то, солдаты, придворные или трое из ее собственных детей. -- Откуда я знаю? -- ответила Алиса, удивляясь собственной смелости. -- Это не мое дело. Королева побагровела от ярости; несколько секунд она испепеляла Алису взглядом дикого зверя, а потом принялась кричать: -- Отрубить ей голову! От... -- Чепуха! -- сказала Алиса очень громко и решительно, и Королева замолчала. Король дотронулся до ее руки и робко сказал: -- Подумай, дорогая, ведь она всего лишь ребенок! Королева зло отвернулась от него и велела Валету: -- Переверните их! Валет так и сделал -- очень осторожно, ногой. -- Встать! -- приказала Королева громким пронзительным голосом, и три садовника моментально вскочили и принялись кланяться Королю, Королеве, королевским детям и всем остальным. -- Прекратите! -- рявкнула Королева. -- У меня от вас голова кружится, -- и затем, повернувшись к розовому кусту, добавила: -- Что это вы здесь делали? -- Если ваше величество позволит, -- начал Двойка очень смиренным голосом, опускаясь на одно колено, -- мы пытались... -- Вижу! -- сказала Королева, успевшая в это время осмотреть розы. -- Отрубить им головы! И процессия двинулась дальше, за исключением трех солдат, оставшихся, чтобы казнить несчастных садовников, которые бросились за защитой к Алисе. -- Вас не казнят! -- сказала Алиса и сунула их в большой цветочный горшок, стоявший неподалеку. Три солдата побродили вокруг минуту-другую в поисках приговоренных, а затем спокойно отправились догонять остальных. -- Их головы отрублены? -- крикнула Королева. -- Пропали их головы, с дозволения вашего величества! -- гаркнули в ответ солдаты. -- Прекрасно! -- крикнула Королева. -- В крокет играть умеете? Солдаты молчали и смотрели на Алису, так что вопрос, по всей видимости, предназначался ей. -- Да! -- крикнула Алиса. -- Тогда пошли! -- взревела Королева, и Алиса присоединилась к процессии, недоумевая, что же будет дальше. -- Какой... какой чудесный денек! -- сказал робкий голос сбоку от нее. Рядом с Алисой семенил Белый Кролик, обеспокоенно заглядывая ей в лицо. -- Чудесный, -- сказала Алиса, -- где Герцогиня? -- Тсс! Тсс! -- торопливо зашикал Кролик. Он опасливо оглянулся через плечо, приподнялся на цыпочки, приблизив рот к ее уху, и прошептал: -- Она приговорена к смертной казни. -- За что? -- спросила Алиса. -- Вы сказали "Жаль, что так!"? -- спросил Кролик. -- Вовсе нет, -- сказала Алиса, -- мне совсем не жаль. Я сказала "За что?" -- Она дала Королеве пощечину... -- начал Кролик. Алиса хихикнула. -- Тише! -- испуганно зашептал Кролик. -- Королева вас услышит! Видите ли, Герцогиня несколько припозднилась, и Королева сказала... -- По местам! -- громовым голосом закричала Королева, и публика рванула во все стороны, налетая друг на друга; тем не менее, за минуту-другую они разобрались по местам, и игра началась. Алиса подумала, что никогда в жизни ей еще не приходилось видеть такой странной крокетной площадки: вся она была в складках и бороздах; крокетными шарами служили живые ежи, молотками -- живые фламинго, а солдаты, сложившись пополам и встав на руки и на ноги, образовывали воротца. Поначалу труднее всего для Алисы оказалось управляться со своим фламинго; ей удалось довольно удобно пристроить его туловище у себя под мышкой (его ноги при этом свисали сзади), но, стоило ей выпрямить ему шею и замахнуться для удара его головой по ежу, как фламинго изгибал шею и заглядывал ей в лицо с таким удивленным выражением, что Алиса не могла сдержать взрыва смеха. Когда же она направляла его голову вниз, и снова готова была бить, то с раздражением убеждалась, что еж успел развернуться и трусит себе прочь. Ко всему прочему, на пути, по которому она собиралась послать ежа, как правило, оказывалась складка или борозда, и согнутые солдаты все время поднимались и переходили с места на место, так что Алиса быстро пришла к заключению, что это воистину очень сложная игра. Все игроки играли разом, не дожидаясь своей очереди, непрерывно ссорясь и устраивая драки из-за ежей; и очень скоро Королева была уже в неистовой ярости, топала ногами и вопила: "Отрубить ему голову!" или "Отрубить ей голову!" примерно раз в минуту. Алиса начала всерьез беспокоиться; пока что ей еще не пришлось вступать в спор с Королевой,[26] но она знала, что такое может случиться в любую минуту, "и тогда, -- думала она, -- что будет со мной? Здесь ужасно любят обезглавливать: поразительно, что кто-то вообще до сих пор остался в живых!" Она осматривалась по сторонам, подыскивая способ улизнуть незамеченной, как вдруг заметила нечто странное, возникшее в воздухе; поначалу это ее весьма озадачило, однако спустя минуту-другую она поняла, что это улыбка, и сказала себе: "Это Чеширский Кот; теперь будет, с кем поговорить." -- Ну как ты тут? -- спросил Кот, когда его рот проявился достаточно, чтобы говорить. Алиса подождала, пока не появились его глаза, и кивнула. "Нет смысла говорить с ним, -- подумала она, -- пока не возникнут уши, или хотя бы одно из них." В течение следующей минуты голова появилась целиком, и тогда Алиса, поставив на землю фламинго, принялась рассказывать об игре, очень довольная, что нашла слушателя. Кот, похоже, решил, что уже достаточная его часть на виду, и дальше появляться не стал. -- Не думаю, что они хоть сколь-нибудь честно играют, -- начала свои жалобы Алиса, -- потому что они все так ужасно ссорятся и кричат, что никто не слышит друга дружку -- и у них, похоже, вовсе нет никаких правил; во всяком случае, если они и есть, то их никто не соблюдает -- и вы себе не представляете, как неудобно играть, когда все предметы живые! Например, воротца, через которые я должна была пройти, отправились гулять на другой конец площадки -- и я только что собиралась крокировать ежа Королевы, но он убежал, завидев, как я подхожу! -- Как тебе нравится Королева? -- спросил Кот негромко. -- Никак, -- ответила Алиса, -- она настолько... -- Тут она заметила, что Королева стоит позади нее и слушает, и продолжила: -- ... хорошо играет, что прямо и доигрывать неинтересно. Королева улыбнулась и пошла дальше. -- С кем это ты говоришь? -- спросил Король, подходя к Алисе и с большим любопытством разглядывая голову Кота. -- Это мой друг -- Чеширский Кот, -- сказала Алиса, -- позвольте вам представить. -- Мне совсем не нравится, как он выглядит, -- сказал Король. -- Он может поцеловать мне руку, если хочет. -- Что-то не хочется, -- ответил Кот. -- Не дерзи! -- сказал Король. -- И не смотри на меня так! -- говоря это, он спрятался за Алису. -- Кот может смотреть на короля, -- возразила Алиса. -- Я читала это в какой-то книжке, но не помню, в какой.[27] -- Нет, его нужно убрать, -- весьма решительно заявил Король и позвал Королеву, которая как раз проходила мимо: -- Дорогая! Ты не могла бы распорядиться, чтобы убрали этого кота? Королева знала лишь один способ разрешения проблем, больших или малых. "Отрубить ему голову!" -- бросила она на ходу, даже не взглянув на Кота. -- Я сам приведу палача! -- воскликнул Король, сгорая от нетерпения, и поспешил прочь. Алиса подумала, что ей следует вернуться и посмотреть, как идет игра, ибо она даже издали слышала гневные крики Королевы. Та уже приговорила к казни трех или четырех игроков за то, что они пропустили свой ход, и Алисе совсем не нравилось такое развитие событий, ибо при столь запутанной игре она не имела понятия, ее сейчас ход или нет. Так что она отправилась искать своего ежа. Еж дрался с другим ежом, и Алисе показалось, что это прекрасная возможность крокировать одного из них вторым; единственная трудность заключалась в том, что ее фламинго перебрался на другую сторону сада -- Алиса увидела, как он там предпринимает тщетные попытки взлететь на дерево. Когда она, наконец, поймала фламинго и принесла его обратно, битва ежей закончилась, и оба ее участника разбежались неизвестно куда. "Ну да неважно, -- подумала Алиса, -- все равно с этой стороны площадки ушли все воротца." Так что она сунула фламинго под мышку, чтобы он снова не сбежал, и отправилась еще немного поговорить со своим приятелем. Когда она вернулась к Чеширскому Коту, то с удивлением обнаружила изрядную толпу, собравшуюся вокруг него; там шла дискуссия между палачом, Королем и Королевой. Все трое говорили одновременно, в то время как все остальные молчали и чувствовали себя крайне неуютно. Стоило Алисе подойти, как эти трое привлекли ее для разрешения вопроса и принялись повторять ей свои аргументы, но, поскольку они говорили все разом, Алиса с трудом могла разобрать их слова. Аргумент палача заключался в том, что нельзя отрубить голову, если нет тела, от которого ее можно было бы отрубить; что он никогда такими вещами не занимался, и начинать на старости лет не собирается. Аргумент Короля состоял в том, что всякий, имеющий голову, может быть обезглавлен, и нечего городить вздор. Аргумент же Королевы сводился к тому, что если что-нибудь не будет сделано быстрее чем немедленно, она казнит всех и каждого. (Именно это последнее замечание и повергло все общество в такое уныние и тревогу.) Алиса не придумала ничего лучше, чем сказать: -- Он принадлежит Герцогине, спросите лучше у нее. -- Она в тюрьме, -- сказала Королева и обратилась к палачу: -- Приведи ее сюда. И палач помчался стрелой. Едва он убежал, голова Кота начала таять и к тому моменту, как он вернулся с Герцогиней, исчезла полностью; так что Король и палач принялись метаться по площадке, разыскивая ее, а все остальные вернулись к игре. Глава IX. Рассказ Якобы Черепахи -- Ты и подумать не можешь, как я рада тебя видеть, душенька, -- сказала Герцогиня, нежно подхватывая Алису под руку, и они пошли дальше вместе. Алиса была очень рада обнаружить Герцогиню в столь приятном расположении духа, и подумала, что, возможно, это только из-за перца та была такой вспыльчивой во время их первой встречи в кухне. "Когда я буду герцогиней, -- сказала она себе (без особой, впрочем, надежды), -- у меня на кухне перца не будет вообще. Суп и без него очень даже вкусный. Может быть, всегда именно от перца люди горячатся, -- продолжала она, очень довольная, что ей удалось открыть новое правило, -- а от уксуса они киснут -- а от горьких лекарств -- огорчаются, а... а от сладостей дети становятся просто конфетками! Хорошо бы взрослые знали это; тогда они не были бы так скупы на сей счет, уж наверное..." Она совсем забыла о Герцогине и слегка вздрогнула, когда услышала ее голос возле уха: -- Ты о чем-то думаешь, дорогая, и это заставило тебя забыть о беседе. Прямо сейчас я не могу сказать тебе, какая мораль отсюда следует, но я скоро вспомню. -- Может быть, никакой, -- рискнула заметить Алиса. -- Что ты, дитя! -- сказала Герцогиня. -- Из всего на свете следует мораль, ее лишь нужно уметь найти, -- говоря это, она все плотнее прижималась к Алисе. Алисе не слишком понравилось такое сближение; во-первых, потому, что Герцогиня была чрезвычайно уродлива, а во-вторых, потому, что она была как раз подходящего роста, чтобы положить свой подбородок Алисе на плечо, а это был ощутимо острый подбородок. Тем не менее, Алисе не хотелось быть грубой, так что она терпела это, как могла. -- Кажется, игра пошла получше, -- сказала она тем временем, дабы хоть немного поддержать разговор. -- Истинно так, -- сказала Герцогиня, -- и отсюда мораль: "Любовь, любовь вращает этот мир!" -- А кто-то говорил, -- прошептала Алиса, -- что это делают те, кто не лезут не в свое дело! -- А, ну это, по сути, одно и то же, -- сказала Герцогиня, все глубже вонзая подбородок в алисино плечо, и прибавила, -- а отсюда мораль -- "Заботься о песне, а ноты придут сами".[28] "Как она любит во всем находить мораль!" -- подумала про себя Алиса. -- Ты, наверное, думаешь, почему я не обниму тебы за талию, -- сказала Герцогиня после паузы, -- дело в том, что у меня есть сомнения насчет нрава твоего фламинго. Следует ли мне попытаться? -- Он может ущипнуть, -- осторожно ответила Алиса, совершенно не заинтересованная в подобной попытке. -- Совершенно верно, -- сказала Герцогиня, -- и фламинго, и горчица щиплются. А отсюда мораль -- "Видно птицу по полету". -- Вот только горчица -- не птица, -- заметила Алиса. -- Верно, как обычно, -- сказала Герцогиня, -- как ты ясно расставляешь все по местам! -- Это минерал, я думаю, -- продолжала Алиса. -- Конечно же, -- сказала Герцогиня, готовая, похоже, соглашаться со всем, что скажет Алиса, -- тут рядом большая горчичная шахта, ее взрывали минами. А отсюда мораль -- "у меня прибудет, у тебя убудет." -- Ой, вспомнила! -- воскликнула Алиса, не обратившая внимания на эту последнюю реплику. -- Это овощ. Она не похожа, но она овощ. -- Я совершенно с тобой согласна, -- сказала Герцогиня, -- и отсюда мораль: "Будь тем, чем хочешь казаться" -- или, проще говоря, "Никогда не воображай, что ты отличаешься от того, что может показаться другим, что ты являешься или можешь являться не иначе как тем, чем тебе следует казаться им в противном случае." -- Думаю, я бы лучше это поняла, -- сказала Алиса очень вежливо, -- если бы записала; а так я не совсем уследила за вами, когда вы говорили. -- Это еще пустяки по сравнению с тем, что я могла бы сказать, если б захотела, -- ответила польщенная Герцогиня. -- Прошу вас, не затрудняйте себя более длинными фразами, чем эта, -- сказала Алиса. -- Ах, о каком затруднении ты говоришь! -- воскликнула Герцогиня. -- Я дарю тебе все, что сказала до этого. "Дешевенький подарок! -- подумала Алиса. -- Хорошо, что на день рожденья такие не дарят!" Однако она не осмелилась сказать это вслух. -- Снова задумалась? -- спросила Герцогиня, вновь вонзая свой острый маленький подбородок. -- Я имею право думать! -- резко ответила Алиса, ибо это уже начало ее раздражать. -- В той же мере, -- ответила Герцогиня, -- в какой свиньи имеют право летать, а мор... Но тут, к великому удивлению Алисы, голос Герцогини пресекся прямо на середине ее любимого слова "мораль", и рука, которую она переплела с алисиной, задрожала. Перед ними, скрестив на груди руки, стояла Королева, хмурая, как грозовая туча. -- Чудесный денек, ваше величество! -- начала Герцогиня тихим, слабым голосом. -- Предупреждаю по-хорошему, -- завопила Королева, топая ногой, -- или здесь не будет тебя, или у тебя не будет головы, и немедленно, нет, вдвое быстрее! Выбирай! Герцогиня выбрала и моментально исчезла. -- Продолжим игру, -- сказала Королева Алисе; Алиса была слишком напугана, чтобы сказать хоть слово, так что поплелась следом за ней обратно на площадку. Остальные гости, воспользовавшись отсутствием Королевы, отдыхали в тени; однако, едва завидев ее, они поспешили вернуться к игре, в то время как Королева спокойно заметила, что малейшее промедление будет стоить им жизни. Пока шла игра, Королева все время ссорилась с остальными игроками и кричала "Отрубить ему голову!" или "Отрубить ей голову!" Приговоренных ею брали под стражу солдаты, которые, разумеется, уже не могли при этом служить воротцами, так что где-то через полчаса воротцев больше не осталось, и все игроки, кроме Короля, Королевы и Алисы, были под арестом и ожидали казни. Тут Королева остановилась, порядком запыхавшись, и спросила Алису: -- Вы уже видели Якобы Черепаху? -- Нет, -- ответила Алиса, -- я даже не знаю, что это такое. -- Это то, из чего варят якобы черепаховый суп,[29] -- сказала Королева. -- Ни разу такого зверя не видела, и даже не слышала о таких, -- сказала Алиса. -- Тогда пошли, -- сказала Королева, -- и он сам расскажет свою историю. Когда они отходили, Алиса услышала, как Король тихо сказал, обращаясь ко всей компании: "Вы все помилованы". "О, вот это здорово!" -- сказала она себе, ибо чувствовала себя совсем несчастной из-за количества назначенных Королевой казней. Очень скоро они подошли к Грифону, который спал, лежа на солнышке. (Если вы не знаете, как выглядит Грифон, посмотрите на картинку.[30]) "Вставай, бездельник! -- сказала Королева, -- И отведи эту юную леди повидать Якобы Черепаху и послушать его историю. А мне нужно вернуться и присмотреть за кое-какими казнями, которые я назначила", -- и она пошла прочь, оставив Алису наедине с Грифоном. Алисе не слишком понравился вид этого существа, но подумала, что оставаться с ним уж во всяком случае не опаснее, чем идти за этой бешеной Королевой, так что она решила подождать, что будет. Грифон сел и потер глаза; затем он смотрел вслед Королеве, пока она не скрылась из виду; затем издал сдавленный смешок. -- Вот потеха! -- сказал Грифон не то себе, не то Алисе. -- Что -- потеха? -- спросила Алиса. -- Да она, -- сказал Грифон. -- Это все ее выдумки; они тут никогошеньки не казнят, понимашь. Пошли! "Все здесь только и говорят 'пошли'! -- подумала Алиса, неспешно шагая следом за Грифоном. -- Никогда в жизни мною еще так не командовали, никогда!" Им не пришлось идти далеко, прежде чем они увидели вдалеке Якобы Черепаху. Одинокий и печальный, восседал он на небольшом выступе скалы, и, когда они подошли ближе, Алиса услышала, как он вздыхал, словно у него разрывалось сердце. Ей стало очень жалко его. -- Что у него за горе? -- спросила она Грифона, и тот ответил почти теми же словами, что и в прошлый раз: -- Это все его выдумки; ничегошеньки у него не горе, понимашь. Пошли! И они подошли к Якобы Черепахе, который посмотрел на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал. -- Здесь тут юная леди, -- сказал Грифон, -- она хочет чтобы, значит, узнать твою историю, да вот. -- Я расскажу ее для ее, -- сказал Якобы Черепаха глубоким, гулким голосом. -- Садитесь оба, и не произносите ни слова, пока я не закончу. Они уселись, и в течение нескольких минут никто не сказал ни слова. Алиса подумала про себя: "Не знаю, как он сумеет когда-нибудь закончить, если он не начинает." Однако она терпеливо ждала. -- Однажды, -- сказал, наконец, Якобы Черепаха и глубоко вздохнул, -- я был настоящей Черепахой. Вслед за этими словами установилась весьма продолжительная тишина, нарушаемая лишь восклицаниями "Хжкррх!", которые время от времени издавал Грифон, да постоянными тяжелыми вздохами Якобы Черепахи. Алиса совсем уже было собралась подняться и сказать: "Спасибо, сэр, за ваш интересный рассказ", но ее не покидала мысль, что продолжение должно последовать, так что она осталась сидеть и ничего не сказала. -- Когда мы были маленькими, -- продолжил наконец Якобы Черепаха более спокойно, хотя и все еще всхлипывая время от времени, -- мы ходили в школу в море. Нашим учителем был старик Черепаха -- мы обычно называли его Зубром... -- Почему вы называли его Зубром, если он был Черепахой? -- спросила Алиса. -- Мы называли его Зубром, потому что он заставлял нас зубрить! -- гневно ответил Черепаха, -- Воистину, ты очень несообразительна! -- Постыдилась бы задавать такой простой вопрос, -- добавил Грифон, и оба они молча уставились на бедную Алису, которая готова была провалиться сквозь землю. Но, наконец, Грифон сказал Якобы Черепахе: "Валяй дальше, старина! Не размазывай это на весь день!" -- и тот возобновил рассказ: -- Да, мы ходили в школу в море, хоть ты и не можешь в это поверить... -- Я этого не говорила! -- перебила Алиса. -- Говорила, -- сказал Якобы Черепаха. -- Придержи язык! -- прибавил Грифон, прежде чем Алиса успела сказать что-либо еще. Якобы Черепаха продолжал: -- Мы получили лучшее образование -- в самом деле, мы ведь ходили в школу каждый день... -- Я тоже каждый день хожу в школу,-- сказала Алиса, -- нечем вам тут так гордиться. -- С дополнительными предметами? -- спросил Якобы Черепаха с некоторым беспокойством. -- Да, -- ответила Алиса, -- нас дополнительно учат французскому и музыке. -- А стирке? -- спросил Якобы Черепаха. -- Нет, конечно же! -- возмущенно воскликнула Алиса. -- Ага! Ну, значит, твоя школа не больно-то хорошая, -- сказал Якобы Черепаха с большим облегчением. -- А вот в нашей в конце счета всегда писали: "Французский, музыка и стирка -- дополнительно".[31] -- Вряд ли стирка была вам особо нужна, -- сказала Алиса, -- ведь вы жили на дне морском. -- Я не мог себе позволить изучать ее, -- вздохнул Якобы Черепаха. -- Я проходил только обязательные предметы. -- Это какие? -- осведомилась Алиса. -- Сначала, конечно, мы учились чихать и пищать, -- ответил Якобы Черепаха, -- а затем проходили четыре действия арифметики: служение, почитание, урожение и давление. -- Я никогда не слышала об "урожении", -- рискнула заметить Алиса. -- Что это такое? Грифон в изумлении воздел обе лапы к небу. -- Никогда не слышала об урожении! -- воскликнул он. -- Я думаю, ты знаешь, что такое "украшать". Знаешь? -- Да, -- ответила Алиса с некоторым сомнением, -- это значит -- делать... что-нибудь... красивей. -- Ну тогда, -- заключил Грифон, -- если ты не знаешь, что такое "урОдить", то ты простофиля. У Алисы пропало всякое желание спрашивать об этом дальше, так что она повернулась к Якобы Черепахе и спросила: -- Что еще вы учили? -- Ну, еще истерию, -- ответил Якобы Черепаха, считая предметы на своих ластах, -- истерию, древнюю и новую, с небографией; потом еще рискование -- учителем рискования был старый морской угорь, он приходил раз в неделю и учил нас рисковать, чернить и плясать мосляными трясками. -- А это еще как? -- спросила Алиса. -- Ну, сам я не могу тебе показать, -- сказал Якобы Черепаха, -- мне гибкости недостает. А Грифон этому не учился. -- Времени не было, -- ответил Грифон. -- Я получал классическое образование. Мой учитель был старый рак-отшельник, да, настоящий отшельник. -- Я никогда не был на его занятиях, -- сказал со вздохом Якобы Черепаха, -- говорят, он учил латуни и жреческому. -- Точно, точно, -- вздохнул в свою очередь Грифон, и оба существа закрыли лапами лица. -- А сколько часов в день у вас были уроки? -- спросила Алиса, спеша сменить тему. -- В первый день -- десять часов, -- ответил Якобы Черепаха, -- на следующий -- девять, и так далее. -- Какое странное расписание! -- воскликнула Алиса. -- Поэтому их и зовут уроками, -- пояснил Грифон, -- потому что с каждым днем на них все меньше времени урывают. Эта идея была совершенно новой для Алисы, и она немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос: -- Тогда на одиннадцатый день у вас должен был быть выходной? -- Конечно, он и был, -- ответил Якобы Черепаха. -- А что же у вас получалось на двенадцатый день? -- не терпелось узнать Алисе. -- Хватит об уроках, -- решительно перебил Грифон, -- расскажи ей теперь о наших играх. Глава Х. Омаровая кадриль Якобы Черепаха тяжело вздохнул и вытер ластой глаза. Он взглянул на Алису и попытался заговорить, но минуту или две рыдания душили его. "Словно ему кость в горло попала", -- сказал Грифон и принялся трясти его и хлопать по спине. В конце концов голос вернулся к Якобы Черепахе, и, со слезами, стекавшими по щекам, он продолжил рассказ: -- Ты, может быть, не жила достаточно долго на дне морском ("Не жила", -- сказала Алиса), и тебя, возможно, ни разу не представляли Омару (Алиса начала было: "Однажды я пробовала..." -- но поспешно прикусила язык и сказала: "Нет, никогда") -- так что ты и понятия не имеешь, какая восхитительная вещь Омаровая Кадриль! -- И впрямь, -- призналась Алиса. -- А что это за танец? -- Ну, -- сказал Грифон, -- первым делом все выстраиваются в линию вдоль берега... -- В две линии! -- крикнул Якобы Черепаха. -- Тюлени, морские черепахи, лососи и так далее; затем, когда с дороги уберут всех медуз... -- Это обычно занимает некоторое время, -- перебил Грифон. -- Делаете два шага вперед... -- Все -- с омарами в качестве партнеров! -- крикнул Грифон. -- Разумеется, -- согласился Якобы Черепаха, -- два шага вперед, поворачиватесь к партнерам... -- Меняетесь омарами и отходите назад в том же порядке, -- закончил Грифон. -- Затем, стало быть, -- продолжал Якобы Черепаха, -- бросаете... -- Омаров! -- завопил Грифон, подпрыгивая в воздух. -- Как можно дальше в море... -- Плывете за ними! -- крикнул Грифон. -- Делаете в воде кувырок! -- закричал Якобы Черепаха, дико прыгая вокруг. -- Снова меняете омаров! -- заорал во весь голос Грифон. -- Возвращаетесь на сушу, и -- это конец первой фигуры, -- сказал Якобы Черепаха, неожиданно понизив голос, и два создания, которые только что скакали вокруг, как безумные, снова тихо и печально уселись на песок, глядя на Алису. -- Наверное, это очень милый танец, -- робко сказала Алиса. -- Хочешь малость посмотреть на него? -- спросил Якобы Черепаха. -- Конечно, очень, -- ответила Алиса. -- Давай, попробуем первую фигуру! -- обратился Якобы Черепаха к Грифону. -- Мы ведь сможем сделать это и без омаров. Кто будет петь? -- Давай ты, -- сказал Грифон, -- я забыл слова. И они принялись величаво танцевать вокруг Алисы, постоянно наступая ей на ноги, когда оказывались слишком близко, и размахивая в такт передними лапами, в то время как Якобы Черепаха тоскливо и протяжно пел:[32] "Проходи быстрей! -- улитке говорила так треска, -- Позади дельфин, отдавит он мне хвост наверняка. Вон, омары, черепахи обгоняют в спешке нас! Ждут они на пляже танцев -- ты пойдешь ли с нами в пляс? Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс? Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс?" Ты не ведаешь, как будет нам приятно и легко, Коль с омарами нас вместе бросят в море далеко!" "Слишком далеко! -- улитка на нее скосила глаз -- Нет, спасибо тебе, рыба, только не пойду я в пляс. Не могу я, не хочу я, не пущусь я в пляс. Не могу я, не хочу я, не пущусь я в пляс." "Пусть далеко, что за беда? -- подруга ей в ответ, -- За морем берег есть всегда, и это не секрет. От Англии уплыли -- тут Франция как раз; Так не бледней, гляди смелей, пускайся с нами в пляс! Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс? Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс?" -- Спасибо, очень интересно было посмотреть на этот танец, -- сказала Алиса, которая была счастлива, что он, наконец, закончился, -- и мне так понравилась эта удивительная песня про треску! -- Кстати, о треске, -- сказал Якобы Черепаха, -- она... ты ведь ее, конечно, видела? -- Да, -- ответила Алиса, -- она часто бывала у нас на обе... -- она прикусила язычок. -- Не знаю, где эта ОбА, -- сказал Якобы Черепаха, -- но раз ты встречалась с ней так часто, то, конечно, знаешь, как она выглядит. -- Наверное, да, -- задумчиво ответила Алиса. -- С хвостом во рту и вся в сухарях. -- Насчет сухарей ты ошибаешься, -- сказал Якобы Черепаха. -- в море их бы сразу смыло. Но хвост у нее действительно во рту, по причине... -- тут Якобы Черепаха зевнул и закрыл глаза. -- Объясни ей причину и все такое, -- велел он Грифону. -- Причина в том, -- сказал Грифон, -- что она очень любит танцевать с омарами. Так что ее бросают с ними в море. Так что ей приходится далеко лететь. Так что она от страха закусывает хвост. Так, что потом не может его вытащить. Вот и все. -- Спасибо, -- сказала Алиса, -- это очень интересно. Я прежде не знала столько всего о треске. -- Я могу рассказать тебе и больше, если хочешь, -- сказал Грифон. -- Знаешь, почему ее называют треской? -- Никогда об этом не думала, -- призналась Алиса. -- Почему? -- Треску от нее много, -- важно ответил Грифон. Алису это озадачило. -- Много треску? -- удивленно переспросила она. -- Ну да. Ты что, никогда не слышала, как трещит огонь в камине? -- Ну, в общем, слышала, -- Алиса на всякий случай немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос: -- А что, разве в море тоже есть камины? -- Разумеется, есть. Недаром говорят: "топить в море", -- низким голосом пояснил Грифон. -- Вот, теперь ты знаешь. -- А чем же их топят? -- с огромным любопытством спросила Алиса. -- Угрем, конечно, -- ответил Грифон уже с некоторым раздражением, -- это тебе любая креветка скажет! -- Я бы на месте трески, -- сказала Алиса, чьи мысли все еще вертелись вокруг песни, -- сказала бы дельфину: "Держись подальше, пожалуйста, мы не собираемся брать тебя с собой!" -- Им положено иметь его при себе, -- сказал Якобы Черепаха, -- ни одна здравомыслящая рыба не позволит себе остаться без дельфина. -- Что, правда? -- изумилась Алиса. -- Конечно, -- ответил Якобы Черепаха. -- Какой рыбе захочется прослыть бездельфицей? -- Вы имели в виду "бездельницей"? -- спросила Алиса. -- Я имел в виду то, что сказал, -- обиделся Якобы Черепаха. А Грифон добавил: -- Давай, теперь ты расскажи о своих приключениях. -- Я могу рассказать вам о них, начиная с утра, -- сказала Алиса Алиса с некоторой робостью, -- но нет смысла возвращаться ко вчерашнему дню, потому что тогда я была другим человеком. -- Объясни это все, -- потребовал Якобы Черепаха. -- Нет, нет! Сначала приключения, -- нетерпеливо воскликнул Грифон, -- объяснения отнимают ужасно много времени. И Алиса начала рассказывать о своих приключениях, начиная с того момента, как она впервые увидела Белого Кролика; поначалу ее слегка беспокоило, что оба существа придвинулись к ней слишком близко, каждый со своей стороны, и открыли глаза и рты слишком уж широко, но в процессе рассказа она постепенно осмелела. Ее слушатели молча внимали, пока она не дошла до того, как читала Гусенице "Ты уж стар, папа Вильям", а слова получались совсем другими; тут Якобы Черепаха протяжно вздохнул и сказал: -- Это очень странно. -- Все это страннее некуда, -- согласился Грифон. -- Получались совсем другими! -- задумчиво повторил Якобы Черепаха. -- Я бы хотел услышать, как она сейчас что-нибудь прочитает. Вели ей начать, -- он посмотрел на Грифона, словно полагал, что тот имеет какую-то власть над Алисой. -- Встань и прочти "Это голос лентяя",[33] -- распорядился Грифон. "Как же эти существа любят командовать и заставлять отвечать уроки! -- подумала Алиса. -- Можно подумать, я в школе!" Тем не менее, она поднялась и начала декламировать, но голова ее была полна Омаровой Кадрилью, так что она сама не знала толком, что говорит, и слова, разумеется, получились очень странными: Это голос омара; я слышу сей голос: "Не варите так красно! Попудрите волос!" Поправляет он пуговиц ряд и ремень Своим носом, носки развернув набекрень. Если после отлива песок всюду сух, Он ругает Акулу презрительно вслух, Но когда приплывают акулы в прилив, Его голос дрожащий не столь горделив. -- Это не то, что я учил в детстве, -- сказал Грифон.[34] -- Ну, я прежде этот стих не слышал, -- сказал Якобы Черепаха, -- но, по-моему, это редкостная чепуха. Алиса ничего не сказала; она снова села, закрыв лицо руками и думая, встанут ли вещи на свои места хоть когда-нибудь. -- Я бы хотел, чтоб она объяснила это, -- сказал Якобы Черепаха. -- Она не может объяснить, -- поспешно возразил Грифон. -- Читай дальше. -- Но насчет носков? -- упорствовал Якобы Черепаха. -- Как это он мог развернуть их носом, спрашивается? -- Это первая балетная позиция, -- ответила Алиса; однако все это ее ужасно озадачило, и ей хотелось поскорей сменить тему. -- Читай следующую строфу, -- нетерпеливо повторил Грифон, -- она начинается: "Я в саду его видел..." Алиса не осмелилась ослушаться и, хотя и была уверена, что все опять получится неправильно, продолжила дрожащим голосом: Я в саду его видел, даю вам зарок, Как Сова и Пантера делили пирог: Мигом съела Пантера пирог со стола, А Сове только блюдце пустое дала. И в придачу была еще ложка одна, Как великая милость, Сове отдана; А Пантере нож с вилкой достались сперва, Ну а после уже, на закуску -- ... -- Какой смысл читать всю эту чушь, -- перебил Якобы Черепаха, -- если ты ничего не объясняешь? Это, уж наверняка, самая запутанная вещь, какую я когда-либо слышал! -- Да, думаю, лучше остановиться, -- сказал Грифон, и Алиса была только рада так и сделать. -- Попробуем еще одну фигуру Омаровой Кадрили? -- продолжал Грифон. -- Или ты хочешь, чтобы Якобы Черепаха спел тебе песню? -- Ой, песню, пожалуйста, если Якобы Черепаха будет так добр! -- ответила Алиса столь горячо, что Грифон довольно-таки обиженно заметил: -- Гм! Ну, о вкусах не спорят! Ладно, старина, спой ей "Черепаховый суп"! Якобы Черепаха тяжело вздохнул и запел прерывающимся от рыданий голосом:[35] Красивый суп, ты зелен и густ! Наш котелок горяч и не пуст! Кто не поклонится? Кто так глуп, Чтоб не отведать красивый суп? Кра-а-а-сивый суп! Кра-а-а-сивый суп! Е-э-да ве-э-э-черняя, Красивый, красивый суп! Красивый суп! К чему нам уха, Дичь или прочая чепуха? Кто не отдаст все, лишь бы к столу п- одали этот красивый суп? Кра-а-а-сивый суп! Кра-а-а-сивый суп! Е-э-да ве-э-э-черняя, Красивый, кра-СИВЫЙ СУП! -- Еще раз припев! -- крикнул Грифон, и Якобы Черепаха только было начал его повторять, как вдалеке послышался крик "Суд начинается!" -- Вперед! -- воскликнул Грифон и, схватив Алису за руку, помчался, не дождавшись конца песни. -- Какой еще суд? -- пыталась спросить задыхавшаяся от бега Алиса, но Грифон в ответ лишь повторил "Вперед!" и побежал еще быстрее, а сзади бриз доносил до них все слабевший и слабевший печальный голос: Е-э-да ве-э-э-черняя, Красивый, красивый суп! Глава XI. Кто украл торты? Когда они прибежали, Червонные Король и Королева сидели на своем троне, а вокруг собралась большая толпа -- всевозможные мелкие птички и зверьки, а также целые колоды карт; перед ними стоял Валет, в цепях, под охраной двух солдат с обеих сторон, а возле Короля находился Белый Кролик, с трубой в одной руке и пергаментным свитком в другой. В самом центре зала суда стоял стол, а на нем -- большое блюдо с фруктовыми тортами; они выглядели столь аппетитно, что Алиса от одного взгляда почувствовала изрядный голод. "Хорошо бы суд поскорей закончился, -- подумала она, -- и роздали угощение." Но, похоже, шансов на это не было, так что она принялась осматривать все вокруг, чтобы как-то убить время. Алиса никогда прежде не бывала в зале суда, но читала об этом в книжках, и к немалому своему удовольствию обнаружила, что знает, как называется почти все здесь. "Это судья, -- сказала она себе, -- потому что у него большой парик." Судьей, кстати говоря, был Король, и ему пришлось надеть корону поверх парика (если хотите увидеть, как ему это удалось, взгляните на картинку), что, по всей видимости, доставляло ему изрядное неудобство и, разумеется, совершенно не шло. "А это скамья присяжных, -- думала Алиса, -- и эти двенадцать созданий, -- (она была вынуждена назвать их "созданиями", поскольку некоторые из них были зверьками, а некоторые -- птицами) -- полагаю, и есть члены жюри присяжных". Она повторила про себя эти последние слова два или три раза, весьма гордясь собой, ибо считала (и была права), что очень немногие девочки ее возраста знают, что это означает. Впрочем, "присяжные заседатели" тоже было бы подходящим названием. Все двенадцать присяжных очень деловито писали на грифельных досках. -- Что они делают? -- шепотом спросила Алиса Грифона. -- Им ведь нечего записывать, пока суд не начался! -- Они записывают свои имена, -- прошептал в ответ Грифон, -- потому что боятся забыть их до конца процесса. -- Какие глупые! -- начала Алиса громким возмущенным голосом, но тут же осеклась, поскольку Белый Кролик выкрикнул "Тишина в зале суда!", а Король надел очки и принялся обеспокоенно оглядываться по сторонам, высматривая говорившего. Алиса могла видеть -- столь же отчетливо, как если бы заглядывала им через плечо -- как присяжные пишут "какие глупые!" на своих досках, и она даже заметила, что один из них не знал, как пишется "глупые", и вынужден был спросить об этом соседа. "Воображаю, во что превратятся их доски к концу заседания!" -- подумала Алиса. У одного из присяжных скрипел карандаш. Этого, разумеется, Алиса не могла вынести, так что она обошла зал кругом, подошла к нему сзади и очень скоро улучила момент, чтобы выхватить карандаш. Она сделала это так быстро, что бедный маленький присяжный (это был Ящерица Билл) не смог понять, что случилось; так что, поискав карандаш вокруг, он вынужден был до конца дня писать пальцем; толку от этого было немного, ибо палец не оставлял следа на доске. -- Герольд, зачитайте обвинение! -- сказал Король. Заслышав это, Белый Кролик трижды громко дунул в трубу, развернул пергаментный свиток и прочел следующее: Дама Червей в честь летних дней Наделала тортов, Валет Червей был всех наглей, Их -- хвать, и был таков.[36] -- Выносите вердикт,[37] -- обратился Король к присяжным. -- Не сейчас, не сейчас! -- спешно перебил Кролик. -- До этого еще полно дел! -- Вызовите первого свидетеля, -- сказал Король; и Белый Кролик, трижды дунув в трубу, возгласил: -- Первый свидетель! Первым свидетелем был Шляпник. Он вошел с чашкой в одной руке и куском бутерброда в другой. -- Прошу прощения, ваше величество, -- начал он, -- за то, что я принес сюда это, но я не совсем закончил пить чай, когда за мной прислали. -- Вам следовало закончить, -- сказал Король. -- Когда вы начали? Шляпник посмотрел на Мартовского Зайца, который сопровождал его в суд рука об руку с Соней. -- Четырнадцатого марта. Думаю, тогда, -- сказал он. -- Пятнадцатого, -- сказал Мартовский Заяц. -- Шестнадцатого, -- добавила Соня. -- Запишите это, -- велел Король присяжным, и те, охваченные рвением, записали на свои доски все три даты, затем сложили их и перевели ответ в шиллинги и пенсы. -- Снимите вашу шляпу, -- приказал Король Шляпнику. -- Она не моя, -- сказал Шляпник. -- Краденая! -- воскликнул Король, поворачиваясь к присяжным, которые немедленно зафиксировали для памяти этот факт. -- Я держу их на продажу, -- добавил в качестве объяснения Шляпник, -- своей собственной у меня нет. Я шляпник. Тут Королева надела очки и принялась пристально вглядываться в Шляпника, который сразу же побледнел и засуетился. -- Давайте ваши показания, -- сказал Король, -- и не нервничайте, не то я велю казнить вас на месте. Это, похоже, совсем не ободрило Шляпника; он продолжал переминаться с ноги на ногу, с тревогой поглядывая на Королеву, и в растерянности откусил большой кусок от чашки вместо бутерброда. Как раз в этот момент Алиса почувствовала очень странное ощущение, которое сильно ее озадачило, пока она не поняла, что же это было: она снова начала расти. Сначала она подумала, что ей надо встать и покинуть зал, но затем решила остаться, пока для нее будет хватать места. -- Может, не будешь так давить? -- сказала Соня, которая сидела рядом. -- Я еле могу дышать. -- Я ничего не могу поделать, -- кротко ответила Алиса, -- я расту. -- Ты не имеешь права расти здесь, -- сказала Соня. -- Не говори вздор, -- сказала Алиса уже более резко, -- ты ведь тоже растешь! -- Да, но я расту с пристойной скоростью, -- сказала Соня, -- а не этаким смехотворным манером. И она встала, очень рассерженная, и ушла в другой конец зала. Все это время Королева продолжала разглядывать Шляпника и, как раз когда Соня пересекла зал, приказала одному из судейских чинов: "Принесите мне список певших на последнем концерте!"; при этом несчастный Шляпник затрясся так, что с него слетели ботинки. -- Давайте показания, -- сердито повторил Король, -- или я велю вас казнить независимо от того, нервничаете вы или нет! -- Я человек маленький, ваше величество, -- начал Шляпник дрожащим голосом, -- и я лишь только что начал пить чай... не больше недели назад или около того... и что-то с бутербродом, он стал такой тонкий... и потом... пари, пари... -- Пороть кого? -- удивился Король. -- Пари, пари, нето... -- попытался ответить Шляпник. -- Разумеется, не то! Совершенно не то вы тут порете! -- гневно перебил Король. -- Вы что, за дурака меня держите? Продолжайте показания! -- Я человек маленький, -- продолжал Шляпник, -- и многие вещи парили... только Мартовский Заяц сказал... -- Я не говорил! -- тут же перебил Мартовский Заяц. -- Говорил! -- настаивал Шляпник. -- Отрицаю, -- заявил Мартовский Заяц. -- Он это отрицает, -- сказал Король, -- опустите эту часть. -- Ну, во всяком случае, Соня сказала... -- продолжал Шляпник и с опаской поглядел на Соню, ожидая, не станет ли и она отрицать; но Соня ничего не отрицала, потому что крепко спала. -- После этого, -- возобновил рассказ Шляпник, -- я отрезал себе еще бутерброд... -- Но что сказала Соня? -- спросил один из присяжных. -- Это я не могу вспомнить, -- сказал Шляпник. -- Вы должны вспомнить, -- заметил Король, -- или я велю вас казнить. Бедный Шляпник выронил чашку и бутерброд, и упал на одно колено. -- Я человек маленький, ваше величество... -- начал он. -- Вы и впрямь небольшой мастер говорить, -- сказал Король. Тут одна из морских свинок зааплодировала и была немедленно подавлена судейскими чинами. (Поскольку это довольно сложное слово, я объясню вам, как это было сделано. Они взяли большой холщовый мешок, засунули туда морскую свинку головой вперед, затянули отверстие мешка веревкой и уселись сверху.) "Хорошо, что я увидела, как это делается", -- подумала Алиса. -- Я часто читала в газетах 'Беспорядки были подавлены', и никогда не понимала, что это значит -- теперь буду знать." -- Если это все, что вам известно, то вы можете идти, -- продолжил Король. -- Я не могу идти, -- сказал Шляпник, -- я ведь стою на коленях. -- Тогда вы можете ползти, -- ответил Король. Тут вторая морская свинка зааплодировала, и была подавлена. "Итак, с морскими свинками покончено, -- подумала Алиса. -- Теперь дело пойдет лучше." -- Я, пожалуй, пойду допью чай, -- сказал Шляпник, со страхом глядя на Королеву, которая читала список певцов. -- Вы свободны, -- сказал Король, и Шляпник стремглав выскочил из зала суда, даже не задержавшись, чтобы надеть ботинки. -- И отрубите ему голову там снаружи, -- добавила Королева, обращаясь к одному из судейских; но Шляпник скрылся из глаз раньше, чем судейский успел дойти до двери. -- Вызовите следующего свидетеля! -- распорядился Король. Следующим свидетелем оказалась кухарка Герцогини. Она несла перечницу; и Алиса догадалась, кто это, прежде чем она вошла в зал, ибо публика у двери начала дружно чихать. -- Давайте ваши показания, -- сказал Король. -- Не-а, -- ответила кухарка. Король обеспокоенно посмотрел на Белого Кролика, который сказал, понизив голос: -- Ваше величество должны подвергнуть эту свидетельницу перекрестному допросу. -- Ну, должен так должен, -- меланхолично вздохнул Король, и, скрестив руки на груди и сведя глаза к самой переносице (так, что зрачки едва не пропали из виду), спросил низким голосом: -- Из чего делаются торты? -- Из перца, главным образом, -- ответила кухарка. -- Из патоки, -- раздался сонный голос позади нее. -- Схватите за шиворот эту Соню! -- завизжала Королева. -- Отрубите голову этой Соне! Вышвырните эту Соню из зала! Подавите ее! Ущипните ее! Оборвите ей усы! В течение нескольких минут в зале царила полная неразбериха, пока все пытались выдворить Соню, а к тому времени, как суматоха улеглась, кухарка исчезла. -- Неважно! -- сказал Король с большим облегчением. -- Вызывайте следующего свидетеля, -- и он негромко добавил, обращаясь к Королеве: -- Право же, дорогая, следующий перекрестный допрос должна проводить ты. У меня от этого голова болит! Алиса наблюдала за Белым Кроликом, который мял в руках список; ей было очень интересно, что из себя будет представлять следующий свидетель -- "пока что они собрали не больно-то много доказательств", сказала она себе. Вообразите ее удивление, когда Белый Кролик прочитал следующее имя: -- Алиса! Глава XII. Показания Алисы -- Здесь! -- крикнула Алиса, совершенно забыв от волнения, как она выросла за последние несколько минут, и вскочила столь поспешно, что опрокинула краем юбки скамью присяжных, так что те посыпались на головы толпы внизу и так и остались лежать вокруг, весьма напоминая золотых рыбок из аквариума, который она нечаянно опрокинула неделю назад. -- Ой, простите, пожалуйста! -- воскликнула она в ужасном смущении и принялась торопливо подбирать их, поскольку в голове у нее все стоял тот случай с рыбками, и ей смутно чудилось, что присяжных надо собрать и посадить обратно на скамью как можно быстрее, или они умрут. -- Процесс не может продолжаться, -- веско изрек Король, -- пока все присяжные не будут на надлежащих местах -- все, -- повторил он, подчеркивая последнее слово и сурово глядя на Алису. Алиса взглянула на скамью и увидела, что в спешке сунула Ящерицу Билла вверх ногами, так что бедняга лишь меланхолично помахивал хвостом, не имея возможности двигаться. Она быстро вытащила его и посадила правильно; "впрочем, это не так уж важно, -- сказала она себе, -- пожалуй, что так, что этак -- пользы для суда от него одинаково". Как только присяжные более-менее оправились от потрясения, вызванного падением, а их доски и карандаши были найдены и вручены им, они тут же приступили к работе, с великим усердием записывая историю происшествия -- все, кроме Ящерицы Билла, который, как видно, все никак не мог прийти в себя и лишь сидел с открытым ртом, уставясь в потолок. -- Что вам известно об этом деле? -- обратился Король к Алисе. -- Ничего, -- ответила Алиса. -- Вообще ничего? -- упорствовал Король. -- Вообще ничего, -- подтвердила Алиса. -- Это очень важно, -- сказал Король, поворачиваясь к присяжным. Они уже начали записывать это на своих досках, когда Белый Кролик перебил его. -- Ваше величество, конечно, имели в виду неважно, -- сказал он очень почтительным тоном, но при этом смотрел на Короля сердито и корчил ему страшные рожи. -- Конечно, я имел в виду неважно, -- поспешно сказал Король и принялся бормотать вполголоса "важно -- неважно -- важно -- неважно...", словно пытался определить, какое из слов звучит лучше. Одни присяжные записали "важно", другие -- "неважно". Алиса видела это, поскольку стояла достаточно близко, чтобы смотреть на их доски; "однако это не имеет никакого значения", -- подумала она про себя. В этот момент Король, который перед этим что-то торопливо писал в записной книжке, воскликнул: "Тишина!" и прочел по книжке: -- Правило Сорок Два. Всякий, чей рост превышает милю, должен покинуть зал суда. Все посмотрели на Алису. -- Во мне нет мили, -- сказала Алиса. -- Есть, -- сказал Король. -- Почти две мили, -- добавила Королева. -- Ладно, в любом случае я не уйду, -- сказала Алиса, -- к тому же это не настоящее правило, вы его только что выдумали. -- Это самое старое правило в книге, -- сказал Король. -- Тогда бы оно было Номер Один, -- сказала Алиса. Король побледнел и поспешно захлопнул книжку. -- Выносите вердикт, -- обратился он к присяжным тихим дрожащим голосом. -- Есть еще одно доказательство, с позволения вашего величества, -- сказал Белый Кролик, торопливо вскакивая с места, -- только что найдена эта бумага. -- Что в ней? -- спросила Королева. -- Я еще не открывал ее, -- ответил Белый Кролик, -- но, кажется, это письмо, написанное подсудимым... ээ... кому-то. -- Так и должно быть, -- заметил Король, -- писать никому, знаете ли, слишком уж необычно. -- Кому оно адресовано? -- спросил один из присяжных. -- На нем вовсе нет адреса, -- ответил Белый Кролик, -- тут вообще ничего не написано снаружи, -- он развернул бумагу, пока говорил, и добавил, -- на самом деле, это вообще не письмо; это стихи. -- Написаны почерком подсудимого? -- спросил другой присяжный. -- Нет, -- ответил Белый Кролик, -- и это-то как раз самое подозрительное. (Присяжные растерялись.) -- Очевидно, он подделал чужой почерк, -- сказал Король. (Присяжные вновь просветлели.) -- С позволения вашего величества, -- сказал Валет, -- я не писал этого, и они не могут доказать обратного: в конце не подписано имя. -- Если вы не подписались, -- сказал Король, -- это лишь ухудшает ваше положение. У вас должен был быть злой умысел, иначе вы бы поставили подпись, как честный человек. Раздались общие аплодисменты: это была первая по-настоящему умная вещь, сказанная Королем в этот день. -- Это доказывает его вину, -- сказала Королева. -- Это не доказывает ничего подобного, -- сказала Алиса. -- Вы ведь даже не знаете, о чем эти стихи! -- Прочтите их, -- сказал Король. Белый Кролик надел очки. -- Откуда мне следует начать, ваше величество? -- спросил он. -- Начните сначала, -- серьезно сказал Король, -- и читайте, пока не дойдете до конца; тогда остановитесь. Вот стихи, которые прочитал Белый Кролик: Они твердят: бывая с ним, Меня назвали вы. "Он мил, -- она сказала им, -- Но не пловец, увы." Он им сказал, хоть я не знал (А правда им видна): Что было б с вами, коль скандал Раздула бы она? Я ей -- один, они им -- два, А вы нам -- три иль пять; Моими бывшие сперва, Вернулись к вам опять. И будь я в дело вовлечен, Иль хоть она -- тогда Их отпустить велел бы он Свободно, как всегда. Лишь тот припадок с ней виной (Как замечал я всем), Что больше вам не быть стеной Меж нами, им и тем. Что ей так нравятся они, Пускай не знает свет. Ему -- ни слова! Сохрани Меж нами наш секрет. -- Это самое важное свидетельство из всех, что мы слышали доселе, -- сказал Король, потирая руки, -- так что пусть присяжные... -- Если кто-нибудь из них сможет объяснить эти стихи, -- сказала Алиса (она так выросла за последние минуты, что ничуточки не боялась перебивать его), -- я дам ему шестипенсовик. Я не верю, что здесь есть хоть капля смысла. Присяжные дружно записали на своих досках "Она не верит, что здесь есть хоть капля смысла", но никто из них не попытался объяснить стихи. -- Если здесь нет смысла, -- сказал Король, -- это избавляет нас от проблем, поскольку, сами понимаете, нам не придется искать таковой. И я еще не знаю... -- продолжал он, разворачиваю бумагу со стихами у себя на колене и глядя на них одним глазом, -- мне кажется, кое-какой смысл тут есть, в конце концов: "Но не пловец, увы" -- вы не пловец, не так ли? -- добавил он, поворачиваясь к Валету. Валет печально покачал головой. -- Разве я похожу на пловца? -- сказал он. (Он, несомненно, не походил, будучи целиком сделан из картона.) -- Очень хорошо, пойдем дальше, -- сказал Король и принялся бормотать стихи про себя. -- "А правда им видна" -- это, конечно, про присяжных... "Я ей -- один, они им -- два" -- ага, вот что он сделал с тортами, понимаете ли... -- Но там дальше "Вернулись к вам опять", -- заметила Алиса. -- Ну так вот же они! -- торжествующе воскликнул Король, указывая на торты на столе. -- Ничто не может быть яснее, чем это. Затем опять -- "Лишь тот припадок с ней виной" -- дорогая, я думаю, у тебя никогда не бывает припадков? -- обратился он к Королеве. -- Никогда! -- яростно закричала Королева, швыряя чернильницу в Ящерицу Билла. (Несчастный маленький Билл к этому времени уже перестал писать на доске пальцем, обнаружив, что он не оставляет следа; но теперь он снова принялся торопливо писать, пользуясь -- пока их хватало -- чернилами, стекавшими по его лицу.) -- Тогда это отпадает, -- сказал Король, с улыбкой оглядывая зал. Стояла мертвая тишина. -- Это каламбур, -- сердито добавил Король, и все засмеялись. -- Пусть присяжные вынесут свой вердикт, -- сказал Король, должно быть, уже в двадцатый раз за день. -- Нет, нет! -- сказала Королева. -- Сначала приговор -- потом вердикт. -- Чушь и ерунда! -- громко сказала Алиса. -- Что за идея -- выносить сначала приговор! -- Придержите язык! -- крикнула Королева, багровея. -- И не подумаю! -- ответила Алиса. -- Отрубить ей голову! -- завопила Королева во весь голос. Никто не двинулся. -- Кому вы страшны? -- сказала Алиса (к этому времени она уже выросла до своего нормального размера). -- Вы всего-навсего колода карт! И тут все карты поднялись в воздух и посыпались на нее; она слегка вскрикнула, наполовину от страха, наполовину от гнева, и попыталась отбиться от них... и обнаружила, что лежит на берегу реки, положив голову на колени сестры, которая осторожно смахивает с ее лица сухие листья, упавшие с деревьев. -- Просыпайся, Алиса, дорогая! -- сказала сестра. -- Ох, ну и долго же ты спала! -- Ой, я видела такой удивительный сон! -- сказала Алиса, и рассказала сестре -- насколько она могла вспомнить -- про свои странные приключения, о которых вы только что прочитали; и когда она закончила, сестра поцеловала ее и сказала: "Это и в самом деле был удивительный сон, дорогая; но теперь беги домой, а то опоздаешь к чаю." И Алиса встала и побежала, думая на бегу (насколько она могла это делать), какой же это все-таки был чудесный сон. Но ее сестра осталась сидеть на берегу, склонив голову на руку, глядя на закат и думая о маленькой Алисе и всех ее чудесных приключениях, пока тоже не начала дремать, и вот что ей привиделось: Сначала ей грезилась маленькая Алиса: снова миниатюрные ручки смыкались на ее колене, снова блестящие нетерпеливые глаза смотрели на нее снизу вверх -- она могла расслышать каждый оттенок ее голоса, и видела этот забавный жест, когда Алиса встряхивает головой, откидывая вечно лезущие в глаза волосы -- и в то же время она слышала -- или ей так казалось -- как все вокруг ожило и наполнилось странными существами из сна ее сестренки. Длинная трава шелестела у ее ног -- это спешил Белый Кролик; перепуганная Мышь с плеском плыла по соседней луже; слышно было, как гремят чайные чашки за столом у Мартовского Зайца и его друзей, продолжавших свое бесконечное чаепитие, и как резкий визгливый голос Королевы осуждает на казнь несчастных гостей; снова малыш-поросенок чихал на колене у Герцогини, в то время как вокруг бились тарелки и блюдца; снова слышался крик Грифона и скрип грифеля Ящерицы Билла, и полузадушенные взвизгивания подавленных морских свинок сливались с далекими рыданиями несчастного Якобы Черепахи. Так она сидела с закрытыми глазами, почти поверив, что находится в Стране Чудес, хотя и знала, что стоит ей снова открыть глаза, и все вокруг превратится в скучную реальность -- трава просто шелестит на ветру, а вода журчит оттого, что качается тростник; звон посуды превратится в позвякивание овечьих колокольчиков, а пронзительные крики Королевы станут голосом мальчишки-пастуха; чихание ребенка, и восклицания Грифона, и все прочие странные звуки окажутся (она знала это) просто смешанным шумом скотного двора, а мычание далекого стада займет место тяжких стенаний Якобы Черепахи. И наконец она представила себе, как ее маленькая сестренка в свое время сама станет взрослой женщиной; и как она сохранит, даже и в зрелые годы, простое и любящее детское сердце; и как она соберет вокруг себя уже других маленьких детей, и заставит их глаза блестеть от страстного желания услышать необыкновенные истории, может быть, даже этот давний сон о Стране Чудес; и как она будет делить с ними их простые огорчения и простые радости, вспоминая собственное детство и счастливые летние дни. Примечания переводчика [1] Речь идет о сестрах Лиддел: Первая -- Лорина (Lorina), Вторая -- Алиса (Alice) и Третья -- Эдит (Edith). Описываемая речная прогулка состоялась 4 июля 1862 года; Алисе тогда было 10 лет, однако в повести ей 7 (ее точный возраст указан во второй книге, "Алиса в Зазеркалье"). [2] Интересно, что перед этим Алиса уже открыла эту дверцу, и нигда не сказано, чтобы она вновь ее запирала -- да и зачем бы ей это понадобилось? Впрочем, в Стране Чудес, разумеется, дверь могла захлопнуться и сама собой, тем паче что такое случается и в обычном мире. [3] 9 футов -- это не так уж много, меньше трех метров; чтобы наплакать столько, размер явно недостаточный. Впрочем, не будем забывать, что дело происходит в Стране Чудес. [4] У Кэрролла именно так -- "руке", а не "лапе"; впрочем, столь респектабельный (хоть и пугливый) Кролик вполне этого заслуживает. [5] Стихотворение Исаака Уоттса (Isaac Watts, 1674-1748); как и большинство пародируемых Кэрроллом в этой книге, относится к дидактическим стишкам, которыми в изобилии пичкали британских детей. Трудолюбивая пчела Проводит с пользой день, И взятку с каждого цветка Ей собирать не лень. О, сколь старательно она Из воска строит сот, В котором сохранить должна Душистый сладкий мед! Пускай вот так, среди забот, Течет моя весна, Не то занятие найдет Ленивцу Сатана. Пускай в учебе и в трудах Проходят день за днем, Чтоб о растраченных годах Мне не жалеть потом. [6] Это вовсе не привычные нам кабинки для переодевания (хотя они играли и эту роль), а громоздкое сооружение викторианской эпохи, призванное ограждать купальщика от нескромных чужих взоров. Потому-то и располагались эти кабинки не на пляже, а в море, куда их затаскивали лошадьми. [7] Где моя кошка? (фр.) [8] У всех этих созданий есть реальные прототипы. Утка (Duck) -- каноник Дакворт (Duckworth), друг Льюиса Кэррола, сопровождавший его и девочек Лиддел на речной прогулке. Додо -- название вымершей птицы дронт и одновременно прозвище самого Кэрролла, который заикался, называя свое настоящее имя: "До-До-Доджсон". Лори -- разновидность австралийских попугаев, но в данном случае это еще и Лорина, старшая из сестер Лиддел (так что неудивительно, что у Алисы позже "конечно же" возник спор с Лори; "железный аргумент", приведенный Лори в этом споре, также взят из реальной жизни). Орленок (Eaglet) -- Эдит Лиддел, младшая сестра (поэтому в некоторых переводах Орленок носит имя "Эд", хотя у Кэрролла этого нет). [9] В оригинале он назван "cur", что, помимо переносного значения -- "дрянь, ничтожество" (пройдохой он, впрочем, тоже именуется, но ниже) -- имеет и прямое: "дворняга". Так что Хищник-то, может быть, вовсе и не кот, а пес! Тем паче что Мышь не любит ни тех, ни других. Хотя, конечно, в роли врага мыши естественней представить кота, да и действует он уж больно хитро -- целое судебное разбирательство затеял, собаки обычно более прямолинейны. В то же время рассказ Мыши остался неоконченным, так что как кот, так и пес могли появиться позже. Воистину, "много неясного в странной стране..." [10] Устрица, как известно, моллюск, т.е. существо замкнутое; чтобы выйти из себя, ей пришлось бы вылезти из раковины. Действительно непросто! [11] Кролик, вероятно, хотел сказать, что это понятно и ежу, но он слишком напуган, вот ему и мерещатся всякие ужасы. Хорек -- один из самых страшных врагов кроликов. [12] Если яблоки в Стране Чудес приходится копать, то, может, картошка растет там на деревьях? Увы, точные сведения на сей счет до нас не дошли. [13] Игрушка; когда крышку шкатулки открывают, внезапно распрямляется пружина, и выскакивает чертик. Вся соль в том, что это происходит неожиданно и должно напугать открывшего шкатулку. [14] На самом деле, план не слишком-то логичный, если вспомнить, что все проблемы с попаданием в сад начались как раз тогда, когда Алиса была нормального роста. Хотя, конечно, она могла надеяться отыскать другой вход, пошире и повыше. [15] Дидактическое стихотворение Роберта Саути (Robert Southey, 1774-1843) "Ты уж стар, папа Вильям, -- воскликнул юнец, -- Волос сед твой и редок, взгляни, Но и в старости здрав ты и крепок, отец; Отчего так? Прошу, объясни." "С юных дней я, -- сказал папа Вильям в ответ, -- Помнил: быстры мгновенья весны, И не тратил напрасно здоровья и сил, Словно больше они не нужны." "Ты уж стар, папа Вильям, -- воскликнул юнец, -- Где все радости? В прошлом они. Только ты не грустишь об ушедших годах; Отчего так? Прошу, объясни." "С юных дней я, -- сказал папа Вильям в ответ, -- Помнил: юность не вечна моя, И, поскольку о будущем думал всегда, Не жалею о прожитом я." "Ты уж стар, папа Вильям, -- воскликнул юнец, -- И к закату идут твои дни, Но ты весел, и смерть не пугает тебя; Отчего так? Прошу, объясни." "Сын, я весел, -- ответил старик, -- и хочу, Чтоб усвоил ты твердо вполне: С юных дней я о Господе не забывал, И Господь не забыл обо мне." [16] Интересно, что здесь при переводе на русский сам собой возникает каламбур, которого нет в оригинале. Ведь "угорь" по-русски -- и рыба, и прыщ; по-английски же (и, соответственно, у Кэрролла) -- только рыба (eel). [17] Заметим, что у Голубки весьма своеобразное представление о том, что змеям подходит и по нраву -- представление это прямо противоположно точке зрения самих змей; ведь Голубка пытается найти место, куда змеи не могли бы добраться. Неудивительно, что "Алиса все больше и больше недоумевала". [18] Кэрролл обыгрывает английскую поговорку "Улыбается, как чеширский кот". О ее происхождении имеются две гипотезы. Одни лингвисты полагают, что она возникла из-за трактирных вывесок в Чешире, изображавших скалившего зубы леопарда; другие -- что дело в чеширских сырах, которые одно время выпускали в форме головы улыбающегося кота. [19] Здесь пародируется слащаво-нравоучительное стихотворение Дж. Лэнгфорда (G. Langford) Будь мягче; лучше управлять Не страхом, а любовью; Будь мягче, чтоб не позволять Бесчинствовать злословью. Будь мягче с малыми детьми, Любовь их драгоценна; Добро в учители возьми, Ведь все на свете бренно. Будь мягче с юными; они Пути еще в начале; Еще придут лихие дни, Не приближай печали. Будь мягче и со стариком, Не рань больного сердца; Ведь жизнь его течет песком, И скоро хлопнет дверца. Будь мягче с тем, кто нищетой Отмечен, как проказой; Не умножай кручины той Своею грубой фразой. Будь мягче с тем, кто виноват; Его до преступленья Довел не твой ли грубый брат? Дай шанс для искупленья! Будь мягче; шепотом сердца Любовь соединяет, И Дружба резкого словца Отнюдь не применяет. Будь мягче; невеликий труд, Коль в сердце человечность, То радость и добро придут, Что подтверждает вечность. [20] В Англии существуют поговорки "безумен, как шляпник" и "безумен, как мартовский заяц". С зайцем все понятно -- в марте у них брачный период -- а вот почему шляпник? Оказывается, на протяжении долгого времени (даже еще и в XX веке) шляпники использовали при обработке фетра ртуть и часто становились жертвами ртутного отравления, при котором действительно поражается психика. [21] В предисловии к более позднему изданию Кэрролл дал ответ на эту загадку, основанный на сложном каламбуре: "Тем, что он может производить notes, которые при этом весьма flat". Здесь используются 3 значения слова notes -- заметки, музыкальные ноты и карканье, и 2 значения flat -- плоский и (применительно к нотам) фальшивый. Можно предложить и более простые отгадки, например -- "на нем тоже имеются перья". Тем не менее, весьма вероятно, что изначально эта загадка мыслилась как не имеющая ответа. [22] Имеется в виду английское выражение "Старик Время". [23] Имеется в виду стихотворение Джэйн Тэйлор (Jane Taylor, 1783-1827) Звездочка, гори, гори, С высоты на мир смотри. Как брильянт ты в вышине, Что ты есть, понять бы мне! Вот сокрылось солнце прочь, Мир одела мраком ночь, Всякий прочий свет погас -- Значит, наступил твой час. Путник шлет тебе привет: Если б не твой скромный свет, Не найти б ему пути. Звездочка, свети, свети. В темно-синей вышине И сквозь занавесь в окне Мне подмигивал твой глаз Ночью долгою не раз. Что ты есть, мне не понять, Но, как тьма придет, опять Путь скитальцу озари -- Звездочка, гори, гори. [24] Именно шесть, а не пять. Обычай пить чай в пять (five o'clock) установился в Англии позже. В семействе Лиддел чай пили в шесть часов. [25] Снова имеются в виду сестры Лиддел: Элси -- L.C. -- Lorina Charlotte, Лэси -- Lacie -- анаграмма имени Alice, Тилли -- Matilda -- прозвище Эдит. [26] Вообще-то пришлось, и совсем недавно. Но, может быть, просто во время процессии Королева пребывала в намного лучшем расположении духа? [27] Это английская пословица. Весьма отдаленный русский аналог -- "за погляд денег не берут". [28] Если бы Герцогиня не ошиблась, то сказала бы "Заботься о пенсе, а банкноты (фунты) придут сами" -- это английская пословица, ср. русское "Копейка рубль бережет". Однако вариант Герцогини имеет и самостоятельный смысл; некоторые даже считают его девизом художественного творчества. [29] Имитация черепахового супа; на самом деле приготовлялась обычно из телятины, поэтому на иллюстрациях к "Алисе" (в том числе -- к первому изданию) Якобы Черепаха часто изображается как гибрид черепахи с теленком. [30] Эта фраза присутствует в оригинале, и я, как честный переводчик, привожу ее, хотя в том варианте текста, который вы читаете, картинки может и не быть. На всякий случай: у грифона тело льва, а голова и крылья -- орла. Дальше будет еще одна ссылка на иллюстрацию -- в сцене суда. [31] Такая фраза действительно была обычной в счетах британских школ-интернатов, но имела, разумеется, иной смысл: дополнительная плата взималась за обучение детей факультативным предметам (французскому и музыке) и стирку их белья. [32] Прототипом послужило короткое стихотворение Мэри Ховитт (Mary Howitt, 1799-1888) "Паук и муха" "Приходите ко мне в гости! -- мухе говорил паук, Я трудился над убранством, не покладая рук. Над лестницей плетеной гостиная моя, Немало интересного там покажу вам я." "О, нет-нет! -- муха молвила, -- просить -- напрасный труд, Ведь те, кто к вам отправятся, назад уж не придут." [33] Еще одно нравоучительное стихотворение Исаака Уотса -- "Лентяй" Это голос лентяя, я слышал опять: "Не будите так рано! Я должен поспать!" Словно дверь на петлях, он к стене повернул Плечи, голову, брюхо, и снова заснул. "Чуть побольше поспать, и еше подремать." Так полжизни его забирает кровать. А когда он встает, то сидит, сложа руки, Или бродит бесцельно, страдая от скуки. Я в саду его видел одни сорняки, Терн да дикий шиповник там тянут ростки. Деньги тают, до дыр прохудился костюм, Голодать иль просить -- к сим все сводится двум. Я его посетил, все надеясь найти, Что с порочного он отвратился пути; Он рассказывал мне, как о яствах мечтал, Но не думал, и Библию мало читал. И сказал я себе: "Вот наглядный урок, Кем я стал бы, коль мной овладел бы порок; Но спасибо друзьям, в неусыпной заботе Вкус привившим мне к чтению книг и работе." [34] Интересно, что обитатели Страны Чудес безошибочно чувствуют, что Алиса читает неправильно; однако когда они сами принимаются петь, у них тоже выходит нечто весьма далекое от оригинала, но это их не смущает. Может быть, Кэрролл просто не заметил этого противоречия? Но не будем думать об авторе плохо: наверное, он просто лишний раз хотел посмеяться над теми, кто замечает только чужие недостатки. [35] Пародируется модная в то время песня "Вечерняя звезда" (автор слов и музыки -- James Sayles). К сожалению, в этом единственном случае для передачи рефрена пришлось отклониться от стихотворного размера оригинала (который в четвертой строке куплета тот же, что и в остальных) -- что поделать, "Звезда вечерняя, красивая звезда" по-русски звучит длиннее, чем по-английски. Тем не менее, в переводе пародии размер соблюден точно (перенос одной буквы слова -- тоже особенность пародии Кэрролла). Красивая звезда, с высоты Свет свой струишь серебряный ты, Но далека от земли всегда Звезда вечерняя, красивая звезда Припев: Красивая, Красивая, Звезда вечерняя, Красивая звезда Чудится мне, ты зовешь: решись, Следуй за мной, поднимайся ввысь, На крыльях духа -- прочь от земли, В царства любви, что в заоблачной дали. Припев Ярко сияй с неземных высот, Пусть наши души любовь сплетет, Хоть далека от земли всегда Звезда вечерняя, красивая звезда Припев [36] Единственная песенка, которую Кэрролл приводит, не пародируя. Впрочем, хоть форма и не меняется, смысл выворачивается наизнанку: в песне Валет виновен, а Король умен, в книге же все наоборот. Вот полный текст этой детской песенки: Дама Червей в честь летних дней Наделала тортов, Валет Червей был всех наглей, Их -- хвать, и был таков. Дворян и слуг объял испуг, Все обращают взор На Короля, и рек Король: "Я вижу, кто здесь вор! В любой кусок фруктовый сок Проник до глубины, Вор слишком глуп: не вытер губ! Следы греха видны!" И всяк искал: кто ж тот нахал? Лишь не искал валет -- Он губы тер, признав позор, Не знал, что сока нет. [37] По итогам судебного заседания присяжные выносят вердикт -- виновен или не виновен обвиняемый. Суд выносит обвинительный приговор (определяет наказание) лишь после вердикта "виновен", иначе подсудимого оправдывают. Разумеется, вердикт присяжных выносится лишь в конце заседания, после того, как выслушаны свидетели, прокурор и адвокат (заметим, что двое последних на процессе над Валетом вообще не присутствуют).