-----------------------------------------------------------------------
     Чейз Дж.X. Собрание сочинений. Т. 13. Алмазы Эсмальди:
     Детектив. романы: - Мн.: Эридан, 1994. - 431 с.
     Перевод М.Красневич, 1993.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 7 ноября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     Женщина-преступник  и  женщина-жертва,   гангстер-маньяк   и   отважный
журналист  -  герои   остросюжетных   и   динамичных   романов   Дж.X.Чейза,
представленных в этом томе.




     Крысиная нора, которую мне сдали под бюро, находилась на  шестом  этаже
обветшалого дома, в тупике, выходившем  на  Сан-Луи-бич.  Кошачьи  концерты,
шум  уличного  движения,  вопли  ребятишек,  переругивание  в  меблированных
номерах напротив -  они  сдавались  внаем  по  дешевке  разным  сомнительным
личностям - врывались в открытое окно общим гамом. Это место было  столь  же
предназначено для жилья и умственных  занятий,  как  умишко  проститутки  из
низкопробного  кабака  к  абстрактным   размышлениям.   Именно   поэтому   я
проделывал почти всю умственную работу ночью, хотя, в настоящее  время,  уже
пять дней оставался в бюро один, напрягая клетки мозга  в  поисках  способов
выбраться из лужи, в которую сел всерьез. Но выхода не было,  и  я  сознавал
это. Не было ни единого шанса выбраться из того затруднительного  положения,
в котором я в настоящий момент находился. И все же  я  потратил  пять  дней,
прежде чем решиться окончательно осознать  это.  Я  пришел  к  этому  выводу
ровно в 23.10 теплой июльской ночью, и это случилось ровно через 18  месяцев
после того, как я обосновался в Сан-Луи-бич. Теперь это решение,  раз  уж  я
его принял, необходимо было  спрыснуть.  Увы!  Не  надо  было  рассматривать
бутылку на свет, чтобы убедиться - она пуста так  же,  как  и  карманы  моих
брюк. И в этот момент послышались шаги на лестнице.
     Все другие конторы и бюро на моем  этаже  были  закрыты  на  ночь.  Они
заканчивали работу в 18.00 и оставались закрытыми до девяти утра  следующего
дня. Я и мыши были единственными обитателями этого дома, и мыши бросились  к
норкам, едва раздался посторонний шум.
     Единственными посетителями, побывавшими у меня за прошлый  месяц,  были
полицейские. Казалось невероятным, чтобы старший инспектор  Роджерс  вздумал
посетить меня в этот час. Хотя, кто знает, от него  можно  было  ждать  чего
угодно. Он любит меня примерно так же, как  собака  палку,  так  что  ничего
удивительного не было в том, что он решил вышвырнуть меня из  города  именно
в это время. Это было так на него похоже.
     Шаги приближались. Человек явно не спешил, и судя  по  всему,  это  был
толстяк, уверенный в себе.  Вынув  из  кармана  пиджака  окурок,  я  щелкнул
зажигалкой, затянулся  и  манерно  отставил  руку.  Это  был  мой  последний
окурок, и я берег его для исключительных случаев  вроде  этого.  В  коридоре
горела тусклая лампочка, и свет ее отражался на матовом стекле  двери  моего
бюро. Лампа, горевшая на столе, бросала круг света на  его  поверхность,  но
дальше все тонуло во мраке. Массивная тень отпечаталась на  стекле,  и  шаги
замерли возле моей  комнаты.  Тень  была  огромной:  плечи  шире  двери,  на
тыквообразной голове шляпа эпохи  плаща  и  кинжала,  размером  с  небольшой
аэродром.  По  стеклу  поскребли  ногтем,  затем  ручка  повернулась.  Дверь
отворилась, и  я  направил  в  ту  сторону  свет  лампы,  чтобы  рассмотреть
посетителя.  Человек,  возникший  в  дверях,  был  огромен,  как  двухтонный
грузовик. У него было круглое, как мяч, лицо, а кожа упругая и розовая.  Под
носом, наподобие  щупалец  осьминога,  извивались  усики.  Маленькие  черные
глазки рассматривали меня из-под жирных складок.  У  него  была  характерная
для толстяков одышка. Верх его широкополой шляпы касался дверного проема,  и
ему пришлось наклониться, чтобы войти в бюро. Его длинное,  черное,  пошитое
у прекрасного портного пальто было отделано  каракулевым  воротником,  а  на
ногах красовались безукоризненные туфли из крокодиловой кожи с подошвами  не
менее четырех сантиметров толщиной.
     - Мистер Джексон? - у него был  резкий,  но  невероятно  тонкий  голос,
который вовсе не ожидаешь услышать от такой туши.
     Я поднял голову и утвердительно кивнул.
     - Мистер Флойд Джексон? - еще раз спросил он.
     Я вновь кивнул.
     - Ага! - восклицание донеслось до меня сквозь  одышку.  Он  сделал  шаг
вперед и закрыл за собой дверь. - Вот моя  визитка,  мистер  Джексон.  -  На
поверхность стола упал кусочек бумаги.  Он,  я  и  стол  заняли  весь  объем
помещения, и воздуха осталось только едва-едва на то, чтобы не  задохнуться.
Не двигаясь, я посмотрел на карточку. На ней не было ничего, кроме  имени  и
фамилии. Ни адреса, ни чего-либо другого,  что  могло  указать  на  личность
посетителя. Только два слова "Герман Корнелиус".
     Пока я рассматривал карточку, он подтащил  к  столу  кресло.  Это  было
старинное кресло, сработанное на века,  но  оно  жалобно  заскрипело,  когда
этот тип разместил в нем  свою  массу.  Сидя,  он  казался  немного  меньше.
Поставив  между  ног  трость,  он  водрузил  на  нее  свои  огромные   руки.
Бриллиант, чуть меньше грецкого ореха, искрился на его  мизинце,  притягивая
взгляд. Может быть, Герман Корнелиус и был проходимцем,  но  деньги  у  него
определенно водились. Мой нос был  достаточно  чуток,  когда  дело  касалось
денег.
     - Я навел о вас справки, мистер Джексон, - сказал он, и  его  маленькие
глазки тщательно ощупали мое лицо. - Вы - весьма странный субъект.
     Старший  инспектор  Редферн  во  время  последнего  визита   высказался
примерно в том же духе, но тон его голоса был намного более грубым.
     Я никак не отреагировал на это  замечание,  а  только  гадал,  что  же,
собственно, он еще скажет.
     - Мне сказали, что вы пройдоха и  хитрец,  -  продолжал  он.  -  Весьма
большой хитрец, но действуете расчетливо. Вы умны и не слишком щепетильны  в
выборе средств. Достаточно храбрый и жестокий...  -  Он  посмотрел  на  меня
поверх бриллианта и усмехнулся.
     Наперекор здравому смыслу на меня пахнуло  холодом,  и  ночь  обступила
молчанием и пустотой. Я подумал о кобре, жирной и опасной, свернувшейся  под
кустом в ожидании жертвы.
     - Мне известно, что  вы  в  городе  вот  уже  восемнадцать  месяцев,  -
передохнув, продолжал он. -  До  этого  работали  детективом  в  центральном
страховом  агентстве  в  Нью-Йорке.  Детектив,  работающий  там,  имеет  все
возможности  заняться  шантажом.  Возможно,  именно  поэтому  вас  попросили
подать в отставку. Прямых обвинений не было, просто начальство  решило,  что
вы живете очень  широко,  несоразмерно  с  вашим  скромным  жалованьем.  Это
навело  на  размышления.  В  страховом  бизнесе  очень  осторожные  люди.  -
Гиппопотам замолчал, и его маленькие глазки еще раз  изучили  мое  лицо,  но
это ему ничего не дало. - Вы подали в отставку, - снова продолжил  он,  -  и
немного позднее устроились детективом  в  компанию  по  охране  отелей.  Еще
через некоторое время управляющий одного из отелей подал на вас  жалобу:  вы
прикарманили взносы отеля.  Доказательств  опять  же  не  было:  ваше  слово
против его, так что оснований для возбуждения дела не было, но  вас  все  же
попросили уволиться. Потом вы жили на средства женщины,  с  которой  были  в
весьма близких отношениях, но это вскоре закончилось, так  как  она  узнала,
что деньги, получаемые от нее, вы тратили на других женщин.
     Несколько месяцев спустя вы решили попробовать себя в  амплуа  частного
детектива и открыли собственное дело. В  прокуратуре  вам  удалось  получить
лицензию, правда по фальшивому  свидетельству  о  безупречной  жизни.  Затем
перебрались сюда. Вас привлекло то, что здесь отличный климат и  к  тому  же
практически  нет  конкурентов.  Вы  специализировались   по   бракоразводным
процессам, и одно время даже преуспевали. Но и здесь  были  удобные  моменты
для шантажа, и, насколько я понимаю, вы не пренебрегли случаем. Была  подана
официальная жалоба, и состоялось расследование. Но вы, мистер Джексон,  были
настолько изворотливым, что избежали серьезных последствий.  Но  все  же  вы
попали в поле зрения полиции. Она очень  осложнила  вам  жизнь,  аннулировав
патент, и в конце концов довела вас до безработицы. По крайней мере так  они
думают. Вы еще пытаетесь работать  частным  детективом,  но  уже  не  имеете
возможности дать объявления в газетах, ни даже  повесить  табличку  с  вашим
именем на двери. Полиция не спускает с вас глаз и, узнай они, что вы все  же
занимаетесь своим делом, могла бы вас арестовать.
     Я выкинул окурок и откинулся на спинку кресла. Этот  бриллиант  мозолил
мне глаза. Он стоил пять грандов, если не больше.  И  не  такие  парни,  как
этот толстяк Герман, лишались пальцев из-за  камешков,  стоящих  несравненно
дешевле.
     - С тех пор, как вы уведомили  хозяев  притонов  и  ваших  друзей,  что
готовы заниматься любыми делами и  не  задавать  лишних  вопросов,  в  ваших
услугах никто не нуждается и у вас давно в карманах нет ни гроша.  Последние
пять дней вы решаете, уехать ли вам отсюда или остаться. Вы  решили  уехать,
мистер Джексон, не так ли?
     - Валяйте дальше, -  сказал  я,  устраиваясь  поудобнее.  Этот  толстяк
заинтересовал меня. Может быть, это и был проходимец,  собравшийся  поразить
меня  блеском  бриллианта,  но  в  сочетании  с  бутафорской  шляпой...  Его
маленькие черные глазки сказали мне,  что  он  умеет  хорошо  драться  и  не
упустит шанса. Его выдавала форма рта. Посмотрите на край листа бумаги и  вы
получите представление о толщине его губ. Я  вообразил  его  на  бое  быков.
Должно быть, он испытывает неподдельное счастье,  когда  лошадь  цепляют  на
рога. Я знаю эту породу людей. Лошадиные  внутренности,  вывернутые  наружу,
вот что доставляет ему  наслаждение.  Несмотря  на  свою  тучность,  он  был
дьявольски силен, и я понимал, что если его руки когда-нибудь  сомкнутся  на
моей шее, кровь брызнет из ушей.
     - Не унывайте, мистер Джексон, - сказал он. - У меня  есть  работа  для
вас.
     Ночной воздух, проникающий сквозь  открытое  окно,  освежал  мое  лицо.
Ночная  бабочка  беспокойно  кружилась  вокруг  лампы.  Бриллиант  продолжал
отбрасывать блики. Мы наблюдали друг за  другом.  Наступило  продолжительное
молчание, достаточное для того, чтобы пройти по коридору туда и обратно.
     - Какого рода работа? - наконец осторожно осведомился я.
     - Достаточно опасная, но я думаю, вы согласитесь.
     Я задумался. В конце концов, он знает  меня  достаточно  хорошо.  Пусть
пеняет на себя.
     - Почему вы выбрали именно меня?
     Он прикоснулся к ниточке усов толстым пальцем.
     - Потому что это работа определенного сорта.
     - Ну-ну. Тогда объясните, - сказал я. - Я куплен.
     Герман облегченно вздохнул. Он опасался, что со мной  будут  трудности,
но ему следовало бы знать,  что  я  не  веду  продолжительных  разговоров  с
владельцами подобных бриллиантов.
     - Позвольте рассказать вам историю, услышанную сегодня, - начал  он.  -
А уж потом я введу вас в курс дела. - Он по-коровьи вздохнул и продолжал:  -
Я импресарио.
     Было похоже, что он  занимается  подобным  ремеслом.  Никто  другой  не
носил бы такую шляпу и пальто с каракулевым воротником в эту жару.
     - Я представляю интересы нескольких больших звезд театрального  мира  и
множества  мелких.  Среди  этих  мелких  фигурирует  одна  молодая  женщина,
специализирующаяся на представлениях в частных домах. Ее  зовут  Веда  Рукс.
Ее номер состоит в том, что она медленно, вещь за вещью,  раздевается  перед
гостями. На профессиональном языке это называется "листопад".  Она  добилась
весьма большого успеха в своем деле, иначе я не стал бы вести  с  ней  дела.
Она настоящая актриса, -  он  посмотрел  на  меня  поверх  бриллианта,  и  я
постарался показать согласие, но не уверен, что сделал  это  убедительно.  -
Прошлым вечером мадемуазель Рукс  исполняла  свой  номер  на  ужине  деловых
людей в доме мистера Линдснея Бретта.  -  Маленькие  черные  глазки  в  упор
уставились на меня. - Надеюсь, вы знаете его?
     Я знаком показал, что знаю, о ком идет  речь.  Я  считал  своим  долгом
знать в Сан-Луи-бич всех, кто  обладает  доходом  большим,  чем  пять  тысяч
долларов в месяц, не говоря уже  о  миллионерах.  В  городе  имелось  уютное
местечко, где они жили,  Океан-роад,  -  извилистая  авеню,  окаймленная  по
обеим сторонам пальмами и цветущим  кустарником,  расположенная  у  подножия
возвышенности,  возвышавшейся  над  городом.  Все  виллы   там   уединенные.
Построенные в глубине частных парков, они обнесены четырехметровым  забором.
Чтобы жить в таких виллах, нужны деньги, и очень большие. И  Бретт  их  имел
столько, сколько ему было нужно. Он являлся владельцем яхты, пяти  машин,  и
к тому же имел слабость к молодым аппетитным блондинкам.  Когда  он  не  был
занят организацией приемов  и  блондинками,  он  подсчитывал  толстую  пачку
банкнот  -  доходы  от  двух  нефтяных  компаний   и   сети   супермаркетов,
расположенных в Нью-Йорке и Сан-Франциско.
     - После  того   как   мадемуазель   Рукс   закончила   свое   волнующее
выступление, - продолжал Герман,  -  Бретт  пригласил  ее  присоединиться  к
гостям. Во время вечеринки он  показал  ей  и  еще  нескольким  приглашенным
коллекцию  античных  редкостей.  Незадолго  до  этого  он  приобрел   кинжал
Челлини. Он открыл вмонтированный в стену сейф, чтобы показать  его  гостям.
Мадемуазель Рукс сидела возле сейфа  и  совершенно  непроизвольно  запомнила
набранную  Бреттом  комбинацию   шифра.   Должен   отметить,   что   у   нее
замечательная память. Кинжал произвел на  нее  сильнейшее  впечатление.  Она
призналась мне, что  это  самая  прекрасная  вещь,  которую  она  когда-либо
видела.
     До сих пор была  неясна  роль,  которую  мне  уготовили  в  этом  деле.
Неудержимо хотелось выпить и клонило ко сну. Но толстяк  заинтриговал  меня.
Я снова задумался о бриллианте.
     - Позже, когда большинство приглашенных  разъехались,  Бретт  предложил
Веде  остаться  и  дождаться  следующего  приема,  назначенного  на  завтра.
Наедине с ней Бретт повел себя очень  грубо.  Видимо,  он  был  уверен,  что
легко получит ее, но она не уступила.
     - А чего же еще она ожидала? - раздраженно буркнул я. -  Если  женщину,
занимающуюся стриптизом, оставляют на ночь, то и ежу понятно,  что  за  этим
последует.
     Он проигнорировал мое замечание и продолжал:
     - Бретт страшно рассердился и  решил  овладеть  ею  силой.  Между  ними
завязалась борьба. Он потерял всякий контроль над собой, и  кто  знает,  чем
бы все это могло кончиться. Веда нанесла ему сильнейший удар в  пах.  Эффект
превзошел все ожидания. Не хотел бы я оказаться  на  его  месте.  И  в  этот
момент появились двое гостей, привлеченных шумом борьбы.  Бретт  был  ужасно
разозлен и начал угрожать мадемуазель  за  то,  что  она  выставила  его  на
посмешище в глазах друзей. Это  очень  напугало  Веду.  Ведь  известно,  что
Бретт слов на ветер не бросает.
     Я начинал терять терпение. Единственное, что мне сейчас  хотелось,  так
это дать  под  зад  этому  толстяку,  чтобы  там  образовалась  впечатляющая
вмятина. Девушка, раздевающаяся перед пьяной бандой, не  может  рассчитывать
на мою симпатию.
     - Когда она наконец уснула, то увидала сон, - продолжал мистер  Герман.
Здесь он сделал перерыв, вытащил золотой портсигар, раскрыл  его  и  положил
на стол. - Я вижу, вам хочется курить, мистер Джексон.
     Я поблагодарил его, он угадал мое желание. Если имелась  вещь,  которую
я жаждал больше, так это стакан виски.
     - Ее сны, что, тоже относятся к делу? - осведомился я.
     - Ей приснилось, что  она  спустилась  по  лестнице,  вошла  в  кабинет
Бретта, открыла сейф,  взяла  оттуда  кинжал  в  футляре,  а  на  его  место
положила свою пудреницу.
     Я покрылся мурашками от хребта до корней волос. Годы тренировки дали  о
себе знать: выражение лица не изменилось, однако  в  мозгу  резко  прозвучал
сигнал тревоги.
     - Вскоре она проснулась. Было шесть часов  утра.  Она  решила  покинуть
дом прежде, чем встанет Бретт, быстро собралась и ушла.  Никто  из  прислуги
не видел, как она  уходила.  Сегодня,  в  полдень,  она  открыла  сумочку  и
обнаружила, что пудреницы нет, а в глубине ее лежит кинжал Челлини.
     Я пригладил волосы и зевнул. Тревожный звон все еще звучал в мозгу.
     - Держу пари, что она сразу  сообразила,  где  находится  пудреница,  -
сказал я, решив продемонстрировать свою сообразительность.
     Герман серьезно посмотрел на меня.
     - Да, мистер Джексон, это так. Она тут же поняла,  что  случилось.  Она
сделала это во сне. Сон не был сном.
     Он замолчал и многозначительно посмотрел на меня. Я  спокойно  выдержал
его взгляд. Я мог бы многое сказать ему, но это ничего бы не изменило.  Пока
не прояснилась суть дела, мне лучше помалкивать.
     - Почему бы ей не отнести кинжал в полицию и не  рассказать,  как  было
дело? - спросил я. - Они могли бы ей помочь.
     Герман выдохнул, так что струя горячего воздуха  ударила  мне  в  лицо.
Его тонкие губы дрогнули.
     - Не все так просто. Бретт угрожал ей за неподатливость.  Он  чертовски
неприятный человек, и мог запросто обвинить ее в краже.
     - Он не смог бы  этого  сделать,  если  бы  она  вовремя  обратилась  в
полицию. Все было бы гораздо проще.
     - Бретт понимает, что не так просто продать  столь  уникальный  кинжал.
Ведь в любой момент полиция может обнаружить кинжал у нее. Полиция  вряд  ли
поверит в сказку о клептомании.
     - Но пудреница явится решающим доводом. Ведь она не оставила  бы  такую
улику в сейфе, если бы всерьез решила украсть этот кинжал.
     - Согласен. Но вдруг Бретт не подтвердит  ее  историю  о  пудренице.  В
любой момент он может сказать, что никакой пудреницы в сейфе не было.
     Я с сожалением докурил сигарету  -  давно  не  курил  столь  прекрасных
сигарет.
     - Но почему она не может превратить  кинжал  в  деньги,  раз  он  такой
ценный, по вашим словам?
     - По той простой причине, что кинжал уникален. Челлини изготовил  всего
два таких экземпляра. Один из них  находится  в  галерее  Уфицци,  другой  у
Бретта. В мире нет специалиста, который бы не знал  об  этом.  Никто,  кроме
владельца, не сможет продать кинжал.
     - Хорошо, пусть Бретт подаст жалобу в суд.  Если  она  расскажет  жюри,
как было дело, ей ничего не грозит. Суд присяжных  никогда  не  признает  ее
виновной.
     Он опять возразил:
     - Мадемуазель  Рукс  может  повредить  гласность.  Если  Бретт   подаст
жалобу, поднимется шумиха в газетах, а это может повредить ее карьере.
     - Так что же случилось? Бретт все же подал жалобу в суд?
     Герман мило улыбнулся.
     - Вот мы и у  цели,  мистер  Джексон.  Бретт  сегодня  утром  выехал  в
Сан-Франциско. Он вернется только послезавтра, а пока  считает,  что  кинжал
находится в сейфе.
     Я чувствовал, куда он клонит, но все же хотел, чтобы он сам сказал  мне
об этом.
     - Так что же я должен делать?
     Мои слова  дали  ему  возможность  перейти  к  активным  действиям.  Он
вытащил из внутреннего кармана пачку денег толщиной  с  матрас.  Отделив  от
нее десять билетов по сто долларов,  он  разложил  их  на  столе  веером.  Я
понимал, что он  готовился  к  подобной  процедуре,  но  не  думал,  что  он
проделает это столь оперативно.  Я  наклонился.  Денежки  были  новенькие  и
хрустящие. Я даже чувствовал запах краски, исходящий от них. Их  не  было  в
чем упрекнуть, разве только в том, что они находились на его стороне  стола,
а не на моей.
     - Я покупаю ваши услуги, мистер Джексон, - заявил он, понизив голос.  -
Это ваш гонорар.
     Я сказал  "да"  голосом,  больше  напоминающим  карканье,  и  пригладил
волосы, чтобы убедиться, что я все еще в своем уме. Из  другого  кармана  он
вытащил футляр из красной кожи и подтолкнул его ко мне. Я  мог  полюбоваться
на сверкающий золотом кинжал,  лежащий  на  белой  атласной  подушечке.  Как
заколдованный, я уставился на эту игрушку. Кинжал был примерно в фут  длиной
и  весь  инкрустирован  орнаментом  из  зверей  и  животных.   На   рукоятке
красовался изумруд величиной с грецкий орех. Без сомнения, это  была  ценная
вещь для тех, кто свихнулся на подобных побрякушках, но только не для меня.
     - Это и есть кинжал Челлини, - произнес  Герман  голосом  сладким,  как
мед. - Я хотел бы, чтобы вы вернули  его  обратно  в  сейф  Бретта  и  взяли
оттуда пудреницу мадемуазель Рукс. Я понимаю, что это несколько неэтично,  и
вам придется играть роль грабителя, но ведь вы понимаете - красть ничего  не
надо, да и к тому  же  гонорар  оправдывает  риск,  мистер  Джексон.  Тысяча
долларов - это не хухры-мухры!
     Я отлично понимал, что не стоит связываться с  этим  толстым  подонком.
Нельзя  касаться  этого  дела  даже  шестиметровым  шестом.  Сигнал  тревоги
непрерывно  звенел  в  мозгу:  я  понимал  -  история  о  кинжале   Челлини,
пудренице, стриптизерке, - все это  чистейшее  вранье.  Подобными  историями
нельзя запудрить мозги даже  провинциалу.  Нужно  предложить  этому  подонку
катиться к черту, или к двум, если одного ему будет мало. Я  много  дал  бы,
если бы имел возможность  сделать  это.  Это  избавило  бы  меня  от  многих
неприятностей, в том числе и от обвинения в убийстве. Но  я  желал  обладать
этими  десятью  билетами  с  пылом,  от  которого  все  горело   внутри.   Я
самонадеянно полагал, что буду достаточно ловок, дабы сыграть в эту  игру  и
остаться в безопасности. Но увы, я этого не сделал. Если бы я не  сидел  без
гроша в кармане, если бы мое, положение не было столь безнадежным... К  чему
продолжать - кивком головы я подтвердил свое согласие.




     Теперь, когда  мы  подошли  к  моменту,  называемому:  "договорились  и
подписали", Герман уже не дал мне возможности увильнуть от дела. Он  сказал,
что бесполезно заходить домой, чтобы взять необходимые  вещи,  так  как  все
необходимое я могу получить и без этого.  Возле  дома  стоит  машина,  и  не
понадобится много времени, чтобы добраться до его дома, где найдется и  еда,
и выпивка, и спокойное место, чтобы обговорить все детали. Я понял,  что  он
не оставит с этого момента меня вне поля  своего  зрения,  дабы  я  мог,  по
крайней мере, проверить его историю, или, на худой конец, хотя  бы  сообщить
кому-нибудь, что я заключил с ним сделку. Обещание  выпивки  принудило  меня
согласиться.
     Перед уходом  у  нас  возник  небольшой  спор  из-за  денег.  Он  хотел
уплатить причитающуюся мне сумму после выполнения работы, но я и слушать  об
этом не желал. Наконец, я вырвал  у  него  два  билета  по  сто  долларов  и
согласие раскошелиться еще на два таких  же  банкнота  перед  началом  дела.
Остальное будет уплачено  мне  после  того,  как  я  верну  ему  вожделенную
пудреницу. Чтобы показать, что мое доверие  к  нему  не  слишком  велико,  я
сунул деньги в конверт и надписал на нем адрес директора моего банка.  Выйдя
на улицу, я опустил конверт в ящик для писем. Что ж, по крайней  мере,  если
он попытается сыграть  со  мной  нечестную  игру,  эти  двести  долларов  не
окажутся в его лапах.
     На улице перед конторой стоял восьмицилиндровый "паккард". В  сравнении
с его бриллиантом, это была старая рухлядь, чем я был несколько озадачен.  Я
скромно ждал, пока Герман протиснется на заднее  сиденье.  Он  не  входил  в
машину, а напяливал ее на себя. Я ждал, что все четыре шины лопнут, едва  он
разместит в салоне свою тушу, но этого  не  произошло.  Убедившись,  что  на
заднем сиденье места для меня не  осталось,  я  скромно  устроился  рядом  с
шофером.
     Машина рванула с места и  помчалась  по  Океан-авеню.  Я  не  смог  как
следует рассмотреть водителя по той простой причине,  что  он  сидел,  низко
склонившись к рулю, и смотрел только вперед. За  все  время  поездки  он  не
произнес ни слова и ни разу не взглянул на меня.
     Мы немного поплутали у  подножия  холма,  потом  свернули  в  ущелье  и
покатили  по  неровной  дороге,   поросшей   по   обеим   сторонам   колючим
кустарником. В этом районе я еще никогда не был.  Вокруг  было  безлюдно,  а
окна домов были не освещены. Я сказал себе, что люди уже  спят.  Вряд  ли  в
таком глухом углу у них были иные развлечения.
     Через некоторое время я оставил  попытки  запомнить  дорогу  и  оставил
всякую надежду прибавить к двум  бумажкам,  предусмотрительно  отосланным  в
банк, еще некоторую сумму.
     Я не обманывал себя насчет работы, которую предстояло  выполнить:  меня
наняли  для  ограбления  сейфа.  Никогда  еще  мой  мозг  не   работал   так
напряженно.   Бедная   маленькая   актриса,    липовый    кинжал    Челлини,
сладострастный миллионер. Сейчас я не верил  ни  единому  слову  в  рассказе
Германа. Без сомнения, ему нужно что-то другое  в  сейфе  Бретта.  Возможно,
это действительно пудреница. Не знаю, что именно  в  ней,  но  он  хочет  ее
получить и нанял для этого меня. Но я понимал всю серьезность этой  истории,
так что, едва я выпутаюсь из нее, лучше всего бежать  без  оглядки.  Я  взял
его грязные деньги, но это еще не значит,  что  я  выполню  работу.  Он  сам
сказал, что я умен и хитер. Так оно и есть. Я пойду с ним,  куда  он  хочет,
но вовсе не собираюсь накинуть себе петлю на шею. Во всяком  случае,  я  так
решил это для себя и в тот момент верил в это.
     Теперь мы проезжали каньон. Кругом было  темно  и  мрачно.  Над  землей
стелился белый туман. Огни машины едва освещали дорогу. Иногда из темноты  и
мрака до меня доносилось лягушачье кваканье.  Сквозь  запотевшие  окна  луна
казалась лицом мертвеца, по крайней мере, недельной  давности,  а  звезды  -
бриллиантовыми бусинками.
     Внезапно машина свернула в узкую аллею и,  проехав  несколько  десятков
метров,  остановилась  перед  высоким  забором.  В  темноте   вырисовывалось
освещенное окно, словно висящее над землей.
     Вокруг стояла тишина, не было слышно даже шепота ветра в  листве.  Мрак
и безысходность окружали меня, как в камере смертника в тюрьме Сан-Квентин.
     Свет фонаря брызнул из открытой калитки, освещая двух  каменных  львов,
присевших  на  задние  лапы  по  обе  стороны  от  входа.  Въездные  ворота,
утыканные медными шляпками  гвоздей,  казались  достаточно  прочными,  чтобы
выдержать удар  тарана.  Обнаружив  неожиданную  прыть,  шофер  выскочил  из
машины и помог Герману выбраться. Свет фонаря наконец-то упал на  его  лицо,
позволив внимательно рассмотреть его. Что-то в крючковатом  носе  и  толстых
губах показалось мне знакомым. Я встречал его уже несколько  раз,  но  никак
не мог вспомнить где.
     - Отгоните машину в  гараж,  -  распорядился  Герман,  -  да  принесите
сэндвичи, не забыв предварительно  вымыть  руки,  прежде  чем  хвататься  за
хлеб.
     - Как прикажете, сэр, - ответил водитель,  бросив  в  сторону  толстяка
взгляд, способный свалить слона. Не надо иметь  семи  пядей  во  лбу,  чтобы
понять, насколько он ненавидит Германа. Я счел это полезным для себя.  Когда
играешь в подобные игры, всегда полезно знать потенциальных друзей.
     Герман приоткрыл дверь и боком протиснулся в нее. Я последовал за  ним.
Мы прошли просторный холл, в конце которого  была  широкая  лестница,  дверь
слева вела в роскошно убранный зал.
     Нас никто не встречал. Казалось,  никого  не  интересовало,  откуда  мы
взялись. Герман сбросил пальто и шляпу на кресло.  Без  пальто  и  шляпы  он
выглядел не только представительным, но и опасным. На голове  его  светилась
большая розовая лысина, напоминающая тонзуру.
     Я швырнул свою шляпу в соседнее кресло.
     - Располагайтесь, мистер Джексон,  -  пригласил  Герман.  -  Чувствуйте
себя как дома.
     Я прошел следом за  ним  в  еще  одну  комнату.  Он  шел  передо  мной,
раскачиваясь, словно мы находились на теплоходе.
     Вторая  комната  была  еще  более  великолепной.  Два  кожаных   кресла
восемнадцатого века составляли ее интерьер, наряду  с  камином,  персидскими
коврами  на  натертом  воском  полу.  На  полированном   столе   красовалась
внушительная коллекция бутылок и стаканов. Французское  окно  было  завешено
портьерой.
     Высокий элегантный мужчина удобно устроился в кресле у окна.
     - Доминик, это мистер  Джексон,  -  сказал  Герман.  -  Мистер  Доминик
Паркер, мой компаньон.
     Мое внимание было направлено на бутылки, но я  кивнул,  чтобы  казаться
любезным. Мистер Паркер ответил мне тем же. Он изучал  меня,  и  недовольная
гримаса яснее ясного показывала, что он не очень удовлетворен моим видом.
     - Ах, да, тот самый детектив! - сказал он с усмешкой и  перевел  взгляд
на свои ногти, как это  делают  женщины,  когда  посылают  вас  подальше.  Я
устроился в кресле, не  отводя  от  него  взгляда.  Это  был  высокий  худой
мужчина с волосами цвета меди,  прилизанными  назад.  Длинное,  узкое  лицо,
блеклые синие глаза и нежный подбородок, больше подходящий женщине.  Морщины
под глазами и несколько дряблая кожа на  подбородке  свидетельствовали,  что
ему уже перевалило за сорок. Те, кто предпочитает  изнеженный  тип  мужчины,
нашли бы его элегантным. На нем были  полотняный  костюм  жемчужного  цвета,
бледно-зеленая рубашка, бутылочного цвета галстук и  туфли  того  же  цвета.
Белая гвоздика украшала его бутоньерку. В толстых губах  красовалась  сигара
с золотым ободком.
     Герман расположился в кресле у камина. Он  совершенно  игнорировал  мое
присутствие, словно я ему вдруг надоел.
     - Да, не хотите ли  выпить?  -  спохватился  он  и  перевел  взгляд  на
Паркера. - Как ты думаешь, стоит ему выпить?
     - Пусть наливает сам, - резко ответил Паркер. -  У  меня  нет  привычки
кому-либо прислуживать.
     - Как и у меня, - парировал я.
     - Вы не были бы здесь, если бы вам  не  заплатили,  а  это  делает  вас
слугой.
     - В этом есть резон,  -  я  подошел  к  столу  и  обслужил  себя  таким
количеством виски, в котором запросто можно было утопить лошадь. -  Так  где
же парень, которому велели вымыть руки?
     - Было бы лучше, если  бы  вы  молчали,  когда  вас  не  спрашивают!  -
взорвался Паркер, и лицо его исказилось от гнева.
     - Не горячись, Доминик, -  хриплый  резкий  голос  оказал  действие,  и
Паркер немного успокоился. Наступило молчание.
     Я взял стакан, отсалютовал Герману и единым махом вылил его  содержимое
в рот. Виски было того же качества, что и бриллиант.
     - Он сделает это? - внезапно  спросил  Паркер,  не  отрывая  взгляд  от
своих ногтей.
     - Завтра вечером, - ответил Герман. - Введи его в курс  дела,  Доминик,
я же пойду немного сосну. - Потом  он  обратился  ко  мне,  направив  в  мою
сторону толстый, как банан, палец: - Мистер Паркер объяснит вам,  что  нужно
делать. Спокойной ночи.
     Я пожелал ему того же. Подойдя к двери, он повернулся  и  посмотрел  на
меня еще раз.
     - Мне бы очень хотелось, чтобы вы поладили с мистером Паркером.  Я  ему
доверяю. Он объяснит все, что нужно, и каждое его слово равносильно  приказу
от меня.
     - О'кей, - пожал плечами я.
     Мы слушали грузные шаги Германа,  поднимающегося  по  лестнице.  С  его
уходом комната сразу стала более просторной.
     - Что же, - сказал я, - мое доверие тоже куплено.
     - Мы не собираемся  шутить,  мистер  Джексон,  -  Паркер  выпрямился  в
кресле, сжав кулаки. - Вам заплатили за вашу работу, и заплатили  хорошо.  Я
не нуждаюсь в вашей наглости, ясно?
     - Пока я получил всего две сотни, -  ответил  я,  с  улыбкой  глядя  на
него. - Если я чем-то вас  не  устраиваю,  можете  отправить  меня  обратно.
Задаток возместит потерянное мной время. Выбирайте.
     В дверь постучали, и это несколько  разрядило  обстановку.  Он  крикнул
"войдите" злобным голосом, но  все  же  спрятал  в  карман  руки,  сжатые  в
кулаки. Вошел водитель, держа в руках блюдо. Он был  одет  в  белую  куртку,
несколько великоватую для него. На блюде  лежали  сэндвичи,  явно  сделанные
наспех. Теперь, когда на нем не было фуражки, я узнал его. Несколько  раз  я
его  видел  в  порту.  Это  был  человек   маленького   роста,   смуглый   и
черноволосый, мрачного вида, с бегающими глазами. Он был таким  же  новичком
в своей работе, как я. Войдя, он бросил на меня быстрый взгляд,  и  на  лице
его мелькнуло удивление.
     - Что это должно означать? - спросил Паркер,  указав  на  блюдо.  Голос
его был сухим, как стук бревна.
     - Мистер Герман приказал принести сэндвичи, сэр.
     Паркер встал и исследовал сэндвичи с видом крайнего отвращения.
     - Кто станет есть это дерьмо, дубина! - рявкнул он.  -  Кто  так  режет
хлеб! Для сэндвичей нужны тонкие ломти!  -  Удар  снизу  швырнул  содержимое
подноса прямо в лицо  бедняги.  Хлеб  и  цыплята  полетели  на  пол,  крошки
застряли  в  волосах.  Парень  остался  неподвижным,  только   побелел   как
полотно. - Убирайся и принеси  другие!  -  Отвернувшись,  Паркер  подошел  к
французскому окну, отдернул штору и уставился в темноту. Он  не  повернулся,
пока не ушел водитель.
     - Мы не хотим есть, старина, - крикнул я ему вслед. -  Так  что  можешь
не возвращаться.
     - Вы могли бы и не отдавать  приказаний  моим  слугам,  -  прошипел  он
дрожащим от ярости голосом.
     - Если вы будете вести себя, как старая истеричка, то мне  лучше  пойти
спать. Особенно, если вам нечего сказать.  Не  мог  бы  ты  держать  себя  в
руках, приятель.
     Паркер резко обернулся. Гнев обезобразил его лицо.
     - Я предупреждал Германа, что с вами придется  трудно,  -  выпалил  он,
пытаясь удержать себя в руках. - Предупреждал,  что  лучше  оставить  вас  в
покое. Мелкий негодяй вашего сорта никому не может принести пользы.
     Я послал ему улыбку.
     - Меня наняли сделать дело, и я его сделаю. Но я не оскорбляю  ни  вас,
ни толстяка. Если вы нуждаетесь в моих услугах, то  валяйте,  рассказывайте.
Иначе я уйду.
     Паркер пожал плечами и, к моему удивлению, вдруг успокоился.
     - Хорошо, Джексон, - произнес он. - Не будем ссориться.
     Подойдя к столу, Паркер выдвинул один  из  ящиков  и  достал  сложенный
пополам лист голубой бумаги.
     - Это план дома Бретта, - пояснил он. - Изучайте.
     Я налил себе еще виски, бесцеремонно взял толстую  сигару,  лежащую  на
столе, развернул план и принялся изучать его. Наклонясь  надо  мной,  Паркер
указал вход и место расположения сейфа.
     - Учтите, два садовника охраняют сад. Это бывшие полицейские, и  у  них
отменная реакция. В доме искусная  система  сигнализации,  но  заблокированы
только окна. Я устроил так, что вы сможете пройти черным ходом. - Палец  его
уперся в план. - Пройдете по коридору, подниметесь по лестнице  и  окажетесь
возле кабинета Бретта. Сейф стоит в том месте, где сделана красная пометка.
     - Одну  минутку!  -  резко  оборвал  я  его.  -  Герман  ни  словом  не
обмолвился ни о сторожах,  ни  о  сигнализации.  Как  же  это  малышка  Рукс
умудрилась открыть сейф, не включив сигнала тревоги? Или  сигнализация  тоже
спала?
     Он ответил без колебаний, словно всю жизнь ждал этого вопроса:
     - Убирая кинжал в сейф, Бретт забыл включить сигнализацию.
     - Вы думаете, сигнализация все еще отключена?
     - Возможно, но не следует слишком на это рассчитывать.
     - А охрана? Как мне избавиться от них?
     - Они находятся в другом конце сада.
     Все это мне не  очень  улыбалось.  Садовники,  которые  на  самом  деле
полицейские. Здесь можно было запросто влипнуть.
     - У меня имеется ключ от черного хода, - небрежно  заметил  он.  -  Так
что вам ничего не придется делать.
     - Вот как? Вы здорово работаете!
     Он промолчал. Я взглянул на огонь в камине.
     - Что произойдет, если  мне  не  удастся  пройти  незамеченным  и  меня
схватят?
     - Наш  выбор  не  пал  бы  на  вас,  если  бы  мы  рассматривали  такую
возможность, - сказал он, улыбаясь.
     - Это не ответ на мой вопрос!
     Он пожал плечами.
     - Придется сказать правду.
     - Историю о малышке, которая разгуливала по ночам?
     - Разумеется.
     - Заставить Редферна поверить в эту фантастическую историю -  это  было
бы забавно.
     - Если вы будете осторожны, вам не придется этим заниматься.
     - Будем надеяться, не придется, - я допил виски  и  поставил  бокал  на
стол. - Я изучу план в постели. Что еще?
     - У вас имеется оружие?
     - Разумеется.
     - Завтра ночью вам лучше не иметь его с собой.
     Наши взгляды встретились.
     - Хорошо.
     - Тогда все. Завтра утром мы поедем осматривать  владения  Бретта.  Это
очень важно.
     - Меня удивляет ваша девица. Может быть,  лучше  голой  спящей  женщине
вновь проделать это дело. По словам Германа, если ее что-то  беспокоит,  она
сможет пройти даже по полям шляпы.
     - Вы снова дерзите.
     - Нет, - я вновь наполнил свой бокал. - Ужин я закончу в постели.
     Он опять держался холодно и отчужденно.
     - Мы не одобряем людей, склонных к спиртному.
     - Я не нуждаюсь в одобрениях. Где я могу поспать?
     Сдерживая злость, Паркер направился к двери.  Мы  двинулись  по  узкому
коридору. Из него мы попали в комнату, пахнущую плесенью. Но, кроме  как  за
спертый воздух, спальню не в чем было упрекнуть.
     - Спокойной ночи, Джексон, - сказал он и ушел.
     Я отпил глоток виски и подошел к окну. Открыв его, я  выглянул  наружу.
Лунный свет с трудом пробивался сквозь листву, но я все же различил  плоский
широкий выступ, тянущийся вдоль дома. Я  не  придумал  ничего  лучшего,  как
выбраться из окна и стать на него. Под собой я различил  маленькую  лужайку.
Бассейн, заросший кувшинками, чьи листья казались серебряными в свете  луны,
привлек мое  внимание.  Я  дошел  до  конца  выступа.  Бассейн  был  окружен
невысоким парапетом. На нем кто-то сидел. Мне показалось, что  это  женщина,
но за дальностью расстояния я не  был  в  этом  уверен.  Виден  был  красный
кончик сигареты, и если бы не это, неподвижную фигуру можно было бы  принять
за  статую.  Некоторое  время  я  наблюдал  за  ней,   но   она   оставалась
неподвижной. Ничего не оставалось, как вернуться обратно.
     На моей постели сидел водитель, явно поджидая меня.
     - Решил подышать свежим воздухом, - непринужденно сообщил  я,  перенося
ноги через подоконник. - Здесь он довольно затхлый.
     - Это уж точно, - ответил он басом. - Где я вас видел?
     - В порту. Меня зовут Джексон.
     - Частный детектив?
     Я улыбнулся.
     - Был им месяц назад. Сейчас этим не занимаюсь.
     - Слышал разговоры по этому поводу. Нарвался на копов?
     - Скорее они на меня, - я отыскал еще один бокал. - Хотите выпить?
     Его рука жадно вцепилась в бокал.
     - Я не могу здесь долго задерживаться.  Паркер  не  обрадуется,  застав
меня у вас.
     - Ты пришел выпить?
     Он отрицательно покачал головой.
     - Хочу тебе кое-что предложить. Я слышал, как ты  разговаривал  с  этим
гадом Паркером. Думаю, нам надо держаться вместе.
     - Согласен. Для нас это будет лучше. Как тебя звать?
     - Макс Отис.
     - Давно здесь?
     - С сегодняшнего дня. - По тому, как он это сказал, было  ясно,  что  и
сегодняшнего  дня  оказалось  достаточно.  -  Платят  здесь   прилично,   но
обращаются со мной, как с собакой. В конце недели я сбегу.
     - Уведомил их?
     - Нет. Предварительно я отколочу Паркера. Он  намного  хуже  Германа  и
все время ко мне придирается. Ты же видел, как он обращается со мной?
     - Да, - у меня не было времени выслушивать его жалобы. Необходимо  было
выжать из него максимум информации. - Чем ты здесь занимаешься?
     Он горько улыбнулся.
     - Всем! Повар, уборщик, дворник, мойщик машины. Чищу одежду этого  гада
Паркера, хожу за продуктами и выпивкой.
     - Давно они здесь обосновались?
     - Не дольше меня. Один день. Их привез сюда я.
     - А мебель?
     - Нет. Они сняли лачугу со всем содержимым.
     - На какое время?
     - Ха! Откуда я могу знать. Со мной они как-то не обсуждали это.
     - Их здесь двое?
     - Есть еще девчонка.
     Девушка все же была. Я допил до конца виски и налил еще.
     - Ты видел ее?
     Он кивнул.
     - Хорошенькая мордашка, но не из болтливых. Любит Паркера, как я.
     - Это она сидит возле бассейна?
     - Возможно. Она целый день просидела там.
     - Кто тебе предложил эту работу?
     - Паркер. Я встретился с ним в городе. Он все  обо  мне  знал.  Сказал,
что можно хорошо заработать. - Макс нахмурился и посмотрел на  бокал.  -  Ни
за что бы не согласился, если бы знал, какая он  сволочь.  Не  будь  у  него
револьвера, давно дал бы пинка этому мерзавцу.
     - Так он носит револьвер?
     - В специальной кобуре под мышкой. Кажется, он знает, как обращаться  с
оружием.
     - Скажи, Макс, они деловые партнеры?
     - Непохоже. Никому не звонят, не пишут. Словно ждут, что что-то  должно
случиться.
     Я улыбнулся. Что-то случится непременно.
     - Верно, приятель, ты угадал. Держи открытыми глаза  и  уши.  Мы  можем
кое-что разузнать, если будем внимательны.
     - Так ты тоже ничего не знаешь? Здесь что-то затевается, и мне  это  не
нравится.
     - Кое-что я могу тебе сказать. Девчонка Рукс разгуливает во сне.
     Макс был ошарашен.
     - Без дураков?
     - Поэтому я и здесь. И еще кое-что.  Она  занимается  стриптизом  перед
публикой.
     Он обалдело уставился на меня.
     - Я так и думал, что она бесится с жиру.
     - Веди себя тихо, - я подтолкнул его к двери. -  Иди  спать.  Тебе  еще
повезет...




     Я встретился с Ведой Рукс лишь во  второй  половине  дня.  Утром  мы  с
Паркером на "паккарде" поехали к дому Бретта. Мы поднимались по  извилистому
шоссе, до самого конца Океан-авеню. Паркер  вел  машину.  Скорее  всего,  он
больше привык к домашней обстановке, чем к  управлению  транспортом.  Дважды
нас заносило, так что колеса вертелись в опасной близости от пропасти. Я  не
сделал никаких комментариев: раз уж он не волнуется, так чего мне  рвать  на
себе волосы. Даже машину он вел надменно.  Его  наманикюренные  пальцы  едва
прикасались к рулю, словно баранка была вымазана в дерьме.
     Дом  Бретта  был  виден  издалека,  хотя  и  окружен  двенадцатифутовой
стеной. Он стоял на холме, и его нетрудно было рассмотреть издали.  Но  если
подъехать  поближе,  дом  полностью  скрывался  за  высокими  деревьями.  На
полпути  к  дому  Паркер  остановил  машину,  чтоб  я  смог  разобраться   в
обстановке. Архитектурный план мы захватили с собой, и  Паркер  указал,  где
черный ход, и помог привязать план местности непосредственно к дому.
     - Нужно лишь перелезть  через  стену,  -  подытожил  он,  и,  поскольку
делать это придется не ему, голос его звучал спокойно. - По  верху  проходит
колючая проволока, но я думаю, для тебя это не составит трудностей.
     Перед большими железными воротами находилась будка со сторожем. На  вид
ему можно было дать лет пятьдесят,  но  выглядел  он  настоящим  здоровяком.
Внимательные голубые глаза следили за нами до тех пор, пока наша  машина  не
остановилась в пяти метрах от ворот.
     - Я поговорю с ним, - сказал Паркер. - Вы оставайтесь в  машине.  Ни  к
чему, чтобы он вас увидел.
     Сторож медленно двинулся в нашу сторону. Был он  невысок,  но  широк  в
плечах, словно профессиональный боксер. На  нем  были  вельветовые  брюки  и
коричневая куртка, толстые ноги были обуты в кожаные сапоги.
     - Простите, но я надеялся, что  эта  дорога  ведет  в  Санта-Медину,  -
сказал Паркер, высунув из машины хитрую физиономию.
     Сторож, поставив начищенный сапог на подножку,  внимательно  рассмотрел
Паркера, потом перевел взгляд на меня. Если бы я не  знал,  что  это  бывший
коп, я и так это понял бы по презрительной твердости взгляда.
     - Это частная дорога, - ответил он с нескрываемым сарказмом. - Об  этом
предупреждает надпись на щите, установленном  в  восьмистах  метрах  отсюда.
Дорога на Санта-Медину слева, и  об  этом  тоже  указывает  метровый  щит  с
соответствующей надписью. Так что вы здесь ищете?
     Пока  он  изощрялся  в  остроумии,  я  имел   возможность   внимательно
рассмотреть стену. Ее поверхность была гладкой, как стекло,  а  поверху  шел
тройной ряд колючей проволоки, при виде которой  пропадала  всякая  охота  к
преодолению препятствия.
     - Я решил, что  именно  та  дорога  является  частной,  -  Паркер  мило
улыбнулся сторожу. - Простите, что мы нарушили границу.
     И тут я приметил еще кое-что: рядом с  будкой  сторожа  сидел  огромный
волкодав. Он грелся на солнышке и смачно зевал, демонстрируя  клыки,  каждый
из которых был размером с кинжал  Челлини.  От  их  вида  у  меня  по  спине
поползли мурашки.
     - Проваливайте! - рявкнул сторож. - На досуге научитесь читать.
     Объемистую талию сторожа  опоясывала  портупея,  а  из  кобуры  торчала
рукоятка револьвера. Это был кольт сорок  пятого  калибра,  и  его  рукоятка
была отполирована пальцами от частого употребления.
     - Не нужно грубить, - укоризненно промолвил Паркер. - Кто угодно  может
ошибиться.
     - Да, - согласился сторож, - и первой  ошиблась  ваша  мать,  когда  не
воспользовалась противозачаточной таблеткой. - И он заржал, как жеребец.
     Паркер вспыхнул.
     - Ваше замечание оскорбительно, - сухо сказал он. - Я  буду  жаловаться
вашему хозяину.
     - Катись отсюда! - прорычал сторож. -  Убирайся  отсюда  на  этой  куче
железного лома, пока я не дал тебе более веский повод для жалобы.
     Нам ничего не оставалось, как быстренько  ретироваться  в  ту  сторону,
откуда приехали. Я следил за сторожем в зеркальце  заднего  вида.  Он  стоял
посередине дороги и смотрел нам вслед, толстый и бесчувственный.
     - Очаровательный добряк, - сказал я.
     - Другой ни в чем не уступает ему. Ночью они дежурят вместе.
     - Вы видели собаку?
     - Собаку? - он посмотрел на меня. - Какую собаку?
     - Прелестного волкодава с клыками, как кинжалы. Вид у него  даже  более
свирепый, чем у сторожа, и он очень голоден. Да и  проволока  отточена,  как
бритва. Думаю, мне не помешает застраховаться.
     - Если вы имеете в виду деньги, то от нас вы не получите и цента  сверх
оговоренной суммы, - распалился Паркер.
     - Именно это я и имею в виду. С псом придется считаться.  Должно  быть,
приятно смотреть, как это кроткое животное  пускает  слюни  в  темноте.  Да,
старина, думаю, нам придется несколько изменить условия договора.
     - Тысяча или ничего, - хмуро отрезал Паркер. -  Так  что  умерьте  ваши
аппетиты.
     - Следует пересмотреть вашу позицию. Спрос рождает  предложение.  Бретт
за информацию может отвалить мне больше. И не  говорите  мне  "умерьте  ваши
аппетиты", пока не узнаете, сколько я запрошу. - Я глянул на него и  увидел,
как сузились глаза Паркера - мой намек попал в точку!
     - Не проделывайте свои фокусы на мне, Джексон!
     - Переговорите с Германом. Я хочу на пять сотен больше, или выбываю  из
игры. Толстяк не упоминал ни о сторожах, ни о стене с проволокой, тем  более
и речи не было о волкодаве. Он подал все это дело так, как будто  его  можно
было выполнить даже во сне.
     - Предупреждаю  вас,  Джексон,  -  прошипел  Паркер,  -  оставьте  ваши
фокусы. Мы заключили сделку, вы получили задаток, так что  придется  идти  с
нами до конца.
     - Полностью  согласен  с  вами,  но  гонорар  необходимо  увеличить  до
полутора тысяч. Мы живем в двадцатом веке,  и  я  не  привык  иметь  дело  с
собаками.
     - Вы берете тысячу или пожалеете об этом разговоре, -  руки  Паркера  с
силой сжали руль. - Еще никто безнаказанно не мог шантажировать меня!
     - Не надо нервничать. Это Герман во всем виноват.
     Ничего не ответив, Паркер резко увеличил скорость, так  что  вскоре  мы
были на вилле.
     - Пойдем к Герману, - заявил Паркер.
     Тот  сидел  на  огромном  стуле.  При  первых  же  словах  Паркера   он
побагровел, но все же выслушал мои претензии.
     - Я не позволю делать из нас дураков! - распинался Паркер, и его  глаза
метали молнии.
     Герман внимательно смотрел на меня.
     - Было бы лучше, если бы вы оставили свои увертки, мистер Джексон.
     - Какие увертки? - я безмятежно улыбнулся. - Ну что  для  вас  какие-то
пять сотен. А они нужны мне для  дополнительной  уверенности.  Хотел  бы  я,
чтобы вы увидели сторожа и полюбовались на волкодава. А стена...
     Какое-то время он размышлял.
     - Согласен, - сказал он, улыбаясь. - Я ничего не знал  ни  о  сторожах,
ни о собаке. Я прибавлю еще пять сотен, но больше вы не получите и цента.
     Паркер издал негодующее ворчание.
     - Не волнуйся, Доминик, -  хмуро  сказал  Герман.  -  Если  ты