимание общества от подлинной проблемы, каковой является вермонтский сыр. Я нахожу все это очень печальным. Печальным для Вермонта, печальным для Сената США, печальным для всех приверженцев истины. Ник разглядывал "доктора Лаки", гадая, каким боком выйдет ему только что запущенная утка, когда появился Свен с набросками нового предупредительного ярлыка. Хоть от дурных мыслей отвлек, и на том спасибо. -- Задача нам была поставлена сложная, -- сказал Свен, расстегивая молнию бордово-черной замшевой папки, -- но такие нам по душе. С тобой все в порядке? Ты какой-то бледный. -- Все нормально. Ну, так что ты принес? -- Давай начнем с самого начала, -- Свен извлек на свет увеличенное фото пачки "Смертельных". -- Концепция, как ты правильно сказал, блестящая. И дальновидная. Сомневаюсь, что изготовителям "Смертельных" серьезно угрожает законопроект Финистера. Ну ладно. Мы попробовали два разных подхода, приняв во внимание содержащиеся в законопроекте требования к размерам ярлыка, его расположению на пачке и так далее и тому подобное. Чтобы не путаться, мы присвоили им имена. Первый называется "Зеленым Роджером". Свен вытащил пачку "Мальборо", на узкой стороне которой красовался светло-зеленый череп с костями. -- Наши специалисты по ПТЦ... -- По чему? -- По психологической теории цвета. Это нынче далеко не последние люди. Так вот, известно, что зеленый цвет успокаивает, -- знаешь, лужайки, деньги, мята, карточные столы... -- Хирургические халаты, нагноения... -- Цвет черепа в законопроекте не оговаривается, так что с юридической точки зрения тут все в порядке. Мы быстренько прокатали "Зеленого Роджера" на выборочной группе потребителей, результаты получились вполне приемлемые. Только сорок процентов сказали: "Я ни при каких обстоятельствах не стал бы курить сигареты из такой пачки". -- Сорок процентов, -- вздохнул Ник. -- Шестьдесят остается за нами. Что ты об этом думаешь? -- Думаю, что это похоже на зеленый череп с костями. -- Ладно, тогда следующий, -- сказал Свен. -- Называется "Желаем приятной смерти". Мы взяли за основу физиономию с плаката "Желаем приятного дня", увеличили глаза, добавили зубы, челюсть очертили порезче, а кости представили как бы руками, сложенными на груди. -- Господи Иисусе! Кошмар! Волосы дыбом. -- Вот и выборочная группа говорит то же самое, в один голос. Крайне отрицательная реакция. А теперь, внимание... вот! Ну и что, подумал Ник. Череп как череп, только улыбается. И все же, чем дольше Ник вглядывался в него, тем более располагающим он казался. Почти... почти дружелюбным. -- Кто у нас, -- спросил Свен, -- самый приятный человек на свете? -- Я таких вообще не встречал, -- ответил Ник. -- Тогда познакомься со своим новым другом -- "Соседом госпожи Смерти". Ник снова пригляделся к черепу. "ЧТО ЗА ЧУДНЫЙ ДЕНЕК В ОКРУГЕ, СКОЛЬКО РАДОСТИ У СОСЕДА, НО КОГДА ЖЕ ТЫ БУДЕШЬ МОЕЙ? " -- Так это он? -- Во плоти. Вернее, без плоти. Компьютер точно показывает, как выглядит череп любого человека. Собственно говоря, эту программу разработали для судебных антропологов, пытающихся определить, чьи это кости обнаружились в твоем подвале, а мы лишь запустили ее задом наперед. -- Здорово! -- Программа называется "КИРОЙ". "Йорик" наоборот, помнишь, череп в "Гамлете"? -- Помню-помню. -- Ему только джемпера не хватает. Не осталось места. Выборочной группе он понравился. Даже некурящим захотелось купить такую пачку. Я оттащил его домой, испытал на моих ребятишках. Так они в него просто влюбились. -- Да-а, -- сказал Ник. -- Надо будет показать эту штуку моему сыну. Глава 24 ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ТАБАЧНОЙ ИНДУСТРИИ, СТАВШИЙ ОСНОВНЫМ ПОДОЗРЕВАЕМЫМ В ПРОВОДИМОМ ФБР СЛЕДСТВИИ, НАНИМАЕТ АДВОКАТА ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ Них Нейлор обвиняет сенатора Финистера в организации федерального расследования Хизер Холлуэй, корреспондент "Мун" -- По-моему, -- сказала Полли понижая голос, что стало уже привычным на ленчах "Отряда ТС", -- твоя стратегия по отношению к Хизер Холлуэй оказалась не очень удачной. -- Я думал, -- ответил Ник, помешивая пальцем уже вторую за сегодня водку "Негрони", -- что, если внушить ей, будто я сам себя похитил, она притормозит публикацию статьи о том, что ФБР занимается мною. И в конце концов завязнет, пытаясь найти доказательства, что это моих рук дело, поскольку я тут решительно ни при чем. Понимаете? -- Любовь молодых вашингтонцев, -- фыркнул Бобби Джей. -- Какая прелесть! -- Для чудака во Христе ты слишком циничен, Бобби, -- сказала Полли. -- Это должно было сработать, -- заверил их Ник, -- потому что я себя не похищал. -- Ч-ш-ш, -- шикнула Полли и сжала его руку. -- Почему мне все время кажется, -- спросил Ник, -- будто я проповедую перед неверующими? -- Мы тебе верим, -- сказала Полли с некоторой, впрочем, натугой. -- А потом этот козел Карлински якобы ненароком сообщил ей, что представляет мои интересы, ну и -- вот, полюбуйтесь, -- Ник шлепнул ладонью по газете. -- Почему ты считаешь, что это сделал Карлински? -- Потому что он уверяет, будто тут ни при чем. Ты бы поверила адвокату, который добился оправдательного приговора для человека, продававшего радиоактивные отходы под видом средства для снятия с мебели старого лака? И не для него одного -- Карлински ухитрился еще отмазать главу профсоюза водителей грузовиков и того немца, которого поймали на перепродаже подводной лодки Ираку. -- Понятно. -- Я навел о нем справки. Он не пьет, не курит, не путается с женщинами, и с мужчинами тоже. У него одна страсть -- самореклама. Известно вам, что всякий раз, как его цитируют в прессе, он выставляет счет мистеру "Садись-и-светись"? -- Да что ты? -- После того как он появился в "Вечерней строкой", его клиент получил счет за получасовую работу, 225 долларов. Плюс оплата лимузина, на котором Карлински прикатил в студию. И это при том, что он в тот раз ни словом о мистере "Садись-и-светись" не обмолвился. Они там дискутировали на тему "Не слишком ли много у нас адвокатов? ". -- Ну что ж, -- сказала Полли, -- на твоем деле он заработает немалые деньги. Сдается мне, пресса будет частенько тебя поминать. -- По крайности, он толковый адвокат, -- сказал Бобби Джей. -- И, вероятно, сможет тебя вытащить. -- Мне пока не предъявили никаких обвинений, Бобби. -- Я имел в виду -- если предъявят. -- Мы тебе верим, -- повторила, снова сжав его руку, Полли. -- Ты не могла бы говорить со мной не столь утешительным тоном? Крыша у меня еще не поехала. Ник сокрушенно вгляделся в заголовок "Мун". Первая полоса, хорошо хоть не вверху. -- Она все же процитировала мои слова насчет того, что это Финистер натравил на меня ФБР, -- сказал он. Полли зачитала вслух: -- "Лесли Дэч, помощник сенатора Финистера, отверг заявление мистера Нейлора, как "сравнимое по нечистоплотности со слизистым подбрюшьем угря", добавив при этом, что "одиозные инсинуации подобного рода становятся все более типичными для табачного лобби, предпринимающего все более отчаянные попытки вцепиться мертвой хваткой как в легкие, так и в бумажники простых американцев". Я бы сказала, что она отвела Финистеру и компании столько же места, сколько тебе. -- Говорил я, что эта бабенка принесет тебе одни неприятности, -- напомнил Бобби. -- Спасибо, Бобби, -- сказал Ник. -- Вот именно сейчас мне это очень поможет. Теперь я смогу продержаться, пока ты не доставишь мне данные, с таким усердием собираемые тобой на стрельбище ФБР. -- От того, что ты нарежешься до изумления, тоже пользы большой не будет. -- Мальчики, мальчики! -- сказала Полли. -- Раз уж я не способен курить, так хоть пить буду, -- сказал Ник. -- Это единственный известный мне способ избегнуть "кароси". -- Избегнуть чего? -- Так японцы называют смерть от переутомления. Обычный конец их бизнесменов. Эта публика работает по двадцать три часа в сутки, и вот, в один прекрасный день идет себе такой человек часиков в десять вечера по Гиндзе, возвращаясь в свой офис после делового обеда, и вдруг -- хлоп! -- падает на тротуар и умирает. Только что он был менеджером среднего звена, а миг спустя уже валяется на асфальте лапками кверху, точно дохлый майский жук. Затренькал сотовый телефон Ника. Звонила Гэзел, и говорила она шепотом: -- Ник, опять фэбээровцы. Они едут к тебе. -- Это каким же образом? -- Ник, мне пришлось сказать им, где ты. -- Почему? Тебя лупили резиновыми дубинками? А, черт! Ладно, свяжись с Карлински. Хотя нет, я сам с ним свяжусь. -- А как быть с сегодняшними дебатами? -- С какими дебатами? -- "Здоровое сердце-2000". -- Позвони Дженнет. Нет, лучше Тайлеру. И скажи ему, что придется отвечать на множество вопросов, связанных со статьей о тромбозе, неделю назад напечатанной в ЖАМА. О тромбозе. Эрхард кое-что нарыл на этот счет. Материалы лежат у меня на столе. Ник отключил телефон и в один глоток прикончил свою водку "Негронин". -- Ну-с, не угодно ли вам познакомиться с агентами ФБР? Агенты Монмани и Олман появились через несколько минут -- спешили, стало быть, что не особенно обнадеживало. За ними следовал одетый по всей форме вашингтонский полицейский, что обнадеживало еще меньше. Троица телохранительниц Ника, мгновенно оценив ситуацию, предпочла не связываться с людьми, носящими оружие на куда более законных, чем у них, основаниях. -- Мистер Нейлор, -- с обычным его шармом сказал агент Монмани, -- будьте любезны встать и отойти к камину. -- С чего бы это? -- поинтересовался Ник. -- Эй, погодите минутку, -- встряла Полли. -- Мэм! -- грозно рявкнул полицейский. Отчаянной храбрости мужик, женщин и тех не боится, особенно миниатюрных. Так, а это что? Зачем Монмани положил руку на свой револьвер? -- Давайте, мистер Нейлор, встаньте, держите руки так, чтобы я их видел, и отойдите к камину. Секунду спустя Ник стоял у камина, растопырив руки и глядя вниз, на поддельное пламя, а агент Монмани обыскивал его. Затем на его руках защелкнулись наручники. Как сквозь туман, до него донеслось слово "арестованы" и хорошо знакомая фраза насчет того, что он имеет право хранить молчание и т. д. -- Я хотел бы увидеть какие-нибудь документы, -- сказал Бобби Джей. -- Сэр! -- грянул полицейский. -- Да-да, вы не ослышались. -- Встаньте, сэр! Вот уже и Бобби Джей стоит, растопыря руки -- вернее, крюки, только обыскивает его не агент ФБР, а полицейский. -- Что это? -- полицейский обнаружил близ правой лодыжки Бобби нечто интересное. Припухлость. Шум-гам, полицейский вытаскивает револьвер и не без мелодраматичности, как показалось Нику, наставляет его на Бобби Джея. -- Вы арестованы за тайное ношение заряженного пистолета. -- Да бросьте, в этом нет необходимости. Я старший вице-президент Общества по распространению огнестрельного оружия. -- Вы имеете право хранить молчание... Полицейский тупо пытается защелкнуть наручник на крюке Бобби Джея. Когда Ника с Бобби повели, Полли, выглядевшая так, словно она упадет сейчас в обморок, сказала им вслед: -- Я... я заплачу... по счету. ФБР АРЕСТОВЫВАЕТ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ТАБАЧНОЙ ИНДУСТРИИ, ПРЕДЪЯВИВ ЕМУ ОБВИНЕНИЕ В ЗАГОВОРЕ С ЦЕЛЬЮ ПОХИЩЕНИЯ В одном из виргинских коттеджей обнаружена коробки никотиновых пластырей с отпечатками пальцев Ника Нейлора. Вместе с ним арестован за незаконное ношение пистолета оружейный лоббист Хизер Холлуэй, корреспондент "Мун" -- Чего я решительно не понимаю, -- сказал Стив Карлински, -- так это почему вы раньше не сказали мне об этих упаковках. Принесенные Полли 10 миллиграммов валиума позволили Нику взирать на мир с несколько большим спокойствием. Вообще-то он предпочел бы пару стопок водки "Негрони" или даже печеньице с гашишем, но воздержался от соответствующих просьб -- как-никак было всего лишь десять утра. Последние восемнадцать часов выдались до крайности неприятными. От пальцев Ника все еще несло какой-то дрянью, выданной ему, чтобы смыть мастику, используемую для снятия отпечатков, да и весь он казался себе затхлым и липким, несмотря даже на чистое белье, рубашку и носки, которые принесла все та же Полли, милая Полли. Всю ночь она просновала между зданием ФБР, куда отвезли Ника агенты Монмани и Олман, и городской тюрьмой, где пришлось заночевать Бобби Джею, успевшему обзавестись там уймой новых друзей, многие из которых разделяли его взгляды на закон о контроле над оружием. Единственным утешением Нику служила надежда, что личные качества людей, сидящих в федеральной кутузке, быть может, несколько выше тех, коими обладают завсегдатаи муниципальной тюрьмы. Пока ему официально предъявляли обвинение, Полли успела рассказать, что Бобби Джею пришлось всадить свой крюк в чувствительную часть тела одного из его сокамерников, вознамерившегося поинтимничать с ним в уборной. Теперь к обвинению в ношении пистолета грозило прибавиться обвинение в нападении с использованием смертоносного оружия; впрочем, адвокат Бобби не терял оптимизма. Что касается Ника, Карлински убедил судью, что, сколь ни серьезны предъявленные ему обвинения -- заговор с целью совершения уголовно наказуемого мошенничества, дача ложных показаний федеральным служащим плюс еще кое-какие мелочи, о которых Карлински сказал, что их просто-напросто "навалили, чтобы добро не пропадало", -- вряд ли можно ожидать, что Ник удерет на своем "БМВ" в Канаду. В итоге Ника освободили под залог в 100 000 долларов, который лежащий в больнице Капитан приказал БР внести. И вот теперь Ник, пытаясь совладать со своими растрепанными чувствами, маялся в кабинете человека, от которого зависело, сядет ли он на срок от десяти до пятнадцати лет или останется на свободе. -- Не сказал что? И без того близко посаженные глаза Карлински съехались так, что Нику показалось, будто они сию минуту сольются в один большой глаз -- такой же, как у тюремного стража на планете Алар. -- Ник, как я смогу помочь вам, если вы мне не помогаете? -- Стив, я не знаю, как мои отпечатки оказались на тех упаковках. Карлински задумчиво свел перед собой кончики пальцев. -- Давайте еще раз пройдемся по фактам. -- Опять? -- Они обнаружили десять усеянных вашими отпечатками упаковок никотиновых пластырей в каком-то сдаваемом внаем коттедже в Виргинии. Коттедж был снят по телефону неизвестным лицом. У них имеется регистрационная запись двух звонков туда, сделанных из вашего кабинета. Второй приходится на утро того дня, когда вас похитили. Имеется также найденный в вашей квартире клочок бумаги с телефоном коттеджа. Ладно, эту улику любой практикант из моей конторы в два счета отведет как полученную в результате незаконного обыска, а позвонить из вашего кабинета мог кто угодно -- придется, правда, доказать, что вас там в то время не было. Но вот упаковки... Упаковки все осложняют. Отпечатки -- улика серьезная, очень серьезная. Я предпочел бы скорее опровергать совпадение анализов ДНК, чем отпечатки пальцев. Знаете почему? Карлински принадлежал к разновидности людей, дожидающихся, когда вы переспросите: "Почему? " -- Потому что рядовой присяжный округа Колумбия ничего в ДНК не понимает. А когда начинаешь читать ему лекцию о ДНК, ощущает себя школьником, только что завалившим экзамен по биологии. Только говорить нужно медленно, с нарочитой старательностью подбирая слова, чтобы присяжные почувствовали себя окончательными кретинами. Они проникаются ненавистью к тебе и в то же время ощущают свою некомпетентность, а это уже хорошо. Но вот отпечатки пальцев -- понять, что туг к чему, способен и последний дурак. С ними все проще, чем с ДНК или, скажем, с такими замечательными штуками, как кровь, моча либо сперма. -- Вы хотите сказать, что вам было бы легче, если б они нашли упаковки никотиновых пластырей, заляпанные моей кровью или спер... -- Ник, что с вами? Постойте, мы же еще не кончили. Куда вы? -- Срочное дело. Мне нужно кое-кого убить. Ник вылетел из глядящего на Фэррагат-сквер Хилл-билдинг и понесся по И-стрит к Академии в состоянии, которое встречные пешеходы безошибочно опознавали как неудержимую ярость. Единственное, чего он никак не мог для себя решить, это каким способом ему лучше прикончить Дженнет. Первое побуждение состояло в том, чтобы выволочь ее за волосы на свой балкон и спустить с десятого этажа прямиком в фонта Потом в голову полезли другие способы убийства, не столь театральные, но не мен действенные. Впрочем, строгий научный факт -- нимало не родственный тем, которыми манипулировал Эрхард, -- гласил, что в минуты, подобные этой, Ник терял четверть своей способности к трезвому мышлению, и потому, когда первый порыв гнева утих, смену фантазиям насчет того, как он станет, стискивая руками прелестную шейку Дженнет, вслушиваться в ее предсмертную икоту, пришли другие картины: люди в белом выносили его из Академии и отвозили за реку, в больницу Св. Елизаветы, где Джон Хинкли новый его корешок по камере со стегаными стенами, час за часом и день за днем, не закрывая рта, поносил бездарную игру Джоди Фостер в "Молчании ягнят". Глава 25 На сей раз шедшего по Академии Ника не встречали криками "ура! ", как воротившегося с победой героя. Чувство неловкости охватило его. Встречные говорили: "А... Ник" и проходили мимо. Один только Гомес О'Нил, с которым Ник столкнулся у кофейного автомата, поздоровался с ним дружелюбно. -- Как ты, Ник? -- Замечательно, -- ответил Ник, домалывая коренные зубы. Гомес положил ему руку на плечо. -- Держись. Со стаканчиком кофе в руке Ник сквозь поток людей, торопливо отводивших глаз направился к кабинету БР. -- А... Ник... -- сказала секретарша БР. -- Он занят. У него Дженнет. Последняя информация явно избыточна, подумал Ник. Он протиснулся в дверь кабинета, смутно надеясь, что застанет БР и Дженнет лупцующими друг дружку хлыстам но нет, они всего-навсего просматривали документы. -- С добрым утром, -- поздоровался Ник. БР и Дженнет удивленно уставились на него. -- С тобой все в порядке? -- спросил БР. -- Все прекрасно. Оказывается, если не спать всю ночь, доказывая фэбээровцам свою невиновность, к утру получаешь отличный заряд энергии. -- Ты нас не оставишь? -- сказал БР, обращаясь к Дженнет. -- Не надо, зачем? -- сказал Ник. -- Уж от кого мне нечего скрывать, так это Дженнет. БР откинулся на спинку своего черного кожаного кресла. -- Ну, и что нам, по-твоему, делать дальше? -- Ты о чем? -- О положении, в котором ты оказался. -- А, об этом. Так ты же сам говорил, что лучше Стива Карлински нам никого найти. Потому ты и платишь ему четыреста пятьдесят в час. -- Я имел ввиду ближайшие наши шаги. Полагаю, тебе не нужно рассказывать, что пишут о нас в газетах. Я, хотешь не хочешь, а вынужден думать о добром имени нашей организации. Дженнет считает, что часое разумное в такой ситуации -- это уйти в отпуск. -- Если Дженнет хочет в отпуск, я возражения не имею. -- Я, собственно, о твоем отпуске говорил. -- Слишком много дел. Финистер, "Сосед Веселого Роджера", проект "Голливуд". Надо готовиться к решительной схватке, -- Ник улыбнулся. -- Новые пуритане не дремлют. -- Я не уверен, что в данной ситуации это разумно. Ты стал чем-то вроде... -- Обузы? -- Во всяком случае, проблемы, -- БР взял со стола несколько утренних газет. -- Твоя мисс Холлуэй, похоже, спит и видит Пулицеровскую премию. К тому же у нее хорошие источники. -- Не такие хорошие, как у ФБР. Вот у кого источникитак источники. -- Нам непрерывно звонят по этому поводу. Очень, очень сердитые люди. -- Да, я представляю, какая каша у них в голове. -- За одно только нынешнее утро в кабинет Дженнет поступило сто восемьдесят семь звонков. -- В кабинет Дженнет? -- Не может же мы переводить касающиеся тебя звонки в твой кабинет. -- Нет-нет. Естественно. Что ж, Дженнет вполне способна с этим справиться. По правде сказать, я что ни день все больше убеждаюсь в ее разностаронности. И все-таки я не уверен, что в отпуск -- это хорошая мысль. -- Почему же? -- Да потому, -- Ник улыбнулся, -- что он будет свидетельствовать о вашей уверености в моей вине. Каковой вы, разумеется, не испытываете. Так? БР с Дженнет переглянулись. -- Вы же не верите, будто я облепил себя никотиновыми пластырями, чтобы пару сотен раз блевануть и насладиться несколькими сердечными приступами, а после оставить пустые упаковки от пластырей валяться по всему коттеджу, дабы ФБР знало, где их искать, когда ему подскажут? Да еще и позвонил в этот котедж из собственного кабинета именно в то утро, когда сам себя похител? Да еще и оставил бумажку с телефоном котеджа валяться в моей квартире? Кто бы поверил, что умник вроде меня окажется таким РАСПРОДОЛБАННЫМ ИДИОТОМ?! Дженнет испугано дергнулась. -- Извини, -- сказал Ник. -- Не знаю, что на меня нашло. Как бы там ни было, я верю -- мои коллеги, мои фронтовые друзья, братья и сестры по оружию, никогда не поверят, что я способен на подобную глупость. А потоу, -- весело заклнчил он, -- будем сражаться и доведем дело до Верховного суда. -- Да, но имеется ли у нас стратегия защиты? -- спросил БР -- Это уже бедь уверен. Мы отыщем людей, которые искупали меня в дерьме. -- У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет? -- Ну, -- задумчиво сказал Ник, -- скорее всего, это люди, которые меня терпеть не могут. Правда, в моем случае к таковым можно отнести четыре пятых населения США. Двести миллионов человек. Некоторый перебор подозреваемых, не так ли? Все обрадуються, если меня на десять-пятнадцать отдадут истинным арийцам на предмет любовных утех. -- Не думаю, что дело зайдет так далеко, -- сказал БР. -- Мы наверняка сумеем добиться, чтобы тебя поместили в какое-нибудь место с режимом минимальной строгости. -- О, -- сказал Ник, -- я бы на это рассчитывать не стал. Карлинский говорит, что таких обозленных представителей обвинения он еще не видал. Для них я -- гнустный мерзавец, выдумавшиц дешевый фокус, чтобы разрекламировать себя, а заодно и рак легких. По его словам, они жаждут крови, -- Ник улыбнулся. -- Моей. -- Ладно, -- сказал БР, придвигаясь к столу и всем своим видом давая понять, что ему прискучил этот веселенький треп о том, как Ник проведет ближайшие десять лет за решеткой, насилуемый оравой украшенных нататуированными свастиками мужиков. -- Карлински -- лучший из адвокатов, да и мы целиком на твоей стороне. И все же я думаю, что в нынешних обстоятельствах тебе лучше уйти в отпуск. -- Почему бы не посоветоваться с Капитаном? -- Я бы не стал его сейчас беспокоить. Вся эта история здорово подшибла старика. Он не очень хорошо себя чувствует. -- Не очень? -- переспросил Ник. -- Нет, -- с отдаленнейшим подобием улыбки подтвердил БР. -- Боюсь, что не очень. Едва закрыв за собой дверь кабинета БР, Ник помчался в свой собственный и обнаружил, что вход в него перекрыт желтой лентой с надписью: "Место преступления". За лентой бродило несколько спецов из ФБР в комбинезонах с грозным уведомлением "ФБР. Группа обследования места преступления" на спине. Спецы были в резиновых перчатках и, похоже, обшаривали каждый квадратный дюйм кабинета, постепенно превращая его в подобие комнаты, которую Ник когда-то давно занимал в университетском общежитии. Бог их знает, что они надеялись отыскать -- может быть, текстовой файл, начинающийся словами: "План моего похищения. Что нужно привезти в коттедж: 10 упаковок никотиновых пластырей, веревку, наручники... " -- Это действительно необходимо? -- спросил Ник у одного из спецов, но тот лишь взглянул на него, как на пустое место. Ник отвел Гэзел в сторонку. -- Добудь мне билет на следующий рейс до Уинстон-Сейлема. -- Они же сказали, что тебе нельзя покидать город. Это условие твоего освобождения под залог. -- Гэзел! -- Ты хочешь обратить меня в сообщницу? -- Ну ладно, ладно. Узнай хотя бы, когда ближайший рейс. Это бремя твоя совесть; осилит? Билет я возьму сам. Он спустился лифтом на И-стрит. У панели притулилось такси, водитель, ближневосточного вида мужчина в короткой черной бородке, стоя у лотка уличного торговца, уплетал пирожок с мясом. Ник помахал ему и забрался на заднее сиденье. -- Аэропорт "Нэшнл". И поскорее. Последнего он мог бы и не говорить, поскольку все недавно натурализовавшиеся таксисты Вашингтона умеют ездить только на двух скоростях -- опасной и смертельно опасной. Ник глянул в заднее окно и увидел коричневатый "седан" с двумя крепко сколоченными типами в темных очках. Федералы. Перед мысленным взором его мелькнул заголовок: НЕЙЛОР, НАРУШИВШИЙ УСЛОВИЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ ПОД ЗАЛОГ, СНОВА СИДИТ В ТЮРЬМЕ Водительская лицензия, прилепленная к щитку, сообщала, что водителя зовут Акмаль Ибрагим. -- Мистер Ибрагим, -- спросил Ник, -- у вас какие-нибудь неприятности с ФБР? -- С чего вы взяли? -- За вами следят. Вон тот коричневый "седан". В нем сидят агенты ФБР. Я видел, как они наблюдали за вами, когда вы стояли у бордюра. Акмаль нервно глянул в зеркальце заднего вида. -- Я с ФБР никаких дел не имею. -- Похоже, они с вами имеют. -- После взрыва в Центре международной торговли ФБР считает, что все мусульмане плохие. А это неправда. У меня семья в Рестоне. -- Понимаю, -- сказал Ник. -- Ужасно, когда людей преследуют за их религиозные убеждения. Хотел бы я знать, что им от вас нужно. -- Мне беспокоиться не о чем. -- Попробуйте резко свернуть, не посигналив. Посмотрим, поедут они за вами или нет. Акмаль, выбрав момент, круто поворотил на Виргиния авеню. "Седан" метнулся следом, едва не врезавшись в машину, принадлежащую, судя по номеру, Госдепартаменту. -- Поехали! -- испуганно воскликнул Акмаль. -- М-да. Знаете, я еще видел, как один из них, пока вы ели, что-то засунул вам в багажник. -- Как?! -- Может, это всего лишь подслушивающее устройство, а может, и что похуже, к примеру взрывчатка. Которая позволит арестовать вас как террориста. Я вообще-то журналист, работаю в "Сан". До нас дошли слухи, что ФБР планирует большую облаву на мусульман. Им нужны заложники, чтобы торговаться с Саддамом Хусейном -- если мы вдруг надумаем с ним воевать. -- Но у меня же вид на жительство! -- А, ну тогда желаю удачи. -- ФБР то и дело арестовывает не тех, кого надо. Вон в Нью-Йорке похватали людей, будто это они подложили ту бомбу, а они и не подкладывали ничего. Это все израильская тайная полиция старается, чтобы настроить американцев против мусульман. -- Да, я знаю. Ужасно. Я как раз пишу об этом большую статью. Но когда они остановят вас, Акмаль, и найдут то, что сами же подсунули, вам несдобровать. Точно так же они взяли шейха Омара, помните? И сидеть ему теперь в тюрьме аж до двадцать второго столетия. -- Шейх Омар -- святой человек. -- Может, они посадят вас с ним. Глядишь, еще и подружитесь. Ускорение вдавило Ника в спинку сиденья, заставив его усомниться в разумности содеянного. Следующие несколько минут, он слышал лишь рев клаксонов да визг покрышек. Когда он открыл глаза и оглянулся, их отделяло от "седана" уже ярдов пятьдесят. Даже состоящим на государственной службе специально обученным водителям трудненько тягаться с рядовым уроженцем Ближнего Востока. К моменту, когда они оказались на арлингтонском конце Мемориал-бридж, Акмаль отыграл у федералов еще с десяток ярдов. Затем он без предупреждения произвел чистейший бутлегерский разворот и влез во встречный поток машин, сердито взревевших клаксонами и тормозами. Ника снова вдавило в сиденье. -- Ушли! -- торжествующе воскликнул Акмаль. Опасливо глянув сквозь заднее стекло, Ник увидел фэбээровский "седан", пытающийся набрать скорость на кольцевой развязке у кладбища. Но теперь Акмаль оторвался от него уже на пару сотен ярдов. Совершив, в нарушение всех правил, несколько захватывающих дух поворотов -- на юг к Рок-крик и Индепендент авеню, -- Акмаль еще разок крутанул машину на 180 градусов. Снова к Рок-крик, направо к Виргиния авеню, налево к 66-й автостраде, мимо мемориала Иводзима, налево на 50-ю и на юг, по магистрали Джорджа Вашингтона. У аэропорта Ник дал Акмалю пятьдесят долларов чаевых, покивал, соглашаясь с тем, что Аллах действительно велик, и вылетел в Шарлотт, а оттуда в Уинстон-Сейлем. До медицинского центра Боумана -- Грея он добрался, когда время, отведенное для посещения кардиологического отделения, уже истекло. Пришлось, не вполне убедительно изображая южный акцент, уверить старшую сестру, что он Доук Бойкин III и что ему позарез нужно повидаться с любимым дедушкой. -- Вы его внук? -- с некоторым сомнением спросила старшая сестра. -- Да-а, -- сказал Ник голосом Мотылька Маккуина. Сестра вгляделась в его лицо. -- Я вас где-то видела. Еще бы не видеть -- физиономия Ника то и дело красовалась на первой полосе "Тар-интеллидженсер". -- Говорят, я похож на него как две капли воды. Так что, можно мне его повидать? А то я очень волнуюсь. -- Хорошо, -- сказала она. -- Но только на десять минут. Он очень слаб. -- Он поправится? -- О, ему просто нравится нас пугать. Поправится. Если будет хорошо себя вести. Кардиологическое отделение было здесь первоклассное. Табачные деньги -- еще один пример того, как табак и прогресс рука об руку идут в будущее. Капитан лежал, подключенный ко множеству самых разных приборов, экраны которых отбрасывали в полутьме холодноватый свет на его лицо, показавшееся Нику бледным и осунувшимся. Ник немного постоял у койки. -- Капитан? Глаза старика приоткрылись, поморгали. -- Я вам уже говорил, -- произнес он, -- хватит с меня поросят. Мне нужны человеческие органы, черт бы вас побрал. -- Капитан. Это я, Ник. Старик поднял на него взгляд. -- А, сынок. Присаживайся. Кислороду хочешь глотнуть? -- Я приехал, чтобы все объяснить. Насчет ареста. -- Да, -- сказал Капитан и закашлялся. -- Объяснения не помешают. БР позвонил мне среди ночи, сказал, что ты в кутузке. -- Спасибо за залог. -- Ничего, не разоримся. Разве что этот еврейский адвокат, которого вы наняли, подсобит. Четыреста пятьдесят в час... -- Возможно, это покажется странным, -- сказал Ник, -- но, по-моему, произошло следующее... И, набрав побольше воздуху в грудь, Ник выложил все, что знал: БР хотел уволить его, заменить своей обжималкой, Дженнет, однако выступление Ника в шоу Опры сделало его любимчиком Капитана, отчего БР только озверел. Угроза, прозвучавшая в шоу Лэрри Кинга, вероятно, навела БР на мысль убить сразу двух зайцев: устранить Ника и, обратив его в мученика, пробудить сочувствие к табачникам. Работая в торговле автоматами, БР имел дело с мафией, видимо, у него сохранились связи, позволившие ему найти профессиональных убийц. Однако, судя по плакатику "Казнен за преступления против человечности", похитители лопухнулись, выбросив Ника на Эспланаду еще живым. Toгда БР и Дженнет надумали взвалить вину за похищение на него. Дженнет влезла к нему постель, получила отпечатки его пальцев на упаковках "презервативов" и вместе с другими компрометирующими уликами подбросила их в виргинский коттедж. Нику, позоренному, предстояло сесть в тюрьму, подтвердив подозрения БР и сделав из него едва ли не героя. А расхлебывать все это пришлось бы табачной индустрии... Ник умолк. Капитан, все это время насупившись глядевший на него, тяжело вздох" нули сказал: -- Напоминает рассказы людей, которые в тот день в Далласе насчитали на Травяном холме целых пять человек с винтовками. -- Я знаю, -- сказал Ник, -- скорее всего, и у суда сложится такое же впечатление, -- С другой стороны, -- сказал Капитан, приподнимаясь в постели, -- как ни нелепо звучит твой рассказ, кое-какие его подробности определенно отзываются у меня болью в печени. Он вздохнул: -- БР уже через неделю после похищения говорил мне, что ему кажется, будто там не обошлось без твоего участия. -- Вот как? -- откликнулся Ник. -- А от моего человека у вас я знаю, что он и эта блондиночка, Джемель... -- Дженнет. --... перепихиваются в рабочее время. Все это укладывается в твою теорию заговора. БР ничего не стоит съесть человека заживо. Знаешь, он хотел во всеуслышание объявить, что твой дружок Лорн Латч принял от нас деньги. -- Зачем? -- Чтобы Лорн выглядел публичной девкой и чтобы не было никакого ранчо "Канцерозо". При этом БР вообще не хотел давать ему ни цента. Был у нас один разговор, когда он сказал: "Есть и другие способы угомонить людей вроде него". Интересно, что он имел в виду? Знаешь, когда я его взял из Ассоциации торговли автоматами, мы были по уши в исках о возмещении убытков, и я сказал, что буду платить ему наградные за каждый из них, какой удастся не довести до суда. Так вот, три самых крупных до суда не дошли, потому что, ну, ты помнишь, истцы померли из-за курения в постели. И БР заставил меня заплатить за каждый из этих несчастных случаев. Сказал, что уговор есть уговор. Обошлось мне это недешево, хоть и много дешевле, чем проигрыш в суде. -- Капитан, -- сказал Ник, -- по-моему, тут очень и очень нечисто. -- Ну, ты же не думаешь, что он... да нет. Вот в том, что его зависть брала из-за моего к тебе отношения, я не сомневаюсь. Но хотя ребята из торговли автоматами и вправду вынуждены отираться среди очень серьезных личностей, я все же не думаю... Боже милостивый, неужто такое возможно? Голова Капитана утонула в подушке. Он прикрыл ладонью глаза. -- Надо будет попросить моего человека заняться этим. -- Вашего человека? Кто он? -- Нет, этого я тебе не скажу -- пока. Капитан снял ладонь с глаз. -- Так вот, Ник, если чудеса, о которых ты мне рассказал, окажутся правдой, чем это обернется для табачной индустрии, тебе, наверное, можно не объяснять. -- В общем, нет, но... -- Конечно, сейчас главное не это. Если предположить, что с тобой действительно обошлись так гнусно, мы должны будем возместить тебе ущерб. Но позволь, я тебе нарисую картинку -- гипотетическую. Предположим, только предположим, мы установили, что ты прав, в чем я почти не сомневаюсь, предположим, что я прогнал эту несчастную сволочь, БР, вместе с его цыпочкой Джемель -- прогнал, не подымая шума, но так, что он будет рыдать от счастья, если сумеет получить работу продавца лотерейных билетов где-нибудь на Гуаме. И предположим, что ты признал себя виновным по предъявленным тебе обвинениям. -- Виновным? -- Не горячись. Виновным, но со смягчающими вину обстоятельствами. То есть виновным в грехе молодости и опрометчивости, присущем многим из тех, кто работает в Вашингтоне. Черт возьми, ты уже приобрел репутацию опрометчивого человека, когда объявил, что президент подавился и помер. За четыреста пятьдесят в час Карлински вполне способен добиться для тебя недолгой отсидки в какой-нибудь тюрьме для избранных, где заключенные бунтуют, только когда их coq au vin передерживают в духовке, а вино им подносят недостаточ но охлажденное... -- Но... -- Нет, ты послушай дальше. Мы тихо-мирно открываем для тебя на Каймановых островах небольшой банковский счет, скажем... миллионов на пять. Хотя, какого черта, на десять. Даже с учетом инфляции и налогов десять миллионов, сынок, -- это деньги немалые. Тебе не придется работать до конца твоих дней. Ты же любишь рыбачить, так? Ну вот, купишь где-нибудь небольшой островок и лови себе рыбку, а смуглые женщины, отродясь не носившие никакой одежды, будут потчевать тебя манго. По-моему, звучит неплохо, а? А захочешь поработать на нас, пожалуйста, я поставлю тебя во главе нашего Гонконгского представительства. Станешь заправлять всем табачным бизнесом на Дальнем Востоке. Будущее-то все равно за ним. Азиатов там пруд пруди, работа спокойная... Ник задумался. -- Что касается изгнания БР и Дженнет, мне понравилось. А вот остальное -- не уверен. -- Послушай, давай двигаться не торопясь. Начнем с БР, а там посмотрим, может, тебе и придется по сердцу мысль пораньше уйти на покой. -- Я... -- Ты сейчас не в той форме, чтобы принять правильное решение. Тебя заездили. Посмотреть на тебя, так ты уже целую неделю не спал. Круги вон темные под глазами. Ты хороший табачник, Ник. -- Голос Капитана звучал все тише. -- Хорошо, -- сказал Ник. -- Не торопясь так не торопясь. -- Ну вот, я знал, что ты человек разумный. Понял это, как только увидел тебя тогда, в клубе. Помнишь? Как бы мне хотелось сейчас хлебнуть их джулепа. Вошла, храня на лице суровое выражение, старшая сестра. -- Мы еще поговорим, -- сказал Ник. -- А сейчас вам надо отдохнуть. -- Если в следующий раз я буду хрюкать, -- сказал Капитан, -- знай, они меня снова надули. Ник повернулся к двери. И услышал, как Капитан сказал ему в спину: -- Табак сам о себе заботится. Глава 26 На следующее утро, когда Ник, насвистывая "C'est fumee, c'est fiimee! ", приводил в порядок свой кабинет после учиненного ФБР погрома, Гэзел просунула голову в дверь и уже привычным параноидальным шепотом сообщила: "ФБР! " -- Введите, -- сказал Ник. Разумеется, это были агенты Монмани и Олман. Оба, похоже, явно полагали, что теперь, когда они приперли Ника к стене, можно обойтись без обычных учтивых приветствий. -- Вы вчера уезжали из города? -- пролаял Монмани. -- Как можно? -- не прерывая уборки, ответил Ник. -- Чтобы я да нарушил условия освобождения под залог. -- Вы сели в машину прямо у этого здания. Водитель явно старался оторваться от слежки, нарушал правила движения. За что и был задержан. И допрошен. -- Так вы, значит, снова взялись за мусульман? Агент Монмани стиснул кулаки. -- Он показал, что вы уверили его, будто мы что-то подсунули к нему в багажник. -- Ну, вы, наверное, заметили, что у него нелады с английским. Видимо, он неправильно меня понял. Я лишь спросил, засовывали ли когда-нибудь в багажник его самого. -- А вы нынче веселы, Ник, -- сказал агент Олман. -- Что да, то да, -- ухмыльнулся Ник, -- знаете, как-то вдруг отлегло от души. -- Вы купили билет до Уинстон-Сейлема в Северной Каролине. -- Неужто? -- Хотите добавить к списку обвинений лжесвидетельство? Вы воспользовались дорожным чеком. У нас есть квитанция. А в Уинстон-Сейлеме вы остановились в мотеле "Восьмерка". Вот квитанция. -- А, вон оно что! -- Что? -- Да я вчера бумажник где-то посеял. Видимо, некто воспользовался моей кредитной карточкой, чтобы слетать в Уинстон-Сейлем. Странный, должен сказать, выбор. Я бы поехал в какое-нибудь место повеселее. Я только сегодня обнаружил пропажу и сразу же позвонил в стол находок, -- Ник улыбнулся. -- Можете проверить. -- Ловко, Ник. Кстати, все, что вы нам рассказали, непременно будет использовано против вас. -- Так я, что же, опять арестован? -- Нет, -- сказал агент Монмани. -- Пока нет. -- Знаете, -- сказал Ник, -- я понимаю, какие чувства вы ко мне питаете. Но хотите верьте, хотите нет, я себя не похищал. Вам еще предстоит убедиться в этом. И когда вы в этом убедитесь, давайте выпьем все вместе и скажем: ну и херней же мы занимались! Агенты скептически уставились на него. -- Вы, похоже, ждете хороших вестей? -- О да, -- согласился Ник. -- Очень. -- Они как-то связаны с вашей поездкой в Уинстон-Сейлем? -- Разве я что-нибудь о ней говорил? -- Ладно, пошли отсюда, -- сказал агент Олман. -- Послушайте, -- сказал Ник, -- отпустили бы вы Акмаля. Не его вина, что он так перетрухал. Уж больно круто вы, братцы, обходитесь с бедными мусульманами. -- Пошли, -- сказал агент Монмани. -- Спасибочки, что заглянули, -- сказал Ник. -- Сволочь, -- откликнулся, выходя, агент Монмани. Визит "неприкасаемых" вкупе с решением не принимать предложенную Капитаном плату за молчание привел к тому, что настроение Ника стало подниматься как на дрожжах. Он уже не мог заставить себя дождаться, когда Капитан сделает следующий ход. Он направился к кабинету БР и, не обращая внимания на протесты секретарши, распахнул дверь. БР совещался с Дженнет. -- Ага, -- сказал Ник, -- усилия объединяете. Для этого мы все здесь и собрались, верно? БР нахмурился. -- Что тебе нужно, Ник? Тебя вообще здесь быть не должно. -- Да я тут вроде как работаю. -- Ты в отпуске. С сегодняшнего дня. -- О нет, -- Ник улыбнулся. -- Не думаю. Вот тебе, сдается, предстоит скоро уйти в отпуск, и надолго. Как и твоей Мата Хари. Не забудь прихватить резиновые перчатки, Дженнет. -- Ты ничего не сможешь дока... БР шикнул на нее и жестами показал, что Ник, возможно, записывает их разговор. Проделано все было так сноровисто, что Нику осталось лишь гадать, в который по счету раз БР прибегает к этой пантомиме. Ник погрозил Дженнет пальцем. -- "О-о-ох, Ник, о-о-ох! Вот, возьми, это презервативы. Самого большого размера..." То-то будет смеху в зале суда. А ты, мой чудесный, заботливый босс, ты не мог бы мне кое-что объяснить? Никак не пойму, почему нанятые тобой похитители оставили меня в живых? Может, просто напортачили? Я прав? БР молча смотрел на него. -- И потому тебе с твоей пожирательницей мужчин пришлось разработать план "Презервативы в упаковках от пластырей"? Задумано было неплохо. -- Ник, -- исполненным терпения тоном произнес БР, -- ты столько всего пережил. Мне кажется, тебе следует обратиться к врачу. -- Да, -- согласился Ник, -- я много чего пережил. И все из-за вас, СУКИ ВЫ ПОДЗАБОРНЫЕ!!! БР и Дженнет испуганно дернулись. -- Прошу прощения, -- сказал Ник, -- Это у меня от переживаний. Ну ладно, до встречи в тюрьме. Захлопывая за собой дверь, Ник испытывал еще больший душевный подъем. У себя в кабинете он увидел Гэзел, с пришибленным видом сидевшую за столом. -- Не горюй, -- сказал Ник. -- Наша берет. -- Ты еще не слышал? -- Что именно? -- Капитан умер сегодня утром. -- Чего я решительно не понимаю, -- сказал Карлински, -- так это почему вы мне раньше этого не рассказали. -- Раньше я этого не знал. И не могли бы вы не прибегать больше к этому обороту? Очень действует на нервы. -- Стало быть, вы считаете, что похищение организовал БР. Успехом оно не увенчалось. Тогда они с Дженнет подставили вас, раздобыв ваши отпечатки на коробочках, которые вы приняли в темноте за упаковки презервативов, между тем как в действительности это были у паковки от никотиновых пластырей. -- Именно так. -- Но доказательств у вас нет. -- Нет, -- сказал Ник, -- я не записываю на видео то, что происходит в моей спальне. -- И в ночь перед смертью мистера Бойкина вы поделились с ним своими соображениями. -- Да. Он собирался уволить БР и Дженнет, а после... -- Прошу вас, ничего не утаивайте. Это вам лишь повредит. -- Но он же умер. Какой смысл говорить теперь, что он собирался сделать? -- Смысл есть во всем. -- Он попросил меня подумать о том, чтобы принять вину на себя и тем самым избавить индустрию от позора. Предложил очень щедрую компенсацию. Я решил не делать этого, драться до конца. Но тут он умер. -- Ваш разговор записывался? -- Нет. -- Очень жаль. В качестве доказательства суд этой записи, конечно, не принял бы, но мы могли б передать ее прессе. Поднялся бы шум, сильно затрудняющий подбор присяжных. В итоге мы получили бы тех, что поглупее. Вы, наверное, уже поняли, что я предпочитаю глупых присяжных. Чем глупее, тем лучше. Так, теперь относительно предположения мистера Бойкина о причастности БР к кончинам людей, судившихся с табачной индустрией. Вот это уже попахивает большими неприятностями. -- Правильно. -- С другой стороны, доказательств опять-таки никаких. -- Значит, нам придется расследовать обстоятельства их смерти, -- сказал Ник. -- Дадим информацию прессе, начнем шарить по кустам, рыться в каждом дупле. Что-нибудь да обнаружится. Весело будет. Ник возбужденно потер руки. -- Возможно. Но прежде чем тыкать обвиняющим перстом в больших людей, необходимо продумать возможные последствия. Это очень рискованная стратегия. Потому что, если мы ничего не найдем, а просто будем плясать на могилах, крича о заговорах, в которые Оливер Стоун и тот не поверит, мы кончим тем, что до смерти обозлим всех и вся, и особенно судью, и вы получите срок даже больше максимального. Когда дойдет до вынесения приговора, судья может решить, что вам следует отсиживать по каждому пункту обвинения отдельно, а не одновременно по всем. Кроме того, он может отправить вас в тюрьму особо строгого режима. Не уверен, что вам в ней понравится. Но, разумеется, решение за вами. Лично я люблю хорошую грызню в зале суда. Однако на кону стоит, так сказать, ваша задница, а не моя. Ник еще размышлял о сказанном, явственно слыша, как за ним захлопываются, одна за другой, стальные двери, когда из динамика донесся голос секретарши Стива Карлински. -- Звонит мистер Рорабачер из Академии табачных исследований. Говорит, очень срочно. Я сказала, что вы заняты с клиентом. -- Пожалуй, стоит послушать, -- сказал Нику Карлински и снял трубку. -- Да. Да. Да, здесь. Понимаю. Он уже знает? Понятно, -- Карлински взглянул на Ника и приподнял дугою брови. -- Да. Все? Ну, в общем, да. Справимся. Разумеется. У нас крупная фирма. Понятно. Я переговорю с партнерами и в конце дня дам вам ответ. Карлински положил трубку. Откашлялся. -- Боюсь, ситуация несколько усложнилась. Мне сообщили, что вы больше не работаете в Академии табачных исследований. Обычное дело в Вашингтоне -- о том, что тебя уволили, ты узнаешь со стороны. Как правило, из новостей Си-эн-эн или от репортера, который звонит в надежде услышать подтверждение, что, пока тебя носило в химчистку, на дверях твоего кабинета поменяли замки. Ник не удивился, тем более что он уже получил от БР выдержанный в ледяных тонах меморандум, извещавший о нежелательности его присутствия на похоронах Капитана. -- Да и черт с ним. Мы его еще прижмем. Карлински выпятил губы и собрал чело в складки. -- Это может оказаться весьма затруднительным. -- Я знаю, вы стоите дорого. Но я уверен, мы сумеем что-нибудь придумать. Будете, пока я жив, получать часть моих заработков. -- Дело не в этом. Дело в столкновении интересов. -- Это каких же? -- Я не вправе защищать одного клиента, действуя во вред другому. -- Да какому "другому"? -- Наша фирма только что получила предложение стать юрисконсультом Академии табачных исследований. -- "Только что" означает "минуту назад"? -- Да. Такой клиент, как Академия, позволил бы значительно расширить нашу практику. Одни иски курильщиков чего стоят. Хотя зачем мне вам-то об этом рассказывать? -- Да уж, -- сказал Ник, -- мне рассказывать не надо. -- Если бы решение зависело только от меня, это было бы одно дело. Но я скован фидуциарными обязательствами и должен сообщить об этом предложении моим партнерам. Впрочем, как знать? Может быть, они ответят отказом. -- Чего я решительно не понимаю, -- сказал Ник, -- так это почему вы не сказали мне раньше, что вы такое говно? -- Я думал, вы в курсе, -- ответил Карлински. Ник вышел из лифта в приемную Академии. Его поджидал Карлтон. -- Ники, -- покраснев, сказал Карлтон, -- можно тебя на два слова? -- Конечно, -- ответил Ник. -- Давай поговорим в моем кабинете. -- Я... я, собственно, об этом и хотел, -- промямлил, почему-то шепотом, Карлтон. -- БР сказал... а, черт! Ники, я чувствую себя последним дерьмом... -- Мне кажется, Карлтон, в последние дни мы все себя именно так и чувствуем. -- Точно. Хочешь,