лся ужом, раскинув руки, как крылья.) - А-а! - сказал Король. - Это Англосаксонский Гонец со своими англосаксонскими позами (*53). Он всегда так, когда думает о чем-нибудь веселом. А зовут его За и Атс (*54). - "Мою любовь зовут на З", - быстро начала Алиса (*55). - Я его люблю, потому что он Задумчивый. Я его боюсь, потому что он Задира. Я его кормлю... Запеканками и Занозами. А живет он... - Здесь, - сказал Король, и не помышляя об игре: пока Алиса искала город на 3, он в простоте душевной закончил ее фразу. - А второго гонца зовут Болванс Чик, - прибавил Король. - У меня их _два_ - один бежит туда, а другой - оттуда. - Прошу вас... - начала Алиса. - Не попрошайничай, - сказал Король строго. - Порядочные люди этого не делают! - Я просто хотела сказать: "Прошу вас, объясните мне это, пожалуйста". Как это: один бежит туда, а другой оттуда? Я не понимаю... - Но я же тебе говорю: у меня их _два_! - отвечал Король нетерпеливо. - Один живет, другой - хлеб жует. В эту минуту к ним подбежал Гонец: он так запыхался, что не мог произнести ни слова - только махал руками и строил бедному Королю рожи. - Эта молодая особа любит тебя, потому что ты задумчивый, - сказал Король, представляя Алису. Он надеялся отвлечь внимание Гонца, но тщетно - Англосаксонский Гонец не бросил своих штучек, а только бешено завращал глазами и принялся выкидывать одно коленце чуднее другого. - Ты меня пугаешь! - сказал Король. - Мне дурно... Дай мне запеканки! К величайшему восторгу Алисы, Гонец тут же открыл сумку, висевшую у него через плечо, вынул запеканку и подал Королю, который с жадностью ее проглотил. - Еще! - потребовал Король. - Больше не осталось - одни занозы, - ответил Гонец, заглянув в сумку. - Давай занозы, - прошептал Король, закатывая глаза. Занозы Королю явно помогли, и Алиса вздохнула с облегчением. - Когда тебе дурно, всегда ешь занозы, - сказал Король, усиленно работая челюстями. - Другого такого средства не сыщешь! - Правда? - усомнилась Алиса. - Можно ведь брызнуть холодной водой или дать понюхать нашатырю. Это лучше, чем занозы! - Знаю, знаю, - отвечал Король. - Но я ведь сказал: "Другого такого средства не сыщешь!" _Другого_, а не _лучше_! Алиса не решилась ему возразить. - Кого ты встретил по дороге? - спросил Король Гонца, протягивая руку за второй порцией заноз. - Никого, - отвечал Гонец. - Слышал, слышал, - сказал Король. - Эта молодая особа тоже его видела. Он, значит, не так быстро бегает, как ты? - Я стараюсь, как могу, - отвечал угрюмо Гонец. - Никто меня не обгонит! - Конечно, не обгонит, - подтвердил Король. - Иначе он пришел бы сюда первым! Что ж, ты теперь отдышался, скажи-ка, что слышно в городе? - Лучше я шепну вам на ухо, - сказал Гонец и, поднеся руки трубкой ко рту, нагнулся к Королю. Алиса огорчилась - ей тоже хотелось знать, что происходит в городе. Но Гонец гаркнул Королю прямо в ухо: - Они опять взялись за свое! - _Это_, по-твоему, шепот? - вскричал бедный Король, подскочив на месте и передергивая плечами. - Не смей больше так кричать! А не то живо велю тебя поджарить на сливочном масле! У меня в голове все гудит, словно там землетрясение! - Маленькое такое землетрясеньице, - подумала про себя Алиса. Вслух же она спросила: - Кто взялся за свое? - Как - кто? Единорог и Лев, конечно, - отвечал Король. - Смертный бой за корону? - спросила Алиса. - Ну, конечно, - сказал Король. - Смешнее всего то, что они бьются за _мою_ корону! Побежим, посмотрим? И они побежали. На бегу Алиса твердила про себя слова старой песенки: Вел за корону смертный бой со Львом Единорог (*56). Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог, Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог, А после их под барабан прогнали за порог. - Кто... победит... получит... корону? - спросила Алиса, тяжело дыша. - Ну, нет! - сказал Король (*57). - Что это тебе в голову пришло? - Будьте так добры... - проговорила, задыхаясь, Алиса. - Давайте сядем на минутку... чтоб отдышаться немного. - Сядем _на_ Минутку? - повторил Король. - И это ты называешь _добротой_? К тому же Минутку надо сначала поймать. А мне это не под силу! Она пролетает быстро, как Брандашмыг! За ней не угонишься! У Алисы от бега перехватило дыхание - она не могла в ответ сказать ни слова. Молча они побежали дальше, пока не увидели, наконец, огромную толпу, окружившую Льва и Единорога, которые бились так, что пыль стояла столбом... Поначалу Алиса никак не могла разобрать, где Лев, а где Единорог, но, наконец, узнала Единорога по торчащему вперед рогу. Они протиснулись вперед и стали рядом со вторым Гонцом, Болванс Чиком, который наблюдал бой, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой - бутерброд. - Его только что выпустили из тюрьмы, - шепнул Зай Атс Алисе. - А когда его взяли, он только что начал пить чай. В тюрьме же их кормили одними устричными ракушками. Вот почему он так голоден. И, подойдя к Болванс Чику, он нежно обнял его за плечи. - Как поживаешь, дитя? - спросил он. Болванс Чик оглянулся, кивнул и снова принялся жевать. - Хорошо тебе было в тюрьме, дитя? - спросил Зай Атс. Болванс Чик снова оглянулся: из глаз его упали две слезы - и опять он не сказал ни слова. - Что же ты молчишь? - нетерпеливо вскричал Зай Атс. Но Болванс Чик только откусил еще хлеба и запил его чаем. - Что же ты молчишь? - воскликнул Король. - Как тут они дерутся? Болванс Чик сделал над собой отчаянное усилие и разом проглотил большой кусок хлеба с маслом. - Очень хорошо, - отвечал он, давясь. - Каждый из них вот уже около восьмидесяти семи раз был сбит с ног! - Значит, скоро им подадут черный хлеб и пирог? - спросила, осмелев, Алиса. - Да, уже все готово, - отвечал Болванс Чик. - Я даже отрезал себе кусочек. Тут бой прекратился, и Лев с Единорогом уселись, тяжело дыша, на землю. - Перерыв - десять минут! - закричал Король. - Всем подкрепиться! Гонцы вскочили на ноги и обнесли всех хлебом. Алиса взяла кусочек на пробу, но он был очень сухой. - Вряд ли они будут сегодня еще драться, - сказал Король Болванс Чику. - Поди, вели барабанщикам начинать! Болванс Чик кинулся исполнять приказание. Алиса молча смотрела ему вслед. Вдруг она оживилась. - Смотрите! Смотрите! - закричала она. - Вон Белая Королева! Выскочила из лесу и бежит через поле! (*58) Как эти Королевы _носятся_! - Ей, видно, кто-то грозит, - проговорил Король, не поднимая глаз. - Какой-нибудь враг! Тот лес ими так и кишит! - Разве вы не поспешите ей на помощь? - спросила Алиса, не понимая, почему он так спокоен. - Ни к чему! Ни к чему! - сказал Король. - Она так бегает, что ее не догонишь! Все равно что пытаться поймать Брандашмыга! Но, если хочешь, я сделаю о ней запись в своей книжке... Он открыл книжку и начал писать. "Она такое милое и доброе существо", - произнес он вполголоса и взглянул на Алису. - Как писать "существо" - через "е" или "и"? Мимо, сунув руки в карманы, прошествовал Единорог. - Сегодня я взял верх, - бросил он небрежно, едва взглянув на Короля. - Слегка, - нервно отвечал Король. - Только зачем вы проткнули его насквозь? - Больно ему не было, - сказал Единорог спокойно. И пошел было мимо. Но тут взгляд его упал на Алису. Он круто повернулся и начал разглядывать ее с глубочайшим отвращением. - Это... что... такое? - спросил он наконец. - Это детеныш, - с готовностью ответил Зай Атс. Он подошел к Алисе и, представляя ее, широко повел обеими руками, приняв одну из англосаксонских поз. - Мы только сегодня ее нашли! Это самый настоящий, живой детеныш - живее некуда! - А я-то всегда был уверен, что дети - просто сказочные чудища, - заметил Единорог. - Как ты сказал? Она живая? - Она говорящая, - торжественно отвечал Зай Атс. Единорог задумчиво посмотрел на Алису и проговорил: - Говори, детеныш! Губы у Алисы дрогнули в улыбке, и она сказала: - А, знаете, я всегда была уверена, что единороги - просто сказочные чудища! Я никогда не видела живого единорога! - Что ж, теперь, когда мы _увидели_ друг друга, - сказал Единорог, - можем договориться: если ты будешь верить в меня, я буду верить в тебя! Идет? - Да, если вам угодно, - отвечала Алиса. - Подавай-ка пироги, старина, - продолжал Единорог, поворачиваясь к Королю. - Черный хлеб я в рот не беру! - Сейчас, сейчас, - пробормотал Король и подал знак Болванс Чику. - Открой сумку - да поживее! - прошептал он. - Да не ту, там одни занозы! Болванс Чик вынул из сумки огромный пирог и дал его Алисе подержать, а сам достал еще блюдо и большой хлебный нож. Как там столько уместилось, Алиса понять не могла. Все это было похоже на фокус в цирке. В это время к ним подошел Лев - вид у него был усталый и сонный, глаза то и дело закрывались. - А это что такое? - спросил он, моргая, голосом глухим и глубоким, словно колокол (*59). - Попробуй _отгадай_! - воскликнул радостно Единорог. - Ни за что не отгадаешь! Я и то не смог! Лев устало посмотрел на Алису. - Ты кто? - спросил он, зевая после каждого слова. - Животное?.. Растение?.. Минерал?.. Не успела Алиса и рта раскрыть, как Единорог закричал: - Это сказочное чудище - вот это кто! - Что ж, угости нас пирогом, Чудище, - сказал Лев и улегся на траву, положив подбородок на лапы. И, взглянув на Короля и Единорога, прибавил: - Да сядьте вы! Только смотрите мне - пирог делить по-честному! Королю, видно, не очень-то хотелось сидеть между Единорогом и Львом, но делать было нечего: другого места для него не нашлось. - А вот _сейчас_ можно бы устроить великолепный бой за корону, - сказал Единорог, хитро поглядывая на Короля. Бедный Король так дрожал, что корона чуть не слетела у него с головы. - Я бы легко одержал победу, - сказал Лев. - Сомневаюсь, - заметил Единорог. - Я ж тебя прогнал по всему городу, щенок, - разгневался Лев и приподнялся. Ссора грозила разгореться, но тут вмешался Король. Он очень нервничал, и голос его дрожал от волнения. - По всему городу? - переспросил он. - Это немало! Как вы гонялись - через старый мост или через рынок? Вид со старого моста не имеет себе равных... - Не знаю, - проворчал Лев и снова улегся на траву. - Пыль стояла столбом - я ничего не видел. Что это Чудище так долго режет пирог? Алиса сидела на берегу ручейка, поставив большое блюдо себе на колени, и прилежно водила ножом. - Ничего не понимаю! - сказала она Льву (она уже почти привыкла к тому, что ее зовут Чудищем). - Я уже отрезала несколько кусков, а они опять срастаются! - Ты не умеешь обращаться с Зазеркальными пирогами, - заметил Единорог. - Сначала раздай всем пирога, а потом разрежь его! Конечно, это было бессмысленно, но Алиса послушно встала, обнесла всех пирогом, и он тут же разделился на три части. - А _теперь_ разрежь его, - сказал Лев, когда Алиса села на свое место с пустым блюдом в руках. - Это нечестно! - закричал Единорог (Алиса в растерянности смотрела на пустое блюдо, держа в руке нож.). - Чудище дало Льву кусок вдвое больше моего! (*60) - Зато себе оно ничего не взяло, - сказал Лев. - Ты любишь сливовый пирог, Чудище? Не успела Алиса ответить, как забили барабаны. Она никак не могла понять, откуда раздается барабанная дробь, но воздух прямо дрожал от нее. Барабаны гремели все громче и громче и совсем оглушили Алису. Она вскочила на ноги и в ужасе бросилась бежать, перепрыгнув через ручеек. Краем глаза она увидала, как Лев и Единорог поднялись с места, разгневавшись, что их оторвали от еды, а потом упала на колени и зажала руками уши, тщетно стараясь приглушить этот отчаянный грохот. - Если сейчас они не убегут из города, - подумала она, - тогда уж они останутся тут навек! 8. "ЭТО МОЕ СОБСТВЕННОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ!" Немного спустя шум постепенно затих, и наступила такая мертвая тишина, что Алиса в тревоге подняла голову. Вокруг не было видно ни души. Уж не приснились ли ей и Лев, и Единорог, и странные Англосаксонские Гонцы, подумала Алиса. Но на земле, у ее ног все еще лежало огромное блюдо, на котором она пыталась разрезать пирог. - Значит, все это мне не приснилось! - сказала про себя Алиса. - А, впрочем, может, все мы снимся кому-нибудь еще? Нет, пусть уж лучше это будет _мой_ сон, а не сон Черного Короля! Подумав, она жалобно продолжала: - Не хочу я жить в чужом сне! Вот пойду и разбужу его! Посмотрим, что тогда будет! В эту минуту мысли ее были прерваны громким криком: - Эй, остановись! Шах тебе! Шах! Она подняла глаза и увидела, что на нее во весь опор несется Черный Конь, на котором, размахивая огромной дубинкой, сидит закованный в черные латы Рыцарь. Доскакав до Алисы, Конь остановился (*61). - Ты моя пленница! - крикнул Рыцарь и свалился с коня. Алиса попятилась; правда, она испугалась больше за него, чем за себя, и с волнением следила, как Рыцарь снова вскарабкался в седло. Усевшись поудобнее, он снова начал: - Ты моя плен... Но тут его прервал чей-то голос: - Эй, остановись! Шах тебе! Шах! Алиса удивленно оглянулась. Это был Белый Рыцарь, сидящий на Белом Коне (*62). Он подскакал к Алисе и тоже свалился на землю, а потом снова вскарабкался в седло. Рыцари сидели на своих Конях и молча смотрели друг на друга. Алиса с недоумением переводила взгляд с одного на другого. - Это _я_ взял ее в плен! - сказал, наконец, Черный Рыцарь. - Да, но потом явился _я_ и спас ее! - ответил Белый Рыцарь. - Что ж, в таком случае придется нам решить спор в честном поединке, - предложил Черный Рыцарь, снимая с луки шлем в форме конской головы и надевая его на голову. - Биться будем по всем правилам, конечно? - спросил Белый Рыцарь и тоже надел шлем. - Я всегда бьюсь только так, - ответил Черный Рыцарь. И они скрестили дубинки с такой силой, что Алиса в страхе спряталась за дерево. - Интересно, - подумала она, робко выглядывая из своего убежища, - какие у них правила? Первое, по-моему, такое: если один Рыцарь ударит другого дубинкой, он сшибает его с лошади, а если промахнется - падает сам... А второе правило должно быть такое: дубинки надо держать обеими руками, как держат их Панч и Джуди, когда дерутся (*63). Как эти Рыцари гремят, когда падают на землю! Можно подумать, что дюжину каминных щипцов швыряют о каминную решетку. А Кони какие спокойные! Рыцари падают, залезают на них снова, а они и ухом не ведут! Было еще одно правило, которого Алиса, видно, не заметила: когда Рыцари летели с коней, падали они всегда на голову. Этим и кончилась битва: оба Рыцаря ударились о землю головами и полежали немного рядышком. Потом они поднялись и пожали друг другу руки; Черный Рыцарь уселся в седло и ускакал. - Блестящая победа, правда? - спросил, подъезжая к Алисе, Белый Рыцарь и перевел дыхание. - Не знаю, - отвечала с сомнением Алиса. - Мне что-то не хочется, чтобы меня брали в плен. Я хочу быть Королевой. - Ты ею и будешь, когда перейдешь через следующий ручеек, - сказал Белый Рыцарь. - Я провожу тебя до опушки, а потом вернусь обратно - такой у меня ход! - Большое спасибо, - сказала Алиса. - Помочь вам снять шлем? Самому Рыцарю это, видно, было не под силу. С большим трудом Алиса освободила его наконец из шлема. - Вот теперь можно вздохнуть свободнее, - сказал Рыцарь, пригладил обеими руками взлохмаченные волосы и повернулся к Алисе. У него было доброе лицо и большие кроткие глаза (*64). Алиса подумала, что в жизни не видала такого странного воина. На нем были жестяные латы - огромные, словно с чужого плеча, а на спине болтался вверх дном и с откинутой крышкой необычной формы деревянный ящик для писем. Алиса разглядывала его с большим любопытством. - Я вижу, тебе нравится мой ящик, - приветливо заметил Рыцарь. - Это мое собственное изобретение! У меня в нем одежда и бутерброды. Надеваю я его, как видишь, вверх дном, и дождь в него не попадает. - Зато все остальное из него _выпадает_! - мягко сказала Алиса. - Вы знаете, что крышка у него открыта? - Нет, - ответил Рыцарь, и тень досады скользнула по его лицу. - Значит, все мои вещи выпали! Тогда зачем он мне? С этими словами он отстегнул ящик и размахнулся, чтобы бросить его в кусты, но тут, видно, в голову ему пришла какая-то мысль, и он осторожно повесил его на дерево. - Догадываешься, зачем? - спросил он Алису. Алиса покачала головой. - А вдруг пчелы совьют там гнездо - тогда у меня будет мед! - Но у вас на седле висит улей... или что-то вроде улья, - сказала Алиса. - Да, это очень хороший улей, - недовольно согласился Рыцарь. - Самого лучшего качества! Но пчелам он почему-то не нравится! У меня здесь есть еще и мышеловка. Видно, мыши отгоняют пчел. Или пчелы - мышей. Не знаю... - А я как раз думала: зачем вам мышеловка, - сказала Алиса. - Трудно представить себе, что на Конях живут мыши... - Трудно, но _можно_, - ответил Рыцарь. - А я бы не хотел, чтобы они по мне бегали. - Видишь ли, - продолжал он, помолчав, - нужно быть готовым _ко всему_! Вот почему у моего Коня на ногах браслеты. - А это зачем? - заинтересовалась Алиса. - Чтобы акулы не укусили, - ответил Белый Рыцарь. - Это мое собственное изобретение! Помоги-ка мне забраться на коня. Я выведу тебя на опушку. А это блюдо для чего? - Для пирога, - сказала Алиса. - Тогда давай прихватим его с собой, - предложил Рыцарь. - Оно нам очень пригодится, если мы найдем пирог. Подержи-ка суму, - я его туда засуну... Это оказалось нелегко. Алиса крепко держала суму в руках, но Белый Рыцарь был _очень_ неловок: вместо того, чтобы положить в суму блюдо, он все падал в нее сам. Наконец, блюдо было втиснуто. - Конечно, места там для него маловато, - заметил Рыцарь. - Сума битком набита подсвечниками, но что поделаешь! И он подвесил суму к седлу, с которого свисали пучки моркови, каминные щипцы и еще всякая всячина. - Надеюсь, волосы у тебя сегодня хорошо приклеены? - спросил Рыцарь, когда они тронулись в путь. - Не лучше, чем всегда, - с улыбкой отвечала Алиса. - Этого мало, - встревожился Рыцарь. - Ветер тут в лесу _такой_ сильный, что прямо рвет волосы с корнем! - А вы еще не придумали средства от вырывания волос? - спросила Алиса. - Нет, но зато я придумал средство от _выпадания_, - отвечал Рыцарь. - Какое же? Мне бы очень хотелось узнать! - Берешь палочку и ставишь ее на голову, чтобы волосы вились вокруг нее, как плющ. Волосы почему падают? Потому, что свисают _вниз_. Ну а _вверх_ падать невозможно! Это мое собственное изобретение! Можешь его испробовать, если хочешь! Средство это показалось Алисе не очень-то хорошим, и она молча шла рядом, время от времени останавливаясь, чтобы помочь бедному Рыцарю, который _не слишком-то_ хорошо держался на Коне. Стоило Коню остановиться (а он то и дело останавливался), как Рыцарь тут же летел вперед, а когда Конь снова трогался с места (обычно он делал это рывком), Рыцарь тотчас падал назад. В остальном он совсем неплохо держался в седле - только временами валился еще и набок. Падал он, как правило, прямо на Алису - поэтому она вскоре решила не держаться _слишком_ близко к Коню. В пятый раз помогая Рыцарю подняться с земли, она рискнула заметить: - Вы, должно быть, не часто ездите верхом? Белый Рыцарь очень удивился. - Почему ты так думаешь? - спросил он дрожащим от обиды голосом и залез в седло, держась одной рукой за Алисины волосы, чтобы не свалиться с другого бока. - Если много ездить верхом, то не будешь так часто падать. - Я езжу много, - отвечал Рыцарь торжественно. - Очень много! - Ах, вот как! - сказала Алиса как могла сердечнее. Больше она ничего не могла придумать. Они продолжали свой путь молча - Рыцарь ехал, крепко закрыв глаза, и лишь изредка что-то бормотал, а Алиса с тревогой ждала, когда он опять упадет. - Великое искусство верховой езды, - сказал вдруг громко Рыцарь и взмахнул правой рукой, - заключается в том, чтобы держать... Он замолчал так же внезапно, как и начал, потому что свалился головой вперед - прямо на дорожку, по которой шла Алиса. На этот раз она перепугалась и, помогая ему подняться, взволнованно спросила: - Вы ничего себе не сломали? - Ничего существенного, - отвечал Рыцарь, словно одно-два ребра не шли в счет. - Как я и говорил, великое искусство верховой езды заключается в том, чтобы... правильно держать равновесие. Вот так... Он отпустил узду и распростер руки в стороны, чтобы показать Алисе, что он имеет в виду, - на этот раз он упал навзничь, прямо под копыта своего Коня. И, пока Алиса ставила его на ноги, он, не переставая, бормотал: - Я езжу много. Очень много! Тут Алиса потеряла терпение. - Нет, это просто смешно! - воскликнула она. - Вам бы ездить на деревянной лошадке! Знаете, такая... на колесиках! - А что, у таких ход легче? - заинтересовался Рыцарь и обнял своего Коня обеими руками за шею. И хорошо сделал, а то свалился бы опять на землю. - О, гораздо легче, - фыркнула Алиса. - Достану себе такую лошадку, - задумчиво сказал Рыцарь. - Одну или две... Или несколько... Наступило молчание. Немного спустя Рыцарь произнес: - Я сделал много замечательных открытий. Ты, конечно, заметила, когда меня поднимала, что я о чем-то думал? - Да, вид у вас был _задумчивый_, - согласилась Алиса. - В этот миг я как раз изобретал новый способ перелезания через калитку. Хочешь послушать? - Пожалуйста, - сказала Алиса вежливо. - Вот как я до этого додумался, - продолжал Рыцарь. - Понимаешь, я рассуждал так: единственная трудность в ногах - как поднять их наверх. _Голова_ и так наверху! Значит, так: сначала кладем голову на калитку - голова, значит, уже наверху. Потом становимся на голову - тогда и ноги тоже наверху, правда? И перемахиваем на ту сторону! - Конечно, если удастся это сделать, через калитку перелезешь, - сказала с сомнением Алиса. - Но вам не кажется, что все это не так-то просто? - Я еще не пробовал, - отвечал серьезно Рыцарь, - и ничего не могу сказать наверняка... Но ты, пожалуй, права, это _не очень_ просто... Эта мысль его так огорчила, что Алиса поспешно переменила тему. - Какой у вас шлем забавный! - весело заметила она. - Это тоже ваше изобретение? Рыцарь с гордостью поглядел на шлем, свисавший с седельной луки. - Да, - ответил он. - Но я изобрел и другой, гораздо лучше этого. С виду он похож на огромную сахарную голову. Когда я падал с лошади, он упирался тут же концом в землю, так что падать мне было _совсем_ недалеко. Одно нехорошо, конечно, было - я мог упасть и _в_ него. Однажды так и случилось; хуже всего, что только я застрял в шлеме, как вдруг подъезжает второй Белый Рыцарь и надевает его на себя. Он думал, это его шлем... Белый Рыцарь рассказывал все это так серьезно, что Алиса не посмела улыбнуться. - Должно быть, шлем оказался ему до боли тесен, - проговорила она, едва сдерживая смех. - Ведь в нем сидели вы! - Пришлось мне лягнуть его ногой, - отвечал Рыцарь без тени улыбки. - Тогда он, наконец, догадался снять шлем. Нелегко ему было вытащить меня оттуда, а ведь хватка у него крепкая, как... как... как... ром! - Ну, это совсем другая крепость! - заметила Алиса. - Уверяю тебя, тут были всякие крепости - и та и эта! В волнении Рыцарь воздел руки к небу - и тотчас вылетел из седла и шлепнулся головой в канаву. Алиса бросилась к нему. Падение было неожиданным - на этот раз ему удалось довольно долго продержаться в седле, и Алиса боялась, не _ушибся_ ли он. Из канавы торчали одни лишь ноги, но, услышав, что он продолжает как ни в чем не бывало говорить, она успокоилась. - Самые разные крепости, уверяю тебя! И все же с его стороны это было неосторожно - взять и надеть чужой шлем, да еще вместе с хозяином! - Как это вы можете _говорить_ вниз головой, да еще так спокойно? - спросила Алиса, вытаскивая его за ноги из канавы. Рыцарь, казалось, очень удивился ее вопросу. - Неважно, где находится мое тело, - сказал он. - Мой ум работает, не переставая. Чем ниже моя голова, тем глубже мои мысли! Да-да! Чем ниже - тем глубже! Помолчав, он прибавил: - Самым остроумным моим изобретением был новый пудинг! Я изобрел его, пока ел второе! - И его успели приготовить на третье? - спросила Алиса. - Вот это _быстрота_! - _Нет_, - протянул задумчиво Рыцарь, - на третье не успели! Не успели на _третье_! - Значит, его приготовили на завтра? Вряд ли вам захотелось два пудинга в день? - Нет, не _на завтра_! - повторил Рыцарь все так же задумчиво. - На завтра _не успели_! Он повесил голову и мрачно произнес: - Боюсь, что его вообще не _приготовили_! Боюсь, что его вообще _никогда_ не приготовят! А какое это было остроумное изобретение! - А из чего он делается? - спросила Алиса, желая хоть как-то его приободрить. Она увидела, что бедный Рыцарь совсем пал духом. - В основном из промокашки, - отвечал Рыцарь со стоном. - Боюсь, что это не очень-то вкусно... - _Одна_ промокашка, конечно, не очень вкусна, - прервал ее с волнением Рыцарь. - Но если смешать ее еще кое с чем - с порохом, например, или с сургучом - тогда совсем другое дело! Но здесь я должен тебя оставить... Они вышли на опушку леса. Алиса вздрогнула от неожиданности - в эту минуту она думала только о пудинге. - Ты загрустила? - огорчился Рыцарь. - Давай я спою тебе в утешение песню. - А она очень длинная? - спросила Алиса. В этот день она слышала столько стихов! - Она длинная, - ответил Рыцарь, - но очень, _очень_ красивая! Когда я ее пою, все _рыдают_... или... - Или что? - спросила Алиса, не понимая, почему Рыцарь вдруг остановился. - Или... не рыдают (*65). Заглавие этой песни называется "_Пуговки для сюртуков_". - Вы хотите сказать - песня так называется? - спросила Алиса, стараясь заинтересоваться песней. - Нет, ты не понимаешь, - ответил нетерпеливо Рыцарь. - Это _заглавие_ так называется. А _песня_ называется "_Древний старичок_". - Мне надо было спросить: это _у песни_ такое _заглавие_? - поправилась Алиса. - Да нет! _Заглавие_ совсем другое. "_С горем пополам_!" Но это она только так _называется_! - А песня эта _какая_? - спросила Алиса в полной растерянности. - Я как раз собирался тебе об этом сказать. "_Сидящий на стене_"! Вот какая это песня! Музыка собственного изобретения! (*66) С этими словами он остановил Коня, отпустил поводья и, медленно отбивая такт рукой, запел с выражением блаженства на своем добром и глупом лице. Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по Зазеркалью, яснее всего она запомнила это. Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед ней, словно все это случилось только вчера: кроткие голубые глаза и мягкая улыбка Рыцаря, заходящее солнце, запутавшееся у него в волосах, ослепительный блеск доспехов, Конь, мирно щиплющий траву у ее ног, свесившиеся на шею Коня поводья и черная тень леса позади - она запомнила все, все до мельчайших подробностей, как запоминают поразившую воображение картину. Она прислонилась к дереву, глядя из-под руки на эту странную пару и слушая, словно в полусне, грустный напев (*67). - А музыка вовсе _не его_ изобретения, - подумала Алиса. - Я эту музыку знаю. Это песня "_Я все вам отдал, все, что мог_..." (*68). Она стояла и внимательно слушала Рыцаря, но рыдать - не рыдала. Я рассказать тебе бы мог. Как повстречался мне Какой-то древний старичок. Сидящий на стене. Спросил я: "Старый, старый дед, Чем ты живешь? На что?" Но проскочил его ответ, Как пыль сквозь решето. - Ловлю я бабочек больших На берегу реки, Потом я делаю из них Блины и пирожки И продаю их морякам - Три штуки на пятак. И, в общем, с горем пополам. Справляюсь кое-как. Но я обдумывал свой план, Как щеки мазать мелом, А у лица носить экран, Чтоб не казаться белым (*69). И я в раздумье старца тряс, Держа за воротник: - Скажи, прошу в последний раз, Как ты живешь, старик? И этот милый старичок Сказал с улыбкой мне: - Ловлю я воду на крючок И жгу ее в огне, И добываю из воды Сыр под названьем бри. Но получаю за труды Всего монетки три. А я раздумывал, как впредь Питаться манной кашей, Чтоб ежемесячно полнеть И становиться краше. Я все продумал наконец И, дав ему пинка, - Как поживаете, отец? - Спросил я старика. - В пруду ловлю я окуньков В глухой полночный час И пуговки для сюртуков Я мастерю из глаз. Но платят мне не серебром, Хоть мой товар хорош. За девять штук, и то с трудом, Дают мне медный грош. Бывает, выловлю в пруду Коробочку конфет, А то - среди холмов найду Колеса для карет. Путей немало в мире есть, Чтоб как-нибудь прожить, И мне позвольте в вашу честь Стаканчик пропустить. И только он закончил речь, Пришла идея мне, Как мост от ржавчины сберечь, Сварив его в вине. - За все, - сказал я, - старикан, Тебя благодарю, А главное - за тот стакан, Что выпил в честь мою. С тех пор, когда я тосковал, Когда мне тяжко было, Когда я пальцем попадал Нечаянно в чернила, Когда не с той ноги башмак Пытался натянуть, Когда отчаянье и мрак Мне наполняли грудь, Я плакал громко на весь дом И вспоминался мне Старик, с которым был знакам Я некогда в краю родном, Что был таким говоруном, Таким умельцем а притом Незаурядным знатоком - Он говорил о том о сем, И взор его пылал огнем, А кудри мягким серебром Сияли над плешивым лбом, Старик, бормочущий с трудом, Как будто бы с набитым ртом, Храпящий громко, словно гром, Сидящий на стене. Пропев последние слова своей баллады, Рыцарь подобрал поводья и повернул Коня. - Тебе осталось пройти лишь несколько шагов, - сказал он. - Спустишься под горку, перейдешь ручеек - и ты Королева! Но ты подождешь и помашешь мне вслед? - прибавил он, увидев, что Алисе не терпится перепрыгнуть через последний ручеек, отделяющий ее от заветной цели. - Я тебя долго не задержу. Как увидишь, что я доехал до поворота, махни мне платком. А то я боюсь совсем упасть духом. - Конечно, я подожду, - сказала Алиса. - Спасибо вам за то, что вы меня проводили... И за песню... Она мне очень понравилась. - Надеюсь, - проговорил Рыцарь с сомнением. - Только ты почему-то не очень рыдала... Они пожали друг другу руки, и Рыцарь медленно поехал назад по лесной дороге. - Боюсь, что он очень скоро _упадет_... духом. Так, кажется, он сказал, - подумала Алиса, глядя ему вслед. - Ну, конечно! Опять упал... Но только не духом, а, как всегда, головой. Но на Коня он опять садится довольно легко, а Конь стоит как вкопанный, оттого, видно, что на него столько всего понавешено! Так она размышляла, глядя, как Конь мерно трусит по дороге, а Рыцарь падает то в одну сторону, то в другую. После четвертого или пятого падения он подъехал к повороту, она помахала ему платком и подождала, пока он не скрылся из вида (*70). - Надеюсь, это его приободрило, - подумала Алиса, сбегая с пригорка. - Последний ручеек - и я Королева! Звучит великолепно! Еще несколько шагов - и она очутилась на берегу ручья. - Наконец-то, восьмая линия! - воскликнула Алиса, прыгнула через ручеек... ...и бросилась ничком на мягкую, как мох, лужайку, на которой пестрели цветы. - Ах, как я рада, что я, наконец, здесь! Но что это у меня на голове? - воскликнула она и в страхе схватилась руками за что-то тяжелое, охватившее обручем голову. - И _как_ оно сюда попало без моего ведома? - спросила Алиса, сняла с головы загадочный предмет и положила к себе на колени, чтобы получше разглядеть. Это была золотая корона (*71). 9. КОРОЛЕВА АЛИСА - Ах, как _великолепно_! - воскликнула Алиса. - Я никогда и не думала, что так скоро стану Королевой. И, помолчав, строго добавила (она любила себя пробирать): - Но вот что я вам скажу. Ваше Величество: не пристало вам валяться тут на траве! Королевам должно вести себя с достоинством! С этими словами она встала и прошлась по лужайке, поначалу весьма скованно, ибо ей было боязно, как бы корона не слетела у нее с головы, но потом смелее, успокаивая себя тем, что вокруг не было ни души. - Если я и вправду Королева, - подумала Алиса вслух, - со временем я научусь с ней справляться! Все было так странно, что она ничуть не удивилась, увидав, что с одной стороны от нее сидит Черная Королева, а с другой - Белая (*72). Ей очень хотелось спросить их, как они сюда попали, но она боялась, что это будет неучтиво. Подумав, она решила, что может по крайней мере спросить, кончилась ли шахматная партия. - Скажите, пожалуйста... - начала она робко, взглянув на Черную Королеву. Но Черная Королева не дала ей договорить. - Никогда не заговаривай первой! - сказала она строго. - Но, если бы все соблюдали это правило, - возразила Алиса, всегда готовая немного поспорить, - и, если бы никто не заговаривал первым и только бы _ждал_, пока с ним заговорят, а те бы тоже ждали, тогда бы никто вообще ничего не говорил, и значит... - Нет, это просто смешно, - воскликнула Королева. - Неужели ты не понимаешь, дитя... Тут она нахмурилась и почему-то замолчала, а подумав с минуту, решительно переменила тему. - Как ты смела сказать: "Если я и вправду Королева..." Какое ты имеешь право так называть себя? Ты не Королева, пока не сдашь экзамена на Королеву! И чем скорее мы начнем - тем лучше! - Я ведь только сказала: "если..." - жалобно проговорила бедная Алиса. Королевы переглянулись, и Черная Королева произнесла, передернув плечами: - Она _говорит_, что только сказала: "если"? - Но ведь она сказала гораздо больше! - простонала, ломая руки. Белая Королева. - Ах, гораздо, гораздо больше! - Конечно, больше, - подхватила Черная Королева и повернулась к Алисе. - Всегда говори только правду! Думай, прежде чем что-нибудь сказать! И записывай все, что сказала! - Я совсем не думала... - начала было Алиса, но Черная Королева нетерпеливо прервала ее. - Вот это мне и не нравится! Ты _должна_ была подумать! Как, по-твоему, нужен кому-нибудь ребенок, который не думает? Даже в шутке должна быть какая-то мысль, а ребенок, согласись сама, вовсе на шутка! Ты нас в этом не разубедишь, как ни старайся, хоть обеими руками! - Я никогда никого не разубеждаю _руками_! - возразила Алиса. - Никто и не говорит, что ты разубеждаешь руками! - сказала Черная Королева. - Я и говорю: руками нас не разубедишь! - Она в таком настроении, - прибавила Белая Королева, - когда обязательно нужно с кем-то _спорить_. Неважно о чем - только бы спорить! - Злобный, отвратительный нрав! - заметила Черная Королева. Наступила неловкая пауза. Ее прервала Черная Королева: повернувшись к Белой Королеве, она сказала: - Приглашаю вас сегодня на обед к Алисе! Белая Королева слабо улыбнулась и произнесла: - А я приглашаю _вас_! - Я, правда, про обед ничего не знаю, - заметила Алиса, - но если сегодня я даю _обед_, то гостей, по-моему, приглашать должна _я_. - Мы долго ждали, пока ты догадаешься нас пригласить, - заметила Черная Королева. - Но ты, видно, уроков хороших манер не брала! - Манерам на уроках не учат, - сказала Алиса. - На уроках учат арифметике и всякому такому... - Сложению тебя обучили? - спросила Белая Королева. - Сколько будет один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один? - Я не знаю, - ответила Алиса. - Я сбилась со счета. - Сложения не знает, - сказала Черная Королева. - А Вычитание знаешь? Отними из восьми девять. - Этого я не знаю, но зато... - Вычитания не знает, - сказала Белая Королева. - А Деление? Раздели буханку хлеба ножом - _что_ будет? - По-моему... - начала Алиса, но тут вмешалась Черная Королева. - Бутерброды, конечно, - сказала она. - А вот еще пример на Вычитание. Отними у собаки кость - что останется? Алиса задумалась. - Кость, конечно, не останется - ведь я ее отняла. И собака тоже не останется - она побежит за мной, чтобы меня укусить... Ну, и _я_, конечно, тоже не останусь! - Значит, по-твоему, ничего не останется? - спросила Черная Королева. - Должно быть, ничего. - Опять неверно, - сказала Черная Королева. - Останется собачье терпение! - Не понимаю... - Это очень просто, - воскликнула Черная Королева. - Собака потеряет терпение, верно? - Может быть, - отвечала неуверенно Алиса. - Если она убежит, ее терпение останется, верно? - торжествующе воскликнула Королева. - А, может, оно тоже убежит, только в другую сторону? - спросила без тени улыбки Алиса. Про себя же она подумала: - Какой _вздор_ мы несем! - Арифметику _совсем_ не знает! - закричали обе Королевы в один голос. - А _сами_ вы знаете? - спросила Алиса, внезапно поворачиваясь к Белой Королеве. Ей было обидно, что Королевы так к ней придирчивы. Белая Королева охнула и закрыла глаза. - Прибавить я еще могу, - сказала она, - если мне дадут подумать. Но отнять - _ни под каким видом_! - Азбуку ты, надеюсь, знаешь? - спросила Черная Королева. - Конечно, знаю, - отвечала Алиса. - И я тоже, - прошептала Белая Королева. - Будем повторять ее вместе. Хорошо, милочка? Открою тебе тайну - я умею читать слова из одной буквы! _Великолепно_, правда? Но не отчаивайся! И ты со временем этому научишься! Тут в разговор снова вмешалась Черная Королева. - Перейдем к Домоводству, - сказала она. - Откуда берется хлеб? Отвечай! - Это я _знаю_, - радостно начала Алиса. - Он печется... - Печется? - повторила Белая Королева. - О ком это он печется? - _Не о ком, а из чего_, - объяснила Алиса. - Берешь зерно, _мелешь_ его... - Не зерно ты мелешь, а чепуху! - отрезала Белая Королева. - Обмахните ее, - сказала с тревогой Черная Королева. - А то у нее от умственного напряжения начнется жар! И они принялись обмахивать ее ветками и не успокоились до тех пор, пока Алиса не попросила их перестать, так как волосы у нее совсем растрепались. - Ну, вот теперь она вне опасности, - сказала Черная Королева. - А Языки ты знаешь? Как по-французски "фу ты, ну ты"? - А что это значит? - спросила Алиса. - Понятия не имею! Алиса решила, что на этот раз ей удастся выйти из затруднения. - Если вы мне скажете, что это значит, - заявила она, - я вам тут же переведу на французский! Но Черная Королева гордо выпрямилась и произнесла: - Королевы в сделки не вступают! - Лучше бы они в споры не вступали, - подумала Алиса. - Не будем ссориться! - забеспокоилась Белая Королева. - Скажи мне лучше, отчего бывает молния? - От грома, - ответила без промедления Алиса. В чем-в чем, но в этом она была совершенно уверена. Впрочем, она тут же поправилась: - Нет, нет, наоборот! - Не поправляйся! - сказала Черная Королева. - Что сказано - то сказано. Пеняй теперь на себя! - Кстати, - проговорила Белая Королева, опуская глаза и нервно ломая руки, - на прошлой неделе в пятницу была _такая_ гроза! То есть я хотела сказать - в пятницы! Алиса удивилась. - _У нас_, - сказала она, - больше одной пятницы разом не бывает! - Какое убожество! - фыркнула Черная Королева. - Ну а _у нас_ бывает шесть, семь пятниц на неделе! А иногда зимой мы берем сразу десять ночей - чтоб потеплее было! - Разве десять ночей теплее, чем одна? - рискнула спросить Алиса. - В десять раз теплее, конечно! - Но, вероятно, и в десять раз _холоднее_! - заметила Алиса. - Совершенно верно! - вскричала Черная Королева. - В десять раз теплее _и_ в десять раз холоднее! Точно так же, как я в десять раз тебя богаче и в десять раз умнее! (*73) Алиса вздохнула и не стала спорить. - Похоже на загадку без ответа! - подумала она. - Шалтай-Болтай тоже так думает, - проговорила тихо, словно про себя, Белая Королева. - Он как раз подошел к нашей двери со штопором в руках... - Что ему было нужно? - спросила Черная Королева. - Он сказал, что _хочет_ зайти, - продолжала Белая Королева, - потому что ему нужен гиппопотам. Но в то утро у нас ничего такого в доме, к сожалению, не оказалось. - А в остальные дни? - удивилась Алиса. - Только по четвергам, - отвечала Королева. - Я знаю, зачем он приходил, - сказала Алиса. - Он хотел наказать рыбок, потому что... (*74) Тут Белая Королева снова ее прервала. - _Такая_ была гроза, такая гроза! Ты даже в мыслях такого представить себе не можешь! ("Конечно, _не может_, - заметила Черная Королева. - Да у нее и мыслей-то нет!") - Часть крыши унесло, и в дом набился гром! Он раскатывался по всем комнатам, сшибая столы и стулья! Я так испугалась, что собственное имя забыла! - В такую минуту я бы и не _пыталась_ его вспомнить! - подумала Алиса. - К чему оно? Вслух, однако, она этого не сказала, чтобы не обидеть бедную Королеву. - Ваше Величество должно извинить бедняжку, - сказала вдруг Черная Королева Алисе, взяв Белую Королеву за руку и нежно ее поглаживая. - Она очень добрая, но всегда говорит глупости! Просто не может иначе! Белая Королева робко взглянула на Алису; Алиса чувствовала, что _должна_ ее утешить, но, как она ни ломала себе голову, ничего не могла придумать. - Она не получила никакого воспитания, - продолжала Черная Королева. - И все же она добра на диво! Погладьте ее по головке! Увидите, как она обрадуется. Но Алиса не осмелилась последовать ее совету. - Немножко дружеского участия... и папильотки в волосы... и она станет совершенно неузнаваемой! Белая Королева глубоко вздохнула и положила голову к Алисе на плечо. - Я так хочу _спать_! - простонала она. - Устала, бедняжка! - сказала Черная Королева. - Пригладьте ей волосы! Одолжите ей свой спальный чепчик! И спойте ей колыбельную! - У меня с собой нет чепчика, - возразила Алиса и попыталась пригладить Белой Королеве волосы. - И я не знаю никакой колыбельной. - Придется мне самой ее убаюкивать, - вздохнула Черная Королева и запела (*75): На груди Алисы дамы засыпают, Пир еще не начали, нас не приглашают. А как пир закончится - мы все пойдем на бал: Алиса с королевами, и стар и мал. - Запомнили слова? - спросила она и положила голову к Алисе на другое плечо. - А теперь убаюкайте _меня_! Я что-то тоже спать захотела. Не прошло и минуты, как обе Королевы крепко спали, да еще и храпели к тому же! - _Что_ же мне делать? - подумала Алиса, в замешательстве оглядываясь по сторонам. Головы Королев скатились, словно два тяжелых шара, ей на колени. - Такого еще _ни с кем_ не бывало! Стеречь двух спящих Королев! История Англии не знает подобного случая! Ну, конечно, не знает! Ведь в Англии никогда не было сразу двух Королев! - Ах, ну проснитесь же, наконец! - воскликнула она нетерпеливо. Но в ответ раздалось лишь мерное похрапывание. С каждой минутой оно становилось все мелодичнее, все отчетливее, и, наконец, стало ясно, что это песенка - можно даже было разобрать слова, Алиса так заслушалась, что совсем не заметила, как две тяжелые головы исчезли с ее колен. Она стояла перед огромной дверью с аркой, над которой большими буквами было написано "КОРОЛЕВА АЛИСА"; по обеим сторонам двери свисали ручки звонков - над одним стояло "Для гостей", а над другим "Для слуг". - Дослушаю песенку до конца, - подумала Алиса, - а потом позвоню. Только в _какой_ звонок мне звонить? Она задумалась. - Я не гостья, но я и не служанка. Нужен _еще один_ звонок с надписью: "Для Королевы". В эту минуту дверь приотворилась, из-за нее высунулось какое-то существо с длинным клювом и прошипело: - Прием отменяется до послезавтрашней недели! И с грохотом захлопнуло дверь. Алиса долго стучала и звонила, но все было напрасно. Наконец, старый Лягушонок, сидевший невдалеке под деревом, встал и медленно заковылял к Алисе. На нем был костюм ярко-желтого цвета и огромные сапоги. - В чем дело? - спросил он хриплым басом. Алиса рассерженно повернулась. - Где привратник? - гневно начала она. - Почему никто не подходит к двери? - К какой двери? - спросил Лягушонок. Он говорил так спокойно и неторопливо, что Алиса чуть не затопала на него ногой. - К _этой_, конечно! Лягушонок уставился на дверь большими грустными тусклыми глазами, потом подошел поближе и потер ее пальцем, словно проверял, не сходит ли краска, и снова уставился на Алису. - Как это: "никто не подходит к двери"? - переспросил он. - Ты же к ней подошла! Он так хрипел, что Алиса с трудом разбирала слова. - Не понимаю, что вы говорите, - сказала, она. - Чего ж тут не понять? - ответил Лягушонок. - Небось я по-английски говорю. Или, может, ты оглохла? Как по-твоему, где ты стоишь? - Ах, оставьте, - отмахнулась Алиса. - Я в нее колочу, а все без толку! - Зря колотишь, - пробормотал Лягушонок. - Так ведь она и осерчать может! С этими словами он подошел к двери и изо всех сил пнул ее своим огромным сапогом. - Не тронь _ее_, - проговорил он, задыхаясь. - И она _тебя_ не тронет! И он вернулся, прихрамывая, на свое место. В эту минуту дверь широко распахнулась и пронзительный голос запел: Королева Алиса на праздник зовет: (*76) - Собирайся скорей, Зазеркальный народ! На высоком престоле в блестящем венце Королева Алиса вас ждет во дворце! И сотни голосов подхватили припев: Так наполним бокалы и выпьем скорей! Разбросаем по скатерти мух и ежей! В кофе кошку кладите, а в чай - комара. Трижды тридцать Алисе ура! Голоса нестройно прокричали "Ура!", и Алиса подумала: - Трижды тридцать - девяносто! Интересно, кто-нибудь там считает или нет? Потом снова наступило молчание, и тот же пронзительный голос запел второй куплет: И сказала Алиса: - Зазеркальный народ! Счастлив тот, кто с тремя Королевами пьет. Это редкое счастье, великая честь - За обеденный стол с Королевами сесть! И хор снова подхватил: Так нальем же в бокалы чернила и клей И осушим их залпом за наших гостей! Вина с пеплом мешай, веселись до утра! Девяностожды девять ура! - Девяностожды девять! - повторила в отчаянии Алиса. - Этого мне никогда не сосчитать! Войду-ка я лучше в дом! И она вошла. В зале тотчас воцарилась мертвая тишина. Алиса пошла вдоль столов, беспокойно поглядывая по сторонам. Тут собрались звери, птицы и даже цветы - гостей было много, не менее пятидесяти персон. - Как хорошо, что они пришли сами, без приглашения, - подумала Алиса. - Я бы не знала, кого приглашать, а кого нет. Во главе стола стояли три кресла; в одном сидела Белая Королева, в другом - Черная, а кресло между ними было свободно. Алиса уселась в него, смущенная всеобщим молчанием; ей так хотелось, чтобы кто-нибудь заговорил. Наконец, Черная Королева сказала: - Вы опоздали - мы уже съели суп и рыбу. Она махнула рукой и крикнула: - Несите мясо! И слуги поставили перед Алисой блюдо с бараньим боком. Алиса посмотрела на него с тревогой - ей никогда раньше не приходилось резать мясо. - Вы, я вижу, робеете, - сказала Черная Королева. - Разрешите мне представить вас этому боку. Знакомьтесь! Алиса, это Бараний Бок. Бок, это Алиса... Бараний Бок поднялся с блюда и поклонился Алисе; та тоже ему поклонилась, так и не решив, смешно это или страшно. - Я вам отрежу по кусочку? - спросила она Королев и взяла в руки нож и вилку. - Как можно? - запротестовала Черная Королева. - Вас только что познакомили, а вы уже на него с ножом! Унесите Бок! И слуги тотчас же его унесли, а взамен принесли сливовый пудинг. - Я не хочу знакомиться с пудингом, - быстро сказала Алиса, - а то так мы вообще не пообедаем. Отрезать вам по кусочку? Но Черная Королева посмотрела исподлобья и произнесла: - Знакомьтесь! Пудинг, это Алиса. Алиса, это Пудинг. Унесите пудинг! И слуги тотчас же схватили Пудинг со стола, так что Алиса даже не успела ему поклониться. - Впрочем, почему это одна Черная Королева здесь распоряжается? - подумала она и, решив посмотреть, что получится, крикнула: - Слуги! Принесите Пудинг! И тут же, словно по мановению волшебной палочки фокусника, Пудинг снова оказался перед ней. Он был такой огромный, что Алиса опять _немножко_ оробела. Но она взяла себя в руки, отрезала кусок и подала его Черной Королеве. - Какая наглость! - сказал Пудинг. - Интересно, что бы ты сказала, если бы я отрезал от _тебя_ кусок? Мерзкое ты создание! Он произнес эти слова густым и жирным голосом. Алиса в ответ не могла сказать ни слова: она только смотрела на него широко раскрытыми глазами. - Скажи ему что-нибудь! - воскликнула Черная Королева. - Ведь это смешно: Пудинг говорит, а ты молчишь! - Знаете, мне сегодня читали столько стихов, - начала Алиса робко, ибо она заметила, что стоило ей открыть рот, как в зале воцарилась тишина и все взоры обратились на нее. - И во всех стихах было что-нибудь про рыб... Как странно, правда? Интересно, почему здесь так любят рыб? Она обращалась к Черной Королеве, и та ответила, хоть как-то и невпопад. - Кстати, о рыбах... - медленно и торжественно произнесла она прямо в ухо Алисе. - Ее Белейшее Величество знает премилую загадку, всю в стихах - и всю сплошь о рыбах! Пусть она ее загадает, хорошо? - Ее Чернейшее Величество очень добры, - проговорила Белая Королева в другое ухо Алисы. - Я сделаю это _с восторгом_! Вы разрешите? - Прошу вас, - сказала Алиса учтиво. Белая Королева засмеялась от радости и погладила Алису по щеке. Потом она начала: Изловить эту рыбку нетрудно - (*77) Ребенку под силу. И купить эту рыбку нетрудно - Гроша бы хватило. А в тарелку ее положить - Так и вовсе безделка, Потому что она, как известно, Родится в тарелке. - Рыбку мне принеси! - Принести ее вам? Это можно. - Крышку с рыбки сними! - Ах, увольте, мне так это сложно, - Будто клеем приклеена крышка... Теперь Отгадайте загадку: Легче рыбку наружу извлечь или нам Обнаружить отгадку? - Даю тебе минуту на размышление! - сказала Черная Королева. - А мы пока выпьем за твое здоровье! - Здоровье Королевы Алисы! - завопила она во весь голос. И все гости тут же выпили, хоть и несколько странно: кто нахлобучил себе на головы бокалы, словно колпаки, и слизывал то, что текло по щекам, кто опрокинул графины с вином и, припав к краю стола, пил все, что лилось на пол. А три каких-то существа (очень похожих на кенгуру) забрались в блюдо с жарким и лакали соус. - Словно свиньи в корыте! - подумала Алиса. - Ты должна произнести благодарственную речь, - сказала Черная Королева, взглянув исподлобья на Алису. - Мы тебя поддержим, не беспокойся, - шепнула Белая Королева. Алиса послушно встала, хоть сердце у нее и похолодело. - Большое спасибо, - ответила она тоже шепотом, - я и сама справлюсь. - Это будет совсем не то! - решительно заявила Черная Королева. Пришлось Алисе покориться. ("Они так _навалились_ на меня с двух сторон, - говорила она потом сестре, дойдя в своем рассказе до этого места, - словно хотели меня раздавить в лепешку!") Ей и вправду пришлось нелегко: Королевы поддерживали ее под локти и так давили с обеих сторон, что чуть не подбросили в воздух. - Я поднялась, чтобы выразить вам свою благодарность... - начала Алиса. И тут она действительно оторвалась от пола и _поднялась_ на несколько дюймов в воздух, однако успела схватиться за край стола и снова опуститься на пол. - Берегись! - завопила Белая Королева, вцепившись обеими руками Алисе в волосы. - Сейчас что-то будет! И тут (как говорила потом Алиса) началось что-то несусветное. Свечи вдруг вытянулись до потолка, словно гигантские камыши с фейерверком наверху. Бутылки схватили по паре тарелок и вилок - хлопая тарелками, словно крыльями, и перебирая вилками-ногами, они разлетелись в разные стороны. - Совсем как птицы, - успела подумать Алиса в начавшемся переполохе. В эту минуту она услышала у себя за спиной хриплый хохот и, оглянувшись, чтобы посмотреть, что случилось с Белой Королевой, увидала, что вместо Королевы в кресле сидит Бараний Бок. - А я здесь! - закричал кто-то из суповой миски. Алиса снова обернулась. Доброе, круглое лицо Королевы улыбнулось ей из миски и исчезло в супе (*78). Нельзя было терять ни минуты. Кое-кто из гостей повалился уже в блюда с едой, а половник шел по столу к Алисе и нетерпеливо махал ей рукой, чтобы она уступила ему кресло. - Довольно! - закричала Алиса. - Я больше не могу! Она вскочила, ухватила скатерть обеими руками и сдернула ее со стола. Блюда, тарелки, гости, свечи - все полетело на пол. - Ну, а _вас_... - закричала Алиса, в сердцах поворачиваясь к Черной Королеве, которая, как ей казалось, была всему виновницей. Но Королевы рядом не было: она стала маленькой, как кукла, и крутилась по столу, ловя свою шаль, которая волочилась за ней словно хвост. В другое время Алиса очень бы этому удивилась, но сейчас она была слишком рассержена, чтобы чему-то еще удивляться. - Ну, а _вас_... - повторила Алиса и схватила Королеву как раз в тот миг, когда она прыгнула на севшую на стол бутылку, - вас я просто отшлепаю, как котенка! (*79) 10. ПРЕВРАЩЕНИЕ С этими словами она схватила Черную Королеву и стала трясти ее изо всех сил. Черная Королева и не думала сопротивляться, только лицо ее сморщилось и стало совсем маленьким, а глаза округлились и позеленели. Алиса все трясла и трясла ее, а Королева у нее в руках становилась все меньше... и мягче... и толще... и пушистее... и 11. ПРОБУЖДЕНИЕ ...и в самом деле оказалось, что это просто _котенок_! 12. ТАК ЧЕЙ ЖЕ ЭТО БЫЛ СОН? - Ваше Чернейшее Величество зря так громко мурлычет, - сказала Алиса котенку почтительно, но строго и протерла глаза. - Ты меня разбудила, Китти, а мне снился такой чудесный сон! И ты там со мной была - в Зазеркальной стране. Помнишь? У котят есть одна неприятная привычка (как заметила однажды Алиса); что им ни говори, они в ответ _всегда_ мурлычут. - Вот если бы они мурлыкали вместо "да", а мяукали вместо "нет", тогда с ними можно было бы иметь дело! Но разве _можно_ разговаривать с человеком, когда тебе отвечают всегда одно и то же? Котенок опять замурлыкал, но что он хотел этим сказать - неизвестно. А Алиса принялась перебирать шахматные фигурки, лежащие на столе. Наконец, она нашла Черную Королеву, села на коврик у камина и поставила ее перед котенком, чтобы они посмотрели друг на друга. - Признавайся, Китти! - закричала Алиса и с торжеством захлопала в ладоши. - Вот в кого ты превратилась! ("Но Китти на Королеву и не взглянула, - рассказывала она потом сестре. - Отвернулась в сторону и притворилась, что даже ее и не видит! Правда, вид у нее при этом был _несколько_ виноватый. По-моему, все же Черной Королевой была _она_!") - А ну-ка, выпрямись! - воскликнула с веселым смехом Алиса. - Пока думаешь, что... промурлыкать, делай реверанс! Это экономит время, помнишь? Она схватила Китти на руки и легонько поцеловала. - В честь того, что ты была Черной Королевой! - Снежинка, милая! - сказала она, поглядывая на Снежинку, которая все так же послушно подвергалась умыванию. - Когда это Дина вас, наконец, _отпустит_, Ваше Белейшее Величество? Теперь понятно, почему я видела вас такой растрепанной в своем сне! Послушай, Дина! Тебе известно, что ты умываешь Белую Королеву? Ты должна обращаться с ней почтительно, а ты что делаешь? - Интересно, а _Дина_ в кого превратилась? - продолжала Алиса, устраиваясь поудобнее на коврике и задумчиво глядя на котят. - Признайся, Дина, ты была Шалтаем-Болтаем? _По-моему_, да... Только подожди, не рассказывай об этом своим друзьям... Я все еще сомневаюсь. - Кстати, Китти, если ты и вправду была вместе со мной в моем сне, ты, верно, заметила одну вещь... очень _приятную_ для тебя! Я столько слышала стихов, и все про рыб! Завтра утром я устрою тебе настоящий пир! Ты будешь завтракать, а я буду читать тебе про Моржа и Плотника, чтоб ты вообразила, что ешь устриц, милая! - Послушай, Китти, давай-ка поразмыслим, чей же это был сон! Это вопрос серьезный, милая, так что _перестань_, пожалуйста, лизать лапу! Тебя ведь умыли сегодня! Понимаешь, Китти, сон этот приснился _либо_ мне, _либо_ Черному Королю. Конечно, он мне снился - но ведь и я ему снилась! Так чей это был сон? _Неужели_ Черного Короля, Китти? Кому же это знать, как не тебе? Ты ведь была его женой, милочка! Ах, Китти, помоги мне _решить_! Оставь на минуту свою лапу! Но Китти, негодница, принялась за другую лапу, притворяясь, что не слышит Алису. Как же, _по-твоему_, чей это был сон? Ах, какой был яркий день! (*80) Лодка, солнце, блеск и тень, И везде цвела сирень. Сестры слушают рассказ, А река уносит нас. Плеск волны, сиянье глаз. Летний день, увы, далек. Эхо смолкло. Свет поблек. Зимний ветер так жесток. Но из глубины времен Светлый возникает сон, Легкий выплывает челн. И опять я сердцем с ней - Девочкой ушедших дней, Давней радостью моей. Если мир подлунный сам Лишь во сне явился нам. Люди, как не верить снам? КОММЕНТАРИИ 1. Грустная мысль, выраженная в этих строках, к счастью, не имела реального основания, хотя большинство маленьких друзей Кэрролла, став повзрослее, теряли с ним связь (а возможно, это он терял связь с ними). Среди воспоминаний о Кэрролле особое место занимают мемуары Алисы Лидделл, написанные ею в преклонном возрасте. 2. Описание шахматной задачи, лежащей в основе повествования, которое дает Кэрролл, не грешит против истины. Трудно объяснить утверждение, которое мы находим в "Справочнике по литературе о достопочтенном Ч.Л.Доджсоне" Сиднея Уильямса и Фальконера Мэдена (Sydney Williams and Falconer Madan. Handbook of the Literature of the Rev. C.L.Dodgson, p.48), что до сих пор не было сделано попытки поставить правильный мат. Финальный мат вполне ортодоксален. Конечно, как указывает сам Кэрролл, не всегда соблюдается чередование ходов черных и белых, и некоторые из "ходов", перечисленных Кэрроллом, не сопровождаются реальным передвижением фигур на доске (например, первый, третий, девятый и десятый "ходы" и "рокировка" королев). Самое серьезное нарушение правил игры в шахматы происходит к концу задачи, когда Белый Король оказывается под шахом Черной Королевы, причем оба не обращают на это никакого внимания. "Почти ни один ход не имеет разумного смысла с точки зрения шахмат", - пишет мистер Мэден. Конечно, обе стороны играют до крайности небрежно, но чего же ожидать от безумцев, находящихся по ту сторону зеркала? Дважды Белая Королева пропускает возможность объявить мат, а потом почему-то бежит от Черного Коня, когда могла бы взять его. Оба промаха, однако, можно объяснить ее рассеянностью. Огромные трудности, неизбежные при попытке увязать партию в шахматы с веселой сказкой-нонсенсом, Кэрролл преодолевает с замечательной находчивостью. Алиса, к примеру, не обменивается репликами ни с одной фигурой, не находящейся в клетке, граничащей с ней. Королевы мечутся во все стороны, верша всевозможные дела, тогда как их супруги остаются сравнительно неподвижными, ничего не предпринимая, - как это и бывает в настоящих шахматах. Причуды Белого Рыцаря на удивление соответствуют причудливому ходу его коня; даже склонность Рыцарей падать со своих коней то налево, то направо напоминает о том, как они движутся по шахматной доске - две клетки в одном направлении, а потом одна вправо или влево. Чтобы помочь читателю связать шахматные ходы с сюжетными, каждый ход будет отмечаться в комментарии. Горизонтали на огромной шахматной доске отделены друг от друга ручейками. Вертикали - живыми изгородями. В продолжение всей игры Алиса остается позади Королевы - лишь последним ходом, став сама королевой, она берет Черную Королеву, чтобы поставить мат дремлющему Черному Королю. Любопытно, что именно Черная Королева убедила Алису пройти к восьмой горизонтали. Королева думала таким образом защититься сама, ибо белые вначале могут одержать легкую, хоть и не очень изящную победу в три хода. Белый Конь прежде всего объявляет шах на g3. Если Черный Король движется на d3 или d4, то Белая Королева дает мат на сЗ. Если же Черный Король идет на е5, то белые дают шах на с5, вынуждая Черного Короля пойти на е6. Затем Белая Королева объявляет мат на d6. Это требует, конечно, некоторой живости ума, которой не обладали ни Король, ни Королева. Делались попытки придумать лучшую последовательность ходов, которая больше соответствовала бы повествованию и правилам игры. Из известных мне попыток такого рода наиболее далеко идущей является опубликованная в майском номере "Бритиш чесс мэгэзин" за 1910 г. ("British Chess Magazine", 1910, vol.30, р.181). Доналд М.Лидделл описывает всю игру, начатую дебютом Берда и заканчивающуюся матом, который объявляет Алиса, достигнув восьмой горизонтали на шестьдесят шестом ходу. Выбор дебюта очень хорош, ибо английский мастер X.Э.Берд не имел себе равных по эксцентричности игры. Является ли Доналд Лидделл родственником кэрролловских Лидделлов, мне выяснить не удалось. В средние века и эпоху Возрождения шахматные партии иногда разыгрывались на огромных лугах людьми, исполнявшими роль фигур (см. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль", книга 5, главы 24 и 25); но я не знаю до Кэрролла ни одной попытки построить повествование, оживив шахматные фигуры. В качестве недавнего примера такого же рода приведу прекрасный рассказ Пола Андерсона "Бессмертная партия" (Paul Anderson. The Immortal Game. - "Fantasy and Science Fiction", February, 1954). Шахматные фигуры по многим причинам чрезвычайно хорошо соответствуют второй книге об Алисе. Они дополняют карточные персонажи первой книги, разрешая вновь воспользоваться королями и королевами. Исчезновение воров-валетов более чем возмещается появлением благородных рыцарей с их конями. Удивительным переменам, связанным с ростом Алисы в первой книге, соответствуют не менее удивительные перемены местоположения, вызванные, разумеется, передвижением шахматных фигур на доске. По счастливому совпадению шахматы увязываются с темой зеркального отражения. Дело не только в том, что туры, офицеры и кони парны, но и в том, что в начале игры асимметричное расположение фигур одной стороны (из-за позиций короля и королевы) представляет собой точное зеркальное отражение расположения фигур противника. И, наконец, безумство шахматной игры как нельзя лучше отвечает безумной логике Зазеркалья. 3. Кэрролл с его любовью к резким контрастам начинает вторую книгу сценой в доме, зимой (первая сказка открывалась сценой на берегу реки, в пригожий майский день). Зима перекликается с темой старости и надвигающейся смерти, которая звучит в стихотворных вступлении и заключении. Костер, для которого мальчишки собирали хворост, и вопрос Алисы: "А знаешь, что будет завтра, Китти?" - заставляют предположить, что время действия - 4 ноября, канун Дня Гая Фокса. (Этот день ежегодно отмечался в колледже Крайст Черч: на Пекуотер Квадрэнгл устраивался большой костер.) Предположение о дне действия подтверждается в главе 5, где Алиса говорит Белой Королеве, что ей семь с половиной лет ровно: Алиса родилась 4 мая (предыдущее путешествие в Страну Чудес происходило 4 мая, когда Алисе, по-видимому, было ровно семь). Однако остается открытым вопрос о том, имел ли Кэрролл в виду 1859 г. (когда Алисе действительно было семь лет) или 1860, 1861, 1862 годы, когда Кэрролл рассказал и записал повесть о первом приключении Алисы. 4 ноября 1859 г. было пятницей, 1860 г. - воскресеньем, 1861 г. - понедельником, 1862 г. - вторником. Последняя дата кажется наиболее подходящей, если принять во внимание слова Алисы (см. несколько ниже) о том, что она отложит наказание котенку до следующей среды. 4. Снежинкой звали котенка, который принадлежал Мэри Макдоналд, одной из маленьких приятельниц Кэрролла ранних лет. Мэри была дочерью доброго друга Кэрролла, Джорджа Макдоналда, шотландского поэта и романиста, автора таких известных фантастических повестей для детей, как "Принцесса и гоблин", "За спиной у Северной бури". Детям Макдоналда отчасти мы обязаны тем, что Кэрролл решился опубликовать "Алису в Стране Чудес". Чтобы проверить, насколько она может заинтересовать широкий круг читателей, он попросил миссис Макдоналд прочитать сказку вслух в семейном кругу. Дети пришли в восторг. Гревилл, которому в то время было шесть лет, заявил, что хорошо бы иметь шестьдесят тысяч таких книжек. Позже он рассказал об этом эпизоде в книге воспоминаний о своих родителях (Greville Macdonald. George Macdonald and his Wife). 5. Тема Зазеркалья. Очевидно, возникла позже основного замысла второй сказки, в основу которой, как вспоминала Алиса Лидделл, легли экспромты, которые сочинял Кэрролл, обучая девочек Лидделл игре в шахматы. Лишь в 1868 г. появилась мысль о стране, лежащей по ту сторону зеркала, подсказанная разговором с другой Алисой, дальней родственницей писателя Алисой Рейке. Вот как об этом рассказывает она сама в лондонской газете "Таймс" от 22 января 1932 г.: "В детстве мы жили на Онслоу сквер и играли, бывало, в саду за домом. Чарлз Доджсон гостил там у старого дядюшки и часто прогуливался по лужайке, заложив руки за спину. Однажды, услышав мое имя, он подозвал меня к себе. - Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис. Хочешь посмотреть на что-то очень странное? Мы вошли вслед за ним в дом, окна которого, как и у нас, выходили в сад. Комната, в которой мы очутились, была заставлена мебелью; в углу стояло высокое зеркало. - Сначала скажи мне, - проговорил он, подавая мне апельсин, - в какой руке ты его держишь. - В правой, - ответила я. - А теперь, - сказал он, - подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке держит апельсин девочка в зеркале. Я с удивлением ответила: - В левой. - Совершенно верно, - сказал он. - Как ты это объяснишь? Я никак не могла этого объяснить, но видя, что он ждет объяснения, решилась: - Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала апельсин в правой руке? Я помню, что он засмеялся. - Молодец, Алиса, - сказал он. - Лучше мне никто не отвечал. Больше мы об этом не говорили; однако спустя несколько лет я узнала, что, по его словам, этот разговор навел его на мысль о "Зазеркалье", экземпляр которого он и прислал мне в свое время вместе с другими своими книгами". В зеркале все асимметричные предметы (предметы, не совпадающие по своим зеркальным отражениям) предстают обращенными, "выворачиваются". В книге много примеров таких зеркальных отражений. Как мы увидим, Труляля и Траляля - "зеркальные" близнецы; Белый Рыцарь поет о попытке втиснуть правую ногу в левый башмак; возможно, не случайно, что в книге не раз говорится о штопоре, ибо спираль - асимметричная структура, имеющая правую и левую формы. Если расширить тему Зазеркалья так, чтобы она включала зеркальное отражение любой асимметричной ситуации, мы верно определим основной мотив всей книги. Перечислять здесь все примеры было бы слишком долго; достаточно привести лишь несколько из них. Чтобы приблизиться к Черной Королеве, Алиса идет в противоположном направлении; в вагоне поезда кондуктор ей говорит, что она едет не в ту сторону; у короля - два Гонца, "один, чтобы бежал туда, другой - чтобы бежал оттуда". Белая Королева объясняет преимущества "жизни назад"; пироги в Зазеркалье сначала раздают гостям, а потом уж режут. Четные и нечетные числа, представляющие собой комбинаторные эквиваленты правого и левого, в различных местах вплетаются в повествование. В определенном смысле нонсенс есть инверсия осмысленного и бессмысленного. Обычный мир переворачивается вверх ногами и выворачивается наизнанку; он превращается в мир, в котором все происходит как угодно, но только не так, как полагается. Тема инверсии характерна, конечно, для всего нонсенса Кэрролла. В "Стране Чудес" Алиса размышляет: "Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?" Ей объясняют, что говорить, что думаешь, и думать, что говоришь, совсем не одно и то же. Откусив от гриба с левой стороны, она вырастает, откусив же с правой - напротив, уменьшается. Эти изменения в росте, которых так много в первой сказке, сами по себе являются инверсиями (например, вместо большой девочки и маленького щенка - маленькая девочка и большой щенок). В "Сильви и Бруно" мы знакомимся с "импондералом", антигравитационной ватой, которой можно набить почтовую посылку, чтобы она весила меньше, чем ничего; с часами, которые обращают время; с черным светом" с Фортунатовым кошельком, являющимся проективной плоскостью, у которой внутренность снаружи, а наружная сторона внутри. Мы узнаем, что Е - V - I - L (зло) есть не что иное, как L - I - V - Е ("жить" наоборот). В жизни Кэрролл также часто пользовался приемом инверсии, чтобы повеселить своих маленьких друзей. В одном из его писем речь идет о кукле, чья левая рука становится "правой", оторвав правую в ссоре. В другом он писал: "Я так уставал, что ложился спать через минуту после того, как вставал, а иногда за минуту до того, как вставал". Он порой писал письма зеркально: чтобы прочитать, приходилось подносить их к зеркалу. У него было собрание музыкальных шкатулок, и он любил проигрывать их от конца к началу. Он рисовал картинки, которые превращались во что-то иное, стоило перевернуть их вверх ногами. Даже в серьезные минуты Кэрроллу лучше всего думалось, когда ему удавалось, наподобие Белого Рыцаря, увидеть все перевернутым. Он придумывал новый способ умножения, в котором множитель писался наоборот и над множимым. "Охота на Снарка", как он рассказывает, была написана им с конца. "Ибо Снарк был буджум, понимаешь?" - эта последняя строка поэмы пришла ему в голову внезапно, как озарение. Затем он присочинил к ней строфу, к строфе - поэму. Близко связан с кэрролловской инверсией и его юмор логического противоречия. Черная Королева знает холм такой большой, что рядом с ним этот покажется долиной; сухое печенье едят, чтобы утолить жажду; гонец шепчет крича; Алиса бежит так быстро, что ей удается остаться на месте. Неудивительно, что Кэрролл любил особый вид каламбура, называемый "ирландским быком", суть которого в логическом противоречии. Однажды он написал сестре: "Пожалуйста, разбери с логической точки зрения следующее рассуждение: Девочка. Я так рада, что не люблю спаржу. Подруга. Отчего же, милая? Девочка: Потому что, если б я ее любила, мне бы пришлось ее есть, а я ее не выношу". Кто-то из знакомых Кэрролла вспоминает, что слышал, как он рассказывал про одного человека, у которого были такие большие ноги, что ему приходилось надевать брюки через голову. "Пустое множество" (множество, не имеющее элементов), с которым он обращается как с овеществленной реальностью, также служит Кэрроллу источником логического нонсенса особого рода. Мартовский Заяц предлагает Алисе несуществующего вина; Алиса размышляет, что происходит с пламенем свечи, когда свеча не горит; географическая карта в "Охоте на Снарка" представляет собой "абсолютную и совершенную пустоту"; Червонному Королю кажется странным, что можно написать письмо "никому" ("Кому адресовано письмо?" - "Никому"), а Белый Король хвалит остроту зрения Алисы, увидевшей на дороге "никого" ("Кого ты там видишь?" - "Никого"). Почему юмор Кэрролла так тесно связан с логическими головоломками такого рода? Здесь не место разбирать вопрос о том, объясняется ли это только тем, что Кэрролл интересовался логикой и математикой, или некими подсознательными импульсами, побуждающими его снова и снова сужать и расширять, сжимать и переворачивать, вывертывать наизнанку и ставить вверх ногами привычный мир. Вряд ли можно согласиться с положением, выдвинутым Флоренс Бекер Леннон в ее чрезвычайно интересной биографии Кэрролла "Викторианство в Зазеркалье" (Florence Becker Lennon. Victoria Through the Looking-Glass). Она доказывает, что Кэрролл от рождения был левшой, которого заставили пользоваться правой рукой, и что он "брал реванш, выворачивая многое справа налево". К несчастью, факты, доказывающие, что Кэрролл от природы был левшой, настолько малочисленны и неубедительны, что их нельзя принимать во внимание. Впрочем, такое объяснение истоков нонсенса Кэрролла все равно было бы недостаточным. 6. Рассуждение Алисы о "зазеркальном" молоке гораздо значительнее, чем думалось Кэрроллу. Лишь спустя несколько лет после опубликования "Зазеркалья" стереохимия нашла положительное подтверждение тому, что органические вещества имеют асимметричное строение атомов. Изомеры суть вещества, молекулы которых состоят из совершенно тех же атомов, соединенных, однако, в топологически различные структуры. Стереоизомеры суть изомеры, идентичные даже в топологической структуре, однако из-за асимметричности этой структуры они образуют зеркальные пары, подобно левому и правому ботинку. Все органические вещества стереоизометричны. Обычно в пример приводят сахар: в "правом" варианте его называют декстрозой, в "левом" - левулезой. Прием пищи вызывает сложные химические реакции между асимметричными веществами и асимметричными продуктами в организме, потому что между "левыми" и "правыми" формами одного и того же органического вещества существует определенная разница во вкусе, запахе и усвояемости. Ни одна лаборатория или корова пока что не дала "зеркального" молока, но можно смело сказать, что если бы асимметрическую структуру молока зеркально отразили, его нельзя было бы пить. В этом суждении о "зазеркальном" молоке подразумевается лишь отражение структуры, соединяющей атомы молока. Конечно, подлинное зазеркальное отражение молока означало бы и инверсию структуры самих элементарных частиц. В 1957 г. Ли Цзун-дао и Янг Чжень-нин, два американских физика китайского происхождения, получили Нобелевскую премию за теоретический труд, который, по удачному выражению Роберта Оппенгеймера, привел их к "радостному и удивительному открытию" относительно того, что частицы и их античастицы (то есть идентичные частицы с противоположными зарядами), подобно стереоизомерам, суть не что иное, как зеркальные отражения тех же структур. Если это так, тогда "эазеркальное" молоко будет состоять из "антивещества", которое Алиса даже не сможет выпить: стоит ей прийти в соприкосновение с этим молоком, как оба они взорвутся. Разумеется, анти-Алиса, находящаяся по ту сторону зеркала, найдет антимолоко чрезвычайно вкусным и питательным. Читателям, которым хотелось бы узнать больше о философском и научном смысле "левого" и "правого", рекомендую познакомиться с прекрасной книжкой Германа Вейля (Hermann Weyl. Symmetry, 1952) [Русский перевод: Герман Вейль. Симметрия. М., 1968], со статьей Филипа Моррисона (Philip Morrison. The Overthrow of Parity. - "Scientific American", April, 1957) и с моей работой "Обеими ли руками пишет Природа?" (Martin Gardner. Is Nature Ambidexterous? - "Philosophy and Phenomenological Research", December, 1952) [Русский перевод: Мартин Гарднер. Математические головоломки и развлечения. М., 1971]. В более легком жанре написана последняя глава о "левом" и "правом" в "Книге математических загадок и развлечений "Сайентифик Америкэн" (The Scientific American Book of Mathematical Puzzles and Diversions, 1959) и мой рассказ "Левое или правое?" ("Esquire", February, 1951). Классический пример научной фантастики на эту тему - "Рассказ Платнера" Уэллса. [...] В настоящий момент, когда я пишу эти строки, специалисты по атомной физике размышляют о возможности создания антивещества в лабораторных условиях. [...] 7. Неловкость Белого Коня, съезжающего вниз по кочерге, предвосхищает неловкость Белого Рыцаря на коне (гл.8). 8. Поначалу Кэрролл намеревался напечатать все стихотворение зеркально отраженным, однако позже решил ограничиться первой строфой. Тот факт, что Алиса увидела эти строки перевернутыми, свидетельствует о том, что сама она, пройдя сквозь зеркало, не изменилась. Как говорилось выше (VI), сейчас у нас есть все основания полагать, что "неотраженная" Алиса просуществовала бы в Зазеркалье не долее тысячной доли секунды (см. также примеч. к гл.5). 9. JABBERWOCKY 'Twas brillig, and the slithy toves Did gyre and gimble in the wabe: All mimsy were the borogoves, And the mome raths outgrabe. Beware the Jabberwock, my son! The jaws that bite, the claws that catch! Beware the Jubjub bird, and shun The frumious Bandersnatch! He took his vorpal sword in hand: Long time the manxome foe he sought - So rested he by the Tumturn tree, And stood awhile in thought. And, as in uffish thought he stood; The Jabberwock, with eyes of flame, Came whiffling through the tulgey wood, And burbled as it came! One, two! One, two! And through and through The vorpal blade went snicker-snackl He left it dead, and with its head He went galumphing back. And hast thou slain the Jabberwock? Come to my arms, my beamish boy! O frabjous day! Callooh! Callay! He chortled in his joy. 'Twas brillig, and the slithy toves Did gyre and gimble in the wabe: All mimsy were the borogoves, And the mome raths outgrabe. Первая строфа этого стихотворения появилась впервые в журнале "Миш-Мэш" ("Misch-Masch"), последнем из домашних "публикаций", которые Кэрролл в юности сочинял, собственноручно переписывал и иллюстрировал для развлечения своих братьев и сестер. В номере, помеченном 1855 г. (Кэрроллу тогда было двадцать три года), этот "любопытный отрывок" появился под названием: "Англосаксонский стих" [...В заключение Кэрролл писал:] "Смысл этого фрагмента древней Поэзии темен; и все же он глубоко трогает сердце". [...] Мало кто станет оспаривать тот факт, что "Jabberwocky" является величайшим стихотворным нонсенсом на английском языке. Он был так хорошо знаком английским школьникам XIX в.; что пять из его "бессмысленных" слов фигурируют в непринужденном разговоре мальчиков в "Столки и Кь" Киплинга. Сама Алиса весьма точно определяет секрет очарования этих строк: они "наводят на всякие мысли, хоть и неясно - на какие". Странные слова в этом стихотворении не имеют точного смысла, однако они будят в душе читателя тончайшие отзвуки. [...] С тех пор были и другие попытки создать более серьезные образцы этой поэзии (стихотворения дадаистов, итальянских футуристов и Гертруды Стайн, например) - однако, когда к ней относятся слишком серьезно, результаты кажутся скучными. Я не встречал человека, который помнил бы хоть что-нибудь из поэтических опытов Стайн, но я знаю множество любителей Кэрролла, которые обнаружили, что помнят "Jabberwocky" слово в слово, хоть никогда не делали сознательной попытки выучить его наизусть. Огден Нэш написал прекрасное стихотворение-нонсенс "Геддондилло" [...], но даже в нем он слишком старается достигнуть определенного эффекта. "Jabberwucky" же обладает непринужденной звучностью и совершенством, не имеющим себе равных. "Jabberwocky" был любимым произведением английского астронома Артура Стэнли Эддингтона, которое он не раз упоминал в своих трудах. В книге "Новые пути в науке" (Arthur Stanley Eddington. New Pathways in Science) он сравнивал формальную структуру стихотворения с областью современной математики, известной как теория групп. В "Природе физического мира" (The Nature of the Phisical World) он замечает, что описание элементарной частицы, которое дает физик, есть на деле нечто подобное "Jabberwocky"; слова связываются с "чем-то неизвестным", действующим "неизвестным нам образом". Поскольку указанное описание содержит числа, физика оказывается в состоянии внести некоторый порядок в явление и сделать относительно него успешные предсказания. Эддингтон пишет: "Наблюдая восемь электронов в одном атоме и семь электронов в другом, мы начинаем постигать разницу между кислородом и азотом. Восемь "хливких шорьков" "пыряются" в кислородной "паве" и семь - в азотной. Если ввести несколько чисел, то даже "Jabberwocky" станет научным. Теперь можно отважиться и на предсказание: если один из "шорьков" сбежит, кислород замаскируется под азот. В звездах и туманностях мы, действительно, находим таких волков в овечьих шкурах, которые иначе могли бы привести нас в замешательство. Если перевести основные понятия физики на язык "Jabberwocky", сохранив все числа - все метрические атрибуты, ничего не изменится; это было бы неплохим напоминанием принципиальной непознаваемости природы основных объектов". "Jabberwocky" умело переводили на несколько языков. Существуют два латинских перевода; один сделан в 1881 г. Огастесом М.Ванситтартом, профессором Тринити Колледжа в Кембридже, и был издан отдельной книжечкой Оксфордским университетским издательством в том же году (см. с.144 биографии Коллингвуда); второй - дядюшкой Кэрролла Хэссердом X.Доджсоном (см. Lewis Carroll Picture Book, p.364) "Габбербокхус Пресс", странное наименование, принятое одним лондонским издательством, идет от латинского имени "Jabberwocky", придуманного дядюшкой Хэссердом. Приводимый ниже французский перевод Фрэнка Л.Уоррииа (F.L.Warrin) был впервые опубликован в журнале "Нью-Йоркер" в январе 1931 г. ("New Yorker", January 10, 1931). (Цит. по книге миссис Леннон, где он был перепечатан). LE JASEROQUE II brilgue: les toves lubricilleux Se gyrent en vrillant dnns le guave, Enmimes sont les gougebosqueux, Et le momerade horsgrave. Garde-toi du Jaseroque, mon filsl La gueule qui mord; la griffe qui prend! Garde-toi de l'oiseau Jube, evite Le frumieux Band-a prend. Son glaive vorpal en main il va- T-a la recherche du fauve manscant; Puis arrive a l'abre Те-Те, II у reste, reflechissant. Pendant qu'il pense, tout uffuse Le Jaseroque, a l'oeil flambant, Vient siblant par le bois tullegeais, Et burbule en venant. Un deux, un deux, par le milieu, Le glaive vorpal fait pat-a-pan! La bete defaite, avec sa tete, II rentre gallomphant. As-tu tue le Jaseroque? Viens a mon coeur, fils rayonnais! O jour frabbejeais! Calleau! Callai! II cortule dans sa joie. Il brilgue: les toves lubricilleux Se gyrent en vrillant dans le guave, Eninimes sont les gougebos(|iieux, Et le momerade horsgrave. Превосходный перевод на немецкий язык был сделан Робертом Скоттом, видным специалистом по греческому языку, сотрудничавшим с ректором Лидделлом (отцом Алисы) в работе над греческим словарем. Впервые этот перевод появился в статье "Подлинное происхождение "Jabberwocky" ("Macmillan Magazine", February 1872). Скрывшись под псевдонимом Томаса Чэттертона. Скотт сообщал, что присутствовал однажды на спиритическом сеансе, где дух некоего Германа фон Швинделя tSchwindel - (нем.) - обман] утверждал, что стихотворение Кэрролла есть просто перевод старинной немецкой баллады: DER JAMMERWOCH Es brillig war. Die schlichte Toven Wirrten und wimmelten in Waben: L'nd aller-mumsige Burggoven Die mohmen Rath' ausgraben. Bewahre doch vor Jammerwochi Die Zahne knirshen, Krallen kratzen! Bewahr' vor Jubjub-Vogel, vor Frumiosen BanderschnatzchenI Er griff sein vorpals Schwertchen zu, Er suchte lang das manchsam' Ding; Dann, stehend unten Tumtum Baum, Er an-zu-denken-fing. Als stand er tief in Andacht auf, Des Jammerwochen's Augen-feuer Durch tulgen Wald mit wiffek kam Ein burbeind ungeheueri Eins, Zwei! Eins, Zwei! Und durch und durch Sein vorpals Schwert zerschnifer-schnuck, Da blieb es todt! Er, Kopf in Hand, Gelaumfig zog zuruck. Und schlugst Du ja den Jammerwoch? Umarme mich, mien Bohm'sches Kind! O Freuden-Tag! O Halloo-Schlag! Er chortelt froh-gesinnt. Es brillig war, etc. "Jabberwocky" много раз пытались пародировать. В антологию нонсенса Кэролин Уэллс (Such Nohsence. Compiled by Carolyn Wells, 1918) включены три из наиболее удачных пародий [...], но я склонен разделить мнение Честертона относительно того, что всякие попытки такого рода создать юмористические подражания юмористическим произведениям обречены на провал. В одном из лучших рассказов Льюиса Пэджетта - под этим именем выступали покойный Генри Каттнер и его жена Кэтрин Л.Мур - (L.Padgett. Mimsy were the Borogoves) слова из "Jabberwocky" рассматриваются как знаки языка будущего. Правильно понятые, они раскрывают технику проникновения в четырехмерный континуум пространства-времени. Та же мысль превосходно используется в очень смешном детективном романе Фредерика Брауна (Fredric Brown. Night of the Jabberwock). Рассказчик - восторженный почитатель Кэрролла. От Иегуди Смита, который, судя по всему, является членом общества поклонников Кэрролла "Светозарные мечи", он узнает, что сказки Кэрролла - вовсе не сказки, а правдивое повествование о действительной жизни в другом измерении. Ключи к сказкам остроумно скрыты в математических трактатах Кэрролла, особенно в Curiosa Mathematica, и в его стихотворениях, которые на деле являются акростихами более замысловатого толка. Почитатели Кэрролла не должны пройти мимо "Ночи Бармаглота", этого необычного произведения, тесно связанного с "Алисой". [...] 10. Бармаглот в "Охоте на Снарка" не упоминается, но в письме к миссис Чэтевей, матери одной из девочек, с которыми дружил Кэрролл, он пишет, что место действия в "Снарке" - остров, "который часто посещают Джубджуб и Брандашмыг. Это, безусловно, тот самый остров, где был убит Бармаглот". Когда девочки из Бостонской классической гимназии попросили у Кэрролла разрешения назвать свой школьный журнал "The Jabberwock", он ответил: "Мистер Льюис Кэрролл с удовольствием дает редакторам предполагаемого журнала согласие использовать титул, на котором они остановили свой выбор. Ему удалось установить, что англосаксонское слово "wocer" или "wocor" означает "потомок" или "плод". Принимая обычное значение слова "jabber" ("возбужденный или долгий спор"), получим в результате "плод долгого и возбужденного спора". Насколько это название будет отвечать духу задуманного издания, предоставим судить будущим историкам американской литературы. Мистер Кэрролл желает всевозможных успехов журналу". 11. Брандашмыг упоминается снова в главе 7, а также в "Охоте на Снарка" ("Напасть" 7, ст. 3,4,6). 12. Тенниел, иллюстрировавший эту строфу прекрасным рисунком, поначалу предполагал поставить его фронтисписом ко всей книге. Однако Кэрроллу этот рисунок показался слишком устрашающим, и он предпочел заменить его чем-то более спокойным. В 1871 г., прежде чем принять окончательное решение, он отпечатал типографским способом следующее письмо и разослал его тридцати матерям своих юных друзей: "Посылаю Вам предполагаемый фронтиспис "Зазеркалья". Чудовище это, как полагают некоторые, слишком страшно и может испугать нервных детей, наделенных воображением, а книгу, во всяком случае, лучше начать каким-то более приятным рисунком. Поэтому мне хотелось бы узнать мнение нескольких друзей, для каковой цели я и рассылаю отпечатанные фронтисписы. Мы можем принять любое из трех решений: (1) Сохранить данный фронтиспис; (2) Перенести этот фронтиспис в надлежащее место (там, где будет напечатана баллада, которую он должен иллюстрировать) и заменить его другим фронтисписом; (3) Не публиковать его вовсе. [...] Я буду признателен Вам за мнение (которое можно проверить, показав рисунок детям по Вашему выбору) относительно того, какое решение принять". Судя по всему, большинство матерей выбрали второй вариант, ибо фронтисписом стал рисунок, изображающий Белого Рыцаря верхом на коне. [...] Вопрос о том, не является ли и "Бармаглот" пародией, остается до сих пор открытым. Роджер Грин высказывал предположение ("The London Times Literary Supplement", March 1, 1957), что Кэрролл, возможно, имел в виду немецкую балладу "Пастух с Гор Великанов", в которой повествуется о том, как юный пастушок убил огромного Грифона. В 1846 г. кузина Кэрролла, Мэнелла Бьют Смедли, перевела эту балладу на английский язык и опубликовала в одном из лондонских журналов ("Sharpe's London Magazine", March 7 and 21, 1846). "Сходство почти неуловимо, - пишет Грин. - Оно не в словах, а в настроении и атмосфере; пародируется весь стиль и самая идея баллады". 13. Поначалу Кэрролл намеревался использовать здесь страстоцвет, однако, узнав, что он символизирует Страсти Христовы, а не людские, заменил страстоцвет на тигровую лилию. Весь этот эпизод пародирует говорящие цветы в поэме Теннисона "Мод" (ч.22). 14. Помимо трех старших сестер, которых так любил Кэрролл, в семействе Лидделл были еще две младшие, Роза и Вайолет (violet - фиалка). Они появляются в этой главе как Роза и Фиалка. 15. Сравни со следующей строфой из поэмы Теннисона "Мод": Уронили цветы мои слезы, и ниже Лепестки наклонили в бреду, Не она ли идет, не ее ли увижу, Жизнь мою и голубку в саду? Роза алая вскрикнула: "Ближе, ближе!" Плачет белая, прочит беду. И прислушался шпорник: "Я слышу, слышу!" И шепнула лилия: "Жду!" 16. В этих словах - явный намек на то, что "вперед" и "назад" в зеркале меняются местами. Идите к зеркалу - изображение двинется навстречу вам, т.е. в обратном направлении. 17. В статье "Алиса на сцене", которая цитировалась выше, Кэрролл писал: "Черную Королеву я представлял себе также как фурию, но совсем иного рода; ее страсть должна быть холодной и сдержанной; сама же она - чопорной и строгой, впрочем, не вовсе лишенной приветливости; педантичная до чрезвычайности, это квинтэссенция всех гувернанток!" Предполагают, что в образе Черной Королевы Кэрролл изобразил мисс Прикетт, гувернантку Лидделлов, которую дети прозвали "Колючкой" [Pricks сокращение от Prickett - по-английски "колючка"]. Одно время в Оксфорде ходили слухи о романтической привязанности Кэрролла к мисс Прикетт, вызванные его частыми визитами в дом Лидделла, однако скоро стало ясно, что интересовали его дети, а не гувернантка. [...] 18. Эддингтон в заключительной главе "Природы физического мира" приводит эти слова Черной Королевы в связи с тонким замечанием относительно того, что физики называют "проблемой нонсенса". Эддингтон утверждает, что хотя физику, возможно, бессмысленно утверждать, что существует какая-то иная реальность, помимо той, которая подвластна законам физики, все же это осмысленно, как толковый словарь, по сравнению с бессмыслицей предположения, что этой реальности вовсе не существует. 19. Столько было написано незабываемых строк, в которых жизнь сравнивалась с огромной шахматной партией, что из них можно было бы составить солидную антологию. Порой игроки - это сами люди, стремящиеся распоряжаться своими собратьями; словно шахматными фигурами на доске [...] Порой шахматную партию играют Бог и Сатана. Уильям Джеймс обыгрывает эту сцену в своем эссе "Дилемма детерминизма" (William James. The Dilemma of Determinism). Ему вторит Герберт Уэллс в прологе к своему прекрасному роману о воспитании "Неугасимый огонь" [...] 20. Алиса встречает Лили, дочь Белой Королевы, и одну из белых пешек, еще в предыдущей главе. Давая это имя белой пешке, Кэрролл, возможно, имел в виду Лили Макдоналд, старшую дочь Джорджа Макдоналда, который называл ее "своей белой лилией". Кэрролл в своих письмах, написанных, когда Лили исполнилось пятнадцать лет, подшучивал над ее внушительным возрастом. Возможно, фраза о том, что крошка Лили еще слишком мала для игры в шахматы, также шутка в том же роде. С.Коллингвуд в своей биографии Кэрролла отмечает (р.427), что последний подарил одной из девочек, с которыми дружил, белого котенка по имени Лили ("Лили, кисочка! Котенок мой ненаглядный!" - говорит своей дочери Белая Королева еще в первой главе). Правда, это, возможно, произошло уже после того, как возникло "Зазеркалье". 21. Эта фраза, возможно, цитируется чаще, чем любая другая из сказок об Алисе. Особенно часто вспоминают ее в связи с быстро меняющейся политической ситуацией. 22. Взглянув на расположение шахмат на диаграмме, приводимой в предисловии автора, тотчас замечаешь, что Алиса (белая пешка) и Черная Королева стоят рядом на соседних клетках. Первый ход задачи: Королева уходит на h5. [...] 23. Шесть ручейков - это шесть горизонталей, отделяющих Алису от восьмой, куда она стремится попасть, чтобы стать Королевой. Всякий раз, как она пересекает поле, это отмечается в тексте звездочками. Первым ходом, который распадается в тексте на прыжок Алисы через ручеек и прыжок поезда, она переходит с d2 на d4. Это единственный "длинный прыжок", дозволенный пешке. Перепрыгнув сейчас через ручеек, она оказалась на третьей горизонтали. Поезд довезет ее до четвертой. 24. Лицо "господина в белой бумаге" напоминает Дизраэли в политических карикатурах Тенниела в "Панче". Возможно, что "белая бумага" - намек на официальные документы (называемые по-английски white papers), с которыми имеют дело эти деятели. 25. Прыжок поезда переносит Алису на d4. В первоначальном варианте сказки Алиса хваталась не за козлиную бороду, а за волосы старой дамы, которая также сидела в вагоне. Однако 1 июня 1870 г. Тенниел послал Кэрроллу следующее письмо: "Мой дорогой Доджсон, Мне кажется, что во время прыжка (сцена в поезде) Вы могли бы заставить Алису вцепиться в козлиную бороду, а не в волосы старой дамы. Ведь Алису в результате прыжка просто швыряет в этом направлении. Не считайте меня бестактным, но я вынужден сказать, что глава о "шмеле" меня совершенно не устраивает. Я не вижу в ней ничего для иллюстраций. Думаю - при всей готовности согласиться с Вашим решением, - что, если Вы хотите сократить книжку, этой возможности упускать не следует. Мучительно спешу - Искренне Ваш, Дж.Тенниел". Кэрролл принял оба предложения Тенниела. Старая дама и глава о "шмеле" исчезли. К сожалению, из этой главы не сохранилось ничего. 26. Таким лесом является на деле вселенная, если рассматривать ее как существующую саму по себе, независимо от существ, манипулирующих символами и наклеивающих ярлычки на те или иные ее части, поскольку, как заметила ранее с прагматической прозорливостью Алиса, это полезно для тех, кто этим занимается. Мысль о том, что мир сам по себе не помечен знаками, что между предметами и их названиями нет никакой связи, помимо той, которую придает им интеллект, находящий эти пометки полезными, - совсем не тривиальная философская истина. Радость Лани, вспомнившей свое имя, вызывает в памяти старую шутку о том, что Адам назвал тигра тигром, потому что тот был похож на тигра. 27. Алиса пытается вспомнить, конечно, собственную фамилию (Лидделл). С буквы Л начинается также "Лили", имя белой пешки, чье место на доске заняла Алиса. 28. В 1720 г. разгорелась вражда между Георгом Фридрихом Генделем, немецким композитором, жившим в Англии, и итальянцем Джиованни Баттиста Бонончини. Джон Байром, известный в XVIII в. автор гимнов и преподаватель стенографии, так описал эту вражду: Одни твердят, что рядом с Бонончини Минхеер Гендель - неуч и разиня. Другие: Бонончини после Генделя? - Маэстро пуст, как серединка кренделя. Но я молчу, ища названья для Отличья Труляля и Траляля. Неизвестно, имела ли поначалу старая песенка о Траляля и Труляля отношение к этой знаменитой музыкальной баталии. Возможно, Байром всего лишь заимствовал из нее последнюю строчку для своего стишка. [...] 29. Труляля и Траляля являются тем, что геометры называют "энантиоморфами", то есть зеркальными отображениями друг друга. На мысль о том, что таково было намерение Кэрролла, наводит любимое выражение Траляля: "Задом наперед, совсем наоборот!" - и то, что один из них протягивает правую, а другой левую руку для рукопожатия. Рисунок Тенниела, где изображены оба брата, готовые к битве, которые стоят в идентичных позах, подтверждает, что и он смотрел на близнецов таким же образом. Обратите внимание на то, что положение пальцев на правой руке Труляля (или это Траляля? У Траляля на шее был диванный валик, а у Труляля на голове - сковородка) точно соответствует положению пальцев на левой руке у его брата. 30. Этот шедевр нонсенса написан размером "Сна Юджина Арама" Томаса Гуда, однако пародирует лишь стиль этого произведения. Читателям, склонным находить нарочитый символизм в сказках Кэрролла, нелишне напомнить, что, посылая рукопись этого стихотворения Тенниелу для иллюстрации, Кэрролл предложил художнику на выбор плотника, бабочку и баронета. Все три имени одинаково ложились в размер стихотворения и подходили в смысле нонсенса Кэрроллу. Тенниел остановился на плотнике. [...] Дж.Б.Пристли написал забавную статью о "Морже и Плотнике" ("New Statesman", August 10, 1957, р.168), в которой он провозглашал этих двух героев архетипами политических деятелей. 31. Для оперетты Сэвила Кларка о Зазеркалье Кэрролл написал дополнительную строфу: И Плотник плакать перестал, И бросил Морж рыдать. Прикончив устриц, наконец, Легли злодеи спать - И за жестокие дела Расплату пожинать. Когда Морж и Плотник засыпали, на сцене появлялись духи двух устриц, которые пели, танцевали и пинали спящих. Кэрролл считал (и публика, очевидно, разделяла его мнение), что это было наилучшей концовкой для всего эпизода. Таким образом, он немного успокаивал ту часть зрителей, которая проливала слезы над судьбой устриц. Дух первой устрицы танцевал мазурку и пел: Он спит, коварный Плотник, и масло на усах. А перец и горчица на листьях и цветах. Так раскачаем люльку, чтоб он не мог вздохнуть! А если не удастся - скачи ему на грудь! скачи ему на грудь! Ах, самое разумное - вскочить ему на грудь! Дух второй устрицы танцевал джигу и пел: О Морж, злодей плаксивый, позор слезе твоей! Ты был страшней для устриц, чем дети для сластей. Ты долго нас морочил, чтоб в уксус окунуть! Прости же, Морж злосчастный, - встаю тебе на грудь! встаю тебе на грудь! Прости же, Морж злосчастный, встаю тебе на грудь! (Стихи цит. по примеч. Р.Грина к кн. "The Diaries of Lewis Carrol", vol.II, pp.446-447). 32. Алиса пришла в замешательство, ибо перед ней традиционная этическая дилемма: судить ли человека по его поступкам или по его намерениям. 33. Этот известный спор о сне Черного Короля (его монаршье величество храпит в это время в клетке, расположенной непосредственно к востоку от той, на которой стоит Алиса) погружает бедную Алису в мрачные глубины метафизики. Труляля и Траляля, как видим, выражают точку зрения епископа Беркли, считавшего, что все материальные предметы, включая нас самих, "просто снятся" господу. Алиса принимает позицию здравого смысла Сэмюэля Джонсона, полагавшего, что он опровергнул Беркли, пнув ногой большой камень. "Очень поучительный разговор с философской точки зрения, - заметил Бертран Рассел по поводу этой сцены в радиодискуссии, посвященной "Алисе". - Но если б он не был написан так смешно, он был бы слишком печален". Берклианская тема беспокоила Кэрролла, как беспокоит она всех платоников. Оба приключения Алисы происходят во сне; в "Сильви и Бруно" рассказчик таинственным способом переходит из мира реальности в мир сновидений. Где-то в самом начале романа он говорит: "Итак, либо я увидел Сильви во сне, а то, что происходит сейчас со мной, - реальность. Либо я действительно видел Сильви, а то, что происходит сейчас, - только сон! Неужто и Жизнь - всего лишь сон?" В "Зазеркалье" Кэрролл возвращается к этому вопросу в начале главы 8, в заключительных строках книги и в последней строке последнего стихотворения. В параллельных снах Алисы и Черного Короля наблюдается своеобразный пример бесконечно убывающей последовательности. Алиса видит во сне Короля, который видит во сне Алису, которая видит Короля, и так далее, словно два зеркала, поставленные друг перед дру