бленную,
Зевс обратил нимфу  в  медведицу.  Но  это  помогло  ненадолго:
однажды  ее  чуть  не  убил  на  охоте собственный сын Аркад, а
вскоре   Каллисто   настигла   стрела   мстительной   Артемиды.
Окончательная же точка была поставлена Зевсом: он отправил мать
и  сына  на  небо,  превратив  их  в  созвездия Большой и Малой
Медведицы (по другой версии, Аркад стал Арктуром -- самой яркой
звездой  Северного  полушария).  Круг  замкнулся:  мать  и  сын
вернулись на Полярную Прародину.
     Итак,  <I>Arktos  </I>имеет  смысл  более  глубокий и явно
указывает на Север, в Арктиду  (не  совпадавшую  с  современной
Арктикой,  а  просто  означавшую  Северную  территорию). Вполне
возможно, что эллины, переселившиеся на Балканы, назвали  новую
страну   в  память  о  былой  Прародине.  Наподобие  того,  как
первооткрыватели новых земель и первопоселенцы новых местностей
в сравнительно  недавнее  время  давали  наименование  в  честь
старых  земель  и  городов: Новая Зеландия, Новый Орлеан, Новый
(Нью)-Йорк и т.д.
     На  северное  местоположение  Перво-Аркадии  указывает   и
древнеаркадский    космогонический    эпос,   сохранившийся   в
герметических текстах. Здесь упоминается былая жизнь аркадцев в
условиях долгой северной ночи,  непрерывно  длящейся  месяцами,
когда  "ночь  непрестанно  текла,  не сменяясь дня появленьем".
Оказавшись в Средиземноморье, аркадцы -- выходцы из Аркта -- не
забыли о приполярных особенностях дня и ночи, хотя и  не  могли
дать  этому феномену правильного объяснения. Согласно аркадской
мифологии,  именно  Гермес,  а  не  кто-то   другой,   является
родоначальником всего человечества.
     На  Аркадию перенесен был и эпитет "счастливый" в память о
счастливой Гиперборее-Арктиде, истинной родине Гермеса.  Именно
эта   страна  не  раз  поминается  в  позднейших  герметических
текстах, но уже в связи с послепотопными временами, когда Север
в результате мировой катастрофы оказался скованным льдом и Аркт
стал именоваться "ледовитым". Гермес знал об этом:
     <I>Знал, что бесплодна там почва, корой ледяною покрыта,
     И неспособна взрастить человеческий род...</I>
     Не так было раньше, когда Гермес сначала вместе с  Зевсом,
а   затем   в   одиночку   занимался   созданьем  Вселенной.  В
герметических  текстах,  обильно  цитируемых  Ф.Ф.   Зелинским,
Гермес  так  и  именуется  --  "Устроитель Вселенной". Вот лишь
некоторые из его деяний:

     <I>...Сын всеродителя Зевса
     Первым эфир лучезарный, чудесную света обитель,
     В дивное двинул вращенье вокруг обновленной природы.
     Этим он создал небесную твердь; в украшение небу
     Создал он семь поясов; к поясам этим семь он приставил
     Духов-властителей звезд, что блужданием рок направляют,
     Плотно, один под другим, поясами друг друга касаясь
     И загорелись повсюду на тверди небесной светила.
     А посреди, на устоях он землю воздвиг нерушимы,
     Землю стезею наклонной он оси скрепил неподвижной,
     Что от палящего юга ведет к ледовитому Аркту.
     Здесь он рекой-океаном сухой материк опоясал
     Бешеной, вечно мятежной, меж двух половин его вдвинув
     Средний залив, что с заката до дальних пределов востока
     Тянется, сильной плотиной высоких брегов укрепленный,
     Так вокруг суши -- сестры необъятной тесьмой разлилася
     Влага, блуждающих волн и ветров вековая обитель;
     Ось же земную с обоих концов оба полюса давят...
</I>

     Сыну  своему  Гермесу  Зевс  обязан  личным  спасением   и
сохранением  власти над миром. Это случилось, когда Гея-Земля в
отместку за избиение Олимпийцами ее детей Гигантов произвела на
свет еще одно чудовище  --  змееногого  и  змеерукого  исполина
Тифона.  По  другой версии его матерью была Гера: в отместку за
рождение Афины без своего участия Гера решила отомстить Зевсу и
обратилась за помощью к свергнутому Крону, тот дал ей два яйца,
оплодотворенных собственным семенем; в результате в мир  явился
Тифон.  Его  ужасная  голова  касалась  звезд,  огромные крылья
затмевали Солнце, из глаз полыхало пламя, а  из  глотки  летели
огненные  камни.  При виде огнедышащего чудища, олицетворяющего
необузданную  природную  стихию,  Олимпийские  Боги   бросились
бежать и укрылись в Египте, где каждый превратился в какое-либо
животное:  Зевс  --  в барана, Аполлон -- в ворона, Дионис -- в
козла, Гера -- в белую корову, Артемида -- в кошку, Афродита --
в рыбу, Арес -- в вепря, Гермес -- в ибиса и т.д.  (так  эллины
объясняли    происхождение    древнеегипетского   звероморфного
пантеона; в действительности же здесь  называются  древние,  по
большей  части доиндоевропейские, тотемы). Тифон настиг Зевса и
в поединке сумел  отобрать  у  владыки  Олимпа  его  ритуальное
оружие  --  кремневый  серп, им когда-то был оскоплен Уран-Небо
(еще одно  явное  напоминание  о  древнекаменном  веке).  Тифон
одолел  Кронида  (единственный случай такого рода), связал его,
вырезал  сухожилия  на  ногах  и  бросил  в  глубокую   пещеру.
Казалось,  власти  Богов-Олимпийцев  пришел  конец.  Но  нет --
Гермес  хитростью  выкрал  Зевсовы  сухожилия,   спрятанные   в
медвежью  шкуру,  вживил  их  отцу,  и воспрянувший Зевс сразил
Тифона молниями и навсегда низвергнул его под  Землю.  С  точки
зрения  обосновываемой  здесь  полярной концепции происхождения
мировой цивилизации эта история интересна еще и  тем,  что,  по
мнению  исследователей,  Тифон  является персонификацией Севера
(Роберт  Грейвс113)  и  титаном  (Макс  Мюллер114),   так   как
этимологически наименования Титан и Тифон тождественны.
     Действительные    смысловые    и   этимологические   корни
наименования Арктики-Аркта-Арктиды (а также Аркадии) кроются  в
доиндоевропейских  глубинах.  Слово  <I>аrка </I>в санскрите --
один из синонимов Солнца и Бога Солнца  (кроме  того,  означает
еще:  "луч";  "гимн",  "песнопение", "певец"). Следовательно, и
Арктика (Аркт) и Аркадия по своему  первоначальному  смыслу  --
Страна  Солнца  (Подсолнечное царство русских сказок и легенд).
Приполярная    страна    --    Арктика    запомнилась     нашим
доиндоевропейским  предкам  прежде  всего  как  царство света и
Солнца.    Древнеиндийское    (ведийское)    и     санскритское
происхождение  названия  Арктики -- лишнее подтверждение теории
Б.Тилака о полярной прародине индоевропейцев.  Итак,  греческое
слово <I>arktikos </I>означает "северный", а санскритское слово
<I>arka   </I>означает   "солнечный".   Археология  смысла  как
комплексный метод исторического анализа приводит к неоспоримому
выводу: на начальном этапе расчленения индоевропейской языковой
и культурной общности понятия  "северный"  и  "солнечный"  были
тождественными.  Корневая  основа "арк" имеет еще один глубокий
смысл.  В  латинском  языке  <I>arcanum  </I>означает  "тайна",
<I>arcanus</I>   --   "тайный",  "скрытый",  а  в  культовом  и
религиозном плане -- "сокровенный", "таинственный", "хранимый в
тайне". Все тот же корень "арк[т]", уводящий и в Арктику,  и  к
Гермесу,   если   вспомнить,  что  тайное  знание,  оставленное
Гермесом,  именуется  "арканы",  Великие  арканы  Таро.  Тайное
совмещено с нордическим. <I>Арктика -- это всегда тайна.</I>
     Русские  былины -- кладезь народной памяти. В них отражены
все основные вехи русской истории и предыстории. Еще в  прошлом
веке бушевали нешуточные страсти вокруг вопроса о смысле былин,
источниках их происхождения и событиях, в них  отображенных.  В
веке  нынешнем  страсти  понемногу  улеглись.  Под воздействием
вненаучных факторов в учебниках,  энциклопедиях,  справочниках,
большинстве  монографий  и  популярных  книг  как-то сама собой
утвердилась  обедненно-односторонняя  точка  зрения,   согласно
которой  былины так называемого киевского цикла (за исключением
разве что сказаний об архаичных богатырях -- Святогоре,  Волхве
Всеславьевиче  и  Микуле  Селяниновиче)  отражают  исторический
период от крещения Руси равноапостольным князем  Владимиром  до
татаро-монгольского   нашествия,   а   былины  так  называемого
новгородского   цикла   воспроизводят   в    эпической    форме
повседневную  жизнь  разных  народных  слоев той же и еще более
поздней эпохи.  На  самом  деле  не  так  все  просто.  События
последнего  тысячелетия  (начиная  с  Владимира  Святого и даже
Олега Вещего), угадываемые в былинах, -- всего лишь обрамление,
фон да еще позднейшие дополнения сказителей, вовсе не ведавших,
что истинное содержание былин относится ко временам на  порядок
более  ранним,  включая как предысторию самого русского народа,
так  и  предысторию   тех   протославянских,   протогерманских,
протокельтских,    протогреческих,    протороманских   и   т.п.
протоплемен, когда все  они  находились  в  составе  постепенно
распадающейся индоевропейской этнической, языковой и культурной
общности.
     Данный  тезис можно проиллюстрировать на примере смысловой
реконструкции некоторых классических и, казалось бы, совершенно
бесспорных  образов,  таких,  например,  как   былинный   князь
Владимир  Красное  Солнышко.  Считается  чуть  ли не само собой
разумеющимся, что в красносолнечном князе  народ  опоэтизировал
крестителя   Руси   Владимира   Святого,  присовокупив  к  нему
некоторые черты Владимира Мономаха. Достижения и  выводы  таких
выдающихся    отечественных   мифологов,   как   А.Н.Афанасьев,
Ф.И.Буслаев, П.А.Бессонов и  другие,  при  этом,  как  правило,
игнорируются.  Между  тем  еще  в  прошлом веке было совершенно
определенно установлено, что во многих  былинах  можно  выявить
несколько исторических пластов, и самый древний из них уходит в
глубины  общеиндоевропейского  прошлого.  Это как раз нагляднее
всего и  видно  на  примере  анализа  образа  князя  Владимира,
данного  <I>Федором  Ивановичем  Буслаевым </I>(1818 -- 1897) в
его классическом труде "Исторические  очерки  русской  народной
поэзии  и  искусства".  Безусловно,  нет никакого сомнения, что
былинный  Владимир  Красное  Солнышко  на   завершающем   этапе
развития   данного   образа   присовокупил  многие  черты  двух
стольнокиевских князей. Но сделано было это  на  уже  имевшейся
устойчивой  фольклорной  основе.  Таким  первичным и древнейшим
ядром,  как  установил  Буслаев,   является   архаичный   образ
древнеславянского    и    древнерусского   Волота   Волотовича,
фигурирующего в качестве ведущего "вопрошателя" уже  в  русском
мифологическом   компендиуме,   именуемом  Голубиная  книга,  а
впоследствии   расщепившегося   на   былинных   героев   Волхва
Всеславьевича   (легендарного   Вольгу)   и  Владимира  Красное
Солнышко115.
     Волот --  древнерусское  слово,  означающее  "великан".  В
конечном счете данный мифологический образ является общемировым
и  восходит  к  сказаниям  разных народов об исполинах, некогда
населявших Землю. Как и у них, у русского Волота обнаруживается
также и космогонический аспект, в чем  нетрудно  убедиться  при
лингвистическо-смысловом  анализе  имени  Владимир,  в  котором
закодированы  древнейшие  представления  о   великанах-волотах.
Древнерусская  форма имени -- Володимир. Волот здесь фигурирует
в превращенном виде: перед звуком -- согласный "т" заменился на
"д". А первоначально было -- Волот  Имир.  Имир  --  гигантский
вселенский  великан скандинавских сказаний, из его расчлененных
частей был создан весь Мир (понятие "мир" как раз и  содержится
в  имени  Имир).  Вот  как повествуется об этом в Младшей Эдде:
"Сыновья Бора убили великана Имира... Они взяли Имира,  бросили
в  самую  глубь  Мировой  Бездны  и сделали из него землю, а из
крови его -- море и все воды. Сама земля была сделана из  плоти
его,  горы же из костей, валуны и камни -- из передних коренных
его зубов и осколков костей... Из крови, что  вытекала  из  ран
его,  сделали  они  океан  и  заключили в него землю. И окружил
океан всю землю кольцом, и кажется людям, что  беспределен  тот
океан и нельзя его переплыть"116.
     В  русской  мифологической  традиции  отзвуки этого сюжета
однозначно просматриваются в стихах о Голубиной книге, где  все
богатство  видимого  мира  истолковывается,  как  части некоего
космического Божества:

     <I>Белый свет от сердца его.
     Красно солнце от лица его,
     Светел месяц от очей его,
     Часты звезды от речей его... 117
</I>

     Другой вариант Голубиной книги (всего  их  известно  около
тридцати)     имеет     следующее    продолжение    с    учетом
христианизированной "правки":

     <I>Ночи темные от дум Господних
     Зори утрени от очей Господних,
     Ветры буйные от Свята Духа.
     Дробен дождик от слез Христа,
     Наши помыслы от облац небесных,
     У нас мир-народ от Адамия,
     Кости крепкие от камени,
     Телеса наши от сырой земли,
     Кровь-руда наша от черна моря118.</I>

     Общеиндоевропейская  корневая  основа,   закрепившаяся   в
древнескандинавском  имени Имир, обнаруживается и в современном
русском слове "имя", а также в  глаголе  "иметь".  Этот  корень
содержится  в  имени  древнеиранского  первочеловека  Йимы.  По
иранским преданиям,  Йима  --  создатель  мировой  цивилизации,
спасший  человечество  от  потопа, обрушившегося на Землю после
жесточайшей зимы. При Йиме в подвластных ему  странах  восцарил
"золотой  век",  красочно  описанный Фирдоуси в "Шахнаме". Но в
конце  жизненного  пути  Йиму,  как  и  великана  Имира,  ждало
расчленение:    он    был    распилен    пополам    собственным
братом-близнецом.
     Таким образом, не подлежит сомнению, что  некоторые  общие
для   древних   индоевропейцев   космогонические  представления
преломились  впоследствии  и  в  древнеиранском   Йиме,   и   в
древнескандинавском  Имире,  и  в  древнерусском  Волоте  Имире
(Владимире).  Эпитет  последнего   --   Красное   Солнышко   --
практически  представляет  собой калькированное воспроизведение
мифологических представлений древних арийцев о  Красносолнечном
Боге  Сурье, а вовсе не является результатом всенародной любви,
выразившейся якобы в ласкательном прозвище киевского князя,  ни
в  одной  летописи  не  зафиксированного.  Знаменательно  и  не
случайно также, что  в  миропонимании  древнерусского  человека
представление  о Волоте ассоциировалось с титаном Кроном. "Крон
гигант  бе,  рекше  человек  волот",  --  читаем  в  одном   из
Азбуковников XVII века.
     Выявление   и  раскрытие  архаичных  пластов  в  структуре
русского эпоса ни в коем случае  не  принижает  самобытность  и
полнокровность  его героев. Смешно было бы, к примеру, отрицать
центральную  роль  в  устном  народном  творчестве  колоритного
образа  <I>Ильи Муромца.</I> К тому же известно, что у него был
реальный прототип среди деятелей Киевской Руси. Еще в XVI  веке
иностранные   путешественники  описывали  разрушенную  киевскую
церковь, где когда-то была  гробница  знаменитого  богатыря  --
сподвижника Владимира Святого, жившего в X веке. Правда, многие
оспаривают  конкретную  пространственно-временную привязку этих
сведений, исходя из того, что Православная церковь  19  декабря
(по  старому  стилю)  отмечала "память преподобного отца нашего
Ильи  Муромца,  в  двенадцатом  веке  бывшего",  мощи  которого
покоятся   в  Антониевой  пещере  Киево-Печерской  лавры119.  В
настоящее время мумия  былинного  богатыря  находится  там  же.
Совсем  недавно  украинские  ученые  произвели  ее  вскрытие  и
тестирование.  Было  установлено,  что  захоронение   относится
именно  к  ХII  веку.  Судмедэкспертиза  подтвердила также, что
примерно до 33 лет  русский  исполин  "сидел  сиднем",  страдая
редкой   болезнью   гипофиза   (акромегалический  синдром),  не
позволявшей ему ходить. А погиб Илья, скорее  всего,  от  удара
копья  в сердце: в этой части сохранился характерный продольный
след.
     Все сказанное, однако, не означает, что цикл  преданий  об
Илье  Муромце  сложился  на  пустом  месте.  Стоит  пристальней
приглядеться -- и тотчас  же  проступает  пласт  более  древних
архаичных  воззрений. Первым актом становления Ильи Муромца как
святорусского богатыря (после пролога  исцеления  его  каликами
перехожими)    было    воспреемствование   силы   и   получение
благословения на  жизненные  и  ратные  подвиги  от  старейшины
богатырского  пантеона  великана  <I>Святогора</I>.  Прежде чем
отправиться в Киев ко двору князя Владимира, Илья  держит  путь
на Север, в Каменную страну, где живет Святогор. В прозаическом
пересказе   былины,   по   записям   П.Н.Рыбникова,  край,  где
повстречались два русских богатыря,  поименован  Сиверными  (то
есть  <I>Северными</I>)  горами120.  По  некоторым  версиям имя
набольшего богатыря звучит как Светогор.  Да  и  горы,  где  он
обитает,  названы  Светлыми121. В старинных памятниках северной
Новгородской  Руси  (XIV  --  XVII  вв.)  под  словом  "камень"
подразумевали  горы  вообще  и Уральский хребет -- в частности.
Все это  лишь  усиливает  аргумент  в  пользу  северного  места
действия былин Святогорова цикла.
     Акт  передачи силы и старшинства от Святогора к Илье носит
ритуально-мистический  характер:  Святогор  лежит  в   каменном
гробу,  из  которого ему уже не суждено подняться (что, как уже
говорилось, полностью совпадает с сюжетной линией мифа о смерти
Осириса), и в этот момент "пошла из  него  да  пена  вон".  При
помощи  этой таинственной "пены" и совершился акт передачи силы
от одного богатыря к другому:

     <I>Говорил Святогор да таково слово:
      -- Ты послушай-ко, крестовой ты мой брателко!
     Да лижи ты возьми ведь пену мою,
     Дак ты будешь ездить по Святым горам,
     А не будешь ты бояться богатырей,
     Никакого сильнего могучего богатыря.</I>

     Пребывание Ильи на Святых (Светлых) горах было  достаточно
продолжительным. Богатыри много и плодотворно общались:
     <I>Ездили они по щелейкам [щелейки -- "скалы" -- В.Д.],
     Разъезжали тут оны да по Святым горам,
     Ездили оны по многу времени,
     Ездили оны да забавлялись...122</I>
     Один   из   Святогоровых   эпизодов   заслуживает  особого
внимания: Святогор знакомит  Илью  со  своим  отцом,  таким  же
исполином  --  только  слепым  ("темным"). Ему даже боязно было
подать  руку.  Потому-то  Святогор  и  посоветовал  "крестовому
брателку"  протянуть  отцу не руку, а раскаленный кусок железа.
Старик спокойно схватил железо, сдавил  и  проговорил:  "Крепка
твоя  рука, Илья. Хорош ты богатырек!"123 Впоследствии Илья еще
раз  навестит  слепого  старика-волота  по  просьбе  умирающего
Святогора,  чтобы  получить  от  отца "вечное прощеньице". Но в
данном случае нас  интересует,  так  сказать,  интерьер  первой
встречи  Ильи  с  отцом  Святогора.  Где  можно раскалить кусок
железа?  Есть  только  одно   пригодное   место   --   кузница.
Следовательно,  Святогор  и,  тем более, его безымянный отец (в
некоторых былинах содержится  намек  на  его  имя  --  Колыван,
несомненно  восходящее  к  имени  доиндоевропейского Солнцебога
Коло-Коляды), причастны к священному месту многих древних мифов
-- волшебной кузнице и ее обитателям  --  ковачам,  свирепым  и
негостеприимным  --  как  характеризовал  их Прометей у Эсхила,
очерчивая несчастной беглянке Ио путь с  Севера  на  Юг.  Такие
древнейшие   кузницы   воссоздаются   и   в   одном   архаичном
древнерусском заговоре,  где  поминается  фольклорный  коррелят
Гипербореи  --  Остров  Буян: "На море на Окияне, на острове на
Буяне стоят три кузницы. Куют кузнецы на четырех станках".124
     Сакральная кузница почти что роковым образом  привязана  к
циклу былин о Святогоре, о чем свидетельствует также и сказание
о   его   женитьбе.  Текст  сохранился  только  в  прозаическом
пересказе;  в  нем  место  действия  поделено  между  Сиверными
(Северными)  горами, где находится волшебная кузница, Поморским
царством, где живет  невеста  богатыря-волота  (на  Севере  оно
может  располагаться только на берегу Ледовитого океана или его
морей), и Святыми (Светлыми, то есть Подсолнечными) горами, где
живет сам исполин. А  начинается  сказ  со  знаменитой  встречи
Святогора  с  Микулой  Селяниновичем и его сумочкой переметной.
Хранилась в ней тяга земная, да не далась она Святогору: как ни
тужился великан -- не смог даже приподнять той сумы. Захотел он
тогда узнать про свою судьбу и что ему на роду написано. Микула
предсказывать ничего не стал, но зато  подсказал,  что  надобно
делать.   Далеко   на  Северных  горах  "под  великим  деревом"
(отголосок мировой легенды о Космическом древе) стоит  кузница,
в  ней  кузнец-провидец  кует два тонких волоса и знает все про
судьбу  каждого  (знаменитый  общеславянский   всезнающий   Дед
Всевед).  Добрался  Святогор  до  вещего  ковача, тот ему все и
поведал. В Поморском царстве найдет богатырь свою суженую,  она
вот  уже  как тридцать лет "лежит в гноище", покрытая коростой.
Нашел Святогор ту страдалицу -- тело  от  струпьев,  что  "кора
еловая".  Подумал: "На что нужна такая жена". Ударил ее мечом в
грудь и ускакал. Хорошо, что денег не забыл оставить. А  девица
тем  временем  очнулась и превратилась в неописуемую красавицу.
На  деньги,  оставленные  вероломным  женихом,  разбогатела   и
поплыла "по славну по синю морю" к "городу великому" на Светлых
горах,  где  и  нашла  Святогора. Тот ее не узнал, но тотчас же
влюбился, и в урочный час стала  красавица  его  женой.  А  как
повел  богатырь  новобрачную  к  супружескому  ложу  да  увидал
шрам-рубец от своего же меча, то сразу обо  всем  догадался  и,
главное, понял: не уйти никуда от своей судьбины125.
     Кузнецы,  по древней мифологической традиции, как правило,
наделены  космогоническими  чертами.  Классический  пример   --
северный   ковач   Ильмаринен   из  карельских  рун  и  финских
песнопений, соединенных впоследствии в  связный  и  литературно
обработанный  текст  "Калевалы". Как и небесные кователи других
мифологий, Ильмаринен выковывает небесный свод, звезды, солнце,
месяц, а также плуг и меч. Многие события карело-финского эпоса
происходят в далекой и таинственной северной стране Похьеле  --
одновременно  и враждебной героям, и средоточия всех культурных
и  материальных  благ.   Аналогия   между   небесным   кузнецом
Ильмариненом и сюжетной линией "Илья Муромец -- отец Святогора"
не случайна. Не случайна и созвучность имен Илья -- Ильмаринен.
Последнее  --  от  финского  <I>ilma</I>  --  "воздух", "небо".
Первое -- христианизированное имя библейского происхождения; от
имени пророка Илии, означающее "мой Бог" и восходящее к  другим
именам  древних  семитских Богов: угаритский Илу (также звали и
древнейеменского верховного Бога), финикийский Крон -- Эл и др.
По-аккадски, например, в "Эпосе о Гильгамеше" <I>ilu  </I>также
означает  Бог.  Данный  корень  фигурирует  и в индоевропейской
мифологии: Ила --  ведийская  Богиня  жертвенного  возлияния  и
молитвы,  Иллуянка -- хеттский дракон, победивший Бога грозы, и
др. Наконец,  нельзя  не  заметить,  что  в  исконном  названии
легендарной Трои -- Илион присутствует все тот же корень "ил".
     Итак,  совершенно очевидно, что корневая основа "ил" имеет
фундаментальное значение в  индоевропейской,  финно-угорской  и
семитской  мифологии  и  восходит  к  той  эпохе,  когда  между
соответствующими протоэтносами,  их  языками  и  культурами  не
существовало   непроходимой  грани.  Представляется  достаточно
вероятным, что образ русского былинного богатыря  Ильи  Муромца
как  раз  и  совместился с более древним мифологическим героем,
древнее    имя    которого    оказалось    созвучным     новому
христианизированному   имени.  Во  всяком  случае,  углубленный
лексический и смысловой анализ свидетельствует в пользу  такого
предположения.  Кто  был  этот  древний  герой?  Какой культуре
принадлежал? Какие напластования отделяют  его  от  современной
эпохи?   Возможно,   дальнейшие   изыскания   дадут  ответы  на
поставленные вопросы.
     Кстати, прозвище знаменитого русского  богатыря,  как  оно
представляется  нынешнему  поколению  читателей  и  слушателей,
вовсе не является каноническим. Уже упоминавшийся выше польский
путешественник Эрих Лассота, который  побывал  в  XVI  веке  на
месте  захоронения  Ильи,  называет  его  Моровлянином.  В ряде
былинных записей он именуется Муриным или Муровичем, что еще  в
прошлом  веке крайне озадачивало исследователей былевого эпоса.
Ныне не подлежащим сомнению считается объяснение прозвища  Ильи
от  названия  города Мурома, в окрестности которого расположено
село, где родился русский  богатырь.  Это  --  явно  позднейшая
версия, "отредактированная" каликами перехожими. Если же идти в
глубь  веков  с  учетом  зафиксированных неканонических прозвищ
Ильи,  то  придется  принять  во  внимание,  что  город   Муром
поименован  так по самоназванию финно-угорского племени муромы,
жившего в тех краях. Но в основе этого  этнонима  лежит  корень
"мур",  имеющий  наидревнейшее  происхождение  и в одних языках
означающий "море", а в других языках  "траву".  Отсюда  русская
"мурава", а от нее -- "муравей", имеющий в том числе и тотемную
значимость (вспомним описанное Аль-Массуди языческое славянское
капище с изваянным идолом в виде старца, окруженного муравьями,
а   также   легендарный  народ  <I>мирмидонян</I>  --  дословно
"муравьиные", -- который их  вождь  Ахилл  привел  с  Севера  к
стенам осажденной Трои). Наконец, в основе основ обнаруживается
все  тот  же доиндоевропейский корень <I>mr</I>, давший жизнь и
названию вселенской горы Меру, и египетским пирамидам, и емкому
русскому слову "мир", и множеству  аналогичных  слов  в  других
языках.
     Высказанные  соображения  во  многом  относятся и к другим
героям русского эпоса. <I>Павел Николаевич  Рыбников</I>  (1831
-- 1885)  --  один  из  первооткрывателей  неисчерпаемого  мира
северных  былин  --  предполагал,  что  даже  самые  простые  и
житейски    приземленные    герои    русского    фольклора    в
действительности имеют  древнейшее  происхождение,  уходящее  в
индоевропейскую и доиндоевропейскую культурную и мифологическую
общность.  Так,  Рыбников считал, что Соловей Будимирович много
древней Ильи Муромца. Выше было уже проиллюстрировано: так  оно
на  самом  деле  и  есть.  Множество  убедительных аргументов в
пользу архаичности  основных  героев  русского  былевого  эпоса
привел  известный  деятель  отечественной  культуры <I>Владимир
Васильевич Стасов</I> (1824 -- 1906). Проанализировав целый ряд
малодоступных русскому читателю иностранных источников,  он  на
конкретных  примерах  доказал, что корни большинства персонажей
русских  былин  уходят  к  самым  истокам  мировой  культуры  и
истории.  Например, хрестоматийная фигура удалого новгородского
купца <I>Садко</I>, которого постоянно  пытаются  принизить  до
заурядного  ушкуйника  периода феодальной раздробленности Руси,
на самом деле родственен героям древнеиндийского эпоса, а также
легенд  тибетцев,  индонезийских  даяков  и  индейцев  Северной
Америки,   где   развивался  мотив  встречи  с  Морским  царем,
искупительной человеческой жертвы и т.п.126.
     То,  что  Садко  --  древнейший  мифологический  персонаж,
подтверждает   и   былина,   где   он  действует  совместно  со
Святогором, более того, Святогор живет у Садко купца богатого и
именно от него отправляется  в  свой  последний  смертный  путь
(См.:   Онежские  былины,  записанные  А.Ф.Гильфердингом,  т.2,
No119). Вывод, однако, В.В.Стасов делает более чем  странный  и
не   вяжущийся  с  его  патриотической  позицией:  все  русские
былинные богатыри -- и старшие и младшие  --  не  самобытны,  а
заимствованы  у  других  народов,  сопредельных с древней Русью
(скажем, в Илье Муромце Стасов усматривал главным образом черты
иранского богатыря, наподобие героев "Шахнаме" и  положенных  в
ее основу древних персидских сказаний). Но здесь русский критик
ошибался. Собрав и введя в научный оборот Монблан нетривиальных
фактов,   он   не   сумел   правильно   их   осмыслить.  Искать
заимствования чего бы то ни было у кого бы то ни было в  эпосе,
фольклоре,    мифологии    --    дело    вообще   довольно-таки
бесперспективное.  Правильным  было  бы   говорить   об   общем
происхождении   и  общности  в  далеком  прошлом  всех  языков,
культур, верований, обычаев,  традиций,  сказок,  легенд  и  их
персонажей.
     Более  плодотворный  путь  археологического  анализа былин
избрал   другой,   уже   упоминавшийся    выдающийся    деятель
отечественной   культуры   --   <I>П.А.Бессонов</I>,  блестящий
филолог-славист,  этнограф  и  фольклорист.   Ему   принадлежит
издание  самого  полного  до  сих пор сборника русских духовных
стихов под названием "Калики перехожие"  (М.,  1861  --  1863),
куда  включено,  помимо прочего, 16 вариантов Стиха о Голубиной
книге. По поручению Общества любителей  российской  словесности
Бессонов   выпустил   в   свет   былины  и  песни  из  собраний
П.В.Киреевского и  П.Н.Рыбникова,  что  само  по  себе  явилось
крупнейшим  событием  в  литературной жизни России. Оба издания
Бессонов снабдил  собственными  обширнейшими  комментариями  --
они-то   и   вызвали  полное  непонимание  и  резкое  неприятие
(традиция эта по инерции сохраняется и по  сей  день).  Что  же
произошло?  А  дело  все в том, что Бессонов попытался отыскать
корни русских былин и сказок  в  древнегреческой  (в  основном)
мифологии. Например, у героев популярной сказки "Семь Симеонов"
он   отыскивает  и  демонстрирует  функции  Олимпийских  Богов:
Симеон-корабельщик = морской  владыка  Посейдон,  Симеон-вор  =
вороватый  покровитель  торговли  Гермес,  Симеон-всевидящий  =
провидец Зевс, Симеон-стрелок  =  стрелометатель  Аполлон127  и
т.д.  --  настоящий  Русский  Олимп.  Научная  общественность и
читающая публика к такому  повороту  была  не  подготовлена,  и
концепция  Бессонова  попросту  выпала  из общей линии развития
отечественной фольклористики и этнографии. А  жаль  --  русский
профессор  во  многом  был  прав,  хотя  многие  его  гипотезы,
действительно,  оказались  натянутыми.  Почти   пророчески   он
предвидел: "...Русский народ, в связи с прочими славянами, даже
в  остатках  своего  творчества... передал повесть своего бытия
доисторического  глубже,  выразительнее   и   обильнее   многих
современных народов Европы. Здесь всего ближе мы можем сравнить
его  с  Грециею.  Вот достойное поле для тысячи будущих русских
мифологов и улика для настоящих..."128
     Логика  рассуждений  Бессонова   достаточно   показательно
раскрывается  на  примере  анализа  былинного  образа <I>Чурилы
Пленковича</I> (на первый взгляд побочного и  второстепенного),
с  которым  связаны два сохранившихся сюжета: в одном случае он
неожиданно появляется близ Киева, и былина  подробно  описывает
его  богатство  и молодечество; в другом случае разудалый герой
соблазняет молодую жену старика Бермяты (Ерма)  и  платится  за
это  своей  собственной  головой.  Но  Бессонова  интересует не
сюжет, а  необычное  имя  --  Чурила.  Впрочем,  корень  "чур",
лежащий в его основе, в русском языке известен хорошо. Выше уже
подробно   говорилось   о  гермах  --  долговременных  каменных
изваяниях, разбросанных  по  бескрайним  просторам  Евразии  от
тундры  до южных степей. Однако этносы, обосновавшиеся в лесных
краях, использовали менее трудоемкий и  общедоступный  материал
для изготовления межевых и дорожных знаков. Они вытесывались из
дерева   и   назывались   Чурбаками.  Этими  обрубками  стволов
(чурбаками) обозначались границы племенных и родовых  владений.
В  первобытном сознании славянороссов они получали магическое и
запретительное значение и кратко именовались "<I>чурами</I>". В
словаре В.Даля дается такая расшифровка данного  слова:  грань,
граница,  рубеж, межа, край, передел, мера (наречие "чересчур",
означающее "сверх меры", еще недавно писалось "через чур").
     В седые времена уходит и заклинательный смысл слова "чур",
когда с помощью его  произнесения  пытались  отвести  возможные
неприятности:  "чур  меня!", "чур-чура!", "чур не я!". В этих и
других     сакраментальных      восклицаниях      зафиксирована
бессознательная  вера  в охранительную силу и заступничество со
стороны исчезнувшего Божества -- символа меры  и  справедливого
дележа. "Чур пополам!", "Чур одному -- не давать никому!", "Чур
вместе!"  --  здесь  уже  явственно  проступает имя того, в ком
видели гаранта справедливого раздела находки, добычи и т.п.
     Имя  этого  древнего   языческого   Божества   --   <I>Чур
</I>(рис.88),   и   оно   является  одним  из  русифицированных
прозваний эллинского Бога Гермеса. В  системе  древнерусских  и
общеславянских верований Чур жил вполне самостоятельной жизнью,
лишь по функциям своим и смыслу напоминая о том давно прошедшем
времени,    когда    происходило   первоначальное   расщепление
индоевропейских  языков,  этносов   и   культур.   П.А.Бессонов
совершенно  точно  указывал  на несомненный факт сходства между
русским заклинанием при объявлении личных прав на  находку  или
добычу   --  "Чур  вместе!"  и  его  древнегреческим  смысловым
эквивалентом, дословно переводимом как "Гермес  общий!".  Между
прочим,  в  старину у русских поморов "чурами" звались каменные
отмели (другими словами, здесь просматриваются "каменные корни"
понятия "чур"). Кроме того, по мнению специалистов-филологов, в
древности слово "чур" у  восточных  славян  и  болгар  означало
<I>penis</I>129, что равнозначно первоначально-исконному смыслу
итифаллического культа Гермеса.
     Итак,  Чур  семантически  тождественен  Гермесу.  Все  это
позволило  выявить  герметические  мотивы  в  образе   русского
песенно-былинного   молодца   Чурилы  Пленковича.  Естественно,
Чурила  --  не  прямая  калька  Бога  Гермеса,  а  всего   лишь
воспроизведение  некоторых его наиболее характерных черт -- как
они  сохранились  в  памяти  народа  и   трансформировались   в
беспамятстве  поколений  (то  есть  с неизбежным искажением при
устной передаче от старших к младшим).  В  чем  же  проявляется
герметическая  сущность  русского былинного героя? Во-первых, в
сохранившихся  представлениях  о  Гермесе  (Яром  Месяце)   как
летающем  Боге.  В  разных  вариантах  былины  о  Чуриле  можно
встретить такие характеристики:

     <I>Под ним травка-муравка не топчется,
     Лазоревый цветочек не ломится...
     Под пяты пяты воробей пролетел...</I>

     Эти и другие характеристики наводят на мысль,  что  Чурила
не  ходит  по  земле,  а  летает  невысоко  над ней. Во-вторых,
герметические  черты  Чурилы  проявляются  в  ярко   выраженной
сексуальности данного образа (по аналогии с Богом Возбужденного
Фаллоса  --  Гермесом  и  русским  Ярилой). Не могут отвести от
Чурилы глаз ни молодые женщины, ни старухи. Девушки аж  мочатся
под  себя  от  вожделения  (при  этом в оригинале употребляется
крепкое нецензурное выражение). Не устояла  перед  сексуальными
чарами Чурилы и сама княгиня Апраксия. Прохождение Чурилы и его
окружения  перед  восхищенной  толпой  вообще  весьма похоже на
традиционное народное Ярилино  шествие.  В-третьих,  в  былинах
обнаруживаются  черты  Гермеса  как  Лунного Бога. Терем Чурилы
описывается следующим образам:

     <I>Да все в терему-де по-небесному,
     Да вся небесная луна-де принаведена была...</I>

     В одном из вариантов  именно  былины  о  Чуриле  полностью
воспроизводится    знаменитый   фрагмент   "чуда   в   тереме",
процитированный выше.  В-четвертых,  постоянно  подчеркивается,
что  Чурила  носит  золотой  колпак,  похожий  на головной убор
Гермеса; к тому же перед ним еще и несут подсолнечник (это  уже
намек на ярильные особенности). Есть немало и других штрихов.
     Почему  же  не  называется само имя Гермеса? Потому, что в
древнерусском  миропредставлении  оно  претерпело  определенные
изменения,  в  том  числе и языковые. Кроме того, подлинное имя
эзотерического существа, тем более Бога, по правилам магической
и шаманской практики, не обязательно должно было  произноситься
вслух:   оно   табуировалось,   замещалось   другим  вербальным
эквивалентом. Впрочем, имя Гермеса все же всплывает в былине  о
Чуриле,  но  несколько  неожиданным  образом: старика-соперника
Чурилы, у которого тот соблазнил молодую жену, в разных текстах
зовут по-разному -- чаще всего Бермята или Пермята, но  в  ряде
случаев  --  Ерма. Ерма (или Ермий) -- это русифицированное имя
Гермеса. Отсюда и имя  (точнее,  прозвище)  завоевателя  Сибири
Ермака   (символично   и   знаменательно,  что  имя  всемирного
покровителя путешественников досталось русскому землепроходцу).
     Но  почему  же  имя  Гермеса  расщепилось  на  два   прямо
противоположных  образа?  Таковы  перипетии  устного  народного
творчества:  память  о  доисторических   временах   доходит   в
искаженном,  подчас  неузнаваемом  виде.  Былое представление о
древнем герое может и раздвоиться (это случается не  так  уж  и
редко  и даже получило специальное наименование -- дупликация),
и, как эхо в горах, многократно повториться  с  разных  сторон.
Кроме того, учитывая, что у большинства древних Богов (особенно
у   эллинских  и  египетских)  бывало  до  нескольких  десятков
прозваний (напомним, что  только  Гермес-Тот  имел  170  разных
имен),    вполне    уместно    предположить,    что   сказанное
распространялось  и  на  верования  протославян  --  прапредков
русских.   В  этом  смысле  Чур  мог  бы  быть  истолкован  как
Деревянный  (Древесный,  Лесной)  Гермес,  точно  так  же,  как
Яр-Мес[яц]  выступает  Гермесом  Лунным, а Her[mes] -- Гермесом
Фаллическим.
     Память  о   гиперборейской   Прародине   русского   народа
сохранилась  не  только  в  былинах.  В  середине прошлого века
записано предание о предках вятичей,  поселившихся  по  берегам
одноименной реки еще в те незапамятные времена, когда, согласно
легенде,  на Руси не было царей и князей, когда она управлялась
своими    родоначальниками.    Предводительствовал     русскими
переселенцами  богатырь  по  имени  Оноха.  Он и двенадцать его
братьев построили городище, а  в  нем  --  большой  дворец.  Но
пришельцы  не  были  первыми  на Вятской земле. Здесь давно уже
проживал богатырь Никулица с красавицей  дочерью.  К  ней-то  и
посватался   Оноха.   Никулица  выдвинул  коварные  и  заведомо
невыполнимые  условия:  добыть  "с  закату"  (т.е.  от  Солнца)
камней-самоцветов,  что дают негасимый свет ночью и днем. Оноха
остался заложником, а его  братья  поскакали  догонять  Солнце.
Назад  поспеть  нужно  было  к  утру -- иначе Оноху повесят (по
другой версии -- посадят на  кол)  и  вороны  его  расклюют,  а
братья-богатыри   окаменеют.  К  несчастью,  так  и  произошло.
Солнечные  осколки-самоцветы  братья  раздобыли,  но  назад   к
двенадцатым   петухам   не  поспели  и  превратились  в  камни.
Хитростью Онохе удалось вырваться из  плена,  бежать  вместе  с
названной  невестой  в свой город-крепость. Однако и Никулица с
дружиной не дремал: на  быстролетных  крылатых  конях  беглецов
настигли  и  Оноху  сожгли  на том месте, где схватили, а кости
закопали вместе с солнечными негасимыми самоцветами.
     Такова вкратце канва  легендарных  событий,  сочетающих  и
волшебную  сказку,  и  былину,  и глубочайшую архаику Каменного
века, летающих гиперборейцев,  солнечный  культ  и  12-месячный
годовой  цикл (12 братьев -- знаменитые славянские 12 Месяцев).
Пересказанный сюжет был чрезвычайно  популярен  среди  местного
населения.  Повсюду  распевали  песню  про богатыря Оноху -- ее
наизусть   знали   каждый   крестьянский   мальчик   и   каждая
крестьянская  девочка,  подчеркивал автор публикации в "Вятских
губернских ведомостях" за 1861 г. No 1.
     Кто же такой Оноха и к какому времени следует отнести  его
появление   на  территории,  вплотную  примыкающей  к  Русскому
Северу? Легенда наверняка восходит к отголоску  Каменного  века
-- Святогорову  циклу  русских сказаний, и богатырь Никулица --
вятский неидеализированный прообраз былинного  Микулы  (Никулы)
Селяниновича.  Но  есть  ли  в  мировом фольклоре параллели для
загадочного   Онохи?   Есть!   --    давным-давно    определили
исследователи: русский Оноха -- никто иной, как ветхозаветный и
апокрифический  Енох  (Энох).130  Оноха  (или в более привычной
вокализации -- Аноха) -- в прошлом весьма  распространенное  на
Руси   имя,   о   чем  свидетельствует  фамилия  многочисленных
современных  Анохиных.  В  народном  истолковании  "аноха"   --
"простак", "недоумок" (см. Словарь Даля). Вместе с тем в народе
однозначно  представляли,  что  Аноха  --  это  библейский Енох
Праведный, которого Бог вознес на небо. В быту так  и  говорили
-- Аноха-праведник  (известны  и другие поговорки: "Время плохо
-- стал указчиком Аноха"; "Аноха Аноху,  да  впряг  в  соху"  и
др.).
     Особой    популярностью   среди   всех   слоев   населения
пользовался ветхозаветный  апокриф  "Книга  Еноха  Праведного".
Или,  как она именовалась в одном из списков ХIV века: "От книг
Еноха Праведного, пореже  потопа,  и  ныне  жив  есть",  откуда
следовало, между прочим, что библейский праведник, поведавший о
космических  странствиях и "всем неизреченном и неисследованном
мире", здравствует и поныне.  В  "записках"  Еноха,  переданных
людям,  настолько  подробно,  детально и натуралистично описано
вознесение живого человека в занебесные  сферы,  что  это  дало
основание  некоторым  популяризаторам  заявить, что библейского
патриарха в Космос  забрали  два  инопланетянина,  описанные  в
апокрифе как "два мужа огромные", ранее на земле не виданные --
с  горящими  лицами, огненным оперением и золотыми (солнечными)
крыльями.  Во  время  своего  путешествия  Енох  посетил   семь
космических сфер, познакомился в внеземными мирами и механизмом
управления  Вселенной,  узнал  законы  движения звезд и планет,
воочию увидал  вселенские  чудеса  --  вплоть  до  сферического
"светлостояния"  в  виде огненных колес. Сказания о межзвездных
скитаниях  Еноха  Праведного  не  могли  не  пробудить  в  душе
космического  мироощущения.  Подача  материала  от первого лица
только усиливала это чувство у читателей  и  слушателей  разных
эпох  и  народов:  "Меня  окружили  облака и туманы; движущиеся
светила и молнии гнали меня, ветры ускоряли  течение  мое;  они
вознесли   меня   на  небо.  Я  достиг  стены,  построенной  из
кристалла; колеблющееся пламя окружало ее; я вошел в это пламя.
Я приблизился к обширному жилищу,  построенному  из  кристалла.
Стены,  как и фундамент этого жилища, были из кристалла, а свод
его  состоял  из  движущихся  звезд  и  молний..."131.   Сквозь
образную символику здесь явственно просматриваются и позитивные
факты.
     Как  же  в  таком  случае  Енох-Аноха  оказался на Вятской
земле? Все  очень  просто:  библейские  книги  (особенно  Книга
Бытия)  при  их  составлении  опирались на более древние, в том
числе и  "гиперборейские",  источники.  То  же  относится  и  к
апокрифической  "Книге  Еноха  Праведного". Это ведь только для
ортодоксальных       богословов       она        представляется
ложно-"отреченной".  С непредвзятой и исторической точки зрения
описание космического путешествия Еноха -- такой  же  бесценный
источник  культуры,  как и любая другая древняя -- каноническая
или неканоническая -- книга. И в ней в мифологизированной форме
содержатся сведения об одном из праотцов современных этносов --
Енохе-Анохе, к тому же тесно связанном с  северной  Прародиной.
Русская  же  интерпретация  об  Онохе-вятиче вообще "заземляет"
допотопную историю,  привязывая  ее  к  территории  современной
России  и  позволяя  спроецировать  ее  на  те  времена,  когда
существовал единый Пранарод с единым  Праязыком.  А  место  его
обитания именовалось Соловейской землей -- Гипербореей.
* * *
     Под  воздействием космических сил и ударами стихий русская
и мировая Гиперборея канула в  Лету,  оставив  о  себе  смутные
воспоминания   в   памяти   народов,  либо  являющихся  прямыми
потомками и наследниками  Счастливой  страны,  либо  живших  по
соседству и соприкасавшихся с древними хранителями и носителями
высоких    знаний    и    культуры,   включая   астрономические
представления и космическое мировоззрение. Рядом  обитали  иные
племена  --  их уровень развития был значительно ниже. Именно о
них нам известно  по  результатам  многолетних  археологических
раскопок.  Соприкасающиеся  разноуровневые  цивилизации  --  не
сообщающиеся  сосуды.  Высокоразвитые  достижения   современной
технически   развитой   цивилизации   и  сегодня  не  оказывают
непосредственного влияния на уровень развития, обычаи, культуру
и  мировоззрение  племен,  обитающих  где-нибудь   в   джунглях
Амазонки  или Новой Гвинеи (хотя случаи эпизодических контактов
между дикими аборигенами  и  цивилизованными  путешественниками
оставляют след в памяти тех и других). Так было и в прошлом.
     Мировосприятие    первобытного   человека,   конечно   же,
отличалось  от  мифологизированной  идеологии  более   развитых
цивилизаций  и  культур,  соседствовавших  с первыми. Далеко не
всегда удавалось  выразить  развитое  мировоззрение  адекватным
способом.  Помноженное  на примитивную технику, это приводило к
результатам,  которые  воспринимаются   современным   человеком
неоднозначно.   Примером   могут  служить  наскальные  рисунки,
обнаруженные на берегах Онежского озера. Богатство  впечатлений
первобытного    художника-наблюдателя    не   вмещают   скудные
возможности изобразительного материала. События же, требовавшие
своего  отображения  в   наскальных   рисунках   (петроглифах),
воистину космического масштаба (рис.89).
     Гиперборея  --  древнейшая  цивилизация  Земли  -- оказала
решающее влияние на все последующие  социокультурные  процессы,
положив     начало     как    протоиндоевропейской,    так    и
неиндоевропейским общностям и культурам. Ее история стала также
и началом предыстории русского народа. После гибели  Гипербореи
наши  прапредки  постепенно  расселились по просторам Восточной
Европы, не менее двух раз побывали в Передней  Азии,  достигнув
Египта (в библейские времена и на волне скифского нашествия), с
гуннами дошли почти до Атлантического океана и вернулись назад,
основали мощнейшее государство средневековой и новой истории --
Россию,  вновь  заселили  и  освоили  Север  Евразии  и Сибирь.
Русские всегда и вновь возвращаются на родину предков.
     К сожалению, потомки не  всегда  помнят  заветы  прошлого,
особенно  если  утеряны  традиции  передачи  опыта  и знаний от
поколения    к    поколению.    В    древности     существовали
профессиональные  хранители  знаний и памяти народной -- жрецы,
старейшины   рода,   рапсоды,   скальды,   сказители   и   т.д.
Впоследствии  появились  письменные  тексты.  Но  они ничто без
живого озвучивания и истолкования. Тексты египетских фараонов и
Бехистунская надпись Дария мало говорят созерцающим их праздным
туристам, хотя высечены в камне на века и тысячелетия.







     <I>Я вижу призрак Световита
     Меж облаков,
     Кругом него -- святая свита
     Родных Богов...
                                  Константин Бальмонт
     Из дальних Сварога садов
     Плывет пресветлый Бог богов!
                                  Николай Клюев


</I>

        Первобоги

     В   древнерусском   мировоззрении,    прямом    наследнике
предшествующих   эпох,   впитавшем   многие   черты   и  образы
общечеловеческой культуры, существовало  множество  Божеств,  с
именами   которых   связывался   Космос,   его   устройство   и
происхождение.
     Во всех  древних  мифологиях  таких  Богов,  как  правило,
бывало несколько и каждый выполнял определенную функцию, и лишь
по  деяниям их всех вместе можно было составить представление о
целостном  мире  во  всех   его   проявлениях.   Между   Богами
существовала  строгая  иерархия.  Однако  чем  дальше  в  глубь
времен, тем более размытой и противоречивой становится  жесткая
субординация.  На  ранних  стадиях Боги и богоподобные существа
нередко ведут борьбу  не  на  жизнь,  а  на  смерть.  Именно  в
результате  такой  смертельной  войны  появляются  победившие и
поверженные  или  подчиненные  Боги.  В  целом   это   отражало
тысячелетние   перипетии  родоплеменной  и  этнической  борьбы,
которая получала конкретное отображение в борьбе идеологий в их
мифологической оболочке.
     Само  слово  "Бог"  древнейшего  происхождения:   исходный
корень   легко   обнаруживается   в   санскрите,   где   <I>bha
</I>означает: "звезда",  "созвездие";  "светило",  "солнце",  а
<I>bhбga</I> -- "счастье", "благополучие"; "красота", "любовь".
Отсюда  и  русское  слово "богатство" как выражение достояния и
счастья (в последующей интерпретации -- даруемых Богом). Отсюда
же такие старинные, вышедшие  из  употребления  русские  слова,
означающие  "красоту",  как  "баса"  --  "краса",  "баской"  --
"красивый".   Первоначально   древнеарийский   корень    <I>bha
</I>соединял  в  себе значение "света" и "речи". По разысканиям
крупнейшего    русско-украинского    языковеда    и    мифолога
<I>Александра  Афанасьевича  Потебни</I> (1835 -- 1891), именно
от древнеиндийской корневой основы <I>bha </I>в значении "речь"
произошли многие  русские  слова  с  корнем  "ба":  "баить"  --
"говорить",   "баюкать",   "баюн",  "бас"  --  "низкий  голос",
"басить", "басня", "басма" -- "заговор", "бахарь" -- "говорун",
"балагурить", "балагур".  Кстати,  само  древнеиндийское  слово
<I>bhбga</I>,  от  которого  ведет  родословную  русское  слово
"Бог", означает также "женские половые органы", а  образованное
от  него словосочетание "бхагаяджня" обозначает соответствующий
обряд и ритуальные церемонии, посвященные  женским  гениталиям,
что  является  несомненным отголоском матриархальных отношений,
древнейших верований и поклонения Великой Матери1.
     Кого считать верховным Богом древних  славян,  а  затем  и
русских язычников? И был ли такой Бог? Введение христианства на
Руси  полностью  подорвало  прежние  тысячелетние верования и в
прямом физическом смысле уничтожило все материальные  памятники
языческой   старины.   Восстанавливать   их   приходится  путем
комплексной реконструкции, аналогий с родственными  культурами,
опираясь   на   скупые   свидетельства   некоторых   письменных
источников.  Так,  католические  миссионеры  оставили  описания
дохристианских    Божеств    и   обрядов   балтийских   славян,
впоследствии поголовно истребленных в ходе немецкой  экспансии.
Характерно,  что  древнеславянские  идолы  по замыслу повторяли
известные трехголовые и многоглавые индуистские  Божества  (что
свидетельствует   об   общем   источнике   их   происхождения).
Аналогичные  идолы  встречались  и  у  древних   германцев,   в
частности у скандинавов.
     Сохранилось  несколько  подобных свидетельств. Одно из них
-- знаменитое описание дохристианского славянского святилища на
острове Рюген  близ  побережья  Балтийского  моря  --  приводит
И.Е.Забелин  в  Приложении  к  своему  капитальному двухтомному
труду "История русской жизни с древнейших времен". Описание это
полностью   приводится   в   книге   Герхарда   Меркатора    --
"Космография", написанной в XVI и изданной в XVII веке. Забелин
придерживался  точки  зрения,  не разделяемой ныне большинством
ученых, согласно которой Рюген (Ругия) -- это  и  есть  древнее
Русия  (чередование  "г"ъ"з"ъ"с"  здесь,  как  в  средневековом
названии Риги --  Риза  (Рыза).  Вот  лишь  малый  фрагмент  из
обширного  отрывка,  переведенного на архаический русский язык:
"В том же граде три божнцы были наполнены идолов, а  над  всеми
начальнейший  был  Святывит;  а иной идол был о седьми лицах на
единой главе; той опоясан седьмою сабли, а в  левой  руке  имел
меч голой. Идол тот толст и высок и пригож, называли его Мартом
(Марсом)... Другой идол имел на главе пять лиц без сабель и без
меча,  того  называли  Смирением... Третий идол имел на главе 4
лица, а пятое на персях; левою рукою держался за верх главы, на
правое колено приклякнул; того  идола  называли  Богом  царства
того; имя ему было Поренитум"2.
     К  несчастью,  до наших дней не сохранилось ничего из этой
былой красоты и великолепия.  Каменные  изображения  славянских
идолов,  изредка находимые в земле, примитивны и невыразительны
(рис.  90)  (быть  может,  они  не  имели  вообще   ритуального
назначения, а выполняли роль указательных, пограничных, межевых
или   памятных  знаков).  Подлинные  же  изображения  настоящих
русских,   славянских,   а   также,   кстати,   германских    и
скандинавских  богов,  до нас не дошли, так как были уничтожены
христианскими миссионерами. Кроме того, дерево, из которого они
были сделаны, весьма непрочный материал и сохраняется в течение
веков и тысячелетий только в особых условиях.  Представление  о
том,  как мог выглядеть пятиглавый русский Бог, можно составить
по аналогии с пятиглавым индуистским  Брахмой  (см.  рис.  38),
восседающим  на  лебеде,  священной птице гиперборейцев. Своими
корнями он уходит в тот  общий  индоарийский  источник,  откуда
вышли все славянские и индийские Боги.
     Современная художница Надежда Антипова предприняла попытку
воссоздать   образы   древнеславянских   Богов  --  пятиглавого
Поренута (рис. 91) и семиглавого Руевита (рис. 92) --  оба  они
входили  в языческий пантеон балтийских славян. Ниже приводятся
и другие иллюстрации Н.Антиповой, заимствованные из кн.: Грушко
Е.А., Медведев Ю.М. Словарь славянской  мифологии.  Н.Новгород,
1995.
     Место  пребывания  Богов -- небо во всей своей космической
красоте и неисчерпаемости. Оно -- обитель Солнца, Луны,  мириад
звезд,  утренней  и вечерней зари, чудесных и обыденных явлений
-- северного сияния, падающих и  светящихся  метеоров,  радуги,
молнии  и грома, ветра, облаков, туч, низвергающих дождь, снег,
град и т.п. Это -- самоочевидный факт, не требующий для  своего
осмысления  особых  умственных  усилий.  Но во всякое время, на
протяжении  веков  и  тысячелетий,  небесное  величие   внушало
восхищение,  трепет,  а  подчас  и  страх, становилось объектом
суеверного почитания и религиозного преклонения.
     В рукописном служебнике с требником  XVI  века  содержится
вопрос,  который  духовник  должен  был  задавать  на исповеди:
"Кланялся чему от твари: солнцу, или звездам, или  месяцу,  или
зари?"3     Приведенные     слова    исповедника    неотвратимо
свидетельствуют о том, что  еще  в  эпоху  Ивана  Грозного,  от
которой   нас  отделяют  какие-то  12  поколений,  наши  предки
по-прежнему поклонялись  Солнцу,  Месяцу,  звездам  и  заре,  а
официальная   церковь   усматривала   в   этом   прямую  угрозу
собственной идеологии.
     Спустя  некоторое  время,  уже  в  пору  правления   новой
династии, в челобитной, поступившей из Белгородчины на имя царя
Алексея   Михайловича,  сообщалось:  "...Сходятся  многие  люди
мужского и женского  пола  позором,  и  в  ночи  чародействуют,
солнечного  восхода,  первого  дни  луны  смотрят, и в громовое
громление на  реках  и  озерах  купаются,  чают  себе  от  того
здоровья,  и  прочие  всякие  бесчинства делают"4. Как видим, в
XVII   веке   по-прежнему   сохраняются   рецидивы   языческого
поклонения  Солнцу  и  Луне,  а также Богу-громовержцу, коим на
Руси считался Перун. Ответом на  процитированный  донос  явился
специальный  царский  указ, установивший наказание не только за
волхование и чародейство, но и за пение "на улицах и  на  полях
богомерзких  и  скверных  песен",  под которыми подразумевалось
классическое народное обрядовое и лирическое творчество.
     Между прочим, сразу же за появлением царского  указа,  как
правило,  следовали  жестокие  репрессии.  В  сборнике,  откуда
заимствован вышеприведенный царский  рескрипт,  опубликованы  и
другие документы, красноречиво свидетельствующие о последствиях
конкретных  мер,  принимаемых  местными властями по отношению к
приверженцам исконно  народных  традиций.  Один  из  документов
озаглавлен  так:  "Сыск о жестоких пытках над стрелецкой женой,
обвинявшейся  в  чародействе".  В  следующем  документе  просто
констатируется смерть во время пыток обвиняемого в чародействе.
Многих   из   обвиненных   в   чародействе  после  допросов  "с
пристрастием"  сжигали  на   костре   или   в   срубе.   Чтение
сохранившихся  челобитных  -- занятие не для слабонервных. Одно
бесспорно: искусство русских "заплечных дел мастеров" мало  чем
уступало западноевропейским инквизиторам.
     Гигантское  естественное  театральное действие, ежедневно,
ежечасно, ежеминутно разыгрываемое Матерью-природой на небесах,
имело  своих  постоянных  героев,  наделенных  особыми  чертами
характера  и собственными именами. Небо во всех своих ипостасях
и личинах (а не только в виде одной лазури) всегда считалось  и
почиталось   как   всеобъемлющий  Бог,  космических  масштабов,
охватывающий все живое и неживое и проявляющий  на  собственном
теле-пространстве   различные   знаки,   символы,   заклания  и
письмена.
     В заговорах и заклинаниях русский человек (как, впрочем, и
любой человек вообще) нередко  не  просто  призывал  на  помощь
космические  силы,  но  как  бы  сам  стремился раствориться во
вселенской стихии,  уподобляясь  небесным  явлениям  и  как  бы
обретая их потенции. В конце XIX века были опубликованы образцы
подобных  заклинаний,  заимствованные  из  судейских материалов
(судных дел) XVIII в., но, вне всякого сомнения, имеющие  более
древнее    происхождение.   Вот   подлинные   слова   заговора:
"...Облакаюся в облак свете и попояшуся светлою зарею, обтычуся
частыми звездами, украшаю себя от какова (макова?)  цвету,  дай
же   мне,   Господи,   красоту   светлого   солнца,  зрение  от
облака-света, очи от быстры реки; дай же мне, Господи, силу  от
сильных  то  (туч?)  грозу, от грозныя тучи страх, от страшного
грома  храбрость,  от  буйного   ветра   быстрость"5.   Залогом
неотвратимости    исполнения    заклинания    может   выступать
космическая пятерица -- "красное солнце и светлый месяц.  белая
заря и светлая луна и частые звезды".
     В  народном  мировоззрении  небо  вообще являлось одним из
синонимов Космоса. Именно  такое  разъяснение  содержится  и  в
Словаре  Владимира  Даля: небо -- это бесконечное пространство,
"вся  ширь  и  глубь  Вселенной".  Но  не  только  в   народном
миропредставлении  --  в  науке и в философии понятия "Космос",
"Вселенная", "Небо" на протяжении  двух  последних  тысячелетий
употреблялись  как идентичные. Самый знаменитый космологический
трактат  древности,  принадлежащий  Аристотелю   и   породивший
необозримое количество подражаний и комментариев, -- называется
"О  Небе".  Здесь  неоднократно  повторяются  дефиниции,  вроде
следующей: "...Мы имеем обыкновение  называть  Небом  [мировое]
Целое  и  Вселенную"6, а термины "Небо" и "Космос" используются
как синонимы.
     В славянской  мифологии  небо  как  выражение  космической
полноты  и безбрежности олицетворял Бог <I>Сварог </I>(рис. 93)
-- одна  из  центральных  фигур  древнерусского  пантеона.  Его
происхождение  теряется в глубине веков, однако этимологические
корни обнаруживаются в санскрите, где  <I>svar  </I>означает  и
"небо",  и  "солнце",  и "солнечный свет". От исходной корневой
основы  --  множество  производных  слов,  среди  них  наиболее
созвучное русскому Сварогу -- <I> svar-gб</I>, означающее также
"небо";  оно  же  --  рай  Индры, расположенный на вершине горы
Меру, один из семи миров, в который переселяются  души  умерших
праведников.
     К  этому  ряду  примыкают близкие по смыслу слова с корнем
"вар", первоначально имевшим  в  древнерусском  языке  значение
"жар",  "зной",  а также "кипящая вода, смола", -- отсюда слово
"варить" и  все  от  него  производные.  Но  здесь  сама  собой
напрашивается     аналогия,     точнее,    несомненная    связь
древнеарийского корня  "вар"  с  именем  величайшего  из  богов
ведийского  пантеона  --  Варуны  --  вседержителя  вселенной и
самодержца над миром и людьми, главного из адитьев.  Варуна  --
несомненно один из источников представлений о законах Вселенной
у потомков древних ариев, его черты нашли отражение в божествах
неба  и  света  в  славянской мифологии. Космические же функции
Варуны вкратце таковы: он -- тот, кто сотворил мир и удерживает
его, он  заполняет  воздушное  пространство,  расширяет  землю,
укрепляет  Солнце,  измеряет  Землю Солнцем, поднимает на небо;
небо и земля подвластны ему; день и ночь -- его одежда.  Варуна
дал движение Солнцу; оно его глаз; сам он тысячеглаз.
     Сварог  --  отец  Солнца  и  олицетворяющего его Дажьбога.
"...Сего ради прозваша и Бог Сварогь, --  отмечает  Ипатьевская
летопись  (1114  г.),  --  и по семь царствова сынъ его именемъ
Дажьбогъ... Солнце царь  сынъ  Свароговъ  еже  есть  Дажьбогъ".
Ипатьевская  летопись  именует Верховное древнерусское Божество
Отцом Сварогом, выводит его из Древнего Египта и  отождествляет
с античным Богом Гефестом (Феостом). Отсюда Сварог -- не только
Бог  Неба, но и властелин Огня. По Ипатьевской летописи, Сварог
(Феост) научил людей ковать оружие  (до  той  поры  они  бились
камнями     и     палицами)    и    установил    цивилизованные
морально-правовые  нормы,  в  частности  моногамию  в   брачных
отношениях: "...Установил одному мужчине одну жену иметь и жене
за  одного  мужчину выходить; если же кто нарушит этот закон --
ввергнут его в печь огненную. Того ради прозвали его Сварогом и
почитали египтяне". Здесь налицо прямое и внятное указание  как
на  контакты  между  египтянами  и праславянами, так и на общие
корни их верований (о чем более подробно речь пойдет дальше).
     Десять   веков   христианизации   практически    полностью
вытравили  имена  старых  языческих богов. И все же еще в конце
прошлого века на юге России отмечались Зворожины (Сварожины) --
совместная трапеза вокруг специально вырытого овального рва,  с
поминанием  предков  и  прославлением за чашей с хмельным медом
давно забытого Бога Сварога: "Щоб добра була Зворожина!". Обряд
предполагал избрание  ведуньи  --  З(а)ворожьей  Бабы,  которая
гадала  всем  желающим,  предсказывала  будущее  и рассказывала
детям сказку про волшебный языческий рай -- Ирий.

     <I>А та Птица всем Птицам Птица!
     А куда она летит, туда и все.
     А летит она в Ирий славный,
     а перо у нее не простое,
     а Золотое!</I>

     Крестьяне  в  этом  краю  звали   созвездие   Стожары   --
Зворогами7.  Из  сказанного  также  видно,  что исконно русские
слова "ворожить", "ворожба", "ворожея" одного  корня  с  именем
Сварог и связаны с ним функционально.
     Имя Сварог происходит от того общеарийского корня, который
получил   в   санскрите   звучание   <I>iзvara</I>:  1)  "бог",
"всевышний";  2)   "господин",   "повелитель";   3)   "хозяин",
"владелец";  4)  "супруг"  (от  iз -- "владеть", "властвовать",
"управлять", "мочь").
     Некоторые исследователи настаивают, что изначально  Сварог
именовался Исварог (что полностью соответствует древнеарийскому
корню).  Можно  и  дальше предположить, что в процессе языковой
эволюции и разделения народов общеарийское понятие Божества  --
Исвара  соединилось  с  общеславянским именем Рарог ("огонь" и,
кроме того, "сокол"). Получилось Исвара Рарог (Бог Огонь),  что
в дальнейшем превратилось в более краткое имя -- Сварог.
     Интересна  трансформация  образа главного небесного Бога и
его имени в мифологиях разных народов по мере их разъединения и
самостоятельного развития. Общеарийский корень <I>var </I>и его
модификации   присутствуют   в   именах   трех   небодержателей
древнеславянского,    древнеиндийского    и    древнегреческого
пантеона:  Сварог  --  Варуна  --  Уран.  Этимолог  без   труда
констатирует  здесь  постепенную утрату первоидущих согласных и
чередование  гласных   в   корневой   основе.   Культуролог   и
метаисторик   обратят   внимание   прежде  всего  на  смысловую
идентичность всех трех понятий-имен,  несмотря  на  последующую
дифференциацию функций.
     Человеческая  жизнь,  по  мнению  наших предков, с момента
рождения зависела от того,  что  написано  в  "небесно-звездной
книге".  Сохранившееся  по  сей  день  выражение  "родиться под
счастливой   звездой"   --   вовсе   не    результат    поздних
заимствованных   астрологических  поверий,  а  исконно  русское
понимание неотделимости жизни  индивида  от  космической  жизни
звезды.  В  старинных свадебно-обрядовых песнях пелось: "звезды
ясные,  сойдите  в  чашу  брачную".  Это  значит,  что  счастье
супружеской  жизни  представлялось предопределенным звездами. И
не только счастье в смысле "совет да любовь", но и главное -- в
смысле  многодетного  брака,  нетрудных  (и  не  дай   Бог   --
смертельных) родов.
     В народном миропонимании издревле существовало сокровенное
слово  для  обозначения  всего круга небесных и земных явлений,
которые впоследствии  были  объединены  под  заимствованным  из
греческого   понятием   "Космос".  Русскими  синонимами  данной
общенаучной категории выступало не только понятие "мир",  но  и
"лад". Лад -- исконно русский Космос.
     Само   понятие   Космос-Лад   многозвучно  и  многозначно.
Однокоренные  слова  и  имена  раскрывают  полифункциональность
древнего Божества. В песенном обрядовом фольклоре до наших дней
сохранился  архаический рефрен "Дид-Ладо", который современными
слушателями воспринимается чуть ли не как междометие:

     <I>А мы просо сеяли, сеяли
     Ой, дид-ладо, сеяли, сеяли.</I>

     На самом деле перед нами древнейшее обращение  (звательный
падеж)  к общеславянскому Богу Ладу. Верховный владыка Солнца и
Неба величался <I>Дедом (Дидом) Ладом </I>(рис. 94)  (отсюда  и
обращение   --   Дид   Ладо).   Отголоски   былых  верований  о
небесно-солнечном деде по имени Лад бытовали среди крестьян еще
в прошлом веке8.
     Наряду с мужским Божеством в славянской мифологии известна
и Богиня любви <I>Лада </I>(рис. 95), а Дид считается ее сыном.
Имеются описания ее изображений (впоследствии уничтоженных  при
введении    христианства):   молодая   прекрасная   женщина   с
золотоцветными волосами и  венком  из  роз,  одетая  в  русскую
одежду, опоясанная золотым поясом и убранная жемчугами, за руку
она держала младенца -- бога любви Леля9. В литовской мифологии
и  фольклоре  также известна богиня Лада или Диди Лада (Великая
Лада)10 (<I>did</I> -- в литовском языке --  корень  в  словах,
означающий "большой, великий").
     Следовательно,  русский космос в древности через верховных
богов Лада и Лады мыслился как единство  порядка  и  любви.  Но
"лад" в понимании наших предков означал также и "красоту" (см.:
"Толковый словарь живого великорусского языка" Владимира Даля);
отсюда:  "ладный"  --  "красивый",  "милый",  "любимый". Корень
"лад" образует также  слова  со  смыслом  "владеть",  "власть".
Кроме  того,  слово  "ладно" в древнерусском понимании означало
также  "равно",  "одинаково"  или,  говоря   научно-философским
языком, -- "тождественно". Все эти смыслы неизбежно впитывало в
себя  и понятие русского Космоса-Лада, которое распространялось
на  всю  жизнь.  Василий   Белов   совершенно   справедливо   и
исключительно   точно   --   в   духе   традиционного  русского
миросозерцания назвал свою  известную  книгу  очерков  народной
эстетики и исконных обычаев -- "Лад".
     Археология  языка  предполагает  археологию смысла и связи
между смыслами, что, в свою очередь, влечет за собой  мысленную
реконструкцию    той    невообразимо   далекой   эпохи,   когда
человечество (или цивилизованная часть его) представляла  собой
нераздельное  целое  --  с  единым  языком,  единой  культурой,
едиными ценностными ориентациями в виде религиозных традиций  и
морали.
     Поясним  сказанное  вначале  на  примере интересующего нас
слова "Лад", означавшего на некоторых (но далеко  не  на  всех)
этапах  общеславянского  развития понятие "Космос". Слово "лад"
(или слова с этим корнем) означает в  ряде  языков  (словацкий,
ирландский,  древнерусский)  другое  понятие,  близкое  лишь по
созвучию, -- "лед". Налицо  взаимотрансформация  звуков  "а"  и
"е".   Слова   "лад"   и   "лед",  таким  образом,  оказываются
генетически  взаимосвязанными.  Другими  словами,  на  каких-то
очень  древних  этапах  развития нерасчлененной индоевропейской
общности они  обозначали  группу  близких  по  смыслу  понятий,
которые  впоследствии  в процессе возникновения самостоятельных
языковых, этнических и культурных структур дифференцировались и
трансформировались.
     Наконец,  нельзя  не   коснуться   одной   из   древнейших
славяно-русских  морфем,  в  которой, по мнению ряда самобытных
маргинальных     мыслителей     (С.Дружинин,      Е.Гиреевский,
Я.Абрамов)11,  сокрыто  имя  архаичного  доязыческого Божества.
Звали его <I>Раз (Рас)</I>. (На  этой  основе  С.Дружинин  даже
основал  движение  "разовцев",  к  которому примкнуло несколько
единомышленников.) Не приходится сомневаться, что "раз" ("рас")
-- одна из широко употребительных морфем.  Она  так  или  иначе
присутствует более чем в 350 словах русского языка. И еще около
3000    слов    содержат    ее   в   трансформированном   виде:
раз(с)ъроз(с)ърез(с)ъриз(с).
     Еще более поражает смысловая емкость  и  полисемантичность
слова  "раз".  "Единица",  "начало счета", "фиксация временного
мгновения" --  эти  значения  понятия  "раз"  общеизвестны.  Но
морфема   "раз"   ("рас")   входит   еще   и   в  состав  таких
смыслозначимых  понятий,  как  "разум",  "разить",  "разинуть",
"разница", "разлука", "расти", "растение" и т.п. Расценивать ее
только как вспомогательную приставку (префикс) было бы неверно.
Археология  языка и реконструкция смысла указывают на глубинные
корни данного архаичного слова.
     Высказывалось, между прочим, вполне  обоснованное  мнение,
что  морфема  "расърос"  сопряжена  и  с  этнонимом  "росс"  --
<I>русский </I>(откуда  ведет  свое  происхождение  и  название
страны  --  <I>Россия</I>). Но первичным все же следует считать
имя Первобога <I>Раза (Раса)</I>, сохранившегося в языке в виде
на первый взгляд ничего не значащей лексемы. На самом  же  деле
Раз  (Рас)  открывает  целый  ряд доязыческих Божеств, память о
которых  сохранилась  исключительно  в  языке   и   фольклорных
текстах. Среди них -- Чур, Дид, Ладо, Коляда, Ярило, Купало.
     Хотя смысловая нагрузка древних морфем и лексем могла быть
совсем  иной,  нежели  сейчас,  все же по сегодняшним значениям
можно уловить и тот  смысл,  который  слова  и  имена  имели  в
далеком  прошлом, включая и нерасчлененное языковое единство. В
русском языке  морфема  "раз",  когда  она  выступает  в  форме
префикса,          имеет          явственно          выраженный
расширительно-разделительный  смысл.  Вместе  с  тем  отдельное
слово  "раз" означает "единицу" -- монистическую по самой своей
природе. Отсюда и гипотетическое  Божество  <I>Раз  </I>должно,
так  сказать,  по  определению  выступать  в  качестве  символа
доязыческого единобожия, предполагая одного-единственного Бога.
А время, когда в мире господствовал <I>Раз</I>,  с  достаточной
степенью    условности    может    быть    названо   "языческим
прамонотеизмом"12. Интересно, что в санскрите  корневая  основа
<I>ras  </I>выступает  в смысле "владычества": <I>rastra</I> --
это и "господство", и "государство", и "народ".

     В архаическом сознании явления окружающего мира  (включая,
естественно,  и  космические) преломлялись особым образом и, не
имея   природно-закономерного   объяснения,   осмысливались   в
мифологическом  ключе.  Вместе  с  тем именно древнему человеку
было в значительной степени присуще наивно-целостное  понимание
окружающего  мира  как  неотъемлемой  части Вселенной. <I>Мирча
Элиаде </I>(1907 -- 1986) -- крупнейший западный  исследователь
донаучного    мировоззрения    свидетельствует,   что   человек
архаического общества (в отличие от современного) "ощущает себя
неразрывно связанным с космосом и космическими ритмами"13.
     Тем не менее любые  образы  и  сюжеты  народной  мифологии
имели  под  собой  реальную, зачастую -- обыденную основу. Так,
ежесуточная смена дня и ночи воспринималась как борьба света со
тьмой.  К  световой  стихии  относилось  все,  что  связано  со
световым началом -- от звезд на ночном небе и отождествляемых с
ними планет (блуждающие звезды), Луны и Солнца, -- до земного и
небесного  огня (молнии, зори, зарницы, радуги и др.). При этом
свет олицетворял, как правило, светлое начало,  которое  всегда
побеждало   темные  силы  (в  народном  сознании  весна  всегда
победительница зимы, хотя  о  последней  не  говорят,  что  она
побеждает  лето). Впрочем, есть и исключения. Комет (хвостатые,
косматые звезды) всегда боялись. Боялись, но  по-другому,  огня
(хотя  он  и  сжигающе-пожирающ,  но  зато и освещал в темноте,
отогревал  в  холоде,  защищал  от  диких  зверей,  помогал   в
приготовлении   пищи).   Угрожающие   же  свойства  огня  нашли
отражение в представлении об адском огне (геене огненной).
     Природно-циклические ежегодные  изменения,  известные  как
времена  года,  испокон веков приписывались Солнцу. Оно -- одно
из главных Божеств любого народа во  все  эпохи.  Как  правило,
Солнечных Богов было несколько. Точнее, у Солнца, как и всякого
другого  великого Бога, было множество имен-эпитетов, каждое из
которых имело вполне  самостоятельное  значение  с  непременным
сокровенным   смыслом.  Например,  в  индуистской  традиции  --
наследнице ведийских верований -- насчитывается 108  сакральных
имен  Солнца,  обозначающих  обособленную астрально-космическую
сущность14.  Аналогичная  ситуация  наблюдается  и   в   других
архаичных культурах -- варьируется лишь общее количество Солнц.
Так,  по  древнекитайским  мифам, первоначально существовало 10
Солнц, 9 из них впоследствии поразил из лука Великий Стрелок  И
(что,  возможно,  символизировало  победу  новой  идеологии над
старой).
     Таково представление, получившее отражение  в  письменной,
достаточно  поздней  традиции.  А  еще  раньше  предки  древних
китайцев, как, впрочем, и многих других народов,  считали,  что
солнц  вообще-то ровно столько, сколько наступает дней, то есть
каждый день восходит новое Солнце. В китайском языке  даже  для
обозначения  разных понятий "день" и "Солнце" используется одно
и то же  слово  "жи".  В  древнеегипетском  письме  идеограмма,
означающая   "Солнце",   также   служит   одновременно   и  для
обозначения "дня".
     Отсюда вытекает, между прочим,  что  исчисление  суточного
времени  можно  вести  не  только в "днях", но и в "солнцах", и
вместо  привычного  по  нынешним  меркам  утверждения:  "прошло
столько-то  дней"  --  вполне можно сказать: "прошло столько-то
солнц". Эти-то солнце-дни, по-видимому,  и  запечатлены  в  так
называемом ромбическом орнаменте. Встречающиеся повсеместно как
на  древней керамике, так и на современных вышивках ромбические
сетки с точкой  внутри  каждого  ромбика,  скорее  всего,  есть
солярно-календарные  знаки, а вовсе не картина засеянного поля,
как это видится некоторым современным исследователям.



     Причин,  объясняющих   такое   представление,   несколько.
Во-первых,  объективно  единое  и единственное светило обретало
множественность в зависимости от своего суточного  и  годичного
поведения.   Считалось,   что  зимнее  Солнце  не  тождественно
весеннему и, соответственно, летнему,  что  у  дневного  Солнца
есть  ночной  двойник,  который светит под землей, когда первое
скрывается за горизонтом (рис. 96). Нетождественными  считались
также  утренняя  и  вечерняя  Зори,  утренняя и вечерняя звезды
(Венера).  Полная  Луна   и   Месяц   в   большинстве   древних
мировоззрений также считались разными светилами.
     Во-вторых,    уместно   предположить,   что   в   условиях
непрерывного  распада  и  обособления  родоплеменных  общностей
каждая   из   вновь   образованных   кланово-этнических  единиц
предпочитала  внести  элемент  особенности   и   неповторимости
применительно  к  своему  верховному  Божеству,  дабы  и объект
поклонения был бы не таким, как  у  соседей-соперников.  Отсюда
испокон  веков  на  разных  территориях  и  в разных храмах или
святилищах у одного и того же Божества (в том числе и у Солнца)
были  различные   эпитеты,   со   временем   превращавшиеся   в
самостоятельные имена.
     Христианство,  которое  пришло на Русскую землю тысячу лет
тому назад, застало здесь веру в разных языческих  Солнцебогов.
Главными  из них были три -- Дажьбог, Хорс и собственно Солнце,
которое в ряде местностей сближалось с Ярилой, а на Севере -- с
Колой. Представление о трех Солнцах было  настолько  стойким  и
обыденным,   что   проникло  даже  в  церковную  литературу.  В
знаменитом "Слове о законе и  благодати"  митрополита  Илариона
(сер. XI в.) говорится о свете <I>Тресолнечного Божества</I>, а
в  одной  из  богослужебных миней того же времени оно именуется
<I>Тресветлым  Тресолнцем.</I>  Но  вернемся  к  дохристианской
эпохе.
     <I>Дажьбог  </I>(рис.  97)  -- сын Сварога, поэтому иногда
именуется просто Сварожич. По смыслу и  этимологии  он  --  Бог
Дающий,  Дарующий.  Славянское имя его восходит к санскритскому
<I>da   </I>("дающий",   "наделяющий").    Русские    летописцы
совершенно  справедливо  отождествляли  его  с  эллинским Богом
Солнца  --  Гелиосом.  "Слово   о   полку   Игореве"   называет
Дажьбожьими внуками всех русских людей.
     Что   касается   второго   Бога   солнечного  пантеона  --
<I>Хорса</I>,  то  здесь  прослеживаются   более   глубокие   и
неожиданные  связи.  Об этом уже говорилось в 1-й части, где на
примере  развития  и   распространения   тотема   сокола   была
продемонстрирована  прямая этимологическая и культурологическая
связь  между  древнерусским   и   древнеегипетским   Солнечными
Божествами -- Хорсом и Хором (Гором).
     Само  имя Хорс на первый взгляд представляется непривычным
и даже чужеродным для русского языка. Но это не так. Лежащий  в
основе  имени  Бога корень прочно прижился в современном языке:
"хорошо", "хоромы" (производное слово  --  "храм"),  "хоробрый"
("храбрый"), "хоровод", "хоругвь", "хорониться", "хорохориться"
и  др.  Тот  же  корень входит также в название южнославянского
народа хорваты, которые переселились на  Балканы  уже  в  новую
эру.  Аналогичным  образом  словенцы,  находившиеся  в  составе
Австро-Венгрии, именовались хорутанами. В честь Солнца  бога  и
Хорса   наименован  древнерусский  крымский  город  --  Хорсунь
(Корсунь).   Греки   называли   его   Херсонес,   отталкиваясь,
по-видимому,  от  исконно  русского  наименования,  хотя корень
"херс" общеиндоевропейского происхождения (к нему восходит  имя
Бога  Гермеса  --  Hermes).  Более  того,  он  уходит  в  глубь
доиндоевропейского  прошлого  и  обнаруживается   хотя   бы   в
семитских  языках.  Так, библейская гора в Египте, близ которой
Моисей пас овец и где ему впервые  в  пылающем  терновом  кусте
явился  Бог,  --  именуется  Хорив  (Исх.  3.1  и  посл.) -- по
названию   нагорья   в   Синае,   а,   по   мнению    некоторых
богословов-комментаторов,   вообще  синонима  горы  Синай  (см.
Толковую Библию,  т.1).  Общеизвестно,  однако,  из  Несторовой
летописи,  что  имя  одного  из  трех  братьев  --  легендарных
основателей  Киева  --  тоже  было  Хорив.   Удивительное   это
совпадение  свидетельствует  прежде  всего  о том, что в основе
созвучия древнерусских и древнееврейских слов лежит один и  тот
же  доиндоевропейский и досемитический корень "хор", восходящий
к общему  праязыку,  где  он  охватывал  совокупность  понятий,
относящихся  к  Солнцу,  свету  и  благу ("хорошо!"). Потому-то
данная  корневая  основа  так  часто  встречается  в   теонимах
различных религий и культур. Помимо вышеупомянутых, можно также
вспомнить  этрусскую  Богиню  Хорту  (и этрусский город того же
названия)15.
     К этому  же  этимологическому  гнезду  относятся  слова  с
корнем "хар" (с учетом чередования гласных "о" и "а"). Вспомним
Харит -- благодетельных древнегреческих Богинь милости и добра,
дочерей  Солнцебога  Гелиоса  (вот он искомый солнечный смысл).
Того же корня устаревшее русское слово "харный", "гарный" (см.:
украинское "гарний"), означающее "хороший", "красивый".  Строго
говоря,  по  своему  происхождению  слова  "хороший" и "харный"
однокоренные. Отсюда же слова "ухарь" и "харя"  с  диаметрально
противоположными  смыслами  (последнее  первоначально  не имело
ругательного смысла и означало "маску", "личину"). К  этому  же
этимологическому  гнезду,  возможно,  относятся  слова "харчи",
"характер", а также  название  города  Харьков,  причем  вполне
допустимо,  что  вторая  его  часть  в  украинском произнесении
Харь-<I>кiв</I> образована, как  и  название  Киева,  от  имени
древнерусского князя -- Кия.
     Классический  обрядовый  танец  --  хоровод  (у  болгар он
называется "хоро", у румын -- "хора") имитирует солнечный  круг
и  в  старину  несомненно  был связан с поклонением Солнцу. Что
касается происхождения имени Хорс и соответствующей лексической
основы,  то  их  нетрудно  установить  путем  сопоставления   с
соответствующими   санскритскими  словами.  Аналогичный  корень
фигурирует в новоперсидских словах, означающих "сияющее солнце"
и  "петух".  Персидское  обозначение  обожествленного  сияющего
Солнца  --  <I>Xur-et</I>.  По  сообщению  Плиния, скифы персов
именовали   хорсарами   (<I>Chorsaros</I>).   Отсюда    же    и
ираноязычные    названия    Хоросан,    Хорог,   Хорезм.   Этот
топонимический  ряд   может   быть   продолжен   и   в   других
пространственно-временных   измерениях:   достаточно  вспомнить
название столицы древнего тангутского государства -- Хара-Хото,
разрушенной дотла Чинзгисханом,  или  манчжуро-китайский  город
Харбин. Одна из народностей Тибета также именуется -- хоро.
     В  древнерусских  текстах  встречаются намеки на еврейское
происхождение имени и самого Бога Хорса. И  не  только  потому,
что в еврейских словах встречается созвучный корень. В одном из
вариантов   апокрифической   "Беседы   трех  святителей"  Перун
называется эллинским Богом, а Хорс  --  жидовским.  Комментируя
данный пассаж, И.Е.Забелин писал: "Это [жидовство Хорса] подает
намек на самое место, где существовало поклонение Хорсу, именно
у  хазар,  перешедших  потом в Моисеев закон и оттого известных
больше под именем жидов хазарских"16. Вполне возможно, что  так
оно  и  было:  Хорсу  поклонялись  и  хазары17,  и  славяне.  А
обусловлено это было общими истоками их культур, верований и  в
конечном   счете   --   языков.   Подтверждение  тому  не  одни
русско-хазарские  контакты  и  свидетельства   современных   им
авторов.  Оно  обнаруживается  и  в  культурах  многих  древних
цивилизаций, их космических воззрениях и языках.
     Солнечный пантеон древнерусских Божеств не был неизменным.
В разное время, на разных стадиях разделения славянских народов
количество верховных существ, сопряженных с Солнцем,  менялось.
Не  менялось,  однако,  солярное  мировоззрение  русских людей.
Арабские путешественники, побывавшие на славянских  территориях
задолго  до  введения  христианства,  застали  и  описали храмы
Солнца, предназначенные не только для культовых отправлений, но
и для астрономических наблюдений18. Однако почитание Солнечного
семейства богов, которым пронизана вся жизнь  русского  народа,
уходит   корнями   в  незапамятные  времена,  к  самым  истокам
становления древнерусской,  древнеславянской  и  древнеарийской
народности.   Солнечные   сюжеты   обнаруживаются   в   древних
захоронениях,  а  также  на  предметах  (керамика,  украшения),
добытых  при  археологических  раскопках в местах традиционного
обитания славян.
     Солнце было не просто почитаемым  Божеством.  Оно  входило
составной  частью  в  родоплеменные  отношения.  Еще в XII веке
русские  люди  продолжали  считать  Солнце  космическим  членом
своего  рода, именуя себя внуками Дажьбога, что нашло отражение
в "Слове о полку Игореве". Четыре князя -- участники похода  --
именуются  здесь  просто  "четыре  Солнца". Те же представления
запечатлены в фольклоре. В сказке  из  сборника  А.Н.Афанасьева
"Солнце,  Месяц  и Ворон Воронович" Солнце сватается к одной из
девушек и берет ее в жены, а тесть наведывается к зятю-Солнцу в
гости (родственные отношения также налицо). Посещают  Солнце  и
его  небесный  дворец и другие герои, как, например, в сказке о
Солнцевой сестре: "Подскакал Иван-царевич к  теремам  Солнцевой
сестрицы  и закричал: "Солнце, Солнце! Отвори оконце". Солнцева
сестрица отворила окно  и  царевич  вскочил  в  него  вместе  с
конем".
     А  русские  дети  еще  в  начале  нынешнего  века  помнили
доставшееся им от пращуров древнее представление о  родственных
узах человека и Солнца:

     <I>Дедушка-солнышко,
     выгляни в окошечко, --
</I>

     поется в бесхитростной детской песенке.

     О     стойкости     древних     космологических    поверий
свидетельствуют  этнографические  исследования,  проведенные  в
конце прошлого века среди крестьян Тульской губернии на границе
с  Мценским уездом Орловской губернии. По общему мнению, Солнце
-- женское лицо. Оно ездит днем по небу на ложе, устроенном  из
звезд  (по  другой  версии  --  летает на собственных крыльях).
Одежда его разноцветная и вся усыпана звездами. На ночь  Солнце
уходит  в  свой дом, где у него есть мать, братья и сестры. Они
сменяют  Солнце  при  обходе  неба,  так  как  имеют  такую  же
огненно-световую  природу.  Солнце,  как  женское  лицо,  ночью
ездить боится, поэтому его сменяет братец-месяц. Если ночью все
люди спали  и  везде  было  смирно,  то  утром  Солнце  взойдет
радостное,  веселое  -- и день будет хороший. Если же народ вел
себя ночью несмирно, то солнце встанет пасмурное и  днем  будет
плохая  погода.  (Здесь  в  наивной  форме  народного  космизма
содержится  представление  о  взаимообусловленности   состояния
солнечной  активности и поведения людей.) Некоторые утверждают,
что Солнце не летает, а ездит на  огромном  коне,  от  которого
происходят свет и теплота19.
     Одно   из  древнеиндийских  имен  Солнечного  Божества  --
Савитар (<I>savitбr</I>). В данной ипостаси Солнце выступало  в
качестве    животворящей   силы,   творящей   законы,   которым
подчиняются  все  живые  существа.  В  конечном   счете   путем
метаморфоз   звучаний  и  смыслов  образовалось  русское  слово
"сивый", означающее "сияющий", "ясный"  (эквивалентом  русского
"ясного сокола" в сербском фольклоре выступает "сивый (сияющий)
сокол с золотыми перьями"). У славян известна была также Богиня
Сива,   однако   каких-либо   развернутых  сведений  о  ней  не
сохранилось. Одни знатоки мифологии отождествляют ее с  Богиней
Живой20,  другие  (исходя  из  смысла  "седая",  "белая")  -- с
Селеной-Луной. С именами древнеиндийского бога Солнца  Савитара
и древнеславянской Богини Сивы (Севы), по всей вероятности, так
или иначе связано и название части света -- Север. Если так, то
данный  факт  служит  лишним  подтверждением  теории  Тилака  о
полярном происхождении индоарийских народов и  полярной  родине
Вед.  Имя  Сива  с учетом его смысловой нагрузки является также
составной частью прозвища Солнечного коня Сивки-бурки.
     Наиболее  приемлемой,  хотя   и   достаточно   неожиданной
представляется версия, согласно которой имя Сивы этимологически
связано  с  именем знаменитого индуистского Божества -- Шивы21,
происходит от него по смыслу  и  функциям.  Санскритское  слово
<I>зiva   </I>(Шива)   имеет   следующие   смысловые  значения:
"дружественный", "добрый", "благосклонный", "целебный", а также
означает  "благо"   и   "счастье".   Следовательно,   все   эти
лексические  значения  по определению, так сказать, должны были
быть экстраполированы на функциональные особенности славянского
Божества -- Сивы. Однако и собственные  неповторимые  качества,
выражающие   единство  созидательных  и  разрушительных  сил  в
универсуме  и  воплощение  космической  энергии,  --  неизбежно
должны  были  наложить отпечаток на богиню Сиву. Отпечаток этот
не  мог  не  быть  диалектически  противоречивым   и   в   силу
происхождения   самого   образа   Шивы,  его  истоки  уходят  в
доарийские времена  и  верования  коренных  народов  Индостана,
создавших цивилизацию задолго до вторжения индоарийских племен,
которые    поглотили    культуру   своих   предшественников   и
заимствовали из нее множество образов  и  идей.  Впрочем,  если
исходить  из  теории  общего  происхождения  языков  и культуры
народов  мира,  --  соприкосновение   мифологий   и   идеологий
существовало  задолго  до того, как протоиндоевропейские народы
пришли в движение и распространились по всей Евразии.  Так  что
вопрос о том, что первично и что вторично в мифологии, остается
открытым.  Косвенным  подтверждением  связанного являются имена
верховных  Божеств  у  других  народов:  урартский  Бог  Солнца
<I>iwini</I>, хеттский Бог <I>iu-nu</I> и др.
     Другие ведийские Боги также не исчезли бесследно из памяти
русского  народа,  сохраняясь  в  словах,  несущих  подчас иную
смысловую нагрузку, но тем не менее указывающих  на  древнейший
первоначальный  смысл.  Во  вводной  части  уже  говорилось  об
этимологическом и семантическом родстве слов и понятий Вишну  и
(Все)вышний.  Аналогичным  образом имя еще одного великого Бога
индоариев  Индры  сохранилось  в  русском  фольклоре  в   форме
фантастического  Индрик-зверя  --  согласно  Голубиной книге он
"всем зверям отец".
     Несомненный отпечаток общеарийской и доарийских  верований
и  обрядов  несут на себе знаменитые древнегреческие, а затем и
древнеримские прорицательницы сивиллы  (сибиллы).  По  античной
традиции  они  считались  пришлыми  с  Востока  и  владели всей
мудростью мира, включая знание будущего. Имя сивиллы объединяет
в себе образы сразу двух славянских Божеств  --  Сивы  и  вилы.
Вилы  --  славянские  феи,  прекрасные  девушки  с распущенными
волосами и птичьими крыльями. Их главные  функции  --  помогать
обиженным,  лечить людей и предсказывать будущее. Трансформация
образа птицедев в русском фольклоре шла в двух направлениях:  в
сказках распространен мотив о птицах, обернувшихся девушками (и
наоборот),  в  легендах  же  и  сказаниях  образ  вил  слился с
близкими  им  по  смыслу  образами  вещих  полуптиц-полудев  --
Алконоста,  Сирина  и  Гамаюна.  Что касается архаичности имени
сивиллы  и  связи  его  с  доарийской   традицией,   то   здесь
представляется   весьма   вероятным   этимологическое   родство
фонетического варианта  имени  сибилла  и  названия  страны  --
Сибирь.  Единая корневая основа "сиб" свидетельствует не только
об общем происхождении, но и месте  (территории)  этого  общего
происхождения.   В   этом  смысле  топоним  Сибирь  может  быть
интерпретирован как "страна  сибилл"  или  место,  где  обитают
сибиллы-шаманки,   а   само   слово  "сибилла"  будет  означать
"сибирячка" в его древнем звучании.
     Предлагаемое  объяснение  происхождения  названия   Сибирь
нисколько  не противоречит общепринятому. Согласно существующей
этимологической  и  топонимической  концепции  слово   "Сибирь"
тюркского  или  же  монгольского происхождения. Однако, судя по
всему, название "Сибирь" уходит своими корнями  в  те  времена,
когда  протоиндоевропейские,  прототюркские  и протомонгольские
языки не были расчленены и представляли единое целое.  Корневая
основа   "сев-сив"  обнаруживается  и  в  самом  понятии  Север
(первоначально --  Сивер,  так  это  слово  звучало  в  русских
былинах  и поныне звучит в украинском языке и некоторых русских
диалектах).
     В древнерусском понимании мироустройства  вселенский  свет
отделен  от  солнечного.  "...В  народном  понимании существуют
раздельно  солнце  и  белый  свет,  как  освещенное  небо,  вся
Вселенная..."  "Свет  на  всю  Вселенную  есть  свет неосязаем,
неисповедим... никто же бо может указати образа свету, но токмо
видим бываеть". Солнцу же отведена второстепенная роль субъекта
света: "Вещь бо есть солнце свету, осияя всю Вселенную". Солнце
как  бы  украшает   собою   светлый   мир,   но   не   является
первоисточником  "неисповедимого"  света"22.  Свет  вселенский,
небесный, носителем которого выступает Сварог, -- первичен, ему
принадлежит  первородство  в  солнечносветовой  иерархии.   Все
остальное находится в подчинении светового космического начала.
Светобоги  -- распространенное явление в древнеславянском мире.
Общеславянским Богом света был <I>Световит (Святовит)</I> (рис.
98),  о  котором  уже  говорилось  в  1-й  части  в   связи   с
происхождением культа Гермеса, восходящего к доарийской истории
и   верованиям  нерасчлененных  народов  Евразии.  Четырехликий
фалло-герметический Световит смотрит в четыре страны  (стороны)
света, как бы распространяя на них свою власть. Одновременно он
и  средоточие,  куда  сходится  с  четырех  сторон  весь  свет.
Символика всесветности потрясает по своей простоте  и  емкости.
Несомненный этимологический интерес представляет и вторая часть
имени  верховного  Светобога. Корень "вит" имеет тот же смысл и
происхождение, что и латинский <I>vita </I> -- "жизнь" (а также
"человеческий род" -- "живущие").
     Известны и другие древние Божества  света.  Из  письменных
источников   практически   ничего   не  известно  о  <I>Белбоге
</I>(рис. 99). Между тем Божество это, известное у южных славян
(а также у кельтов) с тем же корнем -- Белин(ус),  вне  всякого
сомнения,  связано  со  светом.  Неотъемлемый  эпитет  света --
<I>белый </I>(одинаково относящийся к свету  и  как  природному
явлению,  и  как к окружающему миру и Вселенной). В современном
языке  произошло  определенное  смещение  в  значении  понятия:
"белый"   прежде  всего  относится  к  соответствующему  цвету,
краске, хотя и здесь  не  утратило  первоначального  смысла  --
"светлый".  Есть  все  основания  полагать,  что  тот  же смысл
присутствует в топонимах древних  городов  Белгород  и  Белград
("город  света") и названии одного из ответвлений древнерусской
нации -- белоруссы. В таком случае речь может  идти  о  древних
центрах  со  святилищами  света  и  о  народе, связывающем свое
происхождение  или  верования  со   светом.   Особых   сомнений
происхождение   русского   слова  "белый"  не  вызывает  --  по
заключению языковедов оно  исконно  родственно  древнеиндийским
<I>bh-as, bhati</I> ("блеск", "свет"), последнее означает также
"знание". В древних языках (например, в древнеисландском) слово
"бел" употребляется также и в значении "огонь".
     Однако  этимологические  изыскания  приводят  к  еще более
интересным языковым  параллелям.  У  древних  неиндоевропейских
народов -- шумерийцев, вавилонян, ассирийцев, оказывается, тоже
было верховное Божество по имени Бел с теми же функциями, что и
Бел  индоевропейцев. В шумеро-аккадской мифологии Бел выступает
и  как  собирательное  имя  для  главных  Божеств  --   творцов
Вселенной.   В  соответствии  с  этим  и  центральное  Божество
вавилонского пантеона  --  Бог  Солнца  и  главный  покровитель
города   Вавилона  --  Мардук  именовался  греками  Белосом.  В
космической битве  Солнцебог  Мардук-Белос  победил  Тиамат  --
воплощение  первозданной  тьмы и мирового хаоса. Интересно, что
русское слово "тьма"  оказывается  созвучным  шумеро-аккадскому
имени  Тиамат,  имеющему  практически  тот  же  самый смысл. От
общесемитского  Бела  в  дальнейшем  возник  хорошо   известный
читателю  культ  Ваала  (Баала)  --  Бога  плодородия и войны в
Палестине,   Сирии,   Финикии,   а   затем    через    Карфаген
распространившегося  по  всему  древнему  миру  -- от Египта до
Испании. Его отголоски слышатся  и  в  русском  слове  "балда".
Другое   имя,   образованное  от  древнесемитского  Бела  путем
многочисленных исторических и лингвистических трансформаций, --
Вельзевул  (имя  дьявола,  вошедшее  в   русский   язык   через
древнееврейский).   Все  это  лишний  раз  доказывает  общность
древних культур.
     Содержание понятия "свет" не  менее  емко  и  многогранно;
помимо  собственно  физического смысла, слово "свет" означает и
весь  окружающий  мир  вообще:  "весь   свет",   "целый   свет"
(интересен  устойчивый  фразеологический  оборот  "свет во всей
Вселенной", где  свет  выступает  в  качестве  космообразующего
начала  мироздания).  Применительно  к  человеческому  обществу
слово "свет"  употребляется  в  различных  смысловых  оттенках:
"высший  свет" (отсюда понятие светский), "полусвет" и др. Где,
в каком еще языке сыщешь имя Светлана (в старину известны  были
и  мужские имена -- Светлан, Светозар, сказочный Световик)? Или
употребление слова "свет" в иносказательном смысле: свет ты мой
ясный,  свет  очей  моих,   светик,   мой   свет?   Космическая
приобщенность,  неотделимость от видимого мира небесных явлений
отразилась   и   в   ласкательных   опоэтизированных    именах,
сохранившихся   до   наших   дней:   "солнышко",   "звездочка",
"зоренька", "месяц ясный". Можно, не колеблясь, утверждать: вся
жизнь, душа и плоть русского человека с младенческих лет  и  до
самой  смерти  была  насквозь  пронизана  светом  -- в прямом и
переносном  смысле.  Окружающий  мир  во  всех   его   знакомых
проявлениях  именовался  "белым  светом". Антиподом этого света
был "тот свет", пугающий  и  манящий  своей  неизведанностью  и
запредельностью.
     Животворящий    свет   не   только   олицетворял   светлое
космическое  начало,  но  и  связывал  воедино   весь   пантеон
языческих Божеств. И не только языческих. Древнее обожествление
света  переросло  в  новое  религиозное  миропонимание, которое
немыслимо без таких словосочетаний,  как  "божественный  свет".
Важнейшее понятие любой религиозной системы "святой" образовано
от слова "свет" и впитало в себя его содержание.
     Метафоричность   философской   и  богословской  символики,
которая выступает по существу как опоэтизированный язык  науки,
выразилась  также  в  таких фундаментальных понятиях, как "свет
истины", "свет знания" и производимого  от  них  "просвещения",
означающего   процесс   приобщения   каждого   к   сокровищнице
человеческого  опыта   --   интеллектуального,   нравственного,
эстетического,    хозяйственного,    технического,    военного,
охотничьего и т.п. Великая миссия аккумуляции  такого  опыта  и
передача   его   настоящим  и  будущим  поколениям  принадлежит
Просветителям.  Точно  так  же  творческие  акты  в   познании,
открытия,  результаты  художественного  поиска  характеризуются
емкими словами -- "озарение", "вспышка".
     Само слово "свет"  древнейшего  происхождения  и  восходит
вместе с аналогичными понятиями других индоевропейских языков к
санскритскому  слову "<I>зeta</I>" (читается и произносится как
"шьвета") и означает "белый", "светлый", "блестящий", отсюда  и
русское слово "цвет".
     Такая   поливариантность   значений   понятия   "свет"   и
множественность разнокоренных слов,  приведших  к  своеобразной
лексической   "цепной  реакции",  объясняются  той  объективной
обобщающе-смысловой ролью, которую всегда играл  свет  в  жизни
людей. Любая единичная вещь или группа предметов воспринимается
как  нечто  обособленное,  отдельно взятое. И только свет (как,
впрочем,  и  тьма)  является  таким  безлико-всеобщим  началом,
которое   мгновенно  охватывает,  обволакивает,  объемлет  весь
вещный мир, представая в виде естественной, доступной  каждому,
хотя  и неизведанной природной стихии. О древности и значимости
понятия "свет"  для  народного  миросозерцания  свидетельствует
также  поговорка  --  клятва  со  следами заклинания: "Чтоб мне
свету белого не видеть!"
     Наряду с общеиндоевропейскими корнями и словами  "свет"  и
"бел"  в  русском языке глубоко укоренилась еще одна близкая по
смыслу  лексическая  основа  --  "яс",  в   первозданном   виде
присутствующая  в  словах  "ясный"  и  "ясень". Понятие "ясный"
имеет двоякое значение: 1) "чистый", 2) "понятный" и восходит к
санскритскому слову <I>yaas</I> -- блеск (ср.:  укр.  "яскорка"
-- "искорка").  В  процессе  языкового  развития  корень  "йас"
("яс") трансформировался в "ас" и  "ес".  В  этих  обличиях  он
встречается  в  таких, к примеру, архаичных словах, как "есень"
("осень")   --   откуда   фамилия   Есенин;   яство   ("пища"),
этимологически  связанное с глаголом "есть" ("кушать"). Одно из
названий "ячменя" -- "ясмень" (откуда:  "ясничек"  --  ячменный
хлеб, и "ясник" -- ячменное вино).
     Не   меньший   интерес  представляет  смысловая  нагрузка,
которую носил корень "яс" на разных исторических этапах. Прежде
всего  обращает   на   себя   внимание   устойчивое   сочетание
прилагательного     "ясный"    с    существительным    "сокол",
символизирующим издревле Солнечное светило. "Ясный сокол" -- не
просто  поэтический  образ,  в  нем   закодированы   древнейшие
представления и о Солнце, и о Солнцебогах, и о магической связи
людей  с космическими законами. В сказках и былинах ясный сокол
-- оборотная  ипостась  героев,  приобщающая  их  к  иному   --
неземному   и   нечеловеческому   --  миру:  на  оборотничестве
построены  сказки  о  Финисте  Ясном  соколе  (или,   как   она
оригинально  именуется  в  варианте, записанном И.А.Худяковым в
Рязанской губернии,  сказка  о  Фенисто-ясно-сокол-перышке),  а
также былина о Вольге (Волхе Всеславьевиче).
     Одно  из древних названий сокола -- "ясмен" (см. "Толковый
словарь живого великорусского языка"  Владимира  Даля).  Корень
"яс"  входит и в название "ястреб" -- другого рода хищных птиц,
по виду наиболее близких  к  соколам  и  в  древности,  видимо,
понятийно     объединявшихся.     Общеиндоевропейский    корень
"<I>yas</I>" обнаруживается в словах "асы" --  древнегерманские
Боги,  Ясна  --  главная  часть  Авесты,  ясы  -- древнерусское
название  осетии,  Яссы  --  название  города  в   Румынии   на
территории,  где  пересекались  исторические  пути славянских и
романских   народов   --   двух    ветвей    некогда    единого
индоевропейского    пранарода.    Наконец,   отзвуки   древнего
космического  миропредставления  слышатся  в  исконно  народном
понятии "ясочка" -- звездочка.
     Имелись  и другие Божества, чьи светозарные функции ставят
их в один ряд Светобогов. Их  соподчинение  в  настоящее  время
установить   трудно.   Однако   нетрудно  доказать,  что  такие
древнерусские и общеславянские боги, как "Дый"  (упоминается  в
"Хождении  Богородицы  по  мукам)  и  Див  из  "Слова  о  полку
Игореве", этимологически восходят к имени древнеиндийского Бога
неба Дьяуста (<I>dy-aus</I> -- "день", "сияющее дневное небо").
     В    древнерусских    мифологических     и     фольклорных
представлениях  известную  роль  играла  такая женская ипостась
светлого Дня, как утренняя заря  (и  звезда  --  одновременно),
<I>Денница</I>.  Известно  также понимание Денницы как падающей
звезды (именно звезды, поскольку  представление,  и  тем  более
правильное  истолкование  явления метеоритов, относится к более
позднему времени). Так, в сборнике XV века "О земном устроении"
имеется отдельная  глава  "О  денницах",  описывающая  падающие
звезды, истолкованные как обломки небесного огня. Как и древнее
"солонь",  образ Денницы характеризует космическое животворящее
начало, заключенное в свете, олицетворением которого  выступает
брачная   пара   День   и  Денница  (Свет  околоземный  и  Свет
космический). Но скорее всего, если восходить  к  праславянским
общеарийским   верованиям,  все  космические  явления  (включая
землю,   воду,   небо,    огонь)    можно    представить    как
самозарождающиеся  из  света.  Вячеслав  Иванов  считал Денницу
мифологическим существом мужского рода  и  отождествлял  его  с
христианским  и  дохристианским Люцеф