ENG KOI WIN LAT ISO MAC ALT ENG(UM) KOI(UM)

ВЕЩЬ

                       
    Мама, папа и прислуга по названию Наташа
сидели за столом и пили.
    Папа был несомненно забулдыга. Даже мама
смотрела  на  него свысока. Но это не мешало
папе быть очень  хорошим человеком. Он очень
добродушно смеялся и качался на стуле.  Гор-
ничная  Наташе,  в наколке и передничке, все
время невозможно смеялась. Папа веселил всех
своей бородой, но горничная Наташа конфузли-
во опускала  глаза, изображая, что она стес-
няется.
    Мама,  высокая женщина с большой причес-
кой, говорила  лошадиным голосом Мамин голос
трубил  в  столовой,  отзываясь на дворе и в
других комнатах.
    Выпив  по первой рюмочке, все на секунду
замолчали и  поели  колбасы.  Немного погодя
все опять заговорили.
    Вдруг,  совершенно  неожиданно,  в дверь
кто-то постучал.  Ни папа,  ни мама, ни гор-
ничная  Наташа  не могли догадаться, кто это
стучит в двери.
    - Как это странно, - сказал папа. -  Кто
бы там мог стучать в дверь?
    Мама  сделала  соболезнующее лицо и не в
очередь налила себе вторую рюмочку, выпила и
сказал:
    - Странно.
    Папа  ничего не сказал плохого, но налил
себе тоже рюмочку,выпил и встал из-за стола.
    Ростом был папа невысок. Не в пример ма-
ме. Мама была высокой, полной женщиной с ло-
шадиным голосом,а папа был просто ее супруг.
В  добавление ко всему прочему папа был вес-
нушчат.
    Он  одним  шагом подошел к двери и спро-
сил:
    - Кто там?
    - Я, - сказал голос за дверью.
    Тут же открылась дверь и вошла горничная
Наташа, вся смущенная и розовая. Как цветок.
Как цветок.
    Папа сел.
    Мама выпила еще.
    Горничная  Наташа  и другая, как цветок,
зарделись от стыда. Папа посмотрел на них  и
ничего не сказал, а только выпил, также  как
и мама.
    Чтобы  заглушить  неприятное  жжение  во
рту,  папа вскрыл  банку консервов с раковым
паштетом.  Все были очень рады, ели до утра.
Но  мама  молчала,  сидя на своем месте. Это
было очень неприятно.
    Когда папа собирался что-то спеть, стук-
нуло окно. Мама вскочила с испуга и закрича-
ла,  что  она ясно видит, как с улицы в окно
кто-то  заглянул.  Другие уверяли маму,  что
это невозможно, так как их квартира в треть-
ем этаже, и никто с  улмцы в окно посмотреть
не  может, -  для этого нужно быть великаном
или Голиафом.
    Но  маме взбрела в голову крепкая мысль.
Ничто на  свете  не могло  ее убедить, что в
окно никто не смотрел.
    Чтобы успокоить маму, ей налили еще одну
рюмочку.  Мама выпила рюмочку. Папа тоже на-
лил себе и выпил.
    Наташа горничная, как цветок, сидели,по-
пив глаза от конфуза.
    - Не  могу  быть  в  хорошем настроении,
когда  на нас смотрят с улицы через окно,  -
кричала мама.
    Папа  был в отчаянии, не зная, как успо-
коить маму. Он сбегал даже во двор,  пытаясь
заглянуть оттуда хотя бы в окно второго эта-
жа. Конечно,  он не смог дотянуться. Но маму
это нисколько не убедило. Мама даже не виде-
ла, как папа не мог дотянуться до окна всего
лишь второго этажа.
    Окончательно расстроенный всем этим, па-
па вихрем влетел в  столовую и  залпом выпил
две  рюмочки, налив рюмочку и маме. Мама вы-
пила рюмочку,  но сказала, что пьет только в
знак  того, что убеждена, что  в окно кто-то
посмотрел.
    Папа даже руками развел.
    - Вот, - сказал он маме и, подойдя к ок-
ну, растворил настежь обе рамы.
    В окно попытался влезть какой-то человек
в грязном воротничке и с ножом в руках. Уви-
дя его папа захлопнул раму и сказал:
    - Никого нет там.
    Однако человек в грязном воротничке сто-
ял  за окном и смотрел в комнату и даже отк-
рыл окно и вошел.
    Мама была страшно взволнованна. Она гро-
хнулась  в истерику, но, выпив немного пред-
ложенного ей папой и закусив грибком,  успо-
коилась.
    Вскоре  и  папа пришел в себя. Все опять
сели к столу и продолжали пить.
    Папа  достал  газету и долго вертел ее в
руках,  ища, где верх и где низ.  Но сколько
он ни искал, так и не нашел,  а потому отло-
жил газету в сторону и выпил рюмочку.
    - Хорошо, - сказал папа, - но не хватает
огурцов.
    Мама  неприлично заржала, отчего горнич-
ные сильно сконфузились и принялись рассмат-
ривать узор на скатерти.
    Папа  выпил  еще и вдруг,  схватив маму,
посадил ее на буфет.
    У  мамы  взбилась седая пышная прическа,
на  лице  проступили красные пятна, и, в об-
щем, рожа была возбужденная.
    Папа подтянул свои штаны и начал тост.
    Но тут открылся в полу люк, и оттуда вы-
лез монах.
    Горничные так переконфузились,  что одну
начало рвать. Наташа держала свою подругу за
лоб, стараясь скрыть безобразие.
    Монах, который вылез из-под пола, прице-
лился кулаком в папино ухо, да как треснет!
    Папа так и шлепнулся на стул, не окончив
тоста.
    Тогда  монах подошел к маме и  ударил ее
как-то снизу, - не то рукой, не то ногой.
    Мама  принялась  кричать  и звать на по-
мощь.
    А монах схватил за шиворот обеих горнич-
ных и, помотав ими по воздуху, отпустил.
    Потом, никем не замеченный, монах скрыл-
ся опять под пол и закрыл за собою люк.
    Очень долго ни мама, ни папа, ни горнич-
ная Наташа не могли прийти в себя. Но потом,
отдышавшись и  приведя  себя в порядок,  они
все  выпили по  рюмочке и сели за стол заку-
сить шинкованной капусткой.
    Выпив еще по рюмочке, все посидели, мир-
но беседуя.
    Вдруг  папа  побагровел  и принялся кри-
чать.
    - Что! Что! - кричал папа. -  Вы считае-
те  меня  за мелочного человека! Вы смотрите
на меня как  на неудачника!  Я вам не прижи-
вальщик! Сами вы негодяи!
    Мама и горничная Наташа выбежали из сто-
ловой и заперлись на кухне.
    - Пошел, забулдыга! Пошел, чертово копы-
то! - шептала мама в ужасе окончательно ско-
нфуженной Наташе.
    А папа сидел в столовой до утра и  орал,
пока  не взял папку с делами, одел белую фу-
ражку и скромно пошел на службу.
                                 31 мая 1929