---------------------------------------------------------------
 © Copyright Валерий Демин
 [Статья опубликована в No3-4 номере журнала "Мир Севера" за 1999 г]
 From: manas@cityline.ru
---------------------------------------------------------------

     "Варяжский  вопрос" -- центральное ядро бесславной "норманской теории",
которая вот уже более двух с половиной  веков тщится вывести русскую историю
из  иноземной. Чести  исторической науке это  не доставило,  зато  привело к
беспросветному тупику. Выход в таких случаях предельно прост  -- по аналогии
с  гордиевым  узлом:  развязать  его нельзя, зато можно  разрубить.  Ибо обе
стороны -- норманисты и антинорманисты -- оказались в  плену одной и той  же
схемы: самим собой разумеющимся считается, что русские варяги  -- всего лишь
другое название скандинавских викингов (норманнов), которые говорили либо на
шведском, либо на  норвежском  языках (иногда допускается  датский вариант).
Отсюда  повторенный несколько раз в "Повести временных лет" пассаж "варяги =
русь" ("зваху тьи варязи русь")  привел  к цепочке  нелепейших  даже с точки
зрения  здравого  смысла   умозаключений.  Дескать,   ежели  варяги  --  это
скандинавы, то и "русь" (племя ли, прозвище, данное соседями, или территория
--  не важно)  --  ну, просто обязана  иметь  скандинавское происхождение. И
начались достойные  детективного  романа поиски  этой  самой  полумифической
"руси" среди шведов, норвегов и финнов.
     А почему, собственно? Откуда вообще следует,  что варяги -- скандинавы?
Ведь в знаменитом фрагменте Начальной летописи о призвании Рюрика с братьями
утверждается  только,  что варяги  прозывались  русью в  смысле этнической и
языковой  принадлежности и от них пошло  название Руси как государства  ("от
тех варягъ прозвася Русская земля"). И ни слова  о скандинавских корнях (то,
что варяги "из-за моря" или из Заморья,  трактовать можно  по-разному, о чем
-- далее). Зато в Несторовой летописи энергично подчеркивается: русский язык
--  славянский,  а  славяне-новгородцы  род свой ведут от варягов  ("ти суть
людье ноугородьци от рода варяжьска, прежде бо беша словени"). Исключительно
важное свидетельство, но на него  историки почему-то внимания не обращают. А
зря!  Здесь  ведь черным по  белому прописано: род варяжский  изначально был
славянским  и варяги вместе с новгородцами говорили  на русском (славянском)
языке! Ибо в противном случае получится,  что  население Великого  Новгорода
(оно ведь "от рода варяжского") и до  призвания Рюрика, и в дальнейшем, надо
полагать,  пользовалось  одним  из  скандинавских  языков   (если,  конечно,
придерживаться  тупиковой формулы "варяги =  скандинавы").  Абсурд?  В самом
деле -- другого слова не подберешь!
     Почему Нестор-летописец, перечисляя через запятую "потомство Иафетово":
варяги, шведы, норвеги, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы,
венецианцы и прочие,  --  не объявляет варягов шведами или норвегами (хотя в
летописном  перечне  они названы  раньше руси) и не  утверждает, что  варяги
говорили по-шведски или по-норвежски? Да потому, что для русского летописца,
как и для  всех  русских  людей  той эпохи, было абсолютно  ясно:  варяги --
никакие не  шведы и не норвеги,  а такие же  русские, как  они  сами -- коль
скоро  даже  переводчиков  для  общения  не  требовалось.  Но то,  что  было
самоочевидным еще в  ХII веке  для Нестора и его современников, впоследствии
оказалось  камнем  преткновения для большинства  читателей и  исследователей
"Повести временных лет".
     Не  для  всех, безусловно.  Еще Михайло  Ломоносов  в яростном  споре с
немецкими норманистами-русофобами, подвязавшимися в Российской академии наук
(с  них-то  все  и началось), указывал на  отсутствие  в русском языке  хоть
каких-то  варяжских слов.  Как прикажете понимать:  многовековые и теснейшие
контакты между  двумя этносами, путь "из варяг в  греки"  через  всю Россию,
варяжские князья,  варяжская  династия, варяжская дружина,  варяжские  гости
(купцы),  около  двух  тысяч  варяжских  курганов-могил  под  Смоленском,  в
Гнездово (где, наряду с вещами скандинавского  происхождения, найдена  самая
древняя из известных пока русских надписей, начертанная на глиняном  горшке)
--   а  никаких  собственно  варяжских  слов  не  сохранилось.  Даже  хазары
лексическую память  оставили (Владимир-князь в "Слове  о законе и благодати"
именуется каганом),  не говоря уж о  татаро-монгольском нашествии. В русском
языке   уйма   полонизмов,   заимствований   из   немецкого,   французского,
английского, многих других языков -- и вдруг ни одного варяжского слова.
     Ответ на вопрос, заданный Ломоносовым, напрашивался сам собой: никакого
собственно  варяжского языка, тем более из числа скандинавских,  никогда и в
помине  не  было. Ибо  варяги -- это русь,  но  не  в  смысле принадлежности
какому-то неведомому иноземному  племени  (как безуспешно  силились доказать
норманисты), а в смысле славяно-русского происхождения их самих  и языка, на
котором  они   говорили.   Впервые  эта   мысль   достаточно   внятно   была
сформулирована  страстным   антинорманистом   Юрием   Ивановичем   Венелиным
(1802--1839):  "Русь  или  руссы,  --  писал  он  -- как  народ  норманский,
скандинавский,  никогда   не  существовал,   и  есть   только  плод  жалкого
толкования,  или  фантастического  произведения  некоторых  изыскателей.  Не
поняли Нестора! Да еще как  не поняли!"  И  приводил в пользу данного тезиса
неотразимые доводы.
     Аргументацию   Венелина  в  дальнейшем   развил  историк-антинорманист,
руководитель  археологической  комиссии  и императорских театров,  под конец
жизни  --  директор  Эрмитажа  Степан Александрович Гедеонов (1815--1878)  в
капитальном 2-томном труде  "Варяги и Русь" (СПб.,  1876). Здесь варяги были
однозначно  отнесены  не  к  германоязычным  норманнам,  а  к  прибалтийским
славянам-ваграм, истребленным  в ходе жесточайшей экспансии крестоносцев.  В
поисках  истины  Гедеонов был  на верном  пути, он  правильно интепретировал
утверждение Начальной летописи  о рускости  варягов и славянскости их языка.
Требовалось  однако  понять, почему  варяги сыграли столь выдающуюся роль  в
мировой   истории  --   причем   не   разрушительную,   а  созидательную   и
объединительную. Такая  задача  под  силу  только  энергонесущей  популяции,
сплоченному сообществу целеустремленных людей, которых Лев Гумилев, развивая
учение Вернадского о  биосфере,  поименовал пассионариями. Наделенные мощным
энергетическим потенциалом и повышенной  активностью,  они по природе  своей
обречены были быть вожатыми,  воодушевляя доверившиеся им народные массы  на
уготовленные им подвиги и волею судеб становясь движущей силой исторического
прогресса. Такие никогда бы не позволили  вырезать себя, подобно беззащитным
овцам, как это случилось с балтийскими славянами.
     Конечно,  можно  назвать варягов  и  племенем,  но с  достаточной долей
условности. Скорее всего, они представляли собой особое воинское братство --
прообраз будущих рыцарских орденов. Жили в основном на побережье Балтийского
(Варяжского) моря, летопись однако говорит о Заморье, а таковым вполне могли
быть и  арктические территории Ледовитого океана, находящиеся по отношению к
европейской  России  севернее  Балтики  и  Беломорья.  Были   варяги  хорошо
организованы, обладали  богатым опытом во всех областях хозяйственной жизни,
торговли, государственного  управления  и особенно  --  воинского искусства.
Потому-то и обратились в 862-м году новгородцы  к  Рюрику с братьями, как бы
сказали сейчас, за организационной помощью. И русские варяги быстро и охотно
откликнулись,  а  затем  плодотворно  поучаствовали  в  становлении  Руси  и
российской государственности.
     В  дальнейшем  последние  пассионарии  Севера как-то  незаметно  и  без
излишнего  шума исчезли с  горизонта отечественной  истории.  Ибо перешли на
службу византийским  императорам,  где составили  костяк дворцовой  гвардии.
Варяжская  дружина  насчитывая  подчас  до  шести  тысяч  стойких витязей  и
отменных рубак. Благодаря  им византийское войско  одержало немало  жизненно
важных  побед.  Показательно и  другое:  в Царьграде варягов  всегда считали
русскими   и   только   русскими.    Безусловно,   значились    в    составе
русско-варяжского войска и скандинавы, но, как  нынче принято выражаться, на
контрактной  основе. Кстати, европейские норманны  никогда себя варягами  не
называли и становились таковыми, только вступая в русскую варяжскую дружину;
когда  срок  контракта  истекал,  они вновь становились  викингами.  Так что
тесное взаимодействие между  варягами и  скандинавами, безусловно, было,  но
кто на кого  больше влиял -- еще вопрос.  То же относится и к так называемым
скандинавским  заимствованиям.  Да, в  одежде,  оружии, культовых предметах,
утвари,  украшениях, открытых  археологами, много  варяжской  специфики. Вот
только почему обязательно ее считать скандинавской. Почему бы не рассмотреть
совершенно другой вариант  -- заимствования  скандинавами  достижений  более
развитой варяжской культуры.
     Ведь когда дотошные греки спрашивали наших соотечественников, служивших
в  императорской гвардии:  "Откуда  вы,  варяги?",  --  те, не  задумываясь,
отвечали:  "Из Тулы..."  Ничего себе ответец,  если  вдуматься. Впрочем, под
Тулой подразумевался вовсе не город в центральной  части  России,  а древняя
Гиперборея,  по  другому -- Тулe. Именно так именуется таинственная полярная
страна  в  знаменитой  "Географии"  Страбона  и  сочинениях  других  древних
авторов.  Византийцы  говорили  об  "огромном  острове  Тула", расположенном
посреди  Ледовитого океана. Корень  в его названии общий  с именем  русского
города, но  не  его одного. Например, древняя столица центральноамериканской
империи тольтеков  тоже звалась Тула. Топонимы  с  корнем "тул" вообще имеют
чрезвычайное распространение: города Тулон и Тулуза  во Франции, Тульча -- в
Румынии,  Тульчин --  на Украине,  Тулымский камень  (хребет) -- на Северном
Урале, река в Мурманской области -- Тулома, озеро в Карелии -- Тулос.
     Согласно  Словарю  Владимира  Даля,  понятие  "тула"  -- это  "скрытое,
недоступное,  потаенное   место"  --  "затулье",   "притулье"  ("тулить"  --
укрывать,  скрывать, прятать и т.п.).  Есть  и  другие русские  слова с этим
корнем: "туло, туловище" -- тело  без  учета головы, рук и ног (отсюда же --
"тулуп");  "тулo" --  колчан  в виде трубки, где  хранятся стрелы (отсюда --
"втулка"). Производными от той же корневой основы в  русском языке  являются
слова:  "тыл"  --  затылок и  вообще -- задняя  часть  чего-либо,  "тло"  --
основание,  дно (в современном языке  сохранилось  устойчивое словосочетание
"до тла"); "тлеть" -- гнить или чуть заметно гореть и т.д.
     О  значении  и  этимологии  слова  "варяг"  также  высказывались  самые
различные  предположения. В  русском  языке (см.  опять  же Словарь  В.Даля)
"варяг"  --  "мелкий  торговец",  "разносчик  товара",  синоним   "офени"  и
"коробейника" (в  украинском  языке  слово  "воряг" означает еще и  "борца",
"крепкого рослого человека"). В несколько ином звучании -- "варяга" -- слово
означает: "проворный", "бойкий", "расторопный"  (человек). Поэтому вовсе нет
никаких  оснований  настаивать  на иноземном  происхождении  слова  "варяг",
которое  еще  недавно означало  "торгового  гостя", "купца". В  этом  смысле
классическими   былинными   варягами  были   новгородский  Садко  и  Соловей
Будимирович.
     Но можно пойти  еще дальше. В "Этимологическом словаре  русского языка"
М.Фасмера   дается   одно  весьма  любопытное   разъяснение  слова  "варяг".
Оказывается в прошлом у  него  был синоним -- "кълбягъ" (оно употребляется в
пространной  редакции "Русской  Правды", датируемой ХII  веком),  означавший
"варяг -- член  союза [братства]". В общем-то, это совпадает с истолкованием
варягов не  как  этноса,  а  как  социума. Но  можно  пойти  еще  дальше.  В
"Этимологическом  словаре  русского  языка"  М.Фасмера  дается  одно  весьма
любопытное  разъяснение  слова "варяг". Оказывается  в  прошлом  у  него был
синоним  --  "кълбягъ" (оно употребляется  в пространной  редакции  "Русской
Правды", датируемой ХII веком), означавший "варяг -- член союза [братства]".
В общем-то,  это  совпадает  с истолкованием варягов  не как  этноса, а  как
социума.  Но можно  пойти  еще дальше. В "Этимологическом  словаре  русского
языка" М.Фасмера  дается одно весьма любопытное разъяснение  слова  "варяг".
Оказывается в прошлом у него был синоним -- "кълбягъ" (оно  употребляется  в
пространной  редакции "Русской  Правды", датируемой  ХII веком),  означавший
"варяг -- член союза [братства]". В общем-то,  это совпадает с истолкованием
варягов не как этноса, а как социума.
     Так, может быть, русские варяги, даже в самоназвании которых содержится
намек на древнейшие арийские корни, и есть последние гиперборейцы, хранители
традиций   погибшей   арктической  прародины?  Недаром  ведь   на  побережье
Ледовитого  океана сохранились  топонимические  следы  былого  и длительного
пребывания  здесь  варягов.  Это   --  Варангский   залив  (Варангер-фиорд),
омывающий  с запада  российский  полуостров Рыбачий  и норвежский полуостров
Варангер. Между прочим следующий на запад залив именуется Яр-фиордом: первая
часть искусственного слова чисто русская и, скорее  всего,  связана с именем
языческого Солнцебога Ярилы.  Это,  по  всей вероятности, и есть  то Заморье
(или его  часть), о  котором говорится  в русских летописях. По существу  же
Варангский  =  Варяжский = Гиперборейский.  Так,  может быть,  в  социальной
структуре варяжского  воинского  братства  (ордена)  отчасти  сохранились  и
архаичные  черты древнеарийского  кастового сословия.  Так,  может  быть,  в
социальной   структуре   варяжского   воинского  братства  (ордена)  отчасти
сохранились и архаичные черты древнеарийского кастового сословия.
     Корни Руси уходят в недосягаемые глубины индоевропейского прошлого. Оно
зародилось,  пережило  расцвет,  катастрофические  потрясения  и  упадок  на
Севере,  где  климат в  те  времена  был  иным,  нежели  теперь.  Постепенно
мигрировали на юг из-за неблагоприятных условий жизни многие индоевропейские
прапредки   современных  этносов   (индийцев,  иранцев,   греков,  испанцев,
итальянцев, армян, осетин и др). Ближе к северным широтам обосновалась часть
славян,  из  которых впоследствии вычленилась  и  русская  нация.  Варяги --
последние  пассионарии Севера --  промелькнувшие на евразийском  небосклоне,
как сияющий болид, оставили после себя неизгладимый след в русской истории!
     Постскриптум.  Когда данная статья была полностью  завершена, а главные
ее  моменты  получили  отражение  на  страницах  моей  новой книги  "Загадки
Русского  Севера" (М., 1999) и в журнальной статье "Варяги -- русские витязи
Севера" (Мир Севера. 1999. No 3-4) [ранее этимологическая сторона освещалась
в другой моей книге -- "Тайны руссколго народа" (М., 1997)], -- вышел в свет
сборник  антинорманистских  работ  "Русь  и  Варяги"  (М.,  1999)  в   серии
"Подлинная   история   русского   народа",   издаваемой   Ю.Д.Петуховым.   В
определенной степени  он  дополняет  опубликованную  годом  раньше  обширную
подборку текстов русских ученых по "варяжскому вопросу", включенных в весьма
содержательную и продуманную хрестоматию "Славяне и  Русь: проблемы  и идеи"
(М.,  1998)  (составлена  и  обстоятельно прокомментирована  А.Г.Кузьминым).
Здесь  представлены  наиболее  показательные  отрывки  из  трудов выдающихся
отечественных  ученых  почти за  два  с половиной века -- от В.Н.Татищева до
Б.А.Рыбакова и О.Н.Трубачева.
     В свою очередь, в новом (и надо полагать, не последнем) сборнике учтены
самые  последние выступления  норманистов,  число коих  множится, как  грибы
после  дождя.  Не  может  не  порадовать  тот  пафос  и  задор,   с  которым
разоблачаются  выдаваемые за научные новации замшелые норманистские штудии в
статье  Н.И.Васильевой "Русь  и  Варяги",  давшей название  всему сборнику и
составляющей две третьи его объема (по существу  это целая  книга) и которую
вполне  можно отнести к ныне почти забытому обличительно-инвективному жанру.
На десятках скрупулезно  проанализированных примерах (практически учтена вся
новейшая   литература)   автор  убедительно  доказывает,   что  как  бы   не
изощрялисьультрасовременные  норманисты,  все  их  потуги  не   представляют
абсолютно  ничего нового, а являются прямыми перепевами  давно  развенчанных
гипотез    "отцов   норманизма",    тевтонской   троицы   из   петербургской
"Академии-де-Сиянс"  Байера--Миллера--Шлецера, хотя их верные  оруженосцы  и
последователи    почему-то   стесняются    ссылаться   на   своих   духовных
вдохновителей. Не потому ли, что возникновение "норманской теории" совпало с
одной из самых мрачных и трагичных эпох в российской истории -- бироновщины,
по существу явилось ее прямым порождением и идеологическим слепком?
     С  самого момента  своего  появления  на небосклоне отечественной науки
норманизм  отмечен  печатью  самого  беспросветного  мракобесия.  Подавление
любого свободомыслия,  костоломные приемы в борьбе  с оппонентами, аргументы
"дыбы  и  плахи" -- главные  отличительные черты бироновщины  во всех сферах
тогдашней   жизни.   Всесильный  временщик   лично  поддерживал  и   поощрял
деятельность  академика  Готлиба  Зигфрида  Байера  (1694--1738)  --  автора
первого "норманистского манифеста",  опубликованного в 1735 году, то  есть в
самый разгар  бироновского беспредела. Потому-то норманизм -- и в прошлом, и
в настоящем, и в обозримом будущем -- по истокам  своим, природе,  подлинной
сути и методам расправы с инакомыслящими остается тем, чем  он был с  самого
начала -- духовной бироновщиной.  Курляндский герцог -- зловещий ненавистник
всего  русского --  давно  исчез  из  российского  бытия, но  дело его живо:
разбросанные повсюду семена чертополоха по-прежнему дают обильные всходы.
     Но вернемся к содержанию  сборника "Русь и  Варяги". Помимо  упомянутой
работы Н.И.Васильевой,  здесь помещены  еще статьи четырех авторов, в  числе
которых  И.В.Ташкинов,  Н.А.Морозов   и  Ю.Д.Петухов.  Отрадное  впечатление
оставляет   статья   А.Елисеева   "Древние   русы:   народ  и   каста",  где
сформулировано  положение  о  наличии  у  древних  славян  кастово-сословных
признаков, восходящих к  общеарийской эпохе;  при  этом автор считает, что к
особой  воинской  прослойке  --  прототипу будущего  казачества  --  следует
отнести проторусский этнос в целом, включая, видимо,  и варягов, о которых в
данной  конкретной  связи  почему-то  ничего  не говорится. В  целом  авторы
сборника   отстаивают  славяно-балтийскую  и   славяно-черноморскую   версии
происхождения варягов. Такой  подход нуждается  в некотором уточнении. Да, к
моменту   своего  "призвания"  в  Великий   Новгород  русские   варяги  (или
варяги-русь, что одно и то же) жили на обширных балтийских  территориях. Но,
во-первых, сказанное не означает, что варяги обитали здесь всегда, и картина
конца 1-го тысячелетия совсем не обязана совпадать с картиной его начала, не
говоря  уже  о  более ранних временах. Во-вторых,  народная память сохранила
сведения не  о  балтийской,  а  о  приднепровской  родословной Рюрика.  Факт
русского происхождения его имени опирается  на северные  предания,  согласно
которым  подлинное   имя  Рюрика  было  Юрик  и  явился  он  в  Новгород  из
Приднепровья.  Новгородцы "залюбили" его за ум-разум и согласились, чтобы он
стал "хозяином" в Новограде. (Р)Юрик  наложил на каждого новгородца поначалу
небольшую дань, но  затем стал постепенно ее увеличивать, пока не сделал  ее
невыносимой (что впоследствии усугублялось с  каждым новым правителем).  Эту
удивительную и  важнейшую  для  понимания русской истории легенду  записал и
опубликовал в  конце  70-х  годов  ХIХ  века известный собиратель  северного
фольклора Елпидифор Васильевич Барсов (1836--1917).
     Достаточно симптоматично  и то, что  пресловутая "варяжская проблема" в
очередной раз выдвигается на передний план научных и околонаучных дискуссий,
а  ее  метастазы  глубоко  проникли в  энциклопедии,  справочники,  школьные
учебники и  даже  детские  комиксы.  Ибо норманизм  --  никакая  не  наука в
подлинном смысле данного слова, а идеология чистейшей воды.  Она, как мутная
пена,  каждый раз всплывает на поверхность  в  наиболее  трудные для  России
времена. Нынешняя ситуация в стране, где в очередной раз дали "зеленый свет"
норманистам   и  мондалистам  --  лишнее   тому  подтверждение.   Не   менее
показательно  и  другое.  Приверженцы  "норманннской  теории"  за  последние
десятилетия не смогли привести ни одного убедительного аргумента или факта в
пользу своей от  начала  до  конца высосанной из пальца "теории".  С  другой
стороны, доводы Ломоносова (а также других отечественных корифеев) и  по сей
день не утратили своей убийственной силы. Как впрочем, и вся методология или
хронология   русской   истории,   начало   которой   положили   В.Н.Татищев,
М.В.Ломоносов и В.К.Тредиаковский.

     В.Н.ДЕМИН, доктор философских наук
     [Статья опубликована в No3-4 номере журнала "Мир Севера" за 1999 г]




Last-modified: Fri, 26 Jul 2002 05:53:39 GMT