ENG | KOI | WIN | LAT | ISO | MAC | ALT | ENG(UM) | KOI(UM) |
Мама, папа и прислуга по названию Наташа сидели за столом и пили. Папа был несомненно забулдыга. Даже мама смотрела на него свысока. Но это не мешало папе быть очень хорошим человеком. Он очень добродушно смеялся и качался на стуле. Гор- ничная Наташе, в наколке и передничке, все время невозможно смеялась. Папа веселил всех своей бородой, но горничная Наташа конфузли- во опускала глаза, изображая, что она стес- няется. Мама, высокая женщина с большой причес- кой, говорила лошадиным голосом Мамин голос трубил в столовой, отзываясь на дворе и в других комнатах. Выпив по первой рюмочке, все на секунду замолчали и поели колбасы. Немного погодя все опять заговорили. Вдруг, совершенно неожиданно, в дверь кто-то постучал. Ни папа, ни мама, ни гор- ничная Наташа не могли догадаться, кто это стучит в двери. - Как это странно, - сказал папа. - Кто бы там мог стучать в дверь? Мама сделала соболезнующее лицо и не в очередь налила себе вторую рюмочку, выпила и сказал: - Странно. Папа ничего не сказал плохого, но налил себе тоже рюмочку,выпил и встал из-за стола. Ростом был папа невысок. Не в пример ма- ме. Мама была высокой, полной женщиной с ло- шадиным голосом,а папа был просто ее супруг. В добавление ко всему прочему папа был вес- нушчат. Он одним шагом подошел к двери и спро- сил: - Кто там? - Я, - сказал голос за дверью. Тут же открылась дверь и вошла горничная Наташа, вся смущенная и розовая. Как цветок. Как цветок. Папа сел. Мама выпила еще. Горничная Наташа и другая, как цветок, зарделись от стыда. Папа посмотрел на них и ничего не сказал, а только выпил, также как и мама. Чтобы заглушить неприятное жжение во рту, папа вскрыл банку консервов с раковым паштетом. Все были очень рады, ели до утра. Но мама молчала, сидя на своем месте. Это было очень неприятно. Когда папа собирался что-то спеть, стук- нуло окно. Мама вскочила с испуга и закрича- ла, что она ясно видит, как с улицы в окно кто-то заглянул. Другие уверяли маму, что это невозможно, так как их квартира в треть- ем этаже, и никто с улмцы в окно посмотреть не может, - для этого нужно быть великаном или Голиафом. Но маме взбрела в голову крепкая мысль. Ничто на свете не могло ее убедить, что в окно никто не смотрел. Чтобы успокоить маму, ей налили еще одну рюмочку. Мама выпила рюмочку. Папа тоже на- лил себе и выпил. Наташа горничная, как цветок, сидели,по- пив глаза от конфуза. - Не могу быть в хорошем настроении, когда на нас смотрят с улицы через окно, - кричала мама. Папа был в отчаянии, не зная, как успо- коить маму. Он сбегал даже во двор, пытаясь заглянуть оттуда хотя бы в окно второго эта- жа. Конечно, он не смог дотянуться. Но маму это нисколько не убедило. Мама даже не виде- ла, как папа не мог дотянуться до окна всего лишь второго этажа. Окончательно расстроенный всем этим, па- па вихрем влетел в столовую и залпом выпил две рюмочки, налив рюмочку и маме. Мама вы- пила рюмочку, но сказала, что пьет только в знак того, что убеждена, что в окно кто-то посмотрел. Папа даже руками развел. - Вот, - сказал он маме и, подойдя к ок- ну, растворил настежь обе рамы. В окно попытался влезть какой-то человек в грязном воротничке и с ножом в руках. Уви- дя его папа захлопнул раму и сказал: - Никого нет там. Однако человек в грязном воротничке сто- ял за окном и смотрел в комнату и даже отк- рыл окно и вошел. Мама была страшно взволнованна. Она гро- хнулась в истерику, но, выпив немного пред- ложенного ей папой и закусив грибком, успо- коилась. Вскоре и папа пришел в себя. Все опять сели к столу и продолжали пить. Папа достал газету и долго вертел ее в руках, ища, где верх и где низ. Но сколько он ни искал, так и не нашел, а потому отло- жил газету в сторону и выпил рюмочку. - Хорошо, - сказал папа, - но не хватает огурцов. Мама неприлично заржала, отчего горнич- ные сильно сконфузились и принялись рассмат- ривать узор на скатерти. Папа выпил еще и вдруг, схватив маму, посадил ее на буфет. У мамы взбилась седая пышная прическа, на лице проступили красные пятна, и, в об- щем, рожа была возбужденная. Папа подтянул свои штаны и начал тост. Но тут открылся в полу люк, и оттуда вы- лез монах. Горничные так переконфузились, что одну начало рвать. Наташа держала свою подругу за лоб, стараясь скрыть безобразие. Монах, который вылез из-под пола, прице- лился кулаком в папино ухо, да как треснет! Папа так и шлепнулся на стул, не окончив тоста. Тогда монах подошел к маме и ударил ее как-то снизу, - не то рукой, не то ногой. Мама принялась кричать и звать на по- мощь. А монах схватил за шиворот обеих горнич- ных и, помотав ими по воздуху, отпустил. Потом, никем не замеченный, монах скрыл- ся опять под пол и закрыл за собою люк. Очень долго ни мама, ни папа, ни горнич- ная Наташа не могли прийти в себя. Но потом, отдышавшись и приведя себя в порядок, они все выпили по рюмочке и сели за стол заку- сить шинкованной капусткой. Выпив еще по рюмочке, все посидели, мир- но беседуя. Вдруг папа побагровел и принялся кри- чать. - Что! Что! - кричал папа. - Вы считае- те меня за мелочного человека! Вы смотрите на меня как на неудачника! Я вам не прижи- вальщик! Сами вы негодяи! Мама и горничная Наташа выбежали из сто- ловой и заперлись на кухне. - Пошел, забулдыга! Пошел, чертово копы- то! - шептала мама в ужасе окончательно ско- нфуженной Наташе. А папа сидел в столовой до утра и орал, пока не взял папку с делами, одел белую фу- ражку и скромно пошел на службу. 31 мая 1929 |