Я хочу выразить искреннюю признательность людям Гонконга, которые столь
щедро делились со мной своим временем и знаниями и открыли мне дверь в свое
настоящее и прошлое. Разумеется, эта книга -- прежде всего роман, а не
историческое повествование. Ее населяют персонажи, созданные воображением
автора, и любое сходство с отдельными людьми и компаниями, которые являлись
-- или являются -- частью Гонконга, носит случайный характер.
----------------------------------------------------------------------------
Оглавление
Книга первая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Книга вторая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Книга третья
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Книга четвертая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Книга пятая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Книга шестая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Книга первая
Дирк Струан поднялся на ют линейного корабля Ее Величества "Возмездие"
и направился к трапу. Семидесятичетырех-пушечный флагман стоял на якоре в
полумиле от острова. Вокруг него расположились остальные военные корабли
флотилии, десантные суда экспедиционного корпуса, лорки и опиумные клиперы
Китайских торговцев.
Светало. Утро вторника, 26 января 1841 года, было пасмурным и холодным.
Проходя по главной палубе, Струан взглянул на берег, и радостное
возбуждение охватило его. Война с Китаем закончилась.
Его план полностью оправдал себя: победа, быстрая и почти бескровная,
как он и предсказывал. Главный приз -- вот этот самый остров.
Двадцать лет он жил ради этого дня. И вот сейчас он отправляется на
берег, чтобы присутствовать на официальной церемонии вступления во владение
и увидеть своими глазами, как китайский остров засияет еще одной жемчужиной
в короне Ее Британского Величества королевы Виктории.
Остров назывался Гонконг. Тридцать квадратных миль скал и каменистой
почвы к северу от устья полноводной реки Сицзян в южном Китае, отделенных от
материка проливом едва в тысячу ярдов. Негостеприимный. Неплодородный.
Необитаемый, за исключением крошечной рыбацкой деревушки в южной его части.
Стоящий на самом пути свирепых ураганов, которые каждый год врываются сюда
из бескрайних просторов Тихого океана. Окруженный с востока и запада
коварными мелями и рифами. Не приносящий никакого дохода мандарину, к чьей
провинции он принадлежал.
Но Гонконг -- это еще и величайшая гавань на свете. И для Струана это
ключ, который откроет ему Китай.
-- Эй, гам! -- крикнул молодой вахтенный офицер морскому пехотинцу в
ярко-красном мундире.-- Баркас мистера Струана к среднему трапу!
-- Есть, сэр! -- Солдат перегнулся через борт и прокричал приказ вниз.
-- Сию минуту будет готово, сэр,--доложил офицер, стараясь не выдать
того трепета, который испытывал в присутствии торгового князя, ставшего
живой легендой в китайских морях.
-- Никакой спешки нет, парень.
Струан был настоящим великаном. Его лицо обветрело в тысяче штормов.
Синий сюртук застегивался на серебряные пуговицы, узкие белого цвета брюки
были небрежно заправлены в морские сапоги. Он был вооружен как обычно: нож в
складке сюртука за спиной и еще один -- за голенищем правого сапога. Ему
минуло сорок три. У него были рыжие волосы и изумрудно-зеленые глаза
-- Славный денек,-- сказал он.
-- Да, сэр.
Струан спустился по трапу, вступил на нос баркаса и улыбнулся своему
сводному брату Роббу, который сидел в середине.
-- Опаздываем,-- с широкой улыбкой заметил Робб старшему брату.
-- Да. Его превосходительство и адмирал затеяли состязаться в
многословии.-- Струан на мгновение задержался взглядом на острове. Затем
махнул рукой боцману: -- Отчаливаем. К берегу, мистер Маккей!
-- Так точно, есть, сэр-р!
-- Наконец-то! После стольких лет, а, Тай-Пэн? -- спросил Робб.
"Тай-Пэн" по-китайски означало "верховный повелитель". В торговой
компании, в армии, на флоте или у целого народа есть только один такой
человек -- тот, кто держит в своих руках всю реальную власть.
-- Да,-- ответил Струан.
Он был Тай-Пэном "Благородного Дома".
Глава 1
-- Чума забери этот вонючий остров,-- проворчал Брок, окидывая взглядом
пляж и поднимая глаза на гору.-- Весь Китай у наших ног, а что мы берем?
Ничего, кроме этой голой растреклятой скалы.
Он стоял на берегу недалеко от воды в компании двух других Китайских
торговцев. Вокруг небольшими группами стояли еще торговцы и офицеры
экспедиционного корпуса. Все ожидали, когда офицер королевского флота
откроет церемонию. Почетный караул из двадцати морских пехотинцев двумя
ровными шеренгами выстроился у флагштока, алый цвет их мундиров резал глаз.
Неподалеку от них неопрятными кучками толпились матросы, только что с
огромным трудом утвердившие высокий шест в каменистой почве.
-- Восемь склянок было время поднятия флага,-- продолжал Брок охрипшим
от нетерпения голосом. -- На час уже опаздываем. Какого дьявола, кому нужны
эти задержки, в бога душу мать?
-- Ругаться во вторник -- плохой йосс, мистер Брок,-- заметил Джефф
Купер, крючконосый американец из Бостона в черном сюртуке и лихо заломленном
на бок фетровом цилиндре. -- Очень плохой!
Партнер Купера, Уилф Тиллман, приземистый, крепко сбитый южанин из
Алабамы, внутренне напрягся, уловив скрытый вызов в несколько гнусавом
голосе своего молодого компаньона.
-- А я вам вот что скажу: весь этот чертов кусок дерьма размером с
мушиное пятно -- плохой йосс! -- раздраженно ответил Брок. "Йосс" было
китайским словом, означавшим удачу, неудачу, Бога и дьявола одновременно.--
Такой плохой, что хуже некуда.
-- Было бы лучше, если бы это оказалось не так, сэр,-- вмешался в
разговор Тиллман.-- Здесь сейчас закладывается будущее всей Китайской
торговли, хороший там йосс или плохой. - .
Тайлер Брок пристально посмотрел на него сверху вниз.
-- Нет у Гонконга никакого будущего. Нам нужны открытые порты на
материковом побережье Китая, и вы, черт меня побери, сами это прекрасно
знаете!
-- Гавань здесь самая лучшая в этих водах,-- заметил Купер.-- Хватит
места, чтобы откилевать и переоснастить все наши корабли. Остров достаточно
велик, чтобы построить здесь дома и лабазы. И главное -- здесь мы наконец
сами себе хозяева.
-- Колония должна иметь плодородные земли и крестьян, чтобы их
обрабатывать, мистер Купер. Должна приносить доход,-- горячась, начал
объяснять Брок.-- Я исходил остров вдоль и поперек. Да вы и сами все видели.
Урожая здесь не вырастить. Heт ни полей, ни реки, ни лугов. Значит, ни мяса
тебе, ни картофеля. Все необходимое придется доставлять морем. Прикиньте-ка,
во что это встанет. Черт, да даже рыбы тут толком не наловишь. А кто будет
оплачивать содержание Гонконга, а? Мы и наша торговля, клянусь Богом!
-- А-а, так вот какая колония вам нужна, мистер Брок,-- произнес
Купер.-- А я-то думал, что у Британской Империи,-- он ловко сплюнул,-- таких
колоний уже достаточно.
Рука Брока незаметно передвинулась ближе к ножу.
-- Вы плюнули, потому что у вас запершило в горле, или вы плюнули на
Империю?..
Тайлеру Броку было под пятьдесят. Это был одноглазый исполин, твердый и
несокрушимый, как железо, которое ему в дни юности приходилось разносить по
покупателям в Ливерпуле, ловкий, сильный и опасный, как торговые суда,
несущие по двадцать пушек, на которых он мальчишкой сбежал из дома и
которыми со временем сам стал управлять как глава торгового дома "Брок и
сыновья". Одевался он богато, рукоятку ножа, висевшего у пояса, украшали
драгоценные камни. Его волосы уже поседели, начинала седеть и борода.
-- День сегодня выдался холодный, мистер Брок,-- быстро проговорил
Тиллман, злясь в душе на своего молодого партнера за его несдержанный язык.
Брок не из тех людей, которых можно дразнить удовольствия ради, а они пока
не могут позволить себе открыто враждовать с ним.-- Ветер прямо до самых
костей пробирает, а, Джефф?
Купер коротко кивнул. Однако глаз не опустил и по-прежнему продолжал
смотреть на Брока. Ножа у него не было, но в кармане он носил "дерринджер"
[Короткоствольный пистолет крупного калибра.]. Одного роста с Броком, он был
не так широк в плечах -- и не боялся никого на свете.
-- Я дам вам один совет, мистер Купер,-- тяжелым голосом произнес
Брок.-- Лучше вам не плеваться слишком часто после слов "Британская
Империя". А то найдутся люди, которые могут и не спросить, какие у вас были
намерения.
-- Благодарю вас, мистер Брок, я запомню,-- небрежно ответил Купер.-- У
меня для вас тоже есть совет: ругаться по вторникам -- плохой йосс.
Брок подавил в себе раздражение. Придет время, и он безо всякой жалости
раздавит Купера, Тиллмана и их компанию -- крупнейшую среди американских. Но
сейчас он нуждался в них как в союзниках против Дирка и Робба Струанов.
Вспомнив о Дирке, Брок выругался про себя и в который раз проклял йосс. Йосс
сделал Струана и его компанию крупнейшим торговым домом в Азии, настолько
богатым и могущественным, что другие Китайские торговцы, благоговея и
завидуя, называли его "Благородным Домом" -- "благородным", потому что он с
истинно королевским постоянством был первым всегда и во всем: самый большой,
самый богатый, с самым крупным торговым оборотом и лучшими клиперами, и
главное -- потому, что Дирк Струан был Тай-Пэном, первым среди всех
тай-пэнов Азии. И тот же йосс стоил Броку глаза семнадцать лет назад, как
раз в тот самый год, когда Дирк положил начало своей империи.
Это произошло у острова Цюшан, недалеко от устья великой Янцзы, чуть
южнее огромного порта, который назывался Шанхай. Брок прорвался сквозь
муссоны с небывалым грузом опиума. Струан отстал от него на несколько дней,
тоже с опиумом в трюмах. Брок первым добрался до Цюшана, продал груз и
повернул назад, довольно ухмыляясь при мысли, что, Струану придется идти
дальше на север и пытаться с новым для себя риском продать опиум в
незнакомых местах. Брок, набив сундуки серебряными слитками, со свежим
попутными ветром спешил на юг домой -- в Макао, когда со стороны, моря
внезапно налетел страшной силы ураган. Китайцы назы-вали эти ураганы
"Повелителями Ветров". Европейцы звали их тайфунами. Море во время тайфуна
превращалось в ад.
Тайфун безжалостно расправился с кораблем Брока, его самого придавило
рухнувшей мачтой и брусьями. Пока ону. беспомощный, лежал там, оборванный
конец фала, став игрушкой ветра, хлестал его подобно бичу. Команда
освободила его из-под обломков, но не раньше, чем обрывок каната с
металлическим кольцом на конце выбил ему левый глаз. Корабль к этому времени
лег на борт, и Брок вместе со всеми рубил такелаж, спуская в воду
переломанные мачты, реи. Каким-то чудом судно выпрямилось. Тогда он залил в
кровоточащую глазницу бренди -- он до сих пор помнил эту боль.
И он помнил, что через много дней после того, как его уже сочли
погибшим, он все-таки дотащился в порт. От трехмачтового красавца-клипера
остался один корпус, который тек по всем швам. Паруса, мачты, пушки -- все
бесследно сгинуло в пучине. И к тому времени, когда Брок заново оснастил
судно, доставил на борт пушки, ядра и порох, набрал команду и купил новый
груз опиума, серебро, заработанное им в том плавании, растаяло, как дым.
Струан попал в тот же шторм на своей лорке -- небольшом судне с
китайским корпусом и английской оснасткой, которым пользовались для
контрабандных перевозок в прибрежных водах в хорошую погоду. Но Струан сумел
выбраться из урагана целым и невредимым, и когда он, по обыкновению
элегантный и невозмутимый, подошел приветствовать Брока на пирсе, его
странные зеленые глаза смеялись.
Дирк и его проклятый йосс, думал Брок. Йосс помог Дирку превратить
одну-единственную вонючую лорку в целый флот клиперов и сотни лорок, в
забитые товарами пакгаузы, груды серебра. B растреклятый "Благородный Дом",
черт бы его побрал. Йосс спихнул "Брока и сыновей" на триждырастрекля-тое
второе место. Второе. И все эти годы, продолжал негодовать Брок, йосс
приклонял к Струану ухо нашего бесхребетного полномочного посланника, его
растакого-разэтакого превосходительства Лонгстаффа, разрази гром этого
идиота. И вот теперь они на пару продали нас ни за грош.
-- Чума на этот Гонконг. И чума на Струана!
-- Если бы не план Струана, вы бы никогда не выиграли эту войну с такой
легкостью.
Война началась два года назад в Кантоне, когда китайский император,
решив привести европейцев к покорности, попытался положить конец
контрабандной торговле опиумом, которая являлась краеугольным камнем всей
британской торговли с Китаем. Наместник Линь окружил европейское поселение в
Кантоне войсками и потребовал, чтобы ему доставили все до единого ящики с
опиумом, сколько их ни найдется в Азии, в качестве выкупа за жизнь
беззащитных английских торговцев. Через некоторое время ему были переданы и
тут же уничтожены двадцать тысяч ящиков опиума, и британцам разрешили уехать
в Макао. Но Британия не собиралась терпеть ни вмешательства в свои торговые
дела, ни действий, угрожающих жизни ее подданных. Шесть месяцев назад на
Восток прибыл британский экспедиционный корпус, который формально был
передан в распоряжение капитан-суперинтенданта торговли Лонгстаффа.
Но именно Струан разработал хитроумный план, согласно которому
следовало оставить в покое Кантон, где начались все неприятности, и
отправить экспедиционный корпус на север к Цюшану. Струан рассчитал, что
англичанам будет нетрудно без потерь овладеть островом, поскольку китайцы не
имели представления о современной войне и были бессильны против любой
европейской армии или флота. Оставив на Цюшане небольшой гарнизон и
несколько кораблей, чтобы блокировать устье Янцзы, экспедиционный корпус
должен был двинуться дальше на север, подойти к устью Пей-Хо и угрожать
оттуда столице Китая Пекину, находившемуся всего в ста милях вверх по
течению. Струан понимал, что только такая непосредственная угроза заставит
императора запросить мира -- и немедленно. Этот блестящий замысел
великолепно оправдал себя. Экспедиционный корпус прибыл к берегам Китая в
июне прошлого года. К июлю англичане уже были на Цюшане. К августу флот
встал в устье Пей-Хо. А еще через две недели император прислал чиновника,
чтобы обсудить условия мирного договора -- впервые в китайской истории
император официально признал европейскую нацию. И война закончилась почти
без потерь с обеих сторон.
-- Лонгстафф поступил очень разумно, последовав этому плану,-- уверенно
заявил Купер.
-- Любой Китайский торговец скажет вам, как поставить китаеза на
колени,-- грубо ответил Брок. Он сдвинул цилиндр со лба назад и поправил
повязку на глазу.-- Лучше ответьте, почему Лонгстафф и Струан согласились
вести переговоры здесь, в Кантоне, а? Каждый дурак знает, что "вести
переговоры" для китайца значит просто тянуть время. Нам нужно было
оставаться на севере у Пей-Хо до тех пор, пока мирный договор не был бы
подписан. Так ведь нет же, мы вернулись со всем флотом назад и вот уже
полгода ждем, когда эти содомиты приложат наконец перо к бумаге. -- Брок
сплюнул. -- Глупо все, чертовски глупо. Нам нужно было оставить за собой
Цюшан. Вот уж, скажу я вам, остров так остров -- Цюшан имел двадцать миль в
длину и десять в ширину, земли его были богаты и плодородны, построенный там
большой город Тиньхай был удобным портом.-- На Цюшане человек, по крайности,
вздохнуть может полной грудью. Да что говорить, три-четыре фрегата с этого
острова могут закупорить Янцзы быстрее, чем вы шляпу снимете. А кто держит в
своих руках эту реку, тому открыт путь к сердцу Китая.
-- Цюшан пока что еще у вас, мистер Брок,
-- Ну, да. Только это не записано в этом вонючем договоре, так что он
вроде и не наш. -- Брок принялся притопывать ногами, чтобы согреться на
холодном ветру.
-- Может быть, вам стоит поговорить об этом с Лонгстаффом,-- заметил
Купер.-- Он обычно прислушивается к советам.
-- Только не к моим, нет. И вам это хорошо известно. Но я вот что
скажу: когда в парламенте услышат об этом договоре, вот тогда и придет час
расплаты, помяните мое слово.
Купер закурил сигару.
-- Здесь я, пожалуй, соглашусь с вами. Это поразительный документ,
мистер Брок. Особенно в наше время, когда все европейские державы
захватывают земли, где только можно, и рвутся к власти.
-- Соединенные Штаты, я так полагаю, остаются выше этого? -- Лицо Брока
стало жестким. -- А как насчет ваших индейцев? А покупка Луизианы? Испанская
Флорида? Вы уже посматриваете на Мексику и на русскую Аляску. В последней
почте говорилось, что вы даже пытаетесь прибрать к рукам Канаду. А?
-- Канада американская, а не английская. Мы не будем воевать с вами
из-за Канады, она присоединится к нам по своей доброй воле,-- ответил Купер,
скрывая беспокойство. Он подергал себя за бачки и одернул сюртук на плечах,
чтобы защититься от пронизывающего ветра. Купер понимал, что война с
Британской Империей сейчас будет катастрофой и погубит компанию
Купера-Тиллмана. Черт бы побрал войны! Но при этом он знал и то, что Штагам
рано или поздно придется воевать за Мексику и Канаду, если не отыщется иного
решения. Точно так же, как Британии пришлось воевать с Китаем.
-- Никакой войны не будет, -- сказал Тиллман, дипломатично пытаясь
успокоить своего компаньона. Он вздохнул и пожалел, что сейчас он не у себя
в Алабаме. Вот уж где человек может жить, как джентльмен. Там вам не
придется каждый божий день иметь дело с проклятыми англичанами, или с
богохульствующим и сквернословящим отребьем, вроде Брока, или с самим
дьяволом во плоти, вроде Струана, или даже со старшим партнером, вроде
Джефферсона Купера, который считает Бостон пупом земли и по молодости лет не
имеет представления о сдержанности. -- И эта война уже закончилась, к
лучшему то или к худшему.
-- Помяните мои слова, мистер Тиллман,-- обратился к нему Брок. -- Этот
в господа бога мать растреклятый договор ничего не дает ни нам, ни им. Нам
нужно было закрепиться на Цюшане и открыть порты на материковом побережье.
Через пару-тройку недель воевать придется снова. В июне, когда ветер
посвежеет и погода установится, флоту опять плыть на север к Пей-Хо, это уж
как пить дать. А если дело дойдет до драки, как, спрашивается, мы сможем
закупить чай и шелка, когда время придет, а? Прошлый год был почти без
торговли из-за войны, позапрошлый -- вообще без торговли, да еще в придачу
весь наш опиум забрали за выкуп. Восемь тысяч ящиков только у меня одного. В
два миллиона тэйлов серебром мне это обошлось. Наличными.
-- Ну, эти-то деньги не пропали, -- возразил Тиллман. -- Ведь это
Лонгстафф приказал нам тогда расстаться с ними. Чтобы спасти наши жизни. Он
выдал нам бумагу от имени британского правительства. Да и в договоре это
есть. Нам должны вернуть шесть миллионов тэйлов серебром за конфискованный
опиум.
Брок грубо расхохотался.
-- Вы думаете, парламент признает Лонгстаффову писульку? Господи, да
любое правительство вылетит из своих кресел в мгновение ока, стоит ему лишь
заикнуться о выделении денег для уплаты за опиум. А что до шести миллионов
по договору, так все это пойдет в счет военных издержек. Я знаю парламент
получше вас. Мой совет вам обоим, помашите своим пятистам тысячам тэйлов
ручкой. Так что если мы ввяжемся в войну и в этом году -- торговли опять не
будет. А не будет торговли, мы все вылетим в трубу. Вы, я, любой Китайский
торговец. Даже "Благородный Дом", чтоб он провалился ко всем чертям.
Резким движением он выдернул часы из кармана. Церемония должна была
начаться уже час назад. Время уходит, подумал он. Да, но не для компании
"Брок и "сыновья", Господь свидетель. Семнадцать лет Дирку сопутствует
добрый йосс, но теперь настало время перемен.
Брок с торжеством подумал о своем втором сыне, Моргане, который умело
-- и с безжалостной жесткостью -- управлял всеми их вкладами в Англии. Он
спрашивал себя, удалось ли Моргану подорвать влияние Струана в парламенте и
в банковских кругах. Клянусь Господом, мы еще пустим тебя ко дну, Дирк,
думал он, и твой Гонконг вместе с тобой.
-- Какого черта, почему не начинаем? -- раздраженно бросил он и
заторопился к морскому офицеру, который расхаживал взад-вперед рядом с
шеренгами морских пехотинцев.
-- Что с тобой творится, Джефф? Ты же знаешь, что он прав насчет
Гонконга, -- заговорил Тиллман, когда Брок отошел достаточно далеко. -- Тебе
следовало бы подумать дважды, прежде чем задирать его.
Купер улыбнулся своей бледной улыбкой.
-- Брок так чертовски самоуверен. Ничего не мог с собой поделать.
-- Если Брок прав относительно нашего полумиллиона тэйлов, мы банкроты.
-- Да. Но Струан потеряет в десять раз больше, если выплата не
состоится. Так что деньги он получит, можешь не сомневаться. Ну а вместе с
ним получим свое и мы. -- Купер посмотрел вослед Броку. -- Как ты думаешь,
он знает о нашей сделке со Струаном?
Тиллман пожал плечами:
-- Не знаю. Одно скажу, насчет договора Брок прав. Это глупость. Он еще
влетит нам в копеечку.
Последние три месяца компания "Купер и Тиллман" действовала как тайный
агент "Благородного Дома". Британские военные корабли блокировали Кантон и
устье Сицзян. и английским купцам было запрещено торговать с китайцами.
Лонгстафф -- по совету Струана -- наложил это эмбарго как еще одно средство
ускорить подписание мирного договора, зная, что склады в Кантоне буквально
завалены чаем и шелком. Но поскольку Америка не объявляла войны Китаю,
американские корабли могли беспрепятственно проходить в порт, показывая нос
английским фрегатам. Поэтому компания "Купер и Тиллман" закупила четыре
миллиона фунтов чая у Чен-це Цзин Арна -- или Дзин-куа, как его прозвали
европейцы, -- самого богатого китайского купца, и переправила все это в
Манилу, якобы для испанских торговцев. В Маниле испанский чиновник за
солидную взятку выдал необходимые разрешения на ввоз и вывоз, и чай был
перегружен -- беспошлинно -- на клиперы Струана, которые на всех парусах
полетели в Англию. С Дзин-куа расплатились грузом опиума с целого корабля,
который Струан доставил в укромное место на побережье.
Гениальный план, думал Купер. Каждый смог заработать и получил нужный
ему товар. Но мы заработали бы целое состояние, если бы наши корабли могли
доставлять чай непосредственно в Англию. И Купер в который раз начал
проклинать Британские Навигационные Акты, воспрещающие лю бым судам, кроме
британских, доставлять грузы в английские порты. Черт их всех побери,
негодовал он, мир принадлежит им.
-- Джефф!
Купер проследил направление взгляда своего компаньона. Какое-то
короткое мгновение он не мог отыскать в переполненной гавани то. что
привлекло внимание Тиллмана. Наконец он заметил баркас, отваливший от
флагманского корабля, и в нем -- высокого рыжего шотландца, который был
столь могуществен, что заставил сам парламент служить своим целям и вовлек в
войну величайшую державу на земле.
-- Было бы, наверное, слишком наивно надеяться, что Струан не доплывет
до берега. Купер рассмеялся.
-- Ты несправедлив к нему, Уилф. Да и к тому же, у моря никогда не
хватит дерзости его тронуть.
-- Может быть, и хватит. Давно, ох, давно пора. Клянусь всем, что есть
в мире святого.
Дирк Струан стоял на носу баркаса, нырявшего вверх-вниз на невысокой
волне. И хотя время начала церемонии уже прошло, он не поторапливал гребцов,
зная, что без него она все равно не начнется.
Баркас находился в трехстах ярдах от берега. Боцманское "так держать"
приятно пророкотало, растворяясь в бодрящем северо-восточном муссоне. Далеко
впереди и в вышине ветер набирал силу и гнал облака с материка, через остров
и дальше, в открытый океан.
В гавани было тесно от кораблей -- сплошь британских, не считая лишь
нескольких американских и португальских. Торговые суда всех размеров. До
войны "купцы" стояли бы на якоре в Макао, крохотном португальском поселении,
построенном на выступающем в море пятачке земли в сорока милях к юго-западу
от Гонконга, по ту сторону огромного устья Сицзян. Или у острова Вампоа в
тринадцати милях южнее Кантона. Китайские законы запрещали кораблям
европейцев подходить к Кантону ближе этого острова. Императорским указом вся
торговля с Европой была ограничена этим городом. Если веришь слухам, в его
стенах жили свыше миллиона человек. Но ни один европеец не знал этого
наверное, поскольку ни один еще никогда не ходил по его улицам.
С древних времен китайцы придерживались в отношениях с европейцами
самых жестких законов, практически закрывавших для них страну. Негибкость
установившейся системы, недостаточная свобода для европейских коммерсантов
появляться там, где им вздумается, и торговать так, как им хочется, и
послужили причиной войны.
Когда баркас со Струаном проплывал мимо одного из торговых кораблей,
несколько детей помахали ему с палубы, и он помахал им в ответ. Хорошо,
подумал он, что у ребятишек будет наконец-то свой дом, настоящий дом на
собственном куске твердой земли. С началом войны всех британских подданных в
целях безопасности эвакуировали на корабли. Всего их набралось примерно сто
пятьдесят мужчин, шестьдесят женщин и восемьдесят детей. Некоторые семьи
кочевали с одного корабля на другой без малого год.
Вокруг торговых судов расположились боевые корабли британского
экспедиционного корпуса: семидесятичетырех-, сорокачетырех-,
двадцатидвухпушечные линейные, бриги, фрегаты -- малая часть еще небывалого
по своей мощи флота. И вместе с ними десятки десантных кораблей, доставивших
сюда четыре тысячи британских и индийских солдат -- небольшую часть самой
сильной в мире армии.
Среди этих кораблей выделялись великолепные, с наклонными мартами
опиумные клиперы -- самые быстрые суда из всех, какие когда-либо строились.
Струан почувствовал, как волнение охватывает его при виде этого острова
с его главной вершиной, поднимающейся на пятьсот с лишним метров почти прямо
из моря. Он еще ни разу не был на Гонконге, хотя знал о нем больше, чем
любой другой человек. Он поклялся, что не ступит на этот берег, пока остров
не станет британским. Ему нравилось быть таким по-королевски высокомерным.
Клятва, однако, не помешала ему послать на Гонконг своих капитанов и брата
Робба, которые обследовали каждую его пядь. Он знал все рифы и скалы, долины
и холмы, знал, где будет строить свои пакгаузы и Большой Дом компании и где
пройдут дороги.
Струан повернулся и посмотрел на свой клипер "Китайское Облако",
несущий на борту двадцать две пушки. Все клиперы компании Струана имели в
своих названиях слово "Облако" в честь его матери, умершей много лет назад,
которая принадлежала к клану МакКлауд [Cloud (англ)--облако.]. Матросы
красили и драили и без того сверкающий чистотой корабль. Шел осмотр орудий и
проверка такелажа. "Юнион Джек" [Разговорное название британского флага.]
гордо плескался на корме, а флаг компании -- на бизани. На флаге
"Благородного Дома" переплелись красный королевский лев Шотландии и зеленый
императорский дракон Китая. Под этим флагом двадцать оснащенных пушками
клиперов бороздили все океаны мира, и сотня быстрых вооруженных лорок
контрабандой доставляла опиум на побережье. Он развевался также и на трех
громадных плавучих складах опиума, под которые были приспособлены корпуса
больших торговых судов. И тот же флаг реял на "Отдыхающем Облаке" --
крупном, проводившем большую часть времени на рейде командном судне с его
сейфами для перевозки серебра, рабочими кабинетами, роскошными каютами и
кают-компаниями.
Ах ты, красавец, с гордостью подумал Струан, глядя на свой флаг.
Впервые он поднял его на груженной опиумом лорке, захваченной им у
пиратов. Прибрежные воды буквально кишели пиратами и корсарами всех мастей,
так что китайские и португальские власти даже назначали крупные суммы
серебром в награду за их поимку. Поэтому, когда ветер и море не позволяли
заниматься контрабандой или весь опиум оказывался распроданным, Струан
отправлялся на охоту. Серебро; которое ему приносили налеты на пиратов, шло
на закупку новых партий опиума. Чертово зелье, подумал он, поморщившись. Но
Струан знал, что его жизнь накрепко связана с опиумом -- без него не могли
бы существовать ни "Благородный Дом", ни сама Британская Империя.
Причину этого следовало искать начиная с 1699 года, когда первый
британский корабль мирно продал свой груз в Китае и привез назад шелка и --
впервые -- удивительную траву, которая называлась "чай" -- на всей земле
только Китай производил ее дешево и в изобилии. В обмен на нее китайский
император согласился брать только серебро. И с тех пор эта политика
оставалась неизменной.
За пятьдесят с небольшим лет чай стал самым популярным напитком на
Западе -- и особенно в Англии, крупнейшей торговой державе. Еще через
двадцать лет чай сделался для британского правительства главным источником
доходов от внутреннего налогообложения. А к концу XVIII столетия отток
серебра в Китай практически опустошил государственную казну, и
несбалансированная торговля, при которой за чайный лист платили звонкой
монетой, стала национальной катастрофой.
В течение всего XVIII века британская Ост-Индская Компания --
гигантская, наполовину частная, наполовину государственная корпорация,
получившая особым парламентским ак-том безраздельное право на торговлю с
Индией и всей остальной Азией, -- с возрастающим отчаянием предлагала взамен
серебра все, что только можно: хлопчатобумажные ткани, ткацкие станки, даже
пушки и корабли. Но императоры неизменно отвечали высокомерным отказом. Они
считали, что Китай в состоянии сам обеспечить себя всем необходимым, с
презрением относились к "варварам", как они называли всех некигайцев, и
рассматривали остальные страны мира как своих вассалов.
И вот, тридцать лет назад, британское торговое судно "Блуждающая
Звезда" поднялось вверх по реке Сицзян и бросило якорь у острова Вампоа. В
его трюмах находился секрет-ный груз -- опиум, который в избытке
производился в Британской Бенгалии. Опиум китайцы употребляли уже много
веков -- правда, доступен он был либо очень богатым, либо тем, кто жил в
провинции Юньнань, где тоже выращивали мак -- тем не менее это была
контрабанда. Ост-Индская Компания тайно выдала капитану "Блуждающей Звезды"
разрешение' предложить опиум китайцам. Hо только за серебро. Китайская
купеческая гильдия, которой император своим указом предоставил монополию на
торговлю с Западом, купила груз и тайно продала его с огромной прибылью.
Следуя джентльменскому соглашению, капитан "Блуждающей Звезды" передал
серебро представителям Компании в Кантоне, получил свою долю в виде чека,
выписанного на лондонский банк и, не теряя времени, полетел назад в
Калькутту за новым грузом опиума, Струан хорошо помнил "Блуждающую Звезду".
Он плавал на ней юнгой На этом корабле он стал мужчиной -- и увидел Азию И
поклялся уничтожить Тайлера Брока, который был на "Звезде" третьим
помощником капитана. Струану тогда исполнилось двенадцать, Броку --
восемнадцать, и он был не по годам силен. Брок возненавидел его с первого
взгляда и с особым удовольствием придирался к нему, урезая паек, назначая
вне очереди на вахту, отправляя на реи в бурную погоду, всячески издеваясь
над ним и изводя непосильной работой. Малейшая оплошность -- и Струана
привязывали к мачте, а по его спине начинала гулять плеть.
Струан проплавал на "Блуждающей Звезде" два года. Потом как-то ночью
судно наскочило на риф в Малаккском проливе и пошло ко дну. Струан выплыл на
берег и добрался до Сингапура Позже он узнал, что Брок тоже остался в живых,
и эта новость сделала его счастливым. Он жаждал мести, но хотел сам выбрать
способ и время.
Сгруан нанялся на другой корабль. К тому времени Ост-Индская Компания
выдала тайные лицензии на торговлю опиумом уже многим независимым торговцам,
тщательно отобранным среди капитанов собственных кораблей, и продолжала
продавать им только бенгальский опиум по самой сходной цене. Компания стала
получать гигантскую прибыль и сосредоточила в своих руках огромные запасы
серебра. Китайские купцы и мандарины закрывали глаза на эту незаконную
торговлю, поскольку и их доходы резко возросли. И, будучи тайными, эти
доходы не учитывались при исчислении обязательной мзды, регулярно
выплачиваемой императору.
Опиум стал основным ввозимым в Китай товаром. Ост-Индская Компания
быстро прибрала к рукам все его мировые запасы за пределами провинции
Юньнань и Оттоманской империи. За двадцать лет количество серебра,
вырученного за контрабанду опиума, сравнялось с долгом за чай и шелка.
Баланс торговли был наконец восстановлен. Затем стрелка весов
наклонилась в другую сторону, потому что потребителей опиума в Китае
оказалось в двадцать раз больше, чем потребителей чая в Западной Европе, и
серебро хлынуло в карманы европейцев таким мощным потоком, что это
встревожило даже китайских купцов. Компания вновь предложила другие товары,
чтобы стабилизировать торговлю. Но император остался непреклонен: за чай --
только серебро.
К двадцати годам Струан уже являлся капитаном собственного судна, на
котором перевозил опиум. Брок был его основным конкурентом. Они беспощадно
соперничали друг с другом Через шесть лет Струан и Брок стали главными
фигурами в Китайской торговле.
Тех, кто занимался контрабандой опиума, стали называть Китайскими
торговцами. Это была группа неустрашимых, жестких, предприимчивых
индивидуалистов, командовавших собственными кораблями -- англичан,
шотландцев, нескольких американцев. Они с легким сердцем направляли свои
крошечные суда в незнакомые воды навстречу неведомым опасностям Другой жизни
они не знали и не хотели. В море они уходили, чтобы мирно торговать: это
были купцы, а не завоеватели Но если море становилось враждебным, если на
них нападали, мирные суда превращались в боевые корабли. И если они дрались
плохо, корабли бесследно исчезали, и о них быстро забывали.
Китайские торговцы очень скоро поняли, что в то время как на их долю
приходится весь риск, на долю Компании приходится львиная часть прибыли И,
кроме этого, их не допускали к законной -- и баснословно прибыльной --
торговле чаем и шелками. Поэтому, продолжая жестокую конкуренцию между
собой, они, следуя увещеваниями Струана, начали совместную борьбу против
Компании с целью лишить ее монополии на торговлю с Азией. Без этой монополии
торговцы могли бы превращать опиум в серебро, серебро -- в чай, затем
доставлять чай в Европу на своих кораблях и продавать его непосредственно на
рынки всего мира. В этом случае Китайские торговцы самостоятельно
контролировали бы всю мировую торговлю чаем, и их доходы превысили бы всякое
воображение.
Местом, где разгорелась эта борьба, оказался парламент. Парламент
предоставил Компании искпючительные торговые привилегии два столетия назад,
и только парламент мог их теперь отобрать. И вот Китайские торговцы начали
выделять огромные суммы, покупая голоса, поддерживая тех членов парламента,
которые верили в свободное соперничество и свободную торговлю, обращаясь в
газеты и к членам правительства. Они были настроены решительно, и растущее
богатство придавало их словам все больший и больший вес. Они были терпеливы,
настойчивы и неукротимы -- такими их взрастило море, и в упорстве при
достижении намеченной цели они не знали себе равных.
Компания была взбешена этим наступлением и не хотела расставаться со
своими привилегиями. Но она отчаянно нуждалась в Китайских торговцах для
пополнения запасов серебра, шедшего в уплату за чай, и к этому времени уже
попала в зависимость от тех огромных доходов, которые приносила ей продажа
бенгальского опиума. Поэтому она осторожно и очень тщательно организовала в
парламенте отпор посягательствам на свои интересы. Парламент, в свою
очередь, оказался между двух огней. Он открыто порицал торговлю опиумом, но
нуждался в доходах от продажи чая и торговли с Индией. Парламент старался
прислушиваться и к Китайским торговцам, и к Компании и в результате не
удовлетворил ни тех, ни других.
Тогда Компания решила примерно наказать Струана и Брока, своих основных
противников. Она отобрала у них лицензии на торговлю опиумом и разорила их.
У Брока остался его корабль, у Струана не осталось ничего. Брок вступил
в тайное партнерство с другим Китайским торговцем и продолжил борьбу против
Ост-Индской Компании. Струан и его команда напали на логово пиратов к югу от
Макао, сожгли его и захватили самую быстроходную лорку. Затем Струан стал
тайно перевозить опиум для других торговцев, беспрестанно захватывая все
новые и новые пиратские суда и неуклонно увеличивая свое состояние. Вместе с
остальными Китайскими торговцами он тратил все большие суммы, покупая новые
голоса, сея недоверие и возмущение до тех пор, пока парламент не начал
открыто требовать полного уничтожения Компании. Семь лет назад парламент
принял акт, лишавший Ост-Индскую Компанию монополии на торговлю с Азией и
открывавший эту часть света для свободной торговли. Однако этим же актом за
Компанией сохранялось исключительное право на торговлю с Британской Индией,
что означало мировую монополию на опиум. Парламент единодушно осудил
торговлю опиумом. Компания не хотела его продавать. Сами Китайские торговцы
предпочли бы другой -- но не менее выгодный -- товар. Однако при этом все
понимали, что без установившегося баланса чай -- серебро -- опиум империю
ждет крах. Это был факт мировой торговли, который приходилось принимать.
Обретя долгожданную свободу, Струан и Брок быстро превратились в
торговых принцев крови. Их вооруженные флоты росли и становились все мощнее.
И соперничество в торговле еще больше отточило их давнюю вражду.
Чтобы заполнить политический вакуум, образовавшийся в Азии, когда
Ост-Индская Компания лишилась там своей власти и торговля стала свободной,
британское правительство назначило туда своего дипломата, достопочтенного
Уильяма Лонгстаффа, сделав его капитан-суперинтендантом торговли и вменив
ему в обязанность защиту интересов Короны. Эти интересы сводились к
неуклонному расширению товарооборота -- для увеличения отчисляемых в
государственную казну сумм -- и строгому недопущению к торговле с Азией всех
остальных европейских держав. Лонгетафф отвечал также за безопасность
торговли и британских подданных. Однако его мандат был сформулирован весьма
расплывчато, и какой-го реальной власти для определения политики в регионе
он не получил.
Бедный малыш Уилли, беззлобно подумал Струан. Даже после семи лет моих
терпеливых разъяснений наше "высокое" превосходительство
капитан-суперинтендант торговли все еще не в состоянии видеть дальше
собственного носа.
Струан посмотрел на берег как раз в тот момент, когда солнце появилось
над горой и залило неожиданным светом собравшихся там людей: друзей, врагов
-- в обоих случаях соперников. Он повернулся к Роббу:
-- Взгляни-ка на них. Ни дать ни взять дружная компания, вышедшая,
чтобы тепло нас встретить. -- Годы, проведенные вдали от родины, не стерли
окончательно его шотландского выговора.
Робб Струан коротко хохотнул и еще круче посадил на ухо свою фетровую
шляпу.
-- По-моему, они все молятся, чтобы мы сейчас, у них на глазах, пошли
ко дну, Дирк.
Роббу было тридцать три. Темные волосы, чисто выбритое лицо с глубоко
посаженными глазами, тонкий нос и пышные бакенбарды. Он был одет во все
черное, за исключением плаща из темно-зеленого бархата, белой рубашки с
оборками и белого галстука. Запонками и пуговицами на рубашке служили
рубины.
-- Боже милостивый, да это никак капитан Глессинг? -- спросил он,
вглядываясь в собравшихся на берегу.
-- Он самый и есть, -- ответил Струан. -- Я подумал, что именно ему
следует зачитать постановление.
-- А что сказал Лонгстафф, когда ты предложил его кандидатуру?
-- "Чес-с-слово, Дирк, ну хорошо, пусть будет он, если вы полагаете это
разумным". -- Струан улыбнулся. -- Мы далеко продвинулись с тех пор, как
начали, клянусь Господом Богом!
-- Ты продвинулся, Дирк. Когда я сюда приехал, все уже было готово.
-- Ты наш мозг, Робб. Я всего лишь твердая рука.
-- Да, Тай-Пэн, конечно. Всего лишь твердая рука.-- Робб прекрасно
понимал, что его сводный брат был тем, кем был -- Тай-Пэном и что в торговом
доме "Струан и компания" и во всей Азии Дирк Струан единственный имел право
на этот титул.-- Чудесный сегодня денек для поднятия флага, не правда ли?
-- Да.
Робб продолжал наблюдать за братом, когда тот опять повернулся к
берегу. Дирк казался ему таким огромным, стоя там, на носу баркаса -- выше
скал и, как они, несокрушимый. Как бы я хотел быть похожим на него, подумал
Робб.
Робб участвовал в контрабандном рейсе лишь однажды, вскоре после своего
приезда на Восток. На их корабль напали китайские пираты, и Робб едва не
лишился рассудка от ужаса. Его до сих пор мучил стыд, хотя Струан и сказал
ему тогда: "В этом нет никакой беды, парень. Первый раз в сражении всегда
трудно". Но Робб раз и навсегда понял, что он не боец. Ему не хватало
храбрости. Он нашел другие способы помогать брату. Покупал чай, шелка и
опиум. Договаривался о займах и присматривал за серебром. Вникал в
современный механизм мировой торговли и финансирования, становившийся день
ото дня все более сложным. Охранял брата, и компанию, и их флот, обеспечивал
их безопасность. Продавал чай в Англии. Вел бухгалтерские книги. Словом,
делал все, что позволяет современной компании успешно работать. Да, все это
верно, говорил себе Робб, но без Дирка ты ничто.
Струан рассматривал людей на берегу. До них оставалось не менее двухсот
ярдов, но он уже отчетливо видел лица. Большинство из них были обращены к
баркасу. Струан улыбнулся про себя.
Да, подумал он, мы все собрались здесь в этот день, назначенный
судьбой.
Морской офицер капитан Глессинг терпеливо ждал, когда можно будет
начать церемонию поднятия флага. Ему исполнилось двадцать шесть лет. Сын
вице-адмирала, он сам являлся капитаном линейного корабля, и служба в
Королевском Флоте была у него в крови. С восходом солнца на берегу быстро
становилось светло; далеко на востоке, у самого горизонта, небо рассекали
нити облаков.
Через несколько дней будет шторм, подумал Глессинг, пробуя ветер. Он
отвел взгляд от Струана и по привычке проверил расположение своего корабля,
двадцагидвухпушечного фрегата. Сегодняшний день стал вехой в его жизни. Не
часто именем королевы провозглашали присоединение к Империи новых земель, и
то, что ему выпала честь зачитать этот документ, было большой удачей в его
карьере. Во флоте было немало капитанов старше Глессинга. Но он знал, что
выбор пал на него потому, что он дольше всех пробыл в этих водах и его
корабль, фрегат Ее Величества "Русалка", принимал самое деятельное участие
во всей кампании от начала до конца. Даже и не кампании вовсе, презрительно
подумал он. Так, скорее, небольшом инциденте. Все можно было бы уладить еще
два года назад, найдись у этого идиота Лонгстаффа хоть капля мужества. Ну
конечно. Стоило ему только разрешить мне появиться со своим фрегатом у ворот
Кантона. Черт побери, потопил же я потом целый флот этих дурацких боевых
джонок, расчищая себе дорогу. Я мог бы обстрелять Кантон из своих пушек,
захватить это дьяволово отродье наместника Линя и вздернуть его на нок-рее.
Глессинг раздраженно пнул песок под ногой. Мне, собственно, наплевать
на то, что язычники украли весь наш опиум, черт бы его побрал. Здесь они
правы: с контрабандой пора кончать. Это оскорбляет флаг. Но подумать только,
эти варвары осмелились требовать выкуп за жизнь английских подданных.
Лонг-стафф должен был разрешить мне принять надлежащие меры. Но куда там! Он
отступил, поджав хвое г, пересадил всех на торговые суда, а потом меня
спутал по рукам и ногам. Меня, клянусь Господом, который должен был защищать
наших торговцев и их семьи. Черт бы побрал лого слепца! И будь проклят
Сгруан, который водит его за нос.
Ну да ладно, добавил он, обращаясь к самому себе, как бы то ни было,
тебе повезло, что ты здесь. Это единственная война, которую мы ведем в
данный момент. По крайней мере, единственная война на море. Все остальное --
не более чем инциденты: скучное покорение индусских княжеств -- клянусь
Господом, эти язычники молятся коровам, сжигают вдов и поклоняются идолам!
-- да еще афганские войны. И он почувствовал прилив гордости, оттого что был
частью величайшего флота в мире. Хвала Господу, что он родился англичанином!
Неожиданно он заметил приближающегося к нему Брока и с облегчением
увидел, как того перехватил по дороге толстый, совсем без шеи коротышка
тридцати с небольшим лет с огромным животом, вываливавшимся из брюк. Это был
Морли Скиннер, владелец "Ориентал Тайме" -- самой влиятельной английской
газеты на Востоке. Глессинг внимательно знакомился с каждым выпуском и
считал, что Скиннер знал свое дело. Очень важно иметь приличную газету,
подумал он. Очень важно, чтобы все кампании освещались должным образом ко
славе Англии. Но сам Скиннер -- отвратительный человек. Да и все остальные
тоже. Впрочем нет, не все. Уж никак не Аристотель Квэнс.
Он взглянул на уродливого человечка, в одиночестве сидевшего на
невысоком холмике, откуда был виден весь пляж. Человечек сидел на табурете,
перед ним стоял мольберт с картиной, над которой он с очевидным увлечением
работал. Глессинг усмехнулся про себя, вспомнив т