в таких трущобах, какие и не снились этим чистоплюям. Он упрямо наклонил голову. Я не аристократ их Желтых Камней. И даже не солдат. И к почтенному сословию мастеров тоже имею весьма косвенное отношение. Он усмехнулся. Из подвала, выпрямляясь, вышел барон с двумя солдатскими мечами в руках. В ярком свете луны были хорошо видны узкие клинки, простые рукояти, обмотанные сыромятными ремнями. Барон безмолвно протянул их Хальдору. Поединок? Да с удовольствием! Он ощутил нечто вроде благодарности. В Светлом Городе его бы просто выдрали кнутом. Хальдор, не выбирая, взял наугад один из мечей и молча посмотрел на барона. Они были почти одного роста. Темно-серые глаза мальчика в полумраке стали совсем черными, растрепанные волосы торчали, как перья, придавая ему сходство с ушастой совой. Совенок, подумал Хальдор почти с нежностью. Губы барона сжались в полоску, словно кто-то задел его лицо летучим росчерком пера. Мальчишка неожиданно оказался противником пострашнее старенького учителя фехтования. С трудом отражая его великолепные атаки, Хальдор вдруг вспомнил рассказ мэтр д'арма о мече, который носил женское имя и пел каждый раз, когда его обнажали. Вот такой меч подошел бы барону. Хальдор начинал беситься. Ему было ясно, что барона не победить, и он с тоской понял вдруг, что это ему безразлично. Скорей бы, что ли, его убили - и чтобы не очень больно, пожалуйста. Меч Хальдора звякнул о булыжник и затих - узкая, как луч, ясная полоска. Хальдор увернулся от удара, споткнулся и упал. Сидя на камнях, он быстро отполз к стене и, задрав голову, посмотрел на барона. Тот стоял на ним, опустив руку с мечом, - невысокий, худенький. Черные глаза, невидимые в тени, смотрели на Хальдора в упор. - Ну, хватит издеваться, - сипло сказал Хальдор, изнемогая от отвращения к самому себе. - Дурак ты, - сказал барон. - Какой есть! - заорал Хальдор, подскочив на камнях. - Вас никто не просил! Лучше б я сдох! Барон ковырнул острием меча травинку, пробившуюся между камней. Хальдор молчал. Его трясло так, что зубы постукивали. Он плотнее прижался к стене и подтянул к себе ноги. - Ну, что с тобой? - спросил барон, усаживаясь рядом. Хальдор помолчал еще немного и ответил, перемогая дрожь: - Я вас боюсь. - Почему? - поразился совенок. - Да просто потому, что вы барон! - крикнул Хальдор. - Потому что я вижу барона в первый раз в жизни! Ясно? - Не кричи, - сказал барон. - Ты что, всерьез это? Хальдор вздохнул. Он знал, что потом его будет терзать стыд, но остановиться он уже не мог. В темноте чуткий, молчаливый собеседник казался ему старшим и мудрым и никак не связывался с представлением о тринадцатилетнем мальчике. Хальдор выложил ему все. Скудная жизнь Светлого Города в его описании предстала настолько зримо, что ее мелкие подробности, убогие, но многочисленные и вездесущие, как тараканы, заполнили собой ночь почти осязаемо. Воспоминания сгустились, как кошмар. И среди хлама жизни опять мелькнула физиономия Гисли. Интересно, что с ним сделали? - Послушай, - негромко сказал барон из темноты, - а этот твой мастер Гисли... - Что? - насторожился Хальдор. - С ним-то что случилось? - Не знаю, господин барон. Я же сбежал. - Его могли схватить, убить? - Не знаю, - повторил Хальдор и добавил: - Он пьяница. - Если он погиб с оружием в руках, то можно договориться с Одином, чтобы его забрали в Вальхаллу. У него было оружие в руках? - Ножка от табуретки, - уныло сказал Хальдор. - По большому счету можно рассматривать как оружие и это, - заметил барон рассудительно. - Только не знаю, как убедить Одина. - Да почему вы думаете, что он погиб? - не выдержал Хальдор. - Я ничего не думаю, - сказал барон и замолчал. Только сейчас Хальдор увидел и почувствовал ночь. Ослепительная луна, чуть-чуть не дотянувшая до полнолуния, горела в небе, умытом сильными ветрами, и рядом с ней подрагивала светлая красноватая звезда, о которой Хальдору почему-то хотелось думать, что это Бахрам. Хальдор поежился, неловко шевельнулся и встал, сразу ощутив холод. Выбитый бароном из его рук меч ясной полоской светился среди темных булыжников мостовой. Стены замка чернели вокруг, и Хальдору казалось, что они полны жизни и тепла. Он подобрал свой меч и оглянулся на барона. Тот сидел неподвижно и был почти невидим в темноте. Хальдор стоял посреди двора, с чужим клинком в руке, в одежде с чужого плеча, в самом центре чужой для него жизни, под холодной, молчаливо горящей луной. Он вдохнул запах весны и понял, что это запах дороги и леса. Не сказав ни слова, он бесшумно двинулся к центральным воротам замка, которые были открыты днем и ночью. Барон, сидевший возле стены, так и не шевельнулся.  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЛОХМОР *  13 Ночь встретила его спокойно и приветливо. Она не была беспросветно темной, и Хальдор хорошо различал некое подобие тропинки между деревьями. Ночь жила и дышала, бессонная и чуткая, и еще одно дыхание она приняла как должное. Сначала Хальдор шел стремительно, почти бегом, торопясь уйти подальше от замка и от соблазна вернуться, но потом, пару раз налетев на стволы сосен, замедлил шаги. Меч мешал ему, но бросать оружие не хотелось. Луны за деревьями уже не было видно. Вообще в гуще леса было намного темнее, чем во дворе замка. Хальдор подумал о том, что неплохо было бы поспать, присел и потрогал землю - годится ли для ночлега. Под пальцами оказался сырой и холодный мох. Хальдор в задумчивости покачался, сидя на корточках. Если просто идти неизвестно куда, то добром это явно не кончится. Лучше всего было бы идти куда-нибудь. Например, к той хибаре, где он встретил гнома. Хибара - вполне приемлемая цель, хотя бы потому, что это человеческое жилье и, судя по всему, ничейное. Он встал, решительно прошел метров пятьдесят по бурелому в низину и неожиданно столкнулся с чем-то мягким и до странного теплым. - Мама! - пискнуло это странное петушиным спросонок голосом и подскочило. Хальдор отлетел на несколько шагов и плюхнулся в мох, стремительно напитавший влагой его штаны. Из мрака донесся знакомый ломкий басок: - Кто это здесь, а? - Это я, - ответил юноша. - Хальдор из Светлого Города. - Во имя берегов Лох Бел Драгон, - воззвал басок, - почему ты топаешь тут, как кентавр... - Басок вдруг замолчал и после паузы с совершенно другой интонацией переспросил: - Хальдор? Это ты был тогда с Лоэгайрэ? - Я, - сказал Хальдор. - Это... это ты, дракон Лохмор? В темноте засопели и завозились. - Ну я, - нехотя сказал Лохмор. - Куда ты несешься ночью сломя голову? - Куда глаза глядят, - эпически ответил Хальдор. - Глядели бы они получше, - порекомендовал дракон. - Не налетал бы ты, Хальдор, на спящих драконов. Советую. - Хорошо бы спящие драконы не путались у меня под ногами, - беззлобно огрызнулся Хальдор. - Ладно, - сказал дракон добродушно и переступил с лапы на лапу. - Ой, да тут, оказывается, так сыро... Пошли отсюда. Он затопал вниз, к реке. Хальдор шел за ним по небольшой просеке, которую могучее создание прокладывало в зарослях сорной ольхи своей широкой грудью. Они вышли на низинный берег реки. В глине сверкали и серебрились под луной многочисленные лужицы, собравшиеся в ямках следов. Высокий берег реки, как стена замка, был темным, теплым и уютным. Лохмор с тихим плеском вошел в воду и перешел реку вброд. Отряхиваясь на склоне, поросшем травой, он повернул одну голову к Хальдору и небрежно сказал: - Не трусь, тут мелко. Кстати, это место называется Ат Драгон. - Чего? - недоверчиво переспросил Хальдор. Глина звонко чавкнула под его ногой. - "Брод дракона", - пояснил дракон. - В честь меня. Хальдор снял башмаки и штаны, стараясь минимально вывозить их в сырой глине, и взял их в руки. Ему не хотелось пасовать перед драконом. Вспомнилось, кстати, и то, что Лохмор еще совсем мальчишка. Гигантскими прыжками, выдергивая немеющие ноги из ледяной воды, Хальдор форсировал реку и, обтерев глину с ног о траву, обулся. Дракон развалился на траве, как большая собака. Две его головы лежали между лап, третья лениво следила за Хальдором. - А ты не такой противный, как мне сперва показалось, - заявил дракон милостиво. - Замерз, а? - Замерз, - признался Хальдор. - Ну, тогда собери хворост, - распорядился Лахмор с оттенком превосходства в голосе. Хальдор воткнул свой меч в песчаный берег и нехотя направился к кустам. Сухих веток он набрал много. Заодно притащил совсем уж издалека высохшую елочку, которую выкорчевал из почвы. Он долго и неумело складывал все это в кучу и оказалось, что дров почему-то очень мало и нужно принести еще. Хальдор стоически принес еще. - А огнива-то нет, - сказал он с досадой. - Ха, - сказал дракон и отвернулся. - Ну так что? - повторил Хальдор. - Не мешай. - Лохмор набрал в грудь воздуха и дунул. Из двух его ртов вырвались легкие струйки пламени. Они лизнули ночной воздух и погасли. Дракон подсунул огнедышащие головы почти под сложенные Хальдором ветки и снова дунул. Ветки занялись. Выдергивая головы из пламени, Лохмор зацепился за сук, резко мотнул головой, и елочка, пристроенная сверху, упала на огонек и задавила его. - Недотепа, - сказал дракон Хальдору. - Кто так складывает костер? - Как умею, - обиделся Хальдор. - Я все-таки горожанин. Я не могу уметь все. - А надо бы кое-что и уметь, - язвительно заметил дракон. - Я из-за тебя чуть шкуру не подпалил. - Ты сам не умеешь как следует огнедышать, - сказал Хальдор. - Дохнул бы, как приличные драконы, издалека. И нечего на меня валить. Глаза дракона заморгали, и видно было, что он лихорадочно сочиняет ответную гадость. Хальдора кольнуло раскаяние, и он прижался к тяжелому драконьему боку. - Прости меня, Лохмор, - пробормотал он. - Я и на самом деле городской недотепа. Дракон посопел немного, свернулся клубком, подставляя бок Хальдору, который уже постукивал зубами от холода. Хальдор с благодарностью зарылся в мягкую шерсть. - Лохмор, - сказал он. - Спи давай, - сказал дракон. И сам сладко засопел Хальдору в ухо. Утро наступило раньше, чем Хальдор мог предположить. Он услышал чьи-то скрипучие разглагольствования и, приоткрыв глаз, со стоном взмолился: - Златая Фригг, только не это! Однако перед ним было именно "это". То есть Лоэгайрэ, который, судя по всему, уже долго и жаром произносил речь, не смущаясь тем, что его слушатели мирно спят. Лохмор тоже завозился и заворчал и вдруг подскочил, бессердечно стряхнув Хальдора на траву. - Ты принес? - крикнул он. - Конечно, - не без самодовольства отозвался гном. Лохмор пошел к нему, вытягивая и пригибая к земле шеи, так что Лоэгайрэ неожиданно оказался чуть ли не выше ростом, чем сам дракон. Синие глазки гнома сверкали, как сапфиры, омытые ядом. - Скажи, - потребовал он. - "Лоэгайрэ - герой двух измерений." - Лоэгайрэ - герой двух измерений, - с готовность признал дракон, подлизываясь, словно заурядное пресмыкающееся. - Великий Просветитель Леса... - Великий Просветитель Леса. - Могучий Кентавр Цивилизации... Дракон подавленно хихикнул и, вновь обретя твердость голоса, поддакнул: - Могучий Кентавр Цивилизации. Лоэгайрэ, полностью удовлетворив свое тщеславие, торжественно отошел в сторону, открывая доступ к трем синим жестяным цилиндрам удручающе малого размера. Дракон, урча и роняя слюну, припал к ним. - Что это? - удивленно спросил Хальдор у гнома. Лоэгайрэ посмотрел на него снизу вверх каким-то таким хитрым образом задрав острый подбородок, что складывалось впечатление, будто он смотрит сверху вниз. - Здороваться надо, - заявил он. - Здравствуй, Лоэгайрэ, - несколько угрожающе произнес Хальдор. - Так что это ты принес? - Сгущенное молоко с сахаром, - высокомерно сказал гном. - Вот что. Выпускает город Сокол. Понял? Хальдор присел рядом с драконом и шепнул в ухо, скрытое болтающейся кисточкой: - Лохмор, пожалуйста, дай попробовать. Карий глаз, обращенный к Хальдору, жалобно заморгал. Дракон с сожалением покосился на банку и молча отодвинул голову. Хальдор засунул в банку палец и облизал его. - Ну как? - с непонятной надеждой спросил дракон. - Умопомрачительно вкусно, - ответил безжалостно искренний Хальдор и снова запустил в банку палец. Дракон ревниво смотрел на него. - Ну ладно, хватит, - сказал он, не выдержав. Хальдор оттолкнул его локтем. - Подожди, дай хоть стеночку облизать. - Лоэгайрэ-э... - взвыл Лохмор. Гном сердито выхватил у Хальдора банку. - Совсем от рук отбился, - сказал он. - Послушай, Хальдор, я же сдал тебя на попечение барону. Что ты делаешь в Лесу, а? 14 Хальдор метал ножи в мишень, установленную возле Большого Камня - огромного валуна, испещренного древними рунами, которые давно уже заплыли мхом. Дракон наблюдал за его занятиями, насмешливо присвистывая каждый раз, когда нож, вспоров мох, бессильно падал на землю. Хальдор, наконец, не выдержал. - Слушай, ты, - сказал он сердито, - ошибка природы... Прекрати свистеть под руку. Шерсть на трех загривках дракона встала дыбом, и в глазах засветился потаенный красноватый свет. Хальдор слегка попятился, держа нож в опущенной руке. - Ты чего? - спросил он совсем другим голосом. Из двух раскрытых ртов Лохмора вырвалось шипение. Похоже было, что дракон не на шутку разозлился. - Лохмор, не надо, - сказал Хальдор и, покосившись на нож, отбросил его в кусты. - Пожалуйста, не обижайся. Дракон потоптался перед ним, вытягивая шеи. Красные огоньки медленно гасли под пушистыми светлыми ресницами. - Хальдор, - сказал он, подавив слезы, - я и без тебя знаю, кто я такой... Присев перед драконом на корточки, Хальдор заглянул ему в глаза. - Ты дракон Лохмор, - убежденно сказал он. - Ты лучший дракон Леса. Тебя все любят... Брод в твою честь назвали... Дракон ревниво моргнул. - Не шути так, Хальдор, - сказал он. - Я существо иного вида. Ты просто не видел настоящих драконов и не можешь сравнивать. - Он мечтательно прищурился. - Гладкие, черные, стремительные - вот они какие, драконы моего племени. Когда они расправляют свои сверкающие крылья, поднимается сильный ветер... - Лохмор помолчал и с болью завершил: - А я просто белый лохматый уродец. Хальдор обхватил его за шею. - Ты лучше всех, - сказал он. - Поверь старику. Дракон немного подумал. - Ты уверен? - спросил он наконец. Хальдор несколько раз кивнул. Дракон шумно выдохнул. Его снова обуяли подозрения. - Ну да, откуда ты можешь знать... - Мне так кажется, - пояснил Хальдор. - Потому что я люблю тебя, Лохмор. Бывший подмастерье мог поклясться, что дракон еле слышно замурлыкал. Какой я все-таки хороший человек, расслабленно подумал Хальдор. - Если ты меня любишь, - вкрадчиво начал дракон, - тогда сделай для меня одну вещь... - Конечно, Лохмор. - Не ешь больше сгущенку... Хальдор, усмехнувшись, провел рукой по пушистому боку дракона. - Ладно, - сказал он добродушно. - Эх, ты... чудо. Он встал на ноги и пошел искать свой нож. Боаннитов было четверо. Они вошли в Лес незаметно, эти ретивые служители богини Боанн, жители Городища, что на реке Лиамор - Желтые Камни, и ни Хальдор, ни дракон не подозревали об их появлении. Привязав лошадей, они разбивали лагерь. Один из них привычными движениями ловко загонял в землю колышки, двое других раскладывали нечто вроде палатки, чтобы было где укрыться от дождя, а четвертый, самый молодой, занимался костром. Они работали молча, без спешки и суеты, - прирожденные воины, никогда не расстающиеся с оружием. Это были крепкие закаленные люди. Они выросли на приграничных землях и с детства знали, что такое полная боевая готовность. Войн между людьми и драконами не случалось уже несколько столетий, но богиня Боанн, вложившая в свое племя память о кровавых стычках и мысль о неусыпной бдительности, сделала свое дело на совесть. Из поколения в поколение боанниты передавали своим детям символ своей веры: "Убей дракона!" Это стало частью их природы - так же, как светлые волосы или высокий рост. Каждый из четверых носил на груди медную пластинку со знаком своего божества - две руки, согнутые в локтях и обращенные ладонями к зрителям. Дело, ради которого они оставили родное Городище, когда-нибудь прославит в веках их имена - Амрун, Лухта, Греллах и Эрик Волчья Лапа. Старейшина Воинского Союза назвал их избранниками. Воистину, так и было, и им страшно повезло, что именно на них указал он рукой в день, когда все воины Городища собрались на главной площади. Их послал он за Городищенскую Лаву, потому что один из извечных врагов человечества - дракон - перешел границу и бродит среди людей. - Мы были избраны богиней Боанн и поставлены на границе, у переправы через реку Лиамор, разделяющую земли людей и драконов. Великая Боанн возложила на нас прекрасную и жестокую миссию - брать на себя все опасности и ужасы, могущие проистекать от супостатов, охранять мир и покой, - говорил Старейшина Воинского Союза, и все слушали с удовольствием. Нельзя сказать, что он сообщил им в тот день нечто новое, но про свою великую миссию боанниты могли слушать в любое время дня и ночи. - Десять лет назад на наше племя легло пятно несмываемого позора. - Голос Старейшины понизился и зазвучал на низких нотах. - Несмотря на наш врожденный героизм, один из злодеев сумел просочиться сквозь кордон. О, позор! Позор и мщенье! - Он помолчал, оглядывая притихшую толпу суровых воинов, и внезапно светлая улыбка озарила мужественное лицо вождя. - И вот дракона удалось выследить. Эрик Волчья Лапа, несовершеннолетний, обнаружил следы чудовища. За этот подвиг он назначается следопытом и включается в число участников похода. - Старейшина повернулся к порозовевшему юному воину и положил ему руку на плечо. - Если ты вернешься живым, Эрик, то мы примем тебя в Воинский Союз. И голос вождя дрогнул. После этого Эрик был готов сразиться с дюжиной драконов и швырнуть их окровавленные трупы к ногам величавого старца. Яростно стуча тяжелым ножом по сучьям сухой елки, он думал о своей великой ненависти к крылатым и огнедышащим тварям, и о подвиге, который ему предстоит совершить. - Полегче, полегче, Эрик, - сказал ему один из воинов. - Это елка, а не шея врага. Эрик опустил нож и выпрямился. - Хвост дракона - выругался он. - Ты пил когда-нибудь кровь, Греллах? Греллах покачал головой. - Старики говорят, что это древний обычай победителей, - мечтательно произнес он. - И мы возродим его, клянусь ладонью Боанн! - Для начала нужно победить чудовище, - заметил третий боаннит. - А это нелегко, друзья. Хрустнула ветка. Драконоборцы замолчали. Крупное, тяжелое существо беспечно продиралось сквозь бурелом. Боанниты переглянулись и, как по команде, потянулись за оружием. На поляну шумно выбрался Лохмор. Он отряхнулся, помотал головами, чтобы избавиться от застрявшей в густой шерсти хвои и, широко расставив лапы, весело посмотрел на незнакомцев большими карими глазами. - Дракон, - выдохнул Эрик Волчья Лапа. Восторг и бешенство охватили его, и ему уже безразлично было, вернется ли он живым. - Боанн и смерть! - выкрикнул он и поднял меч. От неожиданности Лохмор присел. Он никак не предполагал встретить в Лесу врагов. Но эти четверо явно не шутили. С мечами в руках, серьезные, сосредоточенные, они шаг за шагом приближались к нему, собираясь взять его в кольцо. Пригнув головы, дракон медленно начал отходить к лесу. Ему стало очень страшно и очень одиноко. Где-то неподалеку был Хальдор, но Хальдор человек, а человек, по глубокому убеждению Лохмора, не станет проливать кровь других людей из-за дракона. Лохмор не стал звать на помощь. В глубине души он всегда знал, что за ним придут, чтобы убить его. Он еще раз обвел глазами лица боаннитов - обветренные, мужественные. Нельзя звать на помощь, еще раз подумал он. Нельзя. Они напали на него сразу, вчетвером. Он еле успел увернуться и отскочить в сторону, сбив с ног Амруна. Шипя, как рассерженный кот, он выдохнул пламя в лицо одному из нападающих, и тут же отдернул лапу, в которую Греллах попытался вонзить меч. Они были бесстрашны, он видел это. Они были готовы погибнуть ради того, чтобы только убить его. А он боялся. К тому же, он начал задыхаться от всех этих прыжков и не мог уже выплескивать на них пламя, как подобало бы порядочному дракону, сражающемуся за свою жизнь. Боанниты тоже поняли это. - Не давайте ему отдышаться! - крикнул один из них. Лохмор отчаянно взревел. - Первый глоток крови - мне! - отрывисто произнес Эрик, подходя к дракону с мечом. Лохмор присел, задрав голову, и с силой выдохнул. Огня не получилось - только теплая струя воздуха шевельнула волосы человека, взлетевшие надо лбом. Лицо у Эрика было светлое и безжалостное. Он засмеялся и поднял меч. Лохмор не понял, что произошло. Глаза Эрика остановились, и через мгновение изо рта у него вытекла кровь. Лохмор еле успел отскочить, когда юный боаннит безмолвно повалился на бок. И только тогда Лохмор увидел на противоположном краю поляны Хальдора. Он стоял, расставив ноги в сандалиях, растрепанный, тощий, как никогда, похожий на перезимовавшего воробья. Четыре кинжала он держал в левой руке за лезвия. Пятый торчал из спины Эрика. Боанниты бросились к нему. Хальдор метнул еще два ножа, едва не убив при этом своего друга, поскольку от волнения промахнулся. Мысленно благословляя старого учителя фехтования, Хальдор встретил нападающих не дрогнув. Времени думать о том, что он сделал, не оставалось, и это было благо. - Лохмор, беги! - крикнул он. Хальдор не переоценивал своих возможностей. Шансов на победу у него не было. Все трое были немного крупнее его и уж наверняка опытнее. Все, что сейчас требовалось, - это дать дракону время уйти. - Беги, дурак! - снова заорал Хальдор, не видя Лохмора, но прекрасно представлял себе, как он беспокойно мечется по краю поляны. Хальдор отбил мощный удар, встретив длинным ножом широкий клинок боаннита, и нож сломался. Хальдор крепко выругался. Краем глаза он видел, что дракон исчезает в чаще леса. Еще две минуты, подумал Хальдор, и если они не успеют убить меня, я сдамся. Он начал отсчитывать про себя секунды. На счете "72" сломался второй нож. Хальдор быстро отскочил назад, уронил на землю обломок и упал на колени. Только не опускать глаз. - Пощады, - хрипло сказал он. Суровые боанниты смотрели на него сверху вниз, и бесконечное презрение было написано на их загорелых лицах. - Предатель, - произнес, наконец, один из них. - Ты убил лучшего из нас, ударив его в спину. Хальдор тяжело дышал. Лохмор, по его представлению, ушел уже достаточно далеко. А он, Хальдор, сумеет остаться в живых. Они не убили его сразу, и это почти победа. - Он заслужил смерти, - торжественно сказал второй боаннит. - Во имя Боанн, выпустим на землю его кровь. - Пощады, - повторил Хальдор. - Мы призваны очищать мир от драконов и прочей нечисти, - гордо сказал Греллах. - Никто не смеет становиться на нашем пути. - Я же не знал этого, господин, - возразил Хальдор. Они переглянулись. Хальдор поерзал, стоя на коленях. - Пусть умрет, - упрямо повторил второй боаннит. - Пусть он займет место нашего Эрика, - сказал Амрун. - Возьмет его меч и его имя и станет сыном его матери. И пусть он поможет нам совершить то, ради чего мы прибыли в эту землю. - Убить дракона! - выкрикнул Лухта. - Великий Один, вот идиоты! - взорвался Хальдор. - Что он вам сделал? - Он дракон, - был мрачный ответ пламенного драконоборца. - Это драконий подросток, доброе, безобидное существо, - сказал Хальдор. - Неужели вы не видите... Он прервал сам себя, прикусив губу. У всех троих были пустые, безжизненные глаза. Смысл его слов не доходил до них. Это были убийцы. Один из них торжественно занес над Хальдором меч. Хальдор стремительно вскочил, цепляясь за его одежду. - Нет, господин! - крикнул он. - Не надо! Я согласен. Боаннит отшвырнул его от себя. - Трус! - с отвращением сказал он. - Не хочешь умереть как воин - умри, как раб. Хальдор быстро подобрал под себя ноги. - Лучше я буду жить как раб, - предложил он вкрадчиво. Воины обменялись взглядами. Воспитанные в древних правилах, они совершенно растерялись при виде этой деловитой готовности идти на любое унижение. - Я безоружен, - напомнил Хальдор. Это убедило их. - Убивать раба недостойно, - Греллах и вложил меч в ножны. Остальные последовали его примеру. Глаза Хальдора блеснули. Он поднялся на ноги и стряхнул землю со штанов. Теперь можно давать деру, решил он про себя. Но не успел он метнуться к тропинке, о существовании которой чужаки не подозревали, как длинный кнут больно хлестнул его по ногам, зацепил его и бросил на землю перед боаннитами. Пока Хальдор стонал и ругался, Амрун снял с пояса веревку, связал ему руки и намотал другой конец веревки себе на ладонь. Дело запахло керосином до такой степени, что Хальдор неожиданно для себя пал духом. У него был большой опыт общения с дураками, но фанатиков он никогда прежде не встречал. Он недооценил их умственные способности. Хальдор тупо смотрел на своих новых повелителей. Ни одной хорошей мысли в его голову не приходило. Серьезные ребята, подумал он. Вдруг им вздумается выжечь мне на физиономии какое-нибудь дурацкое клеймо. Он покосился на их медные пластины с символом богини Боанн. Только этого мне не хватало. Нет, еще двое суток в рабстве - и я законченный идиот. 15 Дождь был холодный, несмотря на то, что на Северном Берегу стояло лето. Скорчившись под еловой лапой, Хальдор угрюмо размышлял о том, что на Севере намного лучше, чем на Юге и что ему просто повезло. На Юге елки не растут, а прятаться от дождя под пальмой - это, братцы, дохлый номер. Или под какой-нибудь агавой. Еловая лапа шумно вздохнула под ветром, и холодная струя воды плавно вылилась Хальдору на колени. Он обругал все на свете и ощутил острую тоску по мастеру Гисли. Боанниты удобно расположились под своим навесом. Хальдор знал, что если он посмотрит в их сторону, то увидит как они неторопливо переговариваются и время от времени прикладываются к походным флягам. По этой причине он на них и не смотрел. Они шли по следам дракона уже десятый день. Изобретательность боаннитов, ежедневно придумывавших для Хальдора новое унижение, была настолько изощренной, что он иной раз получал от этого абстрактное удовольствие. Ему всегда нравились люди с фантазией. К тому же, он не собирался оставаться в рабстве навечно. Еловая лапа снова заколыхалась. На сей раз не от ветра - кто-то из чистого злорадства обрушил на пленника новые потоки воды. Хальдор взвыл. Высунувшись на дождь, он увидел худощавую фигуру незнакомого воина. Единственный глаз незнакомца горел ярким синим огнем. Волк - огромный, несмотря на то, что мокрая шерсть его слиплась, и он выглядел не столь внушительно, как обычно, - ластился к нему, слегка улыбаясь и опуская губы на желтоватые клыки. Незнакомец сказал, прищурившись: - Это ты - Хальдор из Светлого Города? - Вам какое дело? - немедленно ответил Хальдор. - Мне никакого, - охотно согласился незнакомец. - Тебя разыскивает Лохмор. - Можете передать Лохмору, что я в полном порядке, - сказал Хальдор сердито. - Ты вполне можешь сказать ему это сам. Хальдор поднял голову и, изнемогая от бессильной злости, посмотрел незнакомцу в лицо. - Для начала мне потребуется убить тех троих здоровячков, которые сидят вон там, под навесом. - Так за чем же дело стало? - злорадно спросил одноглазый. - У меня связаны руки, - сказал Хальдор. Незнакомец повернулся к своему волку. - Фреки, - сказал он, - пожалей мальчика. Ухмыльнувшись и раздвинув острые уши, волк одним взмахом языка облизал Хальдору лицо. Хальдор вытерся о мокрый волчий бок и буркнул: - Спасибо, я вполне утешен. Незнакомец захохотал. - Да, - сказал он. - Ты крепкий орешек. Давай сюда руки. Я ведь еле тебя нашел. Лохмор меня чуть живьем из-за тебя не съел. - Он рывком поднял Хальдора на ноги и принялся освобождать его от веревки. - А Лоэгайрэ... Ты знаком с Лоэгайрэ? Хальдор кивнул. - Так вот, Лоэгайрэ предложил устроить по тебе всенародный траур. Он был очень огорчен твоей смертью. Видишь, какой он верный друг. Между тем боанниты зашевелились под своим навесом. Хальдор весьма справедливо предположил, что им не понравилось поведение незнакомца, который освобождает их пленника. Греллах выпрямился, задев головой брезент, где скопились солидные запасы воды, которая тут же выплеснулась на землю. - Эй ты! - крикнул он. - Что ты там делаешь? Ответа не последовало. Одноглазый скривился и пробормотал себе под нос: - Терпеть не могу боаннитов... Воины, невзирая на дождь, поднялись и с мечами в руках подошли к Хальдору. Рядом с двумя не слишком атлетическими фигурами они смотрелись очень внушительно. Волк сел прямо в лужу и, глядя Греллаху в глаза, зевнул с противным повизгиванием. Сделал он это настолько нагло, что даже аргумент типа "бессловесное животное" выглядел бы не слишком убедительно. - Ну, хватит, - сказал одноглазый боаннитам. - Погуляли по нашему Лесу - и будет. Пора вам и домой. А то Совет Старейшин без вас там в глубокой растерянности не знает, какое еще мудрое решение принять. Все трое, как по команде, встали в боевую позицию. - Не надо, - сказал Хальдор незнакомцу. - Они убьют вас. Лучше я сдамся. Не слушая его, незнакомец поднял руку, и в ответ прогремел гром. Задрав голову к грозовым тучам, наползавшим на лес, он крикнул с южным выговором, как алан: - Доннар! Снова рявкнул гром - на сей раз прямо над ними. Дождь на мгновение затих - и вдруг обрушился водопадом. Незнакомец счастливо засмеялся, подставляя ладони воде. - Я Один, - сказал он, откидывая со лба мокрые волосы. Он протянул руку, над которой деликатно зависла шаровая молния. Боанниты отпрянули. Впервые в жизни они испытывали нечто вроде страха. Один ухмыльнулся. Молния с явной неохотой поднялась в небо и там взорвалась. - Вон из Леса, - распорядился Один. - Еще раз увижу - продам в рабство троллю Форайрэ, он вам по третьему глазу во лбу приделает... Он слегка дунул, боанниты отлетели к своим лошадям, словно под порывом ураганного ветра. Один повернулся к ним спиной, не желая больше тратить на них время. Но Хальдора он не обнаружил. Не дожидаясь окончания всей этой истории, юноша предусмотрительно исчез. Он не испытывал ни малейшего желания попадать из огня в полымя. Один сплюнул в досаде. - Вот леший - выругался он. - Я здесь - пискнуло из полумрака елки. Из-под еловой лапы высунулось бородатое создание и преданно заморгало. - Сгинь, - мрачно сказал Один. - Ну вот, то зовут, то сгинь, - проворчал леший и, обиженно хрустя, исчез в дебрях. Один, нахмурившись, принялся размышлять, не выглядел ли он по-дурацки во всей этой истории. Если да, то Доннар потом не даст ему проходу своими шуточками. Юмор у Доннара не слишком интеллектуальный, зато тяжелый. Нечто вроде Большого Камня. Давит без затей, но наверняка. Словно подтверждая наихудшие предположения Одина, над головой у него весело прогремел гром. 16 Хальдор ел. Лоэгайрэ с растроганным видом выносил для него из своего дома микроскопические баночки со слегка подбродившим вареньем, и наливая ему чай в дивную чашку, на которой были синим цветом нарисованы гражданин Минин и князь Пожарский. Хальдор опустошал баночку за баночкой и от счастья светился, как урановый рудник. Потом он объелся и сонно поблагодарил гнома, объявив, что хочет вздремнуть. - Ложись в тенек, под дерево, а то голову напечет, - заботливо сказал Лоэгайрэ, и Хальдор, совершенно опьянев от варенья, жары и всеобщего обожания, невольно прослезился. Еще немного - и он кинулся бы гному на грудь с рыданьями. Лоэгайрэ пошел на крайние чудеса дружбы - он не стал подсчитывать убытки от пиршества героя. Чувствуя себя участником подвига, он удалился в дом, унося с собой опустошенную тару. Хальдор спал довольно долго. Ему снилась рыжая собака, которая носилась, размахивая ушами, по маковому полю, и это был сон к счастью. Хальдору никогда раньше не снились собаки. Рыжий пес потерся об него лбом и сказал ломким баском: - Хальдор, эй... Хальдор засмеялся во сне и, все еще смеясь, открыл глаза. Перед ним сидел дракон, и нос у него был перемазан вареньем. Щедрость Лоэгайрэ просто не знала в тот день границ - и кто знает, был ли еще когда-нибудь подобный же день в жизни Лоэгайрэ. - Смотри, кого я привел, - сказал дракон. Хальдор приподнялся, опираясь на локоть, и повернулся в сторону. Слегка улыбаясь, на него смотрел барон. Хальдор густо покраснел, зачем-то пошарил глазами по прибрежным кустам, потом пробормотал: - Здравствуйте, господин барон. Лохмор, усмехнувшись, потопал сквозь кусты к реке. Мальчик мимоходом ласково провел рукой по его спине. Пригнув голову, Хальдор угрюмо смотрел на барона. Радость улетучилась. Вот единственное существо во всем Лесу, с которым я не хотел бы встречаться, подумал он. Гномов, троллей, драконов - никого не боюсь, а барона боюсь. И из этого рабства так просто не удрать. Барон задумчиво сказал, не замечая, как кривятся губы Хальдора: - Хорошо, что я нашел тебя, Хальдор. ("...Неплохо, например, иметь вшей, которых можно было бы ловить на себе и давить под носом у этого аристократа...") - Как вам угодно, господин барон. - Перестань называть меня "господин барон", - не выдержал мальчик. - А как мне вас называть? - По имени - Хельги. Хальдор усмехнулся. - Постараюсь, - сказал он. ("... С другой стороны, если бы я имел дело, предположим, с рыцарем Ордена Шлема, который и убить при случае может, я вел бы себя иначе. Осознать все это до крайности гнусно...") - Не сердись, - сказал барон, и вдруг его серые глаза вспыхнули зеленоватым огоньком, потому что их задел луч света. - Хорошо, - ответил Хальдор, тоскливо мечтая о том, чтобы снова оказаться в одиночестве. Барон подсел к нему поближе. - Расскажи, как ты их порубал одним кинжалом, - осторожно попросил он. Хальдор покосился на него, еле заметно усмехнулся и тут же вздохнул. - Господин барон, - сказал он, - боюсь, кто-то дал вам обо мне ложные сведения. Большую часть сражения я провалялся у них в ногах. Он видел, что барон ему не верит. Что ж. Мое дело - сказать правду, а там хоть трава не расти. Трава, кстати, росла, густая и горячая, и Хальдор снова растянулся на ней. - Ты мужественный человек, - сказал барон. Хальдор невнятно промычал в ответ. Какое-то время они молчали, но барон не уходил. - Скоро вернутся мои родители, - сказал, наконец, барон. - Я хотел бы познакомить тебя с ними. Только этого мне не хватало. - Не имеет смысла, - ответил Хальдор возможно более сдержанно. - Я скоро ухожу из леса назад, в Светлый Город... Он брякнул это просто так, чтобы отвязаться от барона, и вдруг в ужасе понял, что сказал правду. - Ты хочешь вернуться? - удивился барон. Хальдор смотрел, как прозрачное облако проплывает под солнцем, пропитываясь золотом. И хотя над Городом тоже было небо, Хальдор мысленно прощался с ним. - У меня остались в Городе кое-какие дела, - нехотя сказал он. Барон помялся, обуреваемый жаждой подвига. - Можно, я пойду с тобой? Из травы донесся стон. - Хальдор, - поспешно сказал барон, - если ты сомневаешься во мне, мы можем обменяться оружием и стать братьями... - Чего? - протянул Хальдор. - Мне быть братом барона? Он рассмеялся, хотя ему было совсем не смешно. Барон, как выяснилось, не думал шутить. - Я серьезно говорю, Хальдор. Хальдор резко сел и с откровенной злобой посмотрел в ясное лицо мальчика. - А вы не боитесь, - спросил он, - что я предам вас, как предал своего мастера? - А это неважно, - ответил барон просто. - Брат останется братом, что бы он ни сделал. - Он немного помолчал и добавил - И нет ничего сильнее этого. Книжек начитался, подумал Хальдор и равнодушно возразил: - А дружба, "сие священное чувство", господин барон? Барон не заметил иронии, которая кровавой каплей просочилась сквозь марлевую повязку безразличия. - Товарищ - это больше, чем друг, - уверенно сказал он. Хальдор с нехорошей усмешкой отвернулся. И увидел дракона. Лохмор, широко расставив лапы на перекате, увлеченно плевал в воду огоньками и смотрел, как они гаснут. Не такое уж я дерьмо, неожиданно для себя подумал Хальдор. Барон тронул его за локоть. - Хальдор... О боги Собачьей Долины, да не хочу я, не хочу я в Светлый Город! Не хочу я совершать подвиги! И по трущобам бродить я тоже не имею ни малейшего желания. Я хочу спокойно умереть в Лесу. Своей смертью. Вот под этой зеленой сосной. Хальдор глубоко вздохнул. - Хорошо, - сказал он. - Я стану вашим братом, и вам не придется об этом жалеть. К его удивлению, барон слегка покраснел. Он вытащил нож. - Дай руку, - сказал он решительно. Хальдор, не раздумывая, повиновался, и барон полоснул его ножом по запястью. - Да вы что! - вскрикнул Хальдор. Барон прикоснулся губами к ранке и, зажмурившись, лизнул крови. Хальдор, опустив ресницы, смотрел, как барон смущенно обтирает окровавленный рот и сует ему свою крепкую детскую руку. Хальдору стало нестерпимо жаль уродовать это смуглое запястье, но барон произнес сквозь зубы: - Режь! Потом они перетянули надрезы полосками чистой ткани, обнаруженной в кармане у барона. Хальдор с непривычной для себя заботливостью наматывал тугой лоскут. Внезапно он забыл о баронском титуле. Он увидел, что перед ним стоит, вздрагивая пушистыми ресницами, мальчик, младший его на семь лет. Просто мальчик, темноволосый и тоненький. Мысли барона были заняты совсем иным. Он тихонько вздохнул и сказал: - Представляешь, мы будем с тобой бороться за справедливость. Ты будешь весь в черном. Сквозь прорези полумаски будут сверкать твои дерзкие ярко-синие глаза. В руке у тебя разящий клинок, неотвратимый, как само Возмездие... - Барон чуть понизил голос. - Самый главный тиран Светлого Города спит. И вдруг черная тень скользнула в его спальню. Насмешливый голос с металлической ноткой произносит: "Молись богам, несчастный, но вряд ли они помогут тебе, ибо пришел я, Черный Мститель!" Хальдор бросил на барона туманный взгляд, мысленно представив себе этого совенка в трущобах Светлого Города. - А на центральной городской площади мы поставим статую мастера Гисли, - сказал ему Хальдор. 17 - Хальдор... - пробормотал мастер Гисли и заплакал светлыми слезами. Он сидел на кухне своего дома в квартале Четыре Цвета. Сидел он, навалившись на стол, который был захламлен мелкими объедками, копившимися здесь не один день. В кухне крепко пахло сивухой и портянками. Гисли с натугой встал. Физиономия его пошла бурыми и фиолетовыми пятнами, рот стал мокрым и съехал на сторону. Гисли пошарил у себя за спиной и неверной рукой нащупал край стола, в который и вцепился, чтобы не упасть. Хальдор смотрел на него, словно издалека. За те три месяца, что они не виделись, Гисли ухитрился постареть на несколько лет. - Так ты живой, сынок, - снова забормотал мастер. Хальдор с неподвижным лицом шагнул к столу, попутно отцепил от себя дрожащие красноватые пальцы Гисли и плеснул в грязный стакан скверно пахнущей бормотухи. Гисли следил за ним, и в глазах его светилась тихая, глуповатая радость. Хальдор глотнул вина. Мастер вдруг засуетился и стал причитать, что вот, нечем даже накормить гостя с дороги. - Денег ну совершенно нет, - добавил он плаксиво. - Почему-то на винище всегда что-то находится, а вот на остальное - нет, парадокс нашей жизни... И он жалко улыбнулся. Хальдор поставил стакан, облизывая губы. - Ну и гадость, - сказал он. Гисли украдкой заискивающе погладил его по плечу. Хальдор дернулся, почувствовав прикосновение прыгающих пальцев, и вдруг заметил, что барон смотрит на него. Потом барон перевел взгляд на Гисли, обвел глазами низкий закопченный потолок, грязные сковородки и тазы, налепленные кое-как на стенные крюки, жирные пятна и бесчисленные объедки, к которым Гисли время от времени прикладывался, обнаружив еще один съедобный, с его точки зрения, фрагмент. Губы барона по-детски припухли и дрогнули, словно он собирался плакать. Хальдор быстро схватил его за руку. - Вам плохо, - сказал он. - Уйдем отсюда. Гисли встревоженно вытянул шею. - Ты хочешь уйти, Хальдор? - Ты же видишь, что ему дурно. Гисли уставился на мальчика, растягивая мокрый рот в угодливой улыбке. Барон несколько секунд стоял неподвижно, загипнотизированный отвращением, а потом вдруг вскрикнул: "Хальдор!" и уткнулся лбом в его плечо. Бывший подмастерье сердито мотнул головой. - Гисли, - сказал он, - сгинь куда-нибудь с глаз. Мастер всем своим видом выразил готовность исчезнуть навсегда и начал суетливо двигать табуретки и перебирать посуду. От каждого резкого звука барон содрогался всем телом. - Ну все, уходим, - решительно заявил Хальдор. Он потащил барона наверх, в ту комнату, где когда-то жил и работал. Только сейчас Хальдор стал понимать, что никогда больше не сможет считать этот дом своим. С того момента, как ему удалось милостью Леса пройти сквозь стену, что-то в нем изменилось. И если бы сейчас за ним прислали из Дома Корпораций с предложением дать ему, наконец, статус мастера, он бы отказался. Барон еле стоял на ногах. Он был мужественный и выносливый мальчик, но для того, чтобы жить в Светлом Городе, нужно было обладать мужеством иного рода. Хальдор откинул одеяло с кровати, на которой проспал одиннадцать лет. - Ложитесь и постарайтесь заснуть. Барон осторожно поднял на него глаза. - А ты? - Обо мне не думай. Я здесь вырос. Барон снял ботинки растянулся на кровати, пролежал ровно минуту и приподнялся. - Но ведь нельзя же так жить, - сказал он беспомощно. Хальдор пожал плечами. - Тут почти все так живут. - И ты бы тоже... Хальдор отмолчался. Барон с тяжелым вздохом улегся снова. Хальдор прикрыл его тощим одеялом. - Возьми себе, - уже сонно пробормотал барон и ткнул ему в ладонь ракетницей. - На всякий случай. Ракетницу им всучил перед самым их уходом в Северный Город неутомимый Лоэгайрэ. Он притащил ее в последний момент, отобрав, видимо, у смуглого охотника и получив от него подробные консультации - как этим пользоваться. "В комплекте обычно две ракеты - зеленая - контрольное время, и красная - сигнал тревоги. Зеленую мы уже потратили на испытаниях. Если понадобится помощь, стреляйте от стены красной. Может быть, это вас спасет... - Лоэгайрэ поморгал и сердито добавил: - Я лично буду очень переживать. Очень." Хальдор сунул ракетницу в карман и спустился обратно, на кухню. Одинокий Гисли безмолвно ронял слезы в заросшую нежной плесенью кастрюлю. Распухшие красноватые глаза его обратились к Хальдору с кротким укором. Хальдор сгреб его за ворот и подтащил к себе. - Пьянчуга старый, - с ненавистью проговорил он. - Идиот. Ты один воняешь как целый фургон с отходами недельной давности. - Хальдор... - пробубнил мастер. - Хальдор, не бей меня. Если бы ты знал, как мне плохо жилось тут без тебя. - Скотина. До чего же ты себя довел, - сказал Хальдор, сильно встряхнув мастера. Тот покорно вжал голову в плечи. - Убил бы гадину... Он оттолкнул от себя Гисли, но не рассчитал сил. Гисли перелетел через всю кухню и ударился спиной о стену. Рот его расплылся. - За что?! - выкрикнул он плаксиво. - Я тебя вырастил! Я тебя как родного!.. - Заткнись, - процедил Хальдор. - Заткнись, дурак. Парнишка, который спит наверху, - настоящий барон. Понял? - Насто... То есть как - барон? Ты что, служишь теперь барону, Хальдор? Я так горжусь тобой... Я тебя как родного... Он увидел бешенство в светлых глазах своего подмастерья и угас, проныв напоследок несколько бессвязных фраз. Хальдор поймал взгляд, подобострастный и робкий, и вдруг что-то обрушилось в его душе. Он подошел к Гисли и прижался к его плечу головой, как делал очень давно, лет девять или десять назад, когда мастер бывал в хорошем настроении и риск получить от него по шее был минимален. Гисли сказал грустно, неожиданно трезвым голосом: - Я совсем уже старая развалюха. - Глупости, - сказал Хальдор. - У тебя золотые руки. И завтра мы заберем тебя с собой. - В Желтые Камни? - В Лес. И пожалуйста, протрезвей к утру, хорошо? 18 Барон проснулся раньше всех. Он спустился на кухню и увидел, что пьяница Гисли и несостоявшийся Черный Мститель спят на полу, разметавшись и беспокойно всхрапывая. В распахнутые окна свистел холодный утренний ветер. В кухне выстуженно пахло объедками. Барон опустился возле Хальдора на колени и потрогал его руку. - Хальдор, проснись, - сказал он вполголоса. В ответ послышалось отвратительное ругательство, произнесенное сонным, невнятным голосом. Барон слегка побледнел и закусил губу, но до него быстро дошло, что ругательство прозвучало безотносительно и, вероятно, являлось составной частью образа жизни. - Хальдор, эй, - повторил барон. Хальдор открыл глаза и, улыбнувшись, сел, подтянув колени к подбородку. - Как спалось? - спросил он. - Ты что, всю ночь провел на полу? - поинтересовался барон. - Подумаешь, - отозвался Хальдор. Барон оглянулся на Гисли. Ему явно было не по себе. - Ты хочешь забрать его отсюда? - Если вы не против, - тихонько сказал Хальдор. - Нет, с какой стати... - Я на вашем месте был бы против. Барон, слегка вздохнув, подумал, что и он, будучи на своем месте, не в восторге от такой компании, как Гисли. Хальдор грустно улыбнулся. - Поверьте, этот человек был когда-то достоин лучшего. Они шептались, сидя на полу друг против друга. Гисли заворочался и тоненько застонал. Хальдор встал на ноги, пошуровал кувшином в жестяном баке, где на дне оставалось немного тухлой воды, и вылил ее мастеру Гисли на голову. - Хальдор, собачий сын! - заорал Гисли, подскакивая. - Чтоб у тебя руки отсохли.. Он заметил барона и осекся. Хальдор коварно усмехнулся. - Рекомендую, господин барон. Мой хозяин, член Ордена Путеводной Нити, мастер Гисли. Добрейшей души человек. - Я с ним строго, - оправдываясь, сказал Гисли. - А ведь иначе никак, господин барон. Никак иначе. Мальчик покраснел. Ему вдруг показалось, что над ним насмехаются. Хальдор непринужденно пошарил во всех ящиках и кастрюлях и вторично убедился в том, что есть нечего. Морщась от крепкого болотного духа, он плеснул себе в лицо вонючей воды из бака и поспешно вытерся подолом рубашки. Потом он нашел в кармане штанов ракетницу и зарядил ее. Гисли, моргая, следил за ним. Ему становилось решительно не по себе при виде величия, к которому поднялся его бывший подмастерье. Вдруг неприятная мысль пришла ему на ум. - Хальдор, а ведь тебя все еще разыскивают. - Ну-ну, - отозвался Хальдор свысока. - Я серьезно говорю, - обиделся мастер. - Этот офицер, которому ты по башке дал, оклемался и стал кричать, что жизни не пожалеет, но разыщет тебя и спросит по большому счету. - Так и сказал? - фыркнул Хальдор. - Да. Он, ну, этот офицер, вскочил с постели... - С какой еще постели? Мастер помялся и после некоторого колебания честно сказал: - Когда ты удрал, Хальдор, я уложил офицера в постель, растер ему виски... А что мне оставалось? Я же тебя не осуждаю, что ты удрал... - Они тебе всю рожу расквасили, а ты им виски растираешь... - Так что же мне оставалось? - повторил Гисли. - Я же дал им слово, что извещу их, если ты только объявишься. Хальдор сел к столу и оперся щекой о кулак. - Слушай, а где сейчас Раварта? - О, Раварта... Она вышла замуж за младшего командира мокрушинского поста. И покрасила волосы в желтый цвет. Хальдор невольно улыбнулся. - И не здоровается при встрече, да? - Угадал. Хальдор встал, медленно оглядел кухню, понимая, что видит ее в последний раз. И еще он понял, что ничего не хотел бы взять отсюда на память. - Ну что, - сказал он. - Уходим? Гисли не спрашивал, какова их конечная цель. Хальдор сумел пробиться куда-то наверх и все же вернулся, чтобы забрать его к себе - это ли не счастье? О чем еще спрашивать? На мокрушинском посту их задержали. Это было тем более неожиданно, что накануне они прошли без единого вопроса, совершенно свободно. За ночь караул сменился. Новый начальник, состоявший, судя по символам на пряжках плаща, в Ордене Каскоголовых - организации, созданной по образу Ордена Шлема, но для нижних чинов, - проявлял на своем посту бдительность и рвение. Он повелительным жестом приказал всем троим задержаться в караульном помещении и приступил к дознанию. Мастер Гисли сообщил, что он - мастер Гисли и что идет он в кабак, чтобы расслабиться после трудовой недели. Разве рабочему человеку нельзя уже и расслабиться? Стражник выслушал его с интересом, но потом ему пришла в голову замечательная идея обыскать барона и изъять у него кинжалы. Барон, который никогда прежде не сталкивался с подобными идеями, от неожиданности впал в полную растерянность. Стражник начал лениво отстегивать баронские кинжалы, небрежными движениями швыряя их на стол. Барон беспомощно смотрел на Хальдора, но молчал - и Хальдор не выдержал. - Не распускай руки, сволочь, - злобно сказал он. - Заткнись, до тебя очередь не дошла, - отозвался стражник. Хальдор обругал его и изготовился к драке. Гисли страшно засуетился и заметался между обоими, хватая за рукав то одного, то второго, пока стражник не хватил его кулаком в переносицу. Хальдор взял со стола два кинжала. Стражник прыгнул на него и повалил на пол. С улицы примчались еще несколько блюстителей. Гисли слабо зашевелился в углу. Хальдор, который неудачно метнул оба ножа и теперь кое-как уворачивался от ударов, краем глаза заметил его и крикнул: - Гисли, давай к наружной стене! Мастер осторожно двинулся к выходу, прижимаясь спиной к стенке караульного помещения. Барон отбивался от наседающего на него громилы, и кровь заливала левую половину его лица. У него была рассечена кожа на лбу. Ударом ноги барон ловко перевернул стол, отгородив стражников от раскрытой двери. Гисли выскользнул на улицу и побежал, все время заносясь вбок, по мокрушинским переулкам по направлению к внешней стене. Барон сорвал с себя пояс и пряжкой засветил стражнику по лбу. Пока тот приходил в себя, Хальдор выскочил из комнаты, и оба друга принялись запирать двери снаружи, продевая в дужки замка пояс и застегивая его на мертвую пряжку. Это должно было удержать блюстителей на одну-две минуты. Хальдор знал мокрушинские трущобы достаточно хорошо, чтобы успеть сгинуть в них так, что потребуется по крайней мере час на то, чтобы найти их следы. Плохо было только одно - он был ранен в грудь под правой ключицей и терял силы. Схватив барона за руку, Хальдор потащился по жидкой грязи к баракам, где жили строители. Их привозили издалека, с Восточного Берега, и расселяли вдоль внешней стены. Все эти люди говорили на непонятном языке и дружно ненавидели светлогородцев. Однако Хальдор справедливо полагал, что стражников они ненавидят еще больше и потому вряд ли вступят с ними в переговоры. Они прошли мимо ящиков, сложенных замысловатыми штабелями, спугнули двух женщин, которые, судя по всему, припрятывали в кучах мусора ворованные сковородки, и неожиданно перед ними открылась стена. Хальдор с грустью подумал о том, что второй раз пройти сквозь кирпичную кладку ему не удастся. Он давно уже понял, что дело было не в нем - дело было в том НЕВЕДОМОМ, кто услышал тогда его мольбу, обращенную к Лесу. Он не знал, кто был там, за стеной. Знал он только то, что сейчас за стеной никого нет и надеяться можно только на веревочную лестницу. А до нее еще нужно добраться. Вскоре они увидели мастера Гисли, который ждал их среди пыльных лопухов. Барон уже почти тащил Хальдора на себе. Им пришлось несколько удалиться от стены, потому что тропинку перегородил могучий сарай, черный от времени, на котором висела зеленая доска с облупившейся надписью: "СКЛАДЫ. ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ ЗЕЛЕНОГЛАЗОЙ БЛОНДИНКИ". Неожиданно они услышали неподалеку голоса разъяренных стражников, которые, положившись на теорию вероятности, рыскали по Мокрушам. Хальдор на ходу выволок из кармана ракетницу и, подняв руку вверх, с усилием нажал на тугой спусковой крючок. Победно шипя, красный огонек взлетел над стеной и умчался в Лес, где и канул. Хальдор до крови закусил губы. Он видел, что барону не дотащить его до стены, стражники нагонят их раньше. - Слушай, Хельги, - хрипло сказал Хальдор, впервые называя барона по имени. - Беги вперед. - А ты? - Я сам. Барон упрямо потянул его дальше. - Мы все равно не успеем перебраться через стену, - сказал Хальдор. - Кто-то один должен остаться на свободе, слышишь? Стена была уже рядом. В пыльных лопухах лежала веревочная лестница, по которой они проникли в Город. Сзади топали стражники. Судя по выкрикам, доносившимся из соседнего переулка, скоро они должны были выскочить прямо сюда. Внезапно стена шевельнулась и медленно раскрылась, как ворота, пропускающие телегу с запряженной в нее лошадью. И в проеме этих "ворот" они увидели девочку лет девяти, черноволосую и светлоглазую, в красном платье с продольными золотыми полосами. Ее волосы были заплетены в четыре косы. Она стояла, широко расставив босые ноги и разведя в сторону руки, обращенные ладонями к стене. - Альдис! - крикнул барон. - Скорее, - отозвалась девочка, задыхаясь. - Я видела ваш сигнал. Я не смогу долго так держать стену. Хальдор с силой оттолкнул от себя барона. - Беги! - Скорее, - повторила Альдис. Глаза ее туманились, она дрожала от наряжения, как струна. Стражники орали уже совсем близко. Хальдор с трудом побежал к стене. Ему только казалось, что он бежит; на самом же деле он еле шел. Воздух вокруг был сухой и горячий и чересчур густой, он все время ударял по лбу и над ушами. Хальдор увидел, что барон и мастер Гисли уже скользнули в спасательную щель. Он хорошо понимал, куда ему нужно идти, продираясь сквозь плотный воздух. К ясной и чистой вертикальной полоске леса, к двум детским лицам брата и сестры. Хальдор слабо кивнул им, чтобы их успокоить - он знает, он понимает, куда ему идти. Барон дернулся, словно хотел вернуться, но кто-то удержал его. Хальдор не понял, кто именно. Он видел теперь только одно лицо брата, белое, с багровой полосой подсыхающей крови из раны над левой бровью. Неожиданно разрыв в стене содрогнулся. - Я не могу больше держать! - хрипло закричала Альдис. - Я не могу больше!.. Беззвучно сомкнувшись, стена ушла высоко в небо. Грязные разводы, трещины, покрывшие кирпич, лохмотья мха и расковырянной плесени - Хальдор видел их хорошо. И не было больше ничего, кроме этой глухой стены. Ни барона, ни Альдис, ни мастера Гисли. Хальдор качнулся и упал перед ней лицом вниз. 19 Словно тяжелый тряпичный мяч ударил его по голове, и сил после этого не осталось. Можно сколько угодно знать, что вокруг стоит толпа непонятно галдящих оборванцев с мокрушинской окраины и разъяренных стражников, но если ты потерял много крови и собрался умирать, ты все равно останешься один во всей вселенной. Его куда-то поволокли. Он хотел попросить, чтобы ему дали умереть спокойно, но на жалобное мычание пленника никто из стражников не отреагировал, и Хальдор снова погрузился в свой полет сквозь вечность. Полет был оборван скоро и грубо. Хальдор с отвращением понял, что брошен на доски пола в караульном помещении - том самом, откуда они с бароном только что так блистательно вырвались. Господа стражники облили его водой и теперь с интересом смотрели сверху вниз - что дальше будет. В розовом тумане Хальдор увидел туповато-оживленную физиономию начальника мокрушинского поста. Он сидел боком на столе, покачивая ногой в сапоге. Вероятно, симпатичный мужик, вдруг ни с того, ни с сего подумал Хальдор. Он слегка завозился в грязноватой луже воды. - Ага, живой, - радостно рявкнул симпатичный мужик и махнул кому-то рукой. Сверху обрушилась щедрая водная лавина. Она была холодная, мешала дышать и конца ей не предвиделось. Когда Хальдор счел себя уже утонувшим, пришло спасение - ведро опустело. Он шумно перевел дыхание. Это вызвало новый приступ самодовольства у симпатяги Каскоголового. - У меня не сдохнешь, - сообщил он. Хальдор с трудом покосился на сапог, болтавшийся слева от него. Под сапогом он обнаружил ножку стола и уцепился за нее. Подержавшись немного, он набрался мужества и сел. Каскоголовый дружески помог ему, подхватив его за шиворот. И тут дверь поста раскрылась, и вошла женщина. Хальдор даже задохнулся. Она была прекрасна - стройная, с пышными ярко-желтыми волосами, с огромными фальшивыми рубинами в ушах, в чем-то белом, полупрозрачном, пронизанном золотыми нитями. Высокий пояс из мягкой золотистой кожи перетягивал неотразимо гибкую талию. А далее - море синих воланов и туфли. Туфли на прелестно постукивающих каблучках. Женщина щебетала. Голос у нее был чуть хрипловатый, загадочный. Небрежно повернувшись спиной к восхищенным солдатам, она обращалась к командиру поста, называя его "милый". Он перестал качать ногой и выпустил Хальдора. Это была его жена. Он гордился ею. Она была пленительна, и все ему завидовали. Даже умирая, Хальдор не мог не узнать это лицо - одновременно детское и порочное. Машинально он пробормотал ее имя - Раварта. Женщина, вздрогнув, прекратила щебетать и уставилась на мокрую окровавленную личность, скорчившуюся на полу возле стола. Хальдор заметил, что в ее глазах мелькнул страх. "Почему? - тупо подумал он. - Ведь ей-то нечего бояться." Раварта отвернулась от него, покусывая губу. Произошло то, чего она постоянно опасалась: из небытия вынырнула эта тень. Хальдор. Два человека могли рассказать ее мужу правду о ее прошлом - ничтожный пьяница Гисли, если его еще не доконала белая горячка, и исчезнувший неведомо куда Хальдор. Ну, Гисли-то она быстро поставила на место, перестав с ним здороваться, и он принял это, как должное, чурбан. А Хальдор... Свалился на ее голову - грязный, растерзанный, весь в кровище... Сейчас брякнет что-нибудь, и ее жизнь, с таким трудом налаженная, опять пойдет под откос. Но у Хальдора не было сил на то, чтобы что-либо брякнуть. Он снова закатил глаза, проваливаясь в неизвестность. Раварта поглядела на него, покачивая головой и ощущая приятную тяжесть своих серег. "Бедняга, - подумала она, - откуда ты взялся и где ты был все это время? Недалеко же ты ушел..." Она вдруг увидела его на кухне дома Гисли: молчаливо уткнувшись в тарелку, он что-то устало жует, даже не замечая, что она опять забыла посолить лапшу. Если разобраться, никто не относился к ней лучше, чем Хальдор. Муж не в счет. Муж просто не знает, кто она такая и откуда. Он-то думает, что она горничная из почтенного ремесленного дома, которая потеряла работу, сирота и т.п. А с Хальдором они одного поля ягоды. Дети городской помойки. Только молчи, заклинающе подумала Раварта, обращая свой мысленный призыв к бесчувственному Хальдору. Я все устрою, если ты будешь молчать. Хальдор потерял точку опоры и тяжело рухнул на бок, ударившись головой о ножку стола. - Милый, - заговорила Раварта, сверкнув улыбкой, - а это что за труп? - А... - ответил Каскоголовый. - Скандалист один. Допрыгался. Мне показалось, что он по приметам похож на одного мерзавца, которого разыскивают... Тебе это неинтересно. Раварте это было неинтересно. Она присела на стол рядом с ним и выдохнула ему в ухо: - Я тебя люблю. - Поговорим дома, хорошо? Каскоголовый бережно отстранил ее от себя. Она слезла со стола, деликатно стукнув по доскам пола каблучком. И тут же отдернула ногу. - Кровь! - воскликнула она. - Тут все в кровище! Великие боги, у вас тут человек умирает!.. Она склонилась над Хальдором и порывисто перевернула его на спину. У него посинели губы. Раварта яростно посмотрела на четверых солдат, стоявших возле входа. - Ты! - сказала она одному из них. - Живо топай, куда я скажу! - Она немного подумала: - Дровяные склад, Тупик номер 6, дом восемь. Спросишь человека по имени Торир Рыжая Бороденка. Тащи его сюда, это врач. Солдат нерешительно посмотрел на командира. Женщина с нажимом добавила, не повышая голоса: - Живо. Солдат вышел. Остальные сочли за лучшее последовать его примеру. Своим верным чутьем они уловили приближение семейной сцены между командиром и его женой, а присутствовать при этом было бы излишним. - Милый, - сказала Раварта совершенно иным голосом, как только последний из них скрылся за дверью. - Я знаю этого человека. Я только забыла, как его зовут. Он приходил иногда в наш дом, ему давали заказы. Это портной, он отлично шьет... - Я не понимаю тебя, - сказал Каскоголовый. - Чего ты хочешь, Раварта? Это преступник, его место в... Тонкая ладонь грациозным движением закрыла ему рот. - Город не может разбрасываться мастерами. Давай пошлем за магистром Ордена Путеводной Нити в Дом Корпораций. Если он заплатит, отдай Хальдора ему. - Как, ты сказала, его зовут? Раварта слегка смутилась. - Да, я вспомнила. Его зовут Хальдор. - Это он. - Каскоголовый посмотрел на раненого. - Кто - "он"? - Тот скандалист, который при задержании ударил по голове капитана Кьетви и скрылся. За него назначена награда. - Магистр заплатит нам больше, - уверенно сказала Раварта. Каскоголовый задумчиво опустил голову. - Ведь капитана все равно сейчас нет, - добавила жена. - Он и не узнает. Сходи к магистру. - А солдаты? - Скажешь им, что парень умер. Делов-то, - заявила Раварта, незаметно для себя сворачивая на знакомую дорожку уличного говорка. Горничные из порядочных домов так не разговаривают, и она вовремя прикусила язык. Но Каскоголовый только рассмеялся. - Тебе нужно поменьше бывать в казарме, малышка, - сказал он. Он слез со стола и немного потоптался над Хальдором. - Знаешь, а ты права, - сказал он. - Загляну-ка я к магистру. Попытка не пытка, а деньги нужны. Оставшись наедине с Хальдором, Раварта стремительно залезла в ящик стола, где, как она знала, ее муж держал флягу с чистым спиртом. Она приложила флягу к носу. "Потянет", - пробормотала она и принялась приводить Хальдора в чувство. Он тяжело застонал, недовольный и раздосадованный тем, что его опять зацепили ржавыми крючьями и поволокли неизвестно куда из сонного небытия. Но тащи его настырно, и вот снова появляется перед глазами мутный свет, потом возникают в розовом тумане темные очертания и, наконец, прорисовывается лицо необыкновенно красивой женщины. И эта женщина называет его по имени. - Хальдор, - повторяла она, - Хальдор, это я, Раварта... - Я узнал тебя, - ответил Хальдор. Или подумал. - Ты только не говори никому, что мы знакомы, хорошо? - торопливо проговорила она. - Я тебя вытащу. Мне ужас как повезло, ты себе не представляешь, я ведь замужем. Сейчас придет один тип, он жуткая сволочь, но зато отличный врач. Он тебя вылечит. Я его знаю. Он у меня роды принимал. - У тебя были дети? - хрипло шепнул Хальдор. Раварта уложила его на полу поудобнее. Возле самых глаз он увидел белый шрам, пересекающий ее тонкое запястье. Вернее, два шрама - один толстый, грубый, второй как ниточка. - Были, - неохотно сказала Раварта. Он прикрыл глаза и увидел ее сидящей на низкой табуреточке перед тазом с нечищенной картошкой: босую, растрепанную, в ситцевом платьишке. - Помнишь, как мы с тобой... начал Хальдор. - Да лежи ты! - в сердцах прикрикнула Раварта. Он помолчал и снова заговорил: - Помнишь, ты хотела уйти за стену... - Мало ли что я болтала. У меня муж теперь. Понял, дурак? Хальдор с опаской вздохнул. - Раварта... За стеной Лес. Там люди. Они все добрые. Дракон Лохмор. Гномы. Реки. Ты таких никогда не видела. Глазами, полными слез, Раварта посмотрела на бредившего Хальдора и вышла, тихо притворив за собой дверь.  * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. СИД ИВОВЫЙ ПРУТ *  20 ...И не было больше ничего, кроме этой глухой стены. Ни пыльных лопухов, ни грязных досок с торчащими из них ржавыми гвоздями толщиной в палец, ни этого незнакомого бледного и тощего парня в окровавленной одежде, который последние свои силы потратил на то, чтобы оттолкнуть от себя ее брата. Только эта пустота в душе и приглушенная усталостью боль - больше ничего, больше ничего. Неудержимо подгибались колени. Теряя сознание, Альдис опустилась на землю. Губы ее посерели, глаза запали. Смертная усталость легла на ее лицо с резко выступившими скулами. Гисли со страхом смотрел на это юное существо, наделенное властью. Стена словно поглотила остаток ее сил. Красное платье с горящими золотыми полосами бросало отсвет на ее щеки и подбородок, и золотистые искры, дробясь, мелькали в ее туго заплетенных волосах. Мастеру вдруг показалось, что девочка сейчас умрет. Он выпустил мальчишку, которого удерживал, чтобы тот не наделал глупостей, и повернулся к Хальдору. Но Хальдора он не увидел. Полуоткрыв рот, Гисли уставился на непробиваемые булыжники, на драный мох, словно не понимая, что же такое он видит. Он не понимал. Зато понял барон. Ужас предательства коснулся его, но не успел еще раздавить, и он заметался, не зная, как избежать этого. Он отшвырнул от себя мастера и бросился к Альдис. Прежде чем Гисли успел его остановить, он схватил ее за плечи и начал трясти. Он выкрикивал, глядя в ее безжизненные глаза и не замечая, что она его не слышит, чтобы она вставала, немедленно вставала и принималась за дело. Он ругался грязнейшими словами, которые перенял от Хальдора, так что даже мастеру Гисли стало не по себе. Альдис молчала и не шевелилась, а он несколько раз ударил ее, прежде чем Гисли успел отнять у него девочку. Губы Альдис распухли, как после слез. Мастер бережно взял ее руку в свою и, держа за запястье, обратил к барону маленькую, еще детскую ладонь Альдис. Барон невольно содрогнулся, увидев, во что превратились ее ладони - сплошной ожог, ни одного живого места. Он закрыл лицо руками и съежился, сидя на толстом слое хвои. Ему было ни хорошо, ни плохо, он словно исчез, и не хотелось продолжать жить. Он не заметил, когда они ушли. Он просто поднял голову и увидел, что остался возле стены один. Он встал. Он знал не хуже других, что здесь нет ни входа, ни выхода, что стена эта глухая. А лестница осталась там, по ту сторону, спрятанная в грязной траве. Они так и не успели до нее добраться. Но ему нужно было что-то делать - немедленно, сию секунду. И он встал и пошел вокруг стены. Продираясь сквозь бурелом, он обошел ее лесом, в отчаянной тайной надежде найти хоть какую-нибудь зацепку. Ему нужно было увидеть своими глазами, что выхода нет. Изорвав одежду и исцарапав руки, он в этом убедился. И только тогда, словно дочитав страницу, он до конца понял смысл того, что с ним произошло. Одни птицы сменились другими, и по их голосам он догадался, что наступил вечер. Стена стояла незыблемо, поросшая мелкой дрянью, повернувшись спиной к веселому празднику лета. И там, за стеной, был Хальдор. Когда они смешивали кровь, им казалось, что это просто ритуал, игра для двух мальчишек, которым захотелось скрепить союз, как положено и запугать самих себя. Друзьями после этого они действительно не стали. Хальдор продолжал упорно говорить барону "вы" и безмолвно злился на самого себя за это. Ему намного легче было бы стать барону слугой, а не братом. Он по-прежнему был таким, каким его сделала городская окраина, - нервным, злым и самолюбивым. Но пути назад не было. Кровь смешалась. И сейчас это не давало мальчику уйти. Он покружил немного по поляне. К мукам совести прибавились муки голода и на время заглушили душевные терзания. Он порыскал в траве и нашел нетронутые плантации земляники. Ягоды росли длинные и тощие. Барон ел их, пока его не затошнило, после чего растянулся прямо на земле, подгребая под себя хвою. Мысль о том, чтобы вернуться домой, даже не пришла ему в голову. Он сам не заметил, как уснул, сжимая в кулаке еловую шишку. На загорелом запястье белела полоска - шрам от ножа. Под утро он замерз и заворочался. В ушах у него звенела медь, как будто кто-то тихонько ударял рукояткой меча в большой гонг. Он мотнул головой, но звон не смолкал. Медь пела и пела красивым женским голосом, настойчиво, с одной и той же интонацией, раз за разом повторяя что-то, пока он не понял, наконец, что это имя. И словно обрадовавшись тому, что он догадался, певучая медь отчетливо произнесла так, чтобы не оставалось никаких сомнений: "Фейдельм..." И он проснулся. Утро сверкало вокруг, неправдоподобно прекрасное. Солнце только-только поднялось, протискивая сильные и ласковые лучи между деревьями, и мальчик подставил им лицо. Но странный сон не отпускал его. Медное, певучее имя продолжало звучать у него в ушах. "Фейдельм, Фейдельм..." Фейдельм, владычица сида Ивовый Прут. Он никогда не видел ее. Но, как и все в Лесу на Северном Берегу, барон знал, что она оградила свои владения тонкой ивовой веткой, перед которой в страхе останавливались злые тролли и недобрые люди, не в силах преодолеть эту хрупкую преграду. Фейдельм учила лесных детей - поколение за поколением они приходили к ней и навсегда запоминали ее первую и главную заповедь: "Каждый из нас заключает в себе Вселенную, подобно тому, как Вселенная заключает в себе всех нас". И когда она произносила это - каждый год, в день весеннего равноденствия, стоя среди детей на развалинах древнего святилища, хотелось сказать: "Вселенная по имени Фейдельм". Потому что так оно и было. Она учила их книгам и музыке, оружию и тайнам лесной жизни, но прежде всего - она учила их жить в этом мире и чувствовать те нити, которые незаметно, но накрепко связали все со всем. "Фейдельм..." Имя встрепенулось в последний раз и медленно ушло, растворяясь в тишине. Барон встал. Ноги онемели от холода. Ничего, сейчас он пойдет и по дороге согреется. Он был уверен, что Фейдельм ждет его - настолько уверен, словно она пригласила его лично. На душе у него внезапно посветлело. Фейдельм - мудрость и тепло, она спасет, она вытащит его из этого мрака. Ободрав с куста неспелые еще орехи, он заглушил противное голодное нытье в животе и торопливо пошел на запад, чувствуя на затылке горячий солнечный луч. 21 Зеленые холмы, щедро поросшие травой и кустами, перекрывали один другой, и горизонт казался подвижным. Иногда среди холмов синими пятнами мелькали незабудки - там, в низинках, собиралась вода. Над холмами ласково и сильно светило солнце северного лета. В душе барона почему-то начала расти тревога. Он видел уже впереди цель своего пути - сид Ивовый Прут. И чем ближе он подходил, тем страшнее ему становилось. Трава до пояса вымочила его росой. В сандалиях хлюпало. Низины одуряюще пахли белыми цветами. Барон собрал все свое мужество и, продираясь через сплетающиеся травы, поднялся на холм. И остановился, щуря серые глаза. На разбросанных каменных плитах с полустертыми надписями, на корягах, прямо на траве, с удобствами и без, располагались жители Леса. Он не ожидал увидеть здесь такое количество зрителей. Он ощутил толчок крови - мягкий, но очень настойчивый и сильный, в глазах у него потемнело, в ушах резко зазвенело, словно по струне повели бесконечным смычком. Так вот оно что! Фейдельм и не собиралась спасать его. Великий Один, разве можно спасти человека от его собственных поступков! Он заставил себя осмотреться по сторонам. Сам сид был слева - знаменитый прут ивы белел на фоне яркой зелени, словно ниточка. На холмах буйствовала трава середины лета. Единственное дерево - дуб - вцепилось в склон, и треснувшая ветка, мощная, как целое дерево, повисла, спускаясь к земле, на перекрученных канатах древесины. Барон прижался спиной к теплой, еле заметно вздыхающей коре, и на мгновение ему стало легче. На холме собрались все, кого он знал с детства и о ком только слышал. Здесь были тролли, непривычно серьезные, старательно соблюдающие правила хорошего тона, - Длинная Ветка с одной, зато огромной плоской ногой; Форайрэ, известный своей глупостью, одетый в клетчатую юбку и моргавший всеми тремя глазами; долговязый белобрысый Алунд с красными глазками-щелками, толстяк Тефлон, рыжеволосый и с бородавкой на носу. Рядом примостился старый трухлявый пень, к которому они изредка обращались с вопросами, именуя его "Шамот". Гномы, успевшие перессориться друг с другом и с целым светом, расположились довольно плотной компанией, но так, чтобы их глаза не видели друг друга. Лоэгайрэ попытался пристроить у себя на голове недавно украденную фуражку с блестящим украшением на лбу, напоминающим краба. Барон заметил Лохмора, тесно прижавшегося боком к ноге смуглого охотника. Оба они стояли несколько в стороне. Она появилась словно ниоткуда. Тролли расступились, пропуская ее вперед, и в их причудливой толпе возникла невысокая худенькая девушка с прямыми плечами. Ослепительно белое платье падало до самой земли, скрывая ноги, но почему-то сразу становилось ясно, что девушка идет босиком. Руки ее уже покрылись золотистым загаром и были почти одного цвета с берестяными браслетами, застегнутыми выше локтя и украшенными бисером, бахромой и кусочками меха. Две золотисто-рыжих косы были уложены вокруг ушей, как бараньи рога, а третья падала на спину, перевязанная золотой ниткой. Она подняла глаза, казавшиеся черными в тени ресниц, и взглянула на солнце, не щурясь. Мальчик увидел, что они стали ярко-зелеными, редкого цвета болотной травы. Он не смог бы описать ее лица, озаренного этими глазами. Он даже не понял, красива ли она. Фейдельм тихо, грустно смотрела на него, и он сжался, опустив голову. Он вдруг вспомнил, как Хальдор боялся его доброты и как он не понимал тогда, что можно бояться тех, кто не желает тебе зла. Фейдельм спросила негромко, но так, что услышали все: - Ты - барон Хельги из Веселой Стражи? - Да, - сказал барон. Она еще раз посмотрела на него, словно выискивая с нем сходство с кем-то знакомым, и он вспомнил, что Фейдельм воспитала его мать. Это было уже невыносимо - думать о родителях, и он бы заревел в три ручья, если бы она не заговорила снова: - Во все века в Лесу существовал запрет - запрет на Светлый Город. Никто из нас не должен приближаться к стене, а уж тем более - перебираться через нее. - Мне же никто не говорил! - крикнул барон и тут же замолчал. Фейдельм спокойно продолжала: - Я не знаю, каким образом в Лесу оказался человек из Светлого Города. Этого быть не должно. Ничего хорошего прийти к нам оттуда не могло. Я не хочу никого наказывать. Я не для того просила вас собраться, друзья мои. Мне нужен ваш совет. Этот мальчик стал братом Хальдору из Светлого Города, он пошел с ним вместе за стену и бросил его там раненого, когда они пытались выбраться обратно. Я считаю, что он принес на Северный Берег зло, и на чью голову оно теперь обрушится - неизвестно. Барон почувствовал, что от страха у него немеют руки. Он стоял, откинув голову и касаясь дерева макушкой, и почти не дышал. Небо висело над ним совсем низко, и облака проплывали так, что до них, казалось, можно дотянуться. Лоэгайрэ с чувством произнес: - Барон - умный, добрый мальчик... Я хорошо знаю его родителей, тоже очень приличные люди... Тролль Форайрэ пробасил: - Что же теперь делать с этим Светлым Городом? Видимо, вопрос о Городе волновал многих, потому что собрание зашумело, позабыв на время о бароне. - Стереть с лица земли! - пискнул трухлявый Шамот, и все почему-то засмеялись. Дождавшись тишины, Фейдельм сказала: - Здесь, на Северном Берегу, граница между нашим миром и миром параллельным очень долго колебалась. Светлый Город был построен людьми того мира, много столетий назад. Когда граница сместилась, Город оказался у нас. Он замуровал сам себя, отгородившись от Леса, потому что его обитатели унаследовали от своих предков страх перед нами. Там, за стеной, они продолжали жить по своим законам. И поэтому все, что может дать нам Светлый Город, - это зло. Повисла пауза. Тролль Длинная Ветка агрессивно сказал: - Предлагаю передвинуть его назад, в соседнее пространство, и наглухо заблокировать границу! - Я против! - тут же крикнул Лоэгайрэ осипшим от волнения голосом. - Я категорически против! И дракон меня поддерживает! - Угу, - ломким баском вставил Лохмор. - А как же Зло, ребята? - спросил Форайрэ, которого, видимо, испугали слова Фейдельм. Он пошарил глазами по облакам, словно выискивая, откуда на его голову может обрушиться Зло. Все взгляды снова обратились к барону. - Мы же не можем убить господина барона? - неуверенно сказал Алунд. Шамот пробормотал что-то невнятное. - Но мы можем изгнать его... - начал Тефлон. - Пусть возьмет свое зло на себя и уходит... Зеленые глаза Фейдельм излучали грусть и боль, и барон видел, что она думает о его матери. Дерево тихо дышала у него за спиной. Шумели листья, и первый за это лето желтый листок стукнул его по лбу. Барон закрыл глаза и скользнул по теплому шершавому стволу вниз, к корням. Он сел, подтянув колени к подбородку, и прижался к ним лбом. А они смотрели на него и обсуждали, что теперь с ним делать. Он знал, что если Фейдельм прикажет ему уйти из Леса, то он уйдет. Лучше бы они кидались в него камнями. Почему Лоэгайрэ не пытается защитить его, почему молчит дракон? Разве провинившийся друг перестает быть другом? Ох, Хальдор... Барон изо всех сил зажмурился, но перед глазами стояло и никуда не уходило строгое, чистое лицо Фейдельм. И ему было страшно. И тут дерево произнесло сердитым мужским голосом: - Хватит издеваться над мальцом. Кто-то спрыгнул с ветки и остановился перед мальчиком. Барон пробормотал себе в колени: - Не надо. - Что хочу, то и делаю, - последовал ответ. И, возвысившись, голос попросил несколько повелительным тоном: - Фейдельм, отдай его мне. - Как вы смеете! - крикнул барон, срываясь. Он неловко вскочил, протягивая вперед руки, чтобы оттолкнуть от себя непрошенного защитника. Тот лишь рассмеялся. Барон увидел синий плащ и широкополую шляпу Одина. Его остроносое лицо казалось жестким и злым. Он стоял рядом с бароном, невысокий, худой, с беспорядочной сединой в черных волосах. Единственный глаз Одина, невинного синего цвета, в упор рассматривал Фейдельм. Барон дернулся, но Один, не глядя, задержал его, преградив ему путь протянутой рукой, и повторил чуть тише: - Отдай его мне, Фейдельм. В его голосе еле заметно прозвучала угроза. И Фейдельм, которая никогда и ничего не боялась, поняла, что сейчас ей лучше уступить. Лицо ее стало неподвижным и слегка побледнело, когда она ответила ему спокойно и величаво: - Пусть будет, как ты хочешь, Один. 22 Они сидели на берегу реки Лиамор - Желтые Камни, свесив ноги к воде. Один задумчиво смотрел сбоку на осунувшееся лицо мальчика. Правильно он сделал, что отобрал его у Фейдельм. Фейдельм - Закон, а он, Один - Беззаконие, но лучше уже беззаконие, чем мучить людей. - Ох, как тебе досталось, - сказал он, обнимая барона за плечи. Барон сердито дернулся. - Пустите... Один по-мальчишески хмыкнул: - Богам говорят "ты", - заметил он. - Разве ты не знаешь, Хельги? - Знаю, - сказал барон. - Просто забыл. Уходи, Один. - А ты упрямый, - с удовольствием сказал Один. - Настоящий барон. Барон угрюмо отвернулся. Ему очень хотелось попросить Одина, чтобы тот ничего не говорил родителям, когда они придут с Белых Гор, но это было бы уж слишком по-детски. Про себя же он твердо решил сгинуть в Светлом Городе и без Хальдора не возвращаться. - Что молчишь? - спросил Один. - Задумал каверзу? - Тебе-то что? - отозвался барон, прижимаясь к нему теснее. Был он там богом или нет, но руки у него вполне человеческие. - Я близко знал твоих родителей, - неторопливо сказал Один. - Знаю и твою сестрицу. Хорошая девочка. Правильная. Барон поднял голову, глядя на сухой камыш, висящий после половодья на кустах, как белье, набрался мужества и проговорил: - Лучше ты оставь меня, Один. Фейдельм же сказала... - Напрасно ты думаешь, что она жестокая, - мягко заметил Один. - Она испугалась за Лес. К нам и вправду из Города пришло Зло. Она только не знает, что ты в этом не виноват. Ты был первым, кого оно настигло. Один заметил, как покраснели баронские уши, и усмехнулся. - А кто же тогда впустил его? - еле слышно шепнул барон. - Я, - сказал Один. Он снял шляпу и положил ее себе на колени. - Потому что это я привел сюда твоего Хальдора. С этого все и началось. - Он тряхнул головой. - Бродил я как-то вечером возле этой стены, - начал он, сталкивая камешки с обрыва в реку. - Волчонок, который был со мной, презабавно выл и тявкал, пугая городских жителей, и я хотел повеселиться. И тут я услышал нечто странное. Кто-то, кто стоял возле самой стены, отчетливо произнес, словно зная, что я слушаю: "Лес! - сказал он. - Забери меня и делай со мной все, что хочешь". - Но ты же не знал, что это запрещено? Один в некотором смущении почесал кончик носа. - Запрещено, запрещено... Фейдельм говорит, что я волюнтарист. - Что это значит? - удивился барон. - Понятия не имею... Словом, я забрал его. Ну - просто из любопытства. Я всегда подозревал, что городская жизнь - не сахар, но чтобы из Города ломились в Лес, - такое впервые. Хотелось посмотреть на этого человека. Вот так оно и вышло. Он вздохнул. Барон покосился на остроносый птичий профиль, на всклокоченные, обильно пронизанные сединой волосы, и неожиданно спросил: - А почему ты одноглазый, Один? Ты потерял свой глаз в бою? Один повернулся к нему, прищурившись. - Нет, - ответил он. - Я подарил его одному великану. Он растрогал меня своей мудростью. Теперь он хранит мой глаз в источнике, бережет, на роже не носит. Я потом жалел, просил, чтобы глаз вернул, - не отдает. Говорит, что так сохранней будет. - Он задумчиво сунул в рот травинку и принялся ее жевать. - Может, он и прав, - заключил Один. - Вышибли бы мне его в какой-нибудь дурацкой драке без всякой пользы для дела... - Знаешь, - сказал барон, помолчав, - ты все-таки иди. Я сам разберусь во всем, что натворил. А про тебя Фейдельм ничего не узнает. Один зажал ему рот рукой, не желая больше слушать. - Чушь, - заявил он. - Ты просто голоден. От этого знаешь, как глупеют? Он встал и подал барону руку. Тот уцепился, поднялся на ноги. В голове тяжело звенело, перед глазами плавали круги оранжевого цвета. Один внимательно наблюдал за ним. - Ага, - сказал он. - Я был прав. Голодный обморок в Лесу - ничего глупее быть не может. Он вынул из кармана кусок хлеба с салом и мятый помидор и посмотрел на них с некоторым сомнением. Сало от жары расползлось и было усеяно крошками. Барону стало плохо, и он качнулся. Один подхватил его на руки. - Да ешь ты, дурачок, - сказал он сердито. - Тоже мне, мученик совести. Что-то в его манерах напомнило барону Хальдора. Давясь от жадности, он начал рвать зубами какие-то жилки, которыми было опутано сало, а под конец просто затолкал все в рот и впился в помидор. Один наблюдал за ним с удовольствием. - Вот таким ты мне нравишься, - заявил он. Барон слабо улыбнулся, истекая помидором. - Восстановил умственные способности, братишка? - Восстановил, - сказал барон и вытер рот. - А почему "братишка"? - Потому что не жиряк, - не совсем понятно объяснил Один. - Это твоя мать где-то услышала и пытается всех поделить на жиряков и братишек. Теперь вот мается: жиряков в Лесу найти не может. - Один фыркнул. - Проблемы у нее всегда какие-то... неожиданные. Да и у тебя, признаться, тоже. Зачем тебе понадобилось смешивать свою кровь с кровью этого Хальдора? Барон помрачнел. - Так вышло, - уклончиво сказал он. - Помочь ему хотел, - проницательно заметил Один. - Помогло ему это, как же! Великие боги, с кем ты связался! Узкие губы Одина поползли в нехорошую улыбку, словно он вспомнил какой-то неприятный случай. Барон похолодел. На Хальдора это было очень похоже - оставить по себе такое воспоминание. - Да, - повторил Один. - Я, дурак, напрасно все это затеял. Светлогородца могила исправит. Барон вздрогнул. - Может быть, уже исправила, - шепнул он. - Твой Хальдор - невоспитанный тип с ужасными манерами, - сказал Один. - Моя бы воля - я бы его в подвалах сгноил. - Он сердито нахлобучил шляпу. - Я проведу тебя сквозь стену, - сказал он. - Только смотри, не очень там бесчинствуй. Барон недоверчиво взмахнул ресницами. - Ты мне поможешь? - Только попасть в Город, - уточнил Один. - Твоя задача - не сгинуть там навеки, иначе твоя мать выцарапает мне последний глаз. Он сдвинул на затылок свою широкополую шляпу и улыбнулся, словно предвкушая какое-то интересное развлечение. - Идем, братишка, - сказал Один. 23 Лейтенант, носящий знаки Ордена Каскоголовых, возник на пороге и, кривя от усердия рот, проорал профессионально-отвратительным голосом: - Встать! Построиться! Барон, лежавший на нарах в полном одиночестве, сел и заморгал на лейтенанта. То был юноша, немного старше Хальдора, худой, прыщавый, с детскими оттопыренными ушами, которые двигались от старания. Он снова крикнул так, словно перед ним находилась дюжина отпетых бандитов: - Кэпэзэ, я сказал - стр-рэиться! Барон сполз с нар, не совсем понимая, как ему строиться. Он молча взял свою клетчатую рубашку, накинул ее на плечи и вышел к лейтенанту в коридор. - Пэстрэиться! - распорядился лейтенант, широким жестом указывая на коридор. Барон осторожно встал возле стены. Лейтенант безмолвно излучал гнев. Тогда барон сказал: - А там больше никого нет. - Мэлчать! - крикнул юноша. - Не кричите, - попросил его барон. Лейтенант одним прыжком оказался перед ним и прошипел жутким, по его представлению, голосом: - Я тебя, гнида, с дерьмом съем. Барон тихонько вздохнул и слегка отвернул голову, потому что от лейтенанта пахло чесноком и вчерашним спиртом. - Как зовут? - спросил лейтенант. - Хельги из Веселой Стражи, - сумрачно ответил мальчик. Он попытался надеть рубашку в рукава, потому что в коридоре было довольно холодно, но лейтенант опять разбушевался, и пришлось стоять смирно. - Кто задержал? - Мокрушинский пост. - Обвинение? - Что я ночью ходил. Скажите, разве ходить по ночам - это преступление? Лейтенант глянул на него со странным начальственным весельем в глазах. - Ну до чего все умные стали... Скажи мне, кто ты такой, сопляк, чтобы ходить по ночам? - Я барон, - сказал барон. Лейтенант захохотал, побагровев прыщами. - Ладно, иди в камеру. Барон. - А когда меня выпустят? - Иди-иди. - Он подтолкнул мальчика в спину. - Топай. Барон. До выяснения посидишь. Барон, споткнувшись, вошел в камеру и обернулся к уже захлопывающейся двери. - Я есть хочу! - крикнул он. Из-за двери донеслось: - До выяснения не положено. Барон взвыл и начал стучать в дверь ногами. - Скоты! Я второй день тут голодаю! Я же сдохну! Голос лейтенанта отозвался неожиданно близко: - Не сдохнешь. Будешь буянить - засажу в подвал. Барон опустился на осточертевшие ему нары. - Не буду я буянить, - сказал он. - Дайте хоть хлебушка. - Вот придет господин капитан, выяснит, разберется... Барон мрачно посмотрел на закрытую дверь. Бледно-зеленая краска на ней была покрыта грязными пятнами. Видимо, не он один пинал ее в негодовании ногами. Барон просвистел несколько тактов душераздирающей песни "Орленок, орленок", которую певала ему мать. Лейтенант вполне человеческим голосом произнес из-за двери: - Ладно. Разнесешь еду по камерам - остатки твои. Барон спрыгнул с нар. - Согласен! - крикнул он. Лейтенант заскрежетал в замке ключом. - Вылезай. - Он ухмыльнулся с пониманием. - Капусту из ведра руками не вылавливай. Арестанты тоже люди и жрать хотят. Барон заправил рубашку в штаны и подвернул рукава. - Куда идти? - спросил он. Лейтенант ткнул ему подбородком в сторону заплеванной побелкой лестницы. - Увидишь, - добавил он для ясности, глядя, как мальчик стремительно кинулся навстречу тошнотворным запахам кухни. Каскоголовый побродил немного по коридору, бездумно стараясь наступать на солнечные пятна, скудно рассеянные по полу. Он ждал командира роты Каскоголовых, Кьетви по прозванию Верзила. Верзила был хорошим командиром, но имел один очень существенный недостаток: он был непредсказуем. Никогда нельзя знать заранее, что вызовет его похвалу или неодобрение. Кьетви был немногословен, гневался редко, безмолвно бледнея, отчего наиболее впечатлительные прапорщики обильно потели в строю. Словом, в среде Каскоголовых Верзила слыл интеллигентом. Правда, он много пил. Заметив в конце коридора долговязую фигуру в белой кирасе, лейтенант, трепеща и радуясь, вытянулся и затих. Верзила Кьетви махнул ему рукой, слегка потеплев глазами, что означало у него высшую степень одобрения. Глаза у капитана были очень светлые, почти бесцветные, лицо покрыто медным загаром, нос напоминал клюв, а волосы соломенного цвета были коротко острижены, потому что все каски для ордена Каскоголовых делали одного размера и наличие пышной шевелюры не позволило бы Кьетви носить этот знак различия непосредственно на голове. - Арестованные? - спросил Кьетви, глядя вдаль. - Вторые сутки - задержан мокрушинским постом - ходил ночью. На лице Кьетви появилось выражение глубокой тоски. - Господин капитан, а у меня новость, позвольте доложить, - осмелился юноша. Светлые глаза капитана медленно обратились к нему, и лейтенант вдруг вспомнил о слухах, ходивших про Верзилу, будто он берсерк и иногда превращается в медведя. - Докладывайте, - сказал капитан. - Сегодня у меня на кухне работает какой-то барон, - выпалил лейтенант. Выгоревшие брови Верзилы поползли под каску. - Барон? Где ты взял барона? Лейтенант позволил себе хихикнуть. - Это арестант, задержанный мокрушинским постом. - В Мокрушах арестовали барона? Как его зовут? - Да это он говорит, что он барон. - Лейтенант хмыкнул. - Теперь вот еду по камерам разносит. За хавку чего не сделаешь... - Да вы с ума сошли! - рявкнул Кьетви, побледнев под загаром. Лейтенант попятился. - По-моему, он просто псих. Он никак не может быть бароном, господин капитан. - Позови его, - холодно распорядился Кьетви и заложил руки за спину. Лейтенант пискнул: "Слушаюсь!" и двинулся в сторону кухни. Барон уже шел ему навстречу - взъерошенный, с пятнами сажи на руках и рубашке. - Эй, ты! - сказал лейтенант. - Барон. Тебя хочет видеть господин капитан. Мальчик безмолвно подошел к долговязому офицеру, смотревшему на него пристальным тяжелым взглядом. Он остановился в двух шагах, хмурясь. Кьетви повернулся к лейтенанту. - Этот? - Да, господин капитан, - с готовностью отозвался юноша. Светлые глаза снова обратились на мальчика. - Ну что, - сказал Верзила. - Будем говорить все, как есть? Барон заложил руки за пояс и кивнул. - Тогда назови свое имя. - Я уж называл. - Еще раз назови, - слегка повысив голос, сказал Кьетви. - Настоящее. - Барон Хельги из Веселой Стражи, - устало сказал барон. Лейтенант коротко засмеялся. - Что я вам говорил, господин капитан? Настоящий псих! Нос-клюв хищно нацелился на лейтенанта. - А по-моему, он настоящий барон. Посмотри на его осанку, на манеры. На его руки. Барон поспешно поджал пальцы. Лейтенант заморгал жалобно. Верзила спокойно продолжал расспросы: - Что такое "Веселая Стража"? - Замок моих родителей. - В Светлом Городе нет замков. - Веселая Стража - это не в Светлом Городе. Это в Лесу. Наступила тишина, в которой отчетливо был слышен тихий шепот лейтенанта: "Псих!". - Ты хочешь сказать, что пришел сюда из Леса? - Да. - Как же ты проник в Город? - Я прошел сквозь стену. Лейтенант смотрел на своего начальника в немом восторге, восхищаясь его нечеловеческим самообладанием. - Ты чародей, который умеет ходить сквозь стены? - Нет, господин капитан. Меня провел великий Один. - И что же сказал тебе великий Один? Какое-нибудь напутственное заклинание? - слегка севшим голосом спросил Верзила Кьетви. Мальчик качнул головой. - Нет, он сказал: "Иди, братишка". Кьетви еще раз посмотрел в эти ясные темно-серые глаза, окинул взглядом стройную тоненькую фигурку в потертых штанах и клетчатой рубашке. Мальчик стоял перед ним спокойный, немного хмурый, и глаз не опускал. - Ребенок бредит, - сказал Верзила лейтенанту. - Но он благочестив и, несомненно, знатного рода. В рапорте писарь пусть запишет, что я забрал его к себе в казарму. Он взял барона за плечо. Руки у Верзилы отдаленно напоминали сельхозорудия. Грабли, например. Но Каскоголовые об этом не догадывались, потому что увидеть грабли светлогородцы могли только в сельских кварталах, которые были намертво отгорожены от прочих частей города и считались запретной для взоров святыней. 24 Именно так он и сказал, великий Один: "Иди, братишка". И барон почему-то сразу успокоился и зашагал через поляну к Городу. Перед стеной он замешкался и обернулся. Один стоял, привалившись к сосне и опустив пальцы в густую шерсть на загривке сидящего рядом волка. Волк фамильярно ухмылялся, распахнув пасть. Один кивнул издалека, и барон, вытянув руки, коснулся стены. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как под его руками камень словно расступается. Сразу стало темно. В лесу еще светился закат, а в Городе уже была глубокая ночь. Под стеной кто-то спал, время от времени отчаянно всхрапывая. Барон осторожно перешагнул через тело и двинулся к сараю, где и собирался переночевать. Сарай высился мощной, как бастион, темной громадой. Возле него наблюдалось безмолвное движение. Барон затаил дыхание и присмотрелся. Ловкие, торопливые тени шныряли возле открытой двери, что-то вытаскивая и перебрасывая тем, которые были снаружи. Те хватали на лету и с легким топотом исчезали. Вероятно, происходила кража. У барона хватило ума незаметно уйти в темноту. Приближался самый глухой ночной час, когда по миру бродят сновидения и тайные шорохи, и только сон может спасти человека от встречи с ними. Поэтому когда барона арестовали за подозрительные ночные хождения по улицам, он даже обрадовался и к нарам прильнул, преисполненный благодарности. Ему было все равно, где спать. Он пришел сюда за Хальдором, а прочее было неважно. Неважно было, какими будут ночлег, еда, одежда, не интересовало барона и отношение к нему окружающих. Может быть, поэтому он и сказал долговязому офицеру правду, не потрудившись соврать, что было бы более приемлемо. Единственным, что удивило мальчика, была реакция Верзилы Кьетви: он как будто поверил. Ни о чем больше не спрашивая, Верзила провел его через ремесленный квартал Четыре Цвета, не снимая тяжелой руки с плеча, словно из опасения, что он убежит, и остановился возле ворот третьей городской стены, за которой начинался военный квартал Шлем Бриона. Стражники на посту азартно резались в карты. Один из них снял ботинки и сидел на лавке, поджав под себя ноги, второй уселся на ту же лавку верхом. Верзила приоткрыл дверь и втолкнул мальчика в караульное помещение. Споткнувшись о выставленные возле порога ботинки, он вошел. Следом за ним порог переступил и Верзила. Босой стражник в этот момент как раз орал, ругаясь самым мерзким образом, что "молодку надо было объявлять сразу". Кьетви молча посмотрел на багровые от возбуждения физиономии стражников своим тяжелым взглядом, и они остановились на полуслове. Тот, что был разут, тихонько положил карты на лавку вверх рубашкой, сполз на пол и, слегка прихрамывая, заковылял к своим ботинкам. Второй, помедлив, встал, держа карты в опущенной руке. Не сказав ни слова, Верзила вышел, крепко держа барона за плечо. Квартал Шлем Бриона отнюдь не радовал глаз живописностью, и если можно было найти в нем что-нибудь привлекательное, то это была чисто выметенная мостовая. Верзила шагал по булыжникам, задрав голову. Барон с трудом поспевал за ним, и времени на то, чтобы разглядывать дома, у него не оставалось. Впрочем, разнообразием они не отличались, длинные, с узкими фасадами и малым количеством окон. В одном из этих домов размещалась казарма Ордена Каскоголовых. Кьетви, не замедляя шага, вошел в дверь, расписанную воинскими атрибутами. Трое солдат с грохотом вскочили при виде своего капитана. Барон оказался в длинной, как кишка, полутемной комнате с голыми стенами, выкрашенными в серовато-зеленоватый цвет. Единственным, что могло усладить взоры обитателей этого помещения, можно было считать стойку с холодным оружием - мечами и пиками, над которой висела оранжевая лента с искусно вытканной надписью: "Исполнительность - душа дисциплины". Где-то в глубине дома глухо звякала жесть: судя по звуку, там скребли ложками по мискам, но запахов еды не доносилось. Пахло недавно высохшей краской и сапогами. Барон сумрачно посмотрел в обветренное лицо Верзилы. Кьетви снял каску, украшенную символическим зигзагом, означающим, вероятно, молнию, с отвращением положил ее на лавку и провел ладонью по лбу, стирая пот. Его хищный нос шевельнулся, когда он заговорил, обращаясь к солдатам: - В комнате писаря поставьте для мальчика койку. - А стол куда, господин капитан? - осмелился один из солдат. Кьетви, помолчав, ответил голосом, не предвещающим ничего хорошего: - А стол сюда, возле тахты. Что-нибудь еще? Все трое уставились в неведомые дали. Кьетви снова взял барона за руку и потащил в глубину дома. Они стремительно прошли по узкому коридору, освещенному чадной масляной лампой, и оказались в закопченной кухне. Половину кухни занимала плита, сплошь уставленная котелками, кастрюлями и ведрами. Повара на кухне не было. Кьетви толкнул барона к перевернутому ящику, и мальчик неловко плюхнулся на шершавые доски. Осторожно подобрав ноги, он смотрел, подрагивая пушистыми ресницами, как капитан шарит по кастрюлям, зависая то над одной, то над другой емкостью. Сейчас он был похож на стервятника, кружащего над полем боя. Он снял крышку, и барона окутал сладкий запах картошки, тушеной с луком. Он громко глотнул. Ему так и не удалось поесть за все это время. Разнося по камерам то, что лейтенант именовал "завтраком", он держ