Предрассветную тишину прорезал вопль ужаса: Артур Дент проснулся и
вспомнил, где он находится.
Это повторялось каждое утро.
И виной тому было не то, что в пещере было холодно, и не то, что в
пещере было сыро и дурно пахло. Виной тому было то, что пещера находилась в
Айлингтоне, а первый автобус в центр ожидался через два миллиона лет.
Нет ничего хуже, чем потеряться во времени -- и Артур Дент мог
засвидетельствовать это после того, как изрядно потерялся и во времени, и в
пространстве. Когда теряешься в пространстве, то тебе, по крайней мере,
всегда есть, чем заняться.
Артур очутился на доисторической Земле в результате крайне запутанной
цепочки событий, в ходе которых его попеременно то унижали, то оскорбляли в
таких причудливых уголках Галактики, о существовании каких Артур прежде и не
подозревал; и хотя сейчас жизнь его стала совершенно тихой и мирной, он до
сих пор не смог до конца придти в себя.
Его не унижали вот уже пять лет.
Поскольку, расставшись с Фордом Префектом четыре года назад, Артур не
встречал с тех пор ни единой живой души, то оскорблениям все это время он
тоже не подвергался.
За исключением одного раза.
Это случилось весенним вечером тому примерно года два.
В сумерках Артур возращался в свою пещеру, как вдруг увидел на деревьях
странные отсветы. Он поднял голову, поглядел вверх, и от радости у него
перехватило дух. Спасение! Свобода! Мечта робинзона -- корабль!
На глазах у Артура, остолбеневшего от восторга и счастья, в теплом
вечернем воздухе проплыл стройный серебристый звездолет. Он тихо снизился и
слаженным техничным танцем выпустил шасси. Затем корабль приземлился, и
тихое гудение его двигателей растаяло в вечернем спокойствии леса.
Корабль выпустил трап.
Из открывшегося люка хлынул яркий свет.
В проеме люка вырисовался контур пришельца. Он сошел по трапу и встал
перед Артуром.
-- Дент, ты придурок, -- произнес он.
Все выдавало в нем инопланетянина -- характерный высокий рост,
характерно заостренный череп, характерные огромные черные глаза,
причудливого покроя золотой плащ на характерном резном золотом обруче, и
светло-серо-зеленая кожа лица с таким шикарным свечением, которого
большинство обладателей серо-зеленых лиц могут добиться только при помощи
особых упражнений и очень дорогой косметики.
Артур стоял, отвесив челюсть.
Пришелец бесцеремонно разглядывал его.
Изумленное недоумение быстро сменило у Артура встрепенувшуюся было
надежду. Всевозможные мысли сражались у него в голове за право доступа к
голосовым связкам.
-- Ка...? -- спросил он.
-- Но... по к... -- добавил он.
-- За ч... ме...? -- выговорил он наконец и умолк. Артур вспомнил, что
забыл, когда последний раз разговаривал с кем-либо, и понял, что это не
проходит бесследно.
Инопланетянин деловито нахмурился и сверился со своим, по всей
видимости, блокнотом, поднеся его к свету тонкой и гибкой инопланетной
рукой.
-- Артур Дент? -- осведомился он.
Артур беспомощно кивнул.
-- Артур Филип Дент? -- уточнил пришелец.
-- А-а... ы-ы... э-э... да... -- подтвердил Артур.
-- Придурок, -- повторил инопланетянин. -- И лишенец.
-- Не по...
Пришелец утвердительно кивнул, поставил в блокноте характерную
инопланетную птичку и повернулся к кораблю.
-- Н-но по... -- замычал Артур в отчаянии.
-- Да сам такой! -- бросил пришелец, не оглядываясь. Он поднялся по
трапу и скрылся в люке. Корабль закрылся и басовито загудел, порыкивая и
вздрагивая.
-- Погоди! -- выговорил наконец Артур и бросился к кораблю. -- Погоди!
Что это значит? Ну-ка, стой!
Корабль поднялся в воздух, словно бы сбросив свой вес на землю, как
плащ, и чуть покачнулся. Причудливым зигзагом от поднялся в сумеречное небо,
миновал слой облаков, подсветив их изнутри на короткое мгновение, а затем
исчез, оставив Артура посреди беспредельной черной земли махать кулаками в
направлении догорающей зари.
-- Что? -- вопил он. -- Что ты сказал? А ну-ка повтори! Ну-ка вернись и
повтори, что ты сказал!
Артур прыгал и махал кулаками, пока у него не подкосились ноги, и
вопил, пока не запершило в горле. Никто не ответил ему. Его никто не слышал,
и никто не мог ничего ему сказать.
x x x
Корабль пришельца уже несся с ревом к верхним слоям атмосферы,
направляясь в жуткую пустоту, которая разделяет то немногое, что существует
во Вселенной.
Его пилот, холеный инопланетянин, откинулся на спинку единственного
кресла в кабине. Звали его Долбаггер Удлиннившийся Бесконечно [1], и у него
была цель в жизни. Не бог весть какая возвышенная цель, отметили бы многие,
но, по крайней мере, какая-то цель в жизни у него была, и ему было, к чему
стремиться.
Долбаггер Удлиннившийся Бесконечно был -- да и сейчас остается -- одним
из весьма немногих бессмертных существ во Вселенной.
Те, чье бессмертие врожденное, инстинктивно умеют с ним справляться, но
Долбаггер не принадлежал к их числу. Он люто ненавидел эту когорту --
сборище равнодушно-безмятежных кретинов. Бессмертие свалилось на него
вследствие неудачного эксперимента с ускорителем иррациональных частиц,
консервами "Завтрак космонавта" и резиновыми жгутами. Детальное описание
эксперимента не имеет большого значения, потому что никому с тех пор не
удавалось в точности повторить все его условия, и довольно многие пытавшиеся
потом выглядели очень глупо или очень плохо -- или и то, и другое вместе.
Долбаггер мрачно и устало закрыл глаза, пустил какой-то джазец по
корабельной стереосистеме и подумал, что мог бы, в принципе, жить, если бы
не воскресные полдни -- да, точно мог бы жить.
Поначалу это было забавно. Он веселился на всю катушку, рисковал,
наживался на долгосрочных вкладах и просто видел в гробу решительно всех.
Но постепенно выяснилось, что воскресные полдни -- это нечто, чего он
вынести не мог. Жуткая огульная млявость, воцаряющаяся около без пяти минут
три, когда ты понимаешь, что принял уже все души, которые можно принять
сегодня без вреда для здоровья; что, сколько ни смотри в газету, ни на какой
странице уже не прочитаешь ни одной статьи и не применишь новой
революционной техники подрезания, которая в ней рекламируется; и что стрелки
всех часов неумолимо приближаются к четырем часам, когда начнется долгое
сумрачное чаепитие души.
И тогда жизнь начала утомлять Долбаггера. Счастливые улыбки, которыми
он озарял чужие похороны, скисли. Долбаггер возненавидел Вселенную в целом и
каждого ее обитателя в частности.
Тогда-то он и задался своей целью -- целью, к которой можно было
стремиться -- и, судя по всему, стремиться вечно. Вот что это была за цель.
Он решил оскорбить Вселенную.
То есть, оскорбить всех и каждого в ней -- персонально, в лицо и --
Долбаггер не боялся трудностей -- в алфавитном порядке.
Когда ему указывали -- что случалось изредка -- что затея его не только
бессмысленна и глупа, но и попросту невыполнима, потому что огромное число
людей рождается и умирает каждую секунду, взгляд Долбаггера делался
холодным, и он спрашивал: "А что, помечтать уже нельзя?"
И он пустился в путь. В свой выстроенный по последнему слову техники
корабль он поставил штурманский компьютер, способный хранить в своей памяти
и отслеживать перемещения всего населения обитаемой Вселенной. Компьютер
прокладывал ему курс.
Корабль шел через орбиты планет системы Соль, готовясь обогнуть солнце
и выйти в межзвездное пространство.
-- Компьютер, -- позвал Долбаггер.
-- Я, -- отозвался компьютер.
-- Кто следующий?
-- Работаем над этим.
Долбаггер поглазел на фантастическое драгоценное убранство ночи,
миллиарды миллиардов крохотных алмазных пылинок-миров, освещавших своим
блеском бесконечную черноту. Каждая из них, каждая крохотная пылинка
значилась в его списке. А большинство из них ему предстоит посетить еще
миллионы и миллионы раз.
Долбаггер вообразил себе свой маршрут линией, соединяющей все точки на
небе, как в головоломке для малышей. Его порадовала мысль, что для
наблюдателя в какой-нибудь точке Вселенной эти линии могут сложиться в
весьма, весьма неприличное слово.
Компьютер немелодично пискнул, сигнализируя, что расчеты выполнены.
-- Фольфанга, -- объявил он и пискнул снова. -- Четвертая планета
системы Фольфанга. -- Еще писк. -- Предполагаемое время в пути -- три
недели. -- Еще писк. -- Там проживает слизняк вида А-Р-Турф-Илип-Ден-У.
Компьютер подумал еще немного, потом пискнул и добавил:
-- Мне кажется, вы хотели назвать его безмозглым тупицей.
Долбаггер хмыкнул. Пару секунд он созерцал величие мироздания в
иллюминаторе.
-- Пожалуй, пойду вздремну, -- сказал он, а потом спросил: -- Что тут
ловится?
Компьютер пискнул:
-- "Общественное Космовидение", "Экстрим-Романтика" и "Планета
Животных", -- ответил компьютер и снова пискнул.
-- Что-нибудь, что я смотрел меньше тридцати тысяч раз?
-- Нету.
-- Ох...
-- Есть "Секс в Большом Космосе". Его вы смотрели всего тридцать три
тысячи пятьсот семнадцать раз.
-- Ну, разбуди меня ко второй рекламе.
Компьютер пискнул.
-- Приятных сновидений, -- сказал он.
Корабль умчался в черную ночь.
x x x
Тем временем на земле лил холодный дождь, и Артур Дент сидел в пещере в
самом, может быть, тухлом настроении за всю свою жизнь, придумывая достойные
ответы пришельцу и гоняя мух, у которых тоже было весьма тухлое настроение.
На следующий день он смастерил себе сумку из шкурки кролика, решив, что
в ней неплохо будет носить всякие мелкие вещички.
Глава 2
Солнечным и свежим утром того же дня два года спустя Артур вышел из
пещеры, которую он решил называть своим домом, пока не придумается название
получше или не найдется пещера получше.
Хотя в горле у него еще першило от ежеутреннего вопля ужаса, Артур
неожиданно вдруг пришел в невероятно чудесное расположение духа. Он оправил
на себе лохмотья одежды и улыбнулся солнцу.
Воздух был прохладен и полон утренних ароматов. Ветерки пробегались по
высокой траве вокруг пещеры, птички чирикали друг на друга, изящно порхали
там и сям бабочки, и вся природа, казалось, изо всех сил старалась доставить
Артуру столько удовольствия, сколько только может.
Но не эта буколическая идиллия привела Артура в такое прекрасное
настроение. Только что ему в голову пришла великолепная идея о том, как
превозмочь невыносимые тяготы одиночества, ночные кошмары, полное крушение
всех попыток наладить сельское хозяйств и жуткое ощущение безбудущности и
бессмысленности всей его жизни здесь, на доисторической Земле. Артур решил,
что сойдет с ума.
Он снова широко улыбнулся и впился зубами в кроличью ножку, оставшуюся
с ужина, с нескрываемым удовольствием погрыз ее, а потом решил объявить во
всеуслышание о своем решении.
Он поднял голову и оглядел окрестные холмы и луга. Чтобы придать больше
веса своим словам, он воткнул в бороду кроличью косточку. Артур поднял руки
к небу:
-- Я с ума сойду! -- воскликнул он.
-- Отличная мысль, -- согласился Форд Префект, спрыгивая с ветки, на
которой он сидел.
Челюсть Артура начала совершать возвратно-поступательные движения
вверх-вниз.
-- Я тоже сходил, -- продолжал Форд. -- Кайф -- немеряный. Прикинь...
-- начал было Форд, но Артур, чей мозг снова начал функционировать, перебил
его:
-- Где ты был?!
-- Везде, -- отвечал Форд. -- Тусовался, -- и Форд озарил Артура
улыбкой, которая, как он безошибочно рассчитал, заставит его заскрипеть
зубами. -- Я просто отправил свой разум в отпуск. Решил, что если я так уж
сильно понадоблюсь этому миру, то он меня найдет. И он нашел.
Форд вынул из своего страшно потрепанного и износившегося теперь
рюкзачка свой суб-Ф-ирный сенс-О-мат.
-- По крайней мере, -- добавил он, -- мне так показалось. Вот эта штука
вдруг ожила.
Форд поднял сенс-О-мат к глазам.
-- Если это была ложная тревога, я сойду с ума, -- сказал он. --
Обратно.
Артур потряс головой и сел. Он поднял глаза на Форда.
-- Я думал, ты умер, -- выговорил он.
-- Я тоже так думал одно время, -- сказал Форд, -- а потом еще пару
недель я думал, что я -- лимон. Я прикололся нырять с разбегу в джин-тоник и
выныривать из него. Входит и выходит, знаешь?
Артур прочистил горло и попробовал еще раз:
-- Где ты... -- начал было он.
-- Где я нашел джин-тоник? -- улыбнулся Форд. -- Мне подвернулось одно
озерцо, которое думало, что в нем джин-тоник. Я прикололся нырять в него с
разбегу. Ну, по крайней мере, я решил, что оно думает, что в нем джин-тоник.
А может быть, -- добавил Форд с улыбкой, от которой взрослым мужчинам
неудержимо хотелось укрыться на дерево, -- может быть, я просто все это
придумал.
Он подождал реакции Артура, но Артур знал Форда не первый день.
-- Допустим, -- сказал Артур мрачно.
-- Понимаешь, смысл-то в том, -- объяснил Форд, -- что нет никакого
смысла сходить с ума, стараясь изо всех сил не сойти с ума. Можно просто
сойти с ума и сберечь силы и рассудок.
-- И ты сберег? -- спросил Артур. -- Нет, я так просто спрашиваю.
-- Я был в Африке, -- ответил Форд.
-- В Африке?
-- Ага.
-- Ну, и как там?
-- А это как бы твоя пещера? -- спросил Форд.
-- Ну... да, -- ответил Артур. Он чувствовал себя двояко. С одной
стороны, после четырех лет полного одиночества он обрадовался Форду едва ли
не до слез. С другой стороны, Форд был и остался совершенно невыносимым
человеком.
-- Очень симпатично, -- Форд оглядел пещеру Артура. -- Как ты только
можешь здесь жить?
Артур позволил себе не отреагировать.
-- В Африке было очень прикольно, -- сказал Форд. -- Я там отрывался в
полный рост.
Форд задумчиво поглядел в пространство.
-- Я занимался там вивисекцией, -- припомнил он с улыбкой. -- Нет,
исключительно как любитель.
-- Да? -- осторожно отреагировал Артур.
-- Что да, то да! -- заверил Форд. -- Не буду заморачивать тебя
подробностями, потому что ты можешь...
-- Могу что?
-- Можешь заморочиться. Но, возможно, тебе будет прикольно узнать, что
я собственноручно и единолично придал нынешний облик животному, которого в
более средние века будут называть жирафом. Еще я учился летать. Не веришь?
-- Отчего же? -- отозвался Артур.
-- Потом расскажу подробно. В "Путеводителе" написано...
-- Где написано?
-- В "Путеводителе". "Путеводителе вольного путешественника по
Галактике". Забыл?
-- Нет, почему же. Я помню, что выкинул его в реку.
-- Ага, -- подтвердил Форд, -- а я его выловил.
-- Этого ты мне не говорил.
-- Ну, я не хотел, чтобы ты выкинул его снова.
-- Разумно, -- признал Артур. -- Так там написано?
-- Чего?
-- В "Путеводителе" написано -- ?
-- Там написано, -- ответил Форд, -- что секрет полета... или, скажем,
прикол -- в том, чтобы научиться бросать себя на землю и промахиваться.
Форд смущенно улыбнулся и показал на коленки своих штанов, а потом
поднял руки и показал свои локти. И колени, и локти его были основательно
побиты.
-- Особых успехов я не достиг, -- сказал он.
Наконец, он протянул руку.
-- Слушай, Артур, я так рад тебя видеть!
Артур снова энергично потряс головой, стряхивая изумление, шок и лапшу
с ушей.
-- Я не видел ни одной живой души уже несколько лет, -- сказал он. --
Ни души. Я с трудом вспомнил, как говорить. Стал забывать слова. Нет, я
стараюсь упражняться. Я упражняюсь разговаривать с... этими, ну, как их...
ну, с которыми если разговариваешь, то всем ясно, что ты сошел с ума? Как
Георг Третий.
-- Короли? -- подсказал Форд.
-- Да нет! Эти, с которыми он разговаривал... Да их же полным-полно
вокруг, ну! Я сам их сажал сотнями... все погибли... О! Деревья! Я
упражняюсь в разговорах с деревьями. Это чего?
Форд все еще протягивал руку. Артур глядел на нее, не понимая.
-- Привет, -- сказал Форд. -- Это -- пожать.
Артур пожал руку, сперва осторожно, словно она собиралась превратиться
в рыбу, затем прочувствованно и яростно, обеими руками, не переставая, не в
силах совладать с собой, и тряс и тряс ее, пока спустя какое-то время Форд
не почувствовал, что церемония затянулась.
Они поднялись на вершину ближайшего холма и обозрели оттуда
окрестности.
-- Как там наши гольгафринчуки? -- спросил Форд.
Артур пожал плечами.
-- Большинство не пережило суровую зиму три года назад. -- ответил он.
-- Те, что выжили, весной потребовали отпуска, построили плот и уплыли
куда-то. История учит, что они выжили...
-- Гм... -- промолвил Форд. -- Ну-ну.
Форд упер руки в пояс и еще раз оглядел необитаемую планету. От него
вдруг повеяло целеустремленностью и энергичностью.
-- Пошли! -- позвал он, хлопнув в ладоши от нетерпения.
-- Куда? Зачем? -- встревожился Артур.
-- Не знаю, -- сказал Форд. -- но идти надо. Вперед! Нас ждут великие
дела!
Форд снизил голос до шепота и добавил:
-- Я обнаружил утечки.
Форд поднял голову и встал в позе, которая ясно показывала, что он был
бы не против, если бы налетевший порыв ветра красиво растрепал его волосы;
но ветер в данный момент игрался внизу с какими-то листьями.
Артур попросил повторить, потому что не уловил смысла. Форд охотно
согласился.
-- Какие утечки? -- переспросил Артур.
-- Утечки времени-пространства, -- ответил Форд. В этот момент как раз
налетел порыв ветра, но Форд успел подставить ему только зубы. Артур кивнул
понимающе и спросил осторожно:
-- Речь идет о какой-нибудь вогонской сантехнике? Или вообще об чем
речь?
-- Завихрения, -- пояснил Форд. -- Завихрения в
пространственно-временном континууме.
-- Вот оно что, -- покачал головой Артур. Он засунул руки в карманы
халата и понимающе поглядел вдаль. -- А что именно?
-- Чего? -- не понял Форд.
-- Ну, что именно звать?
Форд сердито обернулся к нему:
-- Да ты не слушаешь!
-- Я слушаю, слушаю, -- возразил Артур. -- Только от этого легче не
делается.
Форд взял Артура за обшлага халата и принялся втолковывать ему так
медленно и терпеливо, как будто Артур работал в телефонной компании в отделе
платежей.
-- Я обнаружил, -- сказал он, -- участки. Нестабильности. В ткани... --
тут Артур глуповато поглядел на обшлага халата, за которые держал его Форд,
но Форд не дал ему сопроводить глуповатый взгляд глуповатой репликой. -- В
ткани времени-пространства!
-- А, в этой ткани! -- с облегчением выдохнул Артур.
-- Вот именно! -- закончил Форд.
Они стояли на вершине холма посреди доисторической Земли и, не
отрываясь, глядели друг другу в глаза.
-- Так что случилось с этой тканью? -- спросил снова Артур.
-- В ней образовались участки нестабильности, -- ответил Форд.
-- Не может быть! -- Артур не отводил глаз ни на мгновение.
-- Смогло, -- взгляд Форда был столь же подвижен.
-- Отлично, -- сказал Артур.
-- Теперь понял? -- спросил Форд.
-- Нет, -- ответил Артур.
Воцарилось молчание.
-- Проблема с этим разговором в том, -- промолвил Артур, когда
задумчивое выражение постепенно овладело его лицом, как альпинист,
вскарабкивающийся на хитрый и сложный контрфорс, -- что он слишком непохож
на все разговоры, которые у меня были в последнее время. Как я уже говорил,
это были в основном разговоры с деревьями. С деревьями все было не так. Ну,
разве что с некоторыми дубами...
-- Артур, знаешь, что? -- спросил Форд.
-- Нет, -- отозвался Артур. -- Что?
-- Ты просто верь во все, что я говорю. И все будет очень-очень просто.
-- Да? Что-то не верится.
Они присели, погрузившись каждый в свои мысли.
Форд достал свой суб-Ф-ирный сенс-О-мат. Он тихонько жужжал и время от
времени подмигивал маленькой лампочкой.
-- Батарейка садится? -- спросил Артур.
-- Нет. -- ответил Форд. -- Это мобильное нарушение в ткани
времени-пространства. Завихрение. Водоворот. Участок нестабильности. И он
где-то совсем неподалеку от нас.
-- Где? -- спросил Артур.
Форд поводил устройством на вытянутой руке. Внезапно лампочка вспыхнула
ярко.
-- Вон там! -- воскликнул Форд, указывая рукой, -- Вон там, в
направлении вон того дивана!
Артур посмотрел туда. К своему изумлению, посреди луга он увидел обитый
темным бархатом честерфилдовский диван. Артур глубокомысленно раскрыл рот.
Нелицеприятные вопросы завертелись у него на языке.
-- Откуда тут посреди луга диван? -- спросил он.
-- Я же объяснял! -- воскликнул Форд, вскакивая на ноги. -- Это
завихрения в пространственно-временном континууме!
-- Но почему же хренью? -- Артур тоже вскочил на ноги, хотя и мало
надеялся придти в себя ногами.
-- Короче! -- кричал на бегу Форд. -- Этот диван попал сюда из-за
пространственно-временной нестабильности в континууме, и его занесло к нам.
Суть в том, что мы должны поймать его. Это наш единственный шанс выбраться
отсюда!
Форд скатился по каменистой осыпи и побежал по лугу.
-- Поймать? -- недоуменно пробормотал Артур и тотчас же с
неудовольствием увидел, что диван, лениво покачиваясь над травой, дрейфует
вдаль.
Неожиданно для себя издав тарзаний вопль восторга, Артур скатился по
склону холма и бросился догонять Форда Префекта и сюрреалистическую мебель.
Они бежали, дико подскакивая, по траве, хохоча и выкрикивая друг другу
"Держи его!" и "Загоняй давай!". Солнце пригревало сонно покачивающуюся на
ветру траву. Мелкие полевые зверьки порскали из-под ног. Артур был счастлив.
Сегодня с самого утра ему все удавалось. Всего двадцать минут назад он решил
сойти с ума, и вот -- он уже гонится по просторам доисторической Земли за
честерфилдовским диваном!
Диван же лениво плавал в воздухе и казался одновременно и вещественным,
как деревья, когда стукался об одни из них, и призрачным, как сон, когда
проплывал, не задевая, сквозь другие.
Форд и Артур нагнали диван, но тот ловко уворачивался от них, словно бы
следуя своей собственной сложной топографии пространства -- как оно на самом
деле и было. Они не сдавались, а диван танцевал и вертелся в воздухе, как
вдруг он развернулся и спикировал вниз, словно по графику драматически
убывающей функции, и Форд с Артуром оказались прямо перед ним. С молодецким
гиканьем они запрыгнули на диван; солнце померкло, они рухнули в
тошнотворное ничто и возникли снова посреди крикетного поля на стадионе
"Лордз" в Сент-Джонс-Вуд, Лондон, во второй половине финала кубка Австралии
тысяча девятьсот восемьдесят ...ятого года, когда английской команде
оставалось всего двадцать восемь пробежек до победы.
Важнейшие факты галактической истории, факт No1 (цитируется по
"Ежезвездногоднику галактической истории и обществознания", рубрика "Цитаты
на все случаи жизни"):"Ночное небо над планетой Криккит -- самое безынтересное зрелище во
всей Вселенной."
Глава 3
Погода над стадионом "Лордз" стояла прекрасная. Внезапно из
пространственно-временной аномалии выпали Форд и Артур и довольно
чувствительно приложились к твердой почве.
Раздался гром аплодисментов. Они предназначались не Форду с Артуром, но
те невольно поклонились, что было для них большим везением, потому что
маленький, но очень увесистый красный мячик -- которому, собственно, и
аплодировали зрители -- просвистел всего лишь в нескольких миллиметрах над
головой Артура. На трибуне кто-то упал.
Форд и Артур бросились на землю, которая, казалось, предательски
вращается под ними.
-- Что это было? -- шепотом спросил Артур.
-- Что-то красное, -- так же шепотом ответил Форд.
-- Где мы?
-- Мы? На чем-то зеленом.
-- Подробнее, -- попросил Артур. -- На что это похоже?
Аплодисменты зрителей быстро сменились возгласами изумления и
недоуменным хмыканьем сотен людей, которые еще не решили для себя, поверить
своим глазам или нет.
-- Та-ак, граждане! Диванчик ваш? -- спросил голос.
-- Что это было? -- спросил Форд.
Артур поднял глаза.
-- Что-то синее, -- ответил он.
-- На что похоже? -- спросил Форд.
Артур посмотрел еще раз.
-- На полицейского, -- ответил он шепотом, и брови его угрожающе
наползли одна на другую.
Некоторое время, нахмурившись до предела, Форд и Артур смотрели в
землю. Потом синее, похожее на полицейского, постучало их по плечам.
-- Пройдемте, граждане, -- сказало оно.
Эти простые слова подействовали на Артура, как удар током. Он вскочил,
точно начинающий писатель, услышавший звонок телефона, и в панике огляделся
вокруг. Образы увиденного вдруг сложились в ужасающе обыденную и знакомую
картину.
-- Где ты все это взял? -- заорал он на полицейского.
-- Не понял, -- оторопело переспросил полицейский.
-- Это же стадион "Лордз", правильно? -- кричал Артур. -- Где ты его
взял? Как ты его сюда притащил??? Кажется, -- добавил он, хватаясь за
голову, -- мне надо успокоиться.
С этими словами он с размаху уселся на землю перед Фордом.
-- Это полиция, -- сказал он слабым голосом. -- Что будем делать?
Форд пожал плечами.
-- А чего бы тебе хотелось? -- поинтересовался он.
-- Мне хотелось бы, -- ответил Артур, -- чтобы ты сказал мне, что
последние пять лет мне приснились.
Форд снова пожал плечами и исполнил просьбу:
-- Последние пять лет тебе приснились, -- сказал он.
Артур встал на ноги.
-- Все нормально, гражданин констебль, -- сказал он. -- Последние пять
лет мне приснились. Вот, его спросите, -- добавил он, указывая на Форда. --
Он там тоже был.
Произнеся такую речь, Артур направился было к краю поля, счищая
какой-то сор со своего халата. Потом Артур обратил внимание на халат и
замер. Он дико поглядел на него, а потом бросился обратно к полицейскому:
-- А откуда тогда на мне это? -- взвыл он, пошатнулся и рухнул на
траву.
Форд покачал головой.
-- У него были очень тяжелые два миллиона лет, -- объяснил он
полицейскому, и вдвоем они погрузили Артура на диван и потащили с поля.
Внезапное исчезновение дивана лишь ненадолго задержало их.
Зрители реагировали на происходящее богато и разнообразно. Большинство
отказалось верить своим глазам и вместо этого слушало комментаторов.
-- Да, Брайен, я согласен, это очень интересное событие, -- говорил
один комментатор другому. -- Я не припомню никаких таинственных
материализаций на поле с... с... да вообще не припомню! Никогда еще не
было...
-- Ну, почему же никогда? А как же Эджбастон, сезон 1932-го года?
-- И что же случилось тогда?
-- Ну, как же, Питер! Кэнтер стоял в защите, а Уилкокс подавал, как
вдруг на поле выбежал зритель.
Первый комментатор помолчал, вспоминая:
-- Гм... Безусловно, Брайен, но ведь ничего таинственного в этом не
было! Он не возник посреди поля из ничего -- он выбежал на поле.
-- Это верно, но он утверждал впоследствии, что увидел, как что-то
возникло на поле!
-- И что же это было?
-- Крокодил! По его словам, что-то вроде крокодила!
-- Невероятно. Кто-нибудь еще это видел?
-- Насколько я знаю, нет. Кроме того, никто не смог добиться от него
членораздельного ответа, поэтому по полю только наскоро прошлись граблями.
-- И что было потом?
-- Если не ошибаюсь, его увели и предложили подкрепиться, но он сказал,
что уже неплохо подкрепился перед матчем, поэтому дело замяли, и Уорвикшир
победил с отрывом в три стойки.
-- В общем, не очень похоже на сегодняшний день. Тем, кто только что
присоединился к нам, думаю, будет интересно узнать, что двое, э-э, мужчин,
одетых довольно странно, и самый настоящий диван -- ведь это честерфилд, я
не ошибаюсь?..
-- Самый настоящий честерфилд!
-- ... только что возникли из ничего посреди стадиона "Лордз". Мне
кажется, они не имели в виду ничего дурного, они ведут себя вполне
пристойно, и...
-- Прошу прощения, Питер, я должен перебить и сообщить, что диван
только что исчез снова.
-- Да, именно так. Одной загадкой меньше. Несмотря на это, думаю,
сегодняшний день войдет в летопись английского крикета, если учесть, что
произошло это в один из самых драматических моментов сегодняшней игры, когда
всего двадцать четыре перебежки отделяют английскую команду от победы в
чемпионате. Сейчас полицейский уводит этих граждан с поля, и, я думаю, через
минуту игра продолжится, как ни в чем не бывало.
-- А теперь, -- сказал полицейский Форду, когда они протолкались через
толпу любопытных и уложили безмятежно покоящееся тело Артура на носилки, --
потрудитесь объяснить, кто вы такие, откуда, и что все это значит?
Форд поглядел на землю, словно собираясь с мыслями, а потом поднял
голову и одарил полицейского взглядом, в котором заключались все шестьсот
световых лет расстояния от Земли до родной планеты Форда в окрестностях
Бетельгейзе -- все до последнего дюйма.
-- Сейчас я все объясню, -- тихо промолвил Форд.
-- Ну, ладно, ладно, -- заторопился полицейский, -- все можете не
объяснять. Главное, никогда больше так не делайте.
Полицейский тихо отошел и бросился на поиски кого-нибудь, кто не был бы
родом с Бетельгейзе. К счастью, таких на стадионе было полным-полно.
Сознание возвращалось в тело Артура издалека и неохотно. Оно слишком
хорошо помнило, как несладко ему приходилось порой в нем. Наконец,
решившись, оно вошло в тело, потопталось и устроилось в привычном положении.
Артур сел.
-- Где я? -- спросил он.
-- Стадион "Лордз", -- ответил Форд.
-- Вот и славно, -- сказал Артур, и сознание снова покинуло его, решив
еще вдохнуть свежего воздуха. Тело его распласталось на траве.
Через десять минут, после стаканчика чая в буфете, румянец начал
возвращаться на бледные бородатые щеки Артура.
-- Ты как? -- спросил Форд.
-- Я дома, -- хрипло выговорил Артур. Он закрыл глаза и жадно вдохнул
пар, поднимавшийся от чая, как если бы это был -- как если бы это был чай,
каковым он, в сущности, и был.
-- Я дома, -- повторил Артур. -- Дома. Это Англия. Сегодня, сейчас. Все
это был кошмарный сон. Все кончилось.
Артур открыл глаза и блаженно улыбнулся.
-- Я дома, -- прочувствованно прошептал он.
-- Ты только не обижайся, но я, кажется, должен сказать тебе две вещи,
-- сказал Форд, бросая перед ним на стол номер "Гардиана".
-- Я дома, -- сказал Артур.
-- Ну, как бы да, -- согласился Форд. -- Во-первых, -- он указал на
дату под заголовком газеты, -- Земля будет уничтожена через два дня.
-- Я дома, -- шептал Артур. -- Чай... -- прошептал он. -- Крикет, --
добавил он не без удовольствия. -- Газоны... Скамейки... Белые рубашки...
Пивные банки...
Артур медленно начал наводить фокус на газету. Он наклонил голову и
прищурился:
-- Эту газету я уже читал, -- сказал он. Глаза его поднялись к дате, по
которой постукивал пальцем Форд. Лицо его застыло на пару секунд, а потом с
ним начал происходить тот медленный и глубокий катастрофический процесс,
который так зрелищно демонстрируют по весне арктические льды.
-- А во-вторых, -- сказал Форд, -- у тебя, кажется, в бороде косточка.
Форд отставил свой чай.
Снаружи и над палаткой с буфетом, лучи солнца ласкали веселых и
довольных людей. Они отражались от белых шляп и мокрых красных лысин. Они
растапливали эскимо на палочках. Они высушивали слезы малышей, чье эскимо
растаяло и упало с палочки на землю. Солнечные лучи просвечивали сквозь
листву деревьев, посверкивали на свистящих крикетных битах, блестели на в
высшей степени необычной штуковине, припаркованной за осветительными
башнями, которую, по всей видимости, никто не замечал. Солнечные лучи
обрушились на Форда и Артура, вышедших из буфетной палатки и, зажмурившись,
пытавшихся оглядеться вокруг.
Артура колотила крупная дрожь.
-- Слушай, -- начал он, -- а что, если...
-- Не надо, -- коротко сказал Форд.
-- Чего не надо? -- спросил Артур.
-- Не надо звонить самому себе домой.
-- Как ты догадался?
Форд неопределенно пожал плечами.
-- А почему, собственно, не надо? -- спросил тогда Артур.
-- Из разговора с самим собой по телефону, -- ответил Форд, -- много
полезного не узнаешь.
-- Разве?
-- А как ты думаешь?
Форд взял из воздуха воображаемую телефонную трубку и набрал
воображаемый номер на воображаемом диске.
-- Алло, -- сказал он в трубку. -- Это Артур Дент? Добрый день, говорит
Артур Дент. Видишь ли, дело в том, что я -- это ты. Погоди, не ве...
Форд огорченно посмотрел на воображаемую трубку:
-- Повесил трубку, -- сказал он, пожав плечами, и пристроил
воображаемую трубку обратно на воображаемые рогульки.
-- Я-то не первый раз в петле времени, -- добавил он.
Мрачный Артур сделался еще мрачнее.
-- Так, выходит, мы не въезжаем в город на белом коне, -- промолвил он.
-- Да уж, -- подтвердил Форд. -- Даже не на паре гнедых, запряженных
зарею.
Матч продолжался. Подающий двинулся к стойке -- сперва шагом, потом
быстрым шагом, потом бегом; потом он вдруг превратился в вихрь рук и ног, из
которого вылетел мяч. Защитник развернулся и мощно отбил мяч вверх, к
осветительным вышкам. Форд взглядом проследил его полет -- и замер,
вздрогнув. Он снова проделал глазами ту же дугу -- и снова зрачок у него
дернулся.
-- Слушай, а ведь это не мое полотенце, -- сказал Артур, копавшийся в
своей кроликовой сумке.
-- Тихо, -- сказал Форд. Он изо всех сил скосил глаза, стараясь
сосредоточиться.
-- У меня было гольгафринчумское спортивное полотенце, -- не унимался
Артур, -- синее с желтыми звездами. А это совсем другое.
-- Да тихо ты, -- повторил Форд. Он закрыл один глаз рукой и
всматривался во что-то другим.
-- Розовое какое-то, -- продолжал Артур. -- Это ведь не твое?
-- Я бы очень попросил тебя заткнуться со своим полотенцем, -- прошипел
Форд.
-- Да это не мое полотенце, -- возразил Артур, -- я же о чем тебе и
го...
-- И я бы очень попросил тебя сделать это, -- Форд с шипения перешел на
тихий грозный рык, -- прямо сейчас!!!
-- Ну, ладно, ладно, -- сказал Артур, запихивая полотенце обратно в
грубо сшитую сумку из кроличьей шкурки. -- Я понимаю, что в космическом
масштабе это, наверно, не важно. Просто как-то непонятно, верно? Было синее
с желтыми звездами, а стало вдруг розовое...
Форд же начал вести себя странно. Точнее, не то, чтобы он вдруг начал
вести себя странно, а до того вел себя совершенно нормально; нет, он начал
вести себя не так странно, как прежде -- а по-другому. Вот что он принялся
делать: не обращая внимания на удивленые взгляды окружающих, окружавших
поле, он то быстро махал руками у себя перед носом, то приседал за чьи-то
спины, то подпрыгивал над чьими-то головами, то стоял неподвижно, часто
моргая. Спустя пару минут такого поведения он начал медленно двигаться
вперед, нахмурившись озадаченно, как леопард, которому вдруг показалось, что
он только что увидел в миле отсюда посреди жаркой и пыльной саванны открытую
баночку "Вискаса".
-- Слушай, да и сумка-то не моя! -- воскликнул вдруг Артур.
Форд отвлекся и потерял настрой. Со свирепым лицом он обернулся к
Артуру.
-- Про полотенце я уже ничего не говорю, -- принялся оправдываться
Артур. -- С ним все понятно, оно не мое. Но, смотри, ведь вся сумка, в
которую я положил полотенце -- это же не моя сумка, она только похожа на
нее, как две капли воды. И, ты как хочешь, а я лично считаю, что это все
очень странно и подозрительно. Тем более, что ту сумку я смастерил своими
руками на доисторической Земле. И потом -- это не мои камешки, -- добавил
Артур, вычерпывая из сумки горсть серой речной гальки. -- Я коллекционировал
интересные камешки. А эти -- ты же сам видишь, они совершенно неинтересные!
Рев восторга пронесся над стадионом и заглушил то, что Форд сказал в
ответ на сообщение Артура. Мячик, который вызвал у зрителей такую бурную
реакцию, упал с неба и приземлился точнехонько в таинственную сумку из
кроличьей шкурки, висевшую на боку у Артура.
-- Вот тебе и еще одно, я бы сказал, чрезвычайно странное событие, --
заметил Артур, быстро закрыв сумку и притворившись, будто ищет мячик в
траве.
-- Нет, здесь его нет, -- сказал он мальчишкам, немедленно выросшим
из-под земли возле него и присоединившимся к поискам. -- Укатился куда-то.
Во-он туда, кажется, -- и Артур махнул рукой в том направлении, в котором
ему хотелось бы, чтобы мальчишки удалились. Один из них внимательно оглядел
Артура.
-- У тебя все дома, дядя? -- спросил мальчик.
-- Нет, -- ответил Артур.
-- А тогда почему у тебя в бороде косточка? -- спросил мальчик.
-- А я учу ее тому, что где родился, там и пригодился, -- Артур сам
загордился выданной фразой. Как раз то, что нужно для воспитания молодежи --
остроумно и поучительно.
-- Вона, -- сказал мальчик, склонив голову набок и задумавшись. -- Как
тебя зовут, дядя?
-- Дент, -- ответил Артур. -- Артур Дент.
-- Придурок ты, Дент, -- промолвил мальчик. -- И лишенец.
Мальчик поглядел по сторонам, показывая, что он вовсе не торопится
спасаться бегством, а потом побрел куда-то, ковыряясь в носу. Артур вдруг
вспомнил, что через два дня Земля будет уничтожена, и впервые вдруг подумал
об этом без особого трагизма.
Достали новый мячик, игра возобновилась, солнце принялось светить
по-прежнему, а Форд снова принялся прыгать, приседать, вертеть головой и
жмуриться.
-- Ты что-то задумал, я угадал? -- спросил Артур.
-- Мне кажется, -- ответил Форд голосом, который, как Артур уже неплохо
знал, предвещал что-нибудь совершенно недоступное пониманию, -- мне кажется,
что тут работает НеНаУД.
Он протянул руку. Странным образом, показывал он вовсе не в ту сторону,
в которую смотрел. Артур посмотрел сначала в одну сторону -- в сторону
осветительных вышек -- затем в другую -- в сторону поля. Он кивнул. Потом
пожал плечами. Потом пожал плечами еще раз.
-- Что тут работает?
-- НеНаУД.
-- Не-...
-- ...-На-У-Д.
-- И как это расшифровывается?
-- Не нашего ума дело.
-- А. Ну, тогда-то ладно, -- выдохнул Артур. Что произошло, он не имел
никакого понятия, но, по крайней мере, это уже было позади.
Он ошибался.
-- Вон там, -- сказал Форд, снова указав на осветительную вышку, а
глядя на площадку подачи.
-- Где? -- не понял Артур.
-- Там! -- повторил Форд.
-- А, вижу, -- соврал Артур.
-- Видишь? -- удивился Форд.
-- Что? -- спросил Артур.
-- Ты видишь НеНаУД? -- Форд был терпелив.
-- Но ты же вроде сказал, что это не нашего ума дело?
-- Ну, да, правильно.
Артур кивнул -- медленно, задумчиво и с выражением безмерной глупости
на лице.
-- Вот я и спрашиваю, -- продолжал Форд, -- Ты его видишь?
-- А ты?
-- Вижу.
-- Ну, и на что это похоже? -- спросил Артур.
-- Откуда же мне знать, дятел! -- воскликнул Форд. -- Если ты его
видишь, так ты мне и скажи!
Артур почувствовал тупую боль в висках -- спутник великого множества
его бесед с Фордом. Рассудок его испуганно забился в угол, как щенок в
конуре. Форд взял Артура за руку.
-- НеНаУД, -- сказал он, -- это что-то, чего мы не можем видеть. Или не
хотим видеть. Что-то, чего наш мозг не позволяет нам увидеть, потому что мы
думаем, что это не наше дело. Вот что такое НеНаУД. Не Нашего Ума Дело. Мозг
просто вырезает это из кадра. Это как слепое пятно: если смотреть прямо на
него, то ты его не увидишь, пока не будешь точно знать, что это такое.
Единственный шанс -- это увидеть его неожиданно краешком глаза.
-- А-а, -- протянул Артур. -- Так вот зачем ты...
-- Именно, -- подтвердил Форд, который знал, что Артур скажет.
-- ...прыгал и приседал и...
-- Именно за этим.
-- ...и жмурился...
-- Да, да!
-- ...и все время...
-- Ну, кажется, ты понял, да?
-- Так я вижу, -- сказал Артур. -- Это звездолет.
В ту же секунду Артура чуть не сбил с ног единодушный вопль зрителей.
Люди со всех сторон побежали во все стороны, сталкиваясь друг с другом и
крича во все горло. Воцарился страшный беспорядок. Ошеломленный, Артур
попятился и испуганно огляделся вокруг. Потом оглянулся снова, еще более
ошеломленный.
-- Восхититительно, вы не находите? -- спросил призрак. Призрак плавал
перед самым носом Артура; то есть, собственно говоря, в глазах у Артура
поплыло все, не только призрак. Челюсть Артура также отчалила.
-- Ч-ч-ч... -- выплыло из его рта.
-- Судя по всему, ваша команда выиграла, -- предположил призрак.
-- Ч-ч-ч... -- повторил Артур, сопровождая каждый редкий звук тычком в
спину Форда. Форд с беспокойством наблюдал поднявшуюся суматоху.
-- Вы ведь болеете за англичан, не так ли? -- спросил призрак.
-- Ч-ч-ч... Так, -- ответил Артур.
-- Ну, так ваша команда со всей очевидностью, если можно так
выразиться, выиграла. Я имею в виду -- матч. Это означает, что Прах
останется у них. Поздравляю вас. Должен признаться, я весьма симпатизирую
крикету. Хотя мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно за пределами
этой планеты. Да-с, совсем не хотелось бы.
Призрак улыбнулся, и улыбка его показалась проказливой, но точно
определить не удавалось, потому что солнце светило прямо из-за его головы,
подсветив его седые волосы и бороду и окружив его голову ослепительным
нимбом -- картинным, впечатляющим и не очень уживающимся с проказливыми
улыбками.
-- Впрочем, -- добавил он, -- все равно ведь через пару дней все будет
кончено, не так ли? Хотя, как я и заверил вас в прошлый раз, я глубоко
сожалею об этом. Но -- чему было, тому не миновало.
Артур попытался что-то сказать, но сдался. Он снова ткнул Форда в
спину.
-- Я уж думал, что-то случилось, -- сказал Форд, -- а это просто конец
матча. Надо выбираться отсюда. О! Старпердуппель! Что ты здесь делаешь?
-- Прогуливаюсь, друг мой, просто прогуливаюсь, -- ответил старец
поспешно.
-- Тачка твоя? Подбросишь куда-нибудь, все равно, куда?
-- Терпение, юноша, терпение, -- ответствовал старец.
-- Нет проблем, -- согласился Форд. -- Просто эту планету снесут, и
довольно скоро.
-- Мне это известно, -- сообщил Старпердуппель.
-- Ну, я только хотел подчеркнуть остроту момента, -- сказал Форд.
-- Благодарю вас.
-- И если в такой момент ты считаешь нужным зависать на стадионе...
-- Именно так.
-- То -- что ж, корабль твой.
-- И это верно.
-- Что верно, то верно, -- и Форд раздраженно отвернулся.
-- Здравствуйте, -- выговорил наконец Артур.
-- Здравствуй, землянин, -- привествовал его Старпердуппель.
-- Да и, в самом деле, -- промолвил Форд, -- двум смертям не бывать...
Старец пропустил это замечание мимо ушей и продолжил наблюдать за
полем, причем в глазах его мелькали искорки, которые никак невозможно было
связать с тем, что творилось на поле. А творилось на нем вот что: зрители
вышли на поле и построились посреди него широким кольцом. Что видел на поле
Старпердуппель, для прочих оставалось тайной.
Форд напевал себе под нос: однообразную короткую мелодийку на одной
ноте. Он ждал, что кто-нибудь спросит у него, что это он такое напевает.
Тогда Форд ответил бы, что напевает последнюю строчку песенки Ирины
Аллегровой "И от счастья я схожу с ума, схожу с ума, схожу с ума". Тогда
спросивший заметил бы ему, что он же поет только одну ноту, а на это Форд
ответил бы, что по причинам, за которыми не надо далеко ходить, он не поет
слова "и от счастья я". К сожалению, никто не спрашивал Форда об этом.
-- Да врубись ты наконец! -- не выдержал Форд, -- если мы не скипнем
отсюда в ближайшее время, то опять попадем в самую затируху. А меня ничто
так не напрягает, как уничтожение планеты. Ну, разве только если я сам в это
время нахожусь на этой планете. Или вот еще, -- добавил Форд, снизив голос,
-- этот ваш крикет.
-- Терпение! -- повторил Старпердуппель. -- Нас ждут великие дела.
-- Вы это говорили в прошлый раз, -- вспомнил Артур.
-- И был прав, -- подтвердил Старпердуппель.
-- О, да, -- признал Артур.
Впрочем, со стороны казалось, что ждет их лишь не более, чем церемония,
устроенная скорее для телевидения, чем для зрителей; с того места, где
стояли наши друзья, узнать о происходящем можно было лишь из
громкоговорителя, висевшего на столбе.
Форд изо всех сил проявлял безразличие к происходящему. Он хмурился,
пока громкоговоритель рассказывал, что сейчас Прах будет торжественно
передан капитану английской команды, всунул руки в карманы, услышав, что это
энная по счету победа англичан, продолжил напевать свою песенку все громче,
чтобы не слышать, что Прах -- это останки крикетной стойки, а узнав, что
данная стойка была сожжена в Мельбурне, Австралия, в 1882-ом году "в
ознаменование кончины английского крикета", он повернулся к Старпердуппелю,
набрал воздуха в легкие и -- ничего не сказал, потому что старца рядом с ним
не оказалось. Тот двигался по направлению к полю с невероятной важностью и
торжественностью в каждом шаге. Его седые длинные волосы, борода и полы
белоснежного одеяния развевались на ветру. Так, должно быть, выглядел
Моисей, сходящий с Синая, если бы Синай был не огнедышащей горой, как его
обычно изображают, а хорошо подстриженной крикетной площадкой.
-- Он сказал, чтобы мы ждали его у корабля... -- начал Артур.
-- Что еще придумал этот старый гэндальф? -- взорвался Форд.
-- ...через пару минут, -- закончил Артур и пожал плечами, сигнализируя
о полном отсутствии мыслей по этому поводу. Они с Фордом начали пробираться
к кораблю. Странные звуки доносились до их ушей. Они старались не
вслушиваться, но невольно слышали, как Старпердуппель настойчиво требует
выдать ему серебряный кубок, в котором хранился Прах, напирая на то, что
это, согласно его утверждениям, "жизненно важно для прошлого, настоящего и
будущего Галактики", и что требования его вызывают в публике бурное веселье.
Форд и Артур решили не обращать ни на что внимания.
Но не обратить внимания на то, что случилось в следующий миг, они не
смогли. С таким звуком, будто тысяча человек одновременно сказали "Чпок!",
белый стальной звездолет вдруг материализовался из ниоткуда ни возьмись
прямо над крикетным полем и повис над ним с тихим гудением и мрачной
угрозой.
Некоторое время он не совершал никаких действий, словн