анде. Взяв ее руку. Весс поднесла ее к губам и поцеловала ладонь. Литанде коснулась ее щеки. Весс вздрогнула. - Литанде, я не могу вернуться в Санктуарий. Ты могла бы стать той единственной, ради которой я могла бы вернуться, но я становлюсь другой. Я уже стала другой. Я не знаю, смогу ли я стать прежней Весс, той что была раньше, но во всяком случае, постараюсь. Лучше бы я никогда не знала того, что мне пришлось узнать. Ты должна меня понять! - Да, - ответила Литанде, - с моей стороны было нечестно просить тебя вернуться. - Дело не в том, что я не буду больше любить тебя в этом случае, - продолжила Весс, и Литанде внимательно взглянула на нее. Набрав в грудь побольше воздуха. Весс заговорила снова: - Мои чувства к тебе изменятся вместе со мной. Любовь исчезнет, уступив место... потребности, зависимости и ревности. Литанде тяжело опустилась на поваленное дерево, уставившись себе под ноги. Обойдя волшебницу. Весс наклонилась и убрала со лба упавшую прядь волос. - Литанде... - Да, сестренка, - прошептала та, словно не в силах говорить в полный голос. - У тебя здесь есть важные дела, - как объяснить ей иначе, лихорадочно думала Весс. Она только рассмеется в ответ на мою просьбу и объяснит, насколько она нелепа. - А Каймас, мой родной очаг, покажется тебе унылым... - Весс замолкла, пораженная своими сомнениями и страхом. - Пойдем со мной, Литанде, - неожиданно сорвалось с ее губ. - Мы вернемся домой вместе. С непроницаемым лицом Литанде бросила взгляд на Весс: - Ты сказала то, что сказала... - Там так прекрасно, Литанде, там царит мир. Половина моей семьи тебе уже знакома, уверена, что понравятся и остальные! Ты говорила, что тебе есть чему поучиться у нас. - Любви? У Весс перехватило дыхание. Подавшись вперед, она поцеловала Литанде сначала быстро, а затем медленно, так, словно ей хотелось этого с первых минут их встречи. Весс отступила на шаг. - Да, - ответила она. - Я вынуждена была солгать в Санктуарии, но сейчас нас там больше нет. Я больше никогда там не появлюсь и мне не придется лгать более. - А если мне понадобится уйти... Весс улыбнулась: - Я могу попытаться убедить тебя остаться, - она коснулась волос волшебницы, - но не стану пытаться удержать тебя. Ты пробудешь с нами столько, сколько захочешь и всякий раз, когда тебе захочется вернуться, знай, что в Каймасе у тебя есть свой дом. - Не в твоем решении я сомневаюсь, сестренка, а в своем собственном. В собственной силе. Мне кажется, что попав хотя бы ненадолго к вам домой, мне больше не захочется уходить. - Я не могу предвидеть будущее, - ответила Весс и улыбнулась сама себе, ведь она говорила с чародейкой. - Думаю, ты на это способна. Литанде не ответила. - Все, что я знаю, - добавила Весс, - так это то, что любой поступок любого человека может причинить боль. Себе ли, другому ли. Но нельзя ничего не делать, - она поднялась на ноги. - Пойдем. Пойдем, отдохнем с моими друзьями, а затем тронемся в путь. Литанде встала: - Ты слишком многого не знаешь обо мне, сестренка. И слишком многое из этого может причинить тебе боль. Весс закрыла глаза, мысленно загадывая желание, точно ребенок, увидевший падающую звезду. Она снова открыла глаза. - Я отправлюсь с вами. Пусть и ненадолго, - Литанде улыбнулась. Взявшись за руки, Литанде и Весс пустились в путь по тропинке навстречу остальным. Кэролайн ЧЕРРИ. ИШАД 1 На мощеную булыжником улочку в самом отвратительном месте Лабиринта упали тени. Лунный свет едва достигал земли, застревая в выступах зданий и тускло отражая зловонные лужи и ручейки. Женщине, пусть даже одетой в черный плащ с высоким капюшоном, нечего было делать здесь, но она шла с явным умыслом, переступая через ручьи и обходя только самые большие и зловонные потоки. Наемник, бандит и просто вор по имени Сджексо привычно свернул в одну из аллей. Сджексо принадлежал к числу коренных обитателей этого злополучного места, здесь он родился и вырос, и сейчас по возможности также избегал большие потоки, однако не из привередливости, а потому, что сегодня ему не улыбалась удача. Сджексо Кинзан был хорош собой. Светлые вьющиеся волосы, короткая, аккуратно подстриженная бородка говорили сами за себя. Возвращаясь из "Распутного Единорога", он расстегнул пуговицы на рубашке и тужурке, решив проветриться после душной и жаркой залы, а заодно, будем откровенны, явить себя во всей красе. Даже в легком хмелю настроение Сджексо не было радужным, особенно после игры в кости. Играя, он умудрился просадить даже подарки для Минси... Какое невезение. И сейчас Минси развлекается с этим сукиным сыном Гансом, пока он... Остановившись, он бросил взгляд на дверь его дома, проклиная свое невезение и не решаясь отправиться спать. В этот вечер Ганс стал ему ненавистен, и в голове роились мысли о публичном отмщении... Шагая в плывущем из гавани тумане, Сджексо тем не менее приметил, что навстречу по одной из аллей движется женщина, причем не обычная гулящая девка. Какая-то куртизанка из высшего света спешила на свидание. Хвала непостоянным богам, зажегшим звезду удачи. - Хм-м, - улыбнулся Сджексо, широко раскинув руки и переступая из стороны в сторону, не давая ей пройти... так, для забавы. В ответ на ухмылки женщина попыталась быстро обойти его, но вор перехватил ее, обнял и прижал к себе, чувствуя истому. Его жертва принялась отбиваться руками и ногами, но мужчина нащупал под капюшоном ее волосы, притянул к себе и поцеловал со все возрастающей страстью. Борьба только забавляла Сджексо, а глухие крики, вырывавшиеся из прикрытого его ладонью рта, вряд ли могли кого-нибудь привлечь. Крепко держа ее в объятьях, он поискал глазами удобное местечко среди разбитой утвари, там где их никто бы не потревожил. Неожиданно густой туман прорезали шаги. Сджексо попытался развернуться вместе с жертвой, как вдруг некто наступил ему на ногу и запрокинул его голову назад, схватив за волосы. Перед горлом бандита появилось лезвие кинжала. - Дай даме уйти, - послышался мужской голос, и Сджексо медленно ослабил руки, думая только о том, как освободиться. Женщина отступила на шаг, поправила одежду и глубоко надвинула капюшон, а Сджексо так и остался стоять с ножом у горла. Мрадхон Вис крепко сжимал бандита, так что тот едва мог держаться на ногах. Он вопросительно глянул на даму в секундном очаровании... какое строгое и суровое лицо, едва заметное в сумраке аллеи. Она была прекрасна, и романтическая по натуре душа Мрадхона едва не воспарила. Он редко позволял себе делать это, чаще действуя только из собственной выгоды. "Убирайся", приказал он Сджексо и отвесил ему хорошего пинка. Пролетев несколько шагов, тот вскочил на ноги и бросился бежать. - Подожди! - позвала женщина Сджексо. Незадачливый насильник прижался спиной к стене, ожидая удара сзади. Лицом к лицу с ним стоял Мрадхон Вис, по-прежнему державший кинжал. Лицо его не предвещало Сджексо ничего хорошего. - Мы с ним старые друзья, не так ли? - заговорила женщина. Выпрямившись, Сджексо сумел даже отвесить поклон, пускай и не очень уверенный. На его лице отразилась усмешка, бахвальство и самоуверенность вернулись к нему, ведь не далее, как сегодня вечером они с его противником играли в кости. Мрадхон Вис, узнав одного из завсегдатаев "Единорога", в ярости и разочаровании крепче сжал рукоять кинжала. Пальцами женщина чуть-чуть коснулась его мускулистой руки. - Простое недоразумение, - заговорила она грудным тихим голосом. - Но все равно, спасибо вам, что вмешались. Я вижу, у вас есть опыт. Вы, наверное, служили в армии... могу я вас попросить? Мне нужен телохранитель... с вашими качествами. Порой мне приходится ходить сюда. Я могла бы заплатить вам, если вы возьмете на себя труд подыскать такого человека, может быть вашего друга, который готов... - К вашим услугам, - величественно проронил Сджексо. - Я удаляюсь. Но женщина не удостоила его даже взглядом, все внимание ее сверкающих глаз было отдано Мрадхону. - По правде сказать, он один из тех, в защите от которых я порой нуждаюсь. Вы не знаете, кого бы это могло заинтересовать? - В прошлом мне доводилось служить телохранителем. На мое счастье, сейчас я свободен, - приосанился Мрадхон. Женщина вздохнула, прижав руку к груди. На миг она повернулась к сконфуженному Сджексо, который воспользовался заминкой, чтобы проскользнуть за угол здания. - Нет, нет, подожди. Я дала обещание сегодня вечером, и не могу его не исполнить. Мне нужно поговорить с тобой, наберись терпения, - бросив взгляд назад, женщина вытащила из складок одежды кошелек. Развязав узел, она достала золотую монету, поглотившую все внимание мужчин. Туго набитый кошелек упал в ладонь Виса. В руке у женщины осталась ярко сверкать одна монета, с которой Сджексо не сводил глаз. Она снова обратилась к Мрадхону: - Мой дом седьмой от угла, по правую руку, тот, что с террасой на сваях. Отправляйся туда. Запомни его расположение и завтра будь готов к работе. Жди меня в полдень. Я буду там. Кошелек оставь себе. Кошель был полон золота. - Я найду дом, - ответил Мрадхон, по-прежнему глубоко сомневаясь, что ситуация складывается благополучно. - Ты уверена, что мне не стоит остаться с тобой? Высокие брови недоуменно сомкнулись на лбу. - Я не сомневаюсь в своей безопасности. Ах, я забыла спросить ваше имя. Когда я плачу, я хочу знать, кому. - Вис. Мрадхон Вис. - Из... - Неважно откуда, с севера. - Мы поговорим завтра утром, а сейчас ступай. Поверь, что ссоры на самом деле не было. - Дама, - пробормотал Мрадхон, знакомый с вежливым обхождением. Зажав кошелек в ладони, он двинулся в указанном направлении, не забывая время от времени оглядываться. Сджексо стоял по-прежнему прижавшись к стене, а женщина, точно догадавшись о его намерениях, ступила в тень. Быстро шагая по пустынной извилистой улице, Мрадхон неожиданно остановился и нетерпеливо высыпал из кошелька пять тяжелых золотых и около дюжины серебряных монет. Его бросало то в жар, то в холод от событий, свидетелем которых он стал... Он обернулся, но здания уже скрыли от него женщину вместе с этим альфонсом Сджексо. Ну что же, он поступил в услужение странной женщине, весьма привлекательной на вид. Обходительность проистекала из его бедности, мгновенного взгляда на роскошные женские одеяния и уверенности, что Сджексо Кинзану после пинка не на что было рассчитывать. Ради этих денег он согласился бы простоять в аллее всю ночь или избить Сджексо до полусмерти. Ему пришло в голову, что за этим кроется нечто большее, но отступать не хотелось. Повернувшись к Сджексо, женщина чарующе улыбнулась, посеяв еще большую смуту в его без того переполненной смятением душе. Отвернувшись от стены, Сджексо обнаружил себя протрезвевшим после стычки; приятная теплота, разлившаяся по телу после вина, улетучилась. Сджексо восстановил свои позиции, заметив, что его обаяние нашло отклик в глубоких темных женских глазах, порукой чему был озаренный лунным светом золотой в ее руке. Ухмыльнувшись, Сджексо почувствовал себя спокойнее и увереннее. Кровь быстро побежала по жилам то ли от выпитого вина, а может оттого, что нежные пальцы женщины пробежали по воротнику его сорочки и шее, проведя линию к талисману, который он носил на груди. Да, с женщинами ему всегда везло, думал про себя Сджексо. Ей понравилось... то, что произошло, так что дело может не ограничиться одной монетой. Если она захочет использовать его против этого Мрадхона Виса, ну что ж: шанс обыграть его у Сджексо есть. Кое в чем он превосходит этого проклятого северянина, а главное - уметь распоряжаться своими талантами. Большую часть средств к существованию Сджексо получал тем или иным способом от женщин. - Как тебя зовут? - спросила она его. - Сджексо Кинзан. - Сджексо... у меня есть домик, но не тот, куда я отослала этого парня, тот для дела. А мой собственный дом... стоит у реки. Немного вина и мягкая постель... Уверена, ты парень что надо. Он рассмеялся: - Я решил для себя, что никогда не покину свой дом, пока не выясню всех условий. Там тоже очень неплохо. Уверен, что тебе все равно где. - Меня зовут Ишад, - пробормотала она, когда Сджексо обнял ее. Она прижалась к нему, и бандит вынул монету из расслабленных пальцев. Коснувшись его губ, женщина повлекла его за собой. - Меня зовут Ишад, - вновь послышался ее голос. 2 Трупы в Лабиринте не были чем-то необычным. Один из них с первыми лучами солнца оказался в центре Санктуария. Служка из "Распутного Единорога" нашел труп молодого блондина, когда вышел на улицу почистить котел. Знакомый ему Сджексо Кинзан лежал мертвым возле порога таверны. Повернувшись, подросток кинулся было бежать, но, поразмыслив, вернулся посмотреть, не осталось ли в карманах чего-либо ценного... в конце концов это может сделать кто-то другой, незнакомый с умершим. Мальчик нашел медный талисман, кошелек... в котором лежал ржавый гвоздь и кусок бечевки. Спрятав талисман, мальчишка вихрем влетел в таверну, чтобы сообщить новость тем, кто уже встал на ноги. Тот факт, что один из завсегдатаев таверны лежит мертвый у дверей таверны, вызвал всеобщее изумление, и вскоре "Единорог" заходил ходуном от топота ног зевак и пробудившихся постояльцев. Собравшаяся у трупа толпа скорбно молчала: частично отдавая дань памяти, частично по причине похмелья и головной боли. По мере того, как толпа густела, все новые зеваки прибывали к таверне лишь ради самого скопления людей. Ганс подошел одним из первых, крепко сжав кулаки. Выбегая, он все же не забыл надеть кинжалы, с которыми никогда не расставался. Он мрачно и спокойно смотрел на труп Сджексо, не глядя на Минси Зитик. Та всхлипывала, прикладывая порой руки ко лбу из-за сильной головной боли. Сейчас Гансу совершенно не хотелось разговаривать с давней подругой умершего. В мозгу проносились сцены вчерашних закладов и метания костей и он чувствовал на себе взгляды, служа мишенью для сплетен. Тот, кого вчера Ганс обыграл в кости, лежал у входа в таверну. - Кто его так? - спросил Ганс, но собравшиеся только пожали плечами. "Кто?" - едва не крикнул Ганс, обращая взор то к одному, то к другому из зрителей. В зрелище трупа не было ничего удивительного для жителей Лабиринта, но когда умирает молодой и здоровый парень... да еще безо всяких следов насилия, тот, кто часто посещал таверну и жил всего в двух шагах... Конечно, следует сделать скидку на район города. Бывают разные места... Конечно, никогда нельзя быть уверенным наверняка, но человек в своем родном квартале имеет значительно меньше шансов быть подобранным поутру на улице. В толпе чувствовалось брожение и недовольство, а Ганс, чей небольшой рост говорил о взрывном темпераменте, который он подкреплял кинжалами, был весьма чувствителен ко всякого рода околичностям. Его угрюмый, тяжелый от головной боли взгляд остановился на чужаке по имени Мрадхон Вис, ставшем завсегдатаем таверны. - Ты?! - спросил Ганс. - Вчера ты ушел примерно в то же время. Ты что-нибудь видел? Тот пожал плечами. Бессмысленно спрашивать, никто в Лабиринте никогда ничего не видел. Но Вис поджал губы, когда пожимал плечами, и Ганс, помрачнев еще больше, внезапно почувствовал, почему толпа молчит, почему смотрит на него. Расправив плечи, он вспомнил о том, как вчера Сджексо и Мрадхон Вис столкнулись в дверях и как Сджексо смеялся и в привычной для себя манере подтрунивал над Висом. Ганс делал осторожные выводы, осторожные потому, что собирался обвинить человека в том, что тот лишил другого человека удовольствий и жизни... Он посмотрел на лица других, пытаясь на них что-то прочесть. К погибшему Сджексо Ганс не питал любви, но тот был местным и погиб, что вызывало у людей жалость. Протискиваясь сквозь толпу. Вис начал уходить. - Вот на кого стоит обратить внимание, - нарочито громко проговорил Ганс. - Эй, ты! Тебе не нравится отвечать на вопросы, да? За что тебя вышвырнули из гарнизона? Иди сюда, проклятый трус, не показывай спину! - Он сумасшедший, - сказал Вис, протолкнувшись наружу, но по-прежнему прикрываясь зеваками. - Его мог убить тот, кто забрал его деньги и женщину, подумайте сами. Скорее всего человек, который... Ганс схватился за нож. - На нем нет никаких следов, - прозвучал чей-то юный голос. Толпа рванулась прочь, открывая путь к Вису. Минси завизжала, но несколько сильных рук удержали Ганса на месте. Тот безуспешно пытался вырваться, а Мрадхон Вис тем временем поправил одежду. - Сумасшедший, - повторил Вис, и Ганс неожиданно перестал толкаться. Его охватил холодный липкий страх, ведь Вис или толпа могут сделать с ним все что угодно, а кроме ножей у него ничего не было. Быстрыми шагами Вис стал удаляться, а Ганс попытался еще раз высвободиться из цепких объятий. - Спокойнее, - слева донесся голос Каппена Варры. Свой локоть он обвил вокруг руки Ганса, другой рукой схватился за запястье, так, что достать певца тот не мог. Его голос был спокоен и вежлив. Ганс возненавидел Варру в этот момент, но ничего сделать не мог и лишь бессильно наблюдал, как вызвавший его ярость Вис удаляется прочь. Крепко держась на ногах, вор медленно стал отряхивать одежду, решив умерить гнев. Варра разжал объятая, а следом то же самое сделал здоровяк Иган. Хлопки по плечам и взгляды сочувствия убедили Ганса в том, что он еще не полностью потерял доверие. - Пойдем, выпьем, - предложил Варра. - Могильщики скоро разнесут весть, так что не стоит торчать столбом на улице. Идем. Подойдя к двери, Ганс еще раз оглянулся. Минси по-прежнему всхлипывала, Сджексо с раскрытыми глазами лежал в пыли, а толпа постепенно редела. Гансу страшно захотелось вина. Никем не преследуемый, Мрадхон Вис повернул за угол и пошел по аллее, отводя в сторону ветки. Как неприятно. За годы службы наемником Вис видел немало трупов и даже внес свой вклад. Но стать участником глупого разбирательства... особенно сейчас, когда в карманах звенело золото, а впереди маячила радужная перспектива. Иногда Вис подрабатывал телохранителем, но был недостаточно силен для такой работы, а угрюмое лицо чужеземца не сулило приятных перспектив в плане службы. А тут так подфартило. Стоило хорошенько позаботиться о хозяйке, столь щедро отвалившей целую пригоршню золота, и дай бог, чтобы сегодня ночью ей не перерезали горло. Он был взволнован, и рассудок снова и снова возвращал его, вопреки желанию, к шумной сцене неподалеку от "Распутного Единорога", где лежал труп человека, которого он в последний раз видел живым и невредимым со своей хозяйкой, на которую он возлагал свою последнюю отчаянную надежду. Вис был серьезно встревожен. В голове мелькнули и другие тревожные мысли, различные догадки, но Мрадхон отметал их прочь, не желая доискиваться правды. На поясе висел нож, бренчали деньги в кармане, а за свою жизнь Мрадхон накопил богатый опыт общения с хозяевами всех сортов, и ни один в конце срока службы не отказывался заплатить... тем или иным способом. 3 В таверне непрерывно хлопали двери, впуская завсегдатаев и случайно забредших утренних посетителей. Выпив эля, Ганс положил голову на стол напротив Каппена. Ему совершенно не хотелось поддерживать разговор или оказаться в центре внимания в эту минуту. - Дроги подъехали, - сообщил от дверей мальчик. Поток посетителей уменьшился, означая, что могильщики увезли с собой толки и пересуды. Со словами извинения Каппен Варра встал со своего места и направился к двери. Ганс тоже поднялся, намереваясь присоединиться к нему. Кто-то легонько коснулся его руки. Он обернулся, подумав, что это Минси, видеть которую у него сейчас не было ни малейшего желания, но вместо этого наткнулся взглядом на невидящие глаза безбородого человека неопределенного возраста. "Слепой", - понял Ганс. - Ты Ганс, по кличке Заложник Теней? - послышался сухой и тихий голос. - Что тебе нужно? - Ты потерял друга. - Ха, это не друг. Так, знакомый. Причем здесь ты? Слепой взял его за обе руки, слегка сжав пальцы. От такой неожиданной фамильярности Ганс оторопел, но вдруг почувствовал металлическую тяжесть монеты. - Слушаю тебя. - У моего хозяина есть для тебя еще. - Где? - Не здесь. Хочешь услышать его имя, пойдем наружу. Слепой собирался вывести его через главный вход из таверны на улицу, где по-прежнему было людно. Вместо этого Ганс черным ходом увел человека на боковую аллею, редко посещаемую людьми и на которой сейчас не было ни души. - Ну, - вымолвил Ганс, беря слепого за руку и подводя к стене. - Кто он? - Инас Йорл. Ганс изумленно опустил руку. - Он! Зачем? - Хочет переговорить с тобой. Советовал, - слепой подчеркнул это слово, - прийти. Тебе заплатят. Ганс глубоко вздохнул и принялся вертеть в руках монету. Разглядев ее повнимательнее, вор отметил про себя, что отлита она недавно. Мысли по поводу предложения были невеселыми. Такие монеты так просто не достаются... но Инас Йорл - чародей - почти никого не принимает у себя, а последнее время в Санктуарии происходят странные вещи. События несоизмеримые с простым вором - Гансом по кличке Шедоуспан. Весь Лабиринт наполнен слухами. Сджексо умер без единой царапины, а Инас Йорл предлагает деньги вору, чтобы тот пришел к нему на разговор: мир несомненно сошел с ума. Ганс прошелся по узенькой дорожке. - Ладно, - сказал он, зная о могуществе Йорла и о том, что благоразумнее последовать его совету. - Показывай дорогу. Слепой взял его за руку и они пошли по аллее, настолько медленно и неуверенно, что Ганс даже заподозрил, что слепой притворяется - трюк, который часто используют нищие. Наверняка он хороший актер, пришло в голову Гансу, приноравливавшемуся к шагам слепого. Мрадхон Вис бродил под балконом дома, который он отыскал вчера вечером. Улица и дома на ней ничем не отличались друг от друга и от других районов Лабиринта: некрашеный забор, стены из потрескавшегося кое-где камня, небольшая терраса на сваях. Дом выглядел запустевшим. Чем больше Мрадхон ждал в этом унылом месте, тем все более мрачные мысли лезли ему в голову. Воображение рисовало мертвую хозяйку, павшую, как и Сджексо, от рук неизвестного убийцы и брошенную в одном из глухих тупиков. Он проклинал себя за то, что малодушно ушел, не настояв на том, чтобы остаться, бросив женщину беззащитной в темных закоулках Лабиринта... а теперь все - исчезли ее друзья, боги, деньги, ведь именно они влекут к себе друзей, как, впрочем, и врагов. Воображение рисовало все более и более мрачные картины: принцы, политики, тайные собрания, этот Сджексо, в действительности бывший совсем иным человеком, женщина, сорившая деньгами, дабы избавиться от нежелательного свидетеля. Размеренно прохаживаясь и окончательно измучив себя домыслами, Мрадхон поднялся вверх по скрипучим ступеням, потоптался, спустился вниз. Набравшись смелости, он снова подошел к двери и дернул за ручку. Дверь распахнулась. Выхватив кинжал, Мрадхон широко растворил ее. В ноздри ударил запах парфюмерии и благовоний. Зайдя внутрь, Мрадхон тихонько притворил дверь. Неяркий свет пробивался из занавешенного светлыми шторами окна, освещая обтянутую красно-коричневым шелком тахту, пыльные занавески, куски материи и всякие необычные предметы. Послышался шорох и хлопанье крыл. Пригнувшись, Мрадхон быстро оборотился, заметив огромного черного ворона, сидевшего на цепи напротив двери. Он должен был уловить птичий запах, но аромат благовоний и притираний был слишком силен. Не обращая внимания на птицу, Мрадхон подошел к столу, потрогав стоявшие там ящички и флакончики. Снаружи заскрипели ступеньки. В испуге Мрадхон отшатнулся к стене комнаты, спрятавшись в ее тени. Шаги слышались уже у порога. Дверь распахнулась под шум крыльев и карканье. На пороге показалась женщина в черных одеждах. Она спокойно повернулась в его сторону, не выказав удивления при виде ножа. Закрыв дверь, дама сбросила капюшон, рассыпав иссиня-черные волосы и открыв скорбное лицо. - Мрадхон Вис? - тихо спросила она. На миг ему показалось, что женщина принадлежит темноте, этому дому с его загадочными вещицами. Казалось невероятным, что она способна выходить на улицу днем. - Я, госпожа, - ответил Вис. - Ишад, - представилась она. - Как тебе мой дом? - Мужчина, который был с тобой вчера ночью, умер. - Да, я уже слышала, - ответила она холодным безразличным голосом. - Мы расстались вчера. Жаль. Красивый мальчик. - Подойдя к столу, она взяла палочку с благовониями и поставила в украшенную драконами вазу, взамен той, что уже догорела. Ишад снова повернулась к Мрадхону: - Итак, у меня есть работа для тебя. Надеюсь на твою непривередливость. - Я готов. - Вознаграждением для тебя станет золото. И, может быть, скоро я вновь прибегну к твоей помощи. - Я редко отказываюсь. - Надеюсь, что так, - она подошла ближе, и Мрадхон поспешно убрал кинжал в ножны. Ее глаза, такие усталые и скорбные, смотрели на него. Женщины того круга, в котором он вращался, обычно отводили взгляд, эта же смотрела прямо в глаза. Мрадхон почувствовал, что ему хочется отвести взор, посмотреть под ноги или куда-нибудь в сторону. Ишад протянула вперед руку, едва не дотронувшись до него, и ему пришло в голову, что это, возможно, дозволение вести себя так, как он посчитает нужным. Ишад отдернула руку и ощущение исчезло. Подойдя к ворону, она предложила ему рыбу из чаши. Ворон снова захлопал крыльями. - Что ты имеешь в виду? - недовольно спросил Мрадхон, слегка раздосадованный этими экивоками, - нечто предосудительное, я полагаю. - В дело могут быть вовлечены опасные люди, но я могу гарантировать тебе равно и покровительство и, естественно, вознаграждение. - Кто-то должен погибнуть? Как тот парень вчера вечером? Посмотрев на него, Ишад недоуменно вздернула бровь и снова обратила внимание на птицу, погладив ее перья рукой: - Возможно, жрецы. Это беспокоит тебя? - Я спрашиваю не из праздного любопытства. - Риск я беру на себя, таково условие. Мне просто нужен человек, обладающий достаточной силой. Уверяю тебя, что расскажу о своих намерениях. "Не только благовониями пахнет в этом доме, - подумал Мрадхон. - Но и... колдовством". Он уловил это так, как чувствовал многое другое. Его не встретишь на каждом шагу, но здесь оно есть. С помощью колдовства в Лабиринте тоже совершались преступления. Пускай на расстоянии, но с заклинаниями он знаком... Тогда стоит намекнуть на награду иного рода. - Ты обладаешь защитой, верно? И снова холодный взгляд: - Уверяю тебя, все хорошо продумано. - А как же я? - Тобой они заинтересуются куда меньше, - Ишад подошла к столу, отбросив на пол густую тень. - Сегодня вечером, - продолжила она, - ты отработаешь данное мной золото. Но, возможно... только возможно, тебе придется уйти и вернуться потом, когда я скажу. Ты должен знать, где дверь для тебя. От этих слов его бросило в жар. Мрадхон хотел было отказаться, но мысль о золоте перевесила. - Я понимаю, - продолжила Ишад, - твое смятение... Что ж, выбор за тобой, Мрадхон Вис. Золото... или иная награда. Ты можешь сказать мне, что тебе ближе. А, возможно, и то, и другое. Сначала присмотрись ко мне, Мрадхон Вис, прежде чем позволишь словам сорваться с твоих губ. Тебе могут не понравиться мои условия. Возьми золото. Люди, подобные Сджексо Кинзану, встречаются чаще, и о них значительно меньше стоит сожалеть. Значит, это она убила его. Без всяких следов насилия, оставив холодным у двери, которая могла его спасти. Он подумал об этом... но желание взяло верх. Это была власть, куда более значимая, чем деньги. - Иди, - сказала она еле слышно. - Я не стану искушать тебя. Считай, что мы договорились. Ступай. Никто не разговаривал с ним в такой манере... по крайней мере дважды. К своему удивлению, он молча направился к двери. У выхода он остановился и обернулся. - Иногда мне нужен человек, подобный тебе, - добавила Ишад. Мрадхон вышел из дома навстречу солнечным лучам. 4 Они оказались неподалеку от тех мест, которые редко посещают обитатели Лабиринта. Ганс почувствовал себя неуютно, шагая вслед за провожатым по все более чистым и широким улицам города. Здесь он практически не бывал. Зайдя под сень деревьев подальше от улицы, слепой остановился и вытащил из-за пазухи свернутый оборванный плащ, предлагая его Гансу: - Надень его. Не думаю, что у тебя есть желание попасть здесь кому-нибудь на глаза. Ганс с видимым отвращением набросил на плечи серый грязный плащ. Тот оказался длинным, доходя вору до икр. Слепой достал из кармана плотную повязку на глаза. - Это тебе для твоей собственной безопасности... Дом охраняется. Если я просто скажу тебе закрыть глаза, ты можешь открыть их в самый неподходящий момент. А мой хозяин хочет лицезреть тебя целым и невредимым. Ганс смотрел на тряпку со все возрастающим чувством тревоги. Очень тихо он вытащил кинжал и поднес его к лицу слепого. Слепой по-прежнему смотрел широко раскрытыми глазами. По спине вора пробежал холодок. Он поднес клинок почти к самым глазам своего спутника. Тот и в самом деле был слеп. Лезвие скользнуло опять в ножны. - Если ты сомневаешься, - продолжал слепой, - то прими заверения моего господина. Ни под каким видом не выглядывай из-под повязки, как только наденешь ее. Моя слепота... не случайна. Ганс усмехнулся и взял грязную повязку, по-прежнему не чувствуя себя уверенным. К счастью, прежде ему уже доводилось сталкиваться с нервными жителями Верхнего города, в условиях куда более напряженных и опасных. Он крепко обвязал голову. То, что сообщил слепой, было правдой, о двери Инаса Йорла ходили очень недобрые слухи. Когда слепец взял его за рукав и повел вперед, Ганса охватила паника. Ему совершенно не понравилось чувство беспомощности. Они вышли на улицу, решил он, заслышав шаги прохожих, и вдруг едва не упал. Провожатый предостерегающе прошептал: "Три ступеньки вверх". Три шага вверх и томительное ожидание, пока откроется дверь. Неожиданно рука потянула его внутрь, навстречу потоку холодного воздуха. За спиной с шумом захлопнулась дверь. Инстинктивно он схватился за кинжал, чувствуя себя так чуть-чуть спокойнее. Его снова повлекли вверх... "Слепой", - подумал Ганс. Присутствия других людей не ощущалось. Ему захотелось услышать человеческий голос и он осведомился, далеко ли еще идти. Внезапно слева послышался скрежет когтей какого-то огромного зверя, приближающегося к ним. Ганс едва не выхватил кинжал, но слепой одернул его. - Не пытайся защищаться и не вздумай снять повязку, - сообщил провожатый. - Вперед. Послышалось шипение огромной ящерицы. Нечто похожее на змею обвилось вокруг его ноги, но тут же исчезло. Слепой вел его все дальше и дальше, через огромный зал, где гулко отдавались шаги... туда, где пахло углем, расплавленным металлом и мускусом. Ганс почувствовал, что его спутник остановился. - Шедоуспан, - донесся хриплый голос откуда-то слева. Ганс потянулся, чтобы снять повязку, получив разрешение. В высоком, отделанном мрамором зале перед горячей жаровней сидела закутанная в серебристо-синий роскошный плащ фигура. Лицо было скрыто капюшоном. Ганс замигал, не веря глазам: одежды то появлялись, то исчезали в кресле. На его изумленных глазах рука чародея стала темной, а потом неожиданно бледной и молодой. - Шедоуспан, - голос тоже стал звучнее и моложе, - ты потерял друга. Хочешь узнать, почему? Он чувствовал угрозу, но не мог понять отчего. В тенях зала стояли слуги, и среди них не было слепых. - Ее имя Ишад, - голос Инаса Йорла стал грубее, а фигура на глазах стала ниже ростом и шире. - Она занимается воровством, и смерть Сджексо Кинзана - ее рук дело. Хочешь знать больше? Ганс стал посвободнее и поднял правую руку ладонью вверх: - Меня привели сюда деньги. Ты заплатишь за то, чтобы я стоял и слушал. - Она живет с тобой по-соседству. Думаю, эта информация станет для тебя дороже денег. - Как-как ее зовут? - Ишад. Она ворует и знает свое ремесло лучше тебя, Шедоуспан. Твоим кинжалом не остановить ее, - голос становился все более грубым. - Я слышал о тебе, как об умном и надежном человеке. От... не важно от кого, у меня свои осведомители. Мне сказали, что ты чрезвычайно ловок, - маг показал в сторону. - Дарус, дай ему амулет. Из складок одежды слепой вытащил какой-то предмет. Ганс нервно перевел взгляд с кудесника на золотую каплю, висевшую на тонкой цепочке. - Возьми его, - голос Йорла стал еще более жестким, напоминая не то шум моря, не то шипящий в воде раскаленный металл. - Эта Ишад крадет у чародеев. Крадет заклинания... Ее собственные возможности весьма ограничены... но однажды она допустила ошибку, и наложенное на нее заклятье ужасно... Это обнаружил мужчина, что делил ее ложе. Он умер без видимых причин... Так же, как и твой друг Кинзан, как и многие другие, о которых я знаю. Проклятье сказалось на ее чувстве юмора. Вообрази себе: искать любовников и убивать их одного за другим. Если я решу нанять тебя, Шедоуспан, ты должен быть благодарен мне за такую защиту. Возьми его. - Кто сказал, что меня наняли? - Ганс невесело переводил взгляд с хозяина на слугу. Теперь видневшаяся из-под одежд рука своей нежной кожей напоминала женскую. - Кто сказал, что десяток подобных Сджексо могут что-то значить для меня? Моя единственная забота - это я, Ганс. Сджексо меня интересует не более чем придорожная пыль. Единственное, что меня заботит сейчас, так это мое нежелание участвовать в этом деле. - Тогда беги и попытайся найти себе безопасное место, чтобы укрыться, - голос гремел в зале подобно рушащимся скалам. - И ты отказываешься от моего золота и покровительства, как раз тогда, когда нуждаешься и в том и в другом... Я не прошу тебя о многом, мне нужно, чтобы ты выследил ее. Не нужно ничего предпринимать самому. Всего лишь небольшая хорошо оплачиваемая услуга, подобная тем, что ты делал раньше. Ты хочешь, чтобы стало известно, на кого ты работал? Не думаю, что твой последний покровитель обрадуется огласке. Нет, против меня он не предпримет никаких мер, но подумай, сколько останется жить тебе, простому вору, когда все твои связи выйдут наружу? Ганс внутренне содрогнулся, но принудил себя улыбнуться и встал посвободнее, упоров руку в бедро. - Значит, оплата в золоте, я правильно понял? - После выполнения. - Вперед. - Дарус, дай ему сколько нужно и не забудь про амулет. Ганс отвернулся от чародея, чей голос превратился в шипение, а лежащая на подлокотнике рука исчезла, заставив воришку терзаться в догадках, видел ли он ее вообще. Ганс повесил амулет себе на шею. Капля обожгла его холодом. Слуга поднес кошелек. Ганс взял его, взвесив на руке, и развязал, обнаружив внутри золото и серебро. Сердце бешено застучало, а амулет на шее по-прежнему оставался холодным. Он почувствовал себя немного неуверенным, поддаваясь быстрым сменам настроения. - Что я должен делать? - спросил он. - Где мне искать ее? - Дом, - донесся женский голос справа, но когда Ганс повернулся, то его прищуренным глазам предстала лишь фигура в кресле, - седьмой в Змеиной аллее. Стоит справа, если идти от Серпантина по Проходу Кабана. Она живет там. Выясни, чем она занимается и куда ходит. Не пытайся остановить ее. Я только хочу знать, что за дела привели ее в Санктуарий. Глядя, как одежды поднялись и опустились снова, Ганс облегченно вздохнул, неожиданно почувствовав уверенность, скорее всего благодаря кошельку, что он сумеет справиться с поставленной задачей, получит еще денег, удовлетворив властного и богатого хозяина. "Ганс Шедоуспан, вор Ганс, бандит Ганс... имеет высокопоставленных покровителей. Вот повезло, так повезло!" - Не дав себе углубиться в размышления, Ганс спрятал кошелек, решив не обращать внимания на холодный амулет. - Значит, время от времени я должен приходить сюда и докладывать, так? - Дарус сам будет находить тебя, - послышался все тот же голос. Похоже, изменения прекратились. - Докладывай ему. Всего хорошего. Дарус выведет тебя. Ганс поклонился, повернулся к слуге и, дотронувшись, показал, что пора идти. - Повязка, - заметил ему слепой. - Наденьте ее, господин вор. Мой хозяин будет горько сожалеть о несчастном случае, особенно сейчас. Ганс вытащил амулет, который засиял при виде мага. - А я думал, эта штука сможет справиться с подобными вещами. - Разве я говорил такое? Нет. Не стоит пользоваться им опрометчиво, против некоторых вещей амулет бессилен. К примеру, мои охранники в зале его не заметят. - Тогда какая же в нем польза? - Большая... если применить его правильно и в нужном месте. Боишься? Вор недоверчиво хмыкнул. Повернувшись, он со смехом ухватил слепого за руку, направляясь к выходу, но неожиданно остановился, припомнив животных во внешнем зале и чье-то липкое касание. - Ладно, - вымолвил Ганс, позволив слепому водрузить повязку на место. - Сейчас, подожди немного. Вор удалился, и Инас Йорл поднялся из кресла, на этот раз его облик был куда более приятен. Пройдя в один из внутренних залов, он посмотрел на свои нежные руки, касаться которых было одно удовольствие. Что может быть хуже, чем знание, что в следующий миг или на следующий день... они изменят форму. Это было мщение, не слишком-то хитрое, да ведь и проклявший его чародей особой изощренностью не отличался, иначе почему бы его молодая жена принимала в постели в первую очередь ласки Инаса Йорла, в те годы молодого. Это теперь возраст не имеет значения. Из-за наложенного заклятья он мог стать старым или молодым, человеком или нелюдью. Годы страшили его. Всю свою жизнь он потратил на то, чтобы стать мастером в своем деле, но над чужим заклятьем его чары не имели власти. Никто не мог их разрушить. Некоторые из обличий, что он принимал, были юными, значит, он не стареет, и конца мучениям не будет. Однако недавно в Санктуарии стали умирать чародеи. Сказать вору, что в этом все дело, и никакими угрозами не заставить его выполнить эту работу. Инас Йорл пытался найти причину этим смертям. Ишад... В самом имени было нечто зловещее. Ишад, крадущая у чародеев и сама бывшая их жертвой, таящаяся в тени хранительница страшных секретов. Ишад, которая по известным лишь ей причинам убивала свои жертвы. Все ее любовники умирали тихо, по большей части легко, но это Йорла не особенно интересовало. Он на мгновение остановился, услышав, как внизу лязгнула дверь. Вор ушел, чтобы следить за вором: Инас Йорл неожиданно почувствовал страх. Маги умирали в Санктуарии и это волновало его, наполняло надеждой и страхом. Страхом, ибо обличья, что он носил, превратили его в труса, напоминая о земных удовольствиях. Он боялся смерти в такие минуты, тогда как вор, которого он послал... может найти ее. Вернувшийся Дарус неслышно остановился подле выложенного мрамором порога. - Хорошая работа, - заметил Йорл. - Хозяин, мне проследить за ним? - Нет. Совсем не нужно за ним следить. Маг раздосадованно огляделся по сторонам, предчувствуя близость надвигающихся изменений. Неожиданно он вышел из зала, все быстрее и быстрее шагая во внутренние покои. Дарус не видел этого, он мог лишь чувствовать. Не прошло и часа, как в темных покоях дома, где по комнатам бродили никем не охраняемые василиски, странное, прекрасное существо в ночной рубашке вздрогнуло и со стоном поплыло навстречу забытью. Дарус почувствовал, что происходит и двинулся в другие залы. Василиски, чьи холодные глаза видели очень хорошо, поспешно удалились, подавленные и ошеломленные. 5 Женщины очень редко наведывались в "Единорог", редко, по крайней мере, такие, как эта, что села в таверне за отдельный столик. Один из всегда подвыпивших завсегдатаев на пути к стойке подошел к ней и предложил составить компанию, но тонкая рука из-под черных одежд подала знак, свидетельствующий о том, что в его услугах она не нуждается. На пальце сверкнуло кольцо в форме серебряной змейки, и налитые кровью глаза громилы уставились на него и на длинные красивые ногти, на темные миндалевидные глаза, сверкнувшие из-под капюшона. Запах алкоголя усилился, так что мужчина забыл все заранее подготовленные остроумные фразы и молча закрыл рот. Еще один небрежный взмах красивой руки цвета оливы, и забывший обо всем мужчина смущенно отступил. "Готов", - решил для себя Каппен Варра и откинулся назад, сидя за столиком рядом с черным ходом. Последнее время в "Единороге" ощущался некий беспорядок из-за отсутствия сильного и властного хозяина. Как результат, в таверне часто сшивались подозрительные личности. Но эта необычная женщина была чем-то иным, словно пришедшим из добрых времен, странная незнакомка... Каппен был заинтригован черными одеждами и их безыскусной красотой, пальцы его неустанно перебегали по влажному столу. В голове складывалась песня и звучали струны невидимой арфы. Краешком сознания певец странным образом размышлял о Гансе Шедоуспане, который занимал его мысли весь день. Сджексо мертв, Ганс исчез неизвестно куда, а сумерки сгущались... Было очевидно, что и Ганс может плохо кончить. Целый день его не было ни видно, ни слышно, и по таверне бродили слухи, все более и более невероятные, о мести, о Гансе, о том, что столкнись Мрадхон Вис и вор на узкой дорожке, в живых останется только один. Ходила сплетня о неком слепом, который без посторонней помощи добрался до таверны и увел Ганса с собой... слепом - но не нищем, несмотря на его одежды - посланце неких темных сил. Весьма интересное дело, но не сулящее ничего хорошего. Каппен по натуре не принадлежал к числу неисправимых оптимистов. То, что Ганс мог выслеживать Виса, представлялось Варре маловероятным. У него не тот характер, и уж если кто и решится на такое, то наверняка им окажется Вис. К несчастью, Ганс мало восприимчив к разумным советам и не отстанет от этого угрюмого типа... и наверняка накличет на себя большую беду. Скорее всего, вор решил на время затаиться, если только Вис его уже не выследил. Каппен поднял чашу, собираясь ее осушить, глаза певца сузились. Он донес чашу с вином до рта, но вино он пил очень медленно, внимательно наблюдая за вторым мужчиной, отважившимся подойти к женщине. Да это же сам Мрадхон Вис, легок на помине... Он появился так тихо и неожиданно, что на него никто не обратил внимания. Подняв голову, дама взглянула на него. Какое лицо, думал про себя Каппен, оно заслуживает песни, пусть даже печальной. Поглядев на Мрадхона, дама тихонько поднялась на ноги и в сопровождении своего молчаливого спутника направилась к черному ходу таверны. Вслед им повернулись лишь несколько голов, да и то по привычке. Каппен ощутил легкое покалывание в затылке. Ему было знакомо это чувство, и он коснулся висящей на шее серебряной змейки... подарка, амулета против заклинаний, куда более сильного, чем все эти благословленные жрецами побрякушки... срабатывавшего в нужную минуту. Все больше росло в нем тяжелое предчувствие, ибо никто более в таверне не замечал... как Мрадхон Вис и его странная спутница уходили, связанные зловещей целью и скрытой угрозой. Все более непонятные вещи творились в Санктуарии... смерть вынуждала людей искать защиты у чародеев, а простой человек был рад получить покровительство, ибо когда умирают сильные мира сего, то в этом чаще всего замешано волшебство, выбирающее себе жертвы, хотя, возможно, дело не только в этом. Погиб Сджексо Кинзан, при жизни бывший обычным бандитом. Каппен размышлял, в самом ли деле у него есть магическая защита или это просто кулон... а Мрадхон Вис и дама поравнялись с ним... Каппен поднял глаза вверх, и дама ответила ему. В ее чертах певец нашел куда больше знакомого, чем ему хотелось бы. Покалывание резко усилилось, когда он, словно зачарованный, смотрел на женщину, растворяясь в ее смертоносном взоре. Его жизнь казалась Каппену висящей на тонкой ниточке, которую столь легко оборвать. "Ты красивая, - пробормотал певец, ибо правилом амулета, если он вообще действовал, было три верных слова, - ты опасна и не принадлежишь здешнему миру". Нагнувшись, женщина взяла со стола его чашу и поднесла к губам. Сделав глоток, поставила на место. В ее жестах, преисполненных не то насмешки, не то злобы, таилось то, что кроме Мрадхона, мог разобрать лишь сам Каппен. Он смотрел на нее с ясной головой и осознанием того, что эта женщина сулит своим присутствием лишь горе. В улыбке дама показала красивые белые зубы, а ее восхищенный взгляд свидетельствовал, что Каппен ей приглянулся... Она поняла его стремление носить хорошую одежду, отличавшую его от других завсегдатаев, его желание быть обходительным в любой ситуации, словом все, что отличало певца от остальных людей. Но главное... она знала, что Каппен сопротивляется ей. Отойдя от Варры, дама направилась к двери, предусмотрительно распахнутой Мрадхоном, и вышла наружу под вой ветра и грохот закрывшейся двери. Каппену захотелось вина... но он решил не трогать кубок, из которого женщина сделала глоток. Он придвинулся к столу, на миг заглушив людские разговоры стуком и скрежетом стула. Задумавшись, Варра не решался пока выйти в туман аллеи. Мрадхон Вис, связанный с этой женщиной; мертвый, без малейшего следа насилия, Сджексо и Ганс, исчезнувший, чтобы на удивление всему Лабиринту выслеживать обидчика. Ганс отправился на дело, где его запросто могут убить, размышлял Каппен. Певец чувствовал, что его чувства к воришке продиктованы не только совместными возлияниями, но и тем, что невысокий бандит и грабитель отчаянно пытался найти свой стиль в одежде, пускай его приобретения и были не слишком-то гармоничны. А этот его плащ... Боже мой, внутренне содрогнулся Каппен. Принимая во внимание обычное проявление интересов и занятий завсегдатаев таверны, все это выводило Ганса из общего ряда. Ганс шел на дело, продолжал предаваться размышлениям Каппен. Куда безопаснее вести наблюдение самому, чем стать объектом чужого умысла. Каппен тихонько приоткрыл дверь и, придерживая шпагу, тихонько шагнул в темноту, припомнив, что Сджексо именно так ушел прошлой ночью. Снаружи никого не было, и только на углу была свалена огромная гора пустых бутылок и разного мусора. Женщина в черном плаще вместе с угрюмым спутником исчезли, и Каппен не смог догадаться, по какому из путей они направили свои стопы. Терпение было вознаграждено. Хвала богам, Вис, и эта Ишад... вместе! Ганс ужом скользнул под своды деревьев, схватившись рукой за кинжал в левом сапоге. Грядет отмщение, и если Йорлу нужна женщина, то Вис станет частью сделки. Остудив пыл и умерив дыхание, Ганс решил сначала разобраться с поручением Йорла, чтобы убедить потом того решить проблему с Висом, дабы Ганс мог спокойно ходить по улицам Лабиринта. Доложишь, приказал Йорл, и, во имя богов, Ганс был готов это сделать, лишь бы он не оставил его своим покровительством... Парочка направилась не к дому Ишад, как предполагал Ганс, а совсем в другую сторону, к Серпантину. Сплюнув, Шедоуспан выскочил из укрытия, и хоронясь под древесным пологом аллеи, осторожно обошел их и приблизился к улице. Луна еще не взошла, и город был слегка подсвечен ползущим из гавани туманом, предвещавшим одну из тех ночей, когда лунный свет тонет в молочном мареве. Самое время для воров, а простому прохожему не стоит и носа казать на улицу. Парочка двинулась вверх по Серпантину, напоминая портовых шлюх... впрочем, ночь в Лабиринте подшучивала над прохожими: плащи, маски, яркие краски тонули в темноте, когда благожелательная тьма прятала следы ветхости и небрежения. В темноте мужчина и женщина казались вовсе не теми, кем являлись на самом деле. В плаще с высоким куколем женщина вполне могла сойти за возвращающегося домой жреца, сопровождаемого угрюмым нелюдимым телохранителем. Ганс следовал за ними, держась среди отдельных прохожих, и следует признать, делал это с немалой сноровкой. ...Ну вот, теперь, по крайней мере, стало понятно, чем занимается Ганс. Все мысли Каппена Варры о нем, как о нетерпеливом и непоседливом парне, развеялись. Каппен задержался на углу, не выпуская троицу из виду, и бросил взгляд через плечо, с какой-то странной мыслью о процессии на темной улице... эта женщина с Висом, за ними Ганс, а вот теперь еще и он. Хоть бы за ним никто не следил! Ганс скользнул вверх по улице, прячась за спинами прохожих с удивительной, на взгляд певца, сноровкой... ему и в голову не приходило, что тот может взяться за такое дело. У Каппена никогда не возникало желания повнимательнее присмотреться к маленькому вору, но теперь он не мог не признать, что помимо страстей, кинжалов и его тщеславия существовала и некая другая причина, а это уже грозило опасностью. Отметив это, певец пришел к выводу, что единственным разумным выходом может стать возвращение в таверну. Там можно будет принять участие в игре, надеясь на крупное везение, а Ганса выбросить из головы и не думать о нем до тех пор, пока того не найдут хладным трупом, как Сджексо. Несомненно, вор отправился навстречу своей гибели. Интрига ли... подозрение, что за всем этим кроется нечто большее... уверенность, что Ганс не знает, на что идет, и, паче чаяния, думает, что его шпага может сослужить добрую службу... Каппен решил, что стоит попытаться остановить ослепленного мщением лунатика и уговорить его бросить свою затею. В подобной ситуации Ганс мог оказаться единственным союзником. Одного взгляда женщины оказалось достаточно, чтобы певец представил себе окоченевший труп вора на пороге таверны, а через день свой собственный... Ужасная мысль, и не без оснований. Чтобы остановить Ганса, нужно сначала поймать его, а это все равно, что гнаться за тенью. Каппен не привык чувствовать себя скованным в действиях, походя тем самым на бездельников, бесцельно шатающихся по улицам Лабиринта, и тут всегда на помощь приходило самообладание. Однако шагать невидимкой по темным улицам Лабиринта - совсем иное. Ганс исполнял поручение, а Каппен неумело следовал за ним, шагая вверх по Серпантину. Вскоре процессия ступила на улицы самого города, там, где властвовал закон и где вору никто не был рад. Лошади и магазины хорошели прямо на глазах, пока не засверкали великолепием. Дома в этих кварталах хоронились за высокими заборами, на окнах висели решетки. Прохожие попадались все реже и Каппен счел благоразумным увеличить расстояние, боясь привлечь к себе внимание пары, за которой следил Ганс... чего он совершенно не желал. Они все дальше шагали по улицам, и по мере того, как проход делался все уже, певец видел, что вор двигался со всей осторожностью, теперь, когда они остались практически одни и всякий неосторожный шаг мог выдать его присутствие. Певец держался от троицы на значительном удалении и один раз даже едва не потерял их из виду... но, ускорив шаг, обнаружил их за углом. Ганс быстро оглянулся, вынудив Каппена прижаться к забору и вспомнить о кинжалах вора и зловещей ночи. В свете тумана здания отбрасывали зыбкие причудливые тени, от камней поднималась легкая дымка... Женщина и Вис продолжали шагать вперед, и вот уже торговые кварталы сменились храмовыми постройками, а впереди открылась площадь Ожидания Рая, где проститутки на своих излюбленных скамейках кутались в плащи, напоминая нахохлившихся птиц. Они миновали площадь и зашагали по Дороге Храмов. Каппен плотнее завернулся в плащ, и чуть дрожа, посмотрел на преследователя и преследуемых, которые неутомимо летели вперед. В этот момент двое свернули на боковую аллею, а затем резко повернули в сторону, едва на застав Ганса врасплох. Их путь лежал к величественному храму в честь Ильса и Шипри. Тут вор исчез в тени, и Варра потерял его из виду. Он словно растворился на фоне стен здания и примыкавшего флигеля... Вор испарился. В этот момент на улице вновь показалась женщина в черном одеянии, она поднялась по ступеням, ведущим ко входу в храм, тщательно охраняемому в эти неспокойные времена... Четверо хорошо вооруженных мужчин подле открытых дверей положили руки на рукояти мечей, едва она приблизилась. Женщина отбросила капюшон. Стража не успев и двинуть мечами, застыла, подобно завсегдатаям таверны некоторое время назад. Певец уловил новое движение. Из тени показался мужчина с кинжалом в руке... это понравилось Каппену еще меньше, заставив певца вернуться к мысли, что ему, наверное, следовало провести ночь в спокойной таверне. Следом за ней, таков был приказ чародея, и Ганс заставил себя выйти из тени, бросаемой кирпичным зданием, застыв в ужасе. На его глазах четверо воинов, не успев даже выхватить мечи, умерли. Лишь один из них попытался защищаться, но Мрадхон Вис одним быстрым и точным движением перерезал ему горло. Ганс моргнул и обнаружил, что главный объект его слежки - женщина - исчезла, оставив Мрадхона Виса одного среди трупов. Вор ухватился за кинжал, словно за талисман, желая лишь одного - отступить обратно в тень, но холодный амулет, куда более холодный, чем туман, напомнил ему, что нужно делать, и какие силы замешаны в этом. Ганс замер, отслеживая малейшее движение Мрадхона Виса, прислушиваясь к шорохам и шагам прохожих. Никто не свернул к ним, никто не подошел ближе. Женщина что-то делала внутри храма, и вор не мог сказать, сколько времени она уже там находилась. Нервно дернувшись, вор собрал волю в кулак, покинул укрытие и, улучив секунду, когда Вис повернул голову, прислушиваясь к шуму на улице, быстро перебрался в аллею, примыкавшую к самому храму. Добравшись до первого из зарешеченных окон, Ганс в молчании вытянул руки и подтянулся, заглядывая внутрь. От изумления у него все словно внутри оборвалось - крадущая у чародеев, как назвал ее Йорл, ныне избрала жертвами богов. Он вздрогнул... не то, чтобы Ганс осквернил богов своим присутствием, но были некоторые моменты... Ему было дано богами искусство и ремесло, а сейчас женщина обворовывала древних богов Санктуария, в отличие от сонма новых небожителей Рэнканской Империи. Эта женщина, чужеземка, ведьма-мошенница добралась уже до шеи самого бородатого Ильса, сняв с мраморной шеи ожерелье Гармонии. "Шальпа", - неслышно выдохнул Ганс. По спине пробежал холодок, он скользнул на землю. Инас Йорл хотел доклада. Теперь он узнает, что боги старого Илсига осквернены чужестранкой, тогда как рэнканцы обратились к новому пантеону богов со своими замыслами, идеями и явным желанием изгнать богов Илсига. "Рекомендую", - заметил Инас Йорл, отправляя Ганса следить за похитительницей. Вор укрылся в тени дерева, понимая, что мир сходит с ума, что грядут события, в которых он совершенно не хотел принимать участия. Однажды ему уже пришлось несладко у нового губернатора... хотя возможно, что Инас Йорл стоит сам за себя. И поэтому нанял помощника. От храма послышались торопливые шаги. Ганс нагнулся, затаив дыхание. Показалась Ишад, которая подошла к Мрадхону Вису. - Кончено, - послышался ее голос, - уходим и побыстрее. Естественно, на такое дело мог пойти лишь Мрадхон Вис, чужестранец, который не испытал бы ни малейших угрызений совести, убивая жрецов Илсига или грабя богов его клана. "А если они действуют по приказу Императора?" - размышлял Ганс. Но вору такая мысль показалась слишком невероятной. Несмотря на холодный воздух, он был весь в поту. Ганс совершенно не представлял, на чьей стороне Йорл... и ему пришло в голову снять с шеи амулет, выбросить и убежать, куда глаза глядят. Но как далеко он сумеет уйти и долго ли продержится. Он с ужасом припомнил чародея и его слова о далеко идущих связях, припомнил Сджексо и самого Кадакитиса... Принца, который вряд ли удостоит благодарности вора, сослужившего ему службу. Куда больше его пугали слухи, что Йорл может погубить человека... без особых усилий. Ишад и Мрадхон отправились в обратный путь и Ганс последовал за ними, не видя иной альтернативы. Все более и более встревоженный. Каппен беспокойно переминался в убежище с ноги на ногу, пока парочка не прошла мимо, и заметил, что вор снова следует за ними. Значит никакой стычки не было. Они пришли, погубили людей и отправились прочь, а Ганс вновь последовал за ними... как это на него непохоже. Каппен не сумел найти ни одного подходящего оправдания, уверенный лишь, что вором движет нечто большее, чем его собственное желание. Он вспомнил, как женщина прошла через переполненный зал таверны, как свободно вышли они на улицу там, где сочли нужным, как расправились со стражей, словно с бессловесными телками... Облегчение, которое Каппен испытал, увидев Ганса живым и невредимым, вскоре уступило место ужасу и пониманию простоты случившегося. Зло шагает по улицам. Приключение, начинавшееся просто как шутка и которое могло так же и закончиться... теперь оказалось настолько зловещим, что Каппен даже забыл остановить вора, когда представился случай. Они отправились назад тем же путем, и еще задолго до того, как показалось здание таверны, певец понял, что они направляются именно туда. 6 Парочка направлялась именно туда, куда и предполагал Ганс, в аллею за "Единорогом". Отпустив их подальше, но по-прежнему держа в поле зрения, вор мысленно пожалел о том, что ему так и не удалось подобраться поближе к обиталищу Ишад и осмотреть все изнутри. Почти целый день она провела дома, так что никаких сведений Гансу собрать не удалось. Когда вечером она наконец-то покинула дом, ему пришлось последовать за ней, так и не выяснив ни ее привычек, ни распорядка дня... и хорошо, что он проследил за ней - вечер оказался весьма насыщен событиями. Однако по его следу шел человек - и это был Каппен. Ганс точно знал это, заметив менестреля вне его привычной среды - на улицах, где Каппену совершенно нечего было делать. ИНТЕРЕСНО, КТО НАНЯЛ ЕГО? Не в его привычках было выполнять чьи-то поручения. Он любил играть в кости и распевать песни, но такого рода деятельностью никогда не занимался. Каппен просто не подходил для этого. Инас Йорл мог бы нанять кого-нибудь получше, значительно получше. Но эта Ишад... Ганс отбросил эту мысль, но все же в уголке его разума, где сводились воедино случайности, присутствие Каппена не прошло незамеченным. Ведь Варра тоже принимал участие в игре вместе с Мрадхоном Висом и Сджексо, и даже немного выиграл, как это обычно бывало. Варра заплатил за вино Ганса, что тоже было странным, поскольку у него не часто водились денежки. Хотя, с другой стороны, в его стиле было изображать из себя аристократа и сорить деньгами направо и налево, когда они были. Каппен покинул таверну прямо перед приходом слепого, убедившись, что Ганс сидит и пьет вино... но это вновь возвращало его к Йорлу, тем самым обретая бессмысленность. Вор еще раз оглянулся, уверенный, что даже дилетант в подобных делах не может этого не заметить. Теперь все его внимание было поглощено Ишад и Мрадхоном, и ему удалось проследить, как те поднялись к дому женщины. Он не заметил, чтобы украденные вещи перешли из рук в руки. Теперь... теперь, когда скрип ступеней возвестил Гансу о том, что их удалось проследить, он решил заняться выполнением плана, который наметил для себя еще утром. Взявшись за балку, Ганс подтянулся и осторожно стал взбираться по стене на крышу, отыскивая ногами выступы. Он оказался на крыше в тот самый момент, когда парочка открывала дверь. Вор осторожно пополз по краю. По крайней мере, крыша оказалась крытой деревом, а не черепицей, которая с недавних пор стала входить в моду. Сейчас он предпочел бы сбросить обувь и ползти босиком, как поступал когда-то, но времени на это не было. По мокрой дранке Ганс перебрался к месту, где, по его расчетам, находилась комната. Внутри послышался птичий крик, от которого волосы на мгновенье стали дыбом на голове Ганса. Теперь он не так уже был уверен в своей правоте. Подобравшись к самому краю, он наклонил голову, рассчитывая посмотреть в окно, но на его беду, оно было занавешено и изнутри доносились лишь глухие неясные звуки. Он слышал хлопанье крыльев, гулкие шаги по комнате... как вдруг под его рукой со страшным треском сломалась прогнившая планка. Ганс едва не потерял равновесие, но удержался на краю крыши, навалившись животом. "Тс-с", - послышался изнутри голос, и вор, мысленно призвав на помощь богов, принялся спешно отползать от опасного края. Руки и ноги его онемели. Дыхание стало тяжелым и неровным, а талисман обжигал холодом горло... Магия, решил Ганс, какое-то заклинание ищет путь к нему... имея в прошлом дело с чародеями, вор догадался, что он в магической ловушке. Он отчаянно пытался размять члены и двинул вперед колено, с трудом держась на влажной дранке. Еще одна планка не выдержала, и Ганс заскользил вниз, грохоча по крыше. Нелепо взмахнув в воздухе ногами, он успел подумать, что если будет продолжать цепляться, то может свалиться вниз головой или сломать позвоночник. Опустив руки, Ганс скользнул вниз, надеясь, что ветви деревьев смягчат удар и сохранят спину и ноги целыми... Ганс не ожидал, что ударится о порог. С шумом и грохотом он скатился вниз по ступеням. Почему такой грохот, успел подумать он, еще не полностью поддавшись боли, откуда столько шума... Дверь распахнулась. Лежа ничком на узких ступеньках, Ганс с усилием приподнял голову. На пороге показался Мрадхон Вис, держащий в руке кинжал. Потянувшись за кинжалом на поясе, вор приподнялся и что было силы метнул его в противника. Мрадхон Вис, повернувшись, с криком отскочил в сторону, а Ганс тем временем, лежа вниз головой, пытался приподняться, что было весьма затруднительно, потому что он оказался между перил по левую руку и стеной по правую. Он едва сумел встать на колени, как удар сапога отбросил его обратно к стене. Еще обиднее, чем удар в подбородок, было то, что Мрадхон схватил его за волосы, приставив к горлу кинжал. Ганс пытался сопротивляться, думая, что способен побороться, но тело казалось обмякшим, а горящий на шее амулет - или нож у горла, кто разберет - словно душил его. "Подними его в комнату", - послышался из дома женский голос. В глазах у Ганса двоилось. Мрадхон встряхнул незадачливого соглядатая и, приставив к ребрам кинжал, сопроводил его по ступеням. Женская фигура в черных одеждах отступила внутрь. Раненый, с налитыми свинцом ногами, вор отдавал себе отчет, что ничего не может, а главное, и не хочет делать. Подслеповато мигая, он уставился на красно-коричневые куски шелка, на красивые безделушки, разбросанные в беспорядке - словно яйца в гнезде, - пришла в голову ему странная мысль. Карканье и шум крыльев заставили его содрогнуться. В неясном свете лампы Ганс увидел огромную черную птицу, сидевшую на цепи. - Можешь идти, - произнесла женщина, и сердце Ганса на миг взволновалось. - Ты получил свое. Приходи завтра. - Он понял, что женщина говорила с Висом. - Завтра? - Потом. - И это все? Уйти просто так? - Вис слегка толкнул Ганса в спину. - Я отнял у него нож, я ранен в руку, а ты оставляешь его безнаказанным, так? - Уходи, - приказала Ишад тихим голосом. К изумлению Ганса, лезвие отодвинулось. Шагнув в сторону, вор мгновенно повернулся, ожидая удара в спину. Скользнув рукой к привязанным к предплечью ножнам, он выхватил кинжал... но неожиданно прирос к месту, тупо глядя, как повернувшийся Мрадхон Вис направляется к двери. - Закрой ее за собой, - донесся женский голос, и вместо того, чтобы хлопнуть со всего маху дверью. Вис аккуратно притворил ее. Непонимающе хлопая глазами, вор чувствовал, что амулет на шее причинял боль сильнее раны. Он горел, и не было никакой возможности избавиться от него. Ишад рассеянно улыбнулась незваному гостю и оставила его на минуту, поскольку надо было заняться более важным делом. "Перуз", - мягко произнесла она, откидывая капюшон. Достав из складок одежды ожерелье, воровка подошла ближе к огромному ворону. Со всевозможнейшим тщанием опустив ожерелье в небольшую коробочку на столе, Ишад прикрепила ее к лапе птицы. Опустив крылья, ворон, на удивление, даже не шелохнулся. В последний раз она погладила перья на грудке, потрепала шею - последнее время Ишад все больше нравился ворон, этот очевидец происходивших событий. Она улыбнулась, поймав взгляд холодных изумрудных глаз. - Открой окно, - приказала Ишад незваному гостю и тот двинулся с места неспешно, напоминая сомнамбулу. - Открой, - Ишад отпустила Перуза и ворон, хлопая крыльями, растворился в темноте, направившись навстречу холодному осеннему ветру. Вот и все. Тот, кто нанял ее, получил все, что хотел, и круглая сумма, отваленная им, того стоила. Теперь она снова одна. Ишад позволила себе зажать разум бандита... на лице того отразился страх, и вор взмахнул зажатым в руке кинжалом. Она немедленно остановилась. Ганс выглядел смущенным, словно забыв, что делает в его руках кинжал. Завтра поутру она почувствует, во что обходятся такие упражнения. Будет безумно болеть голова, терзать угрызения совести, так что целыми днями она будет без сил валяться в постели. Но сейчас еще пока в жилах бурлила кровь, волнение продолжалось и перед лицом тоски и одиночества, всегда наступавших после выполнения поручения... пришло некое томление и Ишад взглянула на непрошеного визитера, прекрасно отдавая себе отчет, что в такие моменты она точно сходит с ума и многого стоит излечиться от безумия... Он привлекателен. Ишад любила разнообразие, это ее забавляло... поручение выполнено... Мрадхон отправлен с глаз долой, а перед ней стоял иной, который вполне подходил для ее желания. Она страдала по справедливости... но вдвойне становилось сладко, когда, как ныне, удовольствие и удачно законченное дело шли рука об руку. Ишад подошла ближе, вытягивая руку, чувствуя сладкое и одновременно печальное теплое чувство, которое оставлял в крови зов плоти... как чувствовала угасание, всякий раз с тех пор, как обокрала не того чародея, оставив его жить. С утра ей станет даже немного не по себе, всколыхнется совесть, ибо красивые мужчины всегда оставляли боль утраты от потерянной красоты. Но это будет утром. И их уже столько было раньше. Ганс по-прежнему сжимал кинжал, совершенно не чувствуя его. Раздался глухой удар клинка об пол. Он не чувствовал ничего, не ныли раны, осязаемыми были лишь тепло и женская близость, глубокие темные глаза и влекущий сладкий аромат. Последним, что мешало ему, оставался обжигающий холод амулета на шее. Обвив его руками, Ишад нащупала цепочку. - Тебе она не нужна, - донесся до Ганса ее голос, в то время, как тонкие пальцы аккуратно потянули цепочку на себя. Где-то далеко амулет упал на пол, и в этот момент Ганс понял, что ему и впрямь нужен не непонятный знак на шее, а нечто иное. Он желал Ишад. Ему пришло в голову, что Сджексо испытал то же самое, прежде чем его нашли мертвым и окоченевшим на пороге таверны, но для Ганса это уже ничего не значило. Их губы слились, и еще никогда она не была столь желанна, как сейчас. Все поплыло перед глазами, кружась в порыве наполненного неведомыми благовониями ветерка... - Прошу прощенья, - неожиданно донесся голос Инаса Йорла, и Ганс и Ишад испуганно отшатнулись друг от друга. Ишад глядела на мага широко раскрытыми глазами, а на лице воришки читалось отчаяние. Ветерок неспешно колыхал висевшие на окнах занавески. - Кто ты? - спросила Ишад. На мгновение маг почувствовал, как его защиту проверяют на прочность. Парировав вызов, Йорл заметил озабоченность на лице женщины. - Дай ему уйти, - приказал маг, махнув рукой в сторону вора. - Он очень ловок, и нравится мне. Уходи отсюда, немедленно. Подойдя к двери, Ганс повернулся с видом оскорбленной невинности. - Прочь, - снова послышался голос волшебника. Открыв дверь навстречу потокам ветра, вор стремглав вылетел из дома. Ганс бежал вниз по ступенькам, ничего не замечая вокруг. Уже почти у самой земли он заметил острие кинжала, направленное ему прямо в живот. Оттолкнув в сторону клинок, он ухватился за одежду противника, увлекая того вместе с оружием на землю. В борьбе Ганс не сразу заметил, что выронил кошелек, отчаянно сражаясь за свою жизнь. Упав на спину, вор ухватился за рукоять кинжала Мрадхона, который навалился на него всей тяжестью своего тела. Гансу пришлось защищаться левой рукой, той самой, которой он обычно орудовал. Отчаянно пытаясь преодолеть ломоту в суставах, он лихорадочно пытался достать правой рукой кинжал, чувствуя, как ноет левая. Неожиданно Вис подался вправо и рухнул на Ганса, навалившись грузным телом на руку противника. Лицо Виса исказила гримаса, и изумленному вору предстал Каппен со шпагой в руке. - Ну, что, ты собираешься бежать или это твое новое задание? - спросил церемонно Варра. Изогнувшись, Ганс сбросил с себя бесчувственное тело противника и в страхе схватился за кинжал. Варра осмотрел его руку, и гнев вора прошел, оставив лишь легкую дрожь. - Черт побери, - заметил он с легкой нервной усмешкой, - ты что, не мог приложить его полегче и оставить последнее слово за мной? В эту секунду Ганс внезапно осознал, чем вызван струящийся из дома свет. Там, за открытой дверью, сейчас находились два человека - чародеи. - Боже, - пробормотал он, вскакивая на ноги и хватая Каппена за руку. Вдвоем друзья что было сил припустили по улице. - Моих рук дело? - Разве нет? - Инас Йорл почувствовал, как немного распрямились его плечи и изменились черты лица. Из гордости маг даже не взглянул на руки, чтобы узнать в чем дело. Возможно, что вид его был не слишком ужасен, ибо Ишад выглядела взволнованной, но не испуганной. - Я не виновата ни в одном из тех убийств, которые интересуют тебя, - заметила она. - Я действую иначе, к тому же уверена, что адептам магии известно, кто я и чем занимаюсь. Впрочем, не более чем ты, Инас Йорл. Тот легко поклонился: - У меня есть отличительная способность. - Да, твоя история известна. Йорл наклонился, поднимая с пола амулет. Украдкой взглянув на руку, он заметил на ней чешуйки. Внезапно они исчезли, и рука сделалась чистой и гладкой. Запрятав в складках одежды амулет, маг выпрямился и посмотрел на Ишад уже более дружелюбно. - Значит, это не ты. Не буду спрашивать, кто нанял тебя. Я могу судить о твоих работодателях, зная, чем ты занималась. Мне они знакомы. К утру жрецы обнаружат пропажу и быстро произведут подмену, ведь войны богов всегда сопровождаются политикой, не так ли? Какое им дело до одной или нескольких краж в Санктуарии? Это никого не волнует. - Тогда что волнует тебя? - То, как они умерли - твои любовники. Ты знаешь это? Или у тебя только догадки? - Тебя интересует что-то конкретно? - Нет, ничего особенного, я просто спрашиваю. - Я ничего не делаю. Вина лежит на них самих... невезение, надорванное потрясениями сердце, случайное падение... откуда мне знать? Правда то, что они покидают меня живыми и здоровыми. - Однако к утру каждый из них мертв. Ишад пожала плечами: - Ты должен понять, что ко мне это не имеет отношения. - И впрямь в наших злоключениях есть нечто общее. Я знал это и когда ты появилась в Санктуарии... - Мне понадобилось несколько дней на то, чтобы привыкнуть к здешней жизни. Я верю, что не причиняла тебе беспокойства и в будущем наши пути, надеюсь, не пересекутся. - Ишад... как я сейчас выгляжу? Женщина взглянула на мага, неуверенно перебегая глазами с одежд на руки. - Ты помолодел, - вымолвила она, - и честное слово, похорошел. Куда красивее, чем я слышала. - Значит, ты способна смотреть на меня. Вижу, что так, а ведь это доступно немногим. - У меня есть дела, - провозгласила Ишад, которой такой оборот дела нравился все меньше и меньше. Она не привыкла чувствовать страх... пускай и любила бродить по ночным аллеям городов в надежде обнаружить меру жизни. - Мне нужно заняться ими. - Что, какое-то новое поручение? - Не связанное с убийствами волшебников, если это тебя волнует. Мое дело сугубо личное и тебя никак не коснется. - А если я найму тебя? - С какой целью? - Провести со мной ночь. - Ты безумен, - отозвалась Ишад. - Я могу сойти с ума - ты видишь, что годы надо мной не властны. От этого мне только тяжелее. - И ты не боишься? Неужели все дело в том, что ты ищешь смерти? - Порой я боюсь ее, особенно в такие минуты, как сейчас, когда я становлюсь молодым и красивым. Но это продлится недолго... в другие времена приходят иные обличья, а я, Ишад, по-прежнему не старею. Я не могу определить возраст, и это меня пугает. Она еще раз взглянула на него... невольно отметив красоту мужчины. Ишад пришла в голову мысль, что, возможно, именно его красота и навлекла на него беду в те минувшие дни. Прекрасные глаза были полны боли. Ишад почувствовала, как в ней вспыхивает сочувствие к нему. - Сколько времени прошло, - спросил Йорл, нежно обнимая ее, - с тех пор, как у тебя был по-настоящему достойный любовник? Как давно я перестал надеяться. Мы можем стать ответом друг для друга, Ишад. Если мне суждено умереть, да будет так, а если нет, то значит, что твое проклятье имеет предел. Возможно, что некоторые мои обличья не придутся тебе по душе, но другие... тебе не нужно страшиться. - Для этого ты и охотишься за мной? А этот амулет всего лишь способ привлечь мое внимание... - Для тебя это ничего не стоит. Ишад, ведь это же так просто... Какое искушение. В этот момент, в этот единственный миг в череде долгих ночей и дней он был по-настоящему великолепен. Но тут другая мысль пришла ей в голову, и Ишад, та, что годами не знала страха, неожиданно содрогнулась. - Нет, нет, может быть ты хочешь умереть, но я нет. Я не хочу. Представь себе два таких проклятья вместе - половина города содрогнется, не говоря уже о нас с тобой. Уже одна такая возможность... нет, я не хочу умереть... Йорл вздрогнул, и на его лице отразился страх: - Ишад... - голос начал меняться, и черты лица поблекли, словно не в силах больше выдерживать такое напряжение. Чешуйки возвращались, и маг, с полным отчаяния криком, закрыл лицо руками, уже напоминавшими лапы. Качнулись занавески, воздух задрожал, и возглас отчаяния растворился в полумраке комнаты. Ишад второй раз вздрогнула и посмотрела вокруг, но дом был уже пуст. Ладно, подумала она. В конце концов, он получил ответ. Ишад довелось побывать практически во всех частях Империи и Санктуарий ей нравился больше всего. Хорошо, что Йорл получил ответ, и с этим покончено. Впереди еще будут новые поручения, но сейчас мысли Ишад обратились к домику над рекой. Это обиталище стало слишком приметным... а по дороге к реке она, возможно, кого-нибудь и встретит. Вино полилось в кубок, но Ганс сидел в таком смятении, что даже не взглянул на виночерпия, а только поднес чашу к губам и сделал глоток. - Неплохо, - сказал он вслух, и Каппен Варра, сидевший напротив него за столиком в "Единороге", заметил, что Ганс отогнал прочь гнетущие мысли и поднял в ответ свою чашу, грустно размышляя о позабытой песне, об истории, которую лучше не рассказывать даже в безопасном закоулке таверны. Завтра весь город наполнится слухами и вопросами, так что лучше ничего не знать... уверен, что и Ганс думает так же. - Сыграем, - предложил Каппен. - Нет уж, обойдемся сегодня без костей. - Порывшись в кошельке, Ганс вытащил серебряную монету и аккуратно положил ее на стол. - Это за второй кувшин, когда допьем этот, и за сегодняшний ночлег. Каппен наполнил чаши снова, удивляясь тому, что Ганс сам купил вино, соря деньгами так, словно хотел от них избавиться. - Сыграем завтра, - в надежде предложил певец. - Завтра, - согласился Ганс и поднял чашу. Наполнив чашу, слепой Дарус потрогал холодную жидкость пальцем, помешал ее и передал сосуд хозяину. Дыхание Йорла к вечеру стало хриплым. Маг осторожно принял чашу, не касаясь пальцами Даруса, чему слепой был только рад. Отдельно от других, у реки высился дом... совершенно непохожий на высившиеся кругом хибары. Дом был огражден стеной и садом, но в нем чувствовалось нечто непонятное и странное. Неподалеку от ворот мрачно стоял Мрадхон Вис. Она была там, она нашла себе молодого человека, похожего на Сджексо, ради которого ныне пылал внутри камин и горели свечи. Он видел. Постояв у дома, Мрадхон Вис, отягощенный знанием, превозмог себя и зашагал прочь. Роберт АСПРИН. ПОДАРОК НА ПРОЩАНЬЕ Солнце уже поднялось над горизонтом на две ладони, когда Хорт появился на пристани Санктуария; день только начинался, но по рыбацким меркам было уже поздно. Глаза юноши болезненно щурились от непривычного блеска утреннего солнца. Ему сейчас страстно хотелось оказаться дома в постели... или в чьей-нибудь постели... где угодно, только не здесь. Но он пообещал матери, что поможет Старику сегодня утром. И хотя воспитание не позволяло ему нарушить данное слово, упрямый характер требовал демонстративно опоздать в знак протеста. Хотя он исходил пристань вдоль и поперек с раннего детства и знал, что ее всегда тщательно чистят, Хорт все же шел осторожно, стараясь не испачкаться. Последнее время он стал очень заботиться о своей внешности; сегодня утром обнаружил, что у него совсем нет старой одежды, пригодной для рыбалки. Умом он понимал тщетность попыток предохранить свой нарядный костюм от грязи в течение целого дня работы в лодке, но недавно приобретенные привычки требовали хотя бы постараться свести ущерб к минимуму. Старик поджидал его, сидя на опрокинутой лодке, как нахохлившаяся морская птица, которая дремлет, наглотавшись рыбы. В руке он держал нож и неторопливо, ритмично строгал какую-то ненужную деревяшку. С каждым движением из-под лезвия падала длинная спиралевидная стружка. Кучка стружек у ног Старика была зримым свидетельством того, как долго ему пришлось ждать. Странно, но Хорт всегда мысленно называл его Стариком и никогда - отцом. Даже люди, с которыми он начинал рыбачить в этих водах, когда они были еще мальчишками, и те называли его чаще Стариком, чем Панитом. На самом деле он был не так уж стар, просто лицо его производило обманчивое впечатление. Сморщенное и изрезанное глубокими складками, лицо Старика напоминало красное глинистое русло пересохшей реки, которое можно было увидеть в пустыне, раскинувшейся за Санктуарием: иссушенное ветром, потрескавшееся, ожидающее дождя, которого никогда не будет. Нет, неверно. Старик не был похож на пустыню. Старик не имел ничего общего с этим огромным скоплением пыли. Он был рыбаком, детищем моря, плоть от плоти его, подобно тем выветренным скалам, что сторожили вход в гавань. Старик поднял глаза на приближающегося сына и снова углубился в строгание палки. - Я здесь, - неуверенно объявил Хорт и прибавил: - Прости, что опоздал. Он готов был проклясть сам себя, когда эти слова сорвались с языка. Хорт не собирался извиняться, что бы ни сказал Старик. Но Старик не сказал ничего... Отец не спеша встал, засунул нож в чехол точным выверенным движением, выработанным годами тренировки. - Помоги-ка мне с этим, - сказал он, наклоняясь к носу лодки. Только и всего. Извинений не принял. Но и ругаться не стал. Как будто ждал, что горе-помощник опоздает. Кряхтя и тужась, Хорт помог перевернуть маленькую лодку и спустить ее на воду, а сам при этом кипел от злости. Он был настолько раздражен всей этой ситуацией, что сам не заметил, как оказался в лодке и взялся за весла. Только тут он сообразил, что папаша годами спускал лодку безо всякой помощи. Неопытные руки сына были лишь помехой. Это еще больше разозлило Хорта, и он дал лодке отплыть от пристани, когда отец приготовился сесть. Эта маленькая месть оказалась напрасной. Старик шагнул в лодку, легко перепрыгнув полоску воды, автоматически, так, как купец вставляет ключ в замок. - Греби туда, - последовал приказ. Сжав зубы в бессильной злости, Хорт склонился над веслами. Забытая ритмичность движений пришла к нему через несколько взмахов. Когда-то он был счастлив грести в отцовской лодке. Как здорово было чувствовать себя большим и сильным, впервые сев за весла! Отныне он уже не маменькин сынок, и может гордиться тем, что он - сын Старика. Приятели завидовали его близости к единственному рыбаку, который постоянно выслеживал косяки неуловимых ний - маленьких хитрых рыбок, за чье вкусное мясо давали самую высокую цену. Конечно, это было очень давно. Тогда Хорту хотелось знать о пнях все - теперь он не помнил почти ничего. Память была занята другим. Когда Хорт вырос, у него появился свой мир. Оказалось, что за пределами доков о Старике никто не знает и знать не хочет. Для обычных граждан Санктуария он был просто рыбаком, а рыбаки занимали невысокое положение в социальной структуре города. Рыбаки не были богаты, не пользовались расположением местных аристократов. Они одевались не так нарядно, как С'данзо. Их не боялись, как солдат или купцов. И от них воняло. Это последнее обстоятельство частенько являлось предметом споров Хорта с уличными мальчишками, жившими далеко от доков. В конце концов синяки и ссадины убедили его в том, что рыбаки ко всему прочему были еще и никудышными драчунами. И от них воняло. Возвращаясь под крылышко рыбацкого сообщества, Хорт с горечью стал замечать, что относится к взрастившей его среде с оттенком презрения. Единственными людьми, которые уважали рыбаков, были сами рыбаки. Многие из его друзей детства разлетелись кто куда в поисках новой жизни в возбужденной сутолоке города. Те же, кто остались, были заурядными парнями, они искали надежности и опоры в незыблемых традициях рыбацкого братства и сами уже начинали походить на своих отцов. По мере того, как росла его отчужденность, Хорт тратил все больше денег на новую одежду, которую связывал в узелок и прятал подальше от пропахшей рыбой хижины, которую семья называла домом. Он тщательно мылся с песком, одевался и старался слиться с горожанами. Когда Хорт избавился от знаков принадлежности к рыбацкому сообществу, то сразу же почувствовал любезность горожан. С исключительной заботливостью они обучали его тратить деньги. Вокруг него сложилась компания друзей, и он все больше времени проводил вне дома до тех пор, пока... - Твоя мать сказала мне, что ты нас покидаешь... Высказывание Старика испугало Хорта, грубо прервав блуждание мысли. Он внезапно осознал, что попал в ловушку, о которой его предупреждали друзья. В лодке вдвоем с отцом он будет вынужден выслушивать все до окончания прилива. Сейчас начнется ругань, обвинения, а под конец - уговоры. Больше всего Хорт боялся уговоров. При всех разногласиях в прошлом, он все еще сохранял какое-то уважение к отцу, но знал, что это уважение умрет, как только Старик опустится до нытья или просьб. - Ты сам сто раз говорил, Старик, - заметил Хорт, пожимая плечами, - не всем же быть рыбаками. Получилось резче, чем он намеревался, но Хорт не стал смягчать ситуацию. Возможно, отец так разозлится, что беседа прервется прежде, чем дело дойдет до увещеваний об обязательствах перед семьей и рыбацким братством. - Ты уверен, что сможешь заработать на жизнь в Санктуарии? - спросил Старик, проигнорировав выпад сына. - Мы... Я не собираюсь жить в Санктуарии, - осторожно заявил Хорт. Даже матери эти сведения еще не были известны. - В городе формируется караван. Через четыре дня он отправляется в столицу. Нас с другом пригласили присоединиться. - В столицу? - Панит неторопливо кивнул. - А что ты собираешься делать в Рэнке? - Еще не знаю, - признался сын, - но в Рэнке десять рабочих мест на каждого жителя Санктуария. Старик молча переварил это. - А на какие деньги ты будешь путешествовать? - спросил он наконец. - Я рассчитывал... Предполагается, что в нашей семье есть традиции, не так ли? Когда сын покидает дом, отец дает ему подарок на прощание. Я знаю, у тебя немного денег, но... - Хорт осекся; Старик медленно качал головой. - У нас меньше денег, чем ты думаешь, - сказал он печально. - Я раньше ничего не говорил, но твоя нарядная одежда съела все наши сбережения; улов сейчас совсем плохой. - Если ты мне ничего дашь, так и скажи! - взорвался Хорт. - Совершенно не обязательно разъяснять это длинными причитаниями. - Я дам тебе подарок, - заверил его Старик. - Только хочу предупредить, что, возможно, это будут не деньги. - Не нужны мне твои деньги, - проворчал юноша, выравнивая гребки. - Друзья предложили ссудить мне необходимую сумму. Я просто полагал, что лучше не начинать новую жизнь с долгов. - Мудро, - согласился Панит. - Сейчас греби помедленнее. Хорт оглянулся через плечо, чтобы сориентироваться, и от изумления выпустил весла. - Мы прошли только один бакен! - воскликнул он. - Правильно, - кивнул Старик. - Приятно, что ты еще не разучился считать. - Но один бакен означает... - Одну ловушку, - согласился Панит. - И это правильно. Я говорил тебе, что улов нынче плохой. Вот мы и подплыли сюда, чтобы проверить одну ловушку. Сухой сарказм Старика отскочил от растерянного юноши. Мысли Хорта метались в поисках ответа, пока он машинально маневрировал лодкой, пристраивая ее к бакену. О_д_н_а _л_о_в_у_ш_к_а_! Старик обычно расставлял пятнадцать-двадцать сетей; точное количество менялось день ото дня в зависимости от того, что подсказывал ему рыбацкий инстинкт, но никак не меньше десяти. Конечно, ния - непредсказуемая рыба, и ее замысловатые передвижения кого угодно поставят в тупик, но только не Панита. Стало быть, они просто подплыли наобум к первой попавшейся ловушке. О_д_н_а_-_е_д_и_н_с_т_в_е_н_н_а_я _с_е_т_ь_! Возможно, косяки ний рассредоточились повсюду; это иногда происходит с разными рыбами. Но тогда рыбаки просто начинают ловить где попало, пока рыба не вернется в свои обычные места. Если бы Старик поменьше кичился своим опытом и репутацией, он делал бы так же... - Старик! - восклицание непроизвольно вырвалось из уст Хорта, когда он осматривал горизонт. - Что такое? - спросил Панит, на минутку прекратив вытаскивать сеть из глубины. - А где другие лодки? Старик возвратился к прерванному занятию. - В доках, - сказал он отрывисто. - Ты проходил мимо них сегодня утром. Раскрыв рот, Хорт прокрутил в памяти прогулку по пристани. Он был настолько погружен в свои проблемы, что... Да! Действительно, в доке лежало множество лодок. - Все лодки? - спросил он озадаченно. - Ты хочешь сказать, мы одни сегодня вышли в море? - Точно. - Но почему? - Подожди минутку... вот! - Панит ухватился за край ловушки и перекинул ее через борт. - Вот почему. Ловушка была в ужасном состоянии. Большинство деревянных планок, из которых состояла рама, сломаны, остальные болтались на ниточках. Если бы Хорт не знал наверняка, что это ловушка для ний, он ни за что не узнал бы ее в этой путанице рваных сетей и изломанных щепок. - И вот так целую неделю! - с неожиданной яростью прорычал Старик. - Ловушки сломаны, сети порваны. Вот почему те, кто называет себя рыбаками, слоняются по суше вместо того, чтобы выходить в море! - он громко сплюнул через борт. Не потому ли мать была так настойчива, упрашивая Хорта помочь Старику? - Греби к пристани, сынок. Рыбаки! Им только в корыте рыбу ловить, там никакой опасности! Бах! Испуганный отцовской яростью, Хорт развернул лодку к берегу. - Но кто это делает? - спросил он. Панит сердито молчал, глядя на море. На минуту Хорту показалось, что отец его не услышал, и он собрался было повторить вопрос. Но тут он разглядел, какими глубокими стали морщины на отцовском лице. - Я не знаю, - наконец пробормотал Старик. - Две недели назад я бы с уверенностью сказал, что мне известны все твари, которые плавают или ползают в этих водах. А сегодня... не знаю. - Ты сообщил об этом солдатам? - Солдатам? Этому тебя научили твои досужие друзья? Бегать к солдатам? - Панит просто затрясся от злости. - Ну что солдаты знают о море? А? Чего ты от них хочешь? Чтобы они стояли на берегу и болтали в воде мечами? Приказали монстру убираться? Взяли с него налоги? Да! Правильно! Если солдаты обложат монстра налогами, он, конечно, тут же уплывет подальше, чтобы его не высосали досуха, как всех нас! Солдаты! Старик еще раз сплюнул и погрузился в молчание, которое Хорт не осмеливался нарушить. Вместо этого остаток пути он провел в размышлениях о чудовище, разрушающем ловушки. Правда, он знал, что ломать над этим голову бесполезно: люди поумнее его, например Старик, не могут найти ответа. Так что у него маловато шансов наткнуться на разгадку. И все же проблема занимала его до тех пор, пока они не добрались до пристани. Только после того, как поздним утром лодка была перевернута на берегу, Хорт осмелился продолжить разговор. - На сегодня все? - спросил он. - Теперь я могу идти? - Можешь, - отозвался Старик с неопределенной интонацией. - Хотя, конечно, это вызовет определенные осложнения. Если ты останешься, и твоя мать спросит меня: "Ты сегодня выходил в море?" - я смогу ответить: "Да". А тебя она спросит: "Ты провел весь день со Стариком?" - и ты сможешь ответить: "Да". С другой стороны, если ты сейчас уйдешь, тебе придется ответить на этот вопрос "нет", и нам обоим нужно будет с ней объясняться. Эта речь озадачила Хорта даже больше, чем новость о загадочном монстре, промышляющем в местных водах. Он даже не подозревал, что Старик способен плести такую тонкую паутину полуправды, чтобы утаить от жены какую-то свою деятельность. Вместе с удивлением пришло острое любопытство: какие-такие у отца планы на столь длинный отрезок времени, о которых он не хочет ничего говорить жене. - Ладно, останусь, - сказал Хорт с деланным равнодушием. - А что мы будем делать? - Перво-наперво, - объявил Старик, поворачивая прочь от пристани, - мы заглянем в "Винную Бочку". "Винная Бочка" была захудалой прибрежной таверной, которую облюбовали рыбаки и по этой самой причине избегали прочие граждане. Зная, что отец не пьет, Хорт сомневался, бывал ли Старик здесь когда-нибудь, но тот уверенно и твердо шагнул в сумрачный зал таверны. Здесь были все: Терси, Омат, Вариес; все рыбаки, которых Хорт помнил с детства, плюс множество незнакомых лиц. Была здесь даже Харон, единственная женщина, допущенная в общество рыбаков, хотя ее круглое, мясистое и обветренное лицо почти не отличалось от лиц мужчин. - Эй, Старик? И ты, наконец, сдался? - Здесь есть свободное местечко. - Вина для Старика! - Еще один рыбак без ловушек! Панит игнорировал эти крики, раздавшиеся при его появлении из разных уголков темного помещения. Он направил шаги прямо к столу, за которым по традиции собирались старейшие рыбаки. - Я тебе говорил, что и ты сюда придешь рано или поздно, - приветствовал его Омат, пододвигая ему свободную скамейку своей длинной тонкой ногой. - Ну, и кто из нас теперь трус? Старик не заметил ни насмешки, ни скамейки. Он обеими руками оперся на стол и обратился к ветеранам. - Я пришел задать один-единственный вопрос, - прошипел он. - Собираетесь ли вы, или хотя бы кто-нибудь из вас, что-то предпринять в отношении того, кто прогнал вас с моря? Все до единого рыбаки отвели взгляды кто куда. - А что мы можем сделать? - заныл Терси. - Мы даже не знаем, что это такое. Может, оно само уйдет... - А может, не уйдет, - свирепо закончил Старик. - Мне хотелось бы знать наверняка. Пугливый человек не думает, он прячется. Ну уж я-то не из тех, кто сидит и ждет, когда его проблемы решатся сами собой. Не собираюсь меняться и сейчас. Он пнул пустую скамейку ногой и резко повернулся к выходу, наткнувшись на стоящего сзади Хорта. - Что ты собираешься делать? - крикнул вдогонку Терси. - Собираюсь найти ответ! - заявил Старик, сверля всех присутствующих колючим взглядом. - И я найду его там, где привык находить все ответы - в море, а не на дне чаши с вином. С этими словами он зашагал к выходу. Хорт поспешил за Стариком, но тут кто-то окликнул его по имени, и он обернулся. - Я едва узнал тебя в этой городской одежде, - сказал Омат. - Присматривай за ним, парень. Он слегка чокнутый, а чокнутых часто убивают прежде, чем к ним возвращается здравый рассудок. Сидящие за столом одобрительно загудели. Хорт кивнул и поспешил за отцом. Старик ждал его снаружи. - Дурачье! - неистовствовал он. - Денег и на неделю не хватит, а сами сидят и пропивают последнее. Вах! - А мы что будем делать, Старик? Панит огляделся, подошел к пристани и снял со стойки одну из ловушек. - Вот что нам нужно, - пробормотал он себе под нос. - Разве это не ловушка Терси? - спросил Хорт опасливо. - А разве он ей пользуется? - коротко ответил Старик. - Кроме того, мы ее только позаимствуем. Ты должен хорошо знать город - ну-ка, скажи, где здесь ближайшая кузница? - Ближайшая? Ну, тут на базаре есть кузнец, но лучшие все же... Не дослушав. Старик целенаправленно зашагал вниз по улице. День был не базарный; рыночная площадь еще спала, большинство лавок закрыто. Кузницу было нетрудно отыскать по резкому, звенящему перестуку молотка, перемежающемуся неторопливыми ударами большого молота. Смуглый гигант, орудующий молотком, поднял глаза при их приближении, но не прервал своего занятия. - Ты - кузнец? - спросил Панит. Этим вопросом он заработал еще один, более пристальный взгляд, но ни слова в ответ. Хорт понял, что вопрос был излишним. Через некоторое время верзила отложил молоток и переключил внимание на посетителей. - Мне нужна ловушка для ний. Вот такая, - Старик показал кузнецу ловушку. Тот взглянул на нее и помотал головой. - Я кузнец, а не плотник, - объявил он, возвращаясь к молотку. - Да знаю, - рявкнул Старик. - Мне нужна металлическая ловушка. Верзила остановился и уставился на заказчика, затем взял ловушку и внимательно рассмотрел ее. - И она нужна мне сегодня - к заходу солнца. Кузнец осторожно поставил ловушку. - Два серебреника, - твердо сказал он. - Два! - охнул Старик. - Может, ты думаешь, я - сам Китти-Кэт? Один. - Два, - настаивал кузнец. - Даброу! Оба повернулись и увидели маленькую женщину, выскользнувшую из-за перегородки позади горна. - Возьми с него один, - сказала она мягко кузнецу, - ему очень нужна эта вещь. Их взгляды скрестились в поединке характеров, и гигант наконец кивнул и отвернулся от жены. - С'данзо? - успел спросить Старик прежде, чем женщина исчезла в темном проеме, из которого появилась. - Наполовину. - Можешь предвидеть будущее? - Немного, - призналась она. - Я вижу, что твои намерения бескорыстны, но сопряжены с опасностью. Исхода я не вижу, знаю только, что для успеха тебе необходима помощь Даброу. - Ты благословишь ловушку? - Я ясновидящая, а не священник. Но я изготовлю для тебя талисман - Копье Морей из наших карт, ты прикрепишь его к ловушке. Он приносит удачу в морских сражениях; это должно тебе помочь. - А можно увидеть эту карту? - спросил Старик. Женщина исчезла и тут же вернулась с картой в руках. Взглянув через отцовское плечо, Хорт увидел грубо нарисованного кита с металлическим рогом, торчащим из головы. - Хорошая карта, - кивнул Старик. - За то, что ты предлагаешь, я готов заплатить два серебряника. - Она улыбнулась и растворилась в темноте. Даброу выступил вперед с протянутой ладонью. - Получишь, когда будет готова ловушка, - убедительно сказал Панит. - Не сомневайся. Я не оставлю ее тут пылиться. Верзила нахмурился, кивнул и вернулся к работе. - Что ты собираешься делать? - вопрошал Хорт, поторапливаясь за отцом. - Что это за морское сражение? - Рыбалка - это всегда морское сражение, - пожал плечами Старик. - Но два серебряника? Где ты собираешься раздобыть такую прорву денег после того, что сам говорил в лодке этим утром? - Сейчас мы этим и займемся. Тут Хорт осознал, что они не возвращаются в город, а направляются на запад к Подветренной Стороне. К Подветренной или... - Джабал? - воскликнул он. - Как, ты собираешься взять деньги у него? Продашь ему информацию о чудовище? - Я рыбак, а не шпион, - фыркнул Старик. - Да и потом, кого на суше волнуют рыбацкие проблемы? - Но... - начал было Хорт и замолчал. Если его папаша захлопнул рот, ему хоть кол на голове теши - ничего не скажет. Когда они подошли к поместью Джабала, Хорт был поражен той небрежностью, с которой Старик обращался со слугами, стерегущими вход. Всем было известно, что Джабал нанимает только самых авторитетных головорезов, и убийц, прячущих лица под синими ястребиными масками, но Панита, казалось, не волновала ни их свирепость, ни их оружие. - Что вам двоим здесь надо? - пролаял здоровенный привратник. - Пришли поговорить с Джабалом, - ответил Старик. - Он ждет вас? - А что, к нему на прием нужно записываться? - Какое дело может быть у рыбака к работорговцу? - Если бы тебе полагалось это знать, я бы сказал. Я хочу видеть Джабала, и все. - Но я не могу вот так просто... - Ты задаешь слишком много вопросов. Он знает, что ты задаешь столько вопросов? Последняя реплика явно испугала громилу и дала Хорту лишнее подтверждение городским слухам о том, что деятельность Джабала была в основном подпольной. В конце концов их провели в большой зал, в дальнем конце которого возвышалось огромное кресло, напоминающее трон. Не прошло и минуты, как появился Джабал, запахивающий халат на своих мускулистых эбонитовых бедрах. - Я так и знал, что это ты, Старик, - сказал хозяин с легкой улыбкой. - Ни один рыбак не прорвался бы через моих телохранителей с такой легкостью. - Мне же известно, что деньги ты любишь больше, чем сон, - пожал плечами Старик. - И твои люди это тоже хорошо знают. - Пожалуй, верно, - рассмеялся Джабал. - Ну, так что же завело тебя так далеко от пристани в такой ранний час? - Для кого-то уж день кончается, - сухо отозвался Панит. - Мне нужны деньги: шесть серебреников. Предлагаю под них свое место на верфи. Хорт ушам своим не верил. Он открыл было рот, но спохватился. Его с младенчества учили не перебивать отца. Однако этот порыв был замечен Джабалом. - Ты заинтриговал меня, Старик, - задумчиво сказал работорговец. - А зачем мне, собственно, покупать место на верфи по бешеной цене? - Потому что верфь - единственное место, где у тебя нет ушей, - скупо улыбнулся Панит. - Ты засылаешь к нам шпионов, н