оставить только фактическую хронологическую сторону. Общие же соображения заменить выдержкой из статей тов. Крыленко, который прекрасно разъяснил, что в дискуссии о браке идет борьба между точками зрения пролетария и хозяйчика. Все это в примечании совершенно не выяснено. Примечание 257. О германской компартии. Ясно снисходительное отношение к группе Брандлера и крайнее смягчение ее ошибок. Примечание 261. Доказано ли документами, что резолюция ИККИ по вопросу о Лафолете вынесена на основе моего предложения? Что это было так на деле, я не сомневаюсь, и текст проводимой в примечании резолюции написан целиком или в значительной части мною. Но есть ли формальные тому доказательства? Приложение 4. Выдержка из воззвания "Национального Комитета" неполна. В этом воззвании, помнится, были более яркие перлы. Л. Троцкий 16 февраля 1927 г. ЧЛЕНАМ ЦК Вопрос об оценке политического состояния пролетариата в связи со всей обстановкой, внутренней и мировой, был поднят во время прений по вопросу о перевыборах и вызвал разногласия, не успевшие определиться. Я считаю необходимым объясниться по этому капитальнейшему вопросу, так как думаю, что спокойное освещание вопроса устранит, по крайней мере, мнимые разногласия. Пролетариат как класс не всегда равен самому себе. Даже при одинаковых, приблизительно, экономических условиях, он изменяется политически под влиянием многочисленных факторов, как мирового, так и национального характера. Десять лет тому назад наш пролетариат был гораздо менее культу рен, чем сейчас. Но он достиг тогда, благодаря пересечению внутренних и международных условий, такой силы революционного напора, какой не достигал ни один класс в мире. Было бы нелепостью думать, что эту силу революционного напора можно поддержать в течение долгого ряда лет и даже десятилетий. Здесь снижения и повышения, иногда очень глубокие и резкие, совершенно неизбежны -- в зависимости от всей обстановки, от всего хода мирового капиталистического развития и от темпа нашего социалистического строительства. Пролетариат ждал, вместе с нами, европейской революции непосред ственно после 17 года. В 23 году он ждал революции в Германии. В 26 го ду, во время стачки углекопов, он ждал революционного развития собы тий в Англии. Годы 1918-1926 были годами величайших поражений европейского пролетариата. Было бы просто глупой трусостью закрывать на это глаза (равноценной глупостью было бы из этого делать так называемые пессимистические выводы). Наш рабочий класс глубоко переживал каждое из этих событий - сперва в форме сосредоточенного ожидания, затем в форме глубокого разочарования. Неужели же не ясно, что этот опыт должен был внести нечто новое в отношение нашего пролетариата к развитию мировой революции (большую осторожность, сдержанность, у уставших элементов -- большую скептичность, у незрелых слоев -- прямое недоверие). Внутренний ход развития не может не действовать на пролетариат в целом в том же направлении: на десятом году мы едва достигли довоен ного уровня жизни. Пролетариат приступал к революции, естественно, с гораздо большими надеждами, а подавляющие его массы - с большими иллюзиями. Отсюда, особенно при замедленном темпе, неизбежно должно было вытечь известное разочарование в революции, в ее способности в короткий срок глубоко изменить отношения и жизнь. Говорить по этому поводу о том, что пролетариат разочаровался в революции вообще или готов повернуть ей спину, было бы идиотством или ренегатством. Но не видеть, что революция в данный период не держит в прежнем напряжении волю и внимание пролетариата, что воля и внимание его раздробились по ряду вопросов, что повседневные вопросы быта, цеховые, местные и про чие нужды и потребности не только поглощают огромную массу внима ния, но и заслоняют в значительной мере общеклассовую , общереволю ционную перспективу - не видеть этого, значит быть слепцом. В начале 50-х годов Маркс, учитывая всю мировую, прежде всего экономическую обстановку, констатировал, что начался временный революционный отлив. Маркс не свертывал революционного знамени, но порвал с субъективистами, которые этого отлива не хотели замечать. Маркс не боялся назвать отлив по имени. В 1907 году Ленин констатировал известный отлив революции и звал в "хлев", в Третью Государственную Думу и прочее. Ленин беспо щадно рвал не только с ликвидаторами, но и с субъективистами, кото рые не хотели видеть ни изменения ситуации, ни изменения настроения самого рабочего класса (отзовисты, ультиматисты и прочие). Мы признаем известную стабилизацию европейского капитализма. Мы констатируем, что после поражения 1923 года в Германии немецкая коммунистическая партия систематически утрачивала свое влияние в массах. Мы констатируем за последний год ослабление французской коммунистической партии, чехословацкой, польской, шведской, нор вежской и прочих. В этом ослаблении влияния партии гигантскую роль играют политические ошибки. Но в основе его лежит более глубокий процесс, происходящий в самих массах пролетариата после 1918--23 го дов. Надолго ли? Наша эпоха есть эпоха крутых поворотов. Но это не меняет оценки происходящего процесса. Стачка в Англии прошла при фактическом безучастии европейского рабочего класса. Поражение этой стачки могло только задержать новую подъемную волну. Таковы факты, с которыми нужно считаться и из которых вытекают для данного момента определенные методы борьбы за пролетарскую революцию в Европе. Или же кто-нибудь скажет, что все это более или менее верно для Европы, но не имеет отношения к нам? Вот это-то и будет национальная ограниченность, притом в самой вопиющей форме. Мы иногда смотрим на события в Германии, Англии, Китае через голову нашего рабочего класса. Такая повадка выражается в том, что наша печать дает рабочему классу только отрывки мирового развития, преимущественно празднич ного характера. Наш рабочий класс переживает германские, английские, китайские события очень глубоко, и тот осадок, который у него остается в сознании, нельзя одолеть одними лишь пустозвонными фразами. Возражение тов. Молотова: а куда же девалась десятилетняя работа партии? - насквозь бюрократично. Класс с его опытом и выводами не есть простой продукт работы партийных учреждений. Мы все знаем, ка кой важности фактором является партия в жизни класса. Но это не един ственный фактор. Партия не может аннулировать действия всей мировой обстановки, влияния побед и поражений мирового рабочего класса, медленности нашего хозяйственного развития и прочее. Партия может и должна ослабить действие отлива. Партия может и должна открыто гля деть на все процессы в рабочем классе и разъяснять эти процессы авангар ду, готовить его к новому изменению обстановки. Но политика закры вания глаз на то, что происходит, не есть наша политика. Тов. Бухарин в своем ленинградском докладе говорил о том, что у нас, в партии, имеются элементы черносотенства. Не будем преувеличи вать их численности. Но рядом с ними имеются элементы, которые отно сятся терпимо к черносотенству. А в следующем пласте те, которые не склонны к активной борьбе с черносотенством и так далее. Что ж это, случайно? Неужели же этим явлениям не соответствует снижение классо вой активности, бдительности и настороженности в самом пролетариате? Конечно, мы как партия несем огромную долю вины за то, что не помо гаем правильной ориентировке пролетариата. Начинать нужно с этого конца. Но как начинать - это зависит от того, в какой мере пролетариат откликается или не откликается на голоса предостережения, призыва и прочее. Враждебные и полувраждебные пролетариату классы и группы ощущают ослабление его давления, которое выражается не только через госаппарат, но и через экономику и через быт. Отсюда прилив самоуверен ности у политически активных слоев мелкой буржуазии. Эта уверенность только нарастает, несмотря на те или другие нажимы и пресечения. Проле тариат несомненно еще не отдал себе отчета в этой наступающей опасно сти. В этом в значительной мере наша вина. Рост активности непролетарских классов неизбежно поставит на ноги пролетариат. Он поднимется для обороны, чтобы -- при сколько- нибудь благоприятных условиях -- перейти в наступление. Такова пер спектива завтрашнего дня. К ней нужно готовиться и готовить. Всего этого не понимают современные субъективисты, которые думают, что единственным фактором является партийный бюрократизм. Субъективисты в этом вопросе, как и во многих других, сходятся благополучно с бюрократами. Разногласие их не столь велико. Бюрократ говорит: "в пролетариате все благополучно, и это находит свое выражение через меня". Субъективист говорит: "в пролетариате все благополучно, и это нашло бы свое выражение через меня, если бы не мешал бюрократ". Грубо ошибаются оба. Именно вследствие неправильности всей установки субъективисты сделали никуда негодные выводы из октябрьских фактов прошлого года. Именно поэтому нам с субъективистами не по дороге. В основе нашего расхождения лежит иная оценка соотношения политических сил и, в том числе, глубокое различие в оценке самочувствия самого проле тариата. Можно сказать: все это более или менее верно, но об этом "нетак тично" говорить. Такой довод совершенно фальшив. Именно для того, чтобы оградить партию и наиболее дальнозоркие элементы ее от разочаро вания, надо сказать то, что есть. Разумеется, надо сказать так, чтобы быть правильно понятым, то есть дать завтрашнюю перспективу преодоления минусов сегодняшнего дня. Перспектива эта должна заключать в себе как объективные, так и субъективные элементы. Но закрывать глаза на основные элементы сегодняшней обстановки - не наша политика. Л. Троцкий 21 февраля 1927 г. TOR ОРДЖОНИКИДЗЕ Посылка Пятакова в Канаду есть большая неосторожность после того, как Пятакова не пустили в С. Шт., как "человека, приговорившего к смерти лучших граждан России" (эсеров). Ведь эта мотивировка, хотя бы и неофициальная, станет завтра общим достоянием Америки (значит и Канады) . А ведь эта мотивировка вполне достаточна для эсеровского (вообще белогвардейского) террористического акта. В Канаде я был. Уже в 1917 году там полиция была полна отбросов международной иммиграции (в том числе и иммигрантов из России). Думаю, что в самой Америке (С. Шт.) нетрудно создать газетную сенсацию по поводу того, что лицо, не допущенное в Нью-Йорк, пробралось в Канаду. Словом, -- шаг архинеосторожный, особенно если принять во внимание, что иностранные журналисты в Москве не могут не знать всех пружин этого дела. Считаю необходимым обратить на это Ваше внимание. С ком. приветом Л. Троцкий P.S. Прилагаю копию письма, посланного в свое время тов. Серебряковым Сталину* (об этом мы говорили во время пленума). Л. Троцкий. 21 февраля 1927 г. 0x08 graphic * Копия письма в архиве отсутствует. - Прим. сост. ТОВ. ЯРОСЛАВСКОМУ Копия в Президиум ЦКК Уважаемый товарищ! Работы пленума ЦК, а также нездоровье помешали мне своевременно ответить на Ваше письмо от 7 февраля. Делаю это с опозданием. Из Вашего письма я узнаю, что одесские документы рассыпались членам и кандидатам Политбюро и членам Президиума ЦКК. Не будучи членом ни одного из этих учреждений, я документов не получил, хотя в них прямо называется мое имя. О каком письме No 1 Вы говорите, я до сих пор не знаю. Ничего не могу сказать о "бывшем троцкисте" тов. Андрееве и о передаче им того, что происходило на квартире тов. Бакаева. Вообще го воря, допускаю, что в этот архиострый момент кто-либо мог высказывать мысли *и соображения вроде тех, какие излагает тов. Андреев. Не допус каю, чтобы эти мысли высказывал тов. Бакаев. Ссылка Ваша на другого тов. Андреева, который, со слов "убежден ного троцкиста" тов. Линовского, говорил о директиве "нигде открыто не выступать, выдавать себя за 100-процентных сторонников большинства ЦК, добиться мандатов на партсъезд" и прочее, - ссылка эта сама обнару живает свою внутреннюю несостоятельность. Ни тов. Андреева, ни тов. Линовского я не знаю. Но дело, разумеется, не в этом. Самый "план", передаваемый Вами из третьих уст, просто нелеп. Что касается меня, то я считаю, что каждый товарищ, разделяющий оппозиционную точку зре ния, не имеет права скрывать это от партии, а, наоборот, обязан всеми теми путями, какие предоставляет ему партия, отстаивать свою точку зрения. Ссылка на тов. Федорова о совещании оппозиции в Москве, на кото ром "будто бы" вожди оппозиции дали директиву "под видом хождения в гости пить чай..." и прочее и прочее, относится к той же категории, что и ссылка на тов. Линовского. Вообще говоря, не сомневаюсь, что оппози ционно настроенные товарищи, особенно преследуемые, ходят друг к другу "пить чай". Думаю, Вы сами понимаете, что это абсолютно неиз бежно. Не сомневаюсь, что они при этом делятся информацией. Чтобы противодействовать этому, надо противодействовать замкнутости оппо зиционных групп и кружков. Надо дать возможность представителям оппозиционных взглядов принимать участие в нормальной повседневной работе партии, нести свою долю партийной нагрузки, как это всегда было при Ленине и в самые тяжкие годы гражданской войны. Вы, по Вашим словам, не заявляли, что считаете одесские листовки исходящими от меня. Не хватало бы только, чтобы Вы сделали такого 0x08 graphic * Ограничить, ослабить [приписка Зиновьева на полях] - почерк Зиновьева. - Л. Троцкий. [Приписка Л. Троцкого на полях]. рода заявление! Достаточно и того, что Вы сказали на деле: "Тут, что ни строчка, - то директива о том, как глубже законспирировать..." Директива - от кого? Вы об этом прямо не говорите. Но в оглашенном Вами документе называется моя фамилия. А Вашими ссылками на тов. Линов-ского и других Вы толкаете мысль Вашей аудитории по определенному пути. Это есть метод инсинуаций, который особенно недопустим со стороны члена Президиума ЦКК. Когда Вы говорите далее, что подписавшие заявление 16 октября только за себя отказываются от фракционной работы, поощряя фракци онную работу других, Вы опять-таки говорите неправду, ибо смысл наше го заявления и цель его состояли в том, чтобы помочь ЦК изжить разно гласия чисто партийными средствами. Если Вы прочитаете первую пере довую статью "Правды", посвященную "Извещению ЦК", то увидете, что в ней говорится о том, что заявление от 16 октября есть победа пар тии, что это "исторический" факт и так далее. Правда, через два-три дня был взят уже прямо противоположный тон, несмотря на то, что никаких новых фактов за этот период не произошло. Весьма возможно, что причи ной резкого и для меня лично непонятного перелома явилась Ваша инфор мация со ссылкой на "бывшего троцкиста" тов. Андреева и так далее. Вы считали возможным в речах и в печати характеризовать полити ческую линию оппозиции таким образом, будто она разбирает вопрос о "столкновении с советской властью" и подает советы, "как в таких слу чаях поступать". Как всегда, Вы ссылаетесь на показания того или друго го товарища, зачастую Вам совершенно неизвестного, против товарищей, которые Вам вполне известны, и взгляды которых, как бы Вы их ни осуждали, так же далеки от борьбы с советской властью, как и Ваши соб ственные взгляды. Ничего, кроме отравления политической атмосферы в партии и стране такой метод дать не может. Вы отстаиваете Ваше право, как члена ЦКК, "предупредить партию о грозящей ее единству опасности". Это не только право, но и обязан ность -- не только членов ЦКК, но и всякого члена партии. Оспаривать это право я нисколько не собираюсь. Я говорю только, что Вы, тов. Ярослав ский, делаете из этого права наиболее неправильное употребление и Ваши ми выступлениями вносите отраву в жизнь партии. Думаю, что из Ваших выступлений можно было бы без труда составить хрестоматию на тему о том, как нельзя выступать члену ЦКК. Именно потому, что ЦКК обладает гигантскими правами, распоряжаясь политической жизнью каждого члена партии, от члена ЦКК и особенно ее Президиума требуется особенная осторожность в публичных выступлениях, касающихся политической деятельности, политической чести того или иного товарища. Между тем, в Ваших выступлениях нет и намека на эту осторожность. 9. На июльском объединенном пленуме, рассказывая, будто кто-то ходил к больному Ленину с жалобами на Сталина, Вы воскликнули: "Позор! Личные отношения примешивать к политике по таким большим вопросам!". Вашу справку насчет жалоб я оставляю в стороне. Но вывод Ваш я готов принять полностью и целиком. Примешивать личные отноше ния, а, следовательно, и личные инсинуации к большим политическим вопросам недопустимо. Более того, это "позор"! Между тем, Вы только и делаете, что примешиваете личные инсинуации на отдельных товарищей к идейной борьбе с их взглядами. В октябре 1926 года, на расширенном пленуме Краснопресненско го райкома, Вы говорили: "Главконцесском, которым заведует тов. Троц кий, содержит раздутые штаты, которые проедают прибыль, получаемую от концессий. Вместо того, чтобы заниматься делом, на которое партия их поставила, товарищи из Главконцесскома занимаются организацией дискуссий". Весьма возможно, что штаты Главконцесскома "раздуты", как Вы выразились. Но вся суть в том, что штаты эти были определены под руководством Рабкрина, работающего, в свою очередь, под идейным руководством ЦКК. Я отнюдь не хочу Вас делать ответственным за штаты Главконцесскома. Но нужно хоть немножко знать вопрос, когда броса ешь столь огульные обвинения. Решение Политбюро об укреплении аппа рата Главконцесскома и о создании в нем нового отдела (по наблюде нию) было принято до моего назначения в Главконцесском. Вся прора ботка штатов шла при участии представителя Рабкрина, который находил, что утвержденные штаты недостаточны. Если Вы держитесь другого мне ния, Вы могли в любой момент поднять вопрос в соответственном по рядке. В составе Главконцесскома работают, и очень добросовестно рабо тают, десятки товарищей, как партийных, так и беспартийных. В интересах борьбы с оппозицией, или со мной лично, говорить, что эти работники "проедают прибыль получаемую от концессий", совершенно недопустимо. Можно снять руководителя учреждения или тех или других его сотрудни ков. Но такого рода огульные отзывы о государственном учреждении вызывают естественное возмущение у каждого работника и подрывают уважение к тем, кто такие обвинения бросает. В декабре Вы говорили на Краснопресненской партконференции: "Вы знаете, что после апрельского и июльского пленумов ЦК очень мно гие из оппозиционеров поехали на курорты подкрепить силы, в то время как очень многие из нас без отдыха работали, засучив рукава". Думаю, что моральный смысл этого замечания не нуждается в пояснениях. Более того Вы в связи с Главконцесскомом и курортами затра гивали вопрос об автомобилях, говорили в непосредственном соседстве с обличением Главконцесскома о тех, кто берет по два автомобиля и кого нужно привлекать к суду и прочее и прочее. Если в этой области Вы установили неправильности, то нужно было действительно привлекать и постановления опубликовывать, а не инсинуировать в общей форме. Думаю, что такого рода указания нужно было бы дать каждому рядовому товарищу, который личные инсинуации стал бы вытаскивать на трибуну. Тем более такое правило обязательно для члена Президиума ЦКК. Что известная и очень значительная часть партийных работников пользуется привилегиями, какими не пользуются другие работники, это бесспорный факт. Можно считать это неизбежным. Можно считать приви легии чрезмерными. Можно их ограничивать. Всякой такой мере, посколь ку она коснулась бы меня, я подчинился бы, думаю, не хуже всякого другого товарища. Но упоминать об автомобиле в связи с политической полемикой по принципиальным вопросам, значит заниматься инсинуациями, что особенно недопустимо со стороны члена Президиума ЦКК. Именно тут приходится вспомнить Ваши же слова о том, что позорно примешивать личные моменты к таким большим вопросам. 15. Я совершенно не думаю, что ЦКК могла бы быть какой-то примирительной камерой и что руководители ЦКК не должны занимать в борьбе определенной позиции. Но специфическая задача ЦКК, ради которой она и создавалась, состоит в том, чтобы обеспечить в партии известную почву партийного права, или партийной лояльности. Между тем, никто так не попирает почву партийного права в своих выступлениях, как Вы, тов. Ярославский. Это не только мое личное мнение. Я вообще не встречал других отзывов - и не только со стороны так называемых оппозиционеров, но и со стороны сторонников линии большинства ЦК. Большинство Ваших выступлений об оппозиции как бы преднамеренно направлено на то, чтобы сделать невозможной совместную работу. Я не думаю, что Вам это удастся. По крайней мере, поскольку это зависит от меня, против которого чаще всего направляются Ваши выступления, я не пойду Вам в этом отношении навстречу. Но что выступления Ваши, в духе приведенных мною образцов (а число примеров можно было бы удесятерить), приносят величайший вред партии, в этом для меня, к сожалению, не может быть никакого сомнения. Л. Троцкий 22 февраля 1927 г. ЗАПИСКА ТРОЦКОМУ л. д., Перечитав второй раз. Сильно колеблюсь. Не начнет ли Яр{ославский] отвечать? То есть -- разведет склоку в кубе о "показаниях", "листках", автомобилях, секретариатах и прочее. Наше письмо никому показано не будет, а его "письма" пойдут по всему партактиву (без опровержения etc.). К тому же, из факта Вашего письма попытаются сделать вывод, будто это Вы пишете для распространения. Если писать, то нужно прибавить 1--2 страницы патетических об обстановке etc., о том, что мы не хотим "свергать", что опасность справа etc. Привет, Ваш Г. Зиновьев 23 февраля 1927 г. ЗАМЕТКИ "Собрание актива московской организации еще раз констатирует, что усиление активности рабочего класса в условиях хозяйственного роста страны опровергает многие утверждения оппозиции об ослаблении позиций рабочего класса и его диктатуры". Эта критика представляет шаг вперед. Мнение оппозиции пред ставлено на этот раз правильно. Она действительно утверждает, что поли тические позиции пролетариата, а, следовательно, его диктатура, подверга ются наступлению со стороны других классов. Этим самым обнажается основной критерий оппозиции: борьба за сохранение и упрочение диктатуры пролетариата, из чего вытекает бди тельность по отношению ко всем классовым опасностям. Уже этим одним разоблачается несостоятельность обвинения в социал-демократическом уклоне. Правильно характеризуя на этот раз точку зрения оппозиции, резо люция неправильно опровергает ее: а) хозяйственный рост страны есть несомненный факт, никем не подвергаемый сомнению. Но это процесс двусторонний. Надо правильно оценивать соотношение политических сил на основе каждого этапа этого процесса; б) рост частнокапиталистического накопления в городе и де ревне пробуждается и оживляет первичные политические тенден ции непролетарских классов и слоев (торговца, квалифициро ванного спеца, бюрократа, кулака). 4. Настоящий этап характеризуется началом политического наступле ния непролетарских классов. Общеклассовая, революционная активность пролетариата будет тем ярче и отчетливее, чем яснее пролетариат поймет обстановку и заключающиеся в ней опасности. Говорить об "оживлении", "активности" и пр., не определяя их классового содержания, значит заниматься пустословием. Поднять подлинно классовую активность пролетариата можно не замазывая реальных опасностей, а, наоборот, вскрывая их. Надо дать классовую оценку съезду научных работников, съезду химиков и пр., вскрыть их глубокое симптоматическое значение. Нелепо и прямо-та ки глупо говорить о "панике", "пессимизме" и пр. Но пролетари ат должен быть готов к обороне своих политических позиций, которые в ближайший период будут испытывать возрастающий нажим. Оборона пролетарских позиций - на более высокой стадии развития -- полити чески поднимет и сплотит рабочий класс и сделает его способным перейти в революционное наступление, как только для этого создадутся благо приятные внутренние и международные условия. Л. Троцкий 26 февраля 1927 г. ПИСЬМО САПРОНОВУ Уважаемый товарищ, Я очень хотел по-товарищески поговорить с Вами. Из Вашего письма* вижу, что Вы находитесь в состоянии крайнего раздражения. Боюсь, как бы при таких условиях беседа не прибавила только лишней горечи. Я уезжаю на несколько недель на юг. Авось за это время раздражение поуляжется, и свидание наше после возвращения сможет вестись в более спокойных тонах, чем Ваше письмо. Л. Троцкий 2 марта 1927 г. ТЕЗИСЫ ПО КИТАЙСКОМУ ВОПРОСУ Взгляд наш на недопустимость вхождения компартии Китая в Го миндан остается полностью в силе. Принадлежность эта связывает само стоятельность классовой партии пролетариата. Компартия является не легальной не только в областях, занятых милитаристами, но и в областях кантонского правительства. При миллионном профдвижении, при десят ках миллионов, втянутых в революционную борьбу, она не имеет собст венного органа. Коммунисты выступают под собственным знаменем только в самых исключительных случаях. Все движение идет под знаме нем Гоминдана. Это положение приведет к тому, что при повороте вер хушки Гоминдана направо не будет организационного стержня для масс, отходящих от Гоминдана. В этом положении вся наша тактическая линия должна покоиться на стремлении к переходу от совместной гоминданов ской партии, в которую входит компартия - к блоку самостоятельной компартии с Гоминданом. Но если этот переход мог, в период сравнительного затишья, про изойти просто путем решения компартии, то такой простой выход из по ложения теперь невозможен. В движении находятся миллионные массы, бастующие под знаменем Гоминдана, сражающиеся под знаменем Гомин дана, ведущие национально-освободительную войну под знаменем Гомин дана. Все действия Гоминдана, точнее говоря, его правого крыла и части военных, направлены против интересов масс в защиту интересов помещи ков и капиталистов, как и люи-блановская политика ЦК Гоминдана, еще не создали в массах сдвига против Гоминдана, не создали понимания не обходимости особой классовой партии пролетариата и беднейшего кресть янства. Компартия является пока что для широких рабочих масс, а тем более для крестьян - организацией несамостоятельной, подсобной. Это делает необходимым, не выдвигая в данный момент публично лозунга выхода из Гоминдана, подготовлять этот выход компартии из подполья, т.е. открытым выступлением коммунистов на публичных собраниях, 0x08 graphic * В архиве отсутствует. - Прим. сост. издаванием везде, где это можно, коммунистических газет, открытой критикой всякого шага гоминданского правительства и его частей, направленного против интересов рабочих и крестьян и национальной революции. 3) Эта критика должна быть заострена на ряде практических лозун гов, а именно: а) долой арендную плату; б) долой принудительный арбит раж, полная свобода классовой борьбы, 8-часовой рабочий день; в) обло жение крупной буржуазии в пользу создания банка для поддержки карте лей кустарей и мелких ремесленников. Вся задача нашей критики и политических лозунгов должна состоять в стремлении доказать рабочим, крестьянским массам и городской бедноте классовый характер кантонского правительства, не решившегося перейти от буржуазной политики хотя бы к мелкобуржуазной. 4) Китай переживает теперь переход от блока трех классов - буржу азии, крестьянства и пролетариата - к блоку пролетариата и крестьянства. Переход этот совершается в грандиозной классовой борьбе, развертываю щейся во всем Китае. Он требует при преследовании задачи выкристалли- зовывания самостоятельной пролетарской партии, способной руководить движением, самого сугубого внимания к формам перехода от теперешне го вхождения в Гоминдан к блоку с ним, дабы мы ошибками в этой об ласти не помогли, хотя бы только на известное время, связать мелкую буржуазию с крупной. Это могло бы означать поражение китайской рево люции на ряд лет. К. Радек 3 марта 1927 г. ПИСЬМО РАДЕКУ Мне кажется, что Ваша постановка вопроса в отношении китайской компартии недостаточна и, вследствие своей недоговоренности, неизбежно должна, при дальнейшей передаче, привести к ошибочным выводам, т. е. фактически - к поддержанию статус кво, плюс левая критика. Вы пишете, что предательская буржуазная политика Гоминдана "еще не создала движения масс против Гоминдана, не создала понимания необходимости особой классовой партии пролетариата и беднейшего крестьянства". Несомненно, что за эти слова попытаются ухватиться сторонники нынешнего положения. Ведь именно для этого Сталин освежил "теорию стадий", объясняя, что "нельзя перепрыгивать через ступени" и пр. Раз масса не сознала необходимости, то... и т. д. Мы же рассуждаем наоборот: для того, чтобы облегчить массе понимание предательской политики Гоминдана, необходима хотя бы небольшая, но абсолютно самостоятельная партия, критикующая, разъясняющая, обличающая и пр,, и этим подготовляющая новую "стадию". Нынешнее состояние в Китае ведь как бы специально создано для того, чтобы масса не поняла необходимости самостоятельной партии. Ведь всем авторитетом Интернационала и русской революции мы говорим китайским рабочим-передовикам, что самостоятельная партия у них уже есть, это - коммунистическая партия; что, в силу особых условий Китая, эта коммунистическая партия должна входить в Гоминдан и на нынешней стадии революции; что этого требуют заветы Ленина и пр. Гоминдан же говорит коммунистам: "Раз заветы Ленина требуют вашего вхождения в Гоминдан, то я, Гоминдан, требую вашего отречения от заветов Ленина и вашего признания заветов Сунь Ятсена". Абстрактная постановка вопроса о безболезненном переходе от Сунь Ятсена к Ленину, путем логического истолкования суньятсенизма (такая постановка может, в известных случаях, педагогически применяться по отношению к революционной интеллигентской молодежи Китая), в большом историческом масштабе оказалась, разумеется, несостоятельной. Классовая борьба разодрала искусственно создавшийся нами мостик между Сунь Ятсеном и Лениным. Китайский пролетариат должен пройти через прямое и открытое преодоление Сунь Ятсена, через открытую борьбу с суньятсенизмом. Если Маркс требовал этого даже по отношению к Лассалю, то неужели же мы не должны поставить такую задачу по отношению к Сунь Ятсену? Всякое замазывание, всякое оттягивание, всякая маскировка в этом основном вопросе будут не только опасны, но прямо-таки гибельны для китайского пролетариата. Когда нужно было выйти коммунистам из Гоминдана? Я недостаточно конкретно помню историю последних лет китайской революции, у меня нет под руками материалов, и поэтому я не решаюсь сказать, нужно ли было этот вопрос поставить ребром уже в 1923, 24 или в 25 г. В тот период подготовительная установка, выражаемая Вашим письмом и рассчитанная, по-видимому, на переходное состояние в течение года-двух, была бы, может быть, приемлемой. Но мы дьявольски запоздали. Мы превратили китайскую компартию в разновидность меньшевизма, и притом не лучшую разновидность, т. е. не в меньшевизм 1905 г., когда он временно объединялся с большевизмом, а в меньшевизм 1917 г., когда он объединялся с правой эсеровщиной и поддерживал кадет. Освящая или только терпя это положение, мы задерживаем развитие классового сознания китайских рабочих, а затем ссылаемся на недостаточное развитие этого сознания, - чтобы затягивать и дальше нынешнее положение вещей. С такой политикой мы попадем в порочный круг. Если бы оказалось, что китайские коммунисты не хотят выходить из Гоминдана даже в условиях нынешней развернутой классовой борьбы, это значило бы не то, что не надо выходить, а то, что мы имеем там мартыновскую партию. Опасаюсь, что дело обстоит в значительной мере именно так. Тогда задача сводилась бы для нас к тому, чтобы из мартыновской партии извлечь подлинно революционные элементы и начать строить большевистскую партию, не только вне Гоминдана, но и вне нынешней "коммунистической" партии Китая. Говорю это гипотетически, так как действительное соотношение сил внутри китайской компартии мне неизвестно, да вряд ли оно и вообще могло до сих пор обнаружиться - ввиду отсутствия ясной и отчетливой постановки вопроса с чьей бы то ни было стороны. Если мы хотим попытаться спасти китайскую компартию от окончательного меньшевистского перерождения, то мы не имеем права откладывать требование выхода из Гоминдана ни на один день. Вы предлагаете ограничиться лозунгом выхода компартии из подполья. Но это обход вопроса. Выход из подполья означает разрыв гоминдановской легальности. Как? Явочным порядком? Без предупреждения7 Без попытки сговориться с Гоминданом о новых отношениях? Без соглашения с левым крылом? Но тогда это худшая форма разрыва, которая будет изображена, как вероломство. Ведь мы не начинаем в Китае со свежей страницы, опрос о взаимоотношениях коммунистов и Гоминдана обсуждался в Китае со всех сторон, приводил к конфликтам, перерешался и привел к определенной конституции. Не считаться со вчерашним днем нельзя. Нужно поставить вопрос в плоскости пересмотра партийной конституции. Нужно, чтобы коммунисты прямо и открыто предложили пересмотреть организационную структуру на основании полной самостоятельности обеих партий и их соглашения. Без такой ясной и отчетливой постановки, тактика "выхода из подполья" будет непонятна самим коммунистам; ведь надо же им понимать, к чему эта тактика ведет, надо иметь перспективу завтрашнего дня. Конечно, выход из Гоминдана есть болезненный процесс. Запущенная болезнь всегда требует более радикального лечения. Бояться, что мы "оттолкнем мелкую буржуазию", неправильно. Зигзагов и колебаний со стороны мелкой буржуазии будет без конца. Очень вероятно, что выход наш из Гоминдана на первых порах и породит такого рода зигзаг. Но завоевать мелкую буржуазию можно только определенной политикой, а не маскировкой, не дипломатничаньем и пр. Чтобы развить политику, способную завоевать мелкую буржуазию, нужно иметь орудие этой политики, т. е. самостоятельную партию. Вот почему мои выводы таковы: Признать, что дальнейшее пребывание компартии в составе Гомин дана грозит гибельными последствиями для пролетариата и революции и, прежде всего, грозит полным меньшевистским перерождением самой китайской компартии. Признать, что для руководства китайским пролетариатом, для си стематической борьбы за влияние на профсоюзы, наконец, для руковод ства борьбой пролетариата за влияние на крестьянские массы нужна со вершенно самостоятельная, т. е. действительно коммунистическая (боль шевистская) партия. 3. Вопрос о формах и методах согласования действий компартии с Гоминданом должен быть полностью и целиком подчинен требованию самостоятельности партии. 4. Все подлинно революционные элементы Киткомпартии должны выдвинуть указанную выше программу действий, требуя от своего ЦК постановки перед Гоминданом и перед рабочими массами вопроса о пере смотре организационных отношений в его полном объеме и начистоту. Одновременно с этим коммунисты должны везде "выходить из подполья", т. е. фактически приступать к работе в качестве самостоятельной партии. 5. Под лозунгом организационной независимости Киткомпартии и полной самостоятельности ее классовой политики должен быть подготовлен ее партийный съезд -- на основе беспощадной борьбы большевистских элементов с меньшевистскими внутри самой Киткомпартии. Л. Троцкий 4 марта 1927 г. ПИСЬМО ТРОЦКОМУ СССР Народный комиссар РКИ и Председатель ЦКК РКП (б) Ильинка, 21, тел. No 8-39 Тов. Троцкому Уважаемый товарищ! По поводу Вашего письма от 21 февраля 1927 г. могу сообщить следующее: С ответом я задержался, так как считал во что бы то ни стало необ ходимым переговорить с тов. Пятаковым. По существу дела никак не могу понять, почему Вы не говорили о "неосторожности", когда Пятаков ехал в Америку, где он не имел бы прав дипломатического представительства, которые в известной мере ограждают каждого из наших товарищей, и почему Вы считаете уместным и возможным говорить о неосторожности посылки его в Канаду. Прикрытое нежелание выполнить решение ЦК о поездке тов. Пята кова спекуляцией на "опасности" и т. д., что не имеет прецедента в нашей партии, -- я не могу считать хоть сколько-нибудь лояльным и корректным по отношению к решениям ЦК. Таких нравов у нас до сих пор не было. С тов. приветом С. Орджоникидзе P. S. Ввиду того, что тов. Пятаков командирован ПБ и от этого последнего зависит окончательное решение вопроса, я счел необходимым копию Вашего письма послать в ПБ. С. Орд. 11 марта 1927 г. ПИСЬМО СОКОЛЬНИКОВУ Тов. Сокольникову Григорий Яковлевич! Посылаю Вам кое-какие заметки, явившиеся результатом беседы моей с двумя казахскими коммунистами. Не знаю, известны ли Вам отношения в Казахстане? Во всяком случае, кое-какие заключения Вы сможете сделать по аналогии с Туркестаном. Л. Троцкий 11 марта 1927 г. НАЦИОНАЛЬНЫЕ МОМЕНТЫ ПОЛИТИКИ В КАЗАХСТАНЕ В беседе по поводу своих дел казахские товарищи выдвигали следующие соображения. Окраины отстали. Нужно их развитию придать такой темп, чтобы они приближались к Москве, а не еще более отставали от нее. Мы имеем здесь, следовательно, своеобразное преломление общего вопроса о темпе развития. Капитальные вложения в отсталых частях Союза обещают дать пло ды не скоро. Отсюда пассивное, отчасти и активное сопротивление цент ральных учреждений против таких вложений. Участие Казахстана в руководящих учреждениях РСФСР "совершен но не чувствуется". По-видимому, есть тенденция к выделению в само стоятельную республику. Жалобы на переселенческую политику центра: казахские массы были привлечены к советской власти земельной революцией; "покуше ние" на казахские земли вызывает немедленно тревогу. "Мы не против переселенческой политики, но нужно, прежде всего, удовлетворить зем лею туземное население". "Когда мы ставим вопросы о земельных и иных интересах Казах стана, нам отвечают: это вы хотите мстить за царскую политику. Мало верят, что мы как коммунисты способны подходить к вопросам с обще государственной точки зрения". В ведомствах преобладает точка зрения старых спецов, которые живут традициями прошлого при решении всех хозяйственных и культур ных вопросов на окраинах. Национальные коммунисты поднялись, но присылаемые из центра руководители не дают им хода. "Считают, что мы не доросли". Между европейскими и казахскими коммунистами -- стена. Живут совершенно раздельно. Даже в шахматы не играют совместно. 9. Европейские коммунисты ведут общую линию центра. Ни прений, ни столкновений на принципиальной почве у них нет, что объясняется их "безучастием". Националы, наоборот, кипят. Среди националов - группировки. Эти группировки поддерживаются и даже культивируются присланными из центра руководителями. Какая цель? "Во-первых, чтобы упрочить свое господство; во-вторых, чтобы внутренними разногласиями отвлечь вни мание от вопросов, связанных с политикой центра". Среди казахских коммунистов три группировки: одна - вокруг Голощекина, - это люди, всегда и во всем послушные указаниям сверху; другая - "левая", также поддерживающая Голощекина, но, насколько я понял, несколько независимая; третья, -- "правая", к которой принадле жали мои собеседники; впрочем, представители "левой" иногда примы кают к "правой". В чем же разногласия? "Нас упрекают в том, что мы противники бедноты, покровители баев, но мы готовы провести любые разумные меры против баев, пусть нам ясно и точно их предложат". 13 Голощекин в одной речи сказал: "Надо пройтись маленьким октябрем по Казахстану". Что это значит? - он не объяснил; никаких конкретных мер он не предлагает. Во внутренней политике в Казахстане мы не видим ни принципиальных, ни даже практических разногласий. Все это выдвигается искусственно для того, чтобы маскировать вопрос об отношении к РСФСР. Второй из собеседников говорит: "Центр тяжести вопроса - в раз ном отношении группы Голощекина к аулу и к русской деревне. По мне нию Голощекина, русский кулак достаточно ослаблен и унижен; бай затронут мало. Поэтому нужно пройтись октябрем по аулам". Другими словами, Голощекин проповедует гражданский мир в русской деревне и гражданскую войну в ауле. Нас душит бюрократизм, который принимает тем более отталки вающие формы, что между европейскими и казахскими коммунистами стоит стена. Страх, лицемерие, доносы играют большую роль. В этой характеристике положения много неясного. Особенно, конечно, важно указание насчет русской деревни и аула. В чем тут дело? Выходит так, что "правые" стоят под обвинением в кулацком уклоне. Верно ли это? Не может ли оказаться, что, отрицая наличие кулацкого уклона вообще, кое-какие администраторы тем легче открывают его в отсталых областях, поправляя таким путем свою левую репутацию и облегчая себе администрирование. Владимир Ильич говорил о том, что русские коммунисты на окраинах должны быть помощниками. Кое-кто из этих помощников не дает пикнуть тем, кому "помогает". В общем, думается, что вследствие малой дифференцированности самой среды, идейные группировки среди коммунистов неизбежно должны иметь зыбкий, неустойчивый характер. Тем легче зачислять в "правую" и в "левую" фракции. Однако, отнюдь не исключена возможность того, что в процессе борьбы с бюрократизмом центра, складываются на местах элементы национально-буржуазной идеологии. Хорошо было бы молодых и способных националов более отсталых народностей посылать за границу для более близкого знакомства с классовой борьбой. У нас они сразу получают государственно-административное умонастроение. Л. Троцкий [начало марта 1927 г.] * ТОВАРИЩУ ОРДЖОНИКИДЗЕ Уважаемый товарищ! 1. Я не говорил о неосторожности посылки тов. Пятакова в Америку до тех пор, пока предполагалось, что он получит официальную визу. Американское правительство знало, кому дает визу. Если бы оно ее дало, то никакой большой кампании в Америке нельзя было ждать против Пятакова. Большая капиталистическая пресса очень дисциплинирована и считалась бы с тем, что Пятаков есть некоторым образом неофициальный представитель СССР, принятый правительством С. Штатов. Но ведь произошло совершенно другое. Американское правительство отказало в визе. Чиновник американского посольства в Берлине, русский белогвардеец, мотивировал (неофициально, разумеется) отказ в визе тем соображением, что Пятаков - это тот самый, который приговорил к расстрелу "лучших русских граждан". После отказа в визе появление Пятакова в Канаде рассматривалось бы и правительством С. Штатов и полицией как прямой вызов. Ведь никто же не думал бы всерьез, что Пятаков посылается в Канаду ради Канады. Его рассматривали бы, как политического контрабандиста. Нападки на Пятакова со стороны прессы были бы, в данных условиях, не противоправительственным актом, а, наоборот, актом борьбы за "престиж" С. Штатов. Что американская печать умеет травить, это она показала в 1906 году по отношению к Горькому, которого нельзя было обвинить в том, что он приговорил к расстрелу "лучших граждан". Можно не сомневаться, что появление Пятакова в Канаде после того, как С. Штаты отказали ему в визе - создало бы для русских белогвардейцев в Америке в высшей степени благоприятную обстановку в смысле развития широчайшей официальной травли против Пятакова. 0x08 graphic * Дату можно до некоторой степени установить в связи с началом работы Голощекина в Казахстане. [Рукописное примечание Л. Троцкого] Вот почему я считаю, что такого рода "контрабандный" приезд Пятакова в Америку через Канаду способен только ухудшить наши отношения с С. Штатами и облегчить русским белогвардейцам не только организацию травли, но и организацию покушения. Американское общественное мнение их в данной обстановке прикроет. Разумеется, в каждой дипломатической или иной поездке видных работников СССР есть элемент риска. Весь вопрос в том, окупается ли этот риск в каждом данном случае. Я считал и считаю, что поездка в Канаду при той обстановке, какая создалась после отказа в визе, с приведенной выше мотивировкой этого отказа, была бы нецелесообразной политически и чрезвычайно увеличивала бы элемент личного риска. Вы говорите о прикрытии нежелания выполнить решение ЦК, о не корректности, о нелояльности, и пр. и пр. Я думаю, что все это неправиль но и неосновательно. Если я в письме на Ваше имя высказываю свои соображения или опасения по поводу решения, которое считаю неправиль ным, то в чем здесь нелояльность или некорректность? Хотя я письму своему ни в коем случае не придавал официального характера, но, разумеется, ничего не могу возразить против пересылки его в Политбюро. С ком. приветом Л. Троцкий 18 марта 1927 г. ПО ПОВОДУ КИТАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ Острее всего, признаться, меня в данный момент тревожит положение в Китае. Только что получил телеграмму о том, что Шанхай занят национальными войсками. Чем шире территория национального правительства, чем более государственный характер принимает Гоминдан, тем он становится буржуазией. В этом отношении включение Шанхая в территорию национального правительства имеет прямо-таки решающий характер. Одновременно читаешь речи Калинина и Рудзутака, в которых излагается и повторяется та мысль, что национальное правительство есть "правительство всех классов населения Китая" (буквально!). Таким образом, оказывается, что в Китае возможно существование сверхклассового правительства. Марксизм забыт окончательно. Забыты и тезисы Ленина о демократии (Первый конгресс Коминтерна). Когда читаешь такие вещи в "Правде", то сперва не веришь глазам, перечитываешь и снова перечитываешь... А ведь Калинин и Рудзутак в этом вопросе полностью выражают политику китайской компартии, т. е. вернее скачать, нынешнюю политику Коминтерна в китайском вопросе. Чем больше в Китае успехи национальной революции, тем большие опасности нас ждут при нынешней политике. (Найдется мудрец, который из этих слов сделает вывод, что я против китайского "урожая", то бишь, против победы национальной революции в Китае.) Нынешняя политика неправильна, даже если подойти к вопросу с "чисто государственной" точки зрения, "отвлекаясь" от международной революции. Можно не сомневаться, что, завладев громадными территориями, оказавшись лицом к лицу с гигантскими и труднейшими задачами, испытывая нужду в иностранных капиталах и сталкиваясь повседневно с рабочими, национальное правительство Китая совершит резкий поворот направо - в сторону Америки, до известной степени и Англии. В этот момент рабочий класс окажется без руководства, ибо нельзя же "коммунистический" привесок Гоминдана считать самостоятельным руководством рабочего класса, которому внушают, что национальное правительство есть правительство всех классов. Мы окажемся курицей, которая высидела утенка... По-видимому, руководители этой политики представляют себе ход развития так: сперва доведем дело до полной победы национальных войск, т. е. до объединения Китая; затем начнем отделять коммунистическую партию от Гоминдана. Концепция насквозь меньшевистская. Сперва совершим буржуазную революцию, затем... и пр. и пр. Мы превращаемся при этой концепции не в классовую силу истории, а в какую-то бесклассовую инспекцию над историческим процессом в целом. И, конечно, позорно споткнемся на первом же повороте. Таким поворотным моментом, по всей вероятности, станет занятие Шанхая. Коммунисты не могут, разумеется, отказаться от поддержки национальной армии, национального правительства, по-видимому, также и от вхождения в национальное правительство. Но вопрос о полной организационной самостоятельности коммунистической партии, т. е. о выходе ее из Гоминдана, не должен более откладываться ни на один день. Мы и так ужасающе запоздали. Коммунисты могут образовать с Гоминданом единое правительство, при условии полной раздельности партий, составляющих политический блок. Так было у нас с левыми эсерами. Того же требовал Владимир Ильич от венгерских коммунистов, упрекая их в том, что они пошли на слияние партий - что и было, к слову сказать, одной из причин столь быстрой гибели венгерской революции. Можно ли продолжать дальше кокетничать с суньятсенизмом, который становится идейными оковами для китайского пролетариата и завтра станет (становится уже сегодня) главным орудием китайской буржуазной реакции?! Я думаю, что такое кокетничанье преступно. Но для того, чтобы разрезать пуповину суньятсенизма, надо чтобы было кому ее резать. Нужна самостоятельная коммунистическая партия. На этом произойдет несомненно революционный отбор внутри самой коммунистической партии, т. е. ее большевизация не на словах, а на деле. Ссылки на национальный гнет, в оправдание меньшевистской политики, абсолютно несостоятельны. Прежде всего, приходится вспомнить, что весь Второй Интернационал, требуя единства большевиков не только с меньшевиками, но и с эсерами (Жорес, Вандервельде и др.), исходил из гнета царизма. Как будто борьба против царизма или против национального гнета не есть классовая борьба! В Грузии, в Финляндии, в Латвии и пр. гнет царизма принимал форму жесточайшего национального гнета, почище, чем гнет Англии и даже Японии над Китаем. Однако же отсюда не вытекало, что грузины, финны или латыши не должны были строить самостоятельную партию. Мне кажется, что надо снова, в том или другом виде, поставить этот вопрос перед Политбюро. Конечно, есть опасность, что, вместо серьезного обсуждения этого вопроса в ИК, сделают фракционную кляузу. Но можно ли молчать, когда дело идет буквально о голове китайского пролетариата? Л. Троцкий 22 марта 1927 г. МОЖЕМ ЛИ МЫ ДОСТИГНУТЬ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ? Прежде всего надо условиться, что понимать под независимостью: замкнутое ли хозяйство, которое само себе довлеет, или же такое мощное хозяйство, которое не поставишь на колени? Что понимать под независимостью или самостоятельностью? Разумеется, между этими двумя толкованиями независимости есть известная внутренняя связь. Нельзя достигнуть экономической силы без развития всех основных отраслей промышленности и без электрификации. Но это вовсе не значит, будто мы должны поставить себе задачей ближайших лет достигнуть такой полноты и пропорциональности всех отраслей хозяйства, чтобы не нуждаться во внешнем рынке и тем самым избавить его от нужды в нас. Если бы мы пошли по этому пути, то мы вынуждены были бы наши накопления распределять между слишком большим числом новых изделий, новых предприятий и новых отраслей промышленности, что действительно снизило бы темп нашего развития до черепашьего. На этом пути нас неизбежно ждало бы крушение. Основным критерием нашей хозяйственной политики должен быть темп -- скорость накопления, быстрота роста материальных ценностей. Но что в конце-то концов, это развитие должно нас привести к экономической независимости в смысле полного удовлетворения всех своих нужд собственными средствами, -- это совершенно ни из чего не вытекает. Такого самодовлеющего развития не знала ни одна из капиталистических стран. Оно еще менее возможно будет при социализме, ибо социализм основан будет на гораздо менее провинциальной технике, чем капитализм. Если империалистская экспансия (стремление к расширению) означает, что производительным силам тесно в рамках отдельного государства, то в еще большей степени это относится к социалистическому государству. Теория социализма в одной стране реакционна именно потому, что она тянет нас назад от того уровня, которого достиг капитализм, особенно в своей империалистской стадии. Основой интернационализма является не голый принцип, а несоответствие новой техники национальным государственным рамкам. Отсюда вытекают, с одной стороны, империалистские войны, а с другой - пролетарский интернационализм. Иногда приводят Соединенные Штаты как пример равновесия про- мышленности и сельского хозяйства. Но, во-первых,' задачей социализма является не равновесие города и деревни, а устранение их противоположности, а во-вторых, Соединенные Штаты никогда не представляли собою замкнутого хозяйства, а сейчас представляют его меньше, чем когда бы то ни было. В основе индустриализации Соединенных Штатов лежал большой сельскохозяйственный экспорт. Сейчас финансовый капитал и промышленность Соединенных Штатов требуют внешних рынков. Ставя от себя в зависимость в той или другой степени все страны света, Соединенные Штаты сами попадают в зависимость от мирового хозяйства. Если б пролетариат овладел властью в Соединенных Штатах, он ни в коем случае не мог бы направить это развитие вспять, т. е. в сторону замкнутости. Попытка представить дело так, будто наибольшее развитие наших связей с мировым рынком есть для меня довод против возможности нашего социалистического развития, не только нелепа и недобросовестна, но и бессмысленна. Об этом вопросе я с достаточной определенностью писал около двух лет тому назад на страницах "Правды", где первоначально печаталась моя брошюра "К социализму или к капитализму?". Здесь я вынужден привести обширную цитату, которая сразу введет нас в существо вопроса: "Но не заключает ли в себе процесс нашего "врастания" в мировой рынок иных, более острых опасностей? Не грозит пи нам в случае войны или блокады механический разрыв бесчисленных жизненных нитей? Нельзя же забывать, что капиталистический мир непримиримо враждебен нам. И проч. и проч. Эта мысль копошится у многих. В среде производственников можно найти немало бессознательных или полусознательных сторонников "замкнутого" хозяйства. Надо и об этом сказать несколько слов. Разумеется, и в займах, и в концессиях, и в растущей зависимости от экспорта и импорта имеются свои опасности. Отсюда вытекает, что ни в одном из этих направлений нельзя распускать вожжей. Но есть и противоположная опасность, никак не меньшая: она состоит в задержке экономического развития, в более медленном темпе его роста, чем тот, который допускается активным использованием всех мировых возможностей. А в выборе темпа мы не вольны, так как живем и растем под давлением мирового хозяйства. Слишком голым и абстрактным представляется довод насчет опасностей войны или блокады в случае нашего "врастания" в мировой рынок. Поскольку международный обмен во всех его формах экономически усиливает нас, постольку он укрепляет нас и на случай блокады или войны. Что наши враги могут еще попытаться подвергнуть нас этому испытанию - на этот счет у нас не может быть никаких сомнений. Но, во-первых, чем многообразнее будут наши международные хозяйственные связи, тем труднее будет разорвать их и нашим возможным врагам. А, во-вторых, если это все же случится, мы окажемся несравненно сильнее, чем были бы при замкнутом и потому замедленном развитии". И далее: "Мировое разделение труда не есть такое обстоятельство, которое можно скинуть со счетов. Всемерно ускорить собственное развитие мы можем только умело пользуясь ресурсами, вытекающими из условий мирового разделения труда". Эти строки, надеюсь, совершенно точно отвечают на все позднейшие споры по этому поводу и, в частно- сти, на выдумку Бухарина, будто я говорю только о нашей растущей зависимости, игнорируя рост нашей силы. Почти вся полемика Бухарина против меня, кстати сказать, построена по этому же типу. Он берет не мои мысли, как они у меня изложены в их внутренней связи, а прибегает к методу, который нельзя иначе назвать, как литературным мародерством: схватит фразу или осколок фразы у Преображенского, добавит к ней, что бог на душу положит, объявит, что Преображенский в своей фразе, вместе с бухаринской отсебятиной, есть подлинный троцкизм, вырвет несколько слов из моей невыправленной стенограммы - игнорируя совершенно бесспорный смысл моей речи -- и затем построит из всего этого схему, которая в лучшем случае представляет собою вывороченные наизнанку воззрения самого Бухарина, но ни в коем случае не мои. Если растущая связь с мировым рынком и зависимость от него означает безнадежность социалистического строительства, то что же означают обвинения в сверхиндустриализаторстве, в стремлении к слишком быстрому темпу для нашего промышленного развития? Что означает вообще спор о темпе, о "черепашьем", с одной стороны, и "сверхиндустриализа-торском" - с другой? Это спор не о том, возможно или невозможно социалистическое строительство, а о том, на каких путях оно обещает успех. Выдвигание и подчеркивание нашей зависимости от мирового рынка нужно мне, во-первых, потому, что она соответствует действительности, во-вторых, потому, что только при ясном понимании этой действительности можно уразуметь вопрос о темпе. "В выборе темпа мы не вольны, - писал я в "Правде" около двух лет тому назад, - так как живем и растем под давлением мирового хозяйства" ("К социализму или к капитализму?", изд. 2-е, стр. 63). Почему борьба против невежественной философии замкнутого хозяйства есть пессимизм? Почему борьба против реакционно-усыпляющей теории "черепашьего шага" есть маловерие? Где же капитуляция перед капиталистическим хозяйством, если основная моя мысль состоит в том, что всемерно ускорить собственное развитие мы можем только умело пользуясь ресурсами мирового хозяйства? Из чего же, собственно, вытекает, что наше развитие ведет к независимости, понимаемой в смысле всесторонней внутренней пропорциональности отраслей хозяйства, освобождающей от необходимости экспорта-импорта? Это ровно не из чего не вытекает. Наоборот, это коренным образом противоречит всем тенденциям мирового и, в частности, нашего собственного хозяйственного развития. Не так давно мы это понимали. Под этим углом зрения мы оценивали последнюю империалистскую войну и предсказывали неизбежность дальнейших империалистских войн. Под этим углом зрения мы приняли в 1923 году лозунг Соединенных Социалистических Штатов Европы, как вытекающий из логики экономического развития. Мы считали и считаем, что Соединенные Штаты Европы и наш Советский Союз сомкнутся в одно хозяйственное целое. Мы считали, наконец, что Советский Союз явится гигантским мостом между социалистической федерацией Европы и федерацией Азии. Мы не думали и не думаем, что свободная Индия и социали- стическая Англия будет вести замкнутое, независимое друг от друга существование. Обмен ценностями между ними является необходимым условием экономического прогресса. Он сохранится и после низвержения британской буржуазии и будет совершаться в рамках великой федерации. То же самое, скажем, относится и к нашей северной Индии - Сибири. Вскрыть ее естественные ресурсы - это гигантская международная задача. Тут найдут себе применение и немецкая, и английская техника, и датский опыт сельского хозяйства. Но дело идет, конечно, не об одной Сибири. Курские залежи магнитного железняка, уральские калийные залежи и все вообще гигантские ресурсы наши требуют применения интернациональных накоплений и мировой техники. В неменьшей степени это относится к задачам электрификации. Не так давно мы понимали это. В книжке Скворцова-Степанова об электрификации, написанной, так сказать, под специальным присмотром Владимира Ильича, интернациональный характер социалистического строительства вообще и нашего электрификационного плана в частности, выражен с полной отчетливостью. Вот что там говорится в VI главе: "Вот как рисовалось дело всего несколько лет тому назад. Какие же изменения произошли с того времени в мировой технике или в мировой экономике, которые позволили бы нам радикально пересмотреть основные наши воззрения и именовать мелкобуржуазным скептицизмом отрицание того самого идеала, который мы сообща четыре-пять лет тому назад называли мелкобуржуазным? Но, скажут, эти расчеты строились в надежде на быстрое развитие социалистической революции в Европе. Конечно, в отношении социалистической Европы нам не нужно было бы никакой "независимости". Отношения с ней определялись бы братским сотрудничеством на основе наболее эффективного (дающего наилучшие результаты) разделения труда. Другое дело капиталистическая Европа. По отношению к ней нам нужна независимость. Такая постановка вопроса, внешним образом как будто и убедительная, на самом деле ложна. Перспектива ближайшего ряда лет говорит нам о непрерывном росте наших связей с мировым хозяйством не только абсолютно, но и относительно, т. е. о непрерывном увеличении оборота внешней торговли по отношению ко всему хозяйственному обороту. Таким образом, ближайший период будет временем увеличения нашей зависимости от мирового хозяйства и одновременно повышения нашего удельного веса в нем. Когда же это наступит поворот к замкнутости? Сколько нам времени нужно развиваться, "врастая" в мировой рынок, чтобы затем повернуть в сторону замкнутого хозяйства, и не успеет ли Европа повернуть раньше к социалистической революции? И почему сейчас, когда мы экономически еще ужасающе отсталы, врастание в мировое хозяйство не представляет для нас какой-либо смертельной опасности, а через пять или через десять лет, когда мы будем гораздо сильнее, нам понадобится независимость от мирового хозяйства? Из чего это вытекает? Наоборот, дальнейшее развитие производительных сил будет увеличивать из года в год нашу заинтересованность в международном обмене при капиталистическом окружении. Этот обмен будет строго регулироваться методами монополии внешней торговли. При европейской социалистической федерации обмен получит плановый характер. Между этими двумя системами не будет никакого провала, в течение которого наше хозяйство существовало бы на основах замкнутой пропорциональности своих отраслей. Наоборот, правильно регулируемый рост экспорта и импорта по отношению к капиталистическим странам подготовит элементы будущего товаро- и продуктообмена, когда европейский пролетариат овладеет государством и производством". Скворцов-Степанов писал под руководством Ленина, что социализм в одной стране есть мелкобуржуазный идеал. Это правильно. В идеалах мелкой буржуазии всегда есть реакционная тенденция. Загнать производительные силы в национальные рамки - тенденция в корне реакционная. Производительные силы даже и царской России переросли эти рамки. Социализм же может быть основан только на дальнейшем и неизмеримо более могущественном развитии производительных сил. Государственная промышленность должна играть в хозяйстве роль ведущего начала. Но для нашей, пока еще крайне отсталой промышленности, роль ведущего начала играет промышленность мировая. Мы производим в 21/2 - 3 раза дороже капиталистической промышленности. Нам приходится равняться по ней, усваивая ее технику, которая тоже, в свою очередь, не стоит на месте. Вот где узел вопроса о темпе. Во время военного коммунизма мы не гонялись за мировой техникой Мы вообще не ставили еще вопроса о производстве. Дело шло о том, чтобы достать в деревне хлеб, утилизировать все вообще запасы и таким образом отстоять себя. Пошляки презрительно называли этот коммунизм потребительским. Но без потребительского коммунизма нельзя было спасти живой рабочей силы и обеспечить переход на следующую стадию С начала восстановительного процесса задача состояла в том, чтобы загрузить имеющуюся технику, независимо от того, насколько она физически изношена или конструктивно устарела. Каждая пущенная в ход машина означала шаг вперед. После того, как оказались пущены в ход все, или почти все, машины, встал вопрос об амортизации. Вместо износившихся машин, надо покупать новые, чтобы обеспечить непрерывность производства. Мало этого, вместо устаревших машин, надо покупать машины новой конструкции. Мировой рынок контролирует нашу отсталость изо дня в день во всем производстве в целом и в каждой отрасли в отдельности Каким путем? Через движение цен. Тов. Сталин пытался истолковать мою мысль о контроле мирового хозяйства над нашим в смысле какой-то системы Дауэса и спрашивал, не имею ли я в виду каких-либо чрезвычайных уступок иностранному капиталу в виде концессий и пр. По поводу такой постановки вопроса приходится просто пожать плечами. Вопрос решается не системой Дауэса, а марксовым законом ценности. Ленин говорил, что мировой рынок нас будет экзаменовать. В том же самом смысле, в каком Ленин говорил об экзамене, я говорил о контроле. В основе своей экзамен этот производится непрерывно и притом автоматически. Если в какой-либо отрасли капиталистическая техника сделает новый и большой шаг вперед, а мы оста- немся при старых методах, то это скажется в новой дополнительной раздвижке цен, а значит, в уменьшении нашего удельного веса, в ослаблении наших позиций, в большей нашей уязвимости для всякого рода интервенций. Значит, мы вынуждены равняться по мировой технике. Маркс различает амортизацию физического износа машины и амортизацию ее морального износа. При непрерывном развитии техники машина выходит из строя задолго до того, как она изношена физически. Разумеется, наряду с передовыми предприятиями существуют и отсталые. Но капиталист передового предприятия вынужден амортизировать моральный износ своих машин. Это есть уплата за прогресс техники. Уплата эта возвращается с избытком через снижение себестоимости. Капиталист, неспособный своевременно обновить морально износившегося оборудования, будет сдвинут из первой линии во вторую и третью, а в известных условиях и вовсе раздавлен. То же относится к целым отраслям промышленности отдельных стран и к промышленности в целом. Наша зависимость от мирового хозяйства выражается тем, что мы вынуждены равняться не по нашим только открытиям и изобретениям, но по прогрессу мировой техники, своевременно амортизируя не только физический, но и моральный износ нашего оборудования. Разумеется, этого не надо понимать так, что задача должна быть разрешена нами немедленно, или в год, или в два, или в три. Такая постановка была бы ребяческой, но темп нашего развития должен быть таков, чтобы мы во все возрастающей степени приближались технически к производственному уровню передовых капиталистических стран. Наиболее наглядная проверка того, уменьшается ли расстояние между нами и ними или увеличивается, т. е. повышается ли наш удельный вес или снижается, происходит через сравнительное движение цен. Таким образом, вопрос о сравнительном международном контроле не есть "припутывание международного фактора", как выразился Сталин, а вытекает из самого существа нашего положения как составной части мирового рынка, "которому мы подчинены, с которым связаны, от которого не оторваться". Таким образом, в тех случаях, когда Ленин говорит о построении социализма, как бы выделяя это построение из международной революции и в известном смысле противопоставляя ей, как часть противопоставляется целому, он имеет в виду не построение социалистического общества, а гораздо более скромную и узкую, но жизненную задачу: воссоздание хозяйственного процесса на началах национализированной промышленности, в частности, а для СССР в особенности, обеспечение экономической смычки города и деревни. Это понимал раньше и Сталин. Цитата [Сталина]. Тем самым доказана полная несостоятельность попыток ссылаться на такого рода цитаты и доказательство возможности построения социализма в отдельной стране. Но есть и цитаты другого рода, т. е. такие, где Ленин явно и несомненно говорит о построении социалистического и даже коммунистического общества. Таких цитат немало. Но все они исходят из той предпосылки, что мировая революция пересечется с нашим социалистическим строительством уже на одном из ближайших его этапов и что дальнейшая наша работа по социалистическому строительству будет совершаться в обстановке братского сотрудничества с другими, более передовыми странами, приступившими у себя к социалистическому строительству. Нигде и ни в одном случае Ленин не мыслит этого социалистического завершения без решающей его победы пролетарской революции в других странах. Когда он говорит о полной и окончательной победе, он имеет в виду не гарантию от интервенции, а именно построение социалистического общества, т. е. бесклассового общества, на высокой технической основе, что он всегда считал, в полном согласии со всеми традициями марксизма, невозможным в отдельной стране, тем более экономически отсталой. Полную и окончательную победу социализма он противопоставляет: а) завоеванию власти как первому этапу, и б) восстановлению хозяйственного оборота между деревней и городом в лице государственной промышленности как второму этапу. Понимать под окончательной или полной победой ограждение от интервенции ни с чем не сообразно: интервенция угрожает именно на первых стадиях, а если дело дошло до завершения социалистического строительства, то тут уж опасность интервенции будет оставлена позади. Примеров именно такого подхода Ленина к строительству социализма можно привести сколько угодно. В сущности, каждая речь Ленина, как и наша партийная программа, как и партийная программа комсомола, насквозь проникнуты такого рода международным взглядом, который до самого недавнего времени был совершенно неоспоримым в нашей среде. Если Ленин не всегда, не в каждом отдельном случае оговаривает международную обусловленность нашей победы, то это исключительно потому, что он считает ее незыблемо установленной и потому само собою разумеющейся. Так, в своей речи на 4 съезде швейников (6 февраля 1921 года) Ленин говорит: "Именно поэтому профессиональные союзы... которые строят новое государство без помещиков и капиталистов и которые, хотя и находятся в меньшинстве, построить новое коммунистическое общество могут и построят, потому что поддержка всех десятков миллионов, которые жили своим трудом, нам обеспечена". (Ленин, т. XX, дополнительный, ч. II, стр. 459). Таким образом, эта цитата гласит, что наши профессиональные союзы могут построить новое коммунистическое общество и построят потому, что им обеспечена поддержка десятков миллионов деревенской бедноты и вообще трудящейся массы крестьянства. Если эту цитату взять изолированно, то она окажется достаточно пригодной для доказательства возможности социализма в отдельной стране. Во всяком случае, она ни в чем не уступает другим цитатам, которые привлекаются для этой цели. Условием победы коммунистического общества она ставит тесную связь рабочих с десятками миллионов трудящихся. Но в начале той же самой речи мы читаем: "Капитал, по самой сущности дела, победить в одной стране до конца нельзя. Это сила международная, и, чтобы победить ее до конца, нужны совместные действия рабочих тоже в международном масштабе. И мы всегда, с тех пор, когда боролись против буржуазно-республиканских правительств в России в 1917 году, с тех пор, когда осуществили власть Советов, с конца 1917 года, мы всегда и неоднократно указывали рабочим, что коренная, главная задача и основное условие нашей победы есть распространение революции, по крайней мере, на несколько наиболее передовых стран". (Там же, сс. 453--4.) Непосредственно после этих слов, которые сами по себе исчерпывают вопрос, Ленин говорит: "И главнейшие трудности, стоящие перед нами в течение 4 лет, состояли в том, что западно-европейским капиталистам удалось кончить войну, оттянувши революцию". (Там же, стр. 454.) Вся дальнейшая часть речи посвящена доказательству того, что капитализм, тем не менее, смертельно болен, что мировая революция наступит в достаточно близком будущем, и уже отсюда делается тот вывод, что профессиональные союзы, если сумеют повести за собой десятки миллионов трудящихся, смогут построить и построят коммунистическое общество. Таков ход мысли Ленина всегда и неизменно. Он может в том или в другом случае не оговаривать, как в своей речи швейникам, что "коренная, главная задача и основное условие нашей победы есть распространение революции, по крайней мере, на несколько наиболее передовых стран" но он никогда не забывает, а тем более никогда не отрицает этого условия нашей победы, которое он считает коренным, главным и основным. На этом, казалось бы, даже странно настаивать. То, что Ленин в начале 1918 года назвал передышкой, измеряя время месяцами, стало впоследствии, особенно с осени 1923 года, т. е. с момента тягчайшего поражения германского пролетариата, длительным периодом. Отношение к передышке у самого Ленина изменялось и конкретизировалось вместе с ходом событий. Он стал говорить не о нескольких месяцах, а о десяти-двадцати годах правильных отношений между пролетариатом и крестьянством как условии победы в мировом масштабе. Изменение темпа развития - факт колоссальной важности. Все наши трудности и внутренние споры вытекают в основе своей из этого замедления темпа. Но и самый медленный темп развития не выключает судьбы нашего социалистического строительства из общего хода мировой революции. Мы по-прежнему остаемся, по ленинскому выражению, звеном, а не самостоятельной цепью. "Мы всегда подчеркивали, -- говорил Ленин в третью годовщину октябрьской революции, - что смотрим с международной точки зрения и что в одной стране совершить такое дело, как социалистическая революция, нельзя". (Ленин, Собр. соч., т. XX, дополнительный, ч. II, стр. 430.) Да, мы это всегда подчеркивали. Мы иначе не мыслили. Иначе мы не собираемся ставить вопрос и сейчас: "в одной стране совершить такое дело, как социалистическая революция, нельзя". И сейчас еще Бухарин признает зависимость нашего хозяйства от мирового чисто формальным путем. Он не отказался от той фантастической схемы изолированного развития, какую дал в "Большевике". Он не понял, что заданный нам темп развития международно обусловлен. Он не понял, что, помимо военной интервенции, существует гораздо более могущественная интервенция дешевых цен, опирающаяся на технический перевес. Он не понял, почему Госплан, вместо того, чтобы строить свои контрольные цифры на базе самодовлеющей смычки, исходя из "достаточного" внутреннего темпа, оказался вынужден пристраивать всю свою систему контрольных величин к цифрам внешней торговли. Этого реального содержания нашей зависимости от мирового хозяйства Бухарин не усвоил, не продумал, не понял. Правда, если притянуть Бухарина к ответу, то он начинает "признавать" нашу зависимость от мирового хозяйства; но все его доводы, выводы и перспективы построены на схеме замкнутого хозяйства. Как обстоит, однако, дело насчет того, будто я не вижу, что через зависимость мы идем к независимости? Эта сказка стара. Бухарин хочет изобразить дело так, будто моя перспектива - это растущая зависимость, т. е. безнадежность, т. е. скептицизм, т. е. маловерие и все остальное, что по штату полагается. Эта сказка стара - ее бросить пора! В книжке своей: "К социализму или к капитализму?" я разъяснял, что мы восстановили свою зависимость от мирового хозяйства, что эта зависимость будет возрастать и что при правильной политике с нашей стороны этот путь есть единственный путь нашего роста, повышения нашего удельного экономического веса, а, стало быть, и укрепления нашего как против возможной военной интервенции, так и против постоянно действующей "интервенции" дешевых цен. Я разъяснял, что в современных условиях вопрос о национально-хозяйственной самостоятельности вовсе не разрешается старокитайским путем, и в качестве примера указывал на капиталистическую Германию: за последние десятилетия ее хозяйство теснейшим образом сплелось с хозяйством европейских и заокеанских стран и находилось в постоянной зависимости как от иностранных поставщиков, так и от иностранных покупателей. Когда Германию подвергли военной блокаде, одним ударом обрезав все ее жизненные связи с мировым хозяйством, Германия проявила исключительную жизнеспособность, продержавшись 4 года против чудовищного скопища врагов. Чем объяснялось это историческое чудо? "Германия развернула в конце XIX и в начале нынешнего века могущественную индустрию, опираясь на которую она стала активнейшей силой мирового хозяйства. Ее внешнеторговые обороты и связи с иностранными, в том числе заокеанскими, рынками получили в короткий срок огромное развитие. Война сразу оборвала все это. По своему географическому положению Германия подверглась с первого дня войны почти абсолютной экономической закупорке. И, тем не менее, весь мир был свидетелем поразительной жизненности и выносливости этой высокоиндустриальной страны. Предшествующая борьба за рынки развила в ней исключительную гибкость производственного аппарата, которую она до конца использовала на ограниченной национальной базе во время войны". ("К социализму или к капитализму?", сс. 63-64.) Какой из этого вытекал вывод для нас? Тот, что нам нужна не "независимость" от мирового хозяйства, а высокая производительность труда, что достижимо только при быстром темпе развития, что, в свою очередь, требует широкого и умелого использования ресурсов мирового рынка. Другими словами, наша установка не на независимый черепаший шаг, а на возможно быст- рый темп развития. Что же в такой установке пессимистического? И как это так я не признаю, что через международные связи и зависимости мы становимся сильнее, если именно под этим углом зрения я выступаю против насквозь реакционного отвлечения от международного фактора? В другом месте я иллюстрировал свою мысль следующим примером, заимствованным из области нашей хозяйственной жизни. Около дюжины наших трестов заключили уже договора с видными иностранными фирмами о технической помощи. На основании этих договоров наши тресты получают патенты, чертежи и инструктирование соответственных иностранных фирм. За достигаемое таким образом улучшение и удешевление продукции советские предприятия уплачивают своим капиталистическим контрагентам серьезную дань, которая, однако, гораздо меньше той выгоды, какую получает наша государственнная промышленность. До вчерашнего дня машиностроительный трест производил турбины самостоятельно, причем проектирование ложилось на себестоимость турбины в размере 7%. Теперь тот же трест производит турбины по иностранным чертежам. Представитель капиталистической фирмы имеет право контролировать производство, чтобы не допускать выделки турбин чужих образцов и чтобы с каждой турбины взимать дань. Это - несомненная и довольно жесткая зависимость. Но зато проектирование ложится на турбину в размере 21/2%, причем качество турбин стало лучше. Что выгоднее: независимое производство плохой и дорогой турбины или зависимое производство лучшей турбины и более дешевой? Ответ заключен уже в самом вопросе. То, что здесь сказано о тресте, может и должно быть сказано обо всем нашем хозяйстве в целом. Такая зависимость, которая повышает нашу производительность труда - на социалистических началах -- есть прогрессивная зависимость. Такая независимость, которая переводит нас на черепаший шаг, с оптимизмом в придачу, есть реакционная независимость. Философия этой независимости есть реакционная философия. Л. Троцкий 19-27 марта 1927 г. ПИСЬМО АЛЬСКОМУ Дорогой товарищ Альский! Спасибо за присланную книжку. Прочел ее в течение сегодняшнего дня всю - с интересом и с пользой. Думаю, что Вы совершенно правы, когда возражаете против именования южного национального правительства -рабоче-крестьянским. Такое определение, разумеется, серьезная ошибка, и она особенно ярко должна обнаружиться теперь, после взятия Шанхая, с его могущественными классовыми противоречиями. Но именно поэтому я считаю, что у Вас допущена неправильность, особенно резко выраженная на стр. 141, где Вы говорите, что в Китае сложи- лись "два резко враждебных друг другу лагеря": с одной стороны, империалисты и милитаристы и некоторые слои китайской буржуазии, а с другой - "лагерь рабочих, ремесленников, мелкой буржуазии, студенчества, интеллигенции и некоторых групп средней национально настроенной буржуазии"... На самом деле в Китае три лагеря: реакции, либеральной буржуазии и пролетариата, борющегося за влияние на низы мелкой буржуазии и крестьянства. Правда, до 26 года это деление обнаруживалось менее ярко, чем сейчас, но и тогда оно было фактом. Ваша же книжка вышла в 27 году, и оговорить это обстоятельство было в высшей степени необходимо. Если бы не Ваша рецензия о книжке Мифа, Ваша оценка в ряде мест, и особенно на стр. 141-й, давала бы опору для крайне - с моей точки зрения -- неправильных и опасных выводов. Гоминдан в нынешнем своем виде создает иллюзию двух лагерей, содействуя национально-революционной маскировке буржуазии и, стало быть, облегчая ее предательство. Вхождение компартии в Гоминдан делает, с другой стороны, невозможной самостоятельную политику пролетариата. Было бы чистейшим шарлатанством и изменой марксизму - Вы, конечно, с этим согласны -- ссылаться на революционный героизм пролетариата и на успехи кантонских войск в доказательство того, что по части пролетарской политики все обстоит благополучно. То, что рабочие и революционные солдаты отвоевали Шанхай, великолепно. Но остается еще вопрос: для кого они его отвоевали? Если считать, что в Китае существуют "два резко враждебных лагеря", то ясно, что Шанхай из рук одного лагеря перешел в руки другого. Если же помнить, что в Китае три лагеря, то поставленный выше вопрос получает все свое значение. Вопрос о борьбе за рабоче-крестьянское правительство ни в каком случае нельзя отождествлять с вопросом о "некапиталистических путях" развития Китая. Этот второй вопрос можно ставить только условно и только в перспективе развития мировой революции. Думать, что нынешний Китай, на данных своих технических и экономических основах, собственными силами способен перепрыгнуть через капиталистическую фазу, может только круглый невежда из породы социалистов-реакционеров. Такого рода концепция была бы злейшей карикатурой на теорию социализма в одной стране и, доводя ее до абсурда, оказала бы Коминтерну услугу, очистив раз навсегда поле его деятельности от такого рода дребедени... Если, таким образом, вопрос о перерастании китайской революции в социалистическую имеет сейчас чисто факультативное значение, целиком подчиненное развитию мировой пролетарской революции, то вопрос о борьбе за рабоче-крестьянское правительство имеет сейчас самое непосредственное значение, как для хода китайской революции, так и для воспитания в ней пролетариата и его партии. Мы знаем, как сложен и противоречив ход революции, тем более в такой гигантской и, в подавляющей своей части, отсталой стране, как Китай. Революция может еще пройти через ряд приливов и отливов. То, что нам необходимо обеспечить в ходе революции прежде всего, это самостоятельную партию пролетариата, оценившую революцию под углом зрения трех лагерей и умеющую бороться за гегемонию в третьем лагере, а тем самым и во всей революции. Должен сказать, что мне совершенно непонятно, почему в Китае не выдвигается лозунг Советов? Именно по линии Советов кристаллизация классовых сил могла бы пойти в соответствии с новым этапом революции, а не в соответствии с организационно-политической традицией вчерашнего дня, какой является нынешний Гоминдан. Как перестроился бы Гоминдан после выхода из него коммунистической партии, это вопрос особый, который стоит для нас во второй очереди. Первое условие -- самостоятельность пролетарской партии. Форма ее теснейшего сотрудничества с мелкой буржуазией города и деревни -- Советы как органы борьбы за власть или как органы власти. Имея в виду крайне сырой еще состав большей части китайских революционных войск и крупное влияние в командном составе буржуазно-помещичьих сынков, со всеми вытекающими отсюда опасностями для завтрашнего дня революции, я не вижу опять-таки других путей противодействия этим опасностям, как приобщение солдатских депутатов к рабочим депутатам и пр. Разумеется, способы избрания депутатов должны были бы быть строго приспособлены к условиям и особенностям города, деревни данной области, армии и пр., чтобы не дать случайного перевеса реакционным элементам, не внести дезорганизации в революционные войска и пр. Но повторяю: я не вижу другого способа для проверки и организации революционного движения и вырастающей из него революционной власти, как советская система. Почему о ней ничего не говорится? Объясните мне это, пожалуйста! Вот чего я никак не могу понять. Вместо того, чтобы ясно и отчетливо поставить вопрос о борьбе за рабоче-крестьянское правительство в форме рабоче-крестьянских (ремесленные плюс солдатские) Советов депутатов, занимаются искусственным и потому реакционным увековечением организации вчерашнего дня -Гоминдана и, заставляя компартию подчиняться дисциплине буржуазной организации, утешают ее в то же время некапиталистическими путями развития. В своей речи тов. Рафес говорил, что нынешний Гоминдан должен быть сохранен, "как приводной ремень". Когда люди отходят от марксизма, они заменяют всегда классовое понятие всякого рода пустопорожними образами. Приводной ремень - прекрасное дело. Нужно только знать, от чего к чему. Отводя строго определенное организационное место компартии, подчиняя ее идеологической дисциплине суньятсенизма, Гоминдан необходимо и неизбежно будет передавать власть наиболее влиятельным, веским и образованным элементам "единого" национального лагеря, т. е., попросту говоря, либеральной буржуазии. Таким образом, Гоминдан в нынешних условиях есть "приводной ремень" в руках буржуазии для политического подчинения ей революционных народных масс. Всякое другое истолкование есть глупость или шарлатанство. Гоминдановцы (те, которые с головой) не только требуют от коммунистов безусловного соблюдения "революционной дисциплины", но и ссылаются при этом на опыт Октябрьской революции с ее диктатурой одной партии. Мы, со своей стороны, поддерживаем такую постановку вопроса, поскольку заставляем китайскую компартию, против ее воли, входить в единый Гоминдан и подчиняться его дисциплине. При этом сбрасывается со счетов "мелочь", состоящая в том, что в Китае происходит не социалистический переворот, а буржуазно-национальная революция, доведение которой "до конца" означает не диктатуру одной партии, а обеспечение максимального демократизма, стало быть, с нашей точки зрения, означает прежде всего полную свободу для партии пролетариата. Сейчас, когда волна поднимается, нет ничего легче, как распевать о некапиталистических путях развития. Но при первой же большой заминке революции, а тем более при отливе, может сразу обнаружиться, что в Китае нет основного орудия революционной борьбы и революционных успехов: самостоятельной, набирающейся опыта и понимающей обстановку коммунистической партии. П. С. В Вашей брошюре говорится, что гонконгско-кантонский стачечный комитет представлял собою "китайское издание Совета рабочих депутатов". Это совершенно верно, если "китайское издание" понимать не в смысле каких-либо решающих дело национальных особенностей, а в смысле характеристики стадии развития советской системы: это был Совет депутатов, вроде того, какой был летом 1905 года в Иваново-Вознесенске. Почему эта система не может быть дальше развита? Что стоит на пути? Я утверждаю: то, что компартия связана по рукам и по ногам. Если призвать ее открыто бороться за влияние на рабочих и через рабочих на крестьян - под знаменем марксизма, а не суньятсенизма, в прямой борьбе против реакционного применения суньятсенизма и в то же время в сотрудничестве со всеми революционными элементами, группами, слоями мелкой буржуазии города и деревни - то никакой лучшей формы такой борьбы и такого сотрудничества, как Советы, выдумать нельзя. П. П. С. Я бы не придал такого большого значения Вашим словам о "двух лагерях", если бы в начале Вашей книжки не было посвящения Гоминдану и компартии. Такое посвящение я считаю серьезной ошибкой. Гоминдан и компартия - это партии двух разных классов. Нельзя посвящать им книжку одновременно. Можно быть в союзе с Гоминданом, но и за союзником нужно следить, как за врагом: сентиментальничать с союзником нельзя. Л. Троцкий 29 марта 1927 г. эпигоны Предреволюционная Россия была во многих отношениях опытным полем для изучения политической природы разных классов и отдельных, в частности, национальных частей господствующих классов. В царской России сочетались все формы гнета: и сословно-крепостни-ческого, и бюрократически-полицейского, и буржуазного, и национального, причем национальный гнет, в свою очередь, сочетался с сословными и с классовыми формами. Угнетенные национальности представляли, в свою очередь, целую градацию социально-исторических ступеней. Отдельные из угнетенных национальностей были по своему экономическому и культурному уровню не ниже, а отчасти и выше господствующих национальностей (финны, поляки, отчасти евреи и проч.). С другой стороны, на Кавказе и в Азии были десятки народностей, которые не вышли из кочевого быта, или едва вступили в первую стадию оседлости. Во всяком случае, по общему правилу можно сказать, что все национальности, кроме великорусских, находились под осложненным гнетом, так как ко всем остальным видам эксплуатации и притеснения здесь присоединялось национальное угнетение. Отсюда вытекает вопрос: что же представляла собою буржуазия угнетенных национальностей? Рассуждая абстрактно, следует предположить, что польская, еврейская, армянская, немецкая или татарская буржуазия в составе царской империи была решительнее, радикальнее, революционнее великорусской буржуазии. Между тем, действительность решительно опровергала это допущение. И не случайно. Дело в том, что и национальный гнет не однороден. Он распространяется по классовым линиям. Несомненно, что рабочие и крестьяне угнетенных национальностей оказывались восприимчивее к революционной идее, первыми вступали на путь массовой борьбы. Политически пролетарская Варшава долго шла впереди Петербурга и Москвы. Еврейские ремесленные рабочие в черте оседлости первыми открыли широкое стачечное движение. Аграрная борьба приняла в Грузии и в Прибалтике наиболее революционный размах еще в период революции 1905 года. Но именно эти обстоятельства парализовали национальную буржуазию. Можно сказать, например, что польская буржуазия потому так долго цеплялась за самодержавие, что польский пролетариат находился в революционном авангарде. Отсюда и вытекают чрезвычайно важные выводы для революции в колониальных странах. Л. Троцкий [март 1927 г.] ИТОГИ ФЕВРАЛЬСКОГО ПЛЕНУМА ЦК ВКП (б) Вопрос о политике цен * Вопрос о политике цен является наиболее острым вопросом, как с точки зрения его значения во всей нашей экономической политике, так и потому, что еще в 1923 г. он был главным пунктом разногласий между оппозицией и ЦК. Совершенным вздором, конечно, является утверждение ЦК, будто бы оппозиция путем политики высоких цен на продукты промышленности хотела выкачать побольше средств из крестьянства. Основным аргументом оппозиции было то, что политикой низких отпускных цен (себестоимость плюс "минимальная прибыль") дешевых цен для потребителя добиться невозможно, что задача снижения цен может быть на деле разрешена только увеличением размеров промышленной продукции, с одной стороны, снижением ее себестоимости на основе улучшения техники производства, с другой. Без этих двух условий снижение отпускных цен не может дать снижения розничных цен и только перекачивает средства из промышленности в торговлю, не давая никакого реального результата для потребителя. Недостаток же средств в промышленности не дает возможности ни достаточно быстро расширять продукцию, ни улучшать технику и снижать себестоимость. Поэтому, в противоположность линии ЦК, оппозиция всегда отстаивала, что отпускные цены должны ориентироваться на конъюнктуру рынка, а не на себестоимость, и что вся конъюнктурная прибыль должна быть использована для расширения и переоборудования промышленности. Правильность этих положений оппозиции подтверждена полностью всей практикой последних лет. Несмотря на "кампании по снижению цен", никакого снижения цен не происходит, наоборот, розничные цены, начиная с июля 1925 г., растут, повышаясь к маю 1926 г. на 25%, дойдя к этому времени до уровня цен во время кризиса 1923 г. С мая по октябрь 1926 г. они снижаются на 8%, а к январю 1927 г. вновь повышаются до майского уровня. При этом повышении не учитывается еще понижение качества продукции во второй половине 25/26 года; если это учесть, то действительное повышение цен еще больше. Оптовые цены также растут, хотя и в меньшем темпе: с июля 1926 г. по январь 1927 г. они повышаются на 7%, даже если опять-таки не принимать во внимание ухудшение качества. Наконец, отпускные цены трестов с ноября 1924 г. стоят на одном и том же уровне с легкой тенденцией к повышению, примерно, на 1,5%. Здесь опять-таки не учитывается понижение качества, масштаб этого понижения таков: в суконно-шерстяной промышленности по тресту No 1 количество искусственной шерсти в шерстяной ткани менялось так: в 1-м квартале 24-25 г. - 16,6%; в 1-м квартале 25-26 г. - 32%; в 1-м квартале 26-27 г. - 36,2%. По тресту No 2 сукно стоимостью в 4 р. 70 к. до 2-й 0x08 graphic * Документ написан, по-видимому, В.М. Смирновым ("Д[емократические] ц[ентралисты] "). Л. Тр. [Приписка Троцкого]. половины 25-26 г. содержало 6% искусственной шерсти; во второй половине того же года - 44%. По тому же тресту другой сорт сукна, стоимостью 4 р. 80 к., до ухудшения качества содержал 30% искусственной шерсти, а после ухудшения - 50% ("Торгово-промышленная газета" от 16 февраля 1927 г., статья "Проблемы ассортимента и качество текстильной промышленности"). По целому же ряду продуктов, в связи с вздорожанием сырья, отпускные цены осенью 1926 г. были прямо повышены: махорка на 19,5%, подсолнечное масло - [...], астраханская сельдь -на 75%, мыло на 24%. Расход на эти предметы в бюджете рабочего составляет свыше 20% (речь Любимова на пленуме). Дальше с полной ясностью выяснилось, что политика нормированных цен, которая, разумеется, не в состоянии регламентировать цены на все продукты, а касается только ходовых сортов, приводит к тому, что тресты усиливают производство неходовых товаров и сокращают производство ходовых, товарный голод на ходовые сорта увеличивается, а для неходовых создается затоваривание. Об этом говорит цитированная выше статья в "Торгово-промышленной газете", которая указывает, помимо этого, и еще на одну любопытную подробность: ухудшение качества низких сортов делает их сплошь и рядом совершенно негодными к употреблению, и массовый потребитель вынужден переходить на более дорогие сорта (этим в значительной степени объясняется усиление спроса на т. н. высшие сорта тканей в противоположность лицемерному утверждению, будто бы это происходит вследствие улучшения благосостояния населения). Выяснилось это и в прениях на пленуме. Полное несоответствие ассортимента спросу констатировал Любимов: "Острый дефицит в льняной двунитке, равентухе и полотне, зато в избытке носовые платки и другие скатертные товары. Нужны сукна грубошерстные, крестьянские товары, а в предложении, граничащем с явным перепроизводством, полушерстяные ткани плохого качества". "Потребитель ищет широких льняных тканей, ему дают узкие". "Чтобы получить кровельное железо, недостаточный товар с нормированной ценой на сто руб., к нему надо купить другие товары на 350 р." и т. д. то же явление отметил Ройзенман, обследовавший "Продосиликат" (стекольно-фарфорово-фаянсовые изделия). "Заводы стали вырабатывать в ограниченном количестве продукцию широкого потребления (стаканы, чашки, чайники) и за счет их увеличили выработку ненормированных более прибыльных изделий (электрическая арматура, бутылки, зеркала), которые и без того в большом избытке". Подтвердил это и Куйбышев в своем содокладе на пленуме: 'Тот сорт, -говорит он, - который давал больше прибыли, был в привилегированном положении, его производили в большем количестве, хотя в большинстве случаев так было, что он не являлся привилегированным на рынке, его не покупали благодаря высокой цене". Нетрудно видеть, что подобное изменение ассортимента бьет именно по массовому потребителю, в связи со всем этим разница между ценами на промышленные изделия у нас и за границей значительно выше довоенной разницы и, что самое главное -не уменьшается, а растет. Как изменялось соотношение наших и заграничных цен сравнительно с довоенным временем, видно из следующих цифр, приведенных Микояном в его докладе. Если взять цены СССР за сто, то цены главнейших стран составляли: <
1913 г. 1926 г.
Англия 64 43
Германия 55 35
Франция 66 40