---------------------------------------------------------------
Редактор-составитель Ю. Фельштинский
Email: y.felshtinsky@verizon.net
Date: 20 Mar 2004
---------------------------------------------------------------
Редактор-составитель
Ю. Г. Фельштинский
"ТЕРРА" - "TERRA" МОСКВА 1991
ББК 66.61(2)271.3 В15
Репринтное воспроизведение издания,
выпущенного американским издательством
Chalidze Publications
Валентинов Н. В.
В15 Наследники Ленина / Ред.-сост. Ю. Г. Фельштинский. -
М.: Терра, 1991.-240 с.
В сборник Н. Валентинова - революционера-меньшевика, историка и
философа, эмигрировавшего в 1928 г. во Францию, вошли несколько статей,
объединенных общей темой, кризис в партии после смерти Ленина. Несмотря на
спорность некоторых выводов автора, в ряде случаев вызванных и его незнанием
документов, введенных в научный оборот в более поздние годы, высокая
информативность, живой стиль, неординарность подачи материала делают книгу
интересной для самого разного читателя.
При репринтном воспроизведении сохраняются орфографические и
полиграфические погрешности американского издания.
ББК 66.61 (2)271.3
Н. В. Валентинов НАСЛЕДНИКИ ЛЕНИНА
Художественный редактор А. Я. Гладышев Технический редактор И. В.
Шмелева
Подписано в печать 30.05.91. Формат 84 X 1081/32. Бумага
офсетная книжно-журнальная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 12,6. Уч.-изд. л.
12,02. Тираж 50 000 экз. Заказ No 2040. Цена 5 руб.
Ассоциация совместных предприятий международных объединений и
организаций.
Издательский центр „ТЕРРА" при участии Политиздата Москва, A-73,
Автозаводская ул., 10.
Ордена Ленина типография „Красный пролетарий". 103473, Москва,
И-473, Краснопролетарская, 16.
╘О. А. Карелина, оформление 1991
ОТ РЕДАКТОРА-СОСТАВИТЕЛЯ
Николай Владиславович Вольский, писавший под псевдонимами В. Валентинов
и Е. Юрьевский, родился в 1879 г. в Моршанске. Там же закончил в 1896 г.
реальное училище, поступил в Горный институт, затем перевелся в
Технологический. В 1897-98 годах жил в Петербурге, начал заниматься там
революционной социал-демократической деятельностью, за что был арестован и
сослан в Уфу, где прожил до 1900 года, работая в железнодорожных мастерских.
В 1900-01 годах продолжил учебу в Киевском политехническом институте. Но уже
в следующем году снова был арестован на полгода за участие в демонстрации.
Срок отсидел в Бутырской тюрьме. По освобождении вернулся в Киев и в 1902-03
годах работал в "Киевской газете". Снова арестован, выпущен под Новый 1904-й
год, 31 декабря. Уехал в Женеву. Вскоре вернулся. В 1904-05 годах жил
нелегально в Харькове, затем нелегально же в Москве, до 1908 г. С 1908 по
1911 работал в "Киевской мысли" (в 1909-м на короткое время вновь
арестовывался). С 1911 по 1928 годы жил в Москве. Эмигрировал. С 1929 года
до своей смерти в 1964 году жил во Франции.
Первые статьи опубликовал в 1899 году в "Уральском вестнике", в 1903
году печатался в "Киевской газете", а в 1905 году -- в левой московской
газете "Вечерняя почта". В том же году вместе с П. П. Масловым был
редактором первой легальной социал-демократической газеты "Московская
газета". В 1905-06 годах публиковался в журнале В. А. Кожевникова "Правда".
В 1906-07 годах работал в редакциях социал-
демократических журналов "Наше дело" и "Дело жизни", был членом
редакции и автором статей в социал-демократических сборниках "Вопросы
момента", "Политическое положение и тактические проблемы", "Крестьянство и
социал-демократия", "В помощь рабочему", "В помощь избирателю" и пр. В 1906
году опубликовал первую свою книжку: "Крестьянство и земельная политика
социал-демократии"; в 1908 году: "Философское построение марксизма", "Э. Мах
и марксизм", "Мы еще придем". Продолжал работать в газетах. В 1907 году
печатался в газете "Столичное утро", в 1909-10 -- один из активных
сотрудников "Киевской мысли", в 1911-13 был фактическим редактором
(формально -- помощником редактора) одной из больших российских газет --
"Русского слова" .
В 1914-16 годах работал над книгой "Россия и русская культура",
рукопись которой была в 1919 году сожжена в печи вместо топлива какой-то
пожилой женщиной. В 1917 году издал книгу "Революция и аграрная программа
социалистов-революционеров". В 1917-18 годах работал в газете "Власть
народа". При советской власти, в 1922-28 годах, был заместителем
ответственного редактора органа ВСНХ "Торгово-промышленной газеты". В 1928
г. Валентинов был командирован в Париж и до 1930 года был редактором органа
советского торгпредства в Париже "Экономическая жизнь Советов" (на
французском).
Формально став эмигрантом в 1930 году, Валентинов с 1931 года активно
сотрудничает в многочисленных русских эмигрантских и западных журналах. В их
числе парижские "Современные записки", "Новая Россия" Керенского, "Русские
записки" Милюкова и М. В. Вишняка, в милюковской газете "Последние новости",
в журналах "Народная правда", "На рубеже", "Новом журнале",
"Социалистическом вестнике", "Новой России", "Мосты", в газетах
"Возрождение", "Русская мысль" и "Новое русское слово".
Наиболее известные книги Валентинова: "Встречи с Лениным", "Среди
московских символистов", "Малознакомый Ленин" (в переводе с французского) и
"Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина".
В настоящий сборник объединены несколько статей Валентинова-Вольского.
Три основные статьи книги ("Левая
оппозиция и борьба с нею", "О социализме в одной стране" и "Доктрина
правого коммунизма") написаны Валентиновым в 1958-59 годах, незадолго до
потери работоспособности. В 1960 году статья "Доктрина правого коммунизма"
была выпущена автором в виде брошюры1. В настоящем издании она
публикуется по архивной рукописи.
Все три статьи находятся в неразрывной связи с книгой воспоминаний
Валентинова "Новая экономическая политика и кризис партии после смерти
Ленина" и должны рассматриваться как ее дополнение и продолжение. В виде
приложений даются несколько небольших статей Валентинова; выдержки из его
переписки с историком Б. И. Николаевским, редактором "Социалистического
вестника" Р. Абрамовичем; письмо Н. И. Седовой-Троцкой, относящееся к 11-му
пункту пятого приложения, а также выдержки из двух писем Троцкого.
Рукописи публикуемых в этом сборнике материалов хранятся в архиве
Гуверовского института Станфордского университета (США), в коллекции Б. И.
Николаевского и публикуются с любезного разрешения администрации архива.
Архивные номера используемых материалов следующие: ящик 224, папки 4, 5 и 8;
ящик 508, папка 1 и 27; ящик 600, папка 9; ящик 223, папки 8 и 9; ящик 39,
папка 9; ящик 134, папка 6; ящик 614, папка 2; ящик 591, папка 14; ящик 609,
папка 16.
Описываемые Валентиновым события 20-х годов настолько сложны, что
оставляют место для различных интерпретаций. Не во всем можно согласиться с
автором, хотя в целом его оценки следует признать правильными. Ряд
принципиально важных вопросов нуждается, однако, в уточнениях. Так,
утверждение Валентинова будто Троцкий на Тринадцатом партийном съезде
голосовал за оставление Сталина на посту генсека, не может быть подтверждено
документально. Валентинов опирается лишь на устное свидетельство Бориса
Суварина, тогда одного из руководителей французской компартии, выступавшего
на Тринадцатом съезде с речью в защиту
1. Н. Валентинов. Доктрина правого коммунизма. 1924-26 годы в истории
советского государства. Издательство Центрального объединения политических
эмигрантов из СССР, Мюнхен, 1960.
Троцкого (речь Суварина переводил Луначарский)2. Против
версии Валентинова свидетельствуют мемуары Б. Бажанова "Записки секретаря
Сталина" (к которым в целом нужно относиться с большой осторожностью).
Вопрос о передаче текста "завещания" Ленина на Запад и связанное с этим
известное опровержение Троцкого также требуют уточнений. Как указывает один
из источников3, Троцкий в перерыве между заседаниями Тринадцатого
съезда, прогуливаясь по коридору, пересказал гостю съезда американскому
коммунисту Максу Истману текст ленинского завещания. Троцкий говорил
осторожно, чтобы другие не услышали, но обещания молчать с Истмана не взял.
Тем временем один меньшевик, работавший в секретариате А. Сольца, выкрал
текст "Завещания" Ленина и передал за границу для публикации в
меньшевистском "Социалистическом вестнике". Меньшевистский орган опубликовал
документ4, но информатор был раскрыт, и (в 1924 году)
расстрелян5. Есть основания предполагать, что текст ленинского
завещания мог быть вывезен за границу еще и X. Раковским6. И
когда Макс Истман в выпущенной им летом 1925 года на английском книге "С тех
пор как умер Ленин" цитировал из "завещания", это не должно было вызвать
никакой сенсации. Тем не менее сенсация произошла. Рассказ о завещании
Ленина из книги Истмана перепечатал журнал "Тайм". И если на публикацию
"Социалистического вестника" советское правительство решило не реагировать,
на статью "Тайма" отреагировал сам Троцкий: по поручению Политбюро он
выступил с опровержением того факта, что документ, называемый "за-
См. Архив Гуверовского института, кол. Николаевского, ящик 591,
папка 14. Письмо Н. В. Валентинова-Вольского Р. Абрамовичу от 16 нояб
ря 1959 г. 1 лист.
АГИ, кол. Николаевского, ящик 591, папка 14. Письмо Р. Абрамо
вича 11. В. Валентинову-Вольскому. Январь 1959 г. 2 листа.
Так, в архиве Троцкого в Гарвадском университете текст завеща
ния Ленина имеется именно в перепечатке из "Социалистического вестни
ка". Текст этот перепечатал для Троцкого сам Б. И. Николаевский.
См. ЛГИ, кол. Николаевского, ящик 628, папка 13. Письмо
Б. И. Николаевского Н. И. Седовой-Троцкой от 23 декабря 1950 г.
Это следует из письма Л. Троцкого Истману от 21 мая 1931 года
(Архив Макса Истмана в библиотеке Лилли Индианского университета,
США). См. также Л. Троцкий. Портреты революционеров. Сост. Ю. Фель
штинский. Изд. Чалидзе, 1988, стр. 123.
вещанием Ленина" существует и обвинил Истмана во лжи. С аналогичным
заявлением выступила в печати Крупская. Несколько позже Истман через
Суварина получил полный текст "завещания". И тогда пристыженный было Троцким
и Крупской "Тайм" в октябре 1926 года опубликовал полный текст
документа7. Такова вкратце история публикации завещания Ленина за
границей.
Со времени написания Валентиновым его статей в научный оборот было
введено много документов, которых не могло быть в распоряжении автора этого
сборника8. Некоторые из них, такие, как "Заявление 46-ти",
опубликованы были в те годы лишь в переводах. В тех случаях, когда это было
уместно, редактором-составителем давались соответствующие сноски, а цитаты
выверялись по архивным или недавно опубликованным материалам. Незнакомство
Валентинова с рядом материалов, введенных в научный оборот лишь после его
смерти, иногда приводило автора к не совсем правильным выводам. Так, в целом
справедливо называя дискуссию, начатую вокруг статьи Троцкого "Уроки
Октября" игрой в одни ворота, удивляясь молчанию Троцкого, Валентинов,
конечно же не знал, что в архиве Троцкого в Гарвардском университете лежит
написанная (но не опубликованная) статья Троцкого "Наши разногласия" --
ответ на ту критику, которой он был подвергнут9.
Эти немногочисленные примеры спорных фактических моментов в целом никак
не умаляют значения книги Валентинова и той злободневности, которую она
приобретает сегодня в связи с событиями в СССР и странах Восточной Европы.
Юрий Фельштинский
Известный американский историк Э. Карр ошибочно считал, что
именно эту вторую публикацию журнала опровергали Троцкий и
Крупская.
См., например, кн. Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923-
1927. Из архива Льва Троцкого, в четырех томах. Том 1 (1923-1926).
Сост.
10. Фельштинский. Изд. Чалидзе, 1988. Ряд используемых Валентиновым
документов включен в это издание и на русском языке был опубликован
впервые.
См. там же, стр. 110-142.
ТРОЦКИСТСКАЯ ОППОЗИЦИЯ И БОРЬБА С НЕЮ
Уже с 1920 г. Ленин жаловался на постоянную мучительную головную боль.
Шестого марта 1922 г. на заседании коммунистической фракции съезда
рабочих-коммунистов он с полной откровенностью сказал, что усиливающаяся
болезнь "не дает мне возможности непосредственно участвовать в политических
делах и вовсе не позволяет мне исполнять советскую должность, на которую я
поставлен". Впрочем, добавил он, "я имею основание рассчитывать, что через
несколько недель смогу вернуться к своей непосредственной
работе"1. Надежда Ленина не осуществилась. Развиваясь толчками,
болезнь привела 26 мая 1922 г. к удару -- частичному параличу правой руки,
ноги, расстройству речи. О состоянии здоровья Ленина скрывали. Об этом знали
лишь немногие. Бюллетени о болезни Ленина были составлены туманно, из них
нельзя было предположить, что он серьезно болен. К тому же даже в ближайшем
окружении Ленина все были уверены -- Ленин "крепыш" (выражение Крупской) и
болезнь скоро осилит. Иного мнения держался Сталин. Расспрашивая врачей,
лечащих Ленина, консультируя медицинские книги, добавляя сюда всякие
сведения о давно падающем здоровье Ленина, Сталин решил, что за первым
ударом паралича последуют другие и скоро Ленин исчезнет. Прове-
1. Ленин. Сочинения. Четвертое издание, т. 33, стр. 191.
ряя свое заключение, Сталин, под видом докладов, а главным образом для
наблюдения, три раза -- 11 июля, 5 августа и 30 августа ездил в Горки, где
находился больной Ленин2. Хотя тот как будто стал выздоравливать,
Сталин своего заключения не изменил. И действительно, после кратковременного
возвращения в октябре к работе Ленина бьет 16 декабря 1922 г. второй приступ
паралича. Сталин теперь уже окончательно уверился, что "Ленину капут". В
такой грубой форме свое заключение Сталин поведал лишь некоторым членам
Политбюро. Кому -- мы этого не знаем, можно только указать, что слова
Сталина стали известны лицам, стоящим вне Политбюро, например Наркомфину
Сокольникову, его заместителю Владимирову, сестре Ленина Анне Ильинишне.
Говоря, что "Ленину капут", Сталин, разумеется, сопровождал свое заявление
соответствующими случаю выражениями
о безмерности горя, которое причиняет ему, как всем, бо
лезнь вождя. Зная, кем был Сталин (о том более чем до
статочно говорят последовавшие десятилетия его кровавого
царствования) можно утверждать, что, вне всякого сомне
ния, он радовался уходу Ленина. Ведь он знал, что при Ле
нине никогда не осуществит своих затаенных желаний -- все
сделать, чтобы стать первой персоной в партии и государстве.
В соответствии с убеждением, что "Ленину капут", Сталин
и установил свое к нему отношение. Раз тот перестал быть
фактически вождем, нет надобности снабжать его особой,
часто секретной, информацией и ждать от него директив.
Крупскую, обращавшуюся к нему, как к генеральному секре
тарю партии, за этими сведениями, он третировал с такой
грубостью и издевательством, что та сочла нужным искать
защиты у Каменева и Зиновьева3. О поведении Сталина Ле
нин узнал лишь в марте 1923 г., когда решил порвать с ним
всякие личные отношения.
Кто во время болезни Ленина стал в первых рядах власти? Прежде всего
нужно указать на Сталина. Выбранный
2. Во время дальнейшей болезни Ленина, Сталин после 30 авг.
1 922 г. никогда больше в Горках Ленина не видел и с ним там не
говорил.
Это важно отметить.
3. Письмо Крупской, им адресованное, написано 23 декабря 1922 г.
Оно приведено в напечатанном в "New York Times" секретном докладе
Хрущева и в "Le Monde" (6 июня 1956 г.)
пленумом ЦК в апреле 1922 г. после XI съезда партии генеральным
секретарем, Сталин с огромной быстротой захватил в свои руки, по выражению
Ленина, "необъятную власть". Под его воздействием и управлением оказался
центральный аппарат партии, ее областные, губернские, уездные комитеты,
секретари производственных ячеек, волостных комитетов. Из данных, сообщенных
на XII всероссийской конференции (4-7 августа 1922 г.) видно, что уже тогда
эта управляемая им партийная масса насчитывала 15.325 человек4.
Править этой армией, снабжать ее всякими наставлениями, производить
перемещения и назначения внутри ее Сталину помогали тесно с ним связанные
два секретаря партии -- Молотов и Куйбышев (Молотов стал выдвигаться в
первые ряды еще при Ленине).
На виднейшем месте стоял Каменев. Вместе с Цурюпой и Рыковым он был
последнее время помощником Ленина в Совнаркоме и СТО. Ленин очень хвалил
его. На пленуме Московского Совета 20 ноября 1922 г. (за месяц до второго
приступа паралича) Ленин назвал его лошадкой "исключительно способной и
ретивой", которая "два воза везет". После вытеснения часто болевшего Цурюпы
руководство советским хозяйством осуществлялось главным образом Каменевым и
Рыковым, а фактически председателем Совнаркома и СТО был Каменев. Сверх того
он был главою Московского Совета Рабочих депутатов и постоянным
председателем Политбюро. Властвующее место его очевидно. Большой пост в
Советской иерархии занимал и Зиновьев. В качестве председателя
Исполнительного Комитета Коминтерна он хозяйски распоряжался иностранными
коммунистическими партиями и в то же время, будучи председателем
Петербургского Совета рабочих депутатов, как наместник правил Петербургом.
Заметное место занимал Томский -- шеф всего профессионального движения
страны и Бухарин -- идеолог партии, редактор ее центрального органа
"Правда". В сравнении с этими членами Политбюро Троцкий в 1922 г. оказался
как бы в тени. Он никогда не бывал на заседаниях таких важных
4. См. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях
съездов, конференций и пленумов ЦК Изд 7, т 1, Москва, 1953, стр. 677
органов, как СТО и Совнарком, считая, что для роли исполнителей
указаний Ленина более подходят Каменев, Рыков, Цурюпа. Заседания Политбюро
Троцкий стремился аккуратно посещать, но (и об этом он говорит в своей
автобиографии) чувствовал и видел, что при нем не обо всем говорят, и за
официально существующим Политбюро есть еще другое -- из Зиновьева, Сталина,
Каменева. Троцкий занимал важный пост -- главы вооруженных сил страны, пост
председателя Реввоенсовета. Но после окончания гражданской войны, с быстрым,
по настоянию Ленина, сокращением состава армии с 3.200.000 до 600.000
человек значение этого поста поблекло. Задачами стало размещение войск по
казармам, территориям, образование милиционных частей, самое обыденное их
снабжение, обучение, управление. Троцкого с его любовью к большой позе и
"героике" это не очень привлекало. Выпускать из своих рук Реввоенсовет он,
разумеется, не хотел, но управление им в мирное время ему казалось занятием
скучноватым. Отдаваясь воспоминаниям о героическом времени, он предпочитал
составлять, собирать три тома "Как вооружалась революция". В свободное же от
всяких занятий время принимал участие в руководстве антирелигиозной
пропагандой.
Личные отношения его с другими членами Политбюро, внешне сдержанные,
холодные, были внутренне враждебными. Особенно со Сталиным, о чем знал и
Ленин, он отмечает это в своем завещании. Троцкий видел в Сталине зараженную
огромным тщеславием "посредственность", но боялся его, зная его положение в
аппарате партии, его способность вести интриги и подкопы, изготовлять
"острые блюда". Что же касается Сталина, тот жгуче ненавидел Троцкого. Не
только за то, что по настоянию Троцкого он и его подручный Ворошилов были
удалены в 1918 г. от командования фронтом в Царицыне, позднее
переименованном в Сталинград. У Троцкого был блеск, он был талантливым
публицистом, превосходным оратором, образованным человеком, в частности
знающим иностранные языки. Все это у Сталина абсолютно отсутствовало, а он,
по словам Бухарина, не мог терпеть, чтобы у других было то, чего нет у него.
Острая, ни на минуту не останавливающаяся его зависть разжигала у Сталина
ненависть к Троцкому. Плохи были и отношения между
Зиновьевым и Троцким. Полный самомнения Зиновьев считал, что как
писатель и оратор он не ниже Троцкого. Вдобавок, в Троцком он видел
"чужака", лишь в 1917 году объявившего себя большевиком, тогда как он,
Зиновьев, был близким Ленину человеком и уж давно занимал в партии большое
место. Сложнее были отношения между Каменевым и Троцким. Каменев был женат
на сестре Троцкого, однако, эти родственные отношения, по причинам
известным, но на которых останавливаться не будем, не сближали, а наоборот,
отдаляли. Было не только это. В 1908-1912 гг. Троцкий издавал в Вене газету
"Правда", объявлявшую себя "внефракционной", якобы стоящей над и вне
большевистско-меньше-вистской распри. В 1910 г. объединенный в то время
Центральный Комитет партии, вопреки желанию Ленина, решил оказать "Правде"
денежную помощь. В качестве представителя ЦК в газете Троцкого должен был
принимать участие и Каменев. Между ним, сторонником и выразителем воли
Ленина, и Троцким, надменно провозгласившим свою "независимость" и
"нефракционность", происходили такие споры и едкие стычки, что наложили
печать на все позднейшие их отношения. Каменев не выносил самоуверенности и
безапелляционности Троцкого, а этот видел в Каменеве "циника", случайно, а
не в силу каких-либо больших качеств, попавшего на верх партии и власти. На
личных отношениях нам пришлось и придется еще останавливаться по ходу
событий. Они играли крупную роль. Историю делают не автоматы, а живые люди,
повинующиеся своим чувствам, страстям, влечениям, своим симпатиям и
антипатиям, а не только "идеям" и "программам". Не учитывать этого фактора
значило бы безмерно упрощать, выхолащивать действительный ход исторических
событий.
Мы сказали, что во время болезни Ленина наиболее важные "командные
позиции" заняли Сталин, Каменев, Зиновьев. Они вошли в Политбюро, избранные
Пленумом ЦК, в свою очередь избранного на XI съезде партии, последнем, на
котором присутствовал Ленин. Это еще не легализировало обширность и высоту
власти, которую они себе присвоили. В правление Ленина все они были лишь его
спутниками. На них лишь отраженный свет от "солнца" Ленина. Во ВЦИКе они
были при нем. В ЦК при нем. В Политбюро
при нем. В Совнаркоме при нем. За исключением (и то отчасти) Троцкого,
ни один из них при Ленине не имел, так сказать, самостоятельного бытия и
именно это обстоятельство и желание скорее избавиться от подавляющего
влияния и зависимости от "старика" вызывало у Сталина вздох облегчения:
"Ленину капут". Партия и население видели, что в "Правде", например, 4
января 1923 г., 25 января, 4 марта появляются статьи Ленина, носящие
свойственный ему "директивный" характер. Отсюда законно заключали, что даже
будучи больным, Ленин все же по-прежнему управляет страной. Следовательно,
степень властности его спутников, их положение и значение в партии и стране
остаются такими же, как и при здоровом Ленине. Но 9 марта Ленин сражен
третьим ударом паралича. На выздоровление его нет надежды. Скрывать то, что
до сих пор скрывалось, больше нельзя. И 13 марта рядом с медицинским
бюллетенем о резком ухудшении здоровья "тов. Ленина, председателя
Совнаркома", появляется о том же "правительственное сообщение", составленное
Политбюро. И то и другое в своих указаниях осторожны, тем не менее Москва, а
за нею вся страна, охватываются убеждением, что вождем и руководителем
государства Ленин уже быть не может. В свете этого факта вся политическая
ситуация меняется. В стране, искони привыкшей к мысли, что во главе ее стоит
царь, а со времени Октябрьской революции правит Ленин, естественно встал
вопрос: кто же, какая личность его заменит? Та же постановка вопроса и в
массе коммунистической партии, слагавшейся, воспитывавшейся в духе
возглавления ее вождем, в духе подчинения ему. Как бы отвечая на это,
производя огромное впечатление, привлекая к себе общее, обостренное
внимание, 14 марта "Правда" выпустила специальный номер, посвященный
25-летию образования в России (в 1898 г.) социал-демократической партии, из
недр которой появились большевики и партия коммунистическая. Все
знаменитости партии дали в этом номере статьи, в том числе и Троцкий,
озаглавивший свое произведение "Мысли о партии". Ни одна из них не читалась
столь усердно, с таким вниманием, как помещенная на 4 странице статья
Радека, а от нее получили особое освещение и "Мысли о партии" Троцкого. Уже
в номере от 14 октября 1922 г. "Правды", когда оправившийся
от первого удара Ленин временно возвратился к работе, Радек, проводя
параллель между Лениным и Троцким, кидал большие дифирамбы по адресу
Троцкого: "Если товарища Ленина можно назвать разумом революции,
господствующим через трансмиссию воли, то тов. Троцкого можно
характеризовать как стальную волю, обузданную разумом".
В статье от 14 марта 1923 г., носящей заголовок "Лев Троцкий --
организатор побед" -- Радек пошел еще дальше в сторону безудержной апологии
Троцкого. Он не только "человек с железной волей". Радек пробует раскрыть
"тайну величия" Троцкого, он видит в нем "одного из лучших писателей
мирового социализма", указывает на его "великий умственный авторитет",
полный "глубокой моральной силы". У него "организаторский гений", у него
"гениальное понимание военных вопросов". "Русская революция действовала
через мозг, нервную систему и сердце этого великого своего представителя".
Он "знаменосец вооруженного трудового народа". "Если наша партия войдет в
историю как первая партия пролетариата, которая сумела построить великую
армию, эта блестящая страница русской революции будет навсегда связана с
именем Льва Давидовича Троцкого как человека, труд и дело которого будут
предметом не только любви, но и науки новых поколений рабочего класса,
готовящихся к завоеванию мира"5.
Ныне, когда известно, как стараньями Сталина (убийцы Троцкого)
заплевано, загажено имя Троцкого в образе предателя, фашиста, слуги
капитализма, вычеркнутого из официальной истории русской революции -- слова
Радека звучат трагической иронией. Все же не нужно большого воображения,
чтобы представить себе, какой эффект она произвела в марте 1923 г. Ставя
Троцкого на высочайший пьедестал, Радек ясно намекал: Ленин ушел и его может
и должен заменить только Троцкий. Статья Радека привела членов Политбюро в
крайнее раздражение. Запретить ее было нельзя, это был бы скандал, но Сталин
при первом же удобном случае постарался заявить, что нельзя относиться
серьезно к тому,
5. Радек писал очень неправильным русским языком и не всегда был
способен точно выразить свою мысль. Так, приводимая последняя фраза, как
показывает ее смысл, словом "если" не должна начинаться.
что вообще пишет и говорит Радек: "Не язык подчинен ему, а он языку.
Радеку дан язык не для того, чтобы управлять им, а для того, чтобы самому
подчиняться своему языку, не зная, когда и что сболтнет этот язык".
В марте Политбюро постановило, что через месяц должен быть созван XII
съезд партии, первый после определившегося ухода Ленина от власти, и этому
съезду надлежало решить, какие же люди возглавят партию, заместят Ленина. В
этой обстановке статья Радека, выдвигавшая на первое место Троцкого,
приобретала особо важное значение. Внимание к Троцкому перед съездом, или
точнее, накануне съезда, увеличивалось следующим обстоятельством. В
завоеванную Грузию, где Красной Армией было свергнуто социал-демократическое
правительство из меньшевиков, был послан для наведения "должного порядка"
Орджоникидзе. Руководствуясь указаниями "генерального секретаря" Сталина, он
стал подавлять в Грузии малейшие проявления национальных чувств. В борьбе с
тем, что Сталин называл "национал-уклонизмом", "социал-национализмом",
Орджоникидзе оскорблял виднейших грузинских коммунистов и даже прибегал к
"рукоприкладству". Ленин, требовавший мягкого отношения к находящимся в
России маленьким нациям и народностям, был возмущен поведением Сталина,
Орджоникидзе и Дзержинского, так как тот, посланный в Грузию с комиссией для
беспристрастного расследования происходящих там национальных столкновений,
вместо этого, следуя за Сталиным, обелял политику Орджоникидзе. Ленин
превосходно знал, что в стремлении подавить всякий "национал-уклонизм", все
подчиняя директивам из Москвы, очень часто в рядах коммунистической партии
проявляется державный великорусский национализм. Возвратившись после первого
приступа болезни к работе, он писал членам Политбюро 6 октября 1922 г.:
"Великорусскому шовинизму объявляю борьбу не на жизнь, а на
смерть"6. Придавая огромное значение отношениям между русскими и
другими народностями, настаивая на отличии наступательного национализма
большой державной нации от оборонительного
6. Это письмо в Политбюро долго скрывалось. Оно было опубликовано в
"Правде" только 21 января 1937 г.
национализма маленьких и прежде угнетенных наций, Ленин продиктовал 30
и 31 декабря 1922 г. три записки, посвященные этому вопросу7. Он
требовал в них "примерно наказать" Орджоникидзе, критиковал отсутствие
беспристрастия у Дзержинского ("обрусевшего инородца, пересаливающего по
части истинно-русского настроения"), а Сталина считал целиком ответственным
за "администраторские увлечения" и инспирируемую им "великорусскую
националистическую кампанию". Узнав, что в этом вопросе Троцкий с ним вполне
солидарен, Ленин в "совершенно секретном" письме обратился к нему с просьбою
взять на себя в ЦК защиту "грузинского дела" в духе прилагаемых к письму
записок Ленина. Письмо и записки были переданы Троцкому 5 марта, за четыре
дня до третьего удара паралича Ленина, а 24 марта Троцкий поместил в
"Правде" вторую статью "Мысли о партии", где анализировал национальный
вопрос, точно следуя за Лениным. "Великорусский шовинизм есть основная
опасность, могущая подорвать всякое доверие ранее угнетенных народов к
русскому пролетариату и к Союзу Республик. Это наш основной враг, если мы
его свалим, то на 9/10 свалим и тот местный национализм, который сохраняется
и развивается". В своей статье Троцкий имел возможность в замаскированной
форме, опираясь на слова Ленина, сильно уколоть Сталина. Он этого не сделал.
Не сделал он этого и выслушивая проект доклада о национальном вопросе,
который Сталин написал для съезда. Троцкий вносил в него поправки, не говоря
Сталину, что в его руках находятся записки Ленина. И только 15 апреля, т.е.
за два дня до открытия съезда, он отправляет их Сталину и всем другим членам
ЦК, сообщая, что если, по совершенно ясным мотивам (критики Лениным Сталина,
Дзержинского и Орджоникидзе) ЦК сочтет нужным не оглашать записки Ленина --
он этому решению подчинится8. Раздраженный до бешенства тайными
сношениями Ленина с Троцким, очень для него не-
Записки Ленина по национальному вопросу приведены в секрет
ном докладе Хрущева. Они напечатаны в 1957 г. в томе 36 Полного со
брания сочинений Ленина, стр. 553-559.
Валентинов ошибается. Письмо было написано 16 апреля. -- Прим.
ред.
приятными, Сталин пишет 16 апреля Троцкому, что находит недопустимым
секретное хранение им в течение более месяца исключительно важных статей
Ленина. Их нужно было немедленно сообщить членам ЦК, тогда как теперь не
они, а некоторые прибывшие на съезд делегаты знают их содержание. "Я узнал,
-- пишет Сталин, -- что тема этих статей делается предметом обсуждения,
слухов, болтовни делегатов, статьи становятся известными лицам, не имеющим
ничего общего с ЦК". Я считаю, добавлял Сталин, (он, конечно, лгал), что
статьи Ленина должны быть опубликованы, "к сожалению, этого сделать нельзя,
так как из письма секретарши Ленина Фотиевой видно, что они не были вторично
пересмотрены товарищем Лениным и не получили окончательный вид, готовый для
печати"9.
Ссылка на Фотиеву послужила Сталину благовидным предлогом избежать
оглашения в печати весьма неприятных для него записок Ленина, но из
раздраженного письма Сталина явствует, что о существовании этих записок
все-таки узнали некоторые делегаты съезда и как раз накануне его. Очевидно,
не говоря о записках ни одного слова членам Политбюро, Троцкий их кому-то
показывал, или говорил о них. Точного содержания этих документов делегаты
сьезда, по-видимому, не знали. Все держалось на слухах, и из них делался
вывод, что больной Ленин выражал доверие к Троцкому, дал ему какие-то важные
в партийном отношении поручения и полномочия. Вот эти слухи ("болтовня", по
злобному выражению Сталина), еще более усиливали впечатление от статьи
Радека, превращая в большое событие ожидаемое выступление Троцкого на
съезде. Доклад на нем сделали Каменев, Зиновьев, Сталин, Рыков, но после
того, что сказано выше, станет понятным, что в центре съезда встали -- не
они, а Троцкий. От имени Политбюро (в первый раз и в последний) он сделал
доклад о положении промышленности, пустив в оборот термин "ножницы",
фигуральное выражение болезненного, режущего советскую экономику расхождения
индустриальных и сельскохозяйственных цен. Отчет в "Правде" отмечает, что
речь Троцкого была по-
9. См. также Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923-1927, в четырех
томах, т. 1, Chalidze Publications, 1988, стр. 53-55. - Прим. ред.
крыта "бурными, долго несмолкаемыми аплодисментами". Этого мало
сказать. Появление Троцкого на трибуне и уход с нее после доклада
сопровождались такой действительно бурной овацией, таким длительным,
несмолкаемым громом аплодисментов, что Сталин и другие члены Политбюро
позеленели от зависти и злобы, а Ворошилов, находившийся в составе
президиума съезда, не постеснялся громко сказать: "Подобные овации просто
неприличны, так можно встречать только Ленина"10.
Есть сведения, что после съезда некоторые делегаты съезда получили
наставления в этом духе в секретариате ЦК. Можно твердо установить, что
именно на XII съезде, в апреле 1923 г., оформилась та внутрипартийная
ситуация, то настроение, с которым в прямой связи находятся многие
последовавшие события. В беспримерных овациях по своему адресу Троцкий имел
право видеть признание партийной массой его великого значения, таланта,
ценности, авторитета. Из этого он мог вывести, что есть налицо нужная ему
конъюнктура, при которой, увлекая за собой большинство партии, он должен
подняться на самую высоту. Позднее, уже высланный из СССР, Троцкий в своей
автобиографии, изданной в Берлине в 1930 г. ("Моя Жизнь", т. II, стр.
216-257) писал, что в ноябре 1922 г. имел особый разговор с Лениным. Из него
он заключил, что Ленин хотел создать "такие условия в партии, которые дали
бы мне возможность стать заместителем Ленина, по его мысли -- преемником на
посту председателя Совнаркома. Только в этой связи становится ясен смысл так
называемого завещания. Бесспорная цель завещания -- облегчить мне
руководящую работу". Нужно с очень большим недоверием отнестись к этому
сообщению Троцкого и его интерпретации "завещания". Но если он действительно
верил, что Ленин хотел выдвинуть его в качестве своего "заместителя",
становится понятным стрем-
10. Когда в залу заседания съезда вошел Троцкий, а за ним Радек,
Ворошилов крикнул: "Вот идет Лев, а за ним его хвост". Остроумный Радек
почти немедленно ответил на это следующим стихотворением:
У Ворошилова тупая голова,
Все мысли в кучу свалены,
И лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.
ление Троцкого использовать в этом направлении овации съезда и на их
крыльях подняться наверх руководства партией и государством. Но на том же
съезде, и с большей, чем до этого, раздраженной, озлобленной упорностью,
члены Политбюро, и в первую голову -- Сталин, Зиновьев, Каменев -- твердо
решили, что взлета наверх Троцкого они ни в коем случае не допустят. Однако,
съезд закрылся при двух заявлениях, маскировавших уже начавшуюся борьбу за
власть. "Руководство нашей партией, государством и хозяйством, -- сказал
Троцкий, -- не только останется незыблемым, но оно должно быть упрочено,
укреплено и поднято на высокую ступень. Всякого, кто попытается направить
свою энергию против руководства партией, государством и хозяйством, мы
поставим все совместно по ту сторону баррикады. Я говорю это с тем большей
энергией, что некоторые товарищи считают, что у меня есть ошибки по этой
линии. Я заявляю и утверждаю, что в отношении к резолюции (предложенной
сьезду), которая говорит о необходимости укрепления и упрочения руководства
партии во всех областях, я буду не последним в вашей среде для ее защиты,
проведения и беспощадной борьбы со всяким, кто на нее
покусится"11. Со своей стороны Сталин заявил, что никаких
признаков раскола в ЦК нет, и отсюда единогласно принятая резолюция: "Съезд
убежден, что констатированная среди самых широких слоев членов партии
железная воля к единству обеспечит партии на ближайшие годы еще более
прочную сплоченность и спайку, нежели это было до сих пор".
Не прошло и пяти месяцев, и скрытая борьба стала явной и разрушающей
уверение в железном единстве партии. Посмотрим, как и в какой обстановке это
произошло.
* * *
В средине лета 1923 г. экономическое положение страны стало крайне
тяжким. Расхождение высоких цен промышлен-
11. "Правда", 24 апреля 1923 г. Если вдуматься в заявление Троцкого,
нельзя не увидеть в нем большую двусмысленность. Он стоит за руководство
партией, государством и хозяйством; но это еще не значит, что признает и
одобряет существующее руководство.
ных товаров с низкими, падающими ценами сельскохозяйственных продуктов
принимало угрожающий характер. Избыток хлеба не мог быть продан крестьянами.
А экспорт его за границу не был налажен. Крестьяне не имели средств
покупать, да еще по высочайшей цене, промышленные товары. Страна с ничтожной
массой продукции, при неудовлетворении самых насущных потребностей
населения, оказалась в тисках экономического абсурда -- кризиса сбыта. Не
сбывая свою продукцию, фабрики, переведенные с введением НЭПа на
коммерческий расчет, не имели денег, чтобы выплачивать заработок рабочим, а
если платили его, то падающими в своей ценности ничего не стоящими так
называемыми "сов-знаками". Положение рабочих стало нетерпимым. В Москве,
Харькове, Нижнем Новгороде начались забастовки, по коммунистической теории,
могущие иметь место при капитализме, но не в стране с "диктатурой
пролетариата". Этими выплывшими острыми вопросами пришлось в спешном порядке
заняться Политбюро и ЦК. В сентябре были организованы три комиссии: 1) по
исследованию кризиса сбыта и образования ножниц; 2) по исследованию вопроса
о заработной плате; и 3) внутрипартийному положению. Эта комиссия под
председательством председателя ГПУ Дзержинского обнаружила, что под влиянием
хозяйственного кризиса и других причин в партии начали слагаться
группировки, критикующие Политбюро. В связи с обсуждением указанных вопросов
в Политбюро и ЦК возникли споры с Троцким, приведшие его к резкому
столкновению с правящей тройкой, т.е. со Сталиным, Каменевым, Зиновьевым.
Этого момента как будто он и дожидался, чтобы броситься в атаку. Тогда-то и
обнаружилась двусмысленность его заявления на съезде: да, говорил он, я
стоял и стою за руководство партией, государством и хозяйством, но это
совсем не значит, что я стою за то плохое руководство, которое сейчас
осуществляется. Занося на бумагу суть обнаружившихся разногласий -- а они
были так остры, что Троцкий из одного заседания ЦК ушел, хлопнув дверью --
он отправил 5 октября 1923 г. письмо в Политбюро:
"Руководства хозяйством нет, хаос идет сверху", -- писал он, и лишь при
отсутствии чувства ответственности можно "глядеть сквозь пальцы на такого
рода руководство".
Партия перестает быть живым организмом, быстро и умело разрешающим
возникающие пред нею большие проблемы. "За последний год создалась
секретарская психология" (намек на Сталина и его подручных), главной чертой
которой является убеждение, что секретарь способен решить все и всякие
вопросы без знакомства с ними. "Секретарскому бюрократизму должен быть
положен предел. Конечно, развернутая рабочая демократия несовместима с
диктатурой, однако партийная демократия должна вступить в свои права, без
нее партии грозит окостенение и вырождение"12.
На это последовал следующий ответ Политбюро: "Политбюро разошлось и
расходится с тов. Троцким по вопросу о личных назначениях по хозяйственной
линии. Мы считаем необходимым сказать, что в основе всего недовольства
Троцкого, всего его раздражения, всех его продолжающихся уже несколько лет
выступлений против ЦК, его решимости потрясти партию, лежит то
обстоятельство, что Троцкий хочет, чтобы ЦК назначил его для руководства
нашей хозяйственной жизнью. Против этого долго боролся Ленин. Троцкий
состоит членом Совнаркома, членом СТО, ему был предложен Лениным пост
заместителя председателя Совнаркома, но он ни разу не посетил заседаний
Совнаркома, ни при Ленине, ни после отхода его от работы. Он ни разу не был
на заседании СТО, ни разу не внес ни в Совнарком, ни в СТО, ни в Госплан
какие бы то ни было предложения по хозяйственным, финансовым, бюджетным и
т.п. вопросам. Он ведет себя по формуле: все или ничего. Троцкий фактически
поставил себя перед партией в такое положение, что или партия должна
предоставить тов. Троцкому диктатуру в области хозяйственного и военного
дела, или он фактически отказывается от работы в области хозяйства, оставляя
за собою лишь право систематической дезорганизации ЦК. Политбюро не может
взять на себя ответственность за удовлетворение претензий Троцкого. За
рискованный опыт в хозяйственной области мы ответственности на себя
12. Социалистический вестник, 1924. No 11. (См. Приложение 9. -Прим.
ред.)
взять не можем"13. В начавшейся борьбе громадную поддержку
Троцкому принесло поступившее 16 октября заявление в Политбюро, подписанное
46 видными членами партии14. Оно состоит из обширной декларации,
составленной Преображенским, Бреславом, Сокольниковым, под которой, но с
разными оговорками, подписались 43 человека, в том числе Белобородов,
Розенгольц, Альский, Сапронов, Сосновский, Ваганьян, Стуков, Рафаил, Бубнов,
Воронский, В. Смирнов, Бык15, Дробнис16. Заявление 46
бьет по Политбюро в унисон с Троцким:
"Чрезвычайная серьезность положения заставляет нас (в интересах нашей
партии, в интересах рабочего класса) сказать вам открыто, что продолжение
политики большинства Политбюро грозит тяжкими бедами для всей партии... Если
не будут немедленно приняты широкие, продуманные, планомерные и энергичные
меры, если нынешнее отсутствие руководства будет продолжаться, мы стоим
перед возможностью необычайно острого хозяйственного потрясения, неизбежно
связанного с внутренними политическими осложнениями и с полным параличем
нашей внешней активности и дееспособности. А последняя, как всякому понятно,
нужна нам теперь больше, чем когда-либо, от нее зависят судьбы мировой
революции и рабочего класса всех стран".
Заявление подвергает большому сомнению способность большинства
Политбюро найти выход из хозяйственного кризиса и "продуманно" руководить
советской экономикой. Для этого нужны сконцентрированные действия всех
членов партии, а этому мешает установившийся в ней "фракционный режим",
руководящийся "взглядами и симпатиями узкого кружка". Партия под тяжестью
этого режима пере-
Это заявление Политбюро, также как письмо Троцкого в Политбю
ро, никогда не было опубликовано ни Троцким, ни его противниками.
Выдержки из него напечатаны только в "Социалистическом вестнике"
в 1924 г. No 11.
Опубл. в кн. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927,
т. 1, стр. 83-88.
При наборе текста заявления в кн. "Коммунистическая оппози
ция в СССР" эта фамилия по ошибке не попала в список подписавшихся.
- Прим. ред.
Все перечисленные лица погибли в эпоху кровавой сталинской
чистки 1937-38 годов.
стала быть живым коллективом. Общественное мнение в ней задушено.
Сейчас не партия, не широкие массы избирают членов местных комитетов и ЦК, а
секретарская верхушка назначает членов конференций и съездов, которые
превращаются в исполнительные органы этой верхушки. Создавшееся положение
объясняется режимом диктатуры части партии, который был установлен после X
съезда, а этот режим пережил себя. Он должен быть заменен режимом
товарищеского единения и внутрипартийной демократии17.
Среди подписавших заявление 46 были лица, весьма близкие к Троцкому,
особо к нему прислушивающиеся. Совпадение целого ряда мест в их заявлении с
тем, что говорил в ЦК и писал Троцкий в письме в Политбюро, не могло не
броситься в глаза. Это дало Политбюро основание обвинять Троцкого в том,
что, находясь в составе Политбюро, он тайно руководит борьбою против этого
учреждения и эту борьбу инспирирует и разжигает. Отсюда обвинение его в
нелояльности, в желании потрясти партию, которое, по мнению Политбюро,
объясняется тем, что он никогда полностью с ней не сливался и постоянно в
самых важных вопросах расходился со взглядами вождя партии -- Ленина. Упреки
в расхождении с Лениным, крайне умалявшие в глазах партии ценность Троцкого,
его остро задевали. Он не мог не знать, что в целях именно этого умаления
среди партийцев распространяются грубые подпольные прокламации. Из них одна
собрала все едкое и ругательное, что Ленин писал о Троцком, а другая
доказывала, что Троцкий в сущности меньшевик, и лишь совсем н