м, что на лесной дороге видели нескольких гномов. Может, и неправда это, может, померещилось кому-то, но только гномы -- такой вредный народец, что даже слухами пренебрегать не следовало. Потому и отправили двух молодых воинов следить за дорогой. Так они стояли час и другой. И тогда один дозорный сказал другому: -- Кто-то идет. Они прислушались. По дороге действительно кто-то шел -- не таясь, с хрустом наступая на сучья и опавшие ветки. Потом остановился и крикнул: -- Не стреляйте! -- Смотри-ка, заметил, -- удивился первый дозорный. Тем временем на открытое место вышел путник. Был он худ и высок ростом, хотя для великана недостаточно. Плащ на нем был в потеках грязи, но еще прочный. За спиной у него болтался холщовый мешочек с нехитрым скарбом, из-за плеча торчала рукоять меча. Несмотря на грозный меч, путник не производил впечатление человека, который чуть что -- хватается за оружие и доказывает свою правоту клинком, а не словом. Казалось, он сам слегка потешается над своим воинственным видом. Он не понравился ни одному дозорному, ни другому -- Народ всегда очень серьезно относился к таким вещам, как война и оружие, тем более благородное. Между тем незнакомец остановился, огляделся по сторонам с веселым любопытством, заложил пальцы рук за пояс и крикнул: -- Ну, где вы там прячетесь? Я же знаю, что Народ не мог не выставить стражи перед своим селением! -- Ты неплохо осведомлен о привычках и обыкновениях Народа, дакини, -- сказал старший из дозорных, показываясь из-за кустов, -- Еще бы! -- согласился незнакомец и смешливо фыркнул. -- Кто ты такой? -- спросил дозорный. -- Как доложить военному вождю? -- Ого! У вас уже появился военный вождь? -- Незнакомец выглядел искренне удивленным. -- Все воюете? Позвольте узнать с кем? Дозорный положил на тетиву своего длинного лука стрелу с черным оперением: -- Отвечай, дакини! -- Ты сам ответил на свой вопрос, -- сказал незнакомец. Его улыбка вдруг стала нехорошей. -- Я дакини. Могу я теперь узнать, с кем идет война? -- Нет. Иди за нами и не вздумай шутить. Народ шуток не любит и не понимает. -- Да, это мой просчет, -- вздохнул незнакомец, завернулся в плащ и зашагал между двух маленьких лесных воинов. В поселке он снова остановился и начал вертеть головой, осматриваясь. Казалось, ему нет никакого дела до того, что он идет под стражей и что военный вождь сейчас будет решать его судьбу. Это настораживало, и в толпе зевак уже начались перешептывания. Однако стражи сохраняли полное спокойствие. Не так-то просто сбить с толку воина из Народа, если тому что-то пришло в голову и он решил выполнить свой долг до конца. Оказавшись на площади перед идолом Хорса, незнакомец остановился и выпрямился, повернувшись лицом к толпе. Народу все прибывало и прибывало. Наконец вся площадь была заполонена маленькими людьми. И тогда незнакомец глубоко вздохнул и заговорил звенящим голосом: -- Я ваш создатель. Я вернулся, дети мои. Толпа ахнула. Одинокий юношеский голос закричал, прорезая тишину: -- Это Морган Мэган! Морган Мэган широко улыбнулся. -- Ну конечно, -- сказал он просто. -- Я пришел .к вам посмотреть, как вы живете без меня. Вперед протолкался Лаймерик Окраина. -- Здравствуй, Морган, -- сказал он своему создателю. -- Какая нелегкая занесла тебя в наши края? Морган Мэган схватил его за руку и крепко обнял: -- Как я рад видеть тебя, дружище! Хоть вы все впали тут в мерзость идолопоклонства, а меня, вашего истинного бога, и за бога-то не почитаете, я все равно люблю вас! Лаймерик осторожно высвободился из объятий Демиурга. -- Мы рады приветствовать тебя, Морган, -- сказал он. -- Отвечу искренне: твой приход -- новая тревога для нас. -- Почему? Я пришел вас навестить... -- Ты хорошо создал этот мир. Не надо здесь ничего переделывать. -- Но я только... -- В прошлый раз тебе взбрело в голову сотворить драконов. -- А чем плохи драконы? -- Морган Мэган воздел руки к небу. -- Великий Хоре, что за народец вышел из-под моих рук! Непочтительны к своему Демиургу, чуть ли не на дверь ему указывают, едва пришел... Идола своего поганого небось и кровью обмазываете, и медом поите. А меня? Горе мне! Неблагодарное племя! -- Мы можем обмазать тебя кровью, Морган, но только думается, что тебе это не доставит удовольствия. Морган Мэган обвел глазами толпу и всюду встречал хмурые, настороженные взгляды. -- Вы что, -- медленно спросил он, -- действительно мне не рады? -- Чему уж тут радоваться, -- вздохнул в толпе женский голос. -- Одни неприятности от тебя, создатель. -- Хорошо. -- Морган Мэган немного подпал, потом сказал: -- Я уйду от вас, как вы просите. Но не могу же я оставить свой народ без богов, с одним только кумиром несуществующего Хорса, которого вы сами себе выдумали. -- Не богохульствуй, Морган! -- строго заметил Лаймерик. Творец изумленно посмотрел на свое создание. Но военного вождя было трудно смутить. Лаймерик задрал голову и ответил на взгляд Демиурга прямым и твердым взглядом. -- Лаймерик Окраина, ты сильно рискуешь, разговаривая с Демиургом в подобном тоне. Я сотворил тебя своей Силой и своим Словом; я могу смять тебя, как комок глины. -- Знаю, -- сказал Лаймерик, -- И все же воздержись от поношения нашего божества. -- Может, еще прикажешь исполнять вокруг него ритуальные пляски? -- язвительно поинтересовался Морган Мэган. -- Это не обязательно, -- невозмутимо ответил Лаймерик, -- хотя и желательно. Морган Мэган перевел дыхание и покачал головой: -- Наглость твоя не знает пределов, Лаймерик. -- Что поделаешь, ведь меня, как и всех нас, сотворил беглый каторжник, -- дерзко отвечал военный вождь. -- Творение подобно творцу, не так ли? -- Так, -- согласился Морган Мэган, -- но творец всегда предпочтительнее, ибо совершеннее и больше в себе содержит. -- Содержать в себе много -- еще не значит быть совершенством. Совершенство требует цельности. -- Отойди от меня! -- закричал Морган Мэган. -- Народ, не слушай его! Он лжепророчествует! Я -- ваш истинный бог! Я настолько милосерден, что не призываю даже к свержению кумира! Я видел в мирах столько богов, что вам и не снилось, и все они были хуже меня, поверьте! Ни один бог не разговаривает так со своим народом, ни один не был ему так близок! А сколько я вам прощал! Сколько добра принес в ваш мир! Неужели вы изгоните меня после этого? Народ безмолвствовал. И в этом безмолвии отчетливо слышался утвердительный ответ. Морган Мэган перевел взгляд на Лаймерика. -- Это я, -- тихо сказал военный вождь, -- настроил их против тебя. Это я сказал им: "Не нужно бояться Моргана, ибо только в Лесу, где высокие деревья, он строит из себя Демиурга, а в иных мирах он простой дакини, бродяга, поставленный вне закона. И если он придет к нам вновь, изгоним его, ибо одни только неприятности он приносит в мир Аррой". -- Ты посмел сказать такое? -- Морган Мэган не верил своим ушам. -- Ты... ты предал меня! -- Нет, Морган. Это ты предал свой Народ. Мы не игрушка для тебя. Мы хотим жить спокойно и счастливо. В последний раз ты сотворил драконов, и теперь наши девушки живут в вечном страхе, что их отдадут на съедение чудовищам. Ведь таковы обычаи драконов, не правда ли? Зачем ты сотворил этих монстров? -- Чтобы посмотреть, что получится, -- хмуро сказал Морган. -- Но на этот раз я пришел к вам совсем с другим. Я хотел, чтобы в вашем мире была богиня. Истинная богиня, не ложная. -- Нет! -- резко сказал Лаймерик. -- Я запрещаю тебе это делать. И тут Морган Мэган не выдержал. Он выпрямился во весь рост, и даже упрямец военный вождь поневоле втянул голову в плечи. Серебряное сияние окутало высокую фигуру Моргана. Свет заструился с его волос, по плечам, по ногам, он стекал с кончиков пальцев, с полы плаща. Морган Мэган сильно вздрогнул веем телом и поднял руку. -- Будь ты проклят, Лаймерик, -- сказал он совсем тихо, но таким низким голосом, что его услышали почти все из собравшихся на площади. -- Я, создавший мир Аррой, я, сотворивший Лес, где высокие деревья, я, Демиург и единственный истинный бог этого мира, говорю тебе: будь ты проклят, Лаймерик, за то, что не признаешь меня. Ты оскорбил меня не дважды и не трижды -- неверием, подозрительностью, непочтительностью. Ты посмел отрицать, что твой бог -- совершенство. -- Ты мне не бог, -- сказал Лаймерик еле слышно. -- Слушай же, на что я обрекаю тебя! -- повысил голос Морган Мэган. -- Пусть отныне удача отвернется от тебя. Ты совершишь ошибку, командуя воинами, которых доверит тебе Народ. Ты попадешь в плен, и Народ не станет заботиться о твоем освобождении. Ты навеки превратишься в слугу долговязых дакини, которых так презираешь. Лаймерик побледнел и упал на колени, закрыв лицо руками. Его трясло. Когда он поднял голову, все увидели, что лицо его залито слезами. Белый свет медленно угас. Морган Мэган, точно очнувшись от сновидения, встряхнулся и посмотрел на военного вождя. -- Что, плачешь? -- сказал он с ноткой презрительного сочувствия в голосе. -- Раньше думать надо было. Кому ты дерзил? Я -- Демиург, Лаймерик Окраина. Я могу смять тебя, как комок глины. -- Ты уже сделал это, -- прошептал Лаймерик. -- Но я и смятый скажу: плохой из тебя творец. -- Молчать! -- побагровев, закричал Морган Мэган. Он поискал глазами в толпе воинов и указал пальцем на широкоплечего коренастого человека, вооруженного длинным мечом. -- Тебя, Отон Осенняя Мгла, изберут вместо Лаймерика военным вождем. И ты дашь согласие. Отон выступил вперед и склонил перед Демиургом голову. -- Я дам согласие и буду подчиняться твоим приказам, Демиург, но только при одном условии. Морган Мэган вытаращил глаза: -- Ты смеешь ставить мне условия? Что за неслыханная дерзость? Разве я недостаточно устрашил вас, непокорное вы племя? -- Он ткнул носком сапога в Лаймерика. -- Разве этого примера для вас мало? -- Любого примера будет для нас мало, -- сказал Отон. -- Мы подобны своему творцу, Морган Мэган. И я прошу тебя: пощади Лаймерика. -- Ни за что, -- мрачно сказал Морган Мэган. -- Его постиг гнев творца и нет ему спасения. -- Пусть он останется в плену, пусть утратит власть. Но только не делай его слугой презренных дакини. Морган Мэган задумался. И поскольку он вовсе не был злым колдуном, как его многие пытались представить, то согласился. -- Хорошо. Встань, Лаймерик. Я снимаю часть своего проклятия. Дакини не наложат на тебя руку. Ты будешь слугой великана. Самого великодушного и беспечного из всех великанов Арроя. И Демиург поднял военного вождя на ноги и помог ему выпрямиться. И все увидели, как лицо проклятого вождя озарила улыбка. Вечером, на пиру в честь Демиурга, Морган Мэган напился до белых чертиков в глазах. Ему все подливали и подливали доброго меда, а он все пил да пил и заплетающимся языком рассказывал о том мире, где побывал. -- Хорошо вам сидеть тут, в тишине и довольстве, -- разглагольствовал пьяный создатель, -- А вот тачку с рудой покатать -- это каково? Это кому под силу? Да никому из вас не под силу, да! Я почему гномов создал? Они вредные, пусть руду добывают. Вредных не жалко. А вас -- жалко, потому что я добрый и жалостливый, я свой Народ люблю... Он упал головой на стол и полежал немного в неподвижности. Потом, приоткрыв глаз, заметил рядом со щекой кусок жареной свинины и впился в нее зубами. Пожевав немного, выплюнул на пол и заговорил снова: -- Теперь о деле. Я теперь мудрый и великодушный, я теперь кровавых врат не открываю. Я нашел вам богиню, дети мои. Пусть за вами настоящая богиня присматривает, коль скоро меня вы не признаете, а от ваших идолищ, прямо скажу, толку мало. Скоро Река принесет ее вам. Она кристально чиста, ибо я не сотворял ее. На всех вас, своих творениях, я оставил, хотя и не нарочно, пятна своих пороков. К ней же я не прикасался... И она станет для Народа Солнечной Женщиной. Она будет слышать голоса богов... Хоре милосердный, как я напился... Две молодые девушки приподняли Демиурга. Третья вылила ему за шиворот ковшик холодной воды. Морган Мэган дико заорал, вытаращив глаза. -- Прокляну! -- вопил он. -- Ведьмы! Чертовки! Так отвратительно обращаться с творцом! Ничего святого! А-а... -- Тебе лучше, Морган? -- безукоризненно вежливым тоном осведомился Лаймерик. Он вновь обрел самообладание и возглавлял пиршественный стол, установленный прямо под деревьями. -- Сии нарочито деликатные девицы получили приказание освежить тебя. Освежен ли ты? -- Несомненно, -- буркнул Морган Мэган. -- Известие об этом наполняет наши сердца отрадой, -- с невыразимым ядом в голосе провозгласил Лаймерик и поднял чашу. -- Здоровье Демиурга! -- Виват! -- гаркнул хор голосов, и чаши были осушены. -- Так вот, эта богиня будет... Боги, как мне плохо... -- Морган Мэган мутно посмотрел на Лаймерика. -- Эй ты, носящий демиургово проклятье! Есть у вас сказители или предсказатели? -- Разумеется, о Демиург. -- Пусть сочинят легенду. Не мне вас учить, о погрязшие в суевериях варвары. Богиня вам будет. Дайте ей какое-нибудь красивое имя. Если узнаю, что обижаете ее, я вернусь. Я... ах, боги, как я напился... Они нашли ее на берегу Реки, спящей. Долго стояли, разглядывали: ростом она была немного повыше, чем любая женщина в Народе, волосом потемнее, по-рыжее. Она улыбалась во сне, а над ней тихо мерцала Радуга, время от времени заволакивая пеленой образ женщины. Семицветные блики пробегали по ее лицу, волосам, загорелым рукам. Потом она проснулась. У нее были зеленые, как крыжовник, глаза. Вперед выступил один из беловолосых воинов, вооруженный длинным мечом, и склонил голову. -- Кто ты? -- спросила женщина. -- Что это за место? Я не помню такой реки... -- Я Отон по прозванию Осенняя Мгла, -- сказал воин. -- Я -- военный вождь Народа, что первым пришел в мир Аррой. -- Аррой? -- Женщина казалась удивленной. Она провела рукой по лбу и вдруг испугалась. --А я?-- спросила она. -- Кто я такая? Боже, я ничего не помню... -- Ты дар Реки, -- сказал Осенняя Мгла. -- Адунн принесла тебя на своих волнах. Мы будем называть тебя Фейдельм, если тебе нравится это имя. -- Мне нравится, -- сказала она. -- Но почему я ничего не помню? -- Ты чистый лист, -- сказал Осенняя Мгла. -- Ты богиня. Нам предсказано, что некогда Река принесет на своих водах Солнечную Женщину по имени Фейдельм, которая будет знать музыку сна, музыку смеха и музыку плача; сможет читать на камне, дереве и бычьей коже; сумеет вызвать Силы, остановить великана или гнома, предсказать завтрашний день и изменить по своей воле будущее. Это ты? -- Не знаю... -- повторила она. -- Здесь все так странно." Я молода? -- Ты была всегда и будешь очень долго, -- торжественно провозгласил Отон Осенняя Мгла. Глядя, как Дианора встает и медленно идет следом за беловолосыми лесными жителями, озаренная сиянием Радуги, Морган Мэган хмурился. Пожалуй, перестарался он. Пьян он был тогда. Поручил придумывать легенду варварским сказителям. Ну они и напридумывали, суеверы и мракобесы! Не навредило ' бы все это Дианоре... Но потом махнул рукой: что сделано, то сделано. Даже забавно будет посмотреть, 1 что из всего этого получится. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Повозка грохотала по дороге, подскакивая на каждом ухабе. Мохноногая лошадка тянула ее все дальше и дальше от селения, по лесу, к баронскому замку. На повозке, на груде соломы, под плащом, лежал Тэм Гили, и голова его моталась по соломе. Белобрысый воин по имени Танор вез его к колдунье Имлах в надежде, что та сумеет спасти Тэма. Ничего этого Тэм не знал. Не знал он, как в дом, привлеченный шумом и криком, ворвался Отон, как Фейдельм сказала ему: -- Мальчик чужой в этом мире, Отон. Ты должен отпустить его. Он не мог видеть, как Сила, точно разрядами тока, сотрясала тело Фейдельм, как она медленно прошла сквозь стену и исчезла, растворившись в раскаленном добела воздухе. И никто не знал, что нарушение баланса Силы могло означать только одно: безответственный Демиург Морган Мэган снова открыл врата и сейчас находится где-то неподалеку. А повозка скрипела, тряслась и катилась, и в бреду Тэму казалось, что это будет длиться вечно. Однако вдруг все замерло. Повозка остановилась. Танор подобрал на дороге камешек и запустил им в стражника, уныло ковырявшего мох на стене своей алебардой. Со стен замка донесся крик: -- Ты что, сдурел? -- Открой мне ворота! -- закричал Танор совсем близко от Тэма. Стражник свесился со стены, вглядываясь пристальнее в просителя: -- Что нужно воину Народа от Теленна Гвада? -- Помощи и милосердия! -- был ответ. -- И как не покривятся уста, произносящие эти слова! -- насмешничал голос со стены. -- Неужто Народу ведомо, что такое милосердие? -- Не время шутить! -- снова над ухом Тэма завопил Танор. -- Со мной детеныш дакини, он умирает. Я прошу помощи у госпожи Имлах из Серебряного Леса, если она меня слышит. -- Только и дел госпоже Имлах, что слушать всякий вздор, -- рявкнул стражник. -- Какой еще детеныш дакини? -- Здесь, на повозке! -- надрывался Танор. -- Открой мне, иначе он умрет, а от Фейдельм мне не будет прощения. "Несправедливо, -- сказала она, -- умертвить живое существо только потому, что оно презренной расы". -- А кто мне поручится, что на повозке не оружие? -- Стражник недоверчиво вытянул шею. Вместо ответа Танор снял плащ и показал ему Тэма. -- Не знаю, -- пробурчал стражник, -- я спрошу у хозяйки... И исчез. Время шло, а .никто не появлялся. Тэм завозился на соломе, несколько раз начинал хватать воздух ртом, как будто задыхался, потом затих, покрывшись испариной. Танор терпеливо ждал. Наконец кто-то начал возить ключом по замочной скважине, ругаясь и призывая на помощь всех богов. Ворота медленно раскрылись. Стражник махнул рукой: "Заводи свою повозку!" Танор взял поводья и повел лошадку за собой. Колеса снова загрохотали. У ворот стояла Имлах -- на щеке пятно от чернил, на плече белый горностай, которого она рассеянно гладила. -- Здравствуйте, госпожа баронесса, -- произнес Танор, останавливаясь в пяти шагах от нее. -- Благодарю за то, что снизошли к моей просьбе. -- Мы с вами сейчас не воюем, -- ответила баронесса. -- Помогать же соседям -- наш долг. -- Взгляните на этого маленького дакини, -- сказал Танор. -- Ради него я посмел нарушить ваше уединение. Мы считаем, что он умирает. Имлах склонилась над повозкой. --Но я не вижу никакого дакини, -- растерянно произнесла она. -- По-моему, он из Народа... -- Мы тоже так считали, но Фейдельм разговаривала с ним, и Фейдельм нашла, что он чужой в нашем мире. Она велела Отону отпустить его. Мальчик был вместе с тем, кто сейчас гостит в вашем замке. Имлах выпрямилась, поковыряла пальцем в ухе, потом обтерла руку о подол юбки и задумалась не на шутку. Не смея вторгаться в ее молчание, Танор стоял неподвижно и безмолвствовал. Наконец Имлах спросила: -- Разве Фейдельм, наделенная Силой, не может исцелить его? -- Сила Фейдельм оказалась для него губительной. -- Странно... -- пробормотала Имлах. -- Ты уверен, что никакие целительные чары еще не касались его? -- Откуда мне знать, госпожа? Отон велел просить помощи у вас. Он, наверное, знает. -- Отону-то как раз и неоткуда знать такие вещи. Он просто военный вождь, к тому же не слишком опытный. -- Есть и более опытный воин, -- совсем тихо проговорил Танор. -- В Народе болтают, будто Лаймерик.- -- произнося запретное имя, он понизил голос еще больше, -- еще жив и полон сил, а из своей мудрости не утратил ничего, напротив, еще и прибавил. Если это так, то он неоценимый помощник. -- Это так, -- сказала Имлах. --Но я не стану спрашивать у него совета. Нет смысла беспокоить его по пустякам. Я перенесу детеныша на кровать и подумаю, что можно сделать для него. Ты можешь отправляться домой. Скажи Отону, что выполнил свое поручение. Танор еще раз поклонился и вывел лошадь из замка. Морган Мэган шел по Лесу, среди высоких деревьев, которые сам сотворил, и душа его была полна печали. Только деревья не обманули его надежд и ожиданий; только они одни и остались верны своему создателю. Все так же шумели их кроны, все тем же покоем веяло от их вековечных стволов. Зачем он только создал этот Народ? Неблагодарные, заносчивые, упрямые существа! Они похожи на самого Моргана в дни его отрочества. И не надо было пытаться исправить ошибку и создавать гномов, чтобы потом загонять их в горы. И совершенно напрасно он создавал великанов. А зачем ему вздумалось добавить ко всему этому сброду еще и драконов -- уму непостижимо. Просто взял в одно прекрасное утро и создал. И поселил их за рекой, которую назвал по имени своей матери -- богини Боанн. Зачем он, спрашивается, дал ни в чем не повинному потоку такое имя? Когда опомнился, было поздно: название уже закрепилось. Морган вздохнул. Так хорошо все начиналось. Такие славные пещеры он придумал, такие чудесные логова для драконов -- черных, стремительных, гордых созданий, наделенных разумом и даром речи. И вот все опять недовольны. Великаны благодушествуют и, по сути дела, предаются обыкновенному ничегонеделанию; гномы вредничают, скаредничают и накапливают богатства; драконы проявляют кровожадность и требуют себе ежегодно молодую девицу для поругания с последующим пожиранием; Народ же, естественно, ропщет и негодует на своего создателя... Морган Мэган вздохнул и остановился. За валуном между корней огромной сосны он увидел источник, показавшийся ему странно знакомым. Мэган нахмурился. Кажется, он создавал этот участок леса с какой-то определенной целью, но не мог уже сообразить -- с какой именно. Сосновая кора светилась здесь призрачным серебряным светом. Деревья казались колоннами огромного храма из полупрозрачного стекла. Серебряный Лес, вспомнил Морган Мэган. Источник Силы, вспомнил Морган Мэган. Но зачем? Этого он вспомнить не мог. Он огляделся по сторонам. Печально и светло было У него на душе, должно быть, в тот день, когда он -- еще молодой, еще не битый разочарованиями творец, -- сказал себе: "А создам-ка я Серебряный Лес и помещу-ка я посреди него Источник Силы!" И создал. И вернулся сюда спустя много лет, уже потрепанный жизненным опытом, перед которым тюремное прошлое кажется всего лишь репетицией генерального сражения с Жизнью. Тяжело вздохнул Демиург и опустился на мягкий мох у самого источника. Послушал журчание воды, наклонился, вгляделся в серебристые глубины. И вздрогнул. Вода била ключом из земли, ледяная и синяя, унося под валун опавшую хвою и крошечные веточки. А на дне источника лежал и неподвижно смотрел на создателя нечеловеческий глаз. В том, что глаз был живой, сомневаться не приходилось. Он был круглый, большой, желтый, с расширенным зрачком. Когда Морган склонился над глазом, глаз моргнул и зрачок сузился. -- Привет, -- сказал Морган Мэган. -- я Демиург. Тут до него дошло, что глаз при всем желании не может ему ответить, и поэтому он лишь улыбнулся и по-собачьи прильнул к воде. Глаз наполнился светом. Прохлада пробежала по всему телу создателя, и вдруг он ощутил себя могущественным и великодушным -- таким, каким и положено быть Демиургу. И ему снова захотелось улучшить свой мир, и только усилием воли он удержал себя от немедленного акта творения. Растянувшись под сосной, Морган заложил руки за голову и, улыбаясь, уставился в высокое небо. Вот так он пролежал несколько месяцев еще до сотворения Народа, сразу же после побега с каторги. Только сейчас Мэган осознал, что это были лучшие дни его жизни. И он своими руками положил им предел, когда занялся усовершенствованием совершенного. В воздухе настойчиво потянуло дымком. Морган насторожился. Где-то неподалеку жгли костер. И это было странно. В Серебряном Лесу никто не жил, это было место уединения и медитации Демиурга. Сейчас он вспомнил об этом. Морган поднялся и медленно пошел на запах. Вскоре он вышел в черную сырую низину, где изредка мелькали среди обнаженной земли ядовито-зеленые кочки болотной травы. На самом краю низины горел костерок, бледный в дневном свете, а возле него сидел какой-то человек. Он был очень высок -- выше двух метров. Крупный, но не толстый, он не поражал и обилием мускулатуры. Однако же великаном его тоже не назовешь. Морган Мэган покачал головой. Он не помнил, чтобы творил подобную породу существ. Похоже, космогонический процесс совершенно вышел из-под контроля Демиурга. Великан-невеликан помахал Моргану рукой и что-то крикнул громким веселым голосом, показывая на свой костер. Создатель осторожно прошел по краю низинки, ломая сухие ветки. -- Привет, -- сказал незнакомец. -- Мое имя Иллуги. У него было круглое лицо и круглые светлые глаза, и казался он существом спокойным и добрым. -- Я Демиург, -- мрачно отозвался Морган Мэган. -- Откуда ты взялся, Иллуги? Я тебя не творил. Иллуги улыбнулся: -- Я слышал о тебе, Морган Мэган. Добро пожаловать. -- Если ты слышал обо мне, то какого черта ты поселился в моем Серебряном Лесу? Тебе разве не говорили, что здесь заповедная зона? -- Что значит "заповедная зона"? Я поселился здесь потому, что в Серебряном Лесу никто не живет. -- Потому и не живет, что я запретил. Здесь я предаюсь размышлениям без помех, в тишине и уединении. -- Я не шумный сосед, -- сказал Иллуги. -- И тоже люблю уединение. Лес большой, Морган, вряд ли мы помешаем друг другу. -- Да как ты разговариваешь с создателем, ничтожное насекомое! -- загремел Морган Мэган, который головы на две был меньше Иллуги ростом. Иллуги ухмыльнулся. -- Я вежливо с тобой разговариваю, -- заметил он. -- Если прогневал тебя, извини. Я так редко вижу живую душу, что уже отвык от манер. Говорю то, что думаю. Сейчас так не принято? -- Откуда я знаю? -- буркнул Демиург. -- Я тоже редко общаюсь с людьми. Впрочем, ты же не человек... А кто ты, собственно, такой? -- Я тролль, -- сказал Иллуги и покраснел. -- Ты, должно быть, знаком с моей дочерью, Имлах. Той, которую взял в жены Теленн Гвад. -- Имлах -- тролльша? В первый раз слышу! -- Морган Мэган уставился на Иллуги, полуоткрыв рот. -- А откуда вы взялись, тролли? Хоре милосердный, я же вас не создавал! -- Мы сами создались, -- пояснил Иллуги, -- от союза великанов и гномов. Не смейся, -- добавил он, видя, как Демиург побагровел и начал давиться, -- такой союз оказался возможным и породил уродов и чудовищ, которых и Народ, и великаны, и гномы одинаково презирают. Мы презреннее, чем дакини. -- Но ты же не урод, Иллуги, -- машинально пробормотал Морган Мэган, не удержавшись от того, чтобы скользнуть вороватым взглядом по лицу и фигуре своего собеседника. -- По крайней мере, я ничего в тебе не замечаю. -- У меня был третий глаз, -- сказал Иллуги. -- Ну и где же он? Почему на лице не носишь? -- Берегу, -- пояснил Иллуги. -- Это глаз провидческий. Мало ли что может случиться. Подерусь с кем-нибудь или зверь вышибет, а то и на ветку напорешься. Жалко... Я храню его в источнике, который бьет между корней большой сосны.,. Этим глазом я видел, как ты вошел в лес, как пил воду, как отдыхал возле ключа... -- Поселился в моем лесу, -- горестно произнес Морган Мэган, -- захламил мой источник своим барахлом... -- Скажи, создатель, правду ли говорят, будто бы ты раскаиваешься в том, что создал драконов? По серьезности тона, которым Иллуги задал вопрос, Морган догадался, что речь зашла о том, что волнует всех обитателей мира Аррой. Поскольку Морган еще не успел посмотреть, как поживают драконы (он сотворил их в прошлое свое посещение и пока что не удосужился навестить), то ответа на этот вопрос у него не имелось. Тем не менее он сказал: -- В общем... Наверное, да. Главное -- благо Народа. Если Народ недоволен драконами, Демиург обязан выяснить, в чем причины недовольства и принять меры. -- Разве ты уже не принял мер, создатель? -- Иллуги казался удивленным. Теперь Морган насторожился. Он привык, чтобы ему приписывали различные намерения, как правило греховные, но в данном случае ему пытались навязать чье-то безответственное деяние. -- Какие меры я принял? -- очень осторожно спросил Морган. -- Разве ты не призвал в мир Аррой свою мать, царственную Боанн, речную богиню, которая взялась навести порядок и извести супостатов, сиречь драконов? -- ЧТО? -- Морган Мэган подскочил, побледнев. Сердце у него упало. -- КОГО я призвал? -- Боанн, речную богиню. Ты же создал реку и дал ей имя своей царственной матери! -- Да, я сделал это -- сдуру или по пьяни, сейчас уже не помню. Кажется". -- Морган призадумался, силясь извлечь из глубин памяти этот свой необдуманный поступок (а сколько их еще было! Ой-ой...) -- Ну да, я посетил гномов в их подземных пещерах, полюбовался, как они катают тачки, обогащают руду... Охота пуще неволи -- вкалывают так, что мои надсмотрщики на каторге рыдали бы от восторга, хоть они и бесчувственные монстры, лишенные человеческих чувств,,. Даже их бы проняло! Какое трудолюбие! Какая изумительная алчность! Потом гномы пригласили своего творца на пир. Они всегда меня кормят и поят до отвала, заискивают. И как я напьюсь до бесчувствия, так пристают -- то им золотоносную жилу сотвори, то алмазоносные кимберлитовые трубки. Я из-за них прочитал все геологические пособия, какие только откопал в Александрийской библиотеке. В тот раз они здорово перестарались, накачивая меня вересковым медом. Я впал в слезливую сентиментальность и с тоски по материнской ласке создал реку Боанн... Протрезвел, ужаснулся, но было уже поздно. А теперь, говоришь, эта стерва прослышала и пробралась в мой мир? Лицо Иллуги выражало ужас. -- Не говори так о правительнице! Она услышит, она придет, страшен будет гнев ее! -- Да прекрати ты! Не мракобесничай. Я -- Демиург, так что ж ты боишься какой-то правительницы? Кто она предо мной? Да знаешь ли ты, что твоя любимая Боанн как только выродила меня, так сразу выбросила на берег и больше своим сыночком не интересовалась? Я рос как сорная трава. Беспризорно. И когда меня осудили на эти проклятые рудники, она и пальцем не шевельнула, чтобы меня вызволить. -- И все же Боанн -- великая правительница. Она пришла в Аррой, встав из вод потока. Прекрасной была она, как утренняя заря. Одетая во все алое, с волосами цвета зимнего заката... -- Розовыми, что ли? -- перебил Морган Мэган. Иллуги укоризненно взглянул на него. -- Золотыми, -- поправил он Демиурга. -- Она стояла на спине белой лошади и, подняв руки с обращенными вперед ладонями, так заговорила: "Ведомо мне, что создатель земель ваших, о тролли, гномы и великаны, Морган Мэган, называющий себя магом, необдуманно, в порыве гнева или же под влиянием горячительных напитков сотворил злобное племя драконов и поселил их за рекой..." -- Перед кем это она так распиналась? -- снова встрял Морган Мэган. -- Перед народом холмов, -- пояснил Иллуги. -- Так рассказывают. Мне продолжать, или я вызвал твой гнев, и мне лучше не искушать судьбу? -- Продолжай, -- мрачно разрешил Морган. -- Ты же не виноват в том, что моя мамаша -- набитая дура. Иллуги покосился на Моргана с нескрываемым ужасом и пробормотал: -- Не говори так. Ты Демиург, тебе ничего не будет, а меня она покарает страшными карами за то, что я слушаю подобные речи. -- Ладно, не буду. Что она еще сказала? -- Она сказала, что всякий, кому дорог мир Аррой и Лес, где высокие деревья, не должен ни есть, ни пить спокойно, покуда жив хотя бы один дракон. И многие отправились в поход на супостатов, но мало кто вернулся -- драконы уничтожили много гномов и троллей бессчетно. Тогда гномы объявили, что не могут больше рисковать, ибо малым числом не смогут добывать драгоценные камни в потребных количествах, и ушли в свои горы. Но все же немало гномов осталось. А тролли никак не могли угомониться, но и второй поход не принес удачи... 'Тогда и пошла молва о девушках, отдаваемых драконам на растерзание. Я, правда, не видел ни одной такой девушки, но дыма без огня не бывает. Потому и отдал свою дочь Имлах за великана, лишь бы она ушла из этих краев. -- Так, так. Продолжай. -- Морган был мрачнее тучи. -- Словом, ныне у Городищенской Лавы на реке Боанн стоит кордон. Следят, чтобы никто за реку не ходил под страхом смерти. -- Это еще чье дурацкое распоряжение? Тоже матушкино? -- Разумеется. И оно не дурацкое, а очень предусмотрительное. "Одно дело доблесть, другое -- удача" -- так сказала царственная Боанн, когда призвала отказаться от священной войны, жалея свой народ. -- ЧЕЙ народ? -- поразился Морган. -- Это МОЙ народ! Ай да маменька! Всплыла из пучины водной спустя столько лет! Конечно, кому не охота прийти на все готовенькое и начать наводить свои порядки! Лучше попробовала бы сотворить что-нибудь свое! Трудиться-то никто не любит, всем дай попользоваться! Я ей покажу! Он встал. Иллуги тоже поднялся на ноги. Непостижимым образом тролль вдруг стал ниже ростом, чем Демиург. Морган Мэган грозно заявил: -- Я ей объясню, что это МОЙ народ и что МОЙ народ свободен делать все, что ему вздумается. Хочет воевать -- пусть воюет. Хочет лгать, красть, прелюбодействовать -- пусть лжет, крадет и прелюбодействует, хоть это и не похвально. Это ЕГО дело, и незачем всяким земноводным дурищам вмешиваться со своими указаниями! -- Создатель! -- отчаянно вскричал Иллуги. -- Мне не следует слушать твои речи! Но Морган уже рассвирепел, и его было не остановить. -- Молчи, презренный! -- загремел он. -- Не смей называть меня "создатель"! Я создавал несовершенных, но свободных и бесстрашных людей. Я не создавал трусов и лизоблюдов! И оттолкнув от себя Иллуги, Морган Мэган бросился бежать в чащу Серебряного Леса. Лаймерик сунулся в комнату, где Хелот был занят делом: изучал карту мира Аррой, взятую у баронессы. -- Хелот из Лангедока, -- торжественно провозгласил маленький человечек, останавливаясь на пороге. -- Имлах по прозванию Кукушкин Лен из Серебряного Леса приглашает тебя на приватную беседу в круглой гостиной замка Аррой, принадлежащего Теленну Гваду, величайшему из баронов Леса, где высокие деревья. Эту тираду он выпалил единым духом, ни разу не споткнувшись. Хелот улыбнулся и отнял карту у горностая, который вцепился в угол зубами и норовил утащить ее. -- Хорошо, Лаймерик, я иду. -- Я передам госпоже Имлах из Серебряного Леса, что Хелот из Лангедока оповещен о приглашении и направляется в круглую гостиную замка Аррой... -- Да, конечно, -- перебил его Хелот, но Лаймерик лишь удостоил его взгляда исподлобья и непоколебимо завершил: -- ... замка Аррой, принадлежащего Теленну Гваду, величайшему из баронов Леса, где высокие деревья. И, повернувшись к Хелоту спиной, величаво удалился. Хелот свернул карту трубкой и последовал за забавным глашатаем баронессы. Имлах уже ждала его. Быстро кивнув Хелоту, она обернулась к Лаймерику, который застыл в торжественной позе, не обращая внимания на двух горностаев, атакующих кисточки с его парчовых туфель. Распушив хвосты и прижав круглые ушки, звери с кудахтающим звуком предпринимали атаку за атакой, пока Лаймерик не схватил одного из них (второй тут же умчался прочь). -- Благодарю тебя, Лаймерик Окраина. Твои услуги замку Аррой неоценимы. -- Я рад, если это так, госпожа Имлах. Я могу идти? -- Разумеется. Поклонившись, Лаймерик с достоинством отбыл, унося на руках притихшего горностая. Хелот проводил его удивленно-смешливым взором, но Имлах опять не поддержала веселости своего гостя. Она подняла брови и сжала рот, всем своим видом давая Хелоту понять: любая, самая невинная насмешка над Лаймериком не вызовет у нее одобрения. -- Скажи, Хелот, что ты намерен делать дальше? -- заговорила Имлах. -- Не знаю. Я хотел бы отправиться в селение к Народу и потребовать, чтобы мне отдали назад моего оруженосца, но ты запретила мне это делать. -- Идти в селение не требуется. Сегодня прибыл посыльный и привез твоего мальчика. Его признали за дакини и возвращают тебе. Выражение лица Имлах насторожило Хелота. -- С ним что-то случилось? -- спросил Хелот, чувствуя, что сердце у него падает. -- Они убили его? -- Нет. Они не хотели его убивать. С какой стати? Он не причинил им зла. Напротив, они думали принять его в свою семью. Ведь это великая честь -- 1 принадлежать к Народу. Ответ Имлах понравился Хелоту еще меньше, чем тон, которым она говорила. -- Твои слова уклончивы, Имлах, -- сказал он. -- Что с ним? Он жив? -- Пока жив. Идем, я хочу показать тебе его. Она поднялась и повела Хелота вверх по узенькой винтовой лесенке на верхний этаж башни, где возле узкого окна на большой кровати лежал очень маленький Тэм Гили. Хелот осторожно подсел к нему. Он заметил, что на ушной раковине мальчика запеклась кровь, и прикусил губу. -- Тэм, -- позвал Хелот. -- Это я, Хелот. Мальчик открыл глаза и очень тихо сказал: -- Я рад, что это вы, сэр. Она больше не вернется? -- Кто? -- Фейдельм. -- Кто это? -- Она красивая и страшная, -- прошептал Тэм. -- Она как в тумане, как из-под воды... Я думаю, она ведьма, сэр. -- Это она тебя покалечила? -- Я не знаю. Она коснулась меня, и ударила молния. Мне показалось, что она не хотела этого. Я боюсь. -- Чего ты боишься, Тэм? -- Здесь была еще одна женщина. Кто она? -- Это госпожа Имлах, хозяйка замка Аррой. Она тебе поможет. Ты будешь слушаться ее, хорошо? -- Конечно, -- сказал Тэм, -- раз вы так приказываете. Я могу попросить одну вещь, сэр? -- Попробуй. Тэм закрыл глаза. -- Я очень голоден, -- сказал он. -- Не могли бы вы принести мне немного хлеба? Имлах, внимательно слушавшая этот диалог, подпрыгнула и захлопала в ладоши. -- Получилось! -- крикнула она. -- "Голод -- первый признак жизнеспособности умирающего" -- так говорит отец медицины Шумукан. Ай да Имлах! Ай да Кукушкин Лен! Получилось! -- И, повернувшись к Хелоту, зачастила: -- Это было совсем новое заклинание, довольно рискованное. Я призывала Силы Радуги оставить его. Ведь Сила Фейдельм -- в той Радуге, которая окружает ее, понимаешь, Хелот-дакини? Ах, как я рада! Сам Морган Мэган признал бы, что я права, если бы мог видеть мою работу. И вдруг зевнула. -- Устала. Работа кропотливая. Да и кроме того, нервная: был страшный риск напороться на чужое заклинание, которое по какой-либо причине не сработало и застряло в... -- Она щелкнула пальцами. -- Не могу объяснить. В том поле, которое есть у каждого существа. Это было опасно. Но теперь все позади и... Хелот прервал ее восторженные излияния: -- Я вынужден напомнить тебе, Имлах, что мальчик попросил хлеба. Нельзя ли позвать кого-нибудь из слуг,.. Через несколько секунд в сопровождении пяти прыгающих горностаев в комнату церемониальным шагом вступил Лаймерик. На вытянутых руках он нес большую краюху хлеба с углублением в середине. Углубление было заполнено сметаной. Склонившись, он поставил каравай на одеяло и отступил на два шага. -- Вкушай, отпрыск дакини, -- проговорил Лаймерик. Тэм принялся за еду, поблагодарив величавого слугу светлым взглядом. Хелот с удивлением заметил, что надменный мастер горностаев слегка улыбнулся. По случаю очередного блистательного успеха баронессы Имлах в области магии и чародейства барон Теленн Гвад устроил грандиозное пиршество. Были приглашены также и соседи: военный вождь Народа Отон Осенняя Мгла, великий друид Народа Агафирс Медвежья Шкура, младшие вожди Онха и Харьян с женами и подругами. Из Серебряного Леса прибыл Иллуги с четырьмя Друзьями. Появление Иллуги вызвало всеобщий восторг. Имлах прыгала и целовала отца, барон от души жал ему руку и представлял по очереди всех своих гостей, путая имена жен и подруг приглашенных вождей. Когда они заносчиво поправляли его, Теленн Гвад пропускал их замечания мимо ушей. -- Добро пожаловать, Иллуги, -- гудел барон. -- Я благословляю день и час, когда ты предложил мне в жены свою дочь. Кукушкин Лен -- умница. А теперь вдобавок из нее получилась настоящая колдунья. Мало кто из великанов может похвалиться такой супругой. Имлах стояла рядом, пунцовая от радости, и теребила белый фартук, накрахмаленный по случаю празднества. Фартук она надела не потому, что своими искусными реками готовила огромного кабана, запеченного целиком и нашпигованного пряностями и яблоками. Вовсе нет! С тушей-то она как раз возилась без всяких фартуков. Но барон настаивал на том, чтобы во время торжества супруга владельца замка Аррой была облачена в национальный костюм. Имлах повязала белый кружевной фартучек поверх заляпанной жирными пятнами полосатой юбки, и туалет баронессы сочли вполне законченным. -- А это наши гости, -- продолжал барон, выталкивая вперед Хелота. Лангедокский рыцарь чувствовал себя немного не в своей тарелке среди этого сборища великанов. По случаю праздника Иллуги надел свой третий глаз, и это также смущало Хелота, к подобным вещам мало привычного. -- Познакомься, Иллуги: Хелот из... Как там он называется, твой город? -- Лангедок, -- ответил Хелот. -- Это не город, это целая страна. -- Словом, оттуда. Хелот его имя. Он дакини. И с ним мальчонка... Как тебя зовут, ребенок? -- Тэм Гили, сэр. -- Тэм таращился на диковинных гостей баронского замка с нескрываемым любопытством. Хелот заметил с долей зависти, что мальчик совершенно не испытывает страха перед этими существами, которые были, мягко говоря, не вполне похожи на людей. После болезни Тэм еще был довольно слаб однако это не могло умерить его восторгов: ему нравились великаны. -- Хо! -- рявкнул барон. -- Тэм Гили, что ж, неплохое имя. Я встречал имена куда менее благозвучные. Например, Онха... И он оглушительно захохотал, заметив, как побагровел от гнеза младший вождь и как вытянулась стрункой его надменная супруга. -- Мы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления, Теленн Гвад, -- начал было Онха, но барон добродушно отмахнулся. -- Прости, Онха, сорвалось с языка. Я ведь немного выпил перед приходом дорогих гостей. Иллуги с интересом разглядывал Хелота и мальчика. -- Вы тоже великан, Иллуги? -- спросил Хелот. -- Нет, -- ответил житель Серебряного Леса. -- Я тролль. А вы... -- А я дакини, -- улыбнулся Хелот. -- Мне объяснили, что это презренная раса. -- И вас это не смущает? -- Ничуть. Ведь у меня на родине нет ни великанов, ни Народа... Но поговорить им помешал неугомонный барон, который снова вмешался: -- Что ж ты, Иллуги, не представишь нам своих друзей? Явился не один, так познакомь почтенное собрание с гостями. Иллуги поклонился и указал на маленького человечка с неприятной носатой физиономией, на которой сердито сверкали ярко-синие глазки. Он был облачен в кожаную курточку и кожаные штаны, заправленные в мягкие сапожки. Серые волосы человечка топорщились во все стороны. -- Гном Лоэгайрэ, мой ближайший сосед, -- провозгласил Иллуги. -- Почтеннейший из рода гномов... -- В роду гномов не бывает почтеннейших, -- заметил как бы между прочим великий друид Народа. Гном яростно повернулся к нему и шевельнул кончиком длинного носа. Однако Теленн Гвад вмешался и предотвратил схватку: -- Иллуги, несомненно, хотел сказать, что для рода гномов Лоэгайрэ является почтеннейшим. Что же касается Народа, то господин Лоэгайрэ не имеет к нему никакого отношения... -- Что верно, то верно, -- пробурчал Лоэгайрэ. Они с друидом обменялись неприязненными взглядами, однако до открытой вражды дело не дошло. -- Другой мой ближайший сосед -- Форайрэ из рода троллей, -- продолжал Иллуги, положив руку на плечо коренастого рослого тролля с тремя глазами, приплюснутым носом и копной соломенных волос. Он был одет в кожаную юбку в складочку и кожаные сандалии с ременным переплетом до колена. Тролль растянул свою пасть в приятнейшей улыбке и молча протянул барону когтистую волосатую лапу. Барон с чувством пожал ее. -- Приятно встретить поистине могучую персону, -- сказал он одобрительно. Тролль польщено заржал. Имлах хихикнула и прикрыла рот ладошкой. -- Хорошо, хорошо, -- продолжал барон и окинул взглядом прочих своих гостей. -- Господа, вы запомнили имена этих господ? Я спрашиваю так на всякий случай -- вдруг вам вздумается выпить на брудершафт или еще что... Он обернулся и посмотрел на двух троллей, которых также привел Иллуги. Те и вовсе не были человекоподобны: один напоминал трухлявый пень, другой был схож с валуном, поросшим мхом и лишайником и утратившим даже черты лица. Оба тролля застыли у дверей и никак не проявляли признаков жизни. Только глазки поблескивали из-под мха. -- Кто? Эти-то? А Деструктор их знает, Теленн Гвад. Увязались по дороге и никак не удалось избавиться... Думаю, они смирные. Я их гнал, гнал, ругал, ругал, бил даже. Сломал вон об того две дубины. А им хоть бы что. Только мычать начали, когда очень разлютовался. Я и бросил эту затею. Вреда от них все равно никакого... -- Ладно, пусть останутся. Для интерьера. -- Теленн Гвад махнул рукой. -- Прошу за стол, друзья мои! Кабан! Имлах, румяная от удовольствия, внесла в зал огромного жареного кабана. Гости заметно оживились. Уже булькал эль, разливаемый по бокалам, уже суетились под ногами юркие горностаи, которые время от времени поднимались на задние лапки и стояли столбиком по несколько секунд, умильно заглядывая в лица едокам. Полетели под стол первые объедки, и зал наполнился пиршественными шумами: повсюду были слышны чавканье и бульканье, звуки поцелуев и невнятные угрозы, возня и деловитое кудахтанье зверьков, шарканье ног... Тэм Гили уплетал за обе щеки. Он был счастлив. Хелот почти не пил, с интересом поглядывал по сторонам, помалкивал. Тролли жевали, помаргивая третьим глазом. Лоэгайрэ, единственный гном за пиршественным столом, держался особняком и в чванливости мог поспорить с женами младших вождей. Впрочем, и Отон не спешил расслабляться и всем своим видом показывал готовность в любую минуту защитить честь великого Народа. Один только барон веселился от души. Барон и Тэм Гили. Беседа стала общей, когда заговорили о драконах. -- Супостаты! -- верещал Лоэгайрэ, брызгая соусом на себя и своих соседей. -- Правильно говорила правительница Боанн: покуда живы драконы, ужасное порожденье извращенного ума нашего Демиурга, не будет покоя на землях Аррой! Верно я говорю, Форайрэ? -- Угу, -- мычал гигантский тролль. -- А вы никак ортодоксальный боаннит, уважаемый Лоэгайрэ? -- поинтересовался великий друид Агафирс. Лоэгайрэ уставился на Агафирса Медвежью Шкуру: -- Разумеется. Ведь я не принадлежу к Народу, чтобы мне можно было дурить голову вашим поклонением древесине, почтеннейший Медвежья Шкура. Агафирс побагровел: -- Я согласен с вами в том, что Демиург наш -- личность увлекающаяся и безответственная, но все же поостерегся бы так открыто становиться на сторону властительной Боанн. -- Говорят, она -- мать нашего Демиурга. А кто, по-вашему, был раньше: курица или яйцо? -- Это философский вопрос! -- завопил друид. -- Философский! -- Покуда вы бегаете от философских вопросов, -- не унимался Лоэгайрэ, -- дракон пожрет всех девиц и благородных дам в округе! Долой супостатов! Долой! Он опрокинул в рот кубок с элем, поперхнулся и начал кашлять и давиться. Форайрэ услужливо похлопал его по спине, от чего Лоэгайрэ утратил равновесие и упал лицом на стол. Гигантский тролль заботливо потянул своего приятеля за волосы и заглянул ему в глаза. Обнаружив, что ясные очи друга помутнели, Форайрэ глубоко задумался, ковыряя пальцем в зубе. -- Драконы -- это серьезно, -- вмешался в разговор Отон. -- Я даже думаю о новом походе на это племя. Нельзя же жить в вечном страхе перед ними. -- Говорят, они опять потребовали себе жертву. Раньше это не касалось нашего поселения, но кто знает, кого ныне затронет беда, -- добавил младший вождь Онха. Хелот наклонился к уху Имлах, которая увлеченно грызла кусок бараньей ляжки и успела до самых глаз забрызгаться жиром. Время от времени госпожа баронесса сгоняла с колен настырного горностая, который упорно забирался обратно и норовил вскочить на стол. -- Имлах, -- шепнул Хелот, -- а где Лаймерик? Почему его нигде не видно? Разве он в чем-то провинился и его лишили права участвовать в пиршестве? -- Тише, -- ответила Имлах с набитым ртом. -- Молчи, дакини. Ты говоришь о вещах, в которых ничего не смыслишь. Лаймерик не может быть лишен права участвовать в пиршестве. Он слишком почтенная личность для того, чтобы кто-то, будь то даже сам Теленн Гвад, посмел лишить его прав на участие в пиршестве. О нет, Хелот из Лангедока. Лаймерик сам определяет, в чем ему участвовать, а в чем нет. И я думаю, что сейчас он предпочитает скрываться. -- Но почему? -- Не хочет встречаться с Отоном и остальными. Ему тяжело быть среди Народа. Ему тяжело показываться вождям. -- Я боюсь совершить какую-нибудь ошибку, -- сказал Хелот. -- Может быть, мне лучше задать вопрос и получить на него ответ, Имлах? -- Может быть, -- неопределенно ответила она и залпом осушила огромный кубок. -- Может быть. Хелот перевел дыхание и решился: -- Лаймерик -- предатель? -- Избави Хорс от такого! -- отозвалась она. -- Как ты мог подумать! Нет, разумеется. Он проклят Демиургом за свою дерзость и непреклонность, только и всего. -- ЧТО? -- Ах, милость небесная, чему тут ужасаться? Морган Мэган, сотворивший наш мир, -- известный самодур. Нет ничего удивительного в том, что он кого-то проклял. Меня удивляет другое: почему он не проклял еще с десяток? Ведь не только Лаймерик посмел ему перечить. -- Иисусе... -- прошептал Хелот. -- Значит, этот маленький слуга имел мужество спорить с богом, а я считал его всего лишь... -- Вот поэтому мы и говорим, что дакини -- низшая раса. Вы не умеете смотреть дальше очевидного. -- Имлах налила себе и Хелоту еще эля. -- Давай выпьем, Хелот из Лангедока. Пусть твой мальчик научится видеть глубже, чем ты. Он похож на одного из Народа. Кто родил его тебе? -- Мне? -- Хелот машинально отпил из кубка. Этот эль был крепче и гуще, чем тот, что любили в Шервудском лесу, но тоже очень вкусный. -- Ты что-то путаешь, Имлах. Я даже не был знаком с его матерью. -- Разве он не твой сын? -- Конечно нет. -- Тогда почему ты так беспокоился о нем? Хелот растерялся. А Имлах продолжала свои расспросы: -- Как получилось, что он оказался твоим спутником? Разве дакини умеют беречь своих слуг? Разве у дакини вообще могут быть слуга? -- Вероятно, могут. У меня же есть. -- Но как вообще кто-то мог согласиться по доброй воле идти в услужение к дакини? -- Никто и не спрашивал его согласия. Я... -- Хелот прикусил губу. -- Я заплатил за него деньги, Имлах. Только и всего. Она уставилась на него в недоумении: -- Как это "заплатил"? Ты что, купил живого человека? Побагровев, Хелот кивнул. Он жалел, что не ответил великанше правду. -- А еще пытаешься уверить меня в том, что вы не низшая раса, -- сказала она с горечью. -- Нет, пока вы не изменитесь, быть вашему миру пусту. Вот и Морган Мэган так говорит. Он до сих пор свинцовые рудники вспоминает. Ведь Морган... -- Имлах понизила голос и покосилась на барона, однако тот был увлечен кабаньей ляжкой. -- Морган тоже дакини. Говорят, он совершил преступление, а потом открыл кровавые врата и ушел в Аррой... Про него много что говорят. Но каким бы он ни был, нельзя было так с ним обращаться. Там, на руднике, ему выбили половину зубов, а один глаз у него с той поры почти не открывается... Жестокий мир. Нет, пока вы не изменитесь, ничего доброго от вас не жди. И она налила себе еще эля. Теленн Гвад поднялся и громким воплем потребовал внимания. Гости постепенно замолкали, уставясь на барона неподвижными глазами. -- Обетная чаша! -- взревел барон. -- Принесите обетную чашу! Он обернулся, но слуг не обнаружил. Тогда в пьяной голове барона произошло просветление и он указал на большой медный таз, стоявший посреди стола. Таз был полон красной густой жидкости, которую вполне можно было бы принять за кровь, если бы не терпкий ягодный дух, исходивший от нее. -- Она здесь, господа! -- провозгласил Теленн Гвад, ничуть не смущаясь. -- И я хочу первым отпить из нее и дать обет. Итак... -- Он взял таз обеими руками и поднес к своей огненной бороде. Хелоту показалось, что сейчас по жидкости побежит греческий огонь. -- Клянусь, что найду настоящие бара-бант... брабан.└═как ты говорил, Хелот, какие кружева лучшие в мире? -- Брабантские, -- улыбнулся Хелот. -- Во! -- Барон обрадованно хлебнул вина. -- Я найду для моей Имлах настоящие кружева! Ибо дама, сведущая и в чародействе, и в приготовлении кабанов, целиком зажаренных на вертеле, заслуживает самых драгоценных украшений. И он передал чашу троллю Форайрэ. Тот заморгал всеми тремя своими глазами, но с места не двинулся, не вполне поняв, что от него требуется. Лоэгайрэ, сидевший рядом, сердито толкнул его локтем. Тогда Форайрэ встал и, смущаясь под множеством взглядов, произнес: -- Клянусь... починю крышу моему соседу Лоэгайрэ, ибо я ненамеренно сел на его дом нынче осенью и своротил трубу и десяток черепиц. Но я же не хотел! Я не нарочно. И, показав в улыбке два торчащих клыка, тролль лакнул вина. Лоэгайрэ отобрал у него чашу, но в руках не удержал и бухнул на стол. Затем вскочил и, вызывающе оглядывая сотрапезников, отбарабанил: -- Клянусь в будущем году отыскать алмаз, при виде которого Англай Алчное Сердце повесится на собственных кишках. И плюхнулся на свое место. Один за другим клялись гости барона Теденна Гвада. Женщины обещали родить сыновей, мужчины -- сокрушить много врагов и одолеть свои слабости, а великий друид дал обет постичь тайну березы и руны "Беркана", что и означает "береза". Поскольку это было очень редкое дерево в лесах Аррой, то все отнеслись к его обету с благоговейным трепетом. Хелот лихорадочно соображал, что бы ему такого обещать. Давать невыполнимый обет он не хотел, а какие обеты выполнимы -- ума не мог приложить. Но чаша неуклонно близилась к нему, и, когда Имлах, поклявшаяся изготовить зелье, способное исцелить малярийную лихорадку, сунула ему чашу, Хелот медленно встал. Все глаза обратились к чужеземцу. Он понимал, что выглядит довольно незначительным в толпе троллей и великанов. Даже младшие вожди Народа поглядывали на него с нескрываемым пренебрежением. Хелот обвел взглядом пиршественный стол, поднял обеими руками чашу и заговорил: -- Как есть я рыцарь из презираемой вами расы, то клянусь во всеуслышанье: я совершу то, на что вы не решаетесь. Много за этим столом говорилось о драконьем иге и о кровавых обычаях этого племени, наделенного разумом, но обделенного состраданием. Я даю обет избавить Народ от страха перед драконами. Я отправлюсь за реку Боанн и уничтожу дракона, ожидающего свою жертву. Я клянусь вам в этом. И в гробовой тишине отпил из чаши вина. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Морган Мэган выбрался на берег реки. Он почти не помнил, как творил эту местность. То и дело замечал признаки своего глубокого алкогольного опьянения, в котором пребывал, когда создавал эти раскоряченные деревья, уродливые валуны, заводи, нелепые болота, полные ржавой грязи. Да и речка сама получилась не ахти какая. Немудрено: попробуй создай что-нибудь приличное, когда в голове сплошной туман и обида неизвестно на кого. Морган остановился, осмотрелся. Кое-что уже окультурили. Тут осушено болотце, здесь насажены приличные деревца. На мгновение он умилился: хоть и уроды они, эти обитатели холмов, но толк с них все-таки есть. И тут Демиург увидел нечто, от чего настроение сразу испортилось. У переправы, называемой Городищенская Лава, был выставлен кордон. Низкорослые, упрямые с виду человечки, вооруженные алебардами и пиками, с решительным видом расхаживали у лавы взад-вперед. Некоторые готовили на кострах еду, другие бдительно озирали окрестности. Судя по количеству пик и копий, поставленных в пирамиду, воинов на этом кордоне было довольно много, никак не меньше пятидесяти. Морган Мэган направился прямо к ним. -- Стой! -- гаркнул один из них, направляя копье Моргану в грудь. Тот остановился, прищурил здоровый глаз. Больной мутно глядел из-под скошенного века куда-то в сторону. -- Кто таков? -- требовательно спросил другой человечек, с золотыми пластинами на кожаной кирасе, -- видимо, командир. -- Мое имя Морган Мэган. Трепещите, жители холмов, ибо я создал вас и вернулся посмотреть, как вы бережете мои заветы. -- Демиург, что ли? -- недоверчиво прищурился командир кордона. -- Морган Мэган, говоришь? А вот мы сейчас проверим, какой ты Морган. Руки за голову и ступай за нами. Морган Мэган подчинился. Его забавлял серьезный тон, которым говорил человечек со своим божеством. Демиурга привели в деревянную избушку и велели остановиться у порога. Когда он попробовал было опустить руки, острия пик в руках двух солдат угрожающе уставились ему в грудь. -- Что тебе нужно в этих краях, дакини, называющий себя Морган Мэган? -- Я пришел посмотреть, как живет мой народ. Направлялся сейчас в земли драконов. В избушке все пришло в движение. Заерзал командир кордона, шевельнулись пики солдат, оконная рама и та хлопнула. -- Ты шел в земли драконов? С какой целью? -- Справиться об их житье-бытье. Слишком уж много плетут небылиц про этот молодой народ, Надо посмотреть своими глазами. -- Значит, к драконам податься решил. А тебе ведомо, что сие ведено расценивать как предательство? -- Меня не касаются ваши запреты. Я -- Демиург. -- Думиург ты или нет, но предательство налицо. Твое вмешательство может спровоцировать новую грандиозную войну с драконами, в которой будет уничтожен цвет народа холмов. Из страха за свой народ правительница Боанн запретила нам переходить реку. Морган Мэган опустил руки, отвел в стороны угрожавшие ему пики и заорал: -- Еще раз услышу об этой дуре, поотрываю головы вам всем! Мне нет никакого дела до Боанн и ее глупых запретов! Кто из вас хоть раз видел дракона? -- Все мы сражались с ними, -- был ответ. -- И если Боанн запрещает нам... -- МНЕ она ничего не может запретить, -- зарычал Морган. -- Я Демиург! Боги преисподней! Демиург я или нет? -- Нет, -- сказал командир кордона. -- Нам ты больше не Демиург, Морган Мэган. Нам ты теперь военный преступник, Это было больше, чем Морган Мэган мог вынести. Ругаясь на древневаллийском языке, маг топнул ногой, и посыпались искры. Он взмахнул рукой -- и из его пальцев вылетела молния. Белое сияние окутало его. Гнев Моргана разрастался, он был готов испепелить и избушку, и находившихся в ней людей. Он не видел, как они испугались, потому что внезапно с громким плеском из реки выскочила белая лошадь со стоящей на ее спине женщиной в алых одеяниях. -- Морган! -- пронзительно закричала она. Маг обернулся п дверях и увидел ее. Вода стекала с ее золотых волос, алый шелк облепил пышное тело. Темные глаза богини горели золотистым огнем. Про такие глаза можно было бы сказать "медовые". Она была похожа на Моргана -- те же тонкие, нервные черты лица. Но если сын с первого взгляда казался чуть ли не уродом и лишь спустя какое-то время подчинял себе собеседника неотразимым обаянием личности, то мать поначалу поражала красотой, а затем начинала отталкивать, ибо за внешней прелестью черт не скрывалось ни ума, ни глубины. -- Остановись, Морган! -- повторила Боанн. -- Не смей причинять вреда моему народу! Они -- мои, они служат мне, они верят мне! Я желаю им лишь добра, Морган, в то время как ты... ты... -- Мать! -- прошипел Морган Мэган. -- Ты вмешиваешься в мужскую игру. Это мой мир. Уходи отсюда, ведьма. -- Нут и Наукет! -- воззвала Боанн. -- О боги всемогущего космоса, видите ли вы этого неблагодарного сына? -- Она яростно уставила в Моргана палец со сверкающим кольцом. -- Как ты смеешь быть непочтительным с матерью? -- Смею! -- орал Морган. -- Еще как смею! Ни одна мать так не поступает со своим ребенком! Ты бросила меня на произвол судьбы, мамочка! От тебя одни только глупости и неприятности! -- Да, бросила! -- зарыдала Боанн. -- Я была вынуждена! Знал бы ты, сколько слез... -- Молчи! -- рявкнул Морган. -- Я не хочу тебя больше слушать. -- ...Сколько страданий... -- Молчи, женщина! Ради кого мы сошлись с тобой в споре, скажи? -- Ради народа, который страдает, как и я... Сколько бессонных ночей... -- Ради народа? -- оскалился Морган. -- Раз так, то пусть народ и решает. Боанн мгновенно осушила слезы. -- Да, -- провозгласила она, -- пусть выбирает народ, С кем он останется -- с Боанн, которая желает ему мира, добра и покоя, или с Морганом Мэганом, от которого одни только беспокойства, войны и неприятности? -- Да будет так, -- согласился Морган. Он вдруг разом устал. Библиотеку громили орды варваров. Книги летели на пол. Два монаха лежали, простершись на полу; лысый череп одного был раскроен чудовищным ударом моргенштерна. В луже крови плавало легкое костяное распятие, выпавшее из руки старца. Присев рядом с ним на корточки, широкоплечий громила с треском выдирал из серебряного оклада пергаментные страницы книги. Ему нужны были серебро и рубины, украшавшие оклад, а книга мало интересовала воина. Кто-то потыкал в него ногой. Заворчав, как пес, у которого норовят отобрать вкусную мозговую кость, варвар поднял голову в простом шлеме. Рядом стоял человек, которого воин поначалу принял за недобитого монаха. Он был без доспехов, в потрепанной одежде. Меч в ножнах закинут за плечи, на поясе болтается узелок. -- Эй, -- сказал человек, -- мое имя Морган. -- Ну и что? -- ответил варвар. -- Я Бриаскис Сокрушитель Черепов. -- Сердце мое трепещет при звуке этого имени, -- вежливо сказал Морган Мэган. -- Скажи мне, славный Сокрушитель, не осталось ли в этой обители живого монаха? -- Почем мне знать, Морган Без Прозвания? Я занят. Морган кивнул ему и неторопливо пошел в глубь обители. Повсюду были следы разрушений. Он видел лужи крови, осколки посуды, обломки мебели, обрывки тканей. То и дело Морган наклонялся к телам убитых, но ни в одном пока что не обнаружил признаков жизни. Он уже подумывал о том, чтобы поискать другую обитель, как вдруг заметил, что в одном из подвалов еле заметно шевельнулась дверь. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив поблизости ни одного варвара, Морган Мэган быстрым шагом направился к этой двери и распахнул ее. Он оказался в темном помещении, где на первый взгляд никого не было. Морган поднял руку, и подвал озарился неверным светом. И тогда стало видно, что в углу съежился монах в черной одежде. Он был не молод, но и не слишком стар. Одеяния его были запятнаны кровью. Монах в ужасе смотрел на Моргана, из пальцев которого изливался свет. -- Не бойся, -- сказал Морган. -- Это твоя келья? -- Да, -- еле слышно выдавил монах. -- Здесь я переписывал книги. -- А, так ты переписчик? Какая удача! Морган уселся на жесткое ложе и развалился поудобнее. --Я не из тех варваров, что грабят и убивают вас, -- сказал Морган Мэган. -- Меня не следует бояться. -- Я вижу, что ты не из тех варваров, -- проговорил монах. -- Но вот следует ли тебя бояться -- другой вопрос. Быть может, предпочтительнее пасть от руки простодушного невежды, не ведающего, что творит. Мученический конец -- это то, к чему надлежит стремиться. Морган Мэган зевнул. -- Как мне называть тебя? Ибо разговор нам предстоит долгий. -- Можешь называть меня "отец Раок", -- сказал монах. -- У вас принято такое обращение? -- Да. Я же монах. Только разговор у нас с тобой вряд ли получится долгим. -- Да? -- Морган Мэган удивился. -- А почему, отец Раок? -- Потому что я умираю, -- сказал монах. Он отнял руку от живота, и Морган Мэган увидел зияющую рану. Его поразило самообладание, с которым держался этот человек. -- Ну уж нет, -- заявил Морган Мэган. -- Ты мне нужен, К тому же мне нравится, как ты себя ведешь. Стой где стоишь и не шевелись, отец Раок. Сейчас тебе будет очень больно. Постарайся не кричать. Морган встал с жесткой койки монаха и поднял одну руку вверх, а другую направил на отца Раока. Яркая вспышка пронзила полутемное помещение. Луч света сорвался с пальцев Моргана и ударил монаха с такой силой, что тот пошатнулся и грянулся о стену. Боль исказила его лицо. Из глаз брызнули слезы, он застонал сквозь стиснутые зубы. Сила, вызванная Мэганом, избивала бренное земное тело. Мучению, казалось, не будет конца. И вдруг все кончилось. Отец Раок с трудом перевел дыхание и посмотрел Мэгану в лицо усталыми глазами измученного старого пса. Морган Мэган опять уселся на койку, заложил ногу на ногу и усмехнулся. -- Как ты себя чувствуешь, отец Раок? -- Я очень устал... -- Посмотри, как там твоя рана. Монах машинально подчинился и нащупал лишь дыру в одежде и рубец на коже. Теперь его лицо выражало неподдельный ужас. -- Что это? -- А.. простое исцеление. Не стоит благодарности. Наоборот, это я должен сказать тебе спасибо за то, что не кричал. Ты мужественный человек. Проживешь еще лет пятьдесят, я думаю. Отец Раок дрожал всем телом. -- Кто ты? -- спросил он. -- Можешь называть меня Морган, это мое имя, -- сказал Демиург. -- Кто я? Это сложный вопрос. Многое зависит от того, во что вы здесь верите... Какая здесь религия, отец Раок? -- Христианская. -- Вы католики? -- уточнил Морган Мэган. (Он явно гордился своими познаниями в этой сфере.) Отец Раок кивнул. -- Нечестивцы и язычники разграбили нашу обитель, -- сказал он, -- но ни один из братьев не отрекся от своей веры. -- Расскажи мне об этой вере, -- попросил Морган Мэган. -- Разве ты не... ты не сатана? -- прошептал отец Раок, осеняя себя крестом. -- Я даже не знаю, кто это такой, -- простодушно сознался Морган Мэган. -- Докажи! -- запальчиво произнес отец Раок. -- Ибо сатана -- враг рода человеческого. Быть может, ты искушаешь меня чудесным исцелением, чтобы спасти тело, но подбить душу? -- Твои речи темны для меня. Как я могу доказать тебе, что не имею к этому "шайтане" никакого отношения? Отец Раок протянул к нему крест. -- Поцелуй его, -- сказал он. -- А потом осени себя крестным знамением. Вот так. -- Он показал. -- И произнеси какой-нибудь стих из библии. Морган Мэган подчинился, но вынужден был признаться, что библии не читал. -- Я пришел в эту обитель, полагая найти здесь мудрость. Расскажи мне о вашем Боге, отец Раок. -- Бог необъятен и неохватен разумом. Возможен лишь рассказ о его деяниях. Но и они безмерны. Какие тебя интересуют? -- Расскажи о том, как был сотворен ваш мир и как он будет уничтожен. Ведь я всего лишь невежественный язычник. Я с радостью послушал бы вашу книгу. Как ты ее назвал? -- Библия, -- напомнил монах. Морган Мэган кивнул: -- Уверен, что там содержится немало полезных советов. Дурак я был, что не читал ее раньше. Нельзя браться за сотворение мира, если не соображаешь, что делаешь. Да и ошибки других богов -- ценный опыт, на котором надо было учиться. Словом, я глубоко раскаиваюсь в своем невежестве и жажду узреть свет истины. Эти слова как нельзя лучше растопили сердце сурового монаха. И покуда наверху, в верхних кельях, шла резня и варвары проливали кровь и грабили монастырские сокровища, в подземелье отец Раок вдохновенным голосом читал священную книгу христиан своему странному слушателю. А Морган Мэган слушал, приоткрыв рот и затаив дыхание. Здоровый глаз его горел. От возбуждения он то и дело облизывал губы, грыз ногти, ерзал. Грандиозная картина конца света захватила его настолько, что он позабыл поддерживать в подземелье свет. Но монах знал "Откровение" наизусть и продолжал говорить в темноте, и мрак подземелья оглашался мрачными стихами пророчеств и видения конца света. Прикрыв глаза, Морган представлял себе суровых ангелов с чашами, кошмарное чудовище с развратной валькирией на спине, четырех всадников с явно деструктивными наклонностями, грозного архангела с трубой... "Слишком много народу, -- думал он, -- это же их всех надо сотворить, чтобы они разыграли такой спектакль!" Он начал загибать пальцы: создать (сколько возни!), обучить, втолковать им, что от них требуется, заставить вовремя начать и, самое трудное, вовремя остановить, а под конец еще и успеть смести с лица земли... Морган Мэган открыл глаза, и тотчас же в темной келье опять вспыхнул свет. -- Благодарю тебя за поучительную беседу, отец Раок, -- сказал Морган. -- Я узнал много полезного. -- Обращение язычников -- моя задача, -- смиренно отозвался монах. -- К вечеру ты выйдешь из обители и заберешь отсюда книги, -- сказал Морган. -- Я направлю к тебе крестьян с повозкой, они помогут. До ночи не высовывайся. Варвары тебя не найдут. Об этом я позабочусь. Попробуй уснуть. Ты хороший служитель своего Бога и честный человек, как мне показалось. Впрочем, я часто ошибаюсь. Морган Мэган встал и направился к выходу. -- Погоди, -- окликнул его монах. -- Кого мне поминать в своих благодарственных молитвах? -- Я же назвал свое имя: Морган. -- Да, господин, но кто ты? Откуда ты снизошел в нашу обитель? -- На этот вопрос существует множество ответов, отец Раок. Я сын реки, я беглый каторжник, я творец и созидатель, а вот теперь хочу быть деструктором и эсхатологом... Ибо разочаровали меня народ мой и мир мой, и тоска вошла в мое сердце. -- Он дружески улыбнулся монаху, который смотрел на него во все глаза, окончательно сбитый с толку. -- Можешь называть меня просто: "архангел Михаил". И, хихикнув, вышел из кельи. Середина августа выдалась в лесу Аррой на удивление жаркой. Никто из местных жителей и припомнить не мог, чтобы так пекло в это время года. По привычке валили все на безответственность Демиурга, который был пьян, когда создавал здешний климат. Впрочем, ни Хелоту, ни Тэму это не помогало -- они выступили в поход через день после памятного пира. Хелот пытался оставить Тэма в замке, но мальчишка наотрез отказался. Памятуя о прошлых выходках своего преданного оруженосца, Хелот сдался. И вот замок остался позади, лес с высокими деревьями путники миновали за два дня и теперь вошли в долину старых гор, называемых Щит Балора, и копыта двух лошадей застучали, как по камню, по иссохшей глине. Земля здесь растрескалась от засухи -- дожди, поливавшие в начале августа лес Аррой, прошли в этих краях стороной, и за весь июль и август почва Щита Балора не получила ни капли влаги. Издалека казалось, будто по всей долине расстелили клетчатое полотно. Там, где русло пересохшего ручья, бурлившего по долине ранней весной, хранило остатки влаги, яркими заплатками на клетчатом платке собирались бабочки. Тучи желтых и белых бабочек садились тесно друг к другу на квадраты, прочерченные в глине трещинами, и запускали хоботки в землю. Когда Тэм водил рукой по их шелестящим крыльям, они нехотя поднимались в воздух и кружили возле мальчика, а потом вновь садились на свои места. Хелот замотал голову белым кисейным шарфом, подарком Имлах Кукушкин Лен, которую он избрал дамой сердца с громогласного одобрения барона. Теленн Гвад бы искренне обиделся, вздумай герой, выехавший на битву со свирепым драконом, избрать себе другую даму сердца. Имлах от души поцеловала героя и преподнесла ему дар. Теперь этот дар защищал лицо странствующего рыцаря от палящего солнца и поздних осенних мух. Хелот оставил только узкую щель для глаз. Он обернулся к Тэму и увидел отупевшее от усталости и жажды лицо мальчика, сплошь покрытое веснушками. Нос мальчишки обгорел на солнце и облупился, белые волосы слиплись и повисли печальными сосульками. Заметив взгляд Хелота, Тэм слегка оживился: -- Можно я что-то скажу, сэр? -- Говори, -- великодушно разрешил Хелот. Тэм тихонько проговорил: -- Я хочу пить, сэр. -- Я тоже, -- утешил его Хелот и вдруг остановился, заметив кое-что на склонах гор. Он слез с седла. Его спутник непонимающими глазами посмотрел на своего хозяина. -- Слезай, Тэм, -- сказал Хелот. -- Шевелись. Ты, кажется, хотел пить. -- Зачем? -- тусклым голосом спросил Тэм. -- Здесь нет воды, сэр. Здесь наша погибель, сэр. -- Смотри, дурачок, -- сказал Хелот, указывая на склон горы. Тэма шатало, когда он подошел поближе. И тут он тоже увидел. На склоне росли кусты дикой красной смородины. На них еще оставалось много ягод. Добравшись до кустов, путники начали жадно обрывать горящие под солнцем грозди и, давя ягоды, в спешке заталкивать в рот горстями, не разбирая, где спелые, а где зеленые. Горячие, пыльные ягоды пачкали ладони и одежду, но люди не обращали на это внимания. Тэм задыхался от жадности. У него уже начали ныть обожженные кислой смородиной десны, но он продолжал глотать и глотать, не в силах остановиться. Действие ягод оказалось волшебным. Исчезла усталость, прошла жажда. Из бессильной пустоты вдруг сами собой возникли новые силы. Хелот удачно убил овода, прихлопнув его на ухе, и повеселел. Тэм подергал его за рукав: -- Смотрите, там кто-то разложил костер. -- Он показал на дым, поднимавшийся над деревьями с другого склона холма. Хелот прищурился. Ему не понравился этот дым. Они были в долине как на ладони. Хелот не любил ощущать себя мишенью. -- Давай-ка уходить, -- сказал он, снова забираясь в седло. -- День только начался. Хорошо бы выбраться из этой долины к ночи и заночевать где-нибудь поближе к Серебряному Лесу. -- Это далеко отсюда? -- Порядком. И пока мы болтаем, ближе не станет. Тэм подошел к своей лошадке и тоже залез в седло. -- Сэр, -- нерешительно начал он, -- не знаю, как и сказать... А если мы встретим ЕГО... что мы ЕМУ скажем? -- Кого? -- Хелот с интересом смотрел на своего оруженосца. Тэм выглядел смущенным. -- ЕГО... Демиурга... Того, кто проклял Лаймерика. Он ведь может и нас проклясть, сэр, ведь драконы -- его создания, как и все прочие, кроме троллей. Я думаю, что он вмешается, если узнает, что мы хотим убить одного из них. -- Тэм, -- очень серьезно сказал Хелот. -- Если это произойдет, ты уйдешь немедленно, Я не хочу видеть, как ты погибнешь. -- Вы думаете, что этот... -- Тэм понизил голос, -- ...Морган Мэган растерзает нас в клочья? -- Я не знаком с Морганом Мэганом, -- ответил Хелот, -- но ничего хорошего о нем здесь еще не , слышал. Впрочем, слухи есть слухи, а про демиургов много врут. Святой Сульпиций отзывался о нем сдержанно, но вполне положительно. Тэм осенил себя крестным знамением и пробормотал молитву. -- Хороший был старик, -- добавил мальчик, закончив молиться. Они выбрались из долины к вечеру. На краю леса начиналась хорошо накатанная грунтовая дорога. Вокруг был чистый красивый сосновый лес, и кора у деревьев светилась в лучах заката прозрачным серебром. В нетронутом мху стояли золотистые муравейники. Это было место, особо расположенное к человеку, и путники мгновенно ощутили токи добра, исходившие от земли. Серебряный Лес словно принимал в свои объятия уставшего от жестокости человека, предоставляя ему все необходимое: умиротворение, покой и одиночество. Хелот остановил коня, прислушался. В тишине где-то далеко журчала вода. -- Теперь я понимаю, -- проговорил он вполголоса, -- что эту землю сотворил беглый каторжник. Да, похоже... Он вспомнил первые дни своего освобождения из баронского замка и вздохнул. Тогда ему не хватало вот такого Серебряного Леса, где можно было бы скрыться от всех и кануть в лоно благосклонной и безразличной природы. И сам того не желая, Хелот ощутил симпатию к этому Моргану. Пожалуй, теперь он хотел встретить беспутного Демиурга. Лангедокец не испытывал больше страха перед ним. -- Здесь живут тролли, -- озираясь, сказал Тэм. -- Мне говорил Иллуги. Морган их не сотворял, и, стало быть, по законам Народа и по законам великанов, их может убить любой и не понести за это наказания. Они вне творения -- так мне рассказывал Иллуги. -- В мире Аррой свои законы, -- отозвался Хелот. -- У вас в Англии тоже есть нечто подобное, не находишь? Тэм поежился: -- Так-то это так, но все же... Мне все время кажется, что за мной наблюдают. -- Наверное, это третий глаз Иллуги. Помнишь, он хвалился, что третий глаз у него провидческий. Наверняка он нас уже заметил. Песчаная дорога раздвоилась, потом еще раз. Хелот всякий раз избирал направление, которое вывело бы их к реке Боанн, но каждый раз дорога неизменно выворачивала к перекрестку, откуда они начали свой путь. Наконец Хелот направил лошадь прямо по мхам, между серебряных стволов. Тэм следовал за ним шаг в шаг. Он озирался по сторонам и чувствовал себя крайне неуютно. Хотя был уже вечер, в лесу становилось все светлее. Светились стволы сосен. Лучи заходящего солнца окрашивали серебро в золотистый, розоватый, фиолетовый цвета. Весь лес переливался и горел, и по лицам двух путников скользили разноцветные отблески. Лошади тихо ступали по мху. Птицы уже молчали, и в тишине все громче и громче слышно было, как где-то неподалеку бежит вода. Они спустились в низинку и увидели наскоро слепленную избушку. Она стояла прямо на краю невысокого обрыва над рекой. Под обрывом бежала речка, которая через несколько миль превратится в поток, носящий имя богини Боанн. Здесь она была значительно шире, чем в верховьях. Хелот соскочил с коня и, бросив поводья, подошел к покосившейся двери. Она была кое-как обита облезлой медвежьей шкурой, из которой клочками торчала свалявшаяся шерсть. Дверь была приоткрыта. Хелот толкнул ее и, пригнувшись, вошел. Тэм с тревогой следил за ним. Это была обыкновенная охотничья избушка. Единственное ее окно было засижено мухами. Зимняя рама была вставлена -- никто не потрудился высадить ее на лето. Одно из двух стекол было наполовину разбито. На очень узком и очень грязном подоконнике стояла покрытая пылью глиняная лампа. Имелся стол, сколоченный из грубо оструганных досок. К нему прилипли клочки истлевшей скатерти. В углу имелось ложе, сплошь заваленное тряпьем. Тряпье шевельнулось. Хелот вдруг сообразил, что здесь кто-то спит. Он удвоил осторожность, нащупывая на поясе кинжал, но вдруг в темноте налетел на брошенный на полу чайник и, пытаясь сохранить равновесие, своротил стол. Спящий завозился и сел. Хелот, выругавшись по-валлийски, замер, сжимая пальцами рукоятку кинжала. В открытую дверь ворвался Тэм и закричал: -- Сэр! Вы меня бросили? Там страшно! Хелот ему не ответил. -- Кто здесь? -- спросил он неизвестного. -- Нас двое, учти, и мы вооружены. -- Я не могу ответить тебе, -- прозвучал из темноты странно знакомый голос. -- Я плохо помню. Скажи, кто ты такой? -- В этом мире меня называют дакини, -- сказал Хелот. -- Мое имя тебе ничего не скажет. Здесь я чужой. -- Давай выйдем отсюда, -- предложил незнакомец. -- Если у тебя нет враждебных намерений, то у меня их тоже нет. -- Хорошо. Хелот взял Тэма за руку, и они вышли к светящимся соснам. -- Чего ты испугался? -- спросил Тэма Хелот, пока они были наедине. Мальчик поежился: -- Не знаю. Здесь все время как будто кто в спину смотрит. Может быть, это тролли? -- Это Иллуги. Его не следует бояться. Дверь избушки скрипнула. Незнакомец выбрался на мягкий мох и, выпрямившись, прищурился. Он был смуглым до черноты, с черными глазами, очень худой. В первую секунду Хелоту показалось, что он видит перед собой Алькасара. Но в полумраке он мог и обмануться. Алькасар сразу узнал бы его. Алькасар узнал его даже под гримом, превратившим лангедокца в валлийского героя. А этот человек смотрел на него так, словно видел впервые. Но на всякий случай Хелот спросил: -- Ты Алькасар? Ответ удивил его. -- Не знаю. Я почти ничего не помню. У тебя есть имя, чтобы я мог обращаться к тебе? -- Хелот. А это Тэм Гили. Смуглый человек кивнул: -- Вы оба нравитесь мне. Простите, если я говорю дерзости. Может быть, мне не положено иметь свое мнение. Мне не хотелось бы быть невежливым. -- Но ты очень вежлив, -- сказал Хелот. -- Может быть, разведем костер и поужинаем? У нас есть немного сушеного мяса. -- Спасибо, -- сказал чужой человек и скрылся в избушке, где оставил свои сапоги. Хелот слышал, как он возится в темноте, обуваясь. Потом снова звякнул брошенный на полу избушки чайник, и незнакомец показался на пороге. Костер, разведенный Хелотом, уже деликатно облизывал походный котелок, в котором варилось мясо. Тэм с пятнами сажи на скулах, сосредоточенно подкладывал в огонь веточки. Незнакомец, странно похожий на Алькасара, сутулясь, остановился поодаль и нерешительно посмотрел на Хелота. Тот кивнул. Тогда незнакомец сел рядом. -- Тэм и я -- мы чужие в этом мире, -- сказал Хелот. -- И ты, похоже, тоже. Может быть, нам держаться друг друга? -- Хорошо, -- сказал незнакомец и поежился. -- Мне все время не по себе, -- признался он. -- Хуже всего, что я не помню, как здесь оказался. Хелот помешал в котелке палкой. -- Попробуй вспомнить хоть что-нибудь, -- сказал он. -- Может быть, тебе здесь смогут помочь. Незнакомец нахмурился. Сейчас он так напоминал Алькасара, что Хелот готов был поклясться в том, что видит перед собой сарацина. -- Я помню, что с кем-то сражаюсь... -- Значит, ты воин. Но незнакомец покачал головой: -- Нет. Почему-то я хорошо знаю, что я не воин. Я Другой касты. Не помню какой. -- Касты? -- Хелот ухватился за это воспоминание. -- Вспомни хотя бы, высокой или низкой. -- Низкой, -- тут же ответил незнакомец. -- Почему же ты тогда сражался? -- Меня хотели убить. Я защищался. Я ударился о стену, и посыпались... -- Его лицо исказила гримаса боли. -- Они были яркие, как падающие звезды. Они вспыхивали: красный, оранжевый, желтый, зеленый, синий... Они горели, обжигали, ослепляли, они выжгли память, они... Хелот взял его за руку. -- Ты бредишь, -- сказал он тихо. -- Давай-ка лучше поужинаем. Не надо вспоминать. -- И каждая вспышка длилась мгновение и вечность. Время свернулось в капли огненного дождя. И мира не стало, -- пробормотал он. Хелот потряс его за плечи, потом ударил по щеке. -- Очнись! -- крикнул он. -- Перестань! Забудь! Незнакомец сильно вздрогнул всем телом и посмотрел Хелоту в глаза. -- Кто ты? -- спросил он, еле шевеля губами. -- Мое имя Хелот. Со мной Тэм Гили. Давай ужинать. Незнакомец замолчал и взял из рук Хелота мясо. Какое-то время он сидел неподвижно, забыв о куске, который держал в руке, потом начал жевать. Ни малейшей благодарности к гостеприимству Хелота он, похоже, не испытывал. Когда Хелот спросил его, по душе ли ему скромное угощение двух странников, незнакомец вздрогнул всем телом и перестал жевать, но головы не поднял. Хелот пожал плечами и оставил его в покое. Тэм уютно устроился возле огня. Серебряные деревья постепенно темнели и угасали. Теперь единственным источником света был маленький костер. -- Вы верите, сэр, что можно победить кровожадного дракона? -- спросил Тэм. -- В древности это многим удавалось, -- задумчиво сказал Хелот. -- Я сам читал об этом, когда был немногим старше тебя, Тэм. Были герои, которые убивали драконов налево и направо. Иллуги говорит, будто в одной старинной книге, называемой Гнилая Кожа, описан смертоносный прием, который был известен в этих краях как Прыжок Лосося или что-то в этом роде. Иллуги уверяет, что против драконов этот прием действовал безотказно. -- А в чем он заключается? -- жадно спросил Тэм. Хелот вздохнул: -- Если бы знать.. Иллуги понятия не имеет. -- А где книга? Ведь вы умеете читать, сэр, значит... -- Иллуги и Имлах в один голос уверяют, что Гнилая Кожа хранится у тролля Форайрэ. Он полный болван, как ты успел заметить на пиршестве у барона, но твердо усвоил, что книга Гнилая Кожа -- великая ценность. -- Это точно, -- согласился Тэм, временно впав в уныние. -- И как вы надеетесь уговорить его, сэр? -- Попробую. В конце концов, сам Форайрэ, наверное, ничего не имел бы против, если бы жуткое чудовище было наконец уничтожено. Ведь никому неохота жить в вечном страхе перед драконами-. -- Не очень-то мне нравятся тролли, -- проворчал Тэм. -- Недоумки они какие-то, если не считать Иллуги. -- Я думал, что только Народ подвержен заразе национализма, -- заметил Хелот. Тэм покраснел, но в темноте Хелот не заметил этого. А Тэма вдруг осенила новая мысль, и он спросил, от волнения растягивая слова: -- А вдруг Форайрэ людоед, сэр? Я слышал, что среди троллей встречаются людоеды. -- Понятия не имею, -- отозвался Хелот. -- Ну людоед. Тебе-то что? Тебе с ним детей не крестить. -- Да мне-то ничего, -- уныло согласился Тэм. -- Съест, только и всего. Они замолчали. Костер потрескивал, отважно соперничая с очагом родного дома, который пытался заменить собою. Надо признать, что отчасти ему это удавалось. Хелот взял пустой котелок и направился к реке за водой. Тэм лениво покосился на своего хозяина, но услуг своих предлагать не стал. "Совсем разбаловался мальчишка", -- подумал Хелот, усмехаясь. Он шагнул в темноту, и сразу же в его разгоряченное лицо плеснула прохлада. Хелот осторожно спустился по глинистому обрыву к воде и, стоя на коряге, лежащей на зыбком песке, зачерпнул. Яркая луна, отраженная в реке, сверкнула на расходящихся по воде кругах. Хелот выбрался наверх, поставил котелок на траву и наклонился, вытирая испачканные в глине колени. Отсюда, в ярком лунном свете, хорошо были видны костер и две темные фигуры возле него. С одной стороны пристроился Тэм Гили. Он расположился поближе к огню, заботливо оберегая от искр свои сапоги -- подарок Лаймерика. И с чего это мастер горностаев так заботился о мальчишке-дакини? К Хелоту небось он никаких добрых чувств не испытывал. С другой стороны костра, чуть подальше от пламени, сидел на земле незнакомец, сцепив на затылке руки и уткнувшись подбородком в колени. Хелот подхватил котелок с водой и направился к костру. На седле, снятом с коня на ночь, были аккуратно разложены мешочки с сушеными травами -- еще один дар баронессы Имлах. Поистине она была очень заботливой дамой сердца. Хелот повесил котелок над огнем и развязал мешочки. Щепотку одной травы -- для бодрости духа, щепотку другой -- для свежести и аромата. Так учила его дама Имлах. -- Интересно, -- снова завел Тэм, -- а как выглядит дракон? Хелот задумчиво посмотрел в огонь, словно надеялся найти там ответ. -- Честно говоря, я плохо представляю себе драконов. Думаю, он похож на огромного змея, покрытого жестким панцирем. На спине острые шипы. На лапах когти, а из лопаток растут мощные перепончатые крылья. -- И он дышит пламенем, -- добавил Тэм, -- Возможно, -- не стал спорить Хелот. -- А девушки ему зачем? Хелот пожал плечами. Он полагал, что Тэм слишком юн для подобных вопросов. -- Думаю, у тебя будет возможность справиться об этом непосредственно у дракона, -- сказал он и с удовольствием заметил, что Тэма передернуло. Вода в котелке забулькала. Хелот забубнил заклинание, затверженное со слов госпожи Имлах: -- "Жар огня, землицы влага, холод ветра, воды прохлада..." -- Он не закончил заговора, и не потому, что забыл. В какой-то миг он вдруг понял, что молчаливые и суровые силы мира Аррой и Серебряного Леса и без этих слов знают, что им делать с этой травой и с этой водой. И с костром, и с беззвучно текущей под обрывом рекой. И со звездным небом над клочком Серебряного Леса. И с мальчиком по имени Тэм Гили. И с ним, Хелотом из Лангедока, который на свою голову надавал невыполнимых обетов и сейчас едет убивать ужасного дракона. Во всяком случае, Хелот очень надеялся на это. Морган Мэган стоял на скалистой равнине, кое-где прорезанной глубокими расщелинами. Открытая всем ветрам, она была лишена какой-либо растительности. В выемках осталась дождевая вода. Ветер рвал волосы Мэгана, трепал его плащ. У бродячего мага был усталый вид. Одежда его износилась, и видно было, что много дней уже ему не случалось преклонять голову под крышей. Впрочем, Моргана это не беспокоило. Любая участь казалась ему предпочтительнее той, от которой он ушел много веков назад. Мир, где он оказался, был пустынным и мрачным. Серые тучи низко нависали над головой, грозя пролиться холодным дождем. Морган Мэган прошел по скалистой равнине, не склоняя головы перед порывами ледяного ветра. Больной его глаз начал слезиться, от холода заныли зубы. Он спустился в низину и начал исследовать пещеры, которыми был прорезан обрывистый склон. Почти все были завалены ветками, хвоей, всевозможным мусором. Наконец ему почудилось, что он улавливает звук дыхания. Морган прислушался, склонив голову набок. Да, за завалами разнообразнейшего полуистлевшего хлама кто-то дышал. Вооружившись палкой, Морган извлек несколько разложившихся тушек животных, зарытых здесь хищниками на черный день, и отшвырнул их подальше. Разбросал сапогами хвою и ветки, разгреб руками песок, наметенный ветром. Из прохода донесся храп. -- Вельва, -- позвал Морган. Храп не прекращался. Морган осторожно проник в пещеру и стал осматриваться. Здесь стояла ужасающая вонь. В углу на гнилых шкурах спала, разметавшись во сне, старая женщина. Она была дряхлой, как мир. Щеки ее были как печеное яблоко, веки сморщились, ресницы выпали. Седые волосы отросли так, что окутывали ее до пояса. И хвала богам за это: почтенная старуха была обнажена, ибо одежда на ней истлела за века, частично была съедена насекомыми, частично разложилась и превратилась в прах. Волосы милосердно скрывали от Моргана хотя бы верхнюю часть ее тела. -- Вельва, -- повторил Морган. Старуха никак не отреагировала. Она была погружена в свой вековечный сон и не собиралась прерывать это занятие. Перекрестившись, как научил его отец Раок, Морган склонился над ней и взял ее на руки. Вельва оказалась на удивление тяжелой. Моргану показалось, что внутри у него что-то обрывается. К тому же вельва источала невыносимый смрад. Задыхаясь, Морган потащил ее к выходу из пещеры и уложил на мягкий мох. Здесь он смог перевести дыхание и глотнуть свежего воздуха. Затем принялся трясти вельву и хлопать ее по щекам, превозмогая отвращение. Храп прекратился. Вельва зашевелилась, помотала головой по мху, открыла глаза. Моргану показалось, что перед ним разверзлись две пропасти, такими глубокими и мудрыми были эти глаза, такие чудовищные видения затаились на дне этих старческих зрачков. -- Один? -- позвала она. -- Ты Один? Ты Вотан Водитель Воинов? Ты Альферд Всеотец? Ты Хар Высокий Рост? Ты Хрофт Воитель? Ты Харбард Седая Борода? Ты Хникар Сеятель Раздоров? Ты отец Вали? Ты супруг Фригг? -- Что? -- Морган растерялся. -- О ком ты говоришь? Ты вельва? -- Я вельва. Я волуспа. Я вижу будущее. Я знаю все о побели богов. Я знаю все о гибели людей. Я прозреваю гибель мира. -- Тебя-то мне и надо, -- обрадовался Морган. -- Помоги мне, мудрая вельва. Видишь ли, меня зовут Морган Мэган, и я Демиург. Я сотворил мир. Я был молод и глуп, когда взялся за это дело. И вот теперь, когда я стал старше и мудрее, я понял, что совершил множество ошибок. Я жажду исправить их. Я хочу смять, как комок глины, то, что сотворил по незрелости разума, и вылепить новый мир -- гармоничный и совершенный. Научи меня, как сделать это. -- Я вельва, -- повторила старая женщина. -- Кто ты? -- Я создатель, -- ответил Морган. -- Я Демиург. -- Демиург. Я не понимаю. -- Я вопрошающий. Я хочу знать, как погибают миры. Я хочу сам погубить мир. Научи меня, мудрая вельва, которая видит гибель богов. -- Я вижу. Я знаю. Наступит зима и продлится она три года. Великанской зимой назовут ее. И на исходе этой зимы не наступит весна. Вечная ночь спустится на землю, ибо волк проглотит солнце. Но и месяц не осветит ночные равнины, ибо другой волк съест луну, и не станет в мире света... Звезды упадут с небес и канут в вечном снегу... -- Замечательно, -- пробормотал Морган. -- Значит, звезды упадут. Волков творить не надо, уже сотворены. Отличная эсхатология. Экономная. Вельва, не замечая, продолжала замогильным голосом: -- И тогда затрясется и загудит ось земная. И начнется содрогание почвы, и скалы будут раскалываться... -- А это уже похоже на то, что читал мне отец Раок, -- заметил Морган. -- Стало быть, без землетрясения не обойтись. Много энергии забирают эти землетрясения. Ладно, постараюсь ради такого дела. Продолжай, вельва. Ты говоришь замечательные вещи. -- И погрузится в море земля. Вырвутся на свободу ужасные подземные демоны, и придет из-за горизонта корабль мертвецов,.. Загремит труба... -- Опять труба, -- задумчиво проговорил Морган Мэган. -- Придется брать уроки музыки. Я же не знаю даже, с какого конца в нее дуть. Да, уничтожить мир еще труднее, чем создать его. Вельва внезапно очнулась от своих видений и устремила на вопрошающего вполне осмысленный взгляд. И тут же в ее глазах появился ужас. -- Кто ты? -- вскричала она. -- Я? -- Морган удивился. -- Мы же только что познакомились с тобой, вельва. Я уже говорил, мое имя Морган Мэган, я создатель мира Аррой, который ныне хочу уничтожить. -- Ты обманул меня! -- завизжала вельва. -- Ты вырвал из меня тайное знание, предназначенное для ушей одного лишь Одина! Ты лжец! О, горе мне! О, горе тебе! Тайное знание уничтожит тебя, святотатец! Будь проклят! О, горе! Горе! Она пошарила руками вокруг себя и обнаружила мох. -- Где я? Куда ты заманил меня, обманщик? -- Ты возле своей пещеры, вельва. Почему ты проклинаешь меня? -- Мне больно... -- Неожиданно вельва захныкала, растянув беззубый рот. -- Мне холодно... Мне стыдно,.. Я голая, здесь так холодно, там было так тепло. Там так приятно пахло. Там прели века. Я видела сны. Мне было хорошо. Отнеси меня обратно, Морган, и я сниму с тебя свои проклятия... Морган наклонился над вельвой и снова поднял ее на руки. Пыхтя, он потащил ее обратно в пещеру и завалил перепревшей листвой. -- Ложись, вельва, на бочок, -- пробубнил он нечто вроде колыбельной, -- пусть приснится Рагнарек... Вельва блаженно улыбнулась, испугав его этой улыбкой еще больше, чем гримасой ярости, и почти тут же захрапела. Отряхиваясь, как кот, выбравшийся из воды, Морган Мэган выскочил из пещеры. ГЛАВА ПЯТАЯ Наутро в Серебряном Лесу вновь потянуло дымком. Хелоту это вконец перестало нравиться. Он не мог определить, откуда именно доносится запах. Когда он спросил об этом Тэма, мальчик кивнул с растерянным видом. -- Я тоже не понимаю, -- сказал он. -- Тянет дымом, как от костра, а вот с какой стороны -- ума не приложу. -- Не нравится мне все это, -- сказал Хелот. -- Здесь слишком много троллей. -- Они не страшные, сэр, -- возразил Тэм. -- Напротив, довольно милые. -- Ты видел их только на пиру в замке Аррой, -- возразил Хелот. -- Там они, разумеется, вели себя тихо и пристойно. Все-таки Имлах из их племени, а барон Теленн Гвад, как мне объяснили, -- самый добродушный и могущественный из всех великанов. Но я понятия не имею, что они могут вытворить у себя дома. -- Когда я с вами, сэр, мне ничто не страшно, -- заявил Тэм, чем привел своего хозяина в мрачное расположение духа. Они вышли на край болота. По весне здесь, вероятно, на много миль разливалась непроходимая топь. Но и сейчас, в пору засухи, бродить по этой жидкой черной грязи не рекомендовалось. Путники пошли краем, осторожно выбирая кочки понадежнее, чтобы не свалиться. Запах дыма был здесь сильнее. К нему подмешивался приятный аромат какого-то кушанья или напитка, незнакомого Хелоту. Все эти загадки нравились лангедокцу все меньше и меньше. Он хотел уже было предложить повернуть назад и попытаться пройти другим путем, когда увидел впереди костер и возле костра -- Иллуги. Тролль улыбался. -- Добро пожаловать! -- крикнул он издалека. -- Я посылал за вами дым костра. -- Мы так и поняли, досточтимый Иллуги, -- вежливо ответил Хелот. -- Добрый день. -- Рад вас видеть, друзья мои, -- продолжал Иллуги. -- Устал я от одиночества. Да и тролльские рожи хоть кого из себя выведут. Он помахал рукой, словно показывал куда-то, но Хелот ничего не увидел, кроме нескольких валунов. Вдруг один из крупных камней шевельнулся, и сквозь зеленый мох глянули глаза. Они смотрели плаксиво и недовольно. Иллуги постучал кулаком по камню, и булыжник испустил жалобное мычание. -- Видал, какие у меня соседи? -- Иллуги одновременно и забавлялся, и сердился. -- И ведь как незаметно подкрались! Я избрал себе уделом одиночество, о великий герой и враг драконьего семени (Хелот не вдруг понял, что этим пышным титулом Иллуги именует его самого). Я мечтал об уединении среди серебряных стволов и потому не желал видеть рядом с собой ни одного тролля. С тех пор как Имлах оставила меня для лучшей доли, опостылели мне лица соплеменников. И стал я жить один, никем не тревожимый. И радовался я этому, о герой. И вот в один прекрасный день я заметил, что валуны как будто подобрались поближе к моему жилищу. Долго недоумевал я. Целый месяц длилось мое недоумение. И покуда я пытался понять причину этого, они подходили все ближе и ближе. Так продолжалось, пока мне не пришло в голову огреть одного из них дубиной. Он вскричал: "Ай!" -- и тем самым выдал себя и остальных. С той поры и пытаюсь их извести, да только тщетно. Тэм привязал тем временем лошадок и подошел к троллю. Иллуги взял его за подбородок. Для этого троллю пришлось согнуться чуть ли не пополам. -- А ты все бродишь со своим хозяином, маленький дакини? -- Иллуги усмехнулся. -- Говорили, будто ты из Народа. -- Вовсе нет! -- отрезал Тэм. -- Ну хорошо, хорошо. -- Иллуги вздохнул. -- Если бы Народ пытался усыновить меня, я не стал бы отказываться. Да только тролли никому не нужны. Даже такие, что почти лишены уродств, а если и имеют третий глаз, то съемный и к тому же провидческий.